Текст книги "Горячая штучка"

Автор книги: Люси Вайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Его слова для меня как нежный бальзам на душу. Я рада, что Джош способен быть таким заботливым. Мне нужно, чтобы кто-нибудь был добр ко мне.

Час спустя мы с Джошем поем караоке под старый плеер PS3, который он нашел под лестницей. На этот раз я рада, что Джеммы нет дома, поскольку мы орем во всю глотку, и того, кто спит, это взбесило бы. Мы действительно – не могу поверить, что я говорю это – отлично проводим время. Джош очень внимателен ко мне, он очень веселит меня. Я почти забыла о разорванной в клочья семнадцатилетней дружбе. Почти.

О, посмотрите, как танцует Джош. Он отлично выглядит и так мил. Почему я считала его козлом? То есть, если не обращать внимания на то, что он козел, нет никакой причины считать его козлом. Бедный, недооцененный Козел-Джош. И он действительно умеет петь! У него слегка заплетается язык, но фальшивит он совсем чуть-чуть! И еще он путает некоторые слова, но он поистине талантлив! Если бы он попадал в ноты, то наверняка мог бы выиграть в The X Factor[67]67
  The XFactor – британское телешоу талантов.


[Закрыть]. Он начинает петь «Your Song» Элтона Джона, а я открываю рот, чтобы рассказать ему о Саймоне Коуэлле[68]68
  Саймон Коуэлл (1959) – британский телеведущий, продюсер, филантроп.


[Закрыть], но вместо этого говорю:

– Черт, ты мне нравишься.

Он смеется, а потом ставит телевизор на паузу, роняя микрофон, и делает шаг в мою сторону.

– Нет, не нравлюсь, – говорит он низким и нарочито хриплым голосом. Я уже слышала этот соблазнительный тембр.

Однако это мило.

– Да, нравишься, – говорю я, кивая затуманенной-затуманенной головой.

– Нет, не правлюсь, – повторяет он. – Ты ненавидишь меня, я знаю, что ненавидишь. Это было бы понятно, даже если бы ты постоянно не говорила мне об этом.

– Нет, нет! – хихикая, говорю я. – Ты не вызываешь у меня отвращения. Просто мне не нравится, как ты обращаешься с женщинами. Я не хочу стать еще одной девушкой, которую ты трахаешь, а потом, на следующее утро, выбрасываешь за ненадобностью.

– Знаешь, на самом деле многие из них выбрасывают меня, – говорит он задумчиво. – И, если честно, Элли, ты никогда не стала бы такой, как эти девушки.

Он умолкает, а я размышляю, оскорбляться ли мне за половину тех женщин, которых он с такой легкостью сбросил со счетов. Он продолжает говорить, слова одно за другим слетают у него с языка.

– Знаешь, мы оба напились, Элли. Тебе грустно, я мог бы повысить тебе настроение. Секс повысил бы тебе настроение. Это мой долг, как напарника, повысить тебе настроение. – Он улыбается, как лиса, и смеется. На секунду он кажется мне неуязвимым. – Ты сводишь меня с ума, – с неожиданной горячностью говорит он. – Я так сильно хочу тебя, я всегда хотел тебя. С того самого дня, когда ты, появившись здесь, неодобрительно оглядела меня и обои. Ты мне очень нравишься. Знаешь, иногда мне кажется, что я люблю тебя. Я все время стараюсь привлечь твое внимание, а ты не замечаешь меня. Я схожу с ума от этого. Я знаю, что веду себя как сволочь, и знаю, что это бесит тебя, но поэтому я и веду себя так. Только тогда ты обращаешь на меня внимание. Мне просто хочется, чтобы ты заметила меня.

Он прикасается к моему лицу, и мои намерения меняются.

Мы действительно напились, и я понимаю, что его слова – полный бред. Бред собачий – те же самые фразы, которые он, без сомнения, говорит каждой девушке – но, черт, какой прелестный бред. Как приятно слышать его.

Он проводит пальцами по контуру моего лица, и я вся дрожу. Я разглядываю его красивое лицо, освещенное тусклым светом экрана, на котором застыл поющий Элтон Джон, и чувствую, что у меня кружится голова. Я понимаю, что мне придется либо немедленно заняться с ним сексом, либо упасть в обморок. Трудно сказать, что лучше.

Он целует меня.

Да, пожалуй, секс.

То целуясь, то падая, мы идем в его комнату и, войдя, сбрасываем с себя одежду. Черт. Я думаю о бюстгальтере, который надет на мне и который я ношу изо дня в день уже две недели (ладно, три). Одним ловким движением я снимаю его через голову вместе с майкой, и Джош как будто в восторге.

Стоит напомнить – притворись секс-бомбой, когда пытаешься не допустить, чтобы мужчина увидел старый бюстгальтер, в котором может оказаться куча черствых крошек и связки ключей. Тогда победа гарантирована.

Он слегка спотыкается о трусы, а я, как пьяная, сама падаю в постель, пытаясь не делать слишком глубоких вдохов. Я знаю, как часто он стирает простыни. Нечасто.

Он замирает, стоя надо мной с майкой в руке, и снова настойчиво смотрит на меня. У него очень расширенные зрачки.

– Ты уверена, что хочешь этого? – снова говорит он, и я притягиваю его к себе.

4 часа утра, я смотрю в потолок, голова раскалывается от похмелья и унижения. У меня был секс с Джошем. Я лежу в кровати с Джошем. Я обещала себе, что не допущу этого. Что я натворила?

Не поймите меня превратно, секс с Джошем был восхитительным. Правда, правда, правда. Я имею в виду, что он был очень хмельным и продолжался дольше, чем мне в идеале хотелось бы, поскольку мы оба много выпили. Но он был горячим и сладким, с воплями, как раз так, как я люблю. Было несколько неловких моментов, когда он щипал меня за соски, а я не знала, что сказать, я просто воскликнула «О-ох!», и это как будто подстегнуло его, и он стал щипать больнее, и тогда я сказала «Ой», чтобы он прекратил. Но, если не считать этого, все было замечательно. Я даже почти кончила. После того, как он испытал оргазм, мы целых десять минут работали над моим. Было несколько секунд, когда мне казалось, что это даже может случиться. Если я хорошенько сконцентрируюсь, а парень сделает то же самое, не двигаясь, не дыша и не разговаривая, и если представлю себе, как Зак и А. К. Слейтер из телешоу Спасенные звонком[69]69
  3аки Эй Си Слейтер – герои американского телешоу Спасенные звонком.


[Закрыть] занимаются сексом, я иногда могу кончить.

Не вина Джоша, что он не знает этого правила, и ему не хватило всего нескольких секунд до того, как все вокруг изменилось бы. Но я оказалась ближе к оргазму, чем с большинством других мужчин. Он по крайней мере старался, добавим ему за это очки.

Но это же Козел-Джош.

О чем я думала? Мне стыдно перед самой собой.

И, важная ремарка, мне нужно выпустить газы. Несколько минут назад я попыталась пойти в туалет – в идеале было бы лучше никогда не возвращаться, – но он во сне дотянулся до меня и прижал к постели. Теперь я боюсь пошевелиться, чтобы он не проснулся и не начал снова лапать меня. Мы сделали это дважды, но даже теперь я все еще чувствую, как его восставший член тычется мне в ногу. Бедные мужики, видимо, тестостерон – непосильное бремя.

Мне отчаянно хочется уснуть, но я знаю, что у меня нет ни единого шанса. Не здесь, не в кровати Джоша. Я вполне очнулась, все неприятности последних нескольких дней давят меня. Я разрушила отношения с лучшими друзьями, унизив и опозорив себя тем, что переспала с неразборчивым Джошем. Что со мной случилось? Я пала еще ниже, на каменистое дно, когда острая галька впивается в спину. Все не так: Софи, работа, все. Меня считают взрослой, пройдет несколько недель, и мне стукнет тридцать. В этом возрасте нужно взять себя в руки, а не наблюдать за тем, как все разваливается.

Вдали гудит сирена, предупреждая о тумане, а мой желудок ревниво бурчит. Проклятое мороженое, которое я съела на ужин. Твою мать, Элинор, ты знаешь, что не следует смешивать молочные продукты с сексом.

Я вздыхаю в темноте. Я действительно собираюсь неудобно лежать здесь следующие несколько часов? Я боюсь уснуть, чтобы самой не загудеть, как сирена, и боюсь остаться, чтобы мы снова не занялись сексом уже на трезвую голову. Если я останусь здесь, то в любом случае утром буду чувствовать себя неловко. Он скажет мне то же самое, что говорил каждую неделю тем блондинкам. Скажет, что, по его мнению, я – просто прелесть, но он не готов к чему-то более серьезному. Что в семнадцать лет, после развода своих родителей, он получил эмоциональную травму. Что ему действительно нравится жизнь одинокого волка.

Честно говоря, я не уверена, что он и вправду называл себя одиноким волком, но это подразумевается. Я испытаю такое унижение.

Господи, я даже не люблю Джоша, не могу поверить, что я сделала это! Ладно, проехали, подумай вот о чем – правда ли он нравится тебе? Не думаю, что нравится. Да, он был очень забавным вчерашней ночью, но это все алкоголь и мороженое. Любой будет забавным после бутылки вина и исполнения караоке с мороженым. Мы просто были пьяны, мне было грустно, и поэтому теперь мне необходимо убраться отсюда. А после того как я испортила отношения в Софи и Томасом, я даже не могу пойти и пообщаться с ними. Мне придется вернуться к папе и каждый день смотреть с ним Соседей. И, ох, я так отстала от сюжета, что теперь уже не догоню. Жив ли еще Пол Робинсон? Не могу поверить, что допустила такое, какая же я дура.

Ладно, хватит. Пойду в свою постель, чтобы спокойно избавиться от газов. Я начинаю переворачиваться, и Джош ворчит во сне. Господи, какой он страстный.

Нет, прекрати. Черт, я, правда, полагала, что секс с ним выбьет всю дурь из моей головы? Боюсь, я еще тупее, чем думала.

Медленно, как ледник, я соскальзываю с кровати, ощущая себя голым ниндзя, страдающим от похмелья. Я выползаю, аккуратно собирая свои трусы и старый бюстгальтер (ох, там были мои ключи!), стараясь ни на что не наткнуться, и тихо закрываю за собой дверь. Я иду на цыпочках к своей комнате и закрываю дверь, после чего от облегчения выпускаю воздух из своей задницы. Я забираюсь в постель, у меня зудит кожа от стыда, когда я, как младенец, закутываюсь в свое пуховое одело.

Уставившись в потолок, я думаю о том, что бы сказала моя мама о тех решениях, которые я приняла за последние сутки. Вернее, за последний год. Мне так стыдно. Я плачу, уткнувшись в подушку, и снова думаю о том, как мне удалось все так глупо разрушить.

13

21.51, понедельник 1 апреля

Местоположение: Снова в своем офисе с приглушенным светом, за рабочим столом, где рядом со мной двое бухгалтеров смеются над тем, как один из них разыграл свою жену на Первое апреля, попросив у нее развод. Им обоим кажется, что смешнее ничего нет, и они со слезами на глазах дубасят друг друга по спине. В корзине для входящих бумаг меня ждет огромная стопка работы, но вместо этого я верчу в руках бедную бесполую миссис Бобриху, которую стащила со стола Мэдди.

Мне каким-то образом удалось – как вполне зрелой женщине – все выходные избегать встречи с Джошем. Я бы гордилась этим достижением, если бы не испытывала к себе такого отвращения из-за всего, что случилось. Когда я проснулась поздним утром в субботу – с убийственной головной болью и таким привкусом во рту, словно наелась тухлых сырных палочек, бисквитов «Twinkies» и всякой другой дряни, о которой слышала в американских телешоу, но никогда не пробовала, тогда о чем разговор? – Джош стучался в дверь моей спальни. Разумеется, я, спрятавшись под одеялом, притворялась, что меня нет. Я не выходила из комнаты, пока через пару часов не услышала, что он уходит в спортзал.

Что напоминает мне о том, что я не только должна переехать, чтобы не встречаться с Джошем, но и сменить спортзал. Фантастика.

Как только он ушел, я быстро приняла душ, оделась и отправилась в свое укрытие у папы, прихватив на следующие два дня альбом для эскизов. В понедельник утром от папы я поехала на работу, о чем потом пожалела, потому что там, кажется, больше никого не было. Мэдди, в последнюю минуту забронировав путешествие на сайте Air BnВ, отправилась отдыхать вместе со своим новым бойфрендом – тем, с которым она совсем не собирается спешить, – и его многочисленным семейством. Дерек сейчас на курсах менеджмента, куда захватил с собой Рича-мастера поедания чипсов «Quavers». В офисе сплетничают о том, что Рич выслуживался, чтобы занять должность заместителя управляющего, что, по-видимому, считается «важной новостью». Даже Урсулы нет, поскольку она больна. Обычно в такой день, как этот, я переписываюсь с Софи и Томасом. Но не сегодня. Сегодня я чувствую себя совершенно одинокой, без друзей. Я так подавлена, что даже подумываю купить пачку чипсов «Quavers» и насосаться ими вусмерть.

Как меня тошнит от этого места. Все, что связано с работой, больше не стимулирует меня, день за днем я сижу здесь в трансе. Я слишком надолго застряла здесь.

Это были странные выходные. Когда в субботу я появилась с дорожной сумкой, папа спросил, все ли у меня в порядке – я не ночевала у него с тех пор, как мы расстались с Тимом, – но не стал расспрашивать, когда я ответила, что все прекрасно. Большую часть времени я провела в постели, делая эскизы. Это был единственный способ прочистить мозги и перестать перебирать в памяти то, что в последнее время навалилось на меня. Папа передвигался по дому на цыпочках, время от времени принося мне еду – в том числе фирменный пирог Кэндис, о чем не предупреждал меня до тех пор, пока я не попробовала его. Лимон с брокколи.

В воскресенье он предложил отменить свое свидание, чтобы провести весь день со мной и посмотреть все свои сериалы. Он зарегистрировался на сайте знакомств Guardian Soulmates и договорился об ужине с приятной на вид дамой по имени Эйлин. Он сказал, что Кэндис с Питером помогли ему с выбором, и с гордостью показал мне фотографию из ее аккаунта, которую Кэндис любезно распечатала.

Разумеется, я настояла на том, чтобы он пошел, и большую часть вчерашнего вечера провела одна, погрузившись в свои дурацкие страдания. Я почти не спала с четверга, и к тому времени, когда папа вернулся домой, я была мертвецки пьяна, а сегодня утром мне пришлось очень рано встать, чтобы вовремя приехать на работу. Поэтому я не знаю, как прошло его свидание с Эйлин. Позвоню ему через некоторое время.

Надеюсь, он повеселился, надеюсь, что он счастлив.

Я сижу за столом, пытаясь придумать, что делать со своей жизнью. Я не разговаривала с Софи и Томасом после нашей крупной ссоры в пятницу, и чем дальше, тем больше эта ситуация начинает казаться мне чуточку необратимой. Они не приложили ни единого усилия, чтобы связаться со мной, видимо, не скучают без меня. Может быть, они чувствуют облегчение оттого, что меня больше нет в их жизни. Мне кажется, если бы они были настоящими друзьями, которые действительно беспокоились бы обо мне, то наверняка уже связались бы со мной. Они прежде всего поддержали бы меня. Я так и вижу, как они веселятся вместе, только вдвоем, без меня. Потешаются над тем, какая я идиотка, и радуются тому, что наконец, избавились от меня. Я пытаюсь напомнить себе, что это всего лишь мои домыслы, но мне трудно отделаться от них.

Ох, как я ненавижу себя.

Мне следовало сразу же попросить прощения. Мне следовало немедленно послать им обоим SMS с извинениями и умолять их простить меня. Вообще-то мне прежде всего не следовало ввязываться в ссору. Это так бессмысленно. Но теперь я – мы – провели столько дней, не общаясь друг с другом, что сказать «прости» становится все труднее и труднее. Наша обычно очень активная группа в чате WhatsApp с пятницы подозрительно молчит, и я продолжаю рассеянно хвататься за телефон, чтобы проверить семьдесят сообщений, которые мне обычно удается пропустить за десять минут.

Я опять проверяю телефон. Ничего.

Я не знаю, как решить мою проблему. Боюсь, что это невозможно. Что будет, если я так и не сумею?

Может быть, мне уехать в Америку?

Эта мысль уже приходила мне в голову – так соблазнительно полностью изменить свою жизнь. Это было бы такое приключение – начать все с начала, завести новых друзей, построить совершенно другую карьеру. Я могла бы делать, что хочу, но там не было бы никого из тех, кого я хотела бы видеть рядом с собой.

Родственники с маминой стороны были американцами, то есть у всех нас было двойное гражданство. Мама и папа позаботились об этом, когда мы были маленькими, на случай если когда-нибудь мы захотим либо – по словам мамы – «сбежать от правительства Тори», либо «стать ближе к Бритни». Я всегда вынашивала планы когда-нибудь, воспользовавшись этим преимуществом, попытаться пожить в другой стране. Почему бы не теперь? Я все здесь разрушила, возможно, перезагрузка – это именно то, что мне нужно.

И дело не только в перезагрузке, дело в том, что я была бы ближе к Джен и Милли. Я очень скучаю по сестре и племяннице, я могла бы наладить с ними отношения, могла бы наблюдать, как растет Милли. Для начала я могла бы остановиться у Джен, найти работу и жилье. Там у нас есть дальние родственники, возможно, я могла бы немного попутешествовать, используя небольшие отели. Я смотрю в окно на серый дождь, за стеной которого не видно Лондона. Представьте, какое яркое солнце в Калифорнии. Яркая, красивая зелень. Все залито солнцем, кругом счастливые люди, которые так возбуждали REM[70]70
  «R.E.M.» – американская поп-группа, речь идет об их песне California Dreamin.


[Закрыть]. Жалеть мне не о чем, я не бросаю успешную, увлекательную карьеру. Я глажу рукой стопку бумаг, лежащую передо мной на столе. Моя работа здесь, в «The Haies» ведет в никуда, а после той ужасной встречи у меня не было вестей от Элизабет. Я чувствую такое разочарование. Как случилось, что моя жизнь так повернулась? Я не знаю, как еще выбраться из этого замкнутого круга, разве что разом разорвать его. Превратить свой заколдованный круг в квадрат на манер лос-анджелесского.

Но как быть с папой? Можно ли оставить его здесь? Может быть, если он встретит кого-нибудь. Может быть, если Эйлин окажется Той Единственной, может быть, если ему повезет чуть-чуть освободиться от своих надоедливых и прилипчивых детей. Я звоню ему на мобильный.

– Алло? – подозрительно отвечает он.

– Это Ленни, папа. – Ты же знаешь, это та, чье имя высветилось у тебя на телефоне – не говорю я.

– Ленни? О господи, привет, дорогая! Как ты? Ты здесь? Ты в своей комнате? – Я так и вижу, как он оглядывается через плечо на лестницу, ведущую на второй этаж его пустого дома.

– Нет, папа, я на работе. Зачем бы я стала звонить те… не важно. Как прошло? – выжидательно спрашиваю я.

– Что, дорогая?

– Свидание! С Эйлин? – нетерпеливо говорю я.

– О! О, хорошо, дорогая, господи, трудно сказать…

Звучит не слишком обнадеживающе.

– Ну, какая она? – пытаюсь разговорить его я. – Она красивая? Она показалась тебе привлекательной?

– Хм, – колеблется он. – Да, она ужасно красива.

С очень красивыми рыжими волосами.

– И?

– Хм. – Он опять медлит. – Кажется, Ленни, я ее не слишком заинтересовал.

– О!

– Да, мне немного стыдно. Она сказала, что не думала, что я такой старый, а потом спросила, не мажу ли я брови гелем, добавив, что это выглядит очень глупо. Я намазал совсем чуть-чуть, Ленни. Кэндис сказала, что мне идет.

– Ах, мне очень жаль, папа. – Я мгновенно прихожу в ярость. Бедный папа. Почему эта женщина так жестока? Мне приходилось встречать на свиданиях отвратительных людей, но я не думала, что если вам за шестьдесят, дела идут не лучше.

– Не беспокойся! – говорит он с фальшивой веселостью в голосе. – Век живи, век учись, разве не так, Ленни? И я запомню, что на следующее свидание не стоит надевать красный галстук из магазина «Next». Эйлин сказала, что от него мое лицо кажется круглым и красным.

– Папа, это неправда, твой красный галстук очарователен. И ты не старый, и у тебя замечательные брови, – возмущенно говорю я высоким голосом.

– Ты очень добрая, дорогая моя, – говорит он не слишком убедительно. – Но ты не должна волноваться, я не расстроился. Как бы то ни было, мы приятно провели время, видно, не судьба. Кроме того, в конце я немного потратился. Она все время заказывала шампанское, а я, как тебе известно, не большой его любитель.

Я больше не могу сдерживаться.

– Вот корова! И, несомненно, она позволила тебе расплатиться?

– Постарайся не выражаться так, Ленни, – выговаривает он мне. – Ну да, я действительно заплатил, но я сам предложил это. А она сказала, что это совершенно правильно, потому что я позволил ей думать, что намного моложе. Впрочем, я не собирался вводить ее в заблуждение, Ленни. Мой возраст указан в моем аккаунте на сайте знакомств. И ей столько же лет, сколько и мне.

– Папа, ты не должен винить себя, ясно, что она просто отвратительная корова.

– Ленни, – мягко говорит он, предупреждая меня.

– Прости, – вздыхаю я. – Прошу тебя, папочка, не отказывайся от свиданий. Знаешь, ты встретишь какую-нибудь удивительную женщину. Я снова приеду к тебе в эти выходные, и мы с тобой снова зайдем на веб-сайт и найдем для тебя какую-нибудь славную женщину. Женщину, которая решит, что ты суперпривлекательный, не оскорбит тебя и не заставит раскошелиться. Можешь попросить Кэндис и Питера, чтобы они помогли тебе снова сделать выбор – было бы здорово наконец познакомиться с ними.

Папа смеется.

– От Питера в подобных вещах мало толку, но, да, это было бы славно. – Он умолкает, а потом осторожно спрашивает: – Так ты не вернешься сегодня вечером?

– Нет, – говорю я непреклонно. На самом деле мне необходимо вернуться в ГД, если мне не хватит храбрости взглянуть в лицо Джошу, то я хотя бы возьму чистые трусы.

– Хорошо, любовь моя, – говорит он. – А ты… у тебя все в порядке? В выходные ты показалась мне немного грустной.

– Все прекрасно! – говорю я, а потом вспоминаю о том, что сказал Томас. О том, что я никогда не делюсь своими чувствами. О том, что я даже своему любимому папе не рассказываю, что чувствую.

– По правде сказать, папа, – говорю я, – в пятницу я поссорилась с Софи и Томасом. Да, ты прав, мне немного взгрустнулось.

– Ох, Ленни, прости! – Ему хочется прояснить ситуацию.

– Спасибо. – У меня на глаза наворачиваются слезы. Вот почему я не говорю о таких вещах, я нервничаю. Я не люблю плакать и не люблю все взваливать на него. Он так много пережил, я не должна плакаться ему в жилетку по телефону.

Он продолжает.

– Ты не обязана рассказывать мне о том, что случилось, но они – твои лучшие друзья, Ленни. Это ничего не меняет. Я уверен, все наладится. Тебе просто нужно поговорить с ними, объясниться. Могу поспорить, что им так же грустно, как тебе, они ждут у телефона, когда ты позвонишь им.

– Возможно, – неуверенно говорю я.

– Наверняка. Почему бы тебе не позвонить им сейчас? Или не заскочить к ним?

– Папа, я на работе…

– На работе? – В его голосе слышится недоверие. – Послушай, Ленни, Софи и Томас очень любят тебя, дорогая, как и все остальные. Ты чудесная, добрая и очень умная. Я так горжусь тобой, Ленни.

– Спасибо, папа, – говорю я чуть дрожащим голосом. Мне кажется, ничто из перечисленного не имеет ко мне никакого отношения.

– Все само собой устроится, я обещаю. Тебя еще что-нибудь беспокоит, дорогая? Я рядом, если захочешь поговорить со мной о чем-нибудь. Я всегда рядом и жду тебя.

Я не отвечаю. Понятно, что я не собираюсь рассказывать ему о том, что переспала со своим бестолковым соседом, или о целой веренице неудачных свиданий, после которых я чувствую себя еще более одинокой, чем прежде, до того, как зарегистрировалась в Tinder. Я попытаюсь стать с ним чуть более откровенной, но это не означает, что я обязательно буду рассказывать ему о случайном сексе на пьяную голову с негодяем-соседом. Всему есть предел.

Поэтому я говорю:

– Спасибо, папа, мне намного лучше.

– Целую тебя, Ленни, – нежно говорит он.

– Я тоже целую тебя, папочка.

Отключившись, я делаю глубокий вдох. Мне, правда, немного легче, но я не готова позвонить Софи. Вместо этого я быстро пишу в WhatsApp сообщение Джен.

Что, если бы я приехала в США?

Через минуту она отвечает:

Куда именно?

Ты уезжаешь, это ж надо. Ты не возражаешь, если я как-нибудь навещу тебя? И не психуй – как ты думаешь, не переехать ли и мне туда?

Господи, Элли, я уехала за тысячу миль, чтобы сбежать от вас, а теперь ты хочешь преследовать меня здесь? Это так похоже на тебя.

Она не поняла меня.

Я, уязвленная ее отказом, отвечаю.

Ха, ладно, это просто идея, я скучаю по тебе и Милли. Я бы с удовольствием повидалась с вами, ребята.

Ты так обрадовалась. Только я все равно оформляю отпуск.

Я морщусь при мысли о том, что недавно я действительно оформила отпуск, и откладываю телефон.

Что бы ни думала Джен о моем приезде, мне нужно стереть из памяти последние дни, недели, месяцы. Мне нужно сбежать от своей жизни и увидеть дружелюбное лицо (лицо Милли, а не Джен). Я начинаю гуглить рейсы из Лондона в Лос-Анджелес. Я могла бы улететь на этой неделе. Начать с нуля, склеить осколки своей жизни, перекомпоновать их.

После работы я нерешительно сижу за своим столом. Мне правда не хочется идти домой, чтобы не отвечать за свои постыдные поступки.

При мысли о постыдных поступках в памяти моментально вспыхивает образ поющего Элтона Джона, и я съеживаюсь от страха.

Пойду, посижу немного на лестнице. Убью несколько минут.

Там, на своей любимой ступеньке, я нахожу своего туалетного близнеца Ника.

– Еще раз привет! – радостно говорит он, но я замечаю, что он плакал.

– Привет, Ник! – говорю я тем же тоном, садясь рядом с ним. – Я не видела тебя сегодня в туалете, как дела?

– Ох, не очень-то здорово, – говорит он по-прежнему радостно, но надтреснутым голосом. – От меня ушла жена. Я сказал ей, что готов простить ей ту связь, а она сказала, что больше не любит меня. Она сказала, что хотела бы жить в гражданском браке, но я не готов на это. Я не могу свыкнуться с мыслью о том, что она продолжит спать с Саймоном. Я сказал, что это невозможно, поэтому она уехала к своей матери. Она знает, что я не посмею последовать за ней туда, ее мать, Элли, самая скупая женщина на свете. Мне кажется, на этот раз все кончено, не могу этому поверить.

– Господи! – Я секунду молчу. – Ник, мне, правда, очень жаль. Но, э, может быть, хорошо, что вы расстались? Держу пари, сейчас тебе так не кажется, но я уверена, что все к лучшему.

Он вяло кивает.

– Ты, возможно, права, но это нелегко, – смеется он, при этом его голос дрожит. – Я не хочу оставаться один, это чертовски пугает меня. Как ты думаешь, Элли, я всю жизнь буду одинок?

– Конечно, нет, Ник, – говорю я, ласково поглаживая его по плечу. – Ты – замечательный парень, ты встретишь кого-нибудь. Ту, которая не будет, э-э, спать с твоими братьями. Так будет лучше, верно?

Он сморкается.

– Ты, как всегда, права. Мне нужно зайти в Tinder, да? Джеки говорит, что ты зарегистрирована в Tinder, это правда, Элли? Как это делается?

Я смеюсь.

– Это…

И замолкаю. Черт. Я забыла. У меня свидание сегодня вечером. Я выгляжу ужасно, но – я смотрю на часы – мы должны встретиться через двадцать минут. Я уже не могу ничего отменить! Я делаю глубокий вдох. Хорошо, по крайней мере это значит, что я не поеду домой и не увижу Джоша.

– Извини, Ник, мне нужно бежать. Ты как раз напомнил мне о том, что сегодня вечером у меня свидание.

– Удачи, Элл! Никогда не сдавайся. В конце концов, ты найдешь кого-нибудь!

Я подпрыгиваю, стараясь не закатывать глаза, и бросаюсь в туалет. Надо положить побольше штукатурки, чтобы скрыть опухшие глаза.

Ковыляя к бару, где мы встречаемся, я радуюсь, что предложила заведение поблизости. Я бы никогда не дошла, если бы мне пришлось ехать через весь город. Он только что написал, что на месте, и спрашивает, что я буду пить. Но я уже здесь и направляюсь прямо к барной стойке.

– Привет, – говорит он, целуя меня в щеку, и его губы растягиваются в улыбке.

Я улыбаюсь в ответ, приятно снова увидеться с ним.

– Привет, Натан, – застенчиво говорю я.

В субботу, по пути к папе, в приступе раздражения на Софи и Томаса, и на Джоша, и на весь мир, я наконец написала Натану ответное SMS. Он ответил без задержки, а потом все кончилось тем, что мы очень долго разговаривали по телефону. Он снова извинился за свое раздраженное сообщение, и мы болтали обо всем подряд. О глупостях и о серьезных вещах. Он рассказал мне о своей бывшей и об их помолвке, и о том, как она, в конце концов, внезапно порвала отношения и уехала из страны. Я рассказала ему о своей маме и о том, как это было тяжело. Он еще раз сказал, что жалеет о том, как повел себя в конце нашего первого свидания, и жалеет о своем SMS, в котором сразу раскаялся. Он спросил, не хочу ли я назначить ему еще одно свидание. И вот мы здесь.

Но, каким бы веселым и красивым он ни был, я не могу сосредоточиться. Мои мысли постоянно возвращаются к тому, что случилось в последнее время, и я с трудом могу сконцентрироваться на его словах. Мне по-прежнему слишком грустно. Пытаясь притвориться увлеченной, я понимаю, какими нелепыми были рассказы о моих встречах, которыми я делилась со своими друзьями. И когда он спрашивает меня, как поживает Софи – моя лучшая подруга, о которой я так много рассказывала ему на предыдущем свидании, – я чувствую, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

Не плачь, не плачь, не плачь.

По крайней мере, не плачь на глазах у незнакомца, ты – невероятная неудачница.

Не плачь, не плачь, не плачь, не плачь, не плачь.

О боже, ты плачешь. Не могу поверить, что ты плачешь. Это так неудобно. Натан выглядит страшно испуганным, и двое посетителей рядом с нами осуждающе смотрят на него, когда по моим щекам стекают слезы.

– Прости, прости меня, – говорю я, пытаясь встать. – Я не могу провести с тобой сегодняшний вечер, мне очень жаль. Я пойду, не сердись на меня.

– Нет, не уходи! – обеспокоенно говорит он и тоже встает. – Или хотя бы скажи, могу ли я помочь тебе чем-нибудь. Прости, что я довел тебя до слез.

– Это не ты, не ты, – говорю я, у меня по-прежнему текут слезы. Кажется, и сопли тоже. Боже. – Просто у меня была очень тяжелая неделя, мне нужно пойти домой. Мне, правда, жаль, Натан. Ты – такой славный.

– Разумеется, – говорит он, любезно кивая и помогая мне надеть пальто. – Могу ли я по крайней мере вызвать такси, чтобы оно довезло тебя до дома? Позволь, я закажу тебе такси.

Я не возражаю, понимая, что пустила под откос все, что могло быть между нами. Он обнимает меня, сажая в такси, и в зеркало заднего вида я вижу, что он смотрит мне вслед, когда мы отъезжаем. Я не хочу больше ничего слышать о нем. Или, возможно – ха! – возможно, я получу от него еще одно сообщение со словами «мы не подходим друг другу». Что, должна согласиться, было бы довольно честно. Я смотрю в зеркало на свое испачканное тушью лицо. Какой кадр!

Такси останавливается, и я топчусь у входной двери. Кажется, в доме тихо и никого нет, в окнах – темнота. Но в ГД всегда темно. Пожалуйста, пожалуйста, пусть Джоша не будет дома. Вероятно, у него свидание, думаю я, чтобы успокоить себя, и испытываю при этом острую боль. От ревности? От потери? От облегчения? Не могу определить. Когда я бесшумно пробираюсь к своей комнате, в доме все тихо и спокойно. Но как только я поворачиваю дверную ручку, кто-то говорит «Фу», и я вскрикиваю, как сумасшедшая.

Проклятый Джош.

Он как раз вышел из ванной, голый, если не считать полотенца, и ухмыляется с зачесанными назад волосами.