Текст книги "Ирландский обет (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– О чем, черт возьми, ты думал? – Шипит Лука, как только Виктор оказывается вне пределов слышимости. – Мы с Виктором предупреждали тебя…

– Если ты имеешь в виду мою женитьбу на Ане…

– Конечно, это то, что я имею в виду. – Лука сердито смотрит на меня. – София рассказала мне об этом. Мы предупреждали тебя не делать этого, Лиам, будут последствия…

– У нас союз, – напоминаю я ему. – Это не демократия…

– Короли, черт возьми, ненамного ближе к демократии, чем мафия или Братва, – огрызается Лука. – И союз был заключен с королями, а не с тобой лично. Если ты не можешь сделать то, что нужно, чтобы руководить ими, это сделает кто-то другой.

– Что, черт возьми, это должно значить? – Рычу я, но Лука уже уходит вместе со своим младшим боссом, Алессио. Я остаюсь там, где стою, мой гнев растет с каждой секундой, когда я слышу знакомый женский голос позади себя.

– Судя по тому, что говорит мой отец, сегодня у тебя будет не самый удачный день, Лиам.

Я оборачиваюсь и вижу Сиршу, стоящую там, ее рыжеватые волосы свободно падают на плечи, наполовину собранные спереди. Она выглядит так, словно оделась на похороны: широкие черные брюки, черные туфли на каблуках и черная шифоновая рубашка без рукавов, застегивающаяся спереди на пуговицы, в ушах изумрудные заклепки. Она прекрасна, как всегда, но выглядит грустной, ее глаза едва встречаются с моими. Я опускаю взгляд и вижу, что кольца больше нет на ее пальце, как я и ожидал.

– Твоему отцу следовало бы больше беспокоиться о себе, – коротко говорю я. – Мне жаль, Сирша, за то, что произошло. Я…

– Нет. – Она резко обрывает меня. – Это ты пожалеешь, Лиам. – Сирша прикусывает нижнюю губу, глядя на меня снизу вверх. – Тебе следовало жениться на мне, – тихо говорит она, а затем тоже протискивается мимо меня, следуя за остальными в конференц-зал, когда они начинают прибывать.

Настроение в зале становится очень мрачным, когда я занимаю свое место во главе стола, Найл, как всегда, слева от меня. Другие Короли выглядят встревоженными присутствием Луки и Виктора, за исключением Грэма, который выглядит только рассерженным. Он смотрит на меня с мрачным выражением лица и садится в конце стола вместо своего обычного места по правую руку от меня, что является четким сигналом для стола. Он в буквальном смысле стоит лицом к лицу со мной, а Сирша стоит прямо за ним с обиженным выражением лица.

Как только все в сборе, я медленно встаю.

– То, что я должен сказать вам сегодня, может кому-то из вас не понравиться. – Я оглядываю сидящих за столом, избегая взглядов Луки и Виктора. – Но, уверяю вас, я обдумывал свое место здесь, принимая это решение. Решение было принято нелегко.

– О чем ты, парень? – Колин О'Флаэрти заговаривает, и по его тону ясно, что он имеет некоторое представление о том, что происходит. – Выкладывай.

– Проявляйте уважение, когда разговариваете с Макгрегором, – резко говорит Найл, делая шаг вперед. – Он ваш лидер, да?

За столом поднимается шум, но я игнорирую его, продвигаясь вперед с тем, что я должен сказать.

– Я проинформировал Сиршу О'Салливан и ее отца о моем намерении разорвать контракт о помолвке. Я не хотел причинять ей боль или оскорблять имя ее семьи. Сирша хорошая женщина, и любому мужчине повезло бы иметь ее в качестве жены, я не собираюсь обесценивать это, отказываясь от нее. Но мое сердце и душа с другой женщиной, и было бы ложью перед Богом встать и поклясться ей в верности.

– О чем ты говоришь? – На этот раз заговаривает Флинн О'Мэлли, его глаза сузились на морщинистом лице. – Парень, тогда на ком же ты собираешься жениться?

– На той, кого я искал, – твердо говорю я, и стол взрывается, заглушая меня. – Анастасия Иванова, моя жена, – говорю я, повышая голос, чтобы перекрыть шум, и все головы поворачиваются ко мне.

– Русская? – Денис Махони буквально выплевывает это слово. – Ты посадишь русского наследника-полукровку на это место после себя?

– Не только это, – говорит Грэм, медленно поднимаясь на ноги. – Он уже вложил в нее наследника. Он пришел к нам сегодня, чтобы сказать, что принял русскую женщину в свою постель и ребенка-наполовину русского, который будет наследником через несколько лет, а что, если этот ребенок не выберет в жены хорошую ирландку? Через поколение или два во главе этого стола не останется ни капли ирландской крови, и где мы будем тогда? Не ирландские короли начнут руководить!

– Мы этого не потерпим. – Колин О'Флаэрти стучит кулаком по столу. – Это оскорбление хорошей женщины, О'Салливан, которая верно служила твоему отцу-предателю вплоть до дня его предательства. – Он поворачивается, чтобы посмотреть на Сиршу. – Ты подтвердишь это, девушка? Лиам Макгрегор сказал тебе, что намерен разорвать законный контракт, заключенный с тобой?

– Это правда, – четко произносит она, ее голос сильный и бесстрастный, хотя лицо бледное, взгляд скользит по столу. – Мой отец тоже сказал мне, что она забеременела от него. Я подтверждаю это. Однако этот брак для меня новость. – Ее глаза встречаются с моими, и в этот момент я вижу, что все чувства, которые Сирша О'Салливан могла испытывать ко мне, исчезли.

Грэм поднимает руку, чтобы утихомирить гул разговоров, разгорающийся за столом.

– Этот человек нарушил контракт, женился вне семьи без одобрения стола, оскорбил мою честь и опозорил честь моей дочери. По законам королей, суд над ним должен вершить судейский стол. Вплоть до смерти или изгнания, этот стол должен определить наказание для человека, который так опозорил место, которое он занимает.

Гул согласия шокирует меня, заставляя на мгновение замолчать. Я ожидал гнева, даже возмущения, но я не ожидал, что все они так легко встанут на сторону Грэма или рассмотрят возможность такого сурового наказания. В глубине души я понимал, что это возможно. Грэм угрожал этим, но я последний в роду. Я не ожидал, что они хотя бы на мгновение задумаются об уничтожении рода, который занимал это место на протяжении поколений. Но опять же, возможно, эта таблица более энергоемкая, чем я предполагал.

– Расторгнете этот брак, – предлагает Флинн. – Заставьте его жениться на Сирше.

– То, что сделано в глазах Церкви, не может быть отменено, – утверждает Колин. – Брак действителен, парень? Заключен должным образом, священником?

Я напрягаюсь. Согласно тому, что они спрашивают, это не так. Макс лишен сана, штат Массачусетс считает нас с Анной мужем и женой, но я также знаю, что ирландским королям на это наплевать. Их волнует, действителен ли брак в Церкви, а это не так.

Но я не собираюсь говорить им об этом.

– Так и было, – твердо говорю я. – Анастасия – моя жена, и ничто не может этого изменить.

– Тогда ты подписал себе смертный приговор, парень, – говорит Майкл Фланаган. – Мы можем заключить союз с русскими, но я не позволю, чтобы кто-то руководил нами за нашим собственным столом. Я голосую за то, чтобы Лиам последовал за своим отцом-предателем в могилу.

– Ты, блядь… – Найл делает шаг вперед, его глаза сузились от ярости, но я поднимаю руку.

– Это законные процедуры, Найл, – тихо говорю я. – Оставь это.

– Я не позволю им убить тебя. – Рука Найла уже тянется к пистолету. – Я этого не потерплю.

– Мы еще не пришли к этому. Помалкивай. – Я смотрю на него, и Найл отступает, но я чувствую, как напряжение волнами исходит от него.

– Кто тогда займет это место? – Вступает Денис. – Один из наших сыновей? Кто решает, кто унаследует место, если Макгрегор больше им не владеет…

– Я мог бы занять это место. – Грэм снова встает. – Как правая рука бывшего Макгрегора, я предлагаю, чтобы оно досталось мне. Моя дочь…

– Может выйти замуж только за одного из наших сыновей. Ты уже не в том возрасте, чтобы занять это место сейчас, как бы сильно я этого ни хотел. – Колин смотрит на Грэма. – Мы выберем сына из одной из здешних семей, чтобы он женился на Сирше. Казните сына-предателя, как и его отца-изменника, и сотрите имя Макгрегора с уст королей на веки вечные. – Колин сплевывает на пол, глядя при этом на меня. – Это мой голос по данному вопросу.

– Жаль, что единственный оставшийся в живых хороший Макгрегор бросил этот стол из-за предательства своего отца и брата, – говорит Денис. – Старший сын не совершил бы такой позорный поступок. – Затем он смотрит прямо на меня, и впервые я чувствую, как по спине пробегает холодок страха.

Трое самых уважаемых королей за столом сейчас призвали к моей смерти. Это не выходит за рамки рационального мышления, которому могут последовать другие. Я знаю, Найл пойдет на смерть, пытаясь остановить их, но я в шоке, что все зашло так далеко.

Я был дураком, что не увидел этого.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание, парень? – Спрашивает Денис, и я стискиваю зубы, оглядывая сидящих за столом мужчин, которых я должен был возглавлять и которые в значительной степени отвернулись от меня за простое преступление, отказ жениться на женщине, которую они хотели мне в жены, и которую не хотел я.

– Я прошу у вас прощения, – просто говорю я, и я искренен в этом, встречаясь взглядом с каждым из них по очереди. – Сиршу, Грэма, Луку и Виктора, и всех здесь, за этим столом, я смиренно прошу простить меня. – Я делаю паузу, переводя дыхание и обдумывая, что сказать дальше. – В мои намерения не входило порочить честь Сирши О'Салливан или ее отца. Но я не мог с чистой совестью встать и дать клятвы женщине, к которой у меня не было никаких чувств, кроме уважения и долга. Я знаю, многие из вас скажут, что именно это делает брак для таких как мы. Любовь и страсть можно найти в другом месте, но я говорю вам сейчас, что я всегда был намерен быть верным мужем своей жене, независимо от того, на ком я решил жениться. Я нарушил свой обет помолвки с Сиршей, чтобы не нарушать клятвы после нашей свадьбы и сдержать обет, данный женщине, которую я люблю…

Я позволяю этому на мгновение проникнуть в них, говоря с осторожностью.

– Хотя у нас за этим столом больше равенства, чем у большинства, Короли никогда не были настоящей демократией, чтобы голосовать за своих лидеров. На протяжении поколений это место, которое я занимаю, передавалось от Макгрегора к Макгрегору. Но в этом, – медленно произношу я, – я уступлю место за столом, согласно законам королей. Я не могу обещать вам, что подчинюсь вашему указу, если это будет означать смерть, но я уйду, если вы решите свергнуть меня. Но я напоминаю вам это, каждому из вас… когда мой брат бросил вас, а мой отец чуть не погубил вас своим предательством, я остался! – Я повышаю голос, громкий и строгий, командующий в маленькой комнате. – Я сдержал клятву Макгрегора, посвятил себя этому столу, отстаивая интересы Королей, и та, на ком я женился, на это не влияет. Если по вашему указу мой наследник женится на дочери этого стола, я поклянусь в этом от его имени, но я так просто не отступлюсь от того, за что боролся. Я люблю свою жену, и наш ребенок положит начало следующему поколению Макгрегоров. Если мои действия стоили моим детям их наследия, то я искренне сожалею об этом, прежде всего. Но здесь, сейчас, я прошу у вас прощения и прошу вас еще раз поверить в меня.

Я еще раз оглядываю стол, бесстрастные лица сидящих там мужчин, сердитое выражение лица Грэхема.

– Я не требую, чтобы вы становились на колени, но я прошу вас поклониться. – я повторяю слова королей, которые я говорил им раньше, прося об их лояльности.

А затем, опустив голову, я хватаюсь за края стола.

– Я не стану на колени перед вашим осуждением, – тихо говорю я. – Но я склонюсь перед вашим решением.

Я не поднимаю головы, пока проводится голосование. Обескураживает то, как многие из них выступают за мою смерть, и это вызывает во мне холодный страх. Я верю, что, если бы меня убили, Лука, по крайней мере, довез бы Ану в целости и сохранности до Нью-Йорка, но я не уверен, что она пережила бы что-то еще настолько ужасное. Она через достаточно прошла, мрачно думаю я, костяшки моих пальцев белеют, когда я хватаюсь за край стола. Я не позволю им убить меня. Что угодно, только не это.

Голосование за мою смерть должно быть единогласным. У меня кровь стынет в жилах, когда я стою там, ожидая увидеть, кто за моим столом призовет не просто к моему удалению, но и к моей смерти. Я чувствую Найла, напряженного и готового к прыжку, как голодный волк, но я знаю, что вряд ли кто-то из нас выйдет из этой комнаты живым, если до этого дойдет. Мы с Найлом оба одинаково искусны в обращении с оружием и кулаками, но нас намного превосходят числом.

Но мы бы наверняка взяли с собой кое-что из этого дерьма.

Грэм выпрямляется, его глаза встречаются с моими с мрачным, уверенным гневом, когда он поднимает руку.

– Смерть, – холодно говорит он, и я вижу, как Сирша слегка вздрагивает рядом с ним, но остается невозмутимой. На короткое мгновение я думаю, что он будет единственным, кто обратится к этому. Но затем Колин О'Флаэрти встает, смотрит на Грэма, прежде чем поднять руку.

– Смерть, – говорит он, его голос ясен и холоден в маленьком пространстве комнаты.

Денис Махони быстрее справляется, когда к этому призывают.

– Смерть, – хрипло говорит он, добавляя свой голос к общему числу голосов. – Я сожалею об этом, парень, – добавляет он, взглянув на меня. – Но ясно, что в тебе течет кровь предателя. Я не допущу, чтобы за этим столом сидели русские.

– Кто-нибудь еще? – Грэм оглядывается по сторонам. Наступает пауза, в течение которой никто не двигается и не говорит, а затем Лоуренс Монаган встает и поднимает руку.

– Смерть, – говорит он, его голос менее уверен, чем у остальных. Его взгляд на Грэма выдает и его неуверенность, и его нежелание встречаться со мной глазами. Это вдвойне больно слышать, потому что Лоуренс когда-то был одним из ближайших друзей моего отца, как и Грэм.

– Чертовы предатели, вы все! – Найл кричит на самом плохом гэльском, который я когда-либо слышал. – Это вы должны были преклонить колени перед пулей.

– Тихо! – Раздается голос Грэма. – Решение о смерти или отстранении от должности должно быть принято единогласно, а не простым большинством. Кто-нибудь еще призывает к смерти ирландского короля Лиама Макгрегора?

Я слышу, как стучит мое сердце в ушах, мое лицо бледнее, чем мне бы хотелось. Все, о чем я могу думать, это об Ане, которая вернулась в пентхаус одна и ждет меня, и о словах Грэма в саду его поместья. Ты скорее дашь девушке поплакать над трупом, чем по живому мужчине, по которому она будет скучать.

К концу дня я могу стать трупом. Я хочу верить, что Лука позаботится о ее безопасности, но я не знаю, кому я могу доверять, за исключением самой Аны и Найла. Даже Макс, которому я очень доверяю, находится под защитой Виктора. Круг моих настоящих союзников стал пугающе мал.

За столом по-прежнему тихо, и я слышу слабое сожаление в голосе Грэма, когда он говорит это.

– Недостаточно голосов для смерти, – четко произносит он. – Теперь… за смещение ирландского короля Лиама Макгрегора, который будет заменен избранным сыном одного из сидящих здесь мужчин, место которого будет скреплено браком с моей дочерью.

И снова, на лице Сирши нет ни малейшего проблеска эмоций, хотя ее собственный отец продает ее как трофей или племенную кобылу. Долг, сказал ее отец, и это все, что я вижу на ее прекрасном лице. Обязательство выполнять свой долг, чего бы это ей ни стоило.

Когда голосование за мое удаление было подано снова, оно было почти единогласным… за исключением Луки и Виктора.

– Ты, блядь, издеваешься надо мной? – Колин О'Флаэрти встает, стуча кулаком по столу. – Короли проголосовали как один, и этот итальянский ублюдок и русское дерьмо будут иметь значение?

– Эти люди в союзе с нами, – холодно говорит Грэм, опережая меня, как будто меня уже удалили. – Лука Романо, скажи свою часть.

Лука смотрит на меня с сожалением, они с Виктором встают в унисон.

– Наш союз был заключен с Макгрегором во главе стола, – говорит Лука. На мгновение я чувствую прилив надежды, что он будет рядом со мной, прикрывать мою спину, как я когда-то верил. Но выражение его лица говорит о другом.

– Мы не сторонники того, чтобы это место заняла другая семья, – твердо говорит Виктор. – Но до нашего сведения дошло, что может быть другой вариант.

Я смотрю на него, кровь начинает стучать у меня в ушах.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – Я сердито огрызаюсь, но Лука уже говорит, отказываясь встречаться со мной взглядом.

– Грэм О'Салливан, я полагаю, слово за вами, – говорит Лука, и они с Виктором оба опускаются обратно на свои места, а Грэм встает.

Грэм медленно оглядывает сидящих за столом, встречаясь взглядом со всеми мужчинами, кроме меня. Рядом с ним Сирша выглядит спокойной и собранной, и в этот момент я понимаю, что, что бы он ни собирался сказать, она уже в курсе.

– Коннор Макгрегор жив, – говорит Грэм, его голос ясен и громок в маленькой комнате. Все лица поворачиваются к нему, низкий гул проносится по залу, поскольку он привлекает к себе все внимание королей. – Я знаю, где он, – продолжает он. – И, если я смогу вернуть его домой, законный Макгрегор сможет занять свое место… здесь, за этим столом.

28

ЛИАМ

На мгновение воцаряется ошеломленная тишина, а затем стол взрывается. Я чувствую, как комната наклоняется, когда я стою там, потрясенный, хватаясь за край стола, чтобы удержаться на ногах, и смотрю на Луку, который все еще отказывается встретиться со мной взглядом. Виктор, однако, смотрит на меня холодным взглядом.

– Ты сказал, что он мертв, – шиплю я Найлу, пока за столом спорят, и когда я смотрю на него, его лицо такое же бледное и потрясенное, каким я представляю свое в этот момент.

– Я слышал убедительные доказательства того, что это так, – тихо говорит Найл. – Но если это правда…

– Если это правда, то я не могу сдерживаться. – Я стискиваю зубы, когда стол рассаживается, мужчины снова голосуют.

Когда голосование возвращается, на этот раз оно единогласное. Происходит минутная дискуссия с Грэмом, который затем встает. Как человек, сидящий справа, он имеет право выносить приговор, независимо от того, насколько меня это раздражает.

– Лиам Макгрегор будет наказан сегодня на глазах у всех собравшихся здесь за нарушенную клятву, – интонирует Грэм. – Сегодня здесь не будет никаких изменений в руководстве, но решено, что будут приложены все усилия, чтобы найти Коннора Макгрегора и вернуть его домой. Если он вернется, за столом состоится еще одно голосование. – Он мрачно улыбается. – Я не думаю, что тебе нужно много думать, парень, чтобы догадаться, каким будет этот указ.

Лука по-прежнему не смотрит мне в глаза. Острое, пронзительное чувство предательства проникает глубоко, я мог ожидать этого от Виктора, но никогда бы не подумал, что Лука не прикроет меня в конце, когда это действительно имело значение.

– Ты обещал прислушаться к нашему мнению, парень, – напоминает мне Грэм, и я медленно выпрямляюсь, чувствуя, как каждый мускул в моем теле напрягается от того, что должно произойти. Но я отказываюсь отступать. Я бы не позволил им убить меня без боя, но я знал, что за этим последует наказание. Я сказал Ане, что готов принять это ради нее, и я действительно так думал. Все, что я должен сделать, чтобы показать сидящим за столом, что я способен их возглавить, что место должно оставаться за мной, я сделаю.

Я медленно расстегиваю рубашку, снимаю ее и передаю Найлу. Он берет ее с мрачным выражением лица, оставаясь поблизости на случай, если мне понадобится, чтобы он защитил меня. Но я не беспокоюсь о том, что они убьют меня, не сегодня блядь.

– Сирша. – Грэм поворачивается, чтобы посмотреть на свою дочь. – Лиам Макгрегор нарушил торжественную клятву, данную тебе. Первая часть его наказания… твоя.

Она грациозно встает, беря протянутый им тонкий железный прут длиной с ладонь и шириной с один из ее пальцев. Грэм зажигает свечу, держа ее за конец стержня, пока первый дюйм или около того не станет ярко светиться. Затем Сирша встречается со мной взглядом, спокойно подходит к моему концу стола и держит стержень в вытянутой руке.

– За руку, которая оказалась неверной, когда подписывала контракт, связывающий тебя со мной, – декламирует она ровным, бесстрастным голосом, как будто она не протягивает инструмент, чтобы сжечь меня. – На пять секунд, Лиам.

– Иисус, Мария и Иосиф, – ругается Найл у меня за спиной. – Лиам, черт возьми, чувак…

Одно дело, когда с тобой что-то делают. И совсем другое, когда тебя заставляют делать это самому. Но здесь нет выбора. Если у меня есть хоть какая-то надежда сохранить это кресло, я должен бесстрашно встретить свое наказание, принять волю королей до определенного момента, показать им, что я могу быть лидером, которым не был мой отец.

Сирша удерживает мой взгляд, и я вижу в нем что-то, заставляющее меня не делать этого. Не унижать себя и ее дальше, перед этим столом, и посмотреть, что произойдет. Я протягиваю руку и зажимаю светящийся кончик между большим и указательным пальцами правой руки, как обычно, той рукой, которой я подписывал документ.

Я еле сдерживаюсь, но не издаю ни звука. Боль острая и мгновенная, обжигающая кожу и сжигающая нервные окончания, которые уже никогда не будут прежними. Рука не будет искалечена, это не входило в их намерения, но боль ослепляет, желание отдернуть ее смешивается с внезапной неспособностью двигаться вообще. Я слышу, как Найл ругается позади меня, Грэм отсчитывает пять секунд, и даже когда он говорит "пять", я не могу пошевелиться, моя рука застыла на месте.

– Лиам! – Голос Сирши прорывается сквозь мою боль. – Отпусти.

Она не может отстраниться, она может забрать с собой кожу. Мой разум кричит на меня, боль сотрясает меня, и каким-то образом мне удается разжать пальцы. К моим глазам подступают слезы, но мне удается сдержать их. Сирша смотрит на меня с тщательно скрываемым выражением лица.

– Надеюсь, она того стоила, – тихо говорит она. – Сегодня ты потерял все.

Я встречаюсь с ней взглядом, стиснув зубы, заставляя себя говорить сквозь боль.

– Единственное, что я не потерял, Сирша, это то, что имеет значение.

– Я надеюсь, что это правда, – тихо говорит она, снова бросая на меня взгляд. – Она все, что у тебя останется.

Затем она отворачивается, откладывает стержень в сторону и возвращается на свое место, в то время как Грэм занимает ее место с кожаным ремешком в руке.

– Десять ударов плетью, – произносит он нараспев. – Пять за оскорбление меня и пять за оскорбление моей дочери. Хватайся за стол, парень, и получи их как мужчина.

Я не протестую. Я бы, во всяком случае, этого не сделал, но после боли от горящего стержня плеть кажется ничем. Я хватаюсь за стол левой рукой, наклоняясь вперед в талии, моя голова опущена, а правая рука бесполезно свисает вдоль тела. Грэм вкладывает в это всю свою силу, это точно. Все мое тело дергается от первого удара плетью по спине, но я не издаю ни звука, ни от второго, ни от третьего. К пятому разу моя челюсть так сильно сжимается от боли, что я не уверен, смогу ли я когда-нибудь снова разжать ее. Тем не менее, я по-прежнему храню молчание, отказываясь доставить ему удовольствие даже стоном.

К тому времени, как он заканчивает и отступает назад, тяжело дыша, я чувствую, как кровь стекает по моей спине. Найл делает шаг вперед, протягивая мне рубашку, чтобы я снова в нее влез. Я делаю это медленно, осторожно, чтобы не повредить правую руку. Я чувствую, как ткань прилипает к кровоточащим рубцам, когда болезненно выпрямляюсь, оглядывая стол.

– Я склонился перед вашим мнением, – осторожно произношу я, заставляя себя говорить четко, без срывов в голосе. – Я прошу вас учитывать это, мое верное служение вам и мою готовность смириться перед вами, заплатив за нанесенное оскорбление своей кровью и телом, пока вы думаете заменить меня моим неверным братом. – Я расправляю плечи, осматривая стол. – Заседание королей объявляется закрытым.

Ни один из них не заговаривает и не смотрит мне в глаза, когда они выходят, оставляя там только Луку и Виктора с Левином и Алессио, и Найла рядом со мной.

– Мне жаль, Лиам… – начинает говорить Лука, но я качаю головой.

– Ты предал меня, – тихо говорю я. – Ты должен был быть со мной, но ты этого не сделал.

– Ничего еще не потеряно. Если Коннор не найден или не вернется…

– Ты должен был быть рядом со мной, – повторяю я. – Я не забуду этого, Лука. И ты потерпел неудачу, Виктор.

– У нас есть свои семьи, о которых нужно думать, – резко говорит Виктор. – Они и другие зависят от нас.

– А теперь я иду домой к своей. – Я бросаю взгляд на Найла. – Проследи, чтобы они поскорее убрались из города.

Найл кивает.

– Они сейчас же уедут, – многозначительно говорит он, и я отворачиваюсь, направляясь к двери.

На данный момент все, чего я хочу в мире, это Ана. Я обещал ей, что вернусь. И я намерен сделать именно это.

Больше ничего не имеет значения. Только она.

29

АНА

На самом деле я не знала, в каком состоянии будет Лиам, когда вернется ко мне после встречи. Он сказал, что будет наказан, но не пожелал объяснить мне, что это значит. Все время, пока его не было, мои мысли метались. Тем не менее, ничто не могло подготовить меня к тому, что я увидела, когда он вошел в дверь: его рубашка прилипла к спине от крови, лицо пепельно-бледное, на лбу выступил холодный пот. Его водителю пришлось помочь довести его до входной двери.

– Лиам! – Воскликнула я, пока Ральф помогал ему зайти внутрь, но он почти упал в мои объятия, когда я потянулась к нему. – Ральф, вызови врача…

– Нет, – с некоторым трудом говорит Лиам. – Никакого доктора. Только ты.

Я пристально смотрю на него и у меня катятся слезы.

– Лиам, у тебя идет кровь…

– Я знаю, – криво усмехается он. – В ванной есть аптечка первой помощи. Просто помоги мне сесть, и ты сможешь подлатать меня. Я хочу только тебя рядом.

Часть меня засомневалась, смогу ли я справиться с этим, но я говорю Ральфу, чтобы он уходил, и помогаю Лиаму дойти до ванной…до края ванны, где он ссутулившись садится, пока я достаю аптечку из-под раковины.

– Тебе придется помочь мне с рубашкой, – говорит он. – Моя рука…

Он поднимает правую руку, и я чувствую слабость. Часть кожи на его указательном и большом пальцах обожжена, оставшаяся плоть красная, сырая и покрыта волдырями.

– Лиам, – шепчу я в ужасе. – Что случилось? Что они с тобой сделали…

– Это было мое наказание, – тихо говорит он. – За подписание документа, который я намеревался порвать. Удары плетью были нанесены за позор, нанесенный семье О'Салливан.

– Плетью… – Мои глаза расширяются, когда я смотрю на пропитанную кровью рубашку, прилипшую к его спине. – О боже, Лиам… Как же я их всех блядь ненавижу.

Мне удается снять с него рубашку, он стонет от боли, когда я сдираю ее с его плоти, нанося удар прямо в свое сердце. Я чувствую легкую тошноту от того, что я там вижу; рубцы, разорванная плоть в том месте, куда его били, кровоточащая по его теперь изуродованной коже. Слезы опять наворачиваются на глаза, но я сдерживаю их. Лиаму нужно, чтобы я заботилась о нем сейчас, а я не смогу этого сделать, если буду рыдать.

Это долгий процесс. Пока я обрабатываю его раны, он рассказывает мне о встрече… обо всем. Он рассказывает мне о том, как Лука и Виктор все же встали на его сторону, как боялась София, о речи Грэма перед столом. Я отвлекала его от боли, пока промывала ожоги, нанося слой мази с антибиотиком и неплотно обматывая бинтом сырую плоть.

– Тебе придется показаться врачу, – строго говорю я ему.

– Я знаю, – сокрушенно говорит Лиам. – Я просто не мог прямо сейчас… не сегодня. Ты и только ты нужна мне прямо сейчас, Ана.

Я осторожно начинаю промывать раны у него на спине, ненавидя каждый раз, когда он морщится или втягивает воздух от боли.

– И что, это конец? – Тихо спрашиваю я. – Все кончено?

– Нет, – говорит Лиам, и мое сердце камнем падает в грудь.

Затем он поворачивается ко мне лицом, отстраняясь от моего прикосновения, чтобы вместо этого взять мою руку в свою.

– Прости, Ана, – тихо говорит он. – Все хуже, чем я думал. Некоторые хотели меня убить. Найл остановил бы их, или попытался бы, если бы до этого дошло, но Лука, Виктор и еще несколько человек не дали единогласно проголосовать за это. Лука и Виктор помешали единогласному голосованию заменить меня одним из сыновей другой семьи, но только потому, что у Грэма было что-то припрятано в рукаве.

– Что? – Я испуганно смотрю на него. – Лиам, что они собираются делать?

– Грэм говорит, что мой брат жив. Они собираются найти его и вернуть. И если они это сделают, за этим столом нет ни одного мужчины, включая Луку и Виктора, которые вступились бы за меня. Место всегда должно было принадлежать Коннору, и они, скорее всего, вернут его ему, если смогут.

Я смотрю на него, пытаясь осознать это. Брат Лиама жив. Это должна быть радостная новость, но это не так, и это снова разбивает мое сердце из-за него, в дополнение ко всему остальному.

– А что насчет Найла?

– Он не король, всего лишь мой друг и силовик. К сожалению, у него нет права голоса. – Лиам глубоко вздыхает. – Я мог бы попытаться остановить это. Но это означало бы войну, Ана. С моим собственным братом, и у меня очень мало союзников, которые могли бы мне помочь.

Затем он тянется ко мне, заключая в кольцо своих объятий. Он поднимает на меня глаза, и я вижу вину и печаль в его глазах, написанные на каждой черточке его лица.

– Мне жаль, Ана, – шепчет он. – Я не знаю, что теперь произойдет, удержу ли я Королей или потеряю их, кем я буду, каким будет наследие нашего ребенка. Но я клянусь тебе, я всегда буду любить тебя. Я никогда не покину тебя, пока дышу. Для меня не будет иметь значения, если я потеряю все это, пока у меня есть ты. – Затем он опускает голову, и я вижу, как опускаются его плечи. – За исключением того факта, что мне больше нечего будет дать тебе и нашему ребенку.

– Лиам, – шепчу я его имя, слезы наворачиваются на мои глаза, когда я наклоняюсь, беру его лицо в ладони и поднимаю его так, чтобы он посмотрел на меня. Его зеленые глаза тоже блестят, и я нежно глажу его по щеке большим пальцем. – Мне все равно, кто ты, Лиам, ирландский король или обычный человек. Ты пересек весь мир, чтобы найти меня. Ты всегда будешь для меня необыкновенным. Я никогда не оставлю тебя, и я всегда буду любить тебя, как и наш ребенок. То, кто ты по статусу, никогда не имело значения, только то, кто ты есть, хороший человек до глубины своей души. – Я наклоняюсь, нежно целую его, провожу пальцами по его губам и отстраняюсь. – Ты мой муж и отец, который будет у нашего сына, независимо от того, король ты или нет.

Слезы скатываются по щекам Лиама, и я смахиваю их поцелуями, постоянно шепча, что люблю его, опускаясь рядом с ним, цепляясь за его здоровую руку.