Текст книги "Ирландский обет (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Нет, – спокойно отвечает Лиам. – Полагаю, я понимаю, как это может показаться, но нет. Мне нравится цвет платья, не буду врать. Я неравнодушен к этому оттенку зеленого, я полагаю. Но за этим не было никакого намерения. Я просто подумал, что это будет красиво смотреться на тебе. И это так, – добавляет он. – Ты действительно немного похожа на ирландскую принцессу. Но совсем не похожа на нее. И я имею в виду это наилучшим из возможных способов.

Я выдыхаю, сама не осознавая, что задержала дыхание.

– Прости, – тихо говорю я. – Я не хотела так говорить. Я просто…

– Все в порядке. – Лиам качает головой, откусывая еще кусочек филе. – Не всегда будет легко ориентироваться в этом. Я могу понять, что ты можешь так чувствовать. Но, Ана… – Он откладывает вилку, глядя мне прямо в глаза, и его рука снова скользит вверх по моему бедру, отодвигая шелк в сторону. – Я не сравниваю вас двоих. Но если бы я захотел это сделать, то всегда хотел бы тебя, только тебя, которую считаю самой красивой. Ты та, кого я хочу, и больше никого.

Интересно, сколько раз он скажет это, прежде чем я смогу сказать правду в ответ, прежде чем смогу думать об Александре без малейшей дрожи по спине или скручивания желания в животе. Раньше то, что происходило между нами, было просто тем, что происходило, а не тем, по чему я скучаю.

В итоге мы получаем шоколадный мусс с ягодами на десерт. Лиам придвигает мой стул ближе к своему, макает серебряную чайную ложечку в мусс и подносит ее к моим губам, в то время как его рука поднимается выше по моему бедру.

– Я думал об этом раньше, когда фантазировал о тебе, – тихо шепчет он мне на ухо. – Как я угощаю тебя роскошным десертом в ресторане, моя рука лежит на твоей ноге под скатертью, где кто-нибудь может увидеть, хотя, скорее всего, и не увидит. И даже если бы они это сделали, – хрипло шепчет он, поднося малину к моему рту. – Они не посмели бы сказать ни слова.

Мое сердце бешено колотится в груди. Его пальцы почти на внутренней стороне моего бедра. Через мгновение он узнает о решении, которое я приняла перед тем, как покинуть квартиру, о решении, в котором я не была уверена, но все равно осмелилась.

Его пальцы скользят выше, когда он проталкивает малину между моих губ, еще выше, когда он откусывает маленький кусочек мусса. Затем я вижу, как его глаза расширяются, когда он делает открытие, его пальцы скользят по мягким, влажным складкам моей обнаженной киски под шелковым платьем.

– Непослушная девочка, – бормочет он, его язык пробегает по нижней губе, чтобы поймать прилипший к ней кусочек мусса, и я чувствую новый прилив желания между бедер при мысли об этом языке между моих ног, скользящем по моему клитору, облизывающем меня до одного из тех яростных оргазмов, которые Лиам так хорошо умеет доставать из меня.

Он чувствует возбуждение, мою плоть, набухающую и увлажненную, и издает низкий горловой звук.

– Ты сделала это нарочно, девочка, прямо как те кружевные трусики в ту ночь, когда я широко раздвинул тебя на обеденном столе. – Его губы наклоняются к моему уху, когда он подносит еще один кусочек мусса к моим губам. – Как лидер ирландских королей, я владею этим городом. Я мог бы посадить тебя за этот стол, здесь и сейчас точно так же, как я сделал это в нашей столовой дома, и никто бы не сказал ни слова. Никто бы не посмел. Я мог бы отбросить твои юбки в сторону, раздвинуть твои красивые бедра и приготовить из тебя десерт на глазах у каждого посетителя, и все бы смотрели.

Я тяжело сглатываю, мой клитор внезапно начинает пульсировать, жаждая его прикосновений.

– Ты бы не стал, – тихо выдыхаю я, и Лиам хихикает, его палец надавливает на мои складочки, когда чайная ложечка проскальзывает между моими губами.

Я пробую шоколад в тот же момент, когда кончик его пальца касается моего клитора, и я не могу сдержать стон, который вырывается у меня. Я вижу, что кто-то за соседним столиком смотрит на меня краем глаза с удивлением, как будто не может поверить, что десерт настолько хорош, и я чувствую, что краснею.

– Ах да, девочка, красней вот так для меня, – бормочет Лиам. – Для них нет лучшего способа узнать, что я делаю с тобой, чем это. – Кончик его пальца поглаживает гладкую, набухшую плоть моего клитора, и я вздрагиваю, хватая ртом кусочек клубники, который он кладет мне в рот.

– Я мог бы устроить из этого шоу, – бормочет он. – Каждый мужчина здесь позавидовал бы мне. Каждая женщина хотела бы быть на твоем месте, с ртом ирландского короля между своих бедер. Ты этого хотела, девочка, когда пришла сюда без трусиков? Чтобы я съел тебя на глазах у всего этого ресторана?

– О боже, нет, – шепчу я, краснея еще ярче. Палец Лиама кружит по моему клитору теперь быстрее, и я чувствую, как мое возбуждение усиливается, стекает, покрывая его пальцы и внутреннюю поверхность моих бедер. Я сжимаю ноги вокруг его руки, внезапно испугавшись, что оставлю мокрое пятно на своем платье, и тогда все здесь наверняка узнают, чем мы занимались.

– Тогда на что ты надеялась? – Его пальцы опускаются ниже к моему входу ровно на столько, чтобы я ахнула и сжалась вокруг него, прежде чем он снова поднимает их к моему ноющему клитору, нежно сжимая его между большим и указательным пальцами, одновременно откусывая еще один кусочек, а затем кормит меня, заглушая мой тихий вскрик удовольствия. – Чтобы я заставил тебя кончить, пока кормлю десертом?

– Я, я просто… я не думала, я…

– У нас одинаковые фантазии, – шепчет он мне на ухо. – Я хочу заставить тебя кончить прямо здесь, ради меня, с моим голосом в твоем ухе и вкусом шоколада у тебя во рту. Каждый раз, когда ты будешь пробовать это, ты всю оставшуюся жизнь будешь вспоминать, этот ресторан и мои пальцы на твоем клиторе, заставляющие тебя кончать у всех на глазах. – Еще один кусочек фрукта, и сладость разливается у меня на языке, я чувствую, что вот-вот лопну, мое желание дрожит на грани, его пальцы снова потирают мой клитор, на этот раз сильнее. – Это то, чего ты хочешь, девочка? Кончить прямо сейчас, прямо здесь, на глазах у всех?

– Они не все смотрят…

– Они будут смотреть, – бормочет Лиам. Затем его рука движется быстрее, описывая тугие, быстрые круги, которые, как он знает, доведут меня до крайности, и я хватаю его за бедро, мои пальцы погружаются в обтягивающую ткань его костюмных брюк, и я задыхаюсь.

– Да! Да, Лиам, пожалуйста, позволь мне кончить, заставь меня кончить, ааа… – Я отчаянно шепчу эти слова, приглушенно шепчу ему на ухо, молясь, чтобы для любого, кто смотрит, это выглядело просто так, будто мы безумно влюблены, прижаты друг к другу, шепчемся за десертом, наши руки на ногах друг друга.

– Тогда кончай для меня, девочка, – шепчет Лиам, и его пальцы умело касаются тугого, пульсирующего пучка нервов между моими складочками, и мне ничего не остается, как подчиниться.

Он кладет мне в рот последнюю чайную ложку десерта. Я ахаю, когда шоколад покрывает мой язык, в то же мгновение, когда пальцы Лиама покрываются волной моего оргазма, пронизывающего меня, когда я наклоняюсь к нему, утыкаясь лицом в его плечо, когда мои ногти почти впиваются сквозь ткань его брюк в бедро. Я пытаюсь не шевелиться, когда кульминация накатывает на меня, не дрожать и не стонать, и Лиам поворачивает лицо к моему уху, шепча с мрачными, порочными нотками смеха в голосе.

– Давай, малышка, кончай. Такая мокрая, такая голодная… черт возьми. – Он слегка постанывает, недостаточно громко, чтобы кто-нибудь услышал, когда я прижимаюсь к его руке, желая большего удовольствия, хотя я ужасно, постыдно осознаю, сколько глаз в ресторане, вероятно, знают, чем мы занимаемся. И затем, как только последние толчки моего оргазма проходят через меня, Лиам вытаскивает свою руку из-под моей юбки и из-под стола. Он ловко проводит двумя пальцами по краю чашечки для мусса, оставляя шоколад на кончиках пальцев, когда подносит их к губам.

Пока я смотрю на него, а возможно, и весь этот чертов ресторан тоже, он засовывает пальцы в рот, его глаза мрачно подмигивают мне.

– Восхитительно, – бормочет он, и, если бы я стояла, мои колени подогнулись бы при звуке его голоса. Сейчас я не уверена, что смогу стоять.

Я вижу, как все в ресторане быстро отводят глаза, возвращаясь к своим блюдам.

– Думаешь, они знают? – Дрожащим шепотом спрашиваю я, и Лиам смеется.

– Если они и делают это, то никогда не выдадут себя. Но знай, девочка, что мне понадобится мгновение, прежде чем я смогу встать. – Он хихикает, и я чувствую его прикосновение к своей руке, когда провожу ею по его коленям, твердой и пульсирующей, натягивающей ширинку. – Иди приведи себя в порядок, маленькая моя. Я скажу водителю, чтобы подъехал через несколько минут.

Лиам улыбается мне, берет мою руку и подносит тыльную сторону к своим губам.

– Ночь еще не закончилась.

9

АНА

Мне требуется некоторое время в ванной, чтобы прийти в себя. Я быстро привожу себя в порядок, мою руки, благодарная за то, что, по крайней мере, не испачкала заднюю часть своей юбки. Мои колени все еще чувствуют слабость, пальцы дрожат, но я делаю глубокий вдох, поправляю помаду перед зеркалом и смотрю на свое раскрасневшееся, сияющее лицо.

Я выгляжу как женщина, которая только что испытала один из лучших оргазмов в своей жизни. Я выгляжу как влюбленная женщина. Первое, я знаю, правда, а второе… я почти уверена в этом.

Как я могла не любить Лиама? У него были секреты от меня, это правда, но, рассудив спокойнее, я могу понять его. Я могу понять, почему он мог так поступить. Он буквально пересек океан ради меня, дал мне все, чего я могла пожелать, показал мне, что хочет меня до безумия, и поклялся мне в любви. Чего еще я могла хотеть?

У меня почти кружится голова, когда я выхожу из ванной с клатчем в руке, направляясь в вестибюль ресторана, где, я знаю, он будет ждать меня. Он сказал, что вечер еще не закончен, и мне не терпится узнать, что будет дальше и что он запланировал для нас. Это уже было все, о чем я только могла мечтать, даже сверх этого, и я чувствую бабочек в животе, когда выхожу ему навстречу.

Он стоит там и ждет меня, высокий и красивый в своем безупречно сшитом костюме, его волосы и борода отливали красным в свете ламп. Лиам улыбается мне, берет мою руку в свою переплетая длинными пальцами и выводит меня к тротуару, а я дрожу, думая о тех пальцах, которые были у меня между бедер минуту назад. Он открывает передо мной дверцу машины, и я смотрю на него, когда он проскальзывает внутрь, и в моей голове внезапно рождается идея.

– Как далеко до того места, куда мы направляемся дальше? – Тихо спрашиваю я, и Лиам с любопытством смотрит на меня.

– Несколько миль, хотя это, вероятно, займет больше времени, чем следовало бы, учитывая пробки в Бостоне в пятницу вечером. А что?

– Поставь разделитель, – шепчу я, и глаза Лиама расширяются.

Интересно, попытается ли он остановить меня? Но правило таково: никакого секса, пока я не принадлежу ему и только ему, без помех, а он доводил меня до оргазма множество раз с момента нашей последней попытки переспать и до сегодняшнего дня. Он только что довел меня до оргазма на глазах у всего ресторана, это был один из самых запоминающихся оргазмов в моей жизни, и теперь я хочу что-нибудь сделать для него.

Он открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но затем закрывает его.

Перегородка между водителем и нами темнеет, и я наклоняюсь, мои пальцы тянутся к его ремню.

– Ана, тебе не обязательно…

– Я знаю. Я хочу. – Я говорю серьезно, всем своим существом. Я жаждала ощутить его вкус, прикоснуться к нему и услышать звуки, которые, как он поклялся, могу извлекать из него только я. Я хочу увидеть его, и в тесной, прохладной темноте заднего сиденья машины я расстегиваю его ремень, расстегиваю молнию и просовываю руку внутрь.

У него уже снова встал, просто от предвкушения. Я вытаскиваю его на свежий воздух, изучаю каждый длинный, твердый, пульсирующий дюйм его тела, и когда моя рука сжимается вокруг его члена, я слышу низкий горловой стон. Нет времени дразнить его. Там может быть пробка, но несколько миль, это всего лишь несколько миль. Я откидываю волосы в сторону, наклоняю голову, чтобы прикоснуться губами к влажной, скользкой плоти его кончика, и когда я обвожу ее языком, смакуя его возбуждение, я чувствую, как пальцы Лиама запутываются в моих волосах.

– Боже, Ана, в мире нет лучшего ощущения, чем твой рот.

Я тихо стону, скользя губами вниз, желая взять его всего. Мне нравится ощущение, как мои губы обхватывают его, как упругая плоть скользит по моему языку в горло. Мне нравится чувствовать, как он пульсирует у меня во рту, когда я опускаюсь все ниже, ощущать теплый аромат его кожи, когда мой нос касается темно-рыжеватых волос на его животе, и я слегка задыхаюсь, когда он проникает в мое горло. Мышцы сокращаются в конвульсиях вокруг него, и Лиам снова стонет.

– Ты собираешься заставить меня кончить, малышка? Как я только что сделал для тебя?

Я нетерпеливо киваю, чувствуя, как он накручивает мои волосы на свою руку, его ладонь нежно касается моего затылка, когда я начинаю скользить вверх, а затем снова вниз, губы и язык ласкают каждый дюйм его напрягшейся плоти, его вкус и аромат наполняют мои чувства. Я снова опускаюсь до упора, задыхаясь от его толщины глубоко в моем горле, и бедра Лиама выгибаются вверх, когда он снова стонет.

– Черт, Ана… – Я чувствую, как его рука сжимает мои волосы, его член подергивается у меня между губ, когда он проникает глубже. – Черт, мне нравится, когда ты заглатываешь мой гребаный член, черт…

Я хочу большего. Я хочу его всего. Я провожу рукой между его ног, обхватывая ладонью его упругие яйца, поглаживая пальцами тугую кожу, когда выныриваю, чтобы глотнуть воздуха, тяжело дыша, прежде чем снова взять его член в свое горло. Я чувствую, как он напрягается, мышцы его бедер напрягаются, и я знаю, что он, должно быть, близко.

– Ана, Ана, боже… – Теперь Лиам тяжело дышит, дрожа от удовольствия, его рука запуталась в моих волосах, когда я увеличиваю темп, быстро и сильно сося его член. Я хочу, чтобы он кончил, хочу попробовать это на вкус, хочу, чтобы он заполнил мой рот, и я думаю, он знает это, потому что я слышу, как он снова стонет, на этот раз достаточно громко, чтобы водитель не мог не услышать, но я думаю, ему уже все равно. – Я собираюсь кончить, Ана…блядь, Ана, я, черт… – Звук, который он издает, это звук чистого, сдавленного удовольствия, когда я чувствую, как он пульсирует у меня между губ, головка его члена трется о мой язык, когда первая горячая струя покрывает его, наполняя мой рот его соленым теплом, и я судорожно сглатываю, желая поймать каждую каплю.

Я сжимаю губы вокруг него, посасывая сильнее, другая моя рука у основания его члена, поглаживает каждый дюйм, который я не могу протолкнуть в свое горло, пока он продолжает кончать, теперь его голова откинута назад, бедра толкаются в мой рот, пока его сперма заполняет его.

– Ана, Ана… – Он несколько раз повторяет мое имя, его рука расслабляется в моих волосах, поглаживая затылок. – О боже, Ана, хватит. Я больше не могу…

Я медленно заканчиваю, слизывая последние капли спермы со своих губ, пока Лиам отстраняется. Выражение наполовину изумленного удовольствия на его лице вызывает во мне волну желания.

– Боже, Ана… – бормочет он, а затем его руки оказываются на моем лице, притягивая меня для поцелуя, как будто он только что не наполнил мой рот спермой, его губы ищут мои, а руки скользят по моим волосам. Он целует меня, долго, медленно и глубоко, пока у меня не перехватывает дыхание, машина подъезжает к обочине, и мы, наконец, расходимся в стороны.

– Где мы? – Спрашиваю я, когда мы оба приводим в порядок одежду, и Лиам открывает мне дверь, протягивая руку.

– Бостонский оперный театр, – говорит он с улыбкой, переплетая наши пальцы. – Пойдем, у меня наши билеты.

Билеты на что? Я хочу спросить, но я также хочу позволить ему удивить меня. Это может быть что угодно, концерт, опера, пьеса, и я прижимаюсь к нему, когда мы входим, наслаждаясь ощущением моих пальцев, переплетенных с его, теплом его ладони на моей, ароматом его одеколона в моих ноздрях, его вкусом, все еще остающимся на моем языке. Я так много раз представляла нас парой, которая была бы вместе по-настоящему, делала все то, что делают пары. Тем не менее, это никогда не казалось таким реальным, как сейчас.

Эта ночь, это свидание дали мне надежду и уверенность в нас, в нашем будущем, как никогда раньше. Я чувствую себя ближе к Лиаму, чем когда-либо, тепло и счастливо, я как будто легкая, как перышко, когда он вручает наши билеты, а я толком не слышу, что он говорит. Я поднимаюсь по лестнице рядом с ним к нашим местам в ложе с видом на сцену. Я наклоняюсь ближе к нему, чувствуя его пальцы в своих волосах, пока мы ждем, когда поднимут занавес, обводящие мой затылок, его губы снова ищут мои, пока мы сидим там в темноте, и я чувствую, что нахожусь во сне. Моя мечта, его мечта. Наша мечта. Это волшебно, лучше, чем все, что я могла себе представить.

Когда на сцене поднимается занавес, я нетерпеливо поворачиваюсь к нему, желая узнать, что Лиам выбрал для нас, чтобы посмотреть вместе. И тут воздух наполняют первые нотки Лебединого озера, и я замираю на месте.

Нет. Нет. Нет.

Кажется, что музыка воздействует на мои чувства, вид балерин на сцене пронзает меня, как будто каждая из них по отдельности держала нож и вонзала его мне в грудь. Я не была на балете со времен Франко, не слушала оркестровую музыку, не смотрела его и не просматривала свои старые видео, и даже не прикасалась к стопке пуант и тюля, которые все еще были в моем шкафу до того, как я покинула свою старую квартиру.

Я не смогу этого вынести, ни чего-либо из этого. Уже первые ноты звучат как пощечина, жгучее напоминание о том, что то, что я когда-то любила превыше всего, чему я отдала свое сердце и душу, потеряно для меня навсегда. Неважно, насколько я исцелена, как далеко я продвинулась в этом, какое признание я нахожу, я никогда, никогда больше не буду танцевать на такой сцене. Я никогда не надену атласные туфельки, потому что ноги так исковерканы, что с ними не могли сотворить ничего, что могли бы сделать танцы. Я никогда не обмотаю атласные ленты вокруг лодыжки, никогда не почувствую, как сминается тюль под кончиками пальцев, как натягивается купальник на мое тщательно отточенное тело. Даже самые худшие моменты… боль, изнеможение, беспокойство, удары в спину из-за деталей, я тоже никогда больше этого не испытаю.

Я должна была быть на такой сцене к настоящему времени. Я бы закончила университет в Нью-Йорке, заняв место, на которое, как мне сказали, я претендовала в качестве примы. Я танцевала партию Одетты на сцене Манхэттена, толпа казалась размытым пятном, когда я танцевала, прыгала, делала пируэты, кружилась, когда чьи-то руки поднимали меня в воздух, когда музыка овладевала мной, и я становилась такой, совсем ненадолго, растворяясь в магии всего этого.

Больше никогда. Больше никогда. Никогда, никогда, никогда…

– Ана? Ана! – Я смутно слышу голос Лиама и понимаю, что зажала уши руками, отворачивая голову от сцены, чтобы не видеть их. Он тянется ко мне, но я отстраняюсь, чувствуя, как мое сердце рвется, как бумага, когда я смотрю на его серьезное, обеспокоенное лицо и понимаю, что он сделал это не нарочно. Он не хотел причинить мне боль. Он просто не знал, что это сработает. И почему-то это кажется таким же ужасным.

– Я не могу, – шепчу я. – Я не могу, я не могу… – Я поднимаюсь со своего места, слепо ковыляя к занавесу, ведущему из нашей ложи, мои ноги в туфлях с ремешками внезапно заболели. Я чуть не падаю, когда протягиваю руку, чтобы сорвать их, сжимая их в руке, как Золушка, убегающая с бала, когда я выбегаю из ложи, вниз по ступенькам и в вестибюль, с красным ковром, чувствуя на себе взгляды, когда я наклоняюсь, тяжело дыша и пытаясь не разразиться рыданиями, и мне все равно.

– Ана! – Я слышу позади себя запыхавшийся голос Лиама и знаю, что он догнал меня. Я не могу повернуться к нему лицом, пока нет, но он не оставляет мне выбора. Я чувствую его руки на своей талии, поворачивающие меня, и чувствую, как наворачиваются слезы, когда я смотрю на его красивое лицо.

– Как ты мог? – Шепчу я, слова ломаются, когда они выскальзывают. – Как ты мог это сделать, Лиам…

– Что? – Он выглядит искренне сбитым с толку. – Ана, что случилось?

– Что случилось? – Я смотрю на него, мое сердце внезапно бешено колотится в груди. – Если ты спрашиваешь об этом, Лиам, тогда в этом нет смысла. – Я с трудом сглатываю, боль, разбитое сердце и гнев накатывают одновременно. Мне внезапно становится ясно, как мало мы знаем друг друга, что это не любовь, если он не может понять эту простую вещь без того, чтобы мне не пришлось произносить ее вслух. – Ты меня не понимаешь, – прерывисто шепчу я, пятясь от него. – Ты меня совсем не знаешь…

– Ана, это неправда! – Глаза Лиама расширяются от тревоги, и он тянется к моей руке, той, что держит мои туфли. – Послушай, просто надень свои туфли обратно. Ты не можешь ходить здесь босиком. Это вредно для твоих ног. Мы пойдем домой, если ты этого хочешь. Мы…

– Нет. – Я дико качаю головой, чувствуя, как внутри меня поднимается паника. – Я не хочу … это не мой дом, Лиам, это твой. Все это не мое, даже ты…

– Только не это снова. – Лиам стонет. – Ана, я же говорил тебе, помолвка…

– Ты принадлежишь ей. Ты принадлежишь ей во всех отношениях, которые имеют значение.

– Нет! Не во всех отношениях это имеет значение. – Лиам повышает голос, и теперь я точно знаю, что все смотрят на нас, но ему, похоже, все равно. – Во всех отношениях, которые имеют значение, Ана, я твой. Я люблю тебя, и я знаю тебя. Ты же не хочешь сказать, что я не…

– Если бы ты знал меня, – прерывисто шепчу я, – ты бы не подарил мне туфли, которые открывают мои ноги. Ни одна балерина не носит туфли с открытым носком, но особенно такая сломанная, как я. И если бы ты знал меня, действительно знал, если бы ты слушал все, что я говорила, ты бы никогда не повел меня на балет. Зная, как мне было бы больно это видеть, как больно было бы вспоминать, что я больше никогда не буду танцевать, что я никогда не стану примой, которой должна была стать…

Глаза Лиама расширяются.

– О боже, Ана, я не это имел в виду. Я думал, черт возьми, я думал, тебе понравится увидеть это снова, и это вернет хорошие воспоминания. Я думал, это будет что-то, что напомнит тебе о более счастливых временах… Я… – Он потирает лицо рукой, его глаза блестят. – Черт возьми, Ана, мне так жаль. Я не это имел в виду…

– Ты меня совсем не знаешь, – шепчу я, отступая, все еще сжимая туфли в руке. – Ты меня не знаешь, и это не сработает. Это не может сработать, Лиам. Мне очень жаль.

И затем, прежде чем он успевает сказать еще хоть слово, прежде чем он может дотянуться до меня или попытаться остановить, я поворачиваюсь и убегаю из оперного театра на улицу.

10

АНА

Я прохожу три квартала, прежде чем сильная рука хватает меня за запястье, оттаскивает в сторону и лишает равновесия, а пара рук обхватывает меня за талию, оттаскивая назад.

– Лиам, отпусти меня! – Я кричу, отбиваясь от его рук, извиваясь в его хватке. – Я не хочу говорить с тобой прямо сейчас. Я не…

– Это не Лиам, куколка.

Я замираю на месте, замирая совершенно неподвижно, когда слышу знакомый французский голос, от которого у меня кружится голова.

– Александр? – Шепчу я и медленно, когда руки, обнимающие меня за талию, ослабевают, поворачиваюсь в их кругу, чтобы посмотреть в лицо мужчине, который держит меня.

Это не может быть он. Так не должно быть. Но это так. В свете уличных фонарей, ясно, как день, я вижу каждую его знакомую красивую черту: острые скулы и подбородок, орлиный нос, сияющие голубые глаза, которые я когда-то так любила.

– Пойдем со мной, куколка, – говорит он, его рука сжимает мой локоть и тянет меня в переулок. – Пока он не догнал.

– Александр, я не могу… Александр! – Я дергаюсь назад, сопротивляясь. – Я босиком. Я не могу пройти по такому переулку. Мои ноги…

– Тогда я просто понесу тебя, куколка. – Он подхватывает меня на руки, прежде чем я успеваю запротестовать, и несет через переулок на соседнюю улицу, свистом подзывая такси, когда мы выходим. – Моей маленькой куколке не нужно ходить, если она этого не хочет.

– Александр, что ты делаешь? Как тебе это удалось?

– Я последовал за тобой в оперный театр. Тсс, куколка, я знаю, о чем ты думаешь, какое слово вертится у тебя в голове. Но это не так, совсем нет. Я хотел убедиться, что ты в безопасности, что ты счастлива. И, насколько я могу судить, ты не являешься ни тем, ни другим, судя по тому, как ты рыдала на улице. Итак. – Он делает шаг вперед, когда такси подъезжает к тротуару, открывает дверцу и сажает меня внутрь, а сам садится рядом со мной. – Мы поедем в мой отель, и ты расскажешь мне, что произошло.

Я моргаю, глядя на него, ошеломленная тем, как быстро все произошло. Александр называет водителю название отеля, и мне приходит в голову, что я могла бы драться, пинать, кричать, умолять водителя вызвать полицию или выскочить из такси. Но я не могу заставить себя сделать это. Это не просто шок от того, что Александр внезапно схватил меня из ниоткуда. Дело в том, что в данный конкретный момент я не совсем рада его видеть.

Моя ночь с Лиамом превратилась из волшебной в ужасную за считанные секунды. Я чувствовала себя так, как будто была во сне, как будто между нами все было идеально. Затем я получила пощечину от того, как мало он, казалось, понимал, что действительно сделает меня счастливой и что заставит меня чувствовать себя так, словно мое сердце вырывают из груди. И теперь, сидя здесь рядом с Александром, видя его впервые за несколько недель, ощущая его прикосновения, вдыхая его аромат, я чувствую, как меня снова разрывает надвое. Я влюбилась в Лиама. Я знаю это без тени сомнения. Но когда-то я любила Александра.

Я не совсем уверена, что больше не испытываю чувств к Александру.

Мы молча возвращаемся в отель Александра. Он не задает мне вопросов и не пытается прикоснуться ко мне, пока мы не подъезжаем к тротуару, и он выходит, чтобы открыть дверцу такси. Затем он тянется ко мне, заключая в свои объятия по-свадебному. Я мгновенно переношусь обратно в парижскую квартиру, хотя мы все еще находимся в Бостоне.

Он игнорирует взгляды, которые на нас бросают, пока он идет через выложенный черной с золотом плиткой вестибюль к лифту, одни смущенные, другие подозрительные, а некоторые обожающие, как будто мы какая-то романтическая пара, только что поженившаяся, муж несет свою молодую жену в номер для новобрачных.

Совсем недавно я представляла, что выйду замуж за Лиама, хотя сейчас кажется, что прошла целая вечность. Я не могу представить, что выйду замуж за Александра. Несмотря на все мои чувства к нему, это не та динамика, которую я когда-либо представляла или та, которую, я уверена, хотела бы.

Он ставит меня прямо у своей двери, открывает ее и приглашает войти. Номер большой и роскошный, с огромной кроватью и ванной-джакузи в ванной комнате, открытой дверью, ведущей в ванную комнату, и небольшой гостиной зоной слева, рядом с балконом, с удобным диваном и лакированным журнальным столиком.

– Что думаешь, куколка? – Спрашивает Александр, видя, как я оглядываю комнату.

– Здесь прекрасно. Как… как давно ты здесь? – Я оглядываюсь на него, чувствуя, что мои пальцы начинают дрожать. Я все еще сжимаю туфли, и рука слегка онемела, как будто я не совсем уверена, что смогу еще раз разжать пальцы.

– Недолго, – неопределенно говорит Александр. – Анастасия, что произошло сегодня вечером?

Он использует мое полное имя только тогда, когда он сердит, серьезен или переполнен эмоциями. Я не уверена, что именно из этого он собой представляет, но я все равно уделяю ему все свое внимание, встречаясь взглядом с его пронзительными голубыми глазами.

– Мы с Лиамом были на свидании, – тихо говорю я. – И это было замечательно, по крайней мере, первая его часть. Но…

– Но? – Александр настаивает, и я понимаю, что он с нетерпением ждет этого. Он хочет услышать, как Лиам причинил мне боль, расстроил меня, разочаровал меня, не только ради собственного удовольствия видеть падение Лиама, но и потому, что это может означать, что я вернусь к нему. Это может быть причиной, по которой он вернет меня.

В этот момент я понимаю, что это не просто вопрос денег, собственности или гордости. Александр скучает по мне. По-своему, насколько он умеет, он любит меня. И он хочет, чтобы я была с ним не только потому, что видит меня сломленной, но и потому, что он очень сильно верит, что ему никогда не придется жить без меня.

Я заставила его поверить в это. Я обещала ему это.

– Он повел меня на балет, – шепчу я. – И с самых первых нот я не смогла, я… – Я чувствую, как мелкая дрожь проходит по мне, заставляя меня дрожать снова. – Я не могла этого вынести, я не могла, эти воспоминания, эти…

Я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза, прерывая слова, и Александр тянется ко мне, мгновенно притягивая в свои объятия.

– Шшш, – шепчет он. – Тише, куколка, тише. Сейчас не нужно плакать.

– Я думала, он понимает меня, – шепчу я Александру в плечо, чувствуя, как его руки обнимают меня, поглаживая вдоль позвоночника, спускаясь к пояснице. – Я думала, что он… я не знаю, зачем он это сделал, почему…

– Он не знал, куколка, – бормочет Александр. – Он не понимал. Он не видит твою душу, как вижу я, твою прекрасную, разбитую душу. Моя маленькая куколка, моя крошка, моя Анастасия…

Сейчас он что-то напевает мне, его голос с сильным акцентом, его дыхание в моих волосах, на моей щеке, а его рука блуждает по моей спине, притягивая меня ближе, в кольцо его рук, к его груди. Было время, когда я чувствовала себя здесь в безопасности, или, по крайней мере, в большей безопасности, чем когда-либо за очень долгое время. Было время, когда я хотела остаться здесь и верила, что останусь.

– Не плачь, малышка, – шепчет Александр, приподнимая мой подбородок так, чтобы он мог провести большими пальцами по моим щекам, вытирая слезы у меня под глазами, вдоль подбородка. Его руки кажутся сильными, его пальцы проводят по моим щекам твердыми поглаживаниями, и я наклоняюсь навстречу его прикосновениям, не думая об этом, не имея в виду этого.

Приятно, когда тебя держат прямо сейчас, когда к тебе прикасаются. Я погружаюсь в это, закрывая глаза, и слышу его тихий стон, когда он обхватывает мое лицо ладонями, его большие пальцы все еще скользят по моим скулам.

– Посмотри на меня, куколка, – шепчет Александр. – Посмотри на своего Александра.