Текст книги "Ирландский обет (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Хорошо, – тихо говорю я, и она глубоко вздыхает.

– Он приготовил мне ужин, и мы поели за общим столом. Это было что-то особенное, как новое начало для нас. Я думала, что никогда не уйду. Я не думала, что ты придешь за мной, я не думала, что кто-то придет за мной, Лиам. Я хотела быть счастливой. Я хотела чувствовать себя в безопасности. Я этого хотела, и если бы был шанс, что Александр сможет дать мне это, если бы я смогла найти в нем то, что мне нравится…

Она прикусывает нижнюю губу, снова глядя в окно.

– После ужина мы поднялись наверх, в библиотеку. Мы пили портвейн у камина, и он читал мне французские стихи. Это было…это было романтично. Это было лучшее, что случилось со мной за долгое время. Это было ночью перед тем, как он пригласил меня на свидание перед тем, как мы впервые переспали, и он рассказал мне о своем прошлом, о тех ужасных вещах, которые с ним тоже случались. Мы влюбились друг в друга за эти два дня, и это были стихи, которые он прочитал мне сегодня вечером. Но Лиам…

Ана переводит дыхание, глядя на меня.

– Ты что, не слышал, что я сказала? Я изменила последнюю строчку. Я больше не могу оставаться с тобой. Но теперь… – Она качает головой, с трудом сглатывая. – Я также не знаю, смогу ли остаться с тобой.

– Ана…

– Я нашла способ снова стать счастливой в Париже, – резко говорит она. – После того, как со мной произошли некоторые из худших вещей, которые могут случиться с человеком, вещи, которые сломали мое тело, мой дух и мой разум, я нашла способ быть счастливой с Александром, своего рода родство и любовь между нами двумя… понимание, даже если оно коренилось в боли. Я не хочу, чтобы меня осуждали за то, что я нашла это или что я для этого сделала. А потом у меня это отобрали.

– Я спас тебя, Анна…

– Я знаю. – Она обрывает меня. – Я знаю, что ты это сделал. Я знаю, что у нас с Александром не было настоящего будущего. Я подумала, что, может быть… может быть, я снова обрела этот шанс на любовь и счастье с тобой. Даже лучше… настоящую любовь, равную любовь, партнерство. Но, возможно, ты был прав, когда сказал, что Александр погубил нас еще до того, как у нас появился шанс.

Я не могу остановиться. Ее слова словно ножи вонзаются в мое сердце. Я делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами в два шага, хватаю ее за плечи, притягиваю к себе и смотрю вниз, в ее бледное лицо, в ее блестящие голубые глаза.

– Я в это не верю, – резко говорю я ей. – Как ты можешь в это верить после всего, чем мы поделились?

Ана отстраняется от меня.

– Может быть, это была просто похоть. – Она не смотрит мне в глаза, и я качаю головой.

– Это не так. – Я слышу, как отчаяние просачивается в мой голос. – Ты знаешь, что этого не так, Ана! Будь честна хотя бы с собой. Ты знаешь, что я люблю тебя, я знаю, что ты…

– Это похоже на любовь, если ты хранишь от меня секреты? – Ана поворачивается ко мне, повышая голос. – Это может быть любовь? Что еще ты от меня скрываешь, Лиам? Сначала Сиршу, а теперь это… как Александр узнал о Франко? Какое это имеет отношение к тебе?

Я чувствую, как комната смыкается вокруг меня, мое горло сжимается от эмоций. Я не хочу говорить ей или смотреть, как правда разрушает все, чем мы являемся друг для друга. И все же теперь я должен это сделать.

– Александр преследовал и меня, – говорю я резко. – Он пошел к тем же людям, к которым я ходил, чтобы найти его, чтобы получить информацию обо мне. Он покопался в моей жизни, моей семье, моем бизнесе, и не только в моем. Луки, Виктора…любого, кто имеет ко мне какое-либо отношение. Он ненормальный, Ана, одержим тобой, и он…

– Это не ответ на мой вопрос, – категорично говорит Ана. – Ты уже упоминал Франко однажды, в самолете. Ты каким-то образом знал его. Какое отношение Франко имеет к тебе? – Она качает головой, прикусывая нижнюю губу, подходит к дверям и смотрит на город. – Это не имеет смысла, – тихо говорит она. – Как что-то о вас с Франко могло быть таким огромным секретом. Он был итальянским мафиози, помощником Луки.

Она поворачивается ко мне лицом, на ее лице явно написано замешательство.

– Что это, Лиам? Ты был близок с Франко? Вы были друзьями?

Я качаю головой и чувствую, как слезы жгут мне глаза. Я смотрю на Ану, желая запомнить ее в этот момент, запомнить ее в эти последние секунды, прежде чем произнести слова, которые могут разлучить нас навсегда. Слова, которые, я знаю, изменят все, между нами.

Даже измученная и грустная, она кажется мне прекраснее любой другой женщины, которую я когда-либо видел, освещенная бостонскими огнями, такая неземная в тускло освещенной комнате.

– Я люблю тебя, – беспомощно шепчу я. – Я люблю тебя, Ана, как никого другого в этом мире…

– Лиам. – Выражение ее лица неумолимо, и я знаю, что момент настал. Я больше не могу этого избегать.

– Мы с Франко не были друзьями, – тихо говорю я.

– Тогда что, Лиам? Пожалуйста, просто скажи мне правду…

Я тяжело сглатываю и чувствую, как слеза скатывается из одного глаза по моей щеке, когда слова срываются с моих губ, повисая, между нами, в тишине гостиной.

– Мы были братьями.

23

АНА

На мгновение я не могу дышать. Я не могу думать. У меня такое чувство, как будто комната вращается, как будто все резко остановилось, мое сердце разрывается от боли от этой новой информации, в которую я не могу заставить себя по-настоящему поверить.

– Этого не может быть, – шепчу я. – Я в это не верю. Франко даже не был ирландцем, София рассказала мне о его семье, его матери…

О боже.

Я помню, как София рассказывала мне о том, как Лука и Франко были так близки, потому что он защищал его от издевательств в детстве, издевательств, из-за его рыжих волос, и что его мать спуталась с ирландским королем, когда он был по делам на территории Росси, и что результатом стал Франко.

– Нет, – шепчу я, качая головой, когда мои глаза наполняются слезами. – Нет, Лиам…

– У меня не было с ним отношений, Ана. Я даже не знал его, пока мы оба не стали взрослыми. Мой отец даже не признавал его своим сыном большую часть своей жизни. Но мой отец хотел захватить территорию Росси. Он стал жадным. Он хотел использовать свою дружбу с Доном Росси, а затем доверие Луки, чтобы сотрудничать с Братвой и внедриться к ним. Он вел переговоры с Виктором Андреевым, но мой брат Коннор воспротивился этому. Он сказал, что это неправильно, что он не хочет в этом участвовать, что короли, которых он планировал унаследовать, не будут лгать, обманывать и предавать ради расширения своей территории. К тому времени я был уже за столом переговоров, достаточно взрослым, чтобы участвовать в происходящем, даже если у меня не было настоящего звания, и когда мой брат подрался с моим отцом из-за этого, а затем исчез, я думал, что следующим он обратится ко мне.

– Но он этого не сделал. – Мой голос дрожит, сердце ноет в груди. Из всего, что я когда-либо представляла, что произойдет, я никогда не рассматривала это. Это ужаснее всего, что я могла себе представить.

– Нет. – Лиам тяжело сглатывает, его кадык дергается. – Он пошел к Франко. Он пообещал Франко королевское наследство, если тот предаст свою дружбу с Лукой и воспользуется этим, чтобы работать с Виктором над захватом итальянской территории. Мой отец договорился с Виктором, что они поделятся этим, но он намеревался также предать русских и забрать все это себе. Это была грандиозная, алчная игра, которая, возможно, даже не сработала. Но тогда ты и София… – Лиам замолкает, потому что он не хуже меня знает, что ему не нужно говорить остальное. Я очень хорошо знаю, что произошло после этого.

– Я буду носить шрамы от этого всю оставшуюся жизнь.

– Все закончилось тем, что и Франко, и мой отец мертвы, мой брат пропал без вести и его не смогли найти, а я остался единственным Макгрегором, который правил. Так я оказался во главе этого стола, Ана. Сын по умолчанию. Тот, кого мой отец называл подменышем, обвинял в смерти моей матери, забывал о нем большую часть жизни. Он предпочел мне своего незаконнорожденного сына, и в итоге я остался правителем. И все же, я был готов рискнуть всем ради тебя, Ана, потому что я люблю тебя…

Я слышу его, я слышу мольбу в его голосе, и все же я не могу. Все, о чем я могу думать, это о том, что Франко сделал со мной, о том, что Лиам знал об этом и все равно сохранил тайну.

– Почему ты мне не сказал? – Прерывисто шепчу я. – В самолете, почему ты не сказал мне тогда? В отеле, когда увидел мои ноги?

– Я не мог! – Глаза Лиама полны слез, его руки прижаты к бокам. – Я не мог сказать тебе, Ана. Я потерял слишком многое… сначала моего брата из-за планов моего отца, а затем и самого отца. Франко отнял у меня все. Я не мог позволить ему забрать и тебя, чтобы он продолжал разрывать меня на части даже после смерти…

– Он и у меня все отнял! – Слова срываются с моих губ воплем, звук моего крика заставляет Лиама отступить назад, вздрогнув, когда кровь отливает от его лица. – Он забрал у тебя все? Ты управляешь одной из крупнейших криминальных семей в Америке, у тебя этот пентхаус, у тебя… – Я задыхаюсь, слова застревают у меня в горле. – Он забрал у меня все. Все. Все, что со мной случилось, так или иначе произошло из-за него, из-за того, что он сделал со мной. Моя карьера, мой разум, моя сила, мое тело, все. И теперь это… я хотела бы умереть, – прерывисто выдыхаю я, уставившись на Лиама, сжав кулаки, и по мне пробегает мелкая дрожь. Я снова плачу, едва могу дышать, чувствую, что рассыпаюсь в прах. – Лучше бы он, блядь, убил меня, – прерывисто шепчу я. – Потому что с меня хватит. Я потеряла все и почти всех, кто был для меня важен. Теперь ты… мужчина, в которого, как мне казалось, я влюблялась, даже влюбилась, с которым, как я думала, я могла бы построить жизнь и начать все сначала, оказывается, лгал мне с самого начала. – Я качаю головой, обхватываю себя руками и чувствую, как меня охватывает холод, пробегающий по позвоночнику и проникающий в кровь. – Я бы посоветовала тебе пойти и найти Сиршу, – с болью шепчу я. – Но… если честно? Сирша тоже заслуживает лучшего.

Я вижу, как эти последние слова поражают его, заставляя физически отшатнуться. Лиам тоже плачет, беззвучно, слезы текут по его лицу, когда он смотрит на меня.

– Мне так жаль, – шепчет Лиам и пытается подойти ко мне на шаг ближе. Я поднимаю руки, отгоняя его, и он останавливается как вкопанный. – Я не хотел, чтобы ты вспоминала о Франко каждый раз, когда смотришь на меня, – беспомощно шепчет он. – Я не мог вынести мысли об этом, Ана.

– Ты вспоминаешь Александра каждый раз, когда смотришь на меня. – Я вскидываю руки, уставившись на Лиама. – Мы видим отражение худших вещей, которые случались с каждым из нас друг в друге. – Мой голос срывается, когда я произношу эти слова, мое сердце разрывается на части. Они кажутся такими окончательными, окончательным признанием того, насколько мы испорчены друг для друга. – Мы…худшее зеркало друг друга.

Лиам яростно трясет головой, и на этот раз он делает шаг ко мне, между нами расстояние вытянутой руки, когда он смотрит на меня сверху вниз, его лицо напряжено и полно боли.

– Я не вижу Александра, когда смотрю на тебя, – говорит он вымученным шепотом. – Я вижу только женщину, которую люблю. Женщину, за которую я хочу бороться, даже сейчас. Все, чего я хочу, Ана, это чтобы ты тоже увидела меня, чтобы ты полюбила меня. С тех пор, как я встретил тебя, ты заставляешь меня хотеть бороться за большее, чем я когда-либо мог себе представить. Я был неправ, что хранил от тебя секреты, но все до единого я сохранил, Ана, я сохранил, чтобы защитить тебя. – Сейчас он на расстоянии одного дыхания от меня, достаточно близко, чтобы я могла чувствовать жар его тела, напряжение, исходящее от него волнами. – То, что Александр заставил меня сделать с тобой, сломало меня, Ана, так, как я никогда не думал, что меня можно сломать. Но ты? – Он протягивает руку, его пальцы касаются моей скулы, и я вздрагиваю от его прикосновения, мои глаза закрываются. – Ты, Ана, единственная, кто может полностью разрушить меня, и единственная, кто может снова собрать меня воедино.

Я открываю глаза и смотрю на него, этого красивого мужчину, которого я так сильно полюбила, который разорвал меня на части и собрал обратно десятком разных способов.

– Разбить свое зеркало – плохая примета, – шепчу я, и Лиам чуть заметно улыбается, его полные губы приподнимаются с одной стороны.

– Я ирландец, – тихо говорит он. – Предполагается, что мне сопутствует удача.

– Однако это не так.

Лиам печально смотрит на меня, его пальцы все еще касаются моего лица.

– Я ни разу в жизни не чувствовал себя счастливым, Ана, пока не зашел на ту мрачную русскую конспиративную квартиру и не увидел твое лицо. В тот день словно выглянуло солнце. Тогда я понял… я знал, что ты мне нужна, это всегда была только ты.

– Я была сломлена, когда ты встретил меня. – Я качаю головой, немного отстраняясь от его прикосновения. – Меня сломал твой брат.

– Он никогда не был моим братом! – Лиам яростно качает головой, хватая меня за руки. – Возможно, у нас с ним была общая родословная, но это не делает его моим братом. Он был трусом и предателем, и я уверен, что он заслужил смерти.

На мгновение в воздухе между нами повисает тишина, и, к моему шоку, Лиам опускается на колени передо мной, все еще сжимая мои руки.

– Мне так жаль, Ана, – умоляет он. – Прости меня. Я сожалею о лжи, секретах, о том, что скрывал что-то от тебя. Я знаю, что это было неправильно, но я боялся. Я был слаб, Ана, боялся потерять тебя. Теперь я вижу, что ты намного сильнее, чем я думал, что ты могла бы справиться с этим, что мне следовало рассказать тебе все с самого начала. – Он сжимает мои руки, его ярко-зеленые глаза мерцают, расширяются и умоляют меня понять. – Я сожалею о том, что с тобой случилось, Ана, о той роли, которую сыграла в этом моя семья. Мне жаль, что Франко сломал тебя, что он отнял у тебя так много. Если бы я мог, я бы убил его ради тебя. Я бы убил Алексея собственными руками снова и снова, Александра тоже, если бы это могло стереть все это с лица земли.

Сейчас он плачет, слезы текут по его лицу, он такой же совершенно разбитый, как и я.

– Я бы умер за тебя, Ана. Мне нужно, чтобы ты знала, что…

Что-то раскалывается внутри меня, и я опускаюсь перед ним на колени, мои руки обвиваются вокруг его. Теперь мы оба плачем, прижимаясь друг к другу, и я протягиваю руку, обхватывая ладонью его лицо. Его борода ощущается мягкой на моей ладони, и я чувствую, как Лиам наклоняется навстречу ласке, его зеленые глаза устремлены на мои.

– Ана…

– Мне не нужно, чтобы ты убивал ради меня, – шепчу я. – Мне не нужно, чтобы ты умирал ради меня. Мне нужно, чтобы ты был со мной, Лиам. Мне нужно, чтобы ты жил, доверял мне. И мне нужно…мне нужно, чтобы ты любил меня.

Глаза Лиама расширяются при этих словах, но прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я обхватываю его лицо обеими руками, большими пальцами вытираю слезы с его скул и наклоняюсь вперед.

А затем, ощущая вкус соли на наших губах, целую его.

24

АНА

Я слышу вздох Лиама, когда я целую его, то, как прикосновение моих губ отзывается эхом по всему его телу. Его руки ложатся на мою талию, его губы приоткрываются, когда я наклоняюсь к нему, и я чувствую вибрацию его стона, когда он подается вперед, его руки сжимаются на мне, когда он опрокидывает меня обратно на пол, поцелуй становится неистовым, когда он растягивается на мне.

– Ана… моя Ана… – он шепчет мое имя у моих губ, его руки срывают с меня одежду, задирают платье, когда мои губы приоткрываются под натиском его рта. Каждая эмоция оживает с новой силой: боль и обида, тоска и любовь, все переплетается воедино. Его язык погружается в мой рот, переплетаясь с моим, когда я хватаюсь за его рубашку, вытаскивая ее из брюк.

Я слышу шелест шифона, когда он стаскивает с меня юбку, чувствую щелчок пуговиц, когда расстегиваю его рубашку, мои ногти впиваются в гладкую кожу его груди, когда он стонет мое имя у моих губ. Я тоже ахаю, когда он возится со своим ремнем, мы оба, безумная мешанина рук и ртов, когда мы пробиваемся сквозь слои одежды между нами.

Теперь уже нельзя останавливаться. Он срывает с меня трусики, его пальцы зацепляются за край и стаскивают их до середины моих бедер, в одно мгновение его твердый член оказывается у меня между ног, когда он наваливается на меня, постанывая от желания.

– Ты нужна мне, Ана, – шепчет он мне в рот, когда я чувствую, как головка его члена раздвигает мои складочки, толкаясь к моему входу, – Ты нужна мне…

Я вскрикиваю, когда он входит в меня. Он задыхается от удовольствия, стонет, когда я сжимаюсь вокруг него, притягивая его глубже, и мои руки скользят к его лицу, к его волосам, запутываясь в прядях, когда я смотрю на него снизу вверх.

– Ты мне тоже нужен, Лиам, – шепчу я, когда он прижимается ко мне, толкаясь сильно и быстро с почти первобытной потребностью. – О, боже, Лиам, Лиам…

Он входит в меня так глубоко, как только может, и я обхватываю ногами его бедра, моя спина выгибается дугой, когда я чувствую, как удовольствие начинает нарастать, захлестывая меня.

– Я собираюсь кончить, Лиам…

– Да, – рычит он, его рот наклоняется к моему, когда он снова вонзает в меня свой член, трахая меня в неистовом, настойчивом темпе, который доводит нас обоих до предела. – Кончай на меня, Ана, кончай на мой член, трахни…

Я задыхаюсь, мои ногти впиваются в его спину, когда я выгибаюсь навстречу ему, и я слышу стон, срывающийся с его губ.

– Я тоже собираюсь кончить, Ана, черт возьми, я не могу сдерживаться, я не могу…

– Лиам! – Я выкрикиваю его имя, чувствуя, как его член пульсирует внутри меня, все его тело содрогается от силы его оргазма, который вызывает мой, мы оба прижимаемся друг к другу, чтобы вытянуть его. – Лиам…

– Ана. – Он шепчет мое имя у моих губ, как молитву, и прижимается ко мне всем телом. – Боже, Ана…

Я чувствую, как он пульсирует внутри меня, горячий поток его спермы наполняет меня, мое собственное удовольствие прокатывается по моей коже, казалось бы, бесконечными волнами. Он очень неподвижно лежит на мне, его рот прижимается к моей шее, и на мгновение мне кажется, что он собирается выйти из меня. Но затем проходит такт, потом другой, и я чувствую, что он снова начинает двигаться, на этот раз медленнее.

– Лиам? – Пораженная, я смотрю на него, и он улыбается мне сверху вниз, тихо постанывая, когда тянется к моим рукам. Он переплетает свои пальцы с моими, поднимая мои руки над головой и прижимая их там к прохладному деревянному полу, когда начинает вонзаться, длинными медленными движениями, которые позволяют мне чувствовать каждый дюйм его твердого члена внутри меня.

– Я все еще возбужден для тебя, – шепчет он. – Вот как сильно я хочу тебя, Ана. Ты заставляешь меня кончать сильнее, чем когда-либо в моей жизни, но я все еще тверд как скала. Мне все еще нужно быть внутри тебя, чтобы заставить тебя кончить снова, наполнить тебя до краев моей спермой. – Он покачивает бедрами, снова входя в меня, прижимаясь ко мне, погружаясь в меня так глубоко, как только может. – Я хочу заставлять тебя кончать снова и снова, доставлять тебе столько удовольствия, сколько ты можешь вынести, своими пальцами, языком и особенно своим членом. – Он снова толкается, сильно, словно подчеркивая правдивость этого. – Я мог бы провести остаток своей жизни вот так, внутри тебя.

– Лиам… – я выдыхаю его имя, запрокидывая голову, чтобы его губы коснулись моего горла, чувствуя, как нарастает новый оргазм, когда он выходит из меня и снова входит. Мне кажется, что он идеально вписывается в меня, как будто его тело создано для моего. Я смотрю на него, на его красивое, точеное лицо, рыжеватую бороду, поблескивающую в городском свете, проникающем через стеклянные двери, блестящие каштановые волосы, падающие на лоб. – О, Лиам.

– Ты моя, девочка, – ворчит он, снова входя в меня, покачивая бедрами, чтобы я могла почувствовать, насколько прочно он внутри меня, наполняя меня. – Всегда моя. Я не отпущу тебя, никогда. И я не позволю причинить тебе вред снова, никогда. Когда я говорю, что люблю тебя, Ана, я имею в виду всем своим существом, своим телом, своим сердцем, до глубины души. Я буду твоим. Я твой прежде всего, только твой.

Я чувствую, как к моим глазам подступают слезы, всплывая на поверхность, но на этот раз это слезы другого рода. Я поднимаю подбородок, глядя ему в глаза, когда он движется внутри меня.

– Я люблю тебя, Лиам, – шепчу я и чувствую дрожь, которая проходит по его телу, когда я говорю это. Его глаза закрываются, его бедра прижимаются к моим, когда он снова входит в меня. – Открой глаза, – шепчу я, и он так и делает, его зеленые глаза устремлены на меня с какой-то отчаянной надеждой, которая разбивает мне сердце и исцеляет все сразу. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя. – Он снова целует меня, глубоко, горячо и неистово. Я теряю счет тому, сколько раз мы шептали это друг другу, пока он входил в меня, снова и снова, медленно и неумолимо, пока удовольствие нарастало для нас обоих.

– Пойдем со мной, моя девочка. – Наконец он стонет, его тело содрогается поверх моего. Я встречаю его губы в еще одном страстном поцелуе, крепче обхватывая его ногами, притягивая к себе и удерживая его там.

– Кончай в меня, – шепчу я, и дрожь, сотрясающая его тело, пробирает меня до костей. Он стонет мне в рот, его руки сжимаются вокруг моих. Когда я чувствую, как он еще больше твердеет внутри меня, пульсируя от первой волны его оргазма, я тоже вскрикиваю, звук теряется в нашем поцелуе, когда мы соединяемся во второй раз, мое тело сжимается вокруг него, когда он наполняет меня. Это лучше всего, что я когда-либо представляла, лучше всего, что мы делали раньше. Я чувствую, как он растворяется во мне, наши тела тянуться друг к другу, когда мы прижимаемся друг к другу, содрогаясь от удовольствия, охватившего нас обоих.

Он остается внутри меня, даже когда начинает смягчаться, мы оба тяжело дышим.

– Тебе придется делать это каждый день, – дразню я его, затаив дыхание. – Может быть, два раза в день, чтобы компенсировать то, как долго ты заставил меня этого ждать.

Лиам приподнимается на обеих руках, наклоняясь надо мной, и смотрит мне в глаза, его лицо наполняется надеждой.

– Значит, ты собираешься остаться, девочка моя? Ты прощаешь меня?

– Я прощаю тебя, – шепчу я, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. – Но что касается того, что я остаюсь… – Я выскальзываю из – под него, чувствуя мягкую тяжесть его члена на своем бедре, когда отодвигаюсь, стягивая платье вокруг бедер, пока мы оба сидим на полу, глядя друг на друга. – Мы еще не свободны, Лиам. Александр все еще здесь. Ты все еще помолвлен. Мы не знаем, чей это ребенок…

– Я имел в виду именно это, когда сказал, что мне все равно. – Лиам хватает меня за руку, заглядывая в глаза. – Правда, я имел в виду это, Ана. Все, что меня волнует, это то, что ты любишь меня. Я разберусь с Сиршей, на самом деле уже. Я сказал ей и ее отцу, что не могу… что я не женюсь на ней. Все, что осталось, это сообщить королям о моем выборе. А что касается Александра…

– Я знаю, что не могу вернуться к нему, – тихо говорю я. – Но Лиам… мне нужно, чтобы ты понял, что когда-то он кое-что значил для меня. Он дал мне то, в чем я нуждалась тогда, в Париже. По-своему, он тоже спас меня, даже если это не могло длиться долго. Это было похоже на сон, на какую-то странную мрачную сказку, и мне нужно, чтобы ты смирился с этим, Лиам. Если я смогу примириться с тем, что Франко твой брат, с секретами, которые ты скрывал от меня, то и ты сможешь найти способ примириться с тем фактом, что нас с Александром действительно связывала странная любовь.

– Мрачная сказка. – Лиам одаривает меня грустной полуулыбкой. – Значит, это делает меня рыцарем, который спас тебя?

Я тихо смеюсь.

– Да, – бормочу я. – Думаю, можно сказать и так.

– Это делает Александра злодеем, – указывает Лиам.

– У каждого злодея тоже есть история. – Я качаю головой. – Лиам, он был достаточно наказан. Он потерял меня и все шансы на то, что у нас будет совместный ребенок. Я выбрала тебя, Лиам, этого должно быть достаточно. Если Александр сможет отпустить меня, тогда ты должен пообещать мне, что отпустишь и Александра, и что ты сможешь оставить это позади себя, позади нас, и мы сможем двигаться дальше. Это единственный способ, которым это когда-либо сработает.

Лиам надолго замолкает. Наконец, он поднимает на меня взгляд и кивает.

– Я сделаю это, Ана. Я оставлю это позади, клянусь.

– Ты сможешь это сделать? – Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь найти в нем правду. – Ты клянешься мне, что сможешь?

– Да, Ана. Ради тебя я готов на все.

А затем его губы снова прижимаются к моим, скрепляя обещание поцелуем.

***

Мы вместе возвращаемся в отель. Когда мы входим в комнату Александра, он не спит, слегка приподнявшись на подушках, а Макс сидит рядом с его кроватью. Глаза Александра расширяются, когда он видит меня, и Макс начинает вставать, чтобы уйти, но Александр протягивает руку, останавливая его.

– Пожалуйста, останься, – тихо говорит он, и Макс опускается обратно в кресло, поглядывая при этом на нас.

– Александр… – начинаю говорить я, но он качает головой.

– Куколка, пожалуйста, позволь мне первому. Ты должна, по крайней мере, отдать мне это, если собираешься сказать, то, о чем я думаю.

Я колеблюсь, но Лиам сжимает мою руку, и я киваю.

– Хорошо, – тихо говорю я. – Продолжай.

– Когда вы двое ушли, куколка после того, как я пришел в сознание, Максимилиан остался здесь и разговаривал со мной всю ночь, пока вас двоих не было. И он помог мне понять некоторые вещи.

Александр делает паузу, с некоторым усилием переводя дыхание, и я вижу боль на его лице, физическую, эмоциональную или какую-то смесь того и другого, я не совсем уверена.

– Я люблю тебя, куколка, – тихо говорит он. – Я знаю, ты можешь думать, что я больше не знаю настоящей любви, но я уверяю тебя, что это так. Я хотел… – он делает паузу, с трудом сглатывая. – Впрочем, это уже не имеет значения. Я люблю тебя, я люблю ребенка, которого мы могли бы создать вместе, но теперь я также знаю, что ты права. У нас нет будущего, особенно с малышом. – Он грустно улыбается. – Возможно, когда-то у меня было такое будущее с первой женщиной, которую я любил. Возможно, у меня могло бы быть все это… жена, дом, жизнь, о которой мы с Марго мечтали.

– Мне жаль, Александр…

– Я был зол на тебя, куколка, и мне жаль… жаль, что я вымещал это на тебе. Я был зол, что ты нарушила свою клятву не бросать меня. Я хотел наказать тебя за ложь мне, увидеть, как ты страдаешь так же, как я страдал, видя тебя с мистером Макгрегором, теряя тебя.

Я открываю рот, чтобы заговорить, чувствуя боль от его слов, его обвинений, врезающихся в меня, но Александр поднимает руку.

– Пожалуйста, куколка, дай мне закончить, пока у меня есть силы. – Он кашляет, морщась от боли. – Я больше не думаю, куколка, что ты лгала мне или что ты заслуживаешь страданий за то, что бросила меня. Добрый отец…

– Макс подходящее, – вмешивается Макс. – Я больше не заслуживаю этого звания.

– Максимилиан помог мне понять, что иногда ты даешь клятву по необходимости, зная, что тебе придется ее нарушить, чего бы это ни стоило. – Александр смотрит на Лиама, когда он говорит это, а затем снова на меня, его голос смягчается. – И иногда ты даешь клятву из любви, веря, что сдержишь ее, но иногда ты просто не можешь.

Я прикусываю губу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Александр, я…

– Теперь я вижу, что нарушенная клятва не всегда означает, что это была ложь. Ты можешь иметь в виду, данное тобой обещание, и все равно нарушить его. Я вижу, что ты могла бы полюбить меня и захотеть остаться, но в конце концов все равно была вынужден уйти. В конце концов, ты уже не так сломлена, как была когда-то. Как я мог удержать тебя? – В его глазах тоже стоят слезы, и он делает мне знак подойти ближе.

Я смотрю на Лиама, который отпускает мою руку и кивает. Этот легкий жест проникает прямо в мое сердце, потому что это означает, что он доверяет мне, верит, что я вернусь к нему. Подойти к Александру и попрощаться, почтить то, что мы с Александром значили друг для друга, и вернуться в свое будущее, как только я разберусь с прошлым.

– Я думал, ты похожа на одну из моих картин, – тихо говорит Александр, когда я сажусь на край кровати рядом с ним. – Красивая и поврежденная, навсегда измененная тем, что случилось с тобой. Но теперь я вижу все по-другому.

– Что ты имеешь в виду? – Шепчу я и чувствую, как первые слезы капают с моих ресниц, когда я хватаюсь за край кровати. – Александр, о чем ты говоришь?

– Теперь я вижу, что ты не те картины, Анастасия. Ты – японская ваза, та самая, за которую я однажды заплатил Кайто Накамуре неприличную сумму денег. Ирландец, которого ты любишь, залил золотом все твои трещины, и теперь ты сильнее благодаря этому. Даже достаточно сильна, чтобы оставить меня позади.

– Ты тоже заполнил некоторые из этих трещин, – шепчу я, теперь тихо плача, мой голос срывается. Я чувствую, как он отпускает меня, прощает меня так же, как я прощаю его, и это исцеляет нас обоих так, как никто из нас не мог ожидать. Когда он протягивает руку, чтобы взять меня за руки, я позволяю ему, чувствуя, как его длинные пальцы в последний раз сжимают мои.

– Сегодня вечером я узнал кое-что еще из историй Максимилиана, – тихо говорит Александр. – Я тоже любил двух женщин, но у меня все наоборот. Первую женщину, которую я любил, я люблю до сих пор, и расстояние во времени и могила этого не изменили. Но вторую…

Он протягивает руку, отпуская одну из моих рук, чтобы смахнуть слезу с моей щеки.

– Я должен отпустить сам, потому что кто-то другой может любить ее больше.

Я сдерживаю рыдание, глядя в его кристально-голубые глаза, когда протягиваю руку, чтобы нежно коснуться его лица.

– Я действительно любила тебя, Александр, – шепчу я. – Это не было ложью. Я… – Я делаю глубокий вдох, пытаясь сдержать остатки слез. – Я не знаю, захочу ли я узнать, кто биологический отец моего ребенка. Но если я это сделаю, и он будет твоим, я обещаю тебе… – Я прижимаю руку к его гладкой щеке, чувствуя, как он наклоняется в ответ на прикосновение, его глаза закрываются, когда я наклоняюсь ближе. – Я буду говорить ему только хорошее, Александр. Я всегда буду рассказывать ему только о красивом, эксцентричном французе, который по-своему спас мне жизнь не меньше, чем Лиам. Я обещаю тебе, что эту клятву тебе я не нарушу.

Глаза Александра открываются, и он накрывает мою руку своей.

– Нет, – мягко говорит он, улыбаясь мне. – Если ребенок мой, то, когда он достаточно подрастет, он должен знать все, хорошее и плохое, уродливое и красивое, трещины и золото. Это все часть меня, Ана и тебя. Все это часть нашей истории. И пока это продолжалось…