Текст книги "Ирландский обет (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– Она умерла всего через несколько дней после, – бормочет он.
– Мне так жаль, – шепчу я. – Александр, я не могу даже найти слов, как мне жаль, правда…
Он качает головой, откидываясь на колени и вытирая лицо, одаривая меня натянутой, грустной улыбкой.
– Это было давно, – тихо говорит он. – И это не твоя вина. Но теперь ты понимаешь, почему мысль о том, что ты не оставишь этого ребенка, так… трудна для меня.
– Да, – говорю я тихо, и я говорю это серьезно. Не считая моего личного выбора, я могу понять его боль. – Ты хотел ребенка? – Деликатно спрашиваю я. – Я имею в виду тебя и Марго. Вы говорили об этом, прежде чем…
Александр кивает.
– Она сказала мне в то утро, когда была уверена, что одна. До того, как наш отец узнал все. Она была вне себя от радости. Мы строили совместные планы, планы сбежать, пожениться и сбежать от него. Это был последний раз, когда мы занимались любовью, прежде чем… – Его голос снова срывается, и он отводит взгляд. – Мы собирались стать семьей, – наконец говорит он, снова поднимая на меня взгляд. – Мы собирались быть вместе, втроем, и это было украдено у меня. – Его челюсть сжимается, его голубые глаза впиваются в мои. – Я не позволю этому случиться со мной снова, Анастасия.
Мое сердце замирает в груди.
– Прости, – шепчу я. – Мне так жаль, что это случилось с тобой и твоей сводной сестрой. Это ужасно. То, что с ней случилось, это худшее, что я могу себе представить. Но я не знаю, что я хочу делать, Александр. У меня еще не было возможности даже обработать это, не говоря уже о том, чтобы принимать решения и выбирать свое будущее, и это должен быть мой выбор. Мой. А не чей-либо еще.
Лицо Александра разглаживается, и он улыбается мне, протягивая руку, чтобы нежно коснуться моей щеки. Мы оба все еще стоим на коленях на полу, очень близко, так близко, что я чувствую его тепло, вдыхаю запах его одеколона и аромат его кожи. Знакомые запахи, запахи, которые когда-то помогали мне чувствовать себя в безопасности. Даже нравились. Защищали.
– Вот почему ты любила меня, куколка, – бормочет он. – Я делал за тебя весь выбор, все, что тебе нужно было сделать, это подчиниться. Такое может повториться снова.
– Нет, – шепчу я, качая головой, и чувствую, как слезы снова наворачиваются на глаза. – Этого не может быть, Александр. Этого действительно не может быть.
– Пока ты любишь меня хоть немного, куколка, я в это не верю. – Александр качает головой. – Возвращайся со мной в Париж. Мы будем вместе. Если ты хочешь делать выбор, куколка, если ты хочешь быть Анастасией, а не моей маленькой куколкой, я постараюсь снова научиться так жить. У нас все может быть все по-другому. Мы будем семьей точно так же, как…
– Александр… – Слезы текут по моим ресницам, и я качаю головой, чувствуя, как будто он снова разбивает мое сердце. – Я тебе не верю. Я не могу. Может быть, Александр, который любил Марго, может быть, этот человек мог бы быть мужем и отцом, может быть, он мог бы прожить ту жизнь. Может быть, ты все еще мог бы. Но не со мной. Мы начали все определенным образом, и я не думаю, что мы можем это изменить. Возможно, есть кто-то, кто мог бы исцелить тебя так, как Лиам помог исцелить меня, но я не могу, Александр. Я так сильно этого хотела…. – Я пытаюсь остановить слезы, но не могу. Теперь они текут сильнее, и я наклоняюсь вперед, прижимаясь своим лбом к его лбу. – У нас нет будущего, в котором мы вместе.
Я тянусь к его руке, чувствуя, как его длинные пальцы касаются моей ладони. Пальцы художника, пальцы пианиста, руки человека, который любит красивые вещи.
– Ты любишь все красивое и сломанное, Александр, – шепчу я. – А я начинаю исцеляться здесь. Ты прав, я все еще люблю тебя. Я думаю, что часть меня всегда будет любить. Но я все больше и больше начинаю верить, что мое место здесь. Что Лиам – это тот, кому я принадлежу. Я почувствовала это еще до рождения ребенка, и этот ребенок этого не изменит. Неважно, чей он…
Раздается сильный стук в дверь и голос Лиама снаружи.
– Ана? Ты в порядке? Прошло некоторое время… я думаю, нам пора поговорить. Ты и я… одни.
Медленно, чувствуя дрожь, я встаю. Я протягиваю руку Александру, чтобы помочь ему тоже подняться, и он смотрит на меня с того места, где стоит на коленях, влажными голубыми глазами. В этот момент мне кажется, что между нами что-то изменилось навсегда.
Он берет меня за руку, его теплая ладонь касается моей, и поднимается на ноги. Он удерживает мой взгляд в течение долгой секунды, и я ожидаю, что он скажет что-то еще, но он этого не делает. Он просто отворачивается и направляется к двери. Когда он выходит, Лиам протискивается мимо, чтобы войти в ванную, а Александр один раз печально оглядывается на меня.
А потом дверь снова закрывается, и остаемся мы с Лиамом.
17
АНА
Я чувствую себя спокойнее, когда рядом стоит Лиам. Александр ненамного выше меня, но Лиам на несколько дюймов выше, поэтому он смотрит на меня сверху вниз, его лицо искажено беспокойством.
– Он ведь не причинил тебе вреда, правда, Ана?
– Я выгляжу обиженной?
– Я имею в виду словами. Эмоционально. Черт, я даже не знаю, что я сейчас имею в виду, девочка. Это была пытка, оставить тебя здесь с ним. Но ты попросила, так что…
– Я ценю это, – тихо говорю я. – Я знаю, ты не хочешь этого слышать или даже думать об этом, и я тоже, но есть шанс, что ребенок от него. И поэтому мне нужно было поговорить с ним наедине.
– Он прав. – Лиам резко выдыхает, очевидно, способный признать это без присутствия Александра. – Велика вероятность, что он его. У вас двоих часто был незащищенный секс, доведенный до конца. Мы с тобой…
– Тебе не нужно повторять это снова. – Я прислоняюсь спиной к стойке, покусывая нижнюю губу. – Александр, конечно, хочет, чтобы я вернулась с ним в Париж. Он говорит, что мы можем вырастить этого ребенка вместе.
– И что ты сказала? – Выражение лица Лиама тщательно скрывается, как будто он боится моего ответа.
– Я сказала ему нет. – Я вижу облегчение, которое мелькает на лице Лиама, хотя он быстро скрывает это. – Мы с ним не можем растить ребенка вместе. То, чем мы с ним были друг для друга… это были не те отношения. Этого никогда не могло быть. Я не могу вернуться с ним в Париж, но…
– Но что? – Спрашивает Лиам, на его лице снова появляется озабоченность.
– Ребенок может быть не твоим. Если я не поеду с Александром… ты хочешь, чтобы я вернулась на Манхэттен? Ты не можешь хотеть меня сейчас, возможно, я ношу ребенка от другого мужчины, и после всего этого…
Лиам пересекает пространство между нами в два шага, заставляя меня замолчать, когда он тянется ко мне, одной рукой обнимая за талию, а другой обхватывая мою щеку. Он свирепо смотрит на меня сверху вниз, его зеленые глаза блестят от эмоций.
– Мне все равно, чей это ребенок биологически, Ана, его или мой, – настаивает Лиам, его голос полон страсти. – Я люблю тебя, и если ты хочешь этого ребенка, если ты хочешь меня, тогда я твой. Мы будем семьей. – Его голос становится глубже, приобретая мрачные нотки. – Я убью Александра для тебя или попрошу Найла сделать это, если ты не хочешь, чтобы кровь была на моих руках, и ты будешь свободна от него. И от него, и от Иветт, от них обоих. Я…
– Нет! – Я ахаю, отстраняясь и качая головой. – Нет, Лиам, пожалуйста. Я этого не хочу. Я…
Лиам тоже отстраняется, его черты разглаживаются, из-за чего он выглядит старше, измученным.
– Ты все еще любишь его, – бормочет он. – После всего…
– Дело не в этом, – настаиваю я. – Я просто не хочу, чтобы он умер, Лиам. Есть золотая середина между тем, что я хочу вернуться к нему и хочу, чтобы его убили. Мне нужно, чтобы ты это понял. – Я тянусь к его рукам, заключая его широкие ладони в свои. – Это не только вина Александра, Лиам. Он тоже сломан, причем гораздо большим количеством способов, чем ты думаешь.
Лиам тянется вверх, освобождая одну руку, чтобы убрать прядь светлых волос с моего лица, его пальцы скользят вниз по моей челюсти.
– Пока он жив, Ана, он будет преследовать нас.
– Если он мертв, он будет преследовать нас, – тихо говорю я. – Это… все это напоминает мне о моем выборе с самого начала: внедриться в братву Виктора, чтобы попытаться помочь Софии. Я не смогу жить, зная, что я причина его смерти. Я просто не смогу.
Лиам хмурится, явно расстроенный. Я вижу это по его лицу, по тому, как морщится лоб, по разочарованию в глазах.
– Я понимаю, Ана, – твердо говорит он. – Это твой выбор. Оставить ребенка или нет, поехать с Александром, остаться с ним, даже оставить нас обоих и делать все самостоятельно, ты можешь выбрать все, что захочешь. Все это… твой выбор, и что касается Александра, он тоже выбирает для себя сам. Если он останется и будет сражаться за тебя после того, как ты сказала ему нет, последствия этого будут за ним. Не за тобой.
Он делает паузу, его большой палец мягко проводит по моей нижней губе.
– Ты знаешь, какой выбор я хочу, чтобы ты сделала, Ана. Но он твой. Только твой.
Я смотрю в его зеленые глаза, такие полные эмоций, любви ко мне. Он наклоняется, его губы мягко касаются моих, и я втягиваю воздух, подставляясь для поцелуя. Мягкого прикосновения его рта к моему достаточно, чтобы по моей коже пробежали мурашки, а в животе разлилось тепло. Мои руки ложатся на его бедра, притягивая его к себе так, что я могу чувствовать жар его тела, проникающий сквозь его одежду в мое.
– Я люблю тебя, Ана, – шепчет Лиам мне в губы. – Ничто и никто не может этого изменить. Но тебе придется выбирать.
– Я знаю, – шепчу я, мои глаза закрываются от новых слез. – Но сейчас, Лиам, я просто хочу пойти домой.
– В наш пентхаус? – Тихо спрашивает он. – Или на Манхэттен?
– Пентхаус. – Я поднимаю на него глаза, желая, чтобы он понял, о чем я прошу. – В наш дом.
Понимание появляется в глазах Лиама, и он кивает. Он берет меня за руку, его пальцы переплетаются с моими. Вместе мы выходим из ванной и направляемся в главную комнату гостиничного люкса, где Александр сидит перед камином, склонив голову. Он мгновенно поднимает голову при звуке наших шагов, его лицо бледное и осунувшееся.
– Я ухожу, Александр, – твердо говорю я. – Пожалуйста, не пытайся остановить меня. Если я захочу поговорить с тобой, я тебе позвоню. Если я передумаю, ты узнаешь об этом первым. Но… – Я делаю глубокий вдох, моя рука сжимается в руке Лиама. – Я не останусь.
Боль на лице Александра, разбитое сердце трудно не разглядеть. У него был странный способ показать это, но если раньше я когда-либо задавалась вопросом, любил ли он меня, то в этот момент я знаю, что любил. Выражение его лица не такое, как у человека, теряющего собственность или инвестиции. Это выражение человека, чье разбитое сердце разбивается снова и снова.
Но я не та, кто сможет его исцелить.
– Ты их отпускаешь.
Это утверждение, а не вопрос, произнесенный голосом Иветт. Никто из нас не слышал, как она вошла, слишком захваченные возникшим напряжением, но теперь мы с Лиамом поворачиваемся к ней, все еще держась за руки.
– Уйди с дороги, – резко говорю я ей. Она стоит перед дверью, загораживая мне путь.
– Ты хочешь, чтобы я убила их обоих, Александр? – Рука Иветт дергается к задней части ее капри в обтяжку, под блейзером, и в этот момент я понимаю, что она вооружена. Не знаю, почему я удивлена.
– Остановись, Иветт. – Голос Александра звучит мертво, безэмоционально. – Дай им пройти.
– Но… – Ее глаза расширяются. – Нет! Ты сказал, что собираешься оставить ее, заставить ее заплатить за то, что она ушла от тебя, что ты заставишь его заплатить за то, что он сделал со мной…
– Позволь им пройти, – повторяет Александр. – Не заставляй меня повторять это снова, Иветт, или ты встанешь на колени, и тебе это не понравится.
Ее лицо бледнеет, но она отходит в сторону. Рука Лиама крепче сжимает мою, и он делает шаг вперед, очевидно, пытаясь вывести нас обоих из комнаты как можно быстрее, пока Александр не передумал. И я не могу с этим не согласиться.
Даже когда мы оказываемся в лифте, я не чувствую, что могу дышать. Если честно, я не уверена, смогу ли я когда-нибудь снова полностью расслабиться.
***
Наша поездка домой прошла спокойно. Но в тот момент, когда мы оказываемся внутри пентхауса, Лиам закрывает входную дверь и запирает ее, его руки на моей талии, когда он хватает меня и поворачивает, прижимая к двери так яростно, что у меня перехватывает дыхание. Когда его рот обрушивается на мой, это забирает все до последнего вздоха из моих легких.
Руки Лиама зарываются в мои волосы, притягивая мои губы к своим, пока он целует меня, как изголодавшийся мужчина. Его бедра прижимаются к моим, его член тверд и пульсирует напротив меня, и я задыхаюсь от удовольствия, его язык проникает в мой рот, пробуя меня на вкус, пожирая меня, а его руки обхватывают мое лицо, скользят к груди, по ребрам и талии, как будто он не может насытиться мной.
– Я должен заставить тебя кончить, – выдыхает он. – Я, блядь, должен почувствовать, как ты кончаешь, Ана, боже… – Его руки на поясе штанов для йоги, которые до сих пор на мне, стаскивают их с моих бедер вместе с трусиками, спускают их до середины бедер, так что я не могу раздвинуть ноги больше, чем на несколько дюймов, но Лиаму, кажется, все равно. Он все еще целует меня, его язык у меня во рту, посасывает мою нижнюю губу, его зубы задевают край, когда его пальцы проникают мне между ног, проскальзывая между моих складочек и мгновенно проникая в меня. – Боже, ты насквозь промокла, – стонет он, его пальцы сильно входят в меня, большой палец находит мой клитор и катается по нему, надавливая, потирая, пока я не начинаю стонать ему в рот. – Кончай на меня, Ана, кончай так сильно, как только можешь, мне нужно почувствовать эту киску вокруг своих пальцев, пожалуйста, кончай на меня, черт возьми…
Это захлестывает меня так сильно и быстро, что у меня перехватывает дыхание. Я никогда в жизни не испытывала такого быстрого оргазма. Рот Лиама безжалостен на моем, его пальцы трахают меня так сильно, как никогда не трахал его член, изгибаясь и надавливая на это чувствительное местечко, потирая, его большой палец обводит скользкий бугорок моего клитора, и он стонет мне в рот, когда я крепко сжимаюсь вокруг него, моя киска сжимает его пальцы мертвой хваткой. Его другая рука сжимает мою рубашку в кулак, тянет ее вверх, пока я не начинаю думать, что он действительно собирается ее порвать. Однако он прерывает поцелуй, стаскивая ее через мою голову, все еще погружая пальцы в меня.
– Недостаточно, – стонет он мне в рот. – Никогда не будет достаточно…
На долю секунды мне кажется, что он собирается трахнуть меня прямо там, у двери, но вместо этого он вытаскивает свои пальцы из моей киски, подхватывает меня на руки и переносит на несколько ярдов к дивану в гостиной, прежде чем усадить меня вертикально, опустившись передо мной на колени на деревянный пол.
Его руки скользят под мой спортивный бюстгальтер, стаскивая его, его большие пальцы касаются моих сосков и заставляют меня стонать, когда он стягивает его через мою голову и отбрасывает в сторону.
– Я должен попробовать тебя на вкус, – стонет Лиам, его руки ложатся на внутреннюю поверхность моих бедер, разводя мои ноги так широко, что я почти сажусь на шпагат, пока он смотрит на мою киску, открывающуюся перед его глазами, как влажный, набухший персик, мой клитор пульсирует, когда он смотрит, как я раскрываюсь для него.
– У тебя самая красивая гребаная киска, – бормочет Лиам, протягивая руку между моих бедер, чтобы провести большим пальцем от моего входа вверх по моей щели, на мгновение погружаясь внутрь, прежде чем полностью добраться до моего клитора и обводить его. – И я буду есть ее до тех пор, пока ты не закричишь, Ана.
А затем он наклоняется вперед, его голова опускается между моих бедер.
Я громко ахаю, когда его горячий язык пробегает по моим складочкам, впитывая возбуждение, стекающее с моего входа, прежде чем он скользит им вверх к моему клитору. Его руки крепко держат меня раскрытой, пока он пожирает мою киску, мой и без того сверхчувствительный клитор пульсирует под натиском его языка. Это так приятно. Я не уверена, что когда-либо чувствовала себя так хорошо, с Лиамом, когда он опускался на меня, кроме его члена внутри меня. Я уже вцепляюсь в края дивана, тяжело дыша, когда его язык обводит мой клитор, обхватывает его, всасывает в рот, и я знаю, что он заставит меня кончить так же сильно, как в первый раз, когда он сжимает мои бедра, прижимаясь ртом так плотно к моей киске, как только может, и стонет, вибрации пробегают по моей набухшей плоти и заставляют меня переваливаться через край.
– Лиам! – Я громко выкрикиваю его имя, одной рукой зарываясь в его волосы, когда мои бедра дергаются вверх, прижимаясь к его лицу, моя голова запрокидывается, и я задыхаюсь. Я чувствую, что не могу дышать, не могу думать, не могу делать ничего, кроме как задыхаться и извиваться рядом с ним, пока он продолжает двигаться, одна рука скользит у меня между ног, а два пальца проникают в меня, чтобы продлить оргазм, сохранить его, пока я содрогаюсь и терзаюсь о его рот, жестко кончая на его язык.
Кажется, что это длится вечно. Он не выходит глотнуть воздуха, пока я не обмякаю на диване. Я ошеломленно наблюдаю, как он вытаскивает из меня свои пальцы, лениво облизывая их дочиста, как гребаный домашний кот, и смотрит на меня.
– Ты восхитительна, Ана, – бормочет он. – И я буду заставлять тебя кончать так каждый день до конца твоей жизни, если ты захочешь, если останешься со мной. – Он скользит на диван рядом со мной, притягивая мое обнаженное тело к себе на колени, прижимаясь губами к моим волосам. – Просто останься со мной, – шепчет он.
И в этот момент больше всего на свете я хочу сделать именно это.
18
ЛИАМ
На следующее утро я направляюсь в поместье О'Салливанов. Я, конечно, уже знал, что не могу жениться на Сирше. Я пытался сказать ей это, но вчера, когда я увидел тесты на беременность с почти идентичным результатом, серьезность ситуации снова поразила меня.
Ана беременна. И независимо от истинного происхождения ребенка, так или иначе, ребенок мой, если Ана хочет остаться. Я хочу жениться на ней, растить ребенка вместе и создать семью, которой у меня никогда не было. Сделать все не так, как сделал мой отец.
Я оставляю ее спать в своей кровати. Мне начинает казаться, что это наша кровать после того, как мы делили ее с ней последние две ночи, и прошу Ральфа отвезти меня во владения О'Салливанов, где я договорился с Сиршей по смс встретиться с ней в саду за домом и поговорить. За исключением того, что, когда я прохожу через заднюю калитку, направляясь по мощеной дорожке к фонтану, где у нас с ней был последний разговор, я вижу не высокую, стройную фигуру Сирши и ее рыжие волосы, которая ждет меня. Это более широкая фигура, с расправленными плечами, солнечный свет отражается от волос, которые стали маслянисто-белыми, что так часто бывает у рыжеволосых в пожилом возрасте.
Грэм О'Салливан.
Она отправила своего отца разобраться со мной.
Я полагаю, ее трудно винить. Но когда Грэм поворачивается ко мне лицом, засунув руки в карманы и плотно сжав губы в густой бороде, я готовлюсь к разговору. С Сиршей нелегко иметь дело, но в нынешней ситуации я бы предпочел поговорить об этом с ней, а не с Грэмом.
По сути, Найл – моя правая рука, тот, чей вклад и советы я ценю. Он и мой правоприменитель, на чью склонность к насилию и более брутальный характер я часто полагаюсь, но что касается таблицы, то он единственный. Грэм – мой советник, как и для моего отца. Должность, которую он занимает по правую руку от меня, это самое близкое место, которое он может занять без сына, и у него есть только Сирша, на которой я должен жениться, чтобы сохранить свое положение. Частью соглашения, позволившего мне занять место моего отца после смерти моего брата, было то, что Грэм занимает эту должность старшего советника, который поможет мне проложить свой путь в качестве неожиданного нового главы Короля.
Если я смогу оставить Сиршу в стороне и жениться на ком захочу, и в результате свести к минимуму последствия для других участников, я смогу внести и другие изменения. Это создаст прецедент, когда я сам сделаю выбор в качестве правящего ирландского короля. Со временем я смогу заменить Грэма Найлом. Грэм знает это. Если бы у него был сын, все могло бы быть по-другому, но только Сирша удерживает меня от того, чтобы стать мошенником и подчинить стол моей воле, он не позволит мне так просто уйти от этого.
– Грэм. – Я кратко приветствую его, и он изучает меня.
– До моего сведения дошло, Лиам Макгрегор, что ты намереваешься опозорить мою дочь. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
– У меня нет намерения опозорить ее, уверяю тебя. На самом деле, я был очень осторожен, чтобы не нанести ущерб добродетели Сирши…
Грэм отворачивается, сердито сплевывая на булыжники.
– Я говорю не о ее проклятой добродетели. Если бы я думал, что это в опасности, я бы сию минуту отправил вас двоих к священнику на свадьбу без всякой помпы или обстоятельств. Нет, меня беспокоит то, что все обстоит совершенно наоборот. Сирша сказала мне, что ты думаешь, что можешь разорвать контракт, заключенный перед Богом и свидетелями, и вообще не жениться на ней.
– Я могу, – просто говорю я. – И я сделаю это. – Я отступаю назад, за пределы досягаемости кулаков Грэма на случай, если он решит начать размахиваться. – Я не могу жениться на Сирше. Во-первых, мне не следовало соглашаться на это…
– Чтобы ты мог жениться на русской девушке, которую держал под замком?
Я не могу скрыть удивления, которое появляется на моем лице, и Грэм хихикает.
– Да, парень, моя дочь рассказала мне все о твоей незаинтересованности в браке, о ее неспособности привлечь твое внимание, о маленькой русской шлюшке, которую ты держишь в своем пентхаусе, которую она нашла. Теперь секретов нет, да? Так что давай поговорим по-мужски и обсудим, что нужно делать. Во всяком случае, ты скажешь мне правду, поскольку я уже многое из этого знаю.
Я на мгновение теряю дар речи от шока.
– Она тебе все это рассказала?
Грэм смеется.
– Это такой сюрприз? Моя дочь верна мне. Она понимает долг и семью. Это всего лишь одно из качеств, которое сделает ее прекрасной женой для тебя, когда вы поженитесь.
– Я не женюсь на ней. – Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно и невозмутимо. – Моя Ана беременна.
Глаза Грэма на мгновение расширяются, но он быстро возвращает себе выражение лица.
– А ты уверен, что это твое, парень? Я слышал, что она прошла через большое количество рук, прежде чем оказалась в твоих.
Мои зубы сжимаются от оскорбления в адрес Аны, но я быстро беру свои эмоции под контроль. Я не могу колебаться, не могу дать Грэму ни малейшего намека на то, что есть шанс, что ребенок может быть не моим. Что касается меня, то оставим в стороне вопрос биологии, детородный возраст, и я не собираюсь стоять здесь и обсуждать ДНК с Грэмом О'Салливаном.
– Да, – холодно отвечаю я ему. – Ребенок мой. Я прошу прощения за оскорбление, нанесенное твоей дочери, Грэм, и за любую боль, которую я ей причинил. Но ты видишь, что я не могу жениться на ней, и я бы не подумал, что Сирша захочет выходить замуж, учитывая эти обстоятельства.
– Моя дочь будет держать свое слово до тех пор, пока ты будешь держать свое. – Грэм сверлит меня взглядом. – Сирша признает, что ее чувства к тебе изменились, но она по-прежнему готова выполнять свой долг.
Я сердито смотрю на него, мое разочарование достигает точки кипения.
– Мой ответ нет, Грэм. Я не твой подчиненный. Я твой король. Ты сидишь у меня под рукой. Я не женюсь на женщине, которую не люблю и не вожделею, когда у меня есть та, кого я одновременно хочу и безумно люблю. Я не сделаю…
– Для таких мужчин, как мы, браки заключаются не по любви. – Грэм с отвращением качает головой. – Идея любви предназначена для женщин и романов. Даже Сирша достаточно умна, чтобы понимать, что для хорошего брака не нужна любовь, только приверженность долгу. Но… – он прищуривается, глядя на меня. – У моей дочери, и у меня, есть условия для заключения брака.
– Это должно быть хорошо. – В моем тоне сквозит разочарование, но мы могли бы с таким же успехом выложить все это открыто. Грэм как будто не слышал ни слова из того, что я сказал, а если и слышал, то отказывается слушать, полагая, конечно, что ему виднее. Пока я здесь, я мог бы с таким же успехом выслушать все, что он хочет сказать, потому что, как только я уйду, у меня нет намерения снова начинать все сначала. – Продолжай. Какие условия у вас есть?
– Ты немедленно отправляешь Анастасию обратно на Манхэттен.
Я фыркаю.
– Я не буду делать ничего подобного…
Грэм продолжает, как будто я вообще ничего не говорил.
– Ты отправишь ее обратно на Манхэттен, пока не родится ребенок. Если он твой, то ты можешь поддержать его финансово. Однако моя дочь пожелает, чтобы твое участие было минимальным. Это будет незаконнорожденный ребенок, который не получит наследства, если только ты не захочешь повторить ошибки своего отца. Твои эмоции и наследство достанутся детям, которых ты заимеешь от Сирши.
– Этот ребенок мой. Я не желаю этого слышать…
– Ты думаешь, стол примет русскую шлюху в качестве твоей жены? – Грэм насмехается надо мной. – Ты действительно думаешь, что они одобрят то, что ты оставил Сиршу в стороне и принял эту Анастасию Иванову…
– Я сижу во главе стола! – Рычу я, мой голос, наконец, повышается, когда мой гнев выходит из-под контроля, напряжение последних дней достигает критической точки. – Скажи, какими будут мои решения…
– Это место заслужено, а не передается по наследству. – Зеленые глаза Грэма темнеют от гнева. – Твой отец сидел там годами, потому что получил это место, а не только потому, что получил его отец. Как ты думаешь, Виктор Андреев воспользовался Им, чтобы наказать его за обман? Ты думаешь, мы позволили ему вывести твоего отца на задний двор и пристрелить его, как собаку, потому что все мы беззубые волки перед лицом мощи Братвы? – Грэм качает головой. – Нет, парень. Мы отдали Виктору твоего отца, потому что он тоже заслужил свой конец. Он сбился с пути. Твой брат должен был стать наследником, но перед этим он отказался от безрассудства своей семьи, бросил тебя. Твое положение непрочно, Лиам Макгрегор. Ты видишь в моей дочери оковы, но если это так, то именно она приковывает тебя к этому месту в глазах каждого присутствующего там мужчины.
– Грэм…
– Верность не является условием этого брака, парень. Желание и страсть не обязательно проявляются в супружеской постели. Тебе нужны любовницы? Оставь их себе, ни один мужчина за столом не будет винить тебя за это, и меньше всего я. – Грэм криво усмехается. – Только не в твоем собственном доме, парень. Ты должен быть осторожен в таких вещах. И не Анастасия. Это не обсуждается. Русская девушка должна вернуться на Манхэттен…
– Все это не имеет значения. – Я обрываю его, не в силах больше слушать. – Дело не в том, что я хочу пошалить, Грэм. Дело даже не в том, что я не испытываю желания к Сирше… при других обстоятельствах я мог бы научиться быть счастливым в этом браке. Речь идет об Ане, и только о ней. Я люблю ее, и я хочу ее и нашего ребенка. Я вообще совершил ошибку, подписав тот контракт. Я не могу повторить эту ошибку снова, встать и жениться на Сирше. Я блядь никогда не хотел Сиршу. Я не могу. Я нарушу одну клятву, да, но я нарушу ее, чтобы избежать другой, которую я не смогу сдержать. Мое решение принято, Грэм. Оно не изменится.
– Значит, ты такой же дурак, как и твой отец, и к черту вас обоих. – Рука Грэхема скользит в карман, и он вытаскивает ее обратно, сжав в кулак. – Сирша предполагала, что это может быть твоим ответом, хотя я настаивал, что заставлю тебя образумиться. – Он разжимает руку, и я вижу кольцо с бриллиантом и изумрудом, сверкающее на солнце. – Она сняла его, сказав, что ты можешь надеть его обратно ей на палец, когда русская девушка уйдет. Но ясно, что ты так влюблен в нее, что готов подарить этой девушке труп, над которым она будет плакать, вместо живого мужчины, по которому она будет скучать. – Он засовывает кольцо обратно в карман. – Ты совершаешь ошибку, парень, и роешь себе могилу. Это придется обсудить, и у тебя будет повод пожалеть об этом решении.
– Я твердо намерен сообщить Королям о своем решении, – хладнокровно говорю я. – И я это сделаю, как только разберусь с другими вопросами и смогу созвать собрание. Но я могу гарантировать тебе, Грэм, что я не пожалею о своем решении. И оно принято.
Я отворачиваюсь от него и иду обратно по мощеной дорожке. Я не собирался обсуждать это с Грэмом сегодня, но что-то в том, что все происходит открыто, заставляет меня чувствовать себя легче, хотя я все еще чувствую гложущий ужас в животе. Моя бравада по поводу Королей была не более чем блефом. Я очень хорошо знаю, как они отнесутся к моему новому выбору невесты, и я знаю, что Грэм держит под своим влиянием более половины стола, но я намерен сделать практически невозможным для них заставить меня изменить свое мнение, и проверить их лояльность ко мне и моей позиции.
Чтобы удержать королей, нужна сила. Мой брат однажды сказал мне то же самое. Я покажу им силу и решительность.
В конце концов, только Ана имеет значение.
Больше ничего.
19
АНА
В ту минуту, когда я просыпаюсь одна в постели Лиама, я тянусь за телефоном и звоню человеку, с которым после вчерашних событий я хочу поговорить больше всего на свете.
София.
Уже не слишком рано, и она берет трубку после второго звонка.
– Ана? – Отвечает она, немного запыхавшись. – Ты в порядке?
– Я…ну… я не знаю. Мне… мне нужно с тобой поговорить. Прости, если я чему-то помешала…
– Все в порядке. Я просто делала то, что считается тренировкой, когда ты беременная, что, по-видимому, все еще изматывает меня в эти дни. Что случилось, Ана?
Одного слова "беременная" достаточно, чтобы заставить меня разрыдаться. Гормоны, полагаю я. Или стресс. Видит Бог, я достаточно натерпелась за последние месяцы.
– София, я…я беременна.
На другом конце провода на мгновение воцаряется ошеломленное молчание.
– Ты… ты уверена, Ана? – Голос Софии нежный, и я слышу шорох, как будто она внезапно села.
– Я сделала двенадцать тестов. – Сдавленно смеюсь я сквозь слезы. – Все они были положительными, кроме одного, и у него была очень слабая вторая строчка. Так что да, я почти уверена.
– О, Ана. – София на мгновение замолкает. – Ребенок…Лиама?
– Я не знаю, – признаюсь я сквозь очередную волну рыданий. Я начинаю плакать сильнее, подтягивая колени к груди под одеялами. – Я… я…
