Текст книги "Горячая штучка"

Автор книги: Люси Вайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– А где теперь твоя жена? – любезно спрашивает Алан-Великан.

Папа опускает глаза и откашливается.

– Она умерла, Алан, – говорю я как можно тише. – У нее был рак, и мы потеряли ее примерно год и три месяца назад, после Рождества. С тех пор мой отец живет один.

– Проклятый рак, – глухо произносит Лоис, а Алан-Великан похлопывает меня по руке.

– Он не один, любовь моя, у него есть ты, разве не так?

Проходит еще час, и Лоис кричит, что хочет выйти замуж. Зои не так пьяна и, следовательно, настроена не так решительно.

– Посмотрите на этого УДИВИТЕЛЬНОГО МУЖЧИНУ, – кричит Лоис, тыкая пальцем папе в лицо. – ОН ПОЗНАЛ НАСТОЯЩУЮ ЛЮБОВЬ. Брак это ведь что-то значит, а я чертовски люблю тебя, Зо.

Зои кивает, ее это, кажется, забавляет. Она не очень разговорчива.

– Я знаю, мы никогда по-настоящему не верили в искренние отношения между людьми, – убежденно говорит Лоис. – Но сегодня вечером у меня было озарение. Этот мужчина помог мне осознать, что значит брак. Женись на мне, Зои.

Мы все аплодируем, но Зои выглядит оскорбленной.

Папа, кажется, заинтригован. Он ни разу в жизни не пил «Космос», не ел «Pringles» и не общался с лесбиянками, и все это происходит за один вечер. На его шестидесятилетие.

– Поговорим об этом позже, – шипит Зои. Но Лоис не слушает ее.

Лоис, повернувшись к папе, берет его за руку.

– Ты должен прийти, Алан. Ты можешь быть моим посаженным отцом! Ты будешь моим посаженным отцом?

Папа кивает. Они обнимаются. И оба плачут.

– А как насчет твоего настоящего отца? – спрашивает Алан-Великан.

– К черту его! – злобно говорит Лоис, а потом по ее лицу пробегает тень смущения. – О, на самом деле мой отец довольно милый. Благодаря ему я всегда принимала себя такой, какая я есть, и он так гордился мной, когда я добивалась успеха. Вероятно, мне следует попросить его быть моим посаженным отцом. Прости, Алан.

Папа вытирает глаза и просит Лоис не беспокоиться. Она говорит, что мой папа может быть своего рода подружкой невесты, а Алан-Великан может совершить богослужение, потому что, по-видимому, он об этом давно мечтает. Папе хочется узнать, будут ли на свадьбе подавать «Космос» и «Pringles».

– Вы должны пожениться, – говорит он, снова чуть не плача.

Боже, как часто он плачет сегодня вечером.

Оскорбленная Зои вздыхает.

– Лоис, прекрати, ради бога. Я не собираюсь объявлять помолвку в «All Bar One». Перестань привлекать к себе внимание.

Алан-Великан выглядит слегка раздраженным.

– А чем тебе, молодая леди, не нравится «All Bar One»? У нас часто делают предложения, правда, Лиза?

Она многозначительно кивает, в это время папа, словно чуть-чуть протрезвев, поворачивается лицом к собравшимся.

– Я очень горжусь всеми вами, – начинает он. – Я хотел поговорить с вами кое о чем.

О, проклятие, он опять заводит свою чертову речь.

Я поспешно прерываю его.

– Мой папа хочет снова встречаться с кем-нибудь, – объясняю я.

Он выглядит смущенным.

– Я очень одинок, – говорит он уже расчувствовавшейся компании, у которой глаза на мокром месте после его заявления. Даже Алан-Великан трет глаза кулаком.

– Мы найдем тебе кого-нибудь! – победоносно объявляет Лиза, вытаскивая свой телефон и открывая Facebook. Прекрасная идея, так как очевидно, что все ее одиннадцатилетние подруги поперхнутся при мысли о свидании с моим маленьким шестидесятилетним папочкой.

– Ты уже заходил в Tinder, Алан? – спрашивает Лоис.

– Да, давайте зарегистрируем Алана в Tinder! – присоединяется к ней Лиза.

Папа восторженно кивает, но он определенно не знает, что такое Tinder. О боже, хуже и не придумаешь.

– Э, стоит ли?… – начинаю я, но Лоис прерывает меня.

– У тебя есть смартфон, Алан? – говорит она. Папа вручает ей смартфон, и она начинает теребить его. Я внезапно понимаю, что вся эта ситуация мне ужасно знакома. Это что-то вроде повторения в параллельной реальности того вечера у Софи несколько недель назад. Кафкианская версия моей жизни, и я попалась в эту ловушку. Алан-Великан склоняется надо мной.

– Боже, Алан, приятель, на твоей странице в Facebook куча фотографий, но твоей-то нет, приятель?

Папа взволнованно кивает.

– Ты должен добавить!

Они фотографируют папу и начинают подыскивать ему партнершу по соседству. Я наблюдаю за ними в совершенном ужасе, когда появляется первое женское лицо.

Я.

Я – первое предложение.

Ну, конечно.

Ну, черт, конечно.

Я беру телефон, пока Лоис, по лицу которой можно прочитать «я-же-вам-говорила», разворачивается к компании.

– Давайте все-таки не будем этого делать, хорошо?

Бар закрывается в час ночи, и папа рассказывает всем о своем последнем проекте, который он выполнил, будучи на пенсии – изучение семейной родословной.

– … разумеется, военные преступники в нашей семье были только со стороны мамы Ленни, – весело поясняет он. – С моей стороны в тюрьме сидели за воровство и насилие над местными жительницами.

Я громко зеваю, и Лиза перегибается через стойку.

– Слушай, Элли, расскажи мне о себе, – начинает она. Мы действительно мало разговаривали этой ночью, и я улыбаюсь, раздумывая, можно ли рассказать ей о своих картинах и о галерее, и о моих вновь обретенных амбициях, и…

Она прерывает мой ход мыслей.

– Ты одинока, да? Почему ты одна? У тебя завышенные запросы?

Класс. Прямо в точку.

Лиза уже все рассказала нам о своей любовной жизни – в мельчайших подробностях – и спрашивала совета, что ей делать со своим парнем, с которым она встречается уже четыре месяца, а он, по ее словам, видимо, все еще не готов взять на себя ответственность. Мы советуем ей потерпеть, но она говорит, что не хочет быть «старой невестой».

Что же, я к этому готова.

Сделав глубокий вдох, я объясняю:

– На самом деле, Лиза, если говорить честно, у меня заниженные запросы, поэтому я думаю, что дело не в этом. Я не знаю ответа. Могу лишь сказать тебе, что мне нравится быть одной. Я люблю свободу, мне нравится быть одинокой. И мне кажется, что я слишком счастлива в своей жизни. Возможно, я боюсь, что серьезные отношения несовместимы со всем этим. Даже самые лучшие в мире мужчины требовательны и время от времени на них приходится кричать. С тех пор как я рассталась с Тимом, со своим бывшим, мне ни на кого не приходилось кричать. И на меня никто не кричал. Я просто могу быть самой собой. То есть, да, мне просто нравится быть одной.

Компания, слушая мою речь, развернулась ко мне лицом, а Алан-Великан ободряюще кивает.

Ура! Может быть, я достучусь до этих людей. Мне так надоела жалость.

– Не беспокойся, дорогая, ты скоро встретишь кого-нибудь, – говорит Алан, успокаивая меня.

Стараясь не закатывать глаза, я делаю последнюю попытку.

– Спасибо, но я и одна счастлива.

Лиза выглядит задумчивой.

– Ты не думала обратиться к психотерапевту?

– Зачем? – в замешательстве спрашиваю я.

– Чтобы решить эту проблему, – услужливо добавляет она.

– Решить… проблему счастья? – осторожно выговариваю я, и она кивает.

– Ты не будешь счастлива одна, это очень странно и неправильно.

Бессмысленно.

– Эй, Лоис, – усмехаюсь я и меняю тему. – Если бы я была лесбиянкой, я понравилась бы тебе…

Она обрывает меня.

– О боже, если бы ты спросила, встречалась бы я с тобой, если бы ты была лесбиянкой, я бы ударила тебя кулаком во влагалище.

Ох.

– Я не об этом хотела тебя спросить, – говорю я, притворяясь, что смеюсь.

Об этом.

– В любом случае с точки зрения анатомии это невозможно, – бормочу я вдогонку. – Вероятно, ты имела в виду вульву.

Она закатывает глаза, но улыбается и ерошит мне волосы.

Папа с легкой улыбкой наблюдает за нами.

– Знаешь, Элли, я хочу, чтобы ты знала, что можешь рассказать мне абсолютно обо всем, – сбивчиво говорит он.

– Э, ты уверен? – осторожно отвечаю я.

– Я знаю, что ты одна с тех пор, как рассталась с Тимом, и хочу, чтобы ты понимала, что можешь поговорить со мной, если решишь, что он – или, э, другой мужчина – сбивал тебя с верного пути. Ты могла бы поговорить со мной об этом, если бы захотела.

Интересно.

– Что ты имеешь в виду? – с любопытством спрашиваю я.

Он ерзает на стуле.

– Ну, я просто имею в виду, что ты так хорошо ладишь с милыми Зои и Лоис, а они так счастливы вместе, и я подумал, может быть…

– Папа, – говорю я, прищурившись. – Ты спрашиваешь, не лесбиянка ли я?

– О господи, я не стал бы этого делать!! – Папа выглядит обеспокоенным, добавляя: – Я отнюдь не настаиваю, чтобы ты сказала мне об этом. Не теперь. Я никогда не заставил бы тебя рассказать о чем-то подобном, пока ты не будешь окончательно готова. Когда бы это ни случилось. Ты сама должна сделать этот шаг. Я только хотел, чтобы ты знала, что, когда бы тебе ни захотелось это сделать, я к твоим услугам.

– И ты бы нормально воспринял новость о том, что твоя дочь – лесбиянка? – с искренним любопытством спрашиваю я.

– О, дорогая, конечно, нормально. – Он обнимает меня, и я думаю, как мне повезло, что у меня такой нежный, такой любящий папа. Возможно, моя семья ни к черту не годится, но в ней много доброты. Даже пережив смерть матери, я знаю, что я гораздо счастливее многих других людей.

– Папа, это так мило, – говорю я ему. – Но я – не лесбиянка.

Он выглядит разочарованным.

– Но ты так давно одна. Ты уверена?

– Не так уж давно, – в отчаянии говорю я. – И, да, я совершенно уверена.

Я думаю, рассказать ли ему о том, как на втором курсе университета я целовалась с девушкой, и для меня это был просто пустяк. А потом я вспоминаю о том, что это мой отец, и это был бы самый тяжелый из наших с ним разговоров, включая тот, когда он сообщил мне о маминой смерти.

– Ты очень добр, папа, но быть одной – не значит быть лесбиянкой. Хотя, э… – Я со смехом поворачиваюсь к Лоис… – мне иногда кажется, что было бы проще, если бы я…

Она снова, закатив глаза, обрывает меня.

– Не говори больше так. Господи, почему бы тебе не выбрать какой-нибудь другой стереотип, Элли?

Ох. Виновата.

Папа допивает коктейль и медленно жует кекс с клубничным джемом, который подают к напитку.

– Ладно, – протяжно говорит он. – Кем бы ты ни была и что бы ты ни делала, я очень горжусь тобой, Ленни.

– Я знаю, папа, я тоже горжусь тобой. Закажем «Uber»?

Он смотрит на меня с подозрением.

– Это номер семь в меню? Знаешь, я не большой любитель рома.

Я смеюсь.

– С днем рождения, папа.

8

18.20, пятница 15 марта

Местоположение: Моя тесная душевая, вся в плесени, где из насадки для душа, покрытой не отчищаемым известковым налетом капает то горячая, то холодная вода. Сливное отверстие забито волосами, а на полу валяются несколько почти пустых флаконов геля для душа «Radox». Все это принадлежит Джошу. Но он говорит, что ему это «нужно», поэтому я не могу выбросить все в помойку. Я каждый раз буду спотыкаться о них, пока не сдохну. Естественно, от несчастного случая.

Ради бога. Мне почти тридцать, а я так и не придумала, что делать с волосками, покрывающими мое тело. Стоя под душем, я вслух спорю сама с собой. Конечно, если говорить объективно, я понимаю, что глупо считать это проблемой. Это волоски, проклятые волоски – ПОЧЕМУ Я ПРИДАЮ ИМ ЗНАЧЕНИЕ? – но я не могу не реагировать, когда все вокруг говорят, что все, что растет ниже шеи, отвратительно. Сегодня вечером у меня свидание с парнем, который кажется по-настоящему перспективным, и я понимаю, что мне нужно что-то с этим сделать, но меня словно поразил паралич. Я всегда слишком запаздываю с восковой эпиляцией (чаще всего сознательно, потому что это ужасно, унизительно и больно, и когда именно следует пойти на нее? За три дня до свидания? За день? Представления не имею). Я могла бы сбрить их, и обычно я уговариваю себя сделать это, но это тоже ужасно. Если я сейчас их сбрею, все будет нормально только в течение полутора часов, а потом я покроюсь красной сыпью и по крайней мере неделю не смогу носить джинсы, и слишком часто буду чесаться на публике. Значит, мне нужно просто оставить свои заросли в покое. Но я не хочу, чтобы он испытывал ко мне отвращение, если мы с ним, в конце концов, займемся сексом.

Вздох. Не то чтобы это имело значение, правило всем известно – если ты бреешься, ничего не случится, а если нет, то, в конце концов, начнешь сниматься в порнофильмах и попадешь в категорию «феминисток», потому что у тебя там волосы. Точно, я феминистка, которая не обязана делать то, отчего ей некомфортно, значит, решение принято. Я оставлю свою бедную вульву в покое. Свободу зарослям. Я вылезаю из душа, чувствуя себя гордой, как обнаженная Жермен Грир[52]52
  Жермен Грир (1939) – английская писательница, ученый и телеведущая, одна из наиболее известных феминисток XX века.


[Закрыть].

Сегодня вечером я встречаюсь с тридцатичетырехлетним Натаном. Он – учитель политологии, и мы уже вели с ним умные разговоры в WhatsApp о самых последних событиях, касающихся правительства, и о ситуации за океаном, в Белом доме. Мне кажется, я показалась ему действительно умной и хорошо информированной девушкой благодаря комментариям, которые я скопировала и вставила в сообщение прямо из The Guardian. Глядя на себя в зеркало и стараясь отыскать свой единственный длинный волосок на подбородке, я раздумываю, не стоит ли побрить лицо, и чувствую, что от волнения у меня бурчит живот. Я не увлеклась, но Натан действительно кажется мне веселым и интересным. И ему хотелось узнать обо мне и о моей жизни. Существует малюсенькая возможность, что он и вправду может – шок и ужас – оказаться приличным парнем. Эх, мои шансы минимальны, но я настроена решительно. Вот почему я так волнуюсь и хочу произвести хорошее впечатление, демонстрируя свое влагалище. Ох, брось, встряхиваюсь я, если он на самом деле приличный человек, то не обратит на это внимания. Выходя из ванной, я натыкаюсь на Джоша. Он усмехается, глядя на мое полотенце, и сексуально вздергивает бровь.

– Куда-то собралась, Найт? – спрашивает он.

– По правде сказать, да, – раздраженно говорю я в ответ, плотнее прижимая к себе полотенце. – У меня сегодня вечером свидание. Его зовут Натан, и он очень симпатичный. Намного лучше, чем ты, если хочешь знать. И еще он намного гуманнее тебя. Он не оставляет в своей комнате женщин, с которыми трахнулся, и не уходит завтракать.

Джош опять ухмыляется.

Я выжидательно молчу.

– Впрочем, может, и оставляет, я пока не знаю. Но он не похож на мужчину, который способен на подобное.

– Значит, свидание вслепую? – говорит по-прежнему удивленный Джош. – Куда он тебя ведет?

Мы идем в итальянский ресторан неподалеку от его дома в Восточном Лондоне.

– Неподалеку от его дома? – Джош расплывается в улыбке. – Молодец, Натан. Классика. – А потом, поскольку он сволочь, игриво добавляет: – Ты побрилась?

– Пошел к черту, Джош, – ругаюсь я. – Я не обязана соответствовать твоим патриархальным стандартам красоты. Иди и любуйся у себя в комнате на глянцевую порнографию с куклой Барби.

Он пожимает плечами, еще раз, не спеша, оглядывает мои ноги и направляется в свою комнату. Что за сволочь.

Я возвращаюсь в ванную комнату, забираюсь обратно под душ и сбриваю вообще все. Вот такая я дерьмовая феминистка.

На этот раз я прихожу раньше и прошу у официанта воды. Я решила, что не буду слишком напиваться, по крайней мере, до прихода моего ухажера. Я имею в виду, снова не буду. Приятное место. Интерьер очень подходит для свиданий, по стенам развешано много шикарных картин, а на столе стоят высокие подсвечники. Знаете, ресторан романтичен тогда, когда вы едва различаете, кто еще сидит рядом. Я узнала, что романтика – это когда горит как можно меньше светильников. Что, возможно, создает некоторые трудности, когда у тебя свидание вслепую, но не важно – когда он придет, я сделаю вид, что говорю по телефону, тогда, подходя ко мне, он испытает некоторую неловкость. Я вспоминаю другое свидание на этой неделе, когда мы договорились встретиться на улице у станции метро, и я подходила к трем разным мужчинам, которые, как мне казалось, пришли на свидание, пока не обнаружила нужного парня. Оказалось, что все до единого, кто ждет кого-то на улице у станции метро, назначили свидание через Tinder.

Через пять минут приходит Натан, и я встаю, чтобы поздороваться с ним. Честно говоря, я довольна. Он очень хорошо смотрится – высокий, с темно-зелеными глазами, с открытой улыбкой, – и, кажется, он радуется мне, когда целует в щеку и смеется над собой, делая попытку поцеловать еще раз, а я сажусь. Я прошу извинения и тоже смеюсь, чувствуя, что он замечает мое волнение. Он мне нравится, с удивлением осознаю я. Какое приятное чувство. Прошло так много времени с тех пор, когда я испытывала физическое притяжение к кому-то – не считая ненависти-любви к Джошу, – и я с облегчением понимаю, что в физическом смысле я еще способна на это. Неужели он – та самая редкая находка, нормальный мужчина, и к тому же привлекательный? Натан, сняв свое короткое синее пальто на деревянных пуговицах в стиле медведя Паддингтона[53]53
  Медведь Паддингтон – герой комедии Приключения Паддингтона, режиссер Пол Кинг.


[Закрыть], болтает о том, как прошел его день, и с этого момента я начинаю понимать, что, возможно, мне захочется заняться сексом с медведем Паддингтоном.

– Спасибо, что проделала такой путь через весь Лондон, – любезно говорит он, садясь и беря в руки меню. – Я знаю, мы, лондонцы, не любим покидать свои районы, но мне очень нравится это место. Здесь так вкусно кормят.

– Не глупи, – говорю я. – Мне не терпелось попробовать. И спасибо, что зарезервировал места.

Если честно, мне никогда не хотелось есть на первом свидании, я опасалась приема пищи. Я немного обжора, и мой способ поглощения еды не способствует тому, чтобы влюбиться в незнакомца. Я как можно дольше притворяюсь долбаным привередливым хиппи. Но на этот раз меня так ободрило, что парень предлагает сходить куда-нибудь и сам договаривается обо всем, что я не захотела разочаровывать его. Черт, я устала снова и снова предлагать встретиться в одном и том же баре в Эйнджеле[54]54
  Эйнджел – местность в районе Ислингтон в Центральном Лондоне.


[Закрыть], потому что никто не способен принять решение. Я хочу отдохнуть от этого места, я провела там немало вечеров, всегда уходя с разными мужчинами, тамошний бармен теперь наверняка думает, что я проститутка. И не высокого полета, не из роскошных.

Минуту мы оба изучаем меню, и я размышляю, удобно молчать или нет. Как знать?

Он смотрит на меня с улыбкой.

– Ты очень красивая, – нежно говорит он.

– О, замолчи, – машу я на него рукой, чувствуя себя ужасно смущенной. Я никогда не умела принимать комплименты, как все нормальные люди. Обычно Тим рассказывал всем, что в первое время, когда он говорил, что у меня красивые волосы, я бросалась в него едой с криком СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, даже если на дворе стоял май, все это только для того, чтобы отвлечь внимание. Я не помню, поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, но это на меня похоже.

– Спасибо, – отвечаю я, слегка заикаясь, боясь, что покраснею, и благодаря бога за тусклое освещение. – Ты тоже неплохо выглядишь.

Он снова ухмыляется и закрывает меню, не отрывая от меня глаз.

– Я знаю, чего хочу, а ты?

Два часа спустя я, слегка покачиваясь, писаю в туалете. Натан – большой балагур. Мы играли в разные игры с выпивкой, и оба постоянно мухлевали, то есть по обе стороны стола выпито было немало. Мы только что закончили одну игру, в которую он играет со студентами в начале семестра (разумеется, без алкоголя), она рассчитана на то, чтобы лучше узнать друг друга. Смысл в том, что ты предлагаешь два события из своей жизни, а другой игрок угадывает, которое из них является правдой. Только в своей версии игры мы скоро дошли до того, что, стараясь не рассмеяться, стали соревноваться в придумывании двух самых нелепых и лживых фактов из своей жизни. Кроме того, мы плотно поели. Натан настоял, чтобы мы заказали по три блюда, а сейчас попросил для нас еще один десерт на двоих. Как приятно, когда от тебя не ждут, что ты съешь только маленькую порцию салата, это действительно помогло нам нейтрализовать градус алкоголя, но я все еще сильно пьяна и слегка покачиваюсь из стороны в сторону, вставая с толчка и направляясь к раковине. Я мою руки и, глядя в зеркало, хлопаю себя по лицу, когда думаю о том, как пройдет ночь. Кроме разных глупостей, мы обсудили почти все банальные темы – семью, работу, друзей. Кажется, он искренне интересуется моей жизнью, и, черт возьми, мне, безусловно, интересна его. Последние четыре года он преподает в средней школе, а до этого довольно долго жил в Барселоне, где преподавал английский язык. Это было, когда он колесил по Европе. А еще раньше он провел какое-то время в Африке, где помогал строить деревни, и вообще, надо полагать, внушал каждому, кто когда-либо сталкивался с ним, ощущение собственной неполноценности. Включая меня. Он навел порядок в своей жизни, у него есть квартира, любимая работа – он многого достиг, но при этом он не ведет себя как засранец. Он пугает меня, это точно, но и очень притягивает.

Я поправляю макияж, подкрашивая губы темно-красной помадой.

Боже, как я люблю губную помаду. Мне нравится накладывать ее, мне нравится, как она смотрится, мне нравится, какую силу она придает мне. Парни, делая мне комплимент пытаясь затащить в постель, обычно говорят о моих волосах и глазах (и сиськах, конечно), но мне всегда казалось, что большего внимания заслуживают мои губы. Я надуваю губы, глядя в зеркало, и размышляю, захочет ли Натан укусить меня в нижнюю губу.

В туалет, пошатываясь, входят две девицы, споря между собой о том, сколько им заплатят, если они соблазнят Дональда Трампа. Я хватаю сумочку, надеясь, что они не заметили, как я строю в зеркало соблазнительные рожицы.

Когда я возвращаюсь за стол, Натан спрашивает меня, давно ли я пользуюсь Tinder.

– Недавно – несколько недель, – но до этого в моей жизни произошли большие неприятности, – говорю я, улыбаясь. – А ты?

– Примерно полгода, – отвечает он, скорчив мину. – Это… Всего понемногу. Были и восхитительные (он опять долго не отрывает от меня глаз), и ужасные свидания.

Я ухмыляюсь.

– По-моему, нет ничего лучше ужасного свидания, – говорю я. – По крайней мере, потом можно рассказать друзьям смешную историю. Ведь никому не хочется слушать о чудесном свидании, когда ладят друг с другом, и никто никому не причиняет страданий. Разве не поэтому мы заходим в Tinder? Не для того, чтобы развлечь друзей?

Он смеется, но, кажется, не верит мне.

– Хмм. Мне кажется, моим друзьям было бы скучно слушать об этом. И я не думаю, что забавный анекдот, рассказанный в пабе, стоит ужаса, который я испытал на своем последнем свидании с сестрой Сандрой. – Он гримасничает, а я смеюсь. – Она увлеченно занималась привлечением новых адептов в христианскую церковь, а когда я заказал вино, сказала, что я попаду в ад. Я подумал, что она шутит, а она вручила мне листовку, где говорилось о спасении души.

– Конечно, она пошутила. У тебя сохранилась эта листовка? Мне бы хотелось прочитать ее.

Он кивает.

– Ну, конечно, я ношу ее с собой повсюду, позже я зачитаю тебе несколько пассажей. Ты на кого больше похожа – на женщину из Нового или Старого Завета?

– Из Старого, разумеется, – беспечно говорю я. – Мне нравятся большие птицы и громкие крики. Разве я не указала этого в своем профиле в Tinder? Эй, сообщи мне, если потеряешь ту листовку, у меня в сумке лежит запасная для таких грешников, как ты.

Мы хихикаем, и он подливает вина, прикасаясь при этом к моей руке. Меня охватывает легкая дрожь.

– Недавно на одном свидании парень привел меня в свой «любимый «Prêt»[55]55
  Prêt – Prêt-à-manger (готовая еда, фр.) – международная сеть кафе, широко представленная в Лондоне.


[Закрыть], – рассказываю я. – Через четыре минуты мне стало ясно, что я там лишь для того, чтобы вызывать ревность у Натали – девушки, которая делает кофе латте. Он усердно игнорировал меня, при этом постоянно пытаясь привлечь внимание Натали. Мне было искренне жаль парня, а она совершенно не замечала его. Было немного неловко.

Мы снова смеемся и начинаем наперегонки рассказывать дурацкие случаи, связанные с Tinder.

Он рассказывает о девушке, которая без конца спрашивала его, как часто он писает сидя, а потом призналась, что ставит рядом с кроватью большую кружку с логотипом «PG Tips»[56]56
  PG Tips – марка чая.


[Закрыть] и писает в нее, не утруждая себя походом в туалет. Я рассказываю ему о парне, который через полчаса после начала свидания спросил, нравится ли мне, когда у меня сосут пальцы на ногах. И о том, как потом он романтическим голосом поведал, что в тот день не занимался мастурбацией, как обычно, поскольку берег себя для меня.

И так далее.

Когда мы выходим из ресторана, морозит, на улице стоят последние клиенты, и Натан обнимает меня.

– Было весело, – говорю я, меня опять охватывает страх. Что сейчас происходит? Прежде у меня не было ни одного свидания, которое мне действительно понравилось бы.

– Да, правда, было весело, – улыбается он и мимоходом добавляет: – Не хочешь зайти ко мне? Отсюда всего несколько минут ходьбы.

Он кивает на главную улицу, а я в нерешительности стою на дороге. Мне действительно нравится Натан, он веселый и сексуальный, но я представляю себе ухмылку Джоша. В этом-то и состоял его план. Я рисую в своем воображении, как утром приползаю домой с туфлями в руках, и слышу, как Джош радостно кричит, что Натан добился именно того, чего хотел. Но кому какое дело, что, заманив меня сюда, он пошел на хитрость, верно? Все мы, любители секса, ведем себя как животные и не должны этого стыдиться. Или должны?

К тому же я побрилась.

Но, если я пойду к нему, он решит, что я распутница.

Это абсолютно старомодно и смешно. В любом случае разве вызвал бы у меня интерес парень, осуждающий меня за то, что я так поступаю?

Я поеживаюсь.

Но он расскажет своим друзьям, что я дала ему на первом же свидании.

А мне какое дело?

Но он почти нравится мне, и Джен отчитает меня.

Я возбуждена.

Но он осудит меня.

Натан кажется слегка растерянным. Мой внутренний монолог слишком затянулся, и, вероятно, я строила рожи.

– Пойдем, тут недалеко, – говорит он, беря меня за руку. – Я не хочу, чтобы все сейчас закончилось, мы можем просто поболтать. У меня в холодильнике есть вино.

О, как предусмотрительно. Я снова колеблюсь.

– Э, на самом деле все отлично, – слышу я свой голос. – Я поеду домой, с утра у меня много дел, и прежде всего мне нужно навестить отца. Все было замечательно, но… ты понимаешь.

Он как будто в смятении.

– Мне не хотелось быть назойливым, просто я подумал, что мы могли еще выпить, – словно защищаясь, говорит он.

– О, я понимаю, только… лучше я вызову «Uber», – говорю я, вынимая телефон. Натан пристально смотрит на меня уже не обольстительным взглядом, а так, словно готов убить. Внезапно мое желание уехать домой крепнет.

Он вздыхает, когда я открываю приложение. Машина в двух минутах езды отсюда.

– Хорошо, – холодновато говорит он. – Я подожду вместе с тобой.

Мы стоим и неловко молчим, и я чувствую себя очень разочарованной. Разочарованной его реакцией и разочарованной самой собой. Видимо, я, сама не зная как, испортила весь вечер.

Нужно что-то сказать.

– Я… – Сигналит машина, подъезжая. Мое такси.

Натан открывает мне дверцу и чуть натянуто улыбается.

– Извини, – выдавливаю я из себя, а потом ненавижу себя за это. – Я прекрасно провела время.

Он кивает.

– Я напишу тебе SMS.

Он действительно присылает мне SMS. Когда через двадцать минут я вылезаю из машины у своего дома, мой телефон вибрирует.

Привет, Элли, я отлично провел вечер, но не думаю, что мы подходим друг другу, прости. Будь осторожна. Удачи в поисках. Пока.

Я роняю телефон в сумку, словно он обжигает меня. Уф. УУУУУУф. Что это такое? Все потому, что я отказала ему в сексе? Мне что, снова шестнадцать, чтобы меня бросал парень за то, что я не захотела трахнуться с ним? Впервые я действительно приятно провела время на свидании. Встретила мужчину, с которым у нас возникло взаимное влечение. И меня оттолкнули. Тогда какой смысл во всем этом? Ясно, что я никогда не встречу никого приличного.

Слава богу, Джоша нигде не видно, когда я тащусь в свою комнату и падаю на кровать.

Я так оскорблена. Сколько неоднозначных сообщений получают женщины в наше время. Я снова и снова повторяла себе, что никогда не найду любовь, продолжая заниматься сексом, чтобы весело провести время. И вот я прекращаю заниматься сексом, чтобы весело провести время, а меня по-прежнему отталкивают.

Мне нужно было просто заняться с ним сексом.

Нет! Это глупо! Хорошо, что я не пошла к нему. Потом я чувствовала бы себя еще более униженной, я бы подумала, что понравилась ему, а на следующее утро получила бы то же самое сообщение.

Не знаю, что и думать. Нам было весело, верно? Только он так внезапно взбесился. Какая досада.

Вот дерьмо. Уф.

Я реву, уткнувшись в подушку, высчитывая, сколько сейчас времени в Калифорнии.

Половина пятого, это означает, что Джен привезла дочку из школы. Я звоню ей.

– Что?

Джен всегда так отвечает по телефону.

– Привет. Как дела? Что делаешь?

– Занята. – Она не занята. – Как у тебя дела?

– Хм, полагаю, что нормально. Я просто хотела поздороваться с тобой.

Она с подозрением спрашивает:

– Зачем?

Я шмыгаю носом.

– Я только что вернулась со свидания. Удачного и очень неудачного свидания. Мне очень грустно, это так изматывает, он просто морочил мне голову. Мне нужна была поддержка, я хотела услышать дружеский голос, в общем, я не знаю, зачем звоню тебе.

– Я могу поддержать тебя, если захочу, – возмущенно говорит она. – Не моя вина, что ты отказываешься от помощи. Ты такая же глупая, как папа. На днях я предложила познакомить его с мамой моей подруги. Она славная и живет совсем рядом с ним. Она тоже вдова, то есть у них много общего. Я все устроила, но вместо того, чтобы дать ей шанс, он только жаловался, вернувшись домой.

Я оживляюсь, думая о том, что завтра услышу обо всем от папы. По крайней мере, он тоже прошел через ад, сходив на свидание.

– На что он жаловался? – спрашиваю я.

– Ох, ну, знаешь, обычные отговорки: «Джен, она слишком стара для меня. Ей восемьдесят два года. Джен, она ничего не слышит, потому что у нее сломался слуховой аппарат. Джен, другие жильцы дома для престарелых спрашивали меня, не прихожусь ли я ей сыном. Джен, нам даже не разрешили выйти на улицу, потому что она подключена к кислородному баллону». Сплошная бессмыслица. Он говорит, что хочет познакомиться с кем-нибудь, поэтому я взяла на себя труд и нашла для него идеальный вариант, а он такой неблагодарный.

– Хм, да, очень неблагодарный, – с готовностью соглашаюсь я. Я стараюсь не рассмеяться, представляя, как восьмидесятидвухлетняя дама пытается флиртовать с моим папочкой.

– Слушай, – говорит Джен, внезапно становясь серьезной. – Ты действительно хочешь с кем-нибудь познакомиться? Потому, что не похоже, что ты очень довольна этим свиданием. И, честно говоря, все эти стенания очень утомляют меня. У меня здесь куча дел, понятно?

– Каких, например? – невинно спрашиваю я.

Джен молчит. У нее нет никаких дел. Она не завела в Калифорнии друзей – по понятным причинам, – Эндрю все время занят на работе, а Милли – самый самодостаточный шестилетний ребенок, которого я когда-либо встречала. Она не ждет помощи ни от кого и ни от чего. Серьезно, не пытайтесь помочь ей, иначе останетесь без пальцев.