Текст книги "Дикая любовь (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Джейкоб отправит сообщение остальным людям, – говорит Лиам. – Пойдемте и подготовимся. Нельзя терять время.
***
Мы, конечно, не можем подъехать прямо к дому, где их держит Диего. Машина припаркована достаточно далеко, так что, если у Диего и есть патрули, они вряд ли ее обнаружат. Лиам и остальные держатся в стороне, а я начинаю пробираться к дому.
У меня с собой только мой обычный пистолет. Мне кажется, что вскоре после того, как я доберусь до дома, меня все равно разоружат, так что не было никакого смысла вооружиться. Я просто намерен убедиться, что получу его обратно, когда все закончится.
У входа в особняк, который можно назвать особняком, стоят несколько крепких охранников. Я подхожу к ним, чувствуя напряжение в каждой линии своего тела, но сохраняя при этом такое же безучастное выражение лица, как и всегда. Если я мог сохранять покер-фейс в Рио-де-Жанейро, то смогу сделать это и сейчас.
Охранники мгновенно подаются вперед, когда я приближаюсь.
– Какого хрена тебе надо? – Огрызается один из них, и я одариваю его легкой ухмылкой, которая совершенно не сочетается с яростью и страхом, сковывающими каждый сантиметр моего тела.
– Левин Волков, пришел повидаться с Диего. Он позвонил и попросил встретиться лично. Как видите, я пришел один, как и было велено. – Я указываю на пустое пространство вокруг и позади себя, и охранник сужает глаза.
– Подожди.
Все как обычно. Они связываются по рации, получают ответ, что я говорю чертову правду, и ведут меня в дом. Я уже проходил через эту песню и танец, и, хотя я искренне надеюсь повесить эту шляпу после того, как вытащу отсюда Елену, я также надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы сделать этот выбор. Это так же знакомо мне, как старая хореография. Я следую их примеру и позволяю вывести себя в фойе. Я даже отдаю свой пистолет, запоминая лицо человека, который забирает его у меня.
Я всажу в него пулю еще до конца ночи.
Эта мысль успокаивает меня. Это я могу сделать. Это мне знакомо. Притвориться, что соглашаюсь со всем этим, притвориться, что у меня нет никаких идей хотя, думаю, Диего достаточно проницателен, чтобы понять, что я не пойду на это без какого-либо плана. Хотя, возможно, он делает ставку на то, что я достаточно беспокоюсь за Елену, чтобы не иметь запасного плана.
Это был бы лучший исход.
Охранники ведут меня в кабинет, расположенный слева. На ковре кровь, и я чувствую, как сжимаются мои кулаки, надеясь, что это не кровь Елены или Изабеллы. Если это так…
Спокойно, Волков. Время для насилия будет позже. Сейчас время для разговоров.
Охранники держат меня на одной стороне комнаты, и через мгновение дверь открывается, и входит Диего. Он сразу же замечает меня, довольная ухмылка расплывается по его лицу, и он останавливается передо мной.
– Волков. Как хорошо, что ты пришел. Конечно, я так и планировал, учитывая, что у нас есть твоя жена.
– Лучше бы она была в целости и сохранности, – рычу я на него, сузив глаза. – Если ты хоть пальцем ее тронешь…
Диего пожимает плечами.
– Ну, понимаешь, у нее есть уже несколько синяков. Они были необходимы, она вела себя довольно вызывающе. Ее сестра, еще более, и я быстро сообразил, что лучший способ заставить сестру замолчать, это причинить Елене боль. Не волнуйся, – добавляет он, когда я сжимаю челюсть, – она не сильно пострадала. Несколько синяков здесь и там никому не повредили. Что еще с ней случится, еще предстоит узнать.
Он смотрит на охранников.
– Он пришел один?
Они кивают, и по моим жилам течет струйка облегчения. По крайней мере, они купились. Это первая часть нашего плана, и если он работает до сих пор, то у нас есть шанс.
– Я хочу увидеть Елену. – Я стараюсь, чтобы мой голос был ровным, твердым, но это трудно. Потребность увидеть ее бьется у меня под кожей, как второй пульс, бешеная, отчаянная потребность. Я должен сам убедиться, что с ней все в порядке.
– Конечно, ты хочешь, – говорит Диего почти покровительственно. – Она жива.
– Ты простишь меня, если я не поверю твоему слову?
Диего выдыхает и смотрит на меня.
– Какие у тебя планы, Волков? Что ты пришел предложить мне? Что ты сделаешь ради своей красавицы-жены?
Что угодно. Это не то, что я говорю, но это правда. Так было всегда, с того момента, как я увидел ее и распознал в ней силу, которой не ожидал, хотя и не мог признать.
– Я – причина того, что произошло с тех пор, как ты забрал Елену у ее отца. Я выдал себя за другого человека, чтобы купить ее на твоем аукционе. Я убил людей на том самолете и вытащил ее из обломков после крушения. Я сохранил ей жизнь на пляже в Рио. Я доставил ее в Бостон. Это я должен быть в ярости. Так что отпусти ее и получишь меня. Делай со мной все, что хочешь. Пытай меня до смерти, мне все равно. Я слышал, у ваших, картелей, есть несколько креативных способов сделать это, делай, что хочешь. Покажи мне, чем ты хуже гребаного Синдиката, потому что, скажу я тебе, я видел, как они вытворяют ужасное дерьмо.
Это все бравада. Я не хочу выяснять, какие у Диего есть идеи о том, как заставить человека умирать медленно. Я вообще не хочу умирать, особенно в творческой и продолжительной манере. Но если это означает вытащить Елену отсюда, я это сделаю. Я сделаю для этого все на свете. Я готов страдать от чего угодно. И я думаю, что Диего видит это, верит мне, потому что на его лице появляется странное выражение.
– Впечатляет, – говорит он, медленно хлопая в ладоши. – Поистине та речь, на которую я надеялся. Тогда идем. – Он кивает стражникам. – Проводите нашего храброго ассасина наверх.
У меня нет иммунитета к страху. Даже страх смерти, который я уже давно потерял, может появиться вновь, когда речь заходит о средствах ее достижения. Но я умею с ним справляться. Управлять им. Я запихиваю его глубоко в себя, чтобы разобраться с ним позже, если у меня будет время. Я думаю о Елене, и только о ней.
Она – все, что имеет значение.
Мы поднимаемся по высокой и винтовой лестнице на третий этаж дома, в дальнюю комнату в длинном коридоре комнат. Дверь открывается, и то, что я вижу, когда вхожу внутрь, похоже на удар в живот. На мгновение из меня буквально высасывают воздух, как будто кто-то дотянулся до меня и сжал. Как будто передо мной мой худший кошмар, и я, должно быть, побледнел, потому что сзади меня раздается восхищенный, маниакальный смех Диего.
– Я слышал о твоем покер-фейсе от Васкеса, – говорит он довольным голосом. – Мне стало интересно, что нужно сделать, чтобы вызвать в тебе хоть капельку эмоций. Я надолго запомню этот момент.
– Левин…
Елене не заткнули рот. Ее губы раздвигаются, она шепчет мое имя, и это ломает что-то внутри меня, так же, как и ее вид.
Она лежит на кровати, раздетая догола и привязанная за запястья и лодыжки к столбикам. В комнате находятся еще трое мужчин: двое охранников, наблюдающих за ней с откровенно развратными выражениями на лицах, голодные, как собаки, уставившиеся на тарелку с бифштексом, и один более высокий и худой мужчина, который выглядит настолько неловким в этой ситуации, насколько ему это позволительно, учитывая, что в комнате находится его босс.
Неприятно, что эти мужчины видели мою жену обнаженной. Мою. Мою, блядь. И что они, скорее всего, сами ее раздели, что они…
– Они трогали ее? – Я смотрю на Диего, и мне кажется, что он слышит в этом голосе ярость, едва сдерживаемую жестокость, потому что он отвечает без колебаний.
– Нет, – говорит он просто. – Ее не трогали таким образом. Я не позволял. А Хорхе питает отвращение к изнасилованиям, – он указал на худого мужчину, – поэтому я доверил ему проследить, чтобы с твоей умопомрачительной женой ничего не случилось, пока меня не будет. Что же касается того, что они сделают с собой, когда уйдут с памятью об этом… – Диего облизнул губы. – Могу только представить, сколько раз они будут воображать то, что мы видим сейчас перед собой.
Никогда еще я не был так благодарен за годы обучения в Синдикате, как сейчас. Только это удерживает меня от того, чтобы не сорваться, не броситься на Диего и не свести на нет всю работу, которую я проделал, чтобы оказаться здесь, чтобы потянуть время. Дело не только в том, как непринужденно он это сказал, или в наготе Елены, но и в синяках, которые я вижу на ней. На ее лице, на щеках и челюсти, на ребрах, на животе, и страх за нашего ребенка распространяется по мне, как болезнь, когда я смотрю на нее.
– Все хорошо, – шепчет Елена, ее голос немного ломается, и я прекрасно знаю, что это не хорошо. Но она пытается меня утешить. Она утешает меня, когда сама обнажена и привязана к кровати.
Это заставляет меня краснеть от ярости.
– Я здесь. – Это все, что я могу сказать, чтобы сохранить ровный голос. – Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Отпусти ее.
– Левин, нет! – Она произносит мое имя, но я не смотрю на нее. Я не могу. Если я это сделаю, то потеряю контроль, и все это окажется под угрозой. Мне нужно, чтобы он отпустил ее.
Диего улыбается, и я понимаю, что в результате произойдет другой исход, тот, которого я боялся.
– Нет, – просто говорит он, и охранники хватают меня.
– Левин! – Кричит Елена, дергая себя за путы, и я слышу, как один из охранников стонет при виде ее обнаженного тела, извивающегося на кровати. Это приводит меня в ярость, мое зрение сужается, когда я борюсь с держащими меня охранниками, зная, что, даже делая это, я не смогу освободиться. Пока их не отвлекут.
Лиаму и остальным нужно поторопиться.
– Ну что ж. – Диего выглядит довольным. – Держите его, парни. Это будет состоять из двух частей. – Объясняет он мне так спокойно, словно читает инструкцию. – Сначала я позволю этим двум охранникам насладиться ею, пока мы будем наблюдать. Им обещана награда за исключительную службу, и вот она. Когда они закончат с ней, а я обещал, что они смогут брать ее столько раз, сколько смогут, тогда мы продолжим остаток ночи. – Он широко улыбается. – Я был очень хорошо информирован о том, как умерла твоя первая жена, Волков. Думаю, сегодня вечером мы сможем устроить неплохую инсценировку.
Я не могу описать, что я чувствую. Ярость, ужас, беспомощность и чувство вины, все это бурлит во мне, пока я не вижу только красное, кровь стучит в ушах, и я слышу, как издаю почти животный звук, борясь с руками, удерживающими меня, когда я рвусь к Диего, бросаясь на него в ярости, которая словно исходит из какой-то части меня, к которой я никогда раньше не позволял себе полностью приблизиться.
Я сошел с ума, и мне наплевать.
Они тащат меня назад, еще двое охранников приходят на помощь, прижимают меня к стене и загораживают собой. Один из них приставляет охотничий нож к моему горлу, и я чувствую теплую струйку крови, когда снова дергаюсь против держащих меня мужчин, видя, как двое охранников у кровати Елены начинают расстегивать пояса, откладывая оружие в сторону, готовясь трахнуть ее.
– Я убью вас всех, – рычу я. – Каждого из вас, мать вашу.
– Нет, не убьешь, – просто говорит Диего. – Ты будешь смотреть, как твою жену насилуют всеми доступными мужчине способами, а потом будешь наблюдать, как ее разрывают на части. А потом, как раз перед тем, как жизнь покинет ее глаза, ты умрешь. Так же, как ты должен был умереть двенадцать лет назад, когда подвел свою первую жену, бесполезный кусок дерьма. – Он широко улыбается. – Да, я тебя изучил, Волков. И я играю на тебе, как на самой лучшей скрипке.
Охранники бросают монетку, чтобы определить, кто первый. У одного из них штаны наполовину спущены с бедер, член в руке, и я уже не мужчина. Я – разъяренный зверь, извивающийся и рычащий в руках удерживающих меня мужчин, нож у моего горла тянет кровь, а я ее не чувствую. Я не чувствую ничего, кроме слепой, жгучей ярости.
Передо мной разыгрывается кошмар, и я не могу проснуться.
Хуже физической пытки, чем эта, Диего придумать не мог, и он это знает.
И тут, как только я понимаю, что не могу освободиться, что мне предстоит наблюдать, как двое других мужчин трогают мою жену так, как никто, кроме меня, не трогал, я слышу выстрелы снизу. Стрельба, залп, и у меня есть всего несколько мгновений, чтобы среагировать. На короткую секунду в комнате все замирает, ее обитатели напуганы выстрелами снизу, которых они не ожидали. И снова я бесконечно благодарен своим тренировкам, потому что они срабатывают мгновенно.
Я бросаюсь вперед, разрывая захват, хватаю запястье человека, держащего нож, и выкручиваю его, слыша треск и внезапный, шокированный крик боли, когда я неестественно поворачиваю его руку и вгоняю нож ему в горло. Кровь брызжет на меня, и я оставляю нож на месте, хватаюсь за его пистолет и обезоруживаю его, отбегая в сторону, уворачиваясь от других охранников, достающих оружие и закрывающих Диего от моего взгляда.
Они в замешательстве. Они не знают, что делать: спуститься вниз и помочь или остаться здесь и защитить его. Я пользуюсь этим.
Первыми погибают те, кто собирался прикоснуться к Елене.
Я стреляю им обоим в пах. Тот, у кого член уже вышел, теряет его, разбрызгивая кровь и плоть, а второй падает на пол, стонет и сжимает себя в руках. Елена кричит, кровь забрызгивает ее кожу, и я хочу сказать ей, что все будет хорошо, что она скоро будет свободна, но времени нет.
Я оставляю этих двоих на полу истекать кровью, а сам начинаю стрелять по охранникам, окружающим Диего. Двое из них падают, а остальные открывают ответный огонь, едва не попадая в меня, когда я падаю на пол, перекатываюсь и снова встаю, выхватываю пистолет у того, чей член я отстрелил, и снова стреляю, валя оставшихся охранников одного за другим. Тела падают, бац, бац, бац, кровь растекается по полу, а я подбегаю к Диего.
Его оружие наведено на меня. Мое направлено на него. Я подхожу к нему вплотную, так что он почти касается меня дулом своего пистолета, и улыбаюсь.
– Как думаешь, ты сможешь выстрелить раньше меня? – Диего спрашивает, его глаза сверкают, и я пожимаю плечами.
– Кто, черт возьми, знает? – Я смотрю на него, желая насладиться этим моментом. – Но мне не обязательно стрелять в тебя.
У него на бедре тоже есть нож. Я видел его, когда он вошел в офис. Он не ожидал, что я возьмусь за него. Но я выхватываю его, отбивая руку с пистолетом. Он выстреливает, а я всем телом отталкиваю его к стене, вгоняя нож в горло.
– Хотел бы я, Господи, делать это медленнее, – говорю я ему, ярость окрашивает каждое слово, пока я кручу нож, слыша гортанный, булькающий звук, когда кровь пенится из его губ. – Я бы хотел разбирать тебя по частям всеми известными мне способами. Но, по крайней мере, ты умрешь вот так, вдали от дома, зная, что тебя снова перехитрили. И ты ни черта не смог с этим поделать.
Я рывком освобождаю нож и ввожу его ниже, в кишки, и снова в пах. Он кашляет, отхаркивая кровь, и я хватаю его за обе руки, прижимаю их за голову к стене и ввожу нож в обе его ладони, зажав его там, пока он истекает кровью.
– Истекай кровью и умри тварь, – говорю я ему и отступаю назад, плюя ему в лицо.
Я не знаю, сколько времени это займет. Я бы с удовольствием понаблюдал, но больше всего мне хочется, чтобы Елена освободилась от оков и оказалась в моих объятиях. Я подхожу к ней, распиливаю путы, удерживающие ее, и она облокачивается на кровать, как раз перед тем, как я заключаю ее в свои объятия.
– Ты ранена? – Это бессмысленный вопрос, но у нас нет времени на раздумья. Я не знаю, в каком состоянии находится то, что происходит внизу, и мне нужно вытащить ее отсюда.
– Не так плохо, как могло бы быть, – шепчет она. – Я просто хочу домой. А Изабелла… – Она отступает назад, глядя на меня с неприкрытым страхом на лице. – Изабелла у них. В другой комнате… Тебе нужно забрать ее…
– Найл здесь, – мягко говорю я ей. – И Лиам, и остальные. Они доберутся до Изабеллы.
– Они живы? – По ее лицу разливается облегчение. – Диего рассказал нам о взрывчатке, которую он заложил… Он сказал, что вы все умрете…
Мне редко в жизни хотелось убить человека заново, но в этот момент я хотел бы вернуть его, чтобы повторить это.
– Они живы, – обещаю я ей. – Но мы должны вытащить тебя отсюда.
Я все еще слышу выстрелы внизу, но их уже меньше. Я хватаю простыню с кровати и заворачиваю в нее Елену, а затем заключаю ее в свои объятия, прижимая к груди одной рукой, а в другой держа пистолет.
– Просто держись за меня, – шепчу я ей. – И мы выберемся отсюда в кратчайшие сроки.
Надеюсь, это правда. Я надеюсь, что все, что я ей сказал, правда, что на этот раз я не подведу. Я прижимаю ее к себе, медленно двигаясь по коридору, и прижимаюсь к стене, когда вижу, как кто-то выходит из одной из комнат, и только спустя мгновение понимаю, что это Найл, а за ним Изабелла.
– Изабелла! – Елена выкрикивает ее имя, и Изабелла поворачивается к нам лицом, на ее лице отражается такое облегчение, какого я никогда не видел.
– О боже, ты жива. – Она вырывается из рук Найла и бросается к нам, а Елена поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее.
– Я в порядке, Изи. Я просто хочу выбраться отсюда. Ты…
– Я в порядке. – Изабелла тяжело сглатывает. – Диего не позволил им прикоснуться ко мне, так как хотел продать меня. Я тоже хочу домой. – Она смотрит на Найла. – Какой план?
– Мы взяли это место штурмом, – говорит Найл, глядя на меня. – Возможно, там осталось несколько охранников, но мы их почти вычистили. Мы можем идти. Макс пошел за машиной. Диего?
– Он мертв. Я сам его убил.
– Хорошо. – В голосе Найла звучит удовлетворение, которое отражает то, что чувствую и я. – Давай отвезем наших девочек домой.
Елена прижимается ко мне, прижимаясь головой к моему плечу, и в этот момент я понимаю, что в мире нет ничего более желанного, чем быть дома с ней. Она – мой дом. Неважно, где мы находимся: на одиноком пляже, в мотеле Рио или в доме, который мы выбрали вместе. Я слишком долго боролся с этим, но это была не та война, которую мне нужно было выиграть. Теперь у меня появился шанс все исправить.
Я не собираюсь упускать его дважды.
Я не могу спускаться по лестнице достаточно быстро. Найл и Изабелла за мной, Найл все еще на страже, чтобы не потерять никого, а Лиама, Джейкоба и Нико я нахожу на втором этаже, с разбросанными телами.
– Мы собираемся проверить дом, – говорит Лиам. – Убедимся, что все здесь мертвы. Мы не оставим никого, кто мог бы вернуться или попытаться использовать те знания, которые у них есть, чтобы проникнуть к нам. – Он кивает Джейкобу. – Джейкоб вызовет вторую машину. Вы четверо отправляйтесь с Максом, доставьте Елену и Изабеллу домой. Им не нужно оставаться здесь больше ни секунды.
Та часть меня, которая долгие годы занималась подобной работой, чувствует, что я должен остаться, прибраться за Лиамом и остальными, обеспечить их безопасность и прикрывать их спины. Но я не оставлю Елену и не заставлю ее остаться в этом доме. Я хочу, чтобы она лежала в постели, целая и невредимая, чтобы врач мог осмотреть ее и сказать нам обоим, что с ней все будет в порядке.
Мне это нужно не меньше, чем ей.
– Просто уходи, – твердо говорит мне Лиам. – Мы справимся. Снаружи еще подкрепление, прочесывают территорию. Мы проверим Коннора, когда все закончится. – Он смотрит на меня, на Елену, прижавшуюся к моей груди, очень близкую к тому, чтобы потерять сознание. – Будь со своей женой.
Я не могу найти в себе силы возразить. Потому что сейчас это единственное, что я хочу сделать.
28
ЕЛЕНА
Я долго сплю. Я не знаю, сколько именно времени прошло, пока Левин не сказал мне, что я проспала почти двое суток. Врач приехала на дом, чтобы проведать меня и заверить нас обоих, что ребенок в безопасности и что, кроме синяков и истощения, я не пострадала. Она сказала нам, что нет необходимости в длительном постельном режиме, мне нужен сон, а как только я его получу, доверять себе и своим ощущениям.
Мне удалось продержаться в сознании достаточно долго, чтобы узнать, что Эшлинг в безопасности в поместье с Анной и Сиршей и что все выжили после взрыва. Изабелла рассказала Найлу о фотографиях, которые показал нам Диего, и Лиам тут же связался с нашими родителями, сообщив, что никаких сведений о нападении на комплекс Сантьяго не поступало и что у них там достаточно людей, которые должны прикрывать тылы.
Как выяснилось, нападения не было. Фотографии были постановочными, тела выглядели так, будто их изуродовали и убили, без достаточных опознавательных признаков, чтобы мы могли догадаться об этом, намеренно, чтобы использовать наш ужас. Это приводило меня в ярость, и я была рада, что без тени сомнения знала, что Диего мертв. Я видела его смерть своими глазами.
Я приняла душ, чтобы смыть кровь, и Левин помог мне, а потом я упала в постель. В глубокий, к счастью, беспробудный сон, пока не проснулась в тумане, по-видимому, почти два полных дня спустя, и не увидела Левина, сидящего по другую сторону от меня.
Он мгновенно поворачивается ко мне.
– Ты проснулась. – В его голосе слышится облегчение. – Я собирался дать тебе еще шесть часов, а потом позвонить врачу. Ты спала как…, – он прочищает горло. – Ты едва шевелилась. Ты спала крепче, чем кто-либо, кого я когда-либо видел.
– Я уже проснулась, – прохрипела я, медленно садясь. – Мне нужно в туалет, и мне нужен душ.
– Я могу помочь со вторым, если…
Я медленно качаю головой, улыбаясь его попытке пошутить.
– Просто дай мне минутку, хорошо? Я позову тебя, если подумаю, что мне нужна помощь.
Я чувствую себя ходячим мертвецом. После двух дней сна мне отчаянно нужно почувствовать себя чистой, и я хочу сделать это сама. Спотыкаясь, я иду в ванную, и, оказавшись под горячей водой, снова начинаю чувствовать себя человеком.
Это хорошо, потому что мне нужно еще кое-что.
Выйдя из душа, я оборачиваю вокруг себя полотенце, оставляя темные и мокрые волосы на спине. Я вижу, как Левин смотрит на меня, когда я выхожу из ванной, жар в его глазах и то, как он его сдерживает. Меня охватывает дрожь разочарования, потому что если я и надеялась, что из всего этого выйдет что-то хорошее, так это то, что Левин, возможно, поймет, что все-таки любит меня. Может, он поймет, что мы теряем драгоценное время в этом тупиковом браке.
Конечно, я также знала, что все может быть наоборот. Это может усилить его страх потери, особенно учитывая то, на что пошел Диего, чтобы разыграть сцену смерти его первой жены. И глядя на то, как он борется с желанием, мелькающим на его лице, я с замиранием сердца понимаю, что это последнее.
Медленно я подхожу к кровати. Заползаю на нее, прижимая полотенце к груди, и встречаю взгляд Левина.
– Ты можешь рассказать мне, что случилось? – Тихо спрашивает он. – Тебе не нужно, если ты не готова. Найл и Изабелла уже рассказали мне многие подробности. Но я бы хотел услышать это от тебя. Если ты готова.
Готова ли я? Я не уверена. Я бы хотела никогда больше не переживать тот период времени. Но я не хочу, чтобы все, что Левин знает о случившемся, было получено от других. Поэтому медленно, очень медленно я рассказываю ему о том, что произошло.
Я рассказываю ему о том, как Изабелла послала охранников за машиной и как мы думали, что будем в безопасности. Я говорю, чтобы он не винил ее, что я была так же уверена, что ничего не случится. Я рассказываю ему о Хьюго и Хорхе, о том, как Диего ударил меня, как он застрелил Хьюго у нас на глазах. Я рассказываю ему, как Диего изложил план. И я говорю ему, что верила, что он придет за мной… Потому что это правда. Я не была уверена, что это сработает, сможет ли он провернуть это, или Диего наконец-то разработал план, который даже Левин не сможет побить… покерную руку, которую он не сможет выиграть. Я не говорю об этом, потому что знаю, что Левину нужно услышать, единственное, что ему нужно услышать, это то, что я в него верила.
И я верю. Верю.
– Как только я увидела, что ты вошел в ту дверь, я поняла, что спасена. – Я придвигаюсь ближе к нему на кровати и наклоняюсь вперед, чтобы коснуться его лица. – Я знала, что ты вытащишь нас оттуда.
– Я должен был. – Левин ловит мою руку в свою, переплетая пальцы вокруг нее. – Елена, я…
– Тебе не нужно ничего говорить. – Мое сердце бешено колотится в груди. Я не уверена, что хочу, чтобы он что-то говорил. Я не хочу слышать, как это сломило его заново, как напомнило ему о том, как легко он может потерять то, что любит, как укрепило стены вокруг его сердца, колючую проволоку на твердом камне. Мне невыносимо это слышать. Но, глядя на его лицо, я думаю, что у меня не будет выбора.
– Я знаю, – тихо говорит Левин. – Но я должен это сказать, Елена. Мне нужно, чтобы ты знала.
Он обхватывает мою руку, отводя ее от своего лица и сжимая в своих коленях, а другой рукой накрывает обе наши.
– Я мог потерять тебя, Елена. Я благодарен тебе за то, что ты верила в меня, но правда в том, что все могло пойти по-другому. Это могло… – Он прерывается, явно не в силах довести эту мысль до конца. Я вижу, что он переживает из-за того, как близко он подошел к тому, чтобы потерять меня. Как ужасно все могло закончиться.
– Все в порядке. – Я сжимаю его руку в своей, нежно глядя на него. – Все закончилось не так. Мы дома, и мы в безопасности. Диего мертв. Наш ребенок в порядке. Все вышло не так, как было раньше, Левин. Я в безопасности. Мы в безопасности. – Я повторяю это, желая, чтобы он понял. Хочу, чтобы он знал, что бояться нечего. Что мы можем начать пытаться оставить прошлое позади, если только он…
К моему шоку, я вижу, как его голубые глаза начинают затуманиваться слезами.
– Елена… – мое имя вырывается с трудом, застревая в его горле. – Черт. Я хотел сказать тебе все это, когда вернусь. А потом я узнал, что ты…
Он глубоко вдыхает, выравнивая себя, цепляясь за меня, как будто я спасательный плот, а он дрейфует.
– Я говорил с Виктором в Нью-Йорке. Я не хотел затевать этот разговор, но он… ну, он как бы вынудил меня к нему. – Он издал небольшой сухой смешок.
– И, о чем же он был? – Осторожно спрашиваю я.
– Он говорил со мной о тебе. О Лидии. О прошлом и о том, как я за него цеплялся. – Левин делает еще один глубокий и дрожащий вдох. – Он не первый, кто пытается достучаться до меня таким образом. Макс и Лиам тоже пытались, в ту ночь, когда я вернулся домой и нашел тебя истекающей кровью. Если бы не это, мы могли бы поговорить об этом раньше. Это напугало меня до смерти, Елена. Все, что я видел, это снова оказаться беспомощным, потерять нашего ребенка, возможно, даже потерять тебя, и я ничего не смогу сделать, чтобы остановить это. Я чувствовал это и в этот раз, с Диего. Что история повторяется. И было бы так легко замкнуться в себе, спрятаться в своем горе и страхе. Но я…
Я чувствую крошечный проблеск надежды. Я боюсь ухватиться за нее, пока что. Я боюсь, что могу позволить себе поверить в то, чего никогда не будет. Но я слушаю, и у меня появляется эта маленькая искорка надежды.
– Виктор тоже потерял свою первую жену, – медленно говорит Левин. – Это было по-другому, она покончила с собой. Их брак к тому времени тоже изменился, он был нестабильным, сложным. Они уже не любили друг друга так, как раньше. Но он нашел ее в ванной. И он узнал, что она беременна. Было сходство.
– Боже мой, – шепчу я. – Я понятия не имела. Это ужасно.
Левин кивает, тяжело сглатывая.
– Он рассказал мне много вещей. Больше всего меня зацепило то, что все эти годы я цеплялся за мысль о том, что мог бы сделать выбор за Лидию, что мог бы оттолкнуть ее и тем самым дать ей долгую жизнь и счастье, это лишает ее права на участие во всем этом. Это умаляет ее любовь ко мне, притворяясь, что она не могла сделать этот выбор за себя, зная, насколько опасна та жизнь, которой я жил. Потребовался разговор с Виктором, чтобы заставить меня увидеть это, услышать с его точки зрения, зная, что он тоже потерял и как он снова обрел счастье.
Пока Левин говорит, я чувствую, как в нем загорается искра надежды. Я чувствую, как она мерцает. И я задаюсь вопросом.
– Я ушел с того разговора, желая вернуться домой и сказать тебе, что хочу попробовать. Дать этому шанс. Только для того, чтобы почти потерять тебя и нашего ребенка в такой же ситуации…
Его голос обрывается, и я чувствую, как мое горло сжимается от горя, от всепоглощающего чувства потери при мысли о том, что у нас почти было. То, в чем я уверена, теперь потеряно, после того, что сделал Диего. Но я не позволю ему винить себя в этом. Не в этот раз.
– Я понимаю, – тихо говорю я ему, все еще держась за его руки. – Я всегда понимала, я просто… я надеялась, что все будет по-другому. Но я знала, что после этого есть шанс, что не будет. – Я делаю глубокий вдох, втягивая воздух. – Я все понимаю, если ты не можешь меня любить. Это не изменит моих чувств к тебе, я люблю тебя, но разве не в этом заключается любовь? Любить человека таким, какой он есть, независимо от того, что он может дать тебе взамен?
– Елена…
– Нет, теперь моя очередь. – Я заставляю себя улыбнуться. – Я знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы стать хорошим отцом. И я знаю, что это только заставит меня любить тебя еще больше. Я знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы стать мне хорошим мужем, даже если не сможешь открыть свое сердце. И я буду рада тому, что у нас есть. Всю свою жизнь я буду радоваться этому. Я обещаю…
– Елена. – Его голос тверд, пробивается сквозь мой. Прерывает меня. – Елена, в этом-то и проблема.
Я смотрю на него в замешательстве.
– В чем?
Левин протягивает руку, его пальцы проводят по моей скуле.
– Я действительно люблю тебя, – мягко говорит он. – Я так долго пытался этому сопротивляться, но это была проигранная битва изначально. Я люблю тебя гораздо дольше, чем готов признать. И я больше не могу с этим бороться.
Проходит мгновение, прежде чем слова проникают в душу. Когда это происходит, я чувствую, как моя грудь сжимается, и по мне разливается такое сияние, какого я никогда не испытывала, и счастье, которого я никогда не ожидала, наполняет каждый дюйм моего тела.
– Ты любишь меня? – Шепчу я, и Левин берет мое лицо в обе свои руки, опрокидывая меня назад на кровать, его тело нависает над моим.
– Я люблю тебя, – повторяет он. – Я так сильно люблю тебя, Малыш…
Я выгибаюсь вверх, целуя его. Мои пальцы обвиваются вокруг его шеи, прижимая его рот к моему, а мои ноги обхватывают его, и полотенце протискивается между нами. Моя вторая рука уже вцепилась в его футболку, задирая ее вверх, и Левин прерывает поцелуй, чтобы посмотреть на меня с тревогой в глазах.
– Доктор сказал, что все в порядке. Я помню это. – Я умоляюще смотрю на него. – Не говори нет, Левин. Ты мне нужен.
Я жду, что он будет сопротивляться. Будет бороться с тем, что нужно нам обоим. Но, к моему шоку, он этого не делает. Он проводит пальцами по моим волосам и целует меня. Долго, глубоко и медленно, его язык переплетается с моим, его руки скользят по моему телу, когда он снимает полотенце и отбрасывает его в сторону.
