Текст книги "Майонезовские сказки (СИ)"

Автор книги: Людмила Литвинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Лисопед король? – удивился профессор.

– Да, – отвечал генерал, здесь всё принадлежит ему, клоп загоняет сюда публику, Лисопед её обирает и обращает в рабство, расплачивается он с клопом интеллектуалами и творческими.

Три других кролика – дракона, сняв с себя карнавальные тряпки, уже приставляли высокую лестницу к гигантскому унитазу.

– Выход внутри этого экспоната, – сказал генерал, – спешите, уже гудят рельсы.

– А эти кости? – спросил профессор, – Неужели, это его дамы?

– Это кости тех, кто бежал навстречу Лисопеду, желая остаться на светлой стороне его владений, – ответил генерал и скомандовал: «Вперёд! Живо!»

Друзья полезли по крутой лестнице, которую вверху придерживали три кролика, впереди старшие, сзади младшие, процессию замыкали Пышка, Мушка, Рокки и Кро.

– Но к чему это испытание, если всё предрешено? – уже на лестнице спросил у генерала профессор.

– Чтобы отсеять пищу клопа – интеллектуалов, один из которых Федя Крик и составляет испытательные задачки, – ответил старший брат Кро.

Луч от приближающейся дрезины упал на лестницу. В дрезине кто-то надсадно и резко заржал, и раздался леденящий душу вопль: «Рокки! Лети ко мне, моя пташка! Я сделаю для тебя золотую клетку, украшу её алмазами и дам тебе много – много этого прекрасного напитка!»

Ро бледная и перепуганная отняла руки от лестницы и с криком: «Я хочу ещё этого напитка!» прыгнула вниз. С растрёпанными волосами, с перекосившимся лицом, словно фурия, она мчалась навстречу смерти. Сидящий в дрезине, не сводя с неё глаз, медленно достал из-за спины большой лук. На верхних ступеньках лестницы вскрикнула Берёза и запричитала Че. Мушка, прижав тонкие ручки к груди, прошептала: «Помогите, Силы Небесные!» Она оттолкнулась от лестницы и полетела. Она полетела так быстро, что почти сразу нагнала Рокки, ухватила её прямо за растрёпанные волосы и понесла назад. Но пухленькая, визжащая, как поросёнок, Ро была тяжёлой, и Мушка с трудом удерживала её. Удивлённый Лисопед, казалось, был заворожён зрелищем. Кро не ловко подпрыгнул, распластался в воздухе, как каракатица, и полетел на помощь Мушке. Он схватил Рокки за руку, вдвоём они понесли беглянку гораздо быстрее.

Вся компания застыла в ужасе на краю гигантского унитаза, Лисопед приставил стрелу с ярким оперением и прицелился прямо в затылок Кролика.

– Растворись, сынок! – закричал хрипло генерал.

Кро попытался раствориться, но не смог. Лисопед натянул мощной рукой тетиву, улыбнулся, и вдруг его лук подскочил вверх, и стрела пробила свисающий с потолка кабель, который заискрился, и погасла часть освещения и в без того мрачном тоннеле.

Усталые Мушка и Кро поставили Рокки на верхней площадке гигантского унитаза, где их приветствовали друзья. Берёза сразу же ухватила за шиворот Ро и принялась шлёпать её по заду, приговаривая: «Вот тебе, самовольная злая девочка, вот тебе! Ещё совсем маленькой ты забралась в мою сумочку, съела мою любимую французскую помаду и устроила кавардак! Вот тебе! А как ты расстроила Тётушку, без разрешения уплыв с нами в кругосветку! Вот тебе! А сейчас из-за тебя чуть не погиб твой муж, вот тебе, вот тебе! Ты, одна из всех нас, самовольщица, напилась этой гадости! Вот те…»

Паралличини вырвал малышку Рокки из цепких рук Берёзы и прижал её заплаканное лицо к своему мягкому круглому животу.

Лисопед насладился зрелищем, усмехнулся и скинул с себя чёрный плащ. Генерал скомандовал: «К резервуару с водой повернуться и на счёт «три» прыгнуть вниз!»

Но на счёт «три» никто не прыгнул, все смотрели с ужасом на происходящее внизу. Лисопед неуклюже вылез из дрезины, и все увидели мощного, играющего мышцами кентавра, который зацокал копытами по кругу, разминая сильные ноги, по которым словно проходила дрожь. Он снял с себя клоунскую маску и колчан, достал большой кривой меч, поднял его над головой и помчался, набирая в неистовом беге скорость, желая покорить высоту, где сбились в кучку его опешившие жертвы.

Фига открыл мешок с деньгами и начал кидать их навстречу кентавру, тот от неожиданности снизил скорость и даже остановился, разглядывая летящие на него купюры. Он вернулся на стартовое место возле дрезины и помахал Фиге мечом. Все остолбенели.

– Кентавр – это вам не кенгурушка в зоопарке! – заорал генерал – Слушай мою команду!

Но вся компания, кроме Кро, уже барахталась, в так называемом, резервуаре с водой.

– Дай мне нажать рычаг! – попросил генерала Кро.

– Лучше делай операции, сынок! – крикнул генерал и скинул братца вниз.

Старый кролик затащил лестницу и прыгнул на рычаг. Зазвенели золотые шпоры, забурлил поток, перекрывая шумом дробный нарастающий звон копыт. Последней в водовороте исчезла лысина профессора Войшило. Со счастливой мыслью: «Эдакой лысиной да в солнечный денёк можно пускать зайчиков!» старый кролик растворился.

Часть третья. Жребий брошен.

Пересох Рубикон,-

Испарилась по капле вода,

Но поставлено счастье на кон,

Жребий брошен опять, господа!

Из соч. проф. Войшило.

Через несколько минут вся мокрая команда, один за другим вылетела из широкой трубы на верхушку большого стога сена. Каждый кашлял, чихал и выплёвывал воду. Мушка и Кро делали искусственное дыхание Рокки. Она наконец открыла глаза и сказала: «Кро, любимый мой, во мне что-то не сломалось, но погнулось!» Кро, целуя её трясущиеся пальчики ответил: «Так всегда бывает, любимая, при контакте с кентавром, его нельзя бояться, нельзя ему верить, нельзя его жалеть, нельзя ничего у него брать!»

– Мне кажется, что я только что родилась – с водой и в муках! – воскликнула жизнерадостно Варвара Никифоровна.

– А я до самой смерти не забуду этого ужаса! – сказала подавленная Берёза.

О, что за дивный вид предстал очам усталых путников! Шёл тёплый крупный дождь, и всё вокруг было зелёным и блестящим! До самого горизонта простирались изумрудные поля с красными полянами маков, поодаль стояли настоящие зелёные деревья! Это была глухая заброшенная провинция Синего Леса. Впереди, за стогами сена, виднелось старинное здание железнодорожной станции, над печной трубой которого вился дымок, лёгкий ветерок доносил аромат свежей выпечки.

– Я бы не отказался от спагетти с беконом и яйцом! – весело воскликнул Паралличини.

– А я – от макаронов с мидиями и козьим сыром! – поддержала его Берёза и слабо улыбнулась.

– А я не откажусь от тортеллине в рыбном бульоне! – заявила, подыгрывая им, радостная Варвара Никифоровна.

– А я бы, пожалуй, заказал лазанью по-болонски! – сказал счастливый профессор, – Я её ел последний раз в Болонском университете, вкуснятина, скажу я вам!

Позади голодных мечтателей, далеко в трубе прогремел взрыв, и с водой прямо на плечи Варвары Никифоровны вылетели мокрые шёлковые атаманские шаровары Фемистоклюса.

– Ааа! – завопила надрывно Че, – Дедулечку убили!

– Не переживайте, маменька, – поспешно зашепелявил Кро, – его убили уже несколько веков назад, благодаря чему он сегодня бодр и весел!

– Пора, – сказал генерал, – в станционном буфете трудятся остальные наши братья, они нас и накормят, и помогут купить билеты. Из багажа только корзина?

– Но как вы могли работать на Лисопеда да ещё обирать туристов? – спросил Кро, протирая очки, – И как он, при его любви к золоту, не отвинтил у тебя шпоры?

– Не знаю, сынок, но какая-то сила удерживала нас здесь, возможно для того, чтобы помочь вам. От темноты и сырости мы почти ослепли, Лисопед принёс нам очки, которые украл у своей первой учительницы за двойку по арифметике. Под очками, в футляре, мы нашли пожелтевший листок с молитвой, которую читали вслух по очереди несколько раз на дню, и, может тебе покажется странным, но нам это помогало, – отвечал седой генерал, – однако, пора, через час ваш поезд.

… Колёса стучали весело, за окном порхали счастливые бабочки и качались от движения поезда беззаботные пыльные лопухи. Вся компания собралась в купе Варвары Никифоровны, где воцарилось странное напряжение, не соответствующее радостному возвращению домой. Проводница с рыжими волосами и круглыми беличьими глазами принесла чай.

Как только за ней закрылась дверь, Фига неожиданно сказал: «Хочется дать кому-нибудь в глаз!»

– А я бы с удовольствием кого-нибудь укусила! – живо отозвалась Ро.

– А я бы с удовольствием самыми последними ругательствами отругал Бобра, как можно давать премии бездарям и не поддерживать таланты! – заявил Пыш с негодованием, самодовольно выкатив грудь колесом.

– А я бы с радостью закричала: «Ааа-ааа!!!» – сообщила Варвара Никифоровна.

– А я бы со смаком закричал, потом обругал бы кого-нибудь, потом исцарапал бы его, укусил, а на прощание дал бы ему в глаз! – поделился своими глубокими эмоциональными переживаниями Кот.

– Дурные сообщества развращают добрые нравы! – резюмировал профессор.

– Я слышала недели две назад эту фразу по радио, это сказал наш министр культуры, – заявила Варвара Никифоровна с умным видом.

– Нет, дорогая этой фразой ещё две тысячи лет назад нас предупредил апостол.

Внезапно открылась дверь, все вздрогнули, вошла проводница за пустыми стаканами.

– Как же я по всем вам соскучилась! – сказала вдруг она, поправляя рыжую чёлку пальцами с ярким лаком на ногтях.

Все уставились на эти чёрно-вишнёвые ногти.

– Разве мы знакомы? – удивилась Варвара Никифоровна, поправляя очки.

– Да, я всех вас когда-то лечила, в смысле, лечил, я – бывший доктор из Волшебного Леса, поменявший свой пол, вы не узнаёте меня? – сообщил, в смысле, сообщила проводница.

– Ааа-ааа!!! – закричали в один голос друзья.

Когда дверь купе закрылась, и все немного успокоились, Кот начал нервно хихикать и сказал: «Я сижу на чём-то скользком, и кто-то тянет меня за ноги!» Все переглянулись с пониманием. Рыжик достал из-под себя глянцевый журнал и открыл его наугад.

– Бывший хирург делает татуировки на внутренних органах. Никому не надо? – читал Кот, – Одинокий, очень красивый, спортивный, умный, энергичный, темпераментный, талантливый, романтичный, высокий, стройный, развитый, без вредных привычек молодой человек из Волшебного Леса ищет одинокую состоятельную девушку с квартирой в Синем Лесу!

Друзья засмеялись, и напряжение исчезло.

– Посмотрите, господа! – воскликнула Варвара Никифоровна восторженно.

За окном колосились золотистые поля, ходили тучные стада толстых овец и волов, крестьянин вёз усатые снопы на телеге и весело пел, а на снопы со звонким писком налетали мелкие пташки. Возле переезда стояла девочка с коровьими глазами и в красном сарафане, она махала поезду букетиком колокольчиков. Всё цвело, благоухало, плодоносило, пело и радовалось, за окном простирался Волшебный Лес.

– Вот он наш Волшебный Лес! – воскликнул профессор – Это чудесное замкнутое пространство, то есть, «куколка», где идёт скрытый творческий процесс превращения ненасытной гусеницы в прекрасную бабочку!

… «Какое счастье!» – подумала Варвара Никифоровна, – «Я снова в своей спальне!» Она с большим удовольствием надела лиловую шёлковую ночную рубашку с золотистыми розами и подошла к открытому окну. Зелёная лужайка, пятнистая от лунного света, казалась самой родной из всех лужаек Леса. На верёвке висели постиранные Розалией красные бархатные халаты, старый чепчик Совы, фартук Сигизмунда, дедулины шаровары, тюль с изображением герба Швейцарии и ещё какие-то милые и дорогие вещи. Совсем низко над верёвкой висели крупные разноцветные звёзды. Как это всё мило, как несказанно мило! Варвара Никифоровна засмеялась звонко по-девичьи, вспомнив, как Сова однажды, указывая на красную пиццу, сказала: «Как вы можете, есть пиццу с чепчиком!»

Под верёвкой промелькнула небольшая тень, и запела ночная птица. Улыбающаяся красивая дама закрыла окно, игриво махнув на мотылька широким шёлковым рукавом и сказав ему: «Спокойной ночи, Василий!» Она задёрнула лиловые шторы с красными лилиями, зажгла ночник и грациозно села на самую мягкую и пуховую постель во всём подлунном мире.

– Ты знаешь, Пузырёк, что мне завтра предстоит дать ответ господину профессору, – сказала Варвара Никифоровна мелодично, – что мне сказать ему?

– Не торопитесь, мэм, замуж не напасть, как бы замужем не пропасть! – ответила такса голосом Кро.

– Не поверишь, но я так же думаю, – возбуждённо заговорила Варвара Никифоровна, – да и как можно выйти замуж за друга?! Когда я впервые увидела профессора лет 50 назад, я влюбилась в него без памяти, я подумала: «Это единственный мужчина, за которого бы я вышла замуж!» Но он постоянно уезжал на гастроли, а я на научные конференции, мы никак не могли объясниться!

– Понимаю, мэм, – сказала сокрушённо такса, – время упущено, да и вряд ли это понравится тем, кого Вы называете «мои дети». Но почему «Варенька», мэм?

– Это большая тайна, дружок, я открою её только тебе, – сказала не спеша Варвара Никифоровна, – к профессору попал паспорт моей младшей сестры, по которому я езжу долгие годы, во избежание преследований папараций. Сестра умерла перед первой мировой войной совсем молодой девушкой. Конечно же, она была намного младше меня. Самое удивительное: в паспорте по-прежнему её фото! Однажды она мне приснилась и сказала: «Помнишь, ты сидела в кресле возле камина, а я у тебя на коленях? Ты сказала: «Как страшно, что мы все умрём!» А я сказала: «Да, очень страшно!» и прижалась к тебе. Мы и не знали тогда, что боимся променять ветхую дырявую лачугу на прекрасный замок!» Ей-то легко об этом говорить, она умерла невинным ангелочком!

– Но любите ли Вы господина профессора? – спросила осторожно такса.

– О, я очень люблю господина профессора! – сказала Варвара Никифоровна со слезами на глазах, – Я восхищаюсь им! Этот мальчишка с годами становится всё более обворожительным! Я даже и не надеялась, что он когда-нибудь сделает мне предложение! Впрочем, в том ужасном месте, где это случилось, мы все были не нормальными… Я думаю, что он уже пожалел о своём порыве или забыл о нём… Я боюсь, дружок, что он не любит меня…

– Как можно не любить Вас, мэм, такую добрую, красивую, знаменитую, самую прекрасную! Спите спокойно, и пусть Вам приснится море на закате или небо на восходе! – прошепелявила ласково такса.

… Варвара Никифоровна спала сладко, как в детстве, и проснулась позже всех. Она умылась, надела кремовое шёлковое платье и подошла к зеркалу. Или это телевизор? О, кто эта очаровательная леди с лучистым взглядом? Хорошо бы хоть чуть-чуть быть похожей на неё! Нет, бриллианты лучше не надевать, они охраняли её свободу целых 50 лет, в них она не приступна, как крепость!

Варвара Никифоровна надела длинную нитку жемчуга и подошла к окну, за которым прозвучал очередной взрыв хохота. Что там происходит? Она открыла окно и опёрлась о подоконник, простая и домашняя, как королева Виктория.

Спиной к ней на венских стульях сидели девчонки: Мушка в голубом платье в белый горошек, Рокки в белом сарафане в разноцветных бабочках, Берёза в лимонном платье в зелёную полосочку. Поодаль важно сидели мужчины. На верёвке, где вечером висело бельё, из красных бархатных халатов был сооружён театральный занавес, за ним на качелях восседал очень важный Пыш, полный дворянских амбиций. Задрапированный тюлем с гербом Швейцарии, Пыш держал тарелку с крупными вишнями в руке и неуклюже поедал их ртом, так как вторая его рука была примотана тюлем к круглому животу. Рядом толокся с метлой в обнимку профессор в фартуке Сигизмунда и в чепчике Совы. Он то и дело что-то искал на земле, поворачиваясь при этом задом к Пышу. Пыш стрельнул вишнёвой косточкой в этот зад, вызвав восторг зрителей, и капризно воскликнул: «Анюта! Анюта!»

– Что, барыня? Я тута, – блеющим голосом завопил профессор и заковылял не туда, куда следовало, изображая хромую, кривую и, видимо, слепую служанку – деревенщину. Девчонки смеялись до слёз.

– Принеси мне денег! – скомандовал Пыш.

– Вот Вам, барыня, веник! – проблеял профессор, кидая к ногам Пыша метлу.

– А теперь, глухая тетеря, принеси мне порт…, нет, портмане! – заявил Пыш, приняв вальяжную позу.

– Вот Вам, барыня, кувшинки Клода Моне, – заблеял ужасным голосом профессор, сорвал лист лопуха и кинул в жующего Пышку.

Зрители аплодировали. И тут профессор увидел в окне Варвару Никифоровну.

– О, Офелия! – воскликнул он, встав на одно колено, – Быть или не быть? Вот в чём вопрос!

– Ты с ума сошла, глупая девка, – завопил Пыш, – где ты видишь Офелию?! Это же портрет нашей государыни императрицы Екатерины! Принеси мне не медленно мой косметический ларец! Скоро бал, а я ещё без макияжа, на мне ещё нет пудры «Персидская роза»! Ларец, бестолковая, ларец!

Девчонки вытирали слёзы от смеха платочками.

– Ой, простите меня, сиротинушку, бедную Анюту, уж простите меня, барыня, за мои анютины глазки! Где же спрятался Ваш холодец? – запричитал профессор. Он что-то искал в траве, нашёл, подцепил его листиком и метко забросил слизняка в тарелку Пыша.

– Фу-у! – брезгливо завопил Пыш, – Я положу его вместо лимона в Ваш допотопный стакан!

– Не успеете! – весело закричал профессор, схватил за руки смеющихся девчонок и побежал с ними к накрытому столу под деревом у Лебяжьего пруда.

«Странно, – подумала Варвара Никифоровна, – мы все после этой поездки не то, чтобы постарели, скорее, повзрослели; даже повзрослела книга о нас, хотя что тут странного, ведь книги, как живые организмы имеют детство, юность, зрелость и старость. Не повзрослел только один господин профессор, милый и дорогой, дорогой и милый…»

… За столом оживлённо причмокивали, присвистывали и покрякивали. Мушка разливала чай по второму кругу, и все почему-то посмотрели на Варвару Никифоровну.

– Сегодня утром, – сказала она, – мне принесли письмо от Мишутки, старшего сына LWL, он пишет, что каждый день закаляется, обливая ноги ледяной водой, и что у Ванюшки есть невеста – Прекрасный Ленок.

– Надо пригласить их на целое лето, пусть погостят у нас, – сказал профессор.

Все согласно закивали и снова посмотрели на Варвару Никифоровну.

– Интересно, с чем у нас сегодня пирожки, – сказал, как ни в чём не бывало, раскрасневшийся профессор, – надеюсь, не с «макароно»? Кстати, я вам не рассказывал этот анекдот, слушайте: приехал Венька Коровин в Италию подлечиться, зашёл в какой-то ресторанишко, официант: «Риба, сеньор?», Венька: «Риба», официант: «Макароно?», Венька: «Макароно» и взялся за графин. А официант подбоченился и спрашивает: «Почемо русский всегда наливай тёмный соус из бутилка в стакан, а уксус из графин в рюмка?» Венька руку отдёрнул и отвечает: «Так это понятно, сеньор, чтоб залить изжогу от пирожков с макароно и блинов с вермишело!»

Громче всех смеялся Паралличини. И снова взгляды остановились на великолепной Варваре Никифоровне. Она зарумянилась вся, улыбнулась с милыми ямочками, подняла синие, как фиалки, глаза, и сразу из-за дерева появился Фемистоклюс в атаманских шароварах, на которых ещё висели бельевые прищепки.

– Как истосковалось моё сердце по благородным лицам! Замучила старика ностальгия по личности! – воскликнул дедуля, – Варюша, похорошела! Но как тебе удалось выбраться из закрытого государства?!

– Через один большой экспонат, – не моргнув, ответила с очаровательной улыбкой царственная Варвара Никифоровна.

– У меня созрело несколько рекомендаций к вашему сообществу, – сообщил прапрадед.

Он строго посмотрел на Пыша и промолвил: «Даже и золотая лопата должна понимать, что она только лопата в Божьих руках, и никогда не должна гордиться своим материалом».

Затем он ещё более строго посмотрел на Рокки и сказал: «Не ходите, как по траве по сердцам тех, кто вас любит!»

И для всех добавил: «У вас не правильное понимание творческой личности. Разве повар или портной не может быть творческой личностью?»

Фемистоклюс обвёл взглядом всех сидящих и беспечно жующих за столом и сообщил, видимо, самую последнюю и самую важную рекомендацию: «Вместо того, чтобы искать приключения на собственное «сидение», поискали бы лучше Дверь!»

– Дверь?! – удивился профессор.

– Да-да, Дверь, – сказал дедуля, – всякое пространство имеет вход и выход, и наш счастливый шарик под названием «Детство» – не исключение!

Все подумали: «Опять дедулин туман» и снова посмотрели на Варвару Никифоровну.

– Я хотела бы от всех нас поблагодарить нашего героя Фигу! – энергично произнесла она.

– Мой герой! – неожиданно раздался из-за куста голос Ксюшки, – Пора заниматься с детьми иностранными языками и логикой!

Фига вскочил и побежал, как спаниель, за Ксюшкой.

– Можете поблагодарить и дедулю! – скромно сказал Фемистоклюс.

– А тебя-то за что? – удивилась Варвара Никифоровна.

– А кто, по-твоему, красавица, пнул под коленку кошку лёгкого поведения? – прищурившись, вопрошал дед, – А кто выкрал ключ от окна под потолком? А кто толкнул под локоть кентавра? А кто, наконец, взорвал бочок с водой на «очень большом экспонате», когда разъярённое животное пыталось преследовать вас?! Конечно, вам помогло в бегстве и то, что Лисопед долго-долго собирал разбросанные по платформе деньги, приговаривая: «Терпеть не могу фантиков!»

– Так вот кто тянул меня за ноги в купе! – воскликнул Кот, – Дедуля!

Все принялись на разные лады благодарить Фемистоклюса.

– Но почему ты не наказал их, видя наши страдания? – спросила с детской обидой в голосе Варвара Никифоровна.

– А зачем? – удивился дед, – Ведь мы живём в гармоничном справедливом мире, где дураки всегда остаются в дураках, а насильники всегда становятся носильщиками.

– Великолепно! – воскликнул профессор, – Я сегодня всю ночь не спал и сочинил целую серию «Веснушек», я хочу прочесть для господина Фемистоклюса одно из этих стихотворений:

Весенняя влага,

Природная сага,

В ней капля за каплей скользит,

А в старой колоде – в щелях «саркофага»

Уж юная зелень сквозит.

И мох зацветает на каждом пенёчке,

И синь можно черпать рукой;

Дрожат в нетерпенье набухшие почки,

И радость шумит полноводной рекой!

Ступать нужно тихо, едва, осторожно,

Чтоб в сердце услышать покой,

Чтоб видеть, как всё, что враждебно, безбожно

Уходит со старой листвой.

И гимны, слагая прекрасному Богу,

Изысканнейшему Творцу,

Поглубже вдохнуть и прийти на подмогу

Поющему звонко скворцу!

– Так что ты скажешь, Клотильда, в смысле, Варюша? – строго спросил дед, выслушав внимательно «веснушку» профессора.

Все снова посмотрели на Варвару Никифоровну и подумали, что сейчас она снимет с пальца Кольцо предков и передаст его сияющему профессору, и он сам наденет его на её похудевший пальчик, навек скрепив счастливый союз.

Варвара Никифоровна действительно сняла кольцо и произнесла загадочные слова: «Всё закрытое открылось, всё открытое закрылось, так мы ясность обрели, раз-два-три!»

На счёт «три» она кинула перстень в Лебяжий пруд.

– Нет, Тётушка! Это же Кольцо предков! – воскликнул Пыш.

Он вскочил из-за стола, подбежал к воде, по которой ещё шли круги, и начал всматриваться в центр этих кругов. Вдруг Пыш увидел своё мешковатое отражение на воде, а по обеим сторонам от него отражения двух белых фигур с большими белыми пушистыми крыльями. Они пришли за ним? Нет-нет, он ещё не готов. Сердце Пыша ёкнуло. Он всю жизнь хотел увидеть этих существ, хотел и боялся! Что нужно сделать? Конечно же, нужно поклониться им коленопреклонённо и, как праотец Авраам, пригласить их за стол. Но всё вкусное уже съедено, вот беда! Главное, не ошибиться, не спутать их с теми, другими, которые рядятся под них. У настоящих ангелов глаза пропускают свет, они прозрачные, как виноград на солнце!

Пышка медленно повернулся. Сзади него, улыбаясь, стояли Мушка и Кро.

– Там обрыв, – сказала счастливая Мушка.

– И очень глубоко, – объяснил радостный Кро.

– Как я рад, что это вы! – воскликнул Пыш.

Кро и Мушка улыбались от уха и до уха, потупив глаза, прозрачные, как виноград на солнце.

Все трое вернулись за стол, где разгорячённый профессор готовился к речи.

– Ничего не изменилось! – сказал он, – Потому, что любовь не перестаёт быть! Мир полон любви и эротики, в нём всё подчиненно идее создания новой жизни! Посмотрите на эти поганки возле пенька! Что за фаллические формы! А цифры!

– Уж в цифрах-то что эротического, друг мой?! – с нежной улыбкой спросила Варвара Никифоровна.

– Мысли влюблённого юноши всегда эротичны, – заявил прадед.

– Нет-нет, – сказал профессор, – это матрица всей эротики! Слушайте: «Один» – это Адам, не берусь комментировать элемент, который с первого класса принято называть «носик единички». «Два» – это Ева, то есть, здесь представлен только орган, производящий яйцеклетку. «Три» – это неполноценная яйцеклетка, она содержит в себе всю информацию мира, но она неоплодотворённая, то есть, разомкнутая целостность. «Четыре» – Адам сидит и смотрит на свой «носик единички», его напряжение так велико, что он готов умереть. «Пять» – Адам встаёт на колени и молится в слезах, он не понимает: «Как?» Ведь он не животное, чтобы, как они, за любовными играми которых он часто наблюдал. Но Адам за непослушание уже лишён своей исключительности и уже безнадёжно включён в конвейер Матери Природы. «Шесть» – это «пустое семя», сперматозоид, упавший в землю, но Адам понимает, что это не выход. «Семь» – это, собственно, само проникновение. «Восемь» – это акт совокупления, где не только слились воедино две части, но и указанно направление движения процесса. «Девять» – это счастливый сперматозоид – победитель! «Десять» – это и есть конечная цель всего действа: Адам и жизнь новая. И так – до бесконечности, по всему ряду натуральных чисел, который является моделью бесконечной жизни и любви!

Все улыбались. Профессор сиял.

– Я бы, пожалуй, не отказался сейчас жениться, после этого рассказа, – сказал Фемистоклюс.

– Смотрите, – воскликнула сияющая Варвара Никифоровна, – Черныш ковыляет к нам показать больную лапу!

Чёрный лебедь приковылял к столу, вытянул шею, положил на белую скатерть Кольцо предков, гоготнул, отщипнул кусочек кекса и отправился восвояси. Все, не дыша, уставились на мокрое кольцо. Варвара Никифоровна поспешно схватила его и кинула через плечо со словами: «Если ещё какое-нибудь земноводное принесёт его, то значит – судьба!»

– Ой! – раздался голос Фиги на тропинке за кустом, – Кто это пульнул в меня Кольцом предков?!

Фига появился и остолбенел. И все увидели, что у него жёлто-оранжевый нос, как клюв вороны, рывшейся в муравейнике. А это означало только одно: рациональный Фига нюхал иррациональные одуванчики!

– Жаль, что я не художник, – сказал он, – вы такие красивые: сидите, молчите и сияете! Да, господин профессор, сейчас по радио передали, что Вам присвоено звание Академика Волшебного Леса, и на центральной площади установят Ваш памятник! Не знаю насколько Вам приятно будет узнать, но и Вашему Ослу присвоено то же звание, а его памятник будет стоять рядом с Вашим! Более того, из секретных источников мне известно, что на складе остались для вас только два памятника: девушка с веслом и девушка с гранатой!

Все поздравляли новоиспечённого академика. Фига положил Кольцо предков в протянутую ладонь Варвары Никифоровны.

– Я вот о чём хотел спросить Вас, господин учёный, – сказал прапрадед, – ваша теория «Мостики Фемистоклюса» чересчур прогрессивна, ведь она не будет понята современниками?

– Ничего-ничего, – ответил Войшило, – и картофель когда-то сажали из-за цветочков, но потом разобрались, что к чему!

– А как бы Вы резюмировали вашу последнюю «экскурсию»? – не унимался дедуля.

– Я ещё не успел многого проанализировать, – отвечал профессор, не сводя глаз с ладони Варвары Никифоровны.

– Я это сделаю за Вас, – заявил Фемистоклюс, – в прошлой нашей экспедиции, вы увидели все, что ад и рай – это реальность, как небо и земля, а в этот раз вы узнали, что зло – это тоже реальность!

Все наблюдали за профессором и Варварой Никифоровной, их глаза встретились, и она протянула Кольцо предков и со смехом сказала: «За академика, да ещё с памятником, да ещё с каким памятником, пожалуй, выйду!»

Неожиданно налетела чёрная тень, большая толстая ворона выхватила из красивой ручки обручальное Кольцо предков и полетела с ним в сторону Жёлтого Леса.

– Я добуду его! – воскликнул верный рыцарь Войшило.

– Я с Вами! – воскликнул благородный рыцарь Фига.

– Но нам предложено искать Дверь! – напомнил Пыш, уставившись на друга, – я думаю, это важнее!

– Я иду с тобой, сынок, – сказала Варвара Никифоровна Пышу.

– Но Кольцо – это подарок всех предков как их благословление и завещание! – сказала Берёза, – Что может быть важнее?! Я с тобой Фига!

– Я с тобой, Фига! – отозвался Адриано.

– Кольцо – дорогая, эксклюзивная вещь, которая должна быть найдена! Я с вами, ребята! – заявил Кот.

– А мы с тобой, Пыш! – разом сказали Мушка и Кро.

– Я бы хотела поискать Кольцо, я, вообще, не понимаю, что такое «Дверь», но я пойду с Кро и мамочкой, – сказала Рокки, – потому, что я их люблю.

– Клотильда, это тяжёлый и опасный путь, а ты не можешь без шёлковых ночных рубашек и прочих рюшечек! – предупредил дедуля.

– А я попробую, – задиристо, вскинув носик, сказала Варенька.

– Один из вас не вернётся из этого путешествия, – строго предупредил Фемистоклюс.

– Возможно, это буду я! – прозвучал весело голос на дорожке за кустом, на который все уставились.

Из-за куста, не спеша, появился Осёл профессора Войшило.

– Дорогой мой друг и господин! Позвольте мне пойти с ними, – сказал растроганный Недоросль.

– Но ты уверен? – спросил не уверенно со слезами на глазах профессор.

– Даже мне понятно, что нужно искать Дверь, – сказал Осёл радостно.

Весна 2014г.

Конец

СОДЕРЖАНИЕ

МАЙОНЕЗОВСКИЕ СКАЗКИ

Сказка первая. Осеннии знакомства. 5

Сказка вторая. Снежный денёк. 46

Сказка третья. Весенний Дуб. 73

Сказка четвёртая. Летняя идиллия. 105

[1] Данное сочинение автору, увы, не принадлежит, хотя исполняется им часто (когда никого нет дома).

[2] Voluntas superior est intellectu (лат.) – воля превыше разума (Дунс Скот.).

[3] Ex fontibus (лат.) – из первоисточников.

[4] Tantum cognoscitur, quantum diligitur(лат) – познаём настолько, насколько любим (Августин)

[5] Vivere militare est (лат.) – жить – значит бороться (Сенека)

[6] Natura non facit saltus (лат.) – природа не делает скачков (Линней)

[7] Summum bonum (лат.) – высшее благо.

[8] Creatio ex nihilo (лат.) – творение из ничего.