Текст книги "Фронтера"

Автор книги: Льюис Шайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Он не увидел вспышки, расколовшей ему череп, а запомнил лишь последовавшую за этим светом тошноту, тошноту вне времени; и это воспоминание снова возвратилось к нему, пока он сидел на койке марсианского госпиталя и во все глаза смотрел на Кёртиса.

– Я не понимаю, – говорил Кёртис. – Если там ничего не произошло, почему это событие считается таким важным?

– Важным считается не то, что произошло в Северной Африке, – сказал Такахаси. – Важно то, что случилось потом. А случилось многое. Например, «Палсистемс» освоила новое обширное поле технологической активности, но суть не в этом. Основной результат событий в Северной Африке таков: они продемонстрировали миру, где находится престол истинной власти.

– Я не запомнил, как вас зовут? – спросил Кёртис.

– Такахаси. Я вице-президент «Палсистемс». И руководитель этой миссии.

– А Риз?

– Нет, – отозвался Риз. – Я просто за компанию. Это Моргана идея, и Такахаси – человек Моргана.

– В таком случае, – проговорил Кёртис, – мне, вероятно, следует обратиться к вам. Вы, получается, единственный, кто в состоянии объяснить мне, в чем дело.

Такахаси передернул плечами.

– В общем, все так, как вам говорила Лена. Достигнута относительная стабилизация: занятость около пятидесяти процентов, гарантированный минимальный доход. Жизненный уровень, конечно, уступает тому, что было лет пятнадцать-двадцать назад, но продолжает повышаться. Худшее позади. Компании калибра «Палсистемс» рассматривают новые возможности для развития бизнеса. В нашем распоряжении старая аппаратура НАСА, и председатель совета директоров решил приступить к постепенному возвращению в космос.

– И даже более того, – сказала Лена. – Мы сочли нужным прилететь посмотреть, что случилось с вами, есть ли выжившие, спасти…

– Вы явились спасти нас? – уточнил Кёртис.

– Ну да, – сказал Риз. – А почему бы и нет? Или вы не нуждаетесь в спасении?

– Как видите, нет. Но я полагал, что если бы спасательная экспедиция была организована, то она состояла бы по меньшей мере из двух-трех кораблей, на которых предстояло вывозить спасенных. Вы же не располагаете ни припасами, ни специальным медицинским оборудованием.

– Но мы же не знали, что вы живы! – вскинулась Лена.

Кейн положил ложку на стол.

– Значит, вы уже обыскали корабль?

Кёртис проигнорировал его.

– Фактически у вас даже не было топлива на торможение. Мы следили за вами в течение всего маневра торможения об атмосферу. Очевидно, у вас боковых ступеней недостаточно. А если так, то похоже, что ваш Морган нового оборудования не строит, но лишь использует уцелевшее. Скажите на милость, разве так должна выглядеть новая космическая программа?

Кейн подумал, что в этом-то самое скверное: Кёртис прав. Какого хрена они вообще сюда приперлись?

– Председатель совета директоров Морган полагал, – ответил Такахаси, – что первоначальный разведывательный полет следует осуществить, исходя из имеющихся у нас возможностей. Если бы эта миссия оказалась успешна, то в дальнейшем он рассчитывал привлечь финансирование от других крупных игроков. В этом случае вскоре будут построены новые корабли.

– И каков же, – произнес Кёртис, – критерий успеха миссии?

– Мы обнаружили здесь уцелевшую колонию, – ответил Риз. – Я считаю, что этот результат уже достоин считаться успешным. А вы как думаете?

Кёртис встал.

– Вам, несомненно, нужно отдохнуть.

Он бросил взгляд на Лену.

– Еще поговорим. Если испытаете в чем-то потребность, просто дайте мне знать. – Кейн не был уверен, к кому обращается Кёртис: к одной Лене или ко всем новоприбывшим. – Молли, ты идешь?

– Я тебя догоню, – сказала Молли, и Кёртис удалился.

Она остановилась за спиной Риза и положила руку ему на плечо.

– Простите. Он стал несносен, не правда ли?

– Я никогда не был с ним близко знаком, – ответил Риз, – но, да, похоже, что приятных своих качеств он лишился. С ним все в порядке?

– Не знаю. Он изменился. Не думаю, чтобы он изначально стремился к власти. Но как только заполучил… похоже, что без нее теперь обойтись не может.

– Разумеется, в этом есть некий смысл, – вступила Лена. – Все это подозрительно. Если Морган откуда-то знал, что они живы, это объясняет, почему он так настойчиво стремился сюда добраться. Но почему мы? Чего он от нас ожидает, без кораблей, без припасов, без всяких…

– Моргана спроси, – откликнулся Риз. – Я не знаю.

Он взял Молли за руку и задержал в своей.

Кейн размышлял, имеет ли взаимное притяжение Риза и Молли сексуальную природу. Это представлялось маловероятным; когда они с Ризом последний раз встречались, ей не могло исполниться больше двадцати, она была более чем вдвое моложе его. Кейну не понравилась эта интимность, отчасти из-за того, что он сам испытывал к Молли сексуальное влечение, а отчасти оттого, что между ним и Ризом сохранялась дистанция. Однако Кёртис произвел на него совершенно отталкивающее впечатление. Кейн не просто не принадлежит этому месту, а и в силу самой своей связи с Морганом становится объектом подозрений и опасений.

– Вы бы лучше отдохнули немного, – Молли стиснула на прощание руку Риза и выпустила ее. Затем с улыбкой обернулась к Кейну. – Берегите его, – сказала она. Кейн кивнул и проследил, как она уходит.

– Нужно выбираться отсюда и возвращаться на корабль, – сказал Кейн. – Мы должны сообщить Моргану, что здесь происходит.

Риз пожал плечами.

– Пойду я, – сказал Такахаси. – Я в наилучшей форме для такого задания, к тому же это моя работа.

Кейн не стал с ним спорить, Лена и Риз тоже.

– Вопрос в том, что ему сообщить.

– Скажи, что мы им не нужны, – отозвался Кейн. – Скажи, что мы хоть сейчас готовы улетать.

– Мы не можем знать наверняка, – возразил Риз. – Мы пока общались только с Кёртисом. Он не представляет всей колонии, каково бы ни было его мнение на сей счет.

Он поднялся, на миг ухватясь рукой за край стола, чтобы сохранить равновесие, затем осторожно проследовал обратно к своей койке.

– Лена? – окликнул Кейн.

– Не знаю. Я знаю только, что возвращаться на корабль сейчас не хочу. Я никуда не хочу и в таком состоянии останусь некоторое время.

– Я ему скажу, что мы в порядке, – подытожил Такахаси, – что колония функционирует, и мы с ним еще свяжемся. Если захочет большего, то вынужден будет подождать.

– Мне это кажется правильным, – сказал Кейн.

Он доел суп Риза и выпил большую часть его воды. Проведя девять месяцев в невесомости, он потерял десятую долю плазмы крови и жутко хотел пить.

Возвращаясь на койку, он приглушил свет до бледного сияния. Он сильно устал и волей-неволей вынужден был снова лечь спать. Смежив веки, он отдался мягкой текстуре мрака.

Он не запомнил сновидений и не уверен был, что вообще успел заснуть. Рука осторожно коснулась его плеча, потом снова.

– Кейн? – шепнул голос.

– М-мм…

– Тихо. Не разбуди остальных.

Он поморгал, сфокусировал взгляд на высокой загорелой женщине с пыльными волосами.

– Ты кто?

– Диана, – проговорила она, внимательно глядя на него, словно имя должно было что-то для Кейна значить. – А ты ведь Кейн, да?

– Угу.

– Послушай, шевели ластами. Я уже в паранойю впадаю.

– В паранойю?

– Кёртис подозрителен. Двигаем, пока не поздно. Я – так точно хотела бы отсюда убраться.

Кейн полностью проснулся.

– Возможно, тут какая-то путаница. Мы разве знакомы?

Женщина покачалась на пятках; брови у нее были такие светлые, что Кейн затруднялся истолковать мимику.

– Ладно, – сказала она, скосив голову и примирительным жестом поднимая руку. – Если хочешь, играй в свою игру. Но, Бога ради, не тяни слишком долго, хорошо? Пока тут все нам на головы не рухнет.

Она плавно поднялась и исчезла в тенях палаты, так что у Кейна не осталось никаких свидетельств ее визита, кроме постепенно гаснущего остаточного изображения на сетчатке.

Он встал и на трясущихся ногах прошел туда, где были свалены прихваченные с корабля вещи. Его сумка лежала посередине, и, приподняв ее, он ощутил тяжесть револьвера внутри. Он отнес сумку к своей койке и выложил содержимое на пол под ногами.

Он не галлюцинировал. Что-то с ним не в порядке, и никто ему не пояснил, что именно; пушка, НЛП в исполнении Моргана, а теперь еще женщина по имени Диана – все сходится. Он вытащил из сумки револьвер, темный, блестящий, неприятно пахнущий смазкой, завернул его в грязную футболку и запихал под матрац. Кёртис обыскал корабль, а до сумок его люди пока не добрались, но, несомненно, вскоре восполнят это упущение.

Кейн снова лег, чувствуя левым бедром револьвер. Принцесса на горошине, блин, подумал он горько.

Диана, похоже, знает по крайней мере часть правды. Утром нужно ее найти и расспросить. Он вдруг ощутил такую усталость, что даже спортивный костюм поленился снимать. Закрыл глаза и уплыл в сон.

Холодный бриз шевелил кроны сосен. На миг задержавшись посередине узкой тропы, он насладился парадоксальным сочетанием солнечного тепла и прохлады воздуха. Синтоистский храм стоял в нескольких ярдах отсюда, но длинные низкие стены его больше не были обрамлены бамбуковым палисадником, а солома крыши потемнела и нуждалась в замене.

Храм назывался Ацута. Он явился сюда по велению умирающего отца, сделав остановку по дороге на восток, где предстояла стычка с аборигенами-айнами. Судачили, что яростью те не уступают медведям, которых растили, чтобы затем удушить, а медвежьей кровью умастить себя и даже испить ее. От одной мысли об этом грязном обычае ему стало плохо.

Он снял сандалии наманикюренными татуированными руками и вошел в храм. Внутри было прохладно и пахло плесенью. Он плотнее запахнул одеяние на груди, над татуировкой змеи вокруг туловища. Он чувствовал, как перемещаются духи ками меж древних, покрытых узловатыми наростами деревьев у храма, слышал, как шепчут они ему что-то на непонятном языке.

Он присел на корточки перед самим капищем. Деревянный ящик размером с детский гробик содержал полочки с головами змей и бутылочками розовой и алой краски, а стенка была украшена грубым изображением водопада. Алтарь Сусаноо, бога морских равнин, рожденного в сопле Идзанаги, последнего из первых богов. Он приступил к молитве, следуя указаниям отца.

Скрипучий крик ястреба вывел его из сосредоточенности. Он поднял голову и увидел, как ястреб несется прямо на него через распахнутые двери храма, отведя назад крылья и выставив когти. В последний момент перед столкновением птица повернула и опрометью вылетела наружу сквозь прогнившую крышу. Вниз посыпались ошметки дурно пахнущей соломы.

Косой луч света озарил алтарь.

Он протянул руку и коснулся желтого высохшего обезьяньего черепа в круге света. Щелкнула задвижка. На миг содрогнулся весь алтарь, затем отвалилась боковая панель, и прямо ему на колени выпал длинный узкий предмет.

Меч.

Он узрел, как наяву, восьмиглавого змея, не уступающего размерами взрослому мужчине, капли яда на его клыках, узрел, как Сусаноо разрубает чудовище на куски и вытаскивает из хвоста змея меч по имени Кусанаги.

Он снова узрел каюту корабля, поднос, кубок и пику.

Он закричал.

Когда в лазарет прибежала Молли, Кейна уже накачали седативным средством и привязали к каталке. Все вымотались и были взвинчены. Риз сидел на краю койки, опустив голову и сложив руки на бедрах; Лена с Такахаси – за столом, не глядя друг на друга.

– Что произошло? – спросила Молли.

– Неизвестно, – сказал Риз. Вид у него был скверный. Некротический, гипоксический… Ему требовался сон, а не очередной кризис. Но, впрочем, к ним ко всем можно было применить такой совет. – Он проснулся с криком. И кричал не переставая.

Она взяла со столика пустой шприц.

– Валиум?

– Я ему вколола, – настороженно отозвалась Лена. – Это из моей аптечки.

Молли кивком одобрила ее поступок и остановилась рядом с Кейном. Даже с закрытыми глазами Кейн излучал напряженную ауру, которая так ее привлекла. Десять лет она видела одни и те же лица, и новое стало для нее усладой.

Она приподняла его веко. Зрачок расширен от препарата, но в остальном, судя по реакции на свет, нормален.

– Он что-нибудь говорил? – спросила она. – Что-то членораздельное?

– Он все время кричал: нет! – сказала Лена. – И что-то вроде оставьте меня в покое или убирайтесь.

Такахаси помог перевезти Кейна в соседнюю палату и переложить бесчувственное тело на платформу голосканера. Молли чувствовала, что Кейн ему безразличен, и Такахаси лишь демонстрирует ей, что уже вполне оправился после полета.

Она заметила, как наблюдает за ней Лена, пока подсоединяла к артериям и венам на бедре Кейна катетеры кровяного анализатора. Так мог бы следить музыкант за выступлением коллеги на сцене.

– Хотите? – спросила она, кивая на терминал анализатора.

– Конечно, – сказала Лена.

Молли включила сканер и ввела последовательность команд.

– Он в анемичном состоянии, – Лена смотрела, как прокручивается на экране выдача программы. – Рабочие объемы невелики. Лейкоциты низкие из-за ребер. Но этого можно было ожидать, а в остальном ничего скверного. Никаких алкалоидов и вообще никаких очевидных галлюциногенов.

Молли следила, как формируется в голосфере трехмерная диаграмма тела Кейна: белые линии на черном фоне. Изображение начало вращаться по продольной оси, зеленая заливка выделила основные органы, а в местах повреждений ребер ткань налилась ярко-голубым.

– Что это? – вскинулся Риз позади.

– Где?

– Вон. У основания черепа. Желтое пятно.

Молли увеличила фрагмент и зафиксировала вид сзади. Небольшой плоский желтый объект обнаружился в тыльной части правой височной доли.

– Господи Иисусе, – вырвалось у Молли.

Лена взглянула на схему.

– Что это?

– Не знаю.

– Опухоль? – предположил Риз.

Молли помотала головой.

– Раковые клетки недифференцированы. Система показала бы их красными.

– Ну а что еще это может быть? – удивился он.

– Гм, – протянула Лена. – У меня есть идея.

– Вперед, – сказала Молли, – мы слушаем.

– Кейн вчера вечером говорил про Северную Африку. Он сказал, там ничего не произошло, и все просто взяли да разошлись по домам. Я сомневаюсь, что это так.

– О чем ты? – спросила Молли.

Лена перевела взгляд на Такахаси. Тот глядел на нее с холодным равнодушием.

– До меня слухи доходили. Говорят, что еще до того, как «Биотех-Африку» спалили, люди Моргана выкачали оттуда то, за чем явились. Импланты, биософт. Ходят слухи, что «Палсистемс» разрабатывает собственные органические модули.

– Органические модули? – повторила Молли. – Хочешь сказать, эта штука на что-то запрограммирована?

– Я же говорю, это слухи. Но давай прикинем. Кейн правша, у него в левом полушарии зеркальное отражение зоны Вернике, основного речевого центра. Две доли соединяются вот тут, через передние спайки. Программист мог использовать незадействованную часть мозга и подключиться напрямую к речевому центру.

– И дальше что? – спросил Риз.

– Ну… стимуляция этой области правого полушария должна вызывать галлюцинации. Слуховые. Люди начинают слышать голоса мертвых родителей и всякое такое.

– Морган, – произнес Риз.

– Ты… – Лена осеклась, потом заговорила опять. – Так-так, погодите. Ты думаешь, это Морган с ним сделал такое? Со своим собственным племянником?

– Однажды мы с ним съездили в Хьюстон. Привезли какой-то цилиндр с криогенными материалами. Сразу после этого он два дня не показывался на людях. Наверное, тогда-то ему эту штуковину и вставили. Боже… Он чуть не убил человека, когда ее попытались украсть по дороге. Боже. Вы мне не верите?

– Это состояние можно купировать, – сказала Лена. – Стелазином, торазином, любыми антипсихотиками. С клинической точки зрения оно аналогично шизофрении.

– Я вот что хотела бы знать, – проговорила Молли. – Что оно с ним делает? Что говорит ему? К чему пытается склонить?

Она бросила взгляд налево: Такахаси стоял, прислонясь к стене, и созерцал картинки на дисплее прищуренными глазами.

Он знает, подумала Молли. Такахаси заявил, что он вице-президент корпорации, и Молли подозревала, что его истинная роль даже весомей. Японский филиал «Палсистемс» всегда имел большое значение для компании, и в ходе коллапса правительства США лишь обширные вливания новоиен помогли «Палсистемс» продержаться. Что, если Такахаси – цепной пес японцев? Насколько он важен для них?

Риз, вероятно, размышлял о том же.

– Такахаси? Давай колись, это уже ни для кого не имеет значения. Что Морган с ним сделал?

– Почему ты меня об этом спрашиваешь? – проговорил Такахаси.

– Он бы не рискнул посылать Кейна сюда с экспериментальным чипом в башке, не дав никому знать об этом. Я не в курсе. Лена не в курсе. Остаешься ты.

Такахаси вздохнул.

– Ну что ж. Лена почти обо всем догадалась верно. Однако поймите, что это было необходимо. Председатель совета директоров Морган прибег к новым технологиям, чтобы спасти жизнь Кейна. В Луксоре ему разнесло череп, не просто трещина образовалась, а широкий пролом. Без операции он бы либо умер, либо влачил дальнейшее растительное существование.

– Что это… такое? – спросила Молли. – Этот желтый прямоугольник?

– Это модуль обработки данных, – сказал Такахаси. – Его прошивку можно обновлять при необходимости. Первая версия была грубой, едва позволяла мозгу функционировать. Когда технологию усовершенствовали, ее заменили, все равно что карту вытащить и вставить новую. Именно это Кейн привез из Хьюстона. Обновление.

– Чушь какая-то, – проговорила Лена. – Зачем туда что-то прошивать? Эта зона не имеет отношения ни к моторике, ни к языковым способностям, ни к памяти, ни к чему…

– Ты задаешь вопросы не тому человеку, – ответил Такахаси. – Если ты желаешь удовлетворить свое любопытство на этот счет, тебе стоит поговорить с Морганом.

– Кстати, – сказал Риз, – а что ты ему докладываешь?

– Я сообщил ему про колонию. Он приказал отдыхать и присматриваться к ситуации.

– И всё? – спросила Лена. – Он что, даже не удивился?

– У меня не сложилось такого впечатления.

– Присматриваться к ситуации? – повторил Риз. – Не слишком это похоже на Моргана.

– Ну что вы от меня хотите? – Такахаси кровь бросилась в щеки. – Вы обвиняете меня во лжи?

– Почему бы и нет? – сказала Лена. – Ты все это время утаивал от нас состояние Кейна. Это не внушает серьезного доверия.

– Если бы вы узнали, что у Кейна в голове чип, полет прошел бы в еще более напряженной обстановке. Разве нам нужны были бы дополнительные осложнения?

Лена развернулась и покинула палату. Молли снова занялась сканером. Она отключила кровяной анализатор, потом саму установку, дождалась, пока трубки катетеров просветлеют, и вытащила их из ноги Кейна. Там, где трубка входила в артерию, пролилась единственная капелька крови, и Молли протерла это место марлей, чувствуя, как постепенно напрягается портняжная мышца, как тело сопротивляется действию валиума. Всего в нескольких сантиметрах от ее пальцев источал тепло слегка вздыбленный член.

– Такахаси? – позвала она. Такахаси помог перенести Кейна обратно на каталку и вернуть его в койку. Большинство пациентов, разбуженных его воплями, снова провалились в забытье, но двое продолжали бодрствовать, в опасливом смятении глядя на пришельцев с Земли.

– Спите, – велела она им, и глаза больных закрылись. Развернувшись к Лене, Молли бросила: – На случай, если снова проснется, я вам дам немного стелазина.

Риз последовал за нею в кладовую с лекарствами и загородил своим телом дверной проем. Он был в черной одежде и выглядел переростком из банды уличных убийц: источает смутную угрозу, но не совсем в своей тарелке и времени.

– Нам необходимо поговорить, – начал он.

– Знаю.

– Что с Сарой? Она?..

– Жива ли? О да, она жива. – Молли вытащила из шкафчика ампулу стелазина и развернулась к Ризу. – Но, Риз, она странная. Она такая странная, что ты себе не представляешь.

– Я не виноват в этом, – сказал Риз. – Я же вернулся. Ты знаешь, что я бы вернулся. Просто я сильно задержался. Это всё.

– Знаю, – повторила она. – Ты ничего не мог изменить. – У нее к горлу подкатил ком, провоцируя на бессмысленный плач. – Я не хотела сказать, что виню тебя.

– Я хочу ее увидеть.

– Знаю, что хочешь. – Она ожидала этого, но до сих пор не придумала ответа. – Просто… я совсем не уверена, что это хорошая идея. И всё. Такое впечатление, что для нее во Вселенной существует только физика. Она даже не позволяет нам ее Сарой больше звать, ты в курсе? Конечно, не в курсе, откуда тебе было… но… я… они все такие. Все они… разные, это вроде клейма или бейджика. Если у тебя лишний палец или дырка в печенке, то ты вправе взять себе новое имя и вступить в клуб, и тебе позволят жить с ними там, где… – Она осеклась, прежде чем успела сболтнуть лишнее.

– Полегче, – сказал Риз, обхватив ее рукой за плечи и слегка приобняв. Этот знакомый жест возвратил ее в детство, и Молли тут же немного успокоилась.

– Я в порядке, – сказала она. – Честное слово. Но мне тоже нужно было с тобой поговорить. Тут столько… – Она внезапно осознала, что дверь открыта, а снаружи ждут. – Завтра, – продолжила она. – Когда вы отдохнете. Мы еще немного поговорим.

– А Сара?

– Поглядим. Я с ней переговорю.

Она протолкалась мимо него, передала Лене стелазин, заперла шкафчик и спрятала ключ.

– Завтра, – повторила она Ризу и вышла под флуоресцентное сияние ночи купола. Ее вдруг обуял неудержимый порыв увидеть звезды. Она направилась мимо загончиков для животных к наблюдательному пузырю в стене. Остановилась в тени, посмотрела на безжизненные равнины снаружи и более глубокую, более темную ночь над ними. Это нормально. Так тут обстоят дела. Как донести до Риза так, чтоб он понял? Ведь если он не поймет этого, то не будет у него надежды пообщаться с Глаголью, Уличным Воришкой, Пером Моего Дяди и другими. Недостаточно быть первым человеком, ступившим на эту почву, недостаточно провести несколько месяцев под куполом, недостаточно даже симпатии, любви или юмора висельников.

Свет в их сюрреалистичном коттедже из высокоупругого пенопласта не горел. Она разделась и легла в постель, надеясь, что Кёртис уже заснул. Он позволил ей расслабиться и пригреться, после чего нарушил тишину:

– Итак?

Она непроизвольно подскочила, как ни сдерживалась.

– Мы его усыпили, – сказала она.

– И это всё? В смысле, долгонько ты ему успокоительное вводила.

– Кёртис, ради Бога, я взросленькая уже. Я не обязана перед тобой за все отчитываться.

– Я полагаю, это зависит от природы конкретных действий. Я хочу сказать, что, случись тебе выявить опасность, угрожающую всей колонии и ее будущему, этим придется заняться мне, не так ли?

– Ты подслушивал, да?

– Не я лично. Но это не имеет принципиального значения.

– И чего ты хочешь? Трибунал устроишь? Расстреляешь меня на рассвете?

Он приподнялся на локте, сгреб ее пальцами за плечо.

– Ты имеешь хотя бы отдаленное представление, блин, о том, что тут происходит? Или ты на полном серьезе недоумеваешь, отчего эти люди сюда заявились?

– Я знаю то, что они мне сказали. Но не думаю, что это вся правда.

Он выпустил ее и перекатился на спину.

– Молли, у нас протекло. Мы обязаны исходить из того, что они знают о нас всё. Всё. И вот что меня больше всего раздражает. Меня больше всего раздражает тот факт, что я, вероятно, знаю не всё. Я даже вряд ли знаю больше моргановских подручных о том, что затеяли твои ребятки и Диана. Разве ты не понимаешь, почему меня это так напрягает?

– Они заняты теорфизикой, – ответила Молли. – Я тебе могу уравнения показать. Легче станет? Ты ни хрена не поймешь.

– Квантовая механика – это отрасль теорфизики, а однако ж, она стерла с лица Земли Хиросиму и Нагасаки. Чем они там занимаются? Что они строят?

Она не ответила. Он испустил театральный вздох.

– Ты действительно считаешь меня местечковым Гитлером, э? Думаешь, я помешался на власти. Ты мне даже не доверишь открытий, которые твоя детвора у меня под носом совершает?

Да, подумалось ей, это так. В общем и целом все именно так. Но она смолчала, опасаясь, что слова обретут собственную жизнь и выдадут ее точно так же, как выдают Кёртиса.

– Ты ошибаешься, – продолжил он. – Ты ошибаешься серьезней, чем представляешь себе. Я все еще люблю тебя. Ты можешь это понять? Ты меня довела до того, что мне эти слова сложно произнести, не поперхнувшись. Но это правда. И я забочусь об этой колонии. Я принял на себя ответственность за жизни всех и каждого из обитателей колонии.

«А может, это действительно так?» – задумалась она. Возможно ли, что он и вправду до сих пор ее любит, а она ошибается?

Затем она вспомнила поведение Кёртиса в лазарете: его рука в считанных миллиметрах от Лены, тошнотная уверенность, что эта новенькая возбудила его интерес, что он начнет за ней ухлестывать и овладеет, если сможет, так же, как преследовал других и получал их в свое распоряжение.

И не в первый раз Молли задумалась, что значила бы для него любовь, имей это слово однозначное семантическое соответствие в воспроизводящемся явлении, психическом или физическом, или если б само слово определяло себя полностью, как речевой акт. В физике, размышляла она, критерием научности является воспроизводимость. Если невозможно доказать ложность, то невозможно проверить и истинность. Сумей Кёртис выразить свои ощущения математически, думала она, было бы легче его понять.

– Я верю, – сказала она медленно, – что ты имеешь в виду то, о чем говоришь. Но меня простыми словами уже не убедить.

– Ты меня вообще не понимаешь, э? Ты так глубоко загнала свои чувства, так тщательно контролируешь их, что воображаешь, будто и у остальных так же. А мы не таковы. Каково мне, по-твоему? Восемь лет назад мы с трудом отползли от края бездны, где могли все погибнуть, и нам это удалось только потому, что мы прониклись уверенностью: мы не станем аванпостом призраков на краю известного космоса. Следующие два года были лучшими в моей жизни, и в твоей тоже, имей ты смелость это признать. И в жизни каждого из нас. Все работали не покладая рук, все видели результат, могли его руками потрогать. Первые урожаи, первые дети…

– Ага, я тут была.

– Ну да. И я тоже тут был. Ты что, думаешь, я не замечаю, как все изменилось с той поры? Каждый год потребление алкоголя возрастает на пятьдесят процентов, каждый год в полях прибавляется торазинщиков, люди опаздывают на работу или вовсе прогуливают, почти у всех девочек анорексия и…

– Верно, – подхватила Молли с намерением уязвить его, – а еще люди проводят все больше времени в изолирующих баках, отключаются от действительности, бегут от того, что их страшит.

– Ладно, – сказал Кёртис, – об этом я спорить сейчас не собираюсь. Возможно, то был неизбежный путь. Возможно, это в людской природе. Но мне оттого не легче, и я не чувствую на себе меньшей ответственности.

– Послушай, – сказала она, – скоро может кое-что получиться. Но еще не получилось. Несколько месяцев.

– А у нас нет этих нескольких месяцев. Они уже приперлись. Это происходит сейчас.

– Мы их сдержим, – сказала Молли. – У нас получится.

Да полно тебе, подумала она. Ничего более убедительного не придумала? Ты сама-то себе хоть веришь?

– Было бы лучше, если б так, – отозвался Кёртис, отвернулся от нее и через считанные секунды уснул.

Она завидовала его способности засыпать легко. У нее и у самой в подростковом возрасте так получалось, но чем дальше, тем больше она уподоблялась своей матери, которая вечно блуждала по дому до поздней ночи, а потом просыпалась еще до рассвета и всегда на памяти Молли была одета одинаково: выцветшее голубое кимоно да тапочки не по мерке. Наследственность, подумалось Молли. Я мучаюсь бессонницей не из-за тревоги или фрустрации, это всего лишь обычная наследственность.

Она забылась неглубоким сном и рывком пробудилась на рассвете, когда заскрежетало восточное зеркало. Сердце бешено колотилось в груди; этим утром звук гидравлики показался ей раскатом ангельских труб, знаком, что пластиковое небо над головой вот-вот расколется, и грядет конец света.

Она свернулась под одеялом в позе эмбриона, отвернувшись от Кёртиса и успокаивая себя: не все, дескать, так уж плохо. Но аргументы выглядели слабыми. Весь порядок жизни обрушился. У Кейна глюки, вызванные моргановским внушением, Риз уклончив и холоден, Кёртис укрепляется в мысли о ее предательстве.

И это даже не вспоминая про второй корабль с Земли, более далекую, но равно неотвратимую катастрофу, летящую к ним.

Плохо дело, подумала Молли. На самом деле плохо.

Она натянула затрепанный костюм постоянного ношения с эмблемой НАСА и прошла на кухню, закрыв дверь спальни и отгородившись от Кёртиса. Свет над стойкой горел, очерчивая силуэты Глаголи и кого-то из ее приятелей. Дети завтракали.

«Снова эмпатия?» – задумалась Молли. Или это событие из тех синхронностей, какие берется предсказывать ее теория?

– Доброе утро, – сказала она. Мальчугану было почти одиннадцать: вид он имел вполне нормальный, но оказался достаточным социопатом, чтобы переселиться в пещеру к другим, чья странность сразу визуально ощутима. Он проявил талант к электронике, Молли с Дианой его подряжали конструировать всякую аппаратуру для экспериментов Глаголи. На этой неделе, как запомнилось Молли, мальчишка предпочитал называть себя E17.

– Все ли с ним в порядке? – спросила Глаголь.

– С Ризом? – уточнила Молли. Девочка кивнула. – Да, он в порядке. Они тормозили об атмосферу, ракетными двигателями не пользовались, ему пришлось несладко, но он очухается.

– Я хочу его видеть.

– Он тоже хочет тебя видеть, – сказала Молли. Что-то назревает? Мальчишка уставился в миску хлопьев с козьим молоком, старательно игнорируя остальных. Молли взяла с Глаголи слово, что та никому не проболтается о своей работе. Придется поверить. Больше ничего не остается. – Почему он так важен? Тебе и двух лет не исполнилось, когда он улетел. Я не думаю, что ты его помнишь.

Она хотела рассказать Глаголи, что те с Ризом родственники, но Кёртис запретил. Хватит с меня слухов, сказал он, нечего семью напрямую втягивать. Молли не поняла, почему это для него так важно, но подчинилась. Она так долго хранила эту тайну, что секрет стал ее второй натурой.

– Но я помню его, – возразила Глаголь. – Я помню такое, что ты не поверишь. Иногда мне даже чудится, что я вспоминаю минуты своего рождения, ну так, просто цветовые пятна. Разве это не странно? Но не в том дело. В связях дело. Связи. Ты не понимаешь? Так работает физика. Вся физика.

Молли залила горсть растворимого кофе горячей водой из крана.

– А физика, – откликнулась она, – это всё. Правда?

Обернувшись, она пересеклась взглядами с мальчишкой: тот глядел на нее, задержав ложку на полдороги ко рту.

– Ну да, – согласилась Глаголь. – Разве нет?

Иногда дети ее пугали, но, в сущности, лишь потому (твердила она себе), что она им это позволяет. Кофе был резким и неприятным на вкус, словно из жидкости проступали ее собственные обнаженные нервные окончания.