Текст книги "супермаркет(СИ)"

Автор книги: Людмила Мацкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Annotation

Мацкевич Людмила Васильевна

Мацкевич Людмила Васильевна

супермаркет

Пока я не любил, я тоже отлично знал,

что такое любовь...

А. П. Чехов

Часть 1 Четвертая жизнь

Рабочий день подходил к концу. Егоров потер уставшие глаза и посмотрел на часы. Шел восьмой час вечера. Уборщицы не было. Это был непорядок, и Егоров недовольно сжал губы. Здесь он был вторым лицом, и заведенные им правила выполнялись всеми неукоснительно. Так оно и было до сегодняшнего дня: ровно в семь на пороге появлялась уборщица, а он выходил из кабинета и спускался в торговый зал.

В четверть восьмого он позвонил секретарю и попросил выяснить, почему кабинет никто не убирает. Через пару минут раздался стук в дверь, и на пороге появилась Эмма Петровна, дородная дама лет пятидесяти.

– Игорь Васильевич, – заговорила она, как всегда, кратко и по делу, – она новенькая, не знала, что нужно заходить, у дверей ждала, когда кабинет освободится.

– Хорошо, – проговорил он и пошевелил пальцами руки в знак того, что секретарь свободна.

Эмма Петровна вышла, а в кабинет зашла и робко остановилась у двери невысокая худенькая девушка в рабочем халате и с косынкой на голове.

– Здравствуйте, – проговорила она тихим голосом, – я первый день работаю на этом этаже, мне говорили о правилах, но я, наверно, что-то не так поняла. Пожалуйста, не увольняйте меня...

Егоров хмыкнул. Хорошее же мнение о нем в коллективе! А может это Эмма Петровна ее так запугала? Пауза затянулась. Егоров любил делать такие паузы во время внушения и наблюдать за реакцией виновного.

– Хорошо, – проговорил он, наконец. – Я вернусь через тридцать-сорок минут.

Девушка кивнула.

Егоров шел, как всегда, медленно, нигде не останавливаясь, но каждый из сотрудников знал, что он видит все и ни один недочет пропущен не будет. К нему никто не подходил и не обращался с вопросами: о делах он предпочитал говорить в кабинете. Остановку Егоров делал лишь у кафе в конце зала. Столик у окна к этому времени был всегда свободен. Он садился, выпивал чашку зеленого чая, кивал официанту и спускался в подсобные помещения.

Здесь командовал Марат, друг хозяина супермаркета. Что за дружба их связывала, никто не знал, а Егоров не любил лезть в чужие дела и никогда этим не интересовался. Марата он ценил прежде всего за деловую хватку, а так же за то, что этот сложный участок был в надежных руках.

– Все нормально? – спросил Егоров после крепкого рукопожатия.

– Нормально, – ответил Марат, растягивая в улыбке губы. – Жду. Сын должен вот-вот родиться. Думал, что сегодня, но нет... Третий сын, а? Жена девочку хотела. Придется еще рожать. Желание жены – закон.

Он громко засмеялся, а Егоров лишь покивал головой в ответ. Он давно был одинок, привык к этому и менять в своей жизни ничего не хотел.

– Возьмешь свободных дней столько, сколько надо. Только чтобы здесь порядок был. Уже решил, кого за себя оставишь?

– Будет порядок, Игорь Васильевич, не беспокойся.

Потом они немного поговорили об ухудшающемся здоровье хозяина супермаркета. Беспокоиться было о чем.

В кабинет Егоров вернулся в плохом настроении. В последнее время он работал много, поэтому к вечеру уставал, а ночью часто не мог уснуть. Приходилось прибегать к снотворному. Сейчас же он никак не мог решить, ехать ли домой и попытаться выспаться или поехать к Вике и остаться там до утра. Хотелось думать, что она понимает его проблемы, но Егоров все равно чувствовал себя немного виноватым. Она, в конце концов, молодая красивая женщина, которой нужно уделять больше внимания, все-таки они были вместе уже давно.

Он вошел в кабинет и почти столкнулся с новой работницей. Уборка была закончена. Девушка, видимо, торопилась домой, потому что в руке держала аккуратно свернутый рабочий халат. Такой он ее и увидел по-настоящему: невысокой, тоненькой, в простеньких джинсах, футболке, едва прикрывающей пупок, и... с лежащей на груди толстой косой. Коса была самая, что ни на есть, настоящая. Как в книгах на картинке. Русая и ниже пояса. Да откуда ж красота такая? И глаза голубые... Кто бы сомневался...

Видимо, он довольно долго и пристально разглядывал девушку, потому что она, смутившись от такого откровенного внимания, опустила глаза и начала медленно краснеть. Егоров видел, как вспыхнуло румянцем ее лицо, как сжались в кулачки пальцы, как дрогнули губы, как она несколько раз прерывисто вздохнула, прежде чем сказать:

– Я закончила.

Вышло тихо и как-то не очень разборчиво.

– Вижу, – ответил он тоже тихо, но не сдвинулся с места.

Она опять несколько раз вздохнула, потом спросила уже окрепшим голосом:

– Можно идти?

Он с удивлением посмотрел на девушку, потом, видимо, понял, что от него требуется, пожал плечами и пошел к своему столу.

– До свидания, – прошелестело за спиной.

Он ничего не ответил.

В девятом часу Егоров закончил все, что было намечено на день, и стал собираться домой. Осталось позвонить Вике, но делать это почему-то совершенно расхотелось. Завтра он купит ей цветы или попросит Эмму Петровну подобрать какой-нибудь подарок. Завтра. А сейчас домой и спать...

Перед тем, как выйти, Егоров окинул взглядом кабинет, задержавшись на том месте, где стояла девушка.

– Напугал бедную, – пробормотал он и недовольно хмыкнул.

Нет, какой молодец! Уставился на ее косу. Такую он точно никогда не видел, он бы помнил. Хорошо, хоть руку не протянул, чтобы потрогать. Сейчас все торопятся жить, поэтому и прически такие: пару раз расческой провел – и порядок. А она точно испугалась, подумала, наверно, что он на ее грудь пялится, даже покраснела. И что, извиняться теперь? Он еще раз хмыкнул и отправился домой.

С тех пор, как Виктор Иванович Резников, хозяин супермаркета, был выписан из больницы, утро каждого дня для Егорова начиналось одинаково: с восьми до десяти он находился в комнате больного. Они с незапамятных времен дружили, даже имели квартиры в одном доме, правда, в разных подъездах. Резников давно и тяжело болел, поэтому вся работа легла на плечи Егорова. Если больной чувствовал себя неплохо, то они говорили о работе, о которой можно было говорить бесконечно, а иногда могли и в шахматы сыграть. Но бывали дни, когда Резникову становилось хуже, и он молча лежал, словно к чему-то прислушиваясь, прикрыв глаза и расслабившись после укола. Во время таких посещений Егоров хмурился больше обычного, потому что ничем не мог помочь другу. Помочь ему уже не мог никто.

Однажды Егоров все же решился нарушить тягостное молчание и спросил почему-то очень тихо, словно боялся, что их подслушают:

– О чем ты думаешь?

Ответа долго не было, и он было решил, что Резников не услышал вопроса, но вот губы больного дрогнули в слабой улыбке, и, наконец-то, послышалось:

– Ни о чем. Я качаюсь на волнах.

Егоров сначала не понял сказанного. Ну как можно ни о чем не думать, ведь мысли всегда, как пчелы, роятся в голове? Однако вдруг вспомнил, как много лет тому назад, после свадьбы, они с молодой женой рванули на две недели к морю. Крым был прекрасен, море великолепно, и он, как-то заплыв далеко от берега, широко раскинув руки, тоже качался на волнах, всматриваясь в голубое безоблачное небо. Мыслей никаких не было, осталось только ощущение полной отстраненности от суеты жизни, безмерного покоя и ничем не замутненного счастья. Тогда он, без памяти влюбленный и только что женившийся молодой мужчина, не смог оценить этих минут. Он еще не знал им цену.

Это была счастливая поездка! Пьянило все: ощущение свободы, потому что институт был уже позади; прикосновения юной жены, от которых кипела кровь; молодое вино, кружащее голову и делающее еще более сладкими губы любимой женщины; ночная прохлада на берегу, когда все казалось нереальным и таинственным в тусклом свете луны... Да мало ли еще что...

В последний вечер они, тесно прижавшись друг к другу, сидели на берегу моря и наблюдали за закатом солнца. Эти две недели чувство восторга от обретения друг друга не покидало их, они были безмерно счастливы.

– Люблю тебя, – нежно сказала жена, легко поцеловав его в губы.

– И я тебя люблю, – немедленно отозвался он, вернув поцелуй.

– Навсегда?

– Глупая, конечно, навсегда. До самой смерти в один день.

Они засмеялись. Кто в молодости всерьез воспринимает смерть? Никто.

Может и Резников вспомнил что-то такое, что его еще держит на этом свете? Егорову стало не по себе, словно он невольно вторгся в какое-то тайное и тщательно охраняемое пространство, о котором другому не позволительно даже догадываться. Он по своему опыту знал, что у каждого в душе есть такие потаенные закоулки, о существовании коих не подозревает никто: ни лучший друг, ни любимая женщина. Да и сам человек иной раз крепко подумает, прежде чем заглянуть туда, чтобы ненароком не разбудить связанные с этим не всегда приятные и крайне болезненные воспоминания. Конечно, не стоило задавать такие вопросы. Больше в особенно тяжелые дни он друга не тревожил, а просто просиживал два часа в мягком удобном кресле, думая обо всем и ни о чем.

От Резникова он отправлялся на работу, в два ехал домой, где и обедал иногда один, иногда – с Викой, которую до поры до времени устраивала такая жизнь на два дома. Возвращался не раньше девяти вечера. Каждый новый день сейчас был абсолютно похож на предыдущий.

Резников серьезно болел уже лет пять, за последний год перенес две операции, но ни одна не дала ожидаемого результата. Теперь же он угасал, врачи говорили о паре недель. Резников, конечно, об этом знал, но о скорой смерти говорить с Егоровым не желал, никаких разговоров о судьбе своего супермаркета не заводил, словно тот и не был его любимым детищем, словно его дальнейшая судьба умирающего нисколько не волновала.

Егоров же и под угрозой расстрела не начал бы такой разговор первым, потому что был совершенно уверен в благоразумии друга. Значит, так надо. Ему же, Егорову, до конца жизни быть обязанным и благодарным Резникову за то, что тот его на свет Божий из дерьма вытащил, человеком сделал. А супермаркет... Наследники, конечно, найдутся, они всегда в таких случаях достаточно быстро находятся. Возможно, он потеряет работу. И что? Теперь его с ног не сбить. Как Резников ни поступит, он всегда будет прав и останется другом единственным, верным.

Надо сказать, что из-за болезни хозяина часы работы изменились не только у Игоря. У главного бухгалтера тоже. Софья приходила на работу раньше, чем обычно, но в четыре уезжала к Резникову, где и проводила все вечера. В это время больной не отвечал на звонки, не звонил сам. Это было странно. Егоров точно знал, что между этими двумя никогда не было никаких отношений, хотя, кажется, одно время Софья хозяину очень нравилась. В том не было ничего удивительного: Резников был влюбчив, но остывал так же быстро, как и влюблялся. Видимо, поэтому он смолоду не женился, а потом начались проблемы со здоровьем, и мысли о женитьбе отошли на самый дальний план.

Все трое давно работали вместе, считали, что хорошо знают друг друга, но не в их привычках было интересоваться чужой личной жизнью. Игорь был очень замкнутым человеком, посторонним никогда и ничего о себе не рассказывал. О Софье было известно только, что она не так давно развелась с мужем, известным в городе красавцем – хирургом и не менее известным бабником. Их сын почему-то принял сторону отца и сейчас жил у дедушки в Москве. Резников же, вернувшийся в родные места в девяностые, неожиданно для всех знакомых стал владельцем большого магазина, который под его началом совершенно преобразился, расширился и стал гордо называться супермаркетом.

– Здравствуй, – поприветствовала Игоря Софья, заходя к нему в кабинет. – Вот принесла на подпись.

Она положила папку на край стола и улыбнулась.

– Сегодня услышала, как тебя за глаза называют. Ахнула. Не в бровь, а в глаз.

– И как?

Игорь подвинул к себе папку, раскрыл и стал просматривать бумаги.

– Генералом! – сказала Софья и засмеялась. – А ведь похож... В последние годы ты заматерел, я как-то и не заметила. А помнишь, каким был? Кожа да кости. Каланча двухметровая.

– Сто девяносто три, – пробормотал Игорь, не отрывая голову от бумаг.

– Что? – не расслышав, переспросила Софья.

– До двух метров, говорю, не хватает.

– Все равно... Чем ни генерал: высокий, здоровенный и довольно красивый.

– Стареющий, седеющий, толстеющий, но пока еще не лысеющий, – в тон ей мрачно ответил Игорь. – Оставь документы, до завтра посмотрю.

На обед приехала Вика. Игорь, целуя девушку и протягивая букет, постарался заговорить первым, чтобы не сразу выслушивать упреки по поводу нечастых встреч. У нее была странная манера разговора: никогда не говорить напрямую о том, чем была в данный момент недовольна, поэтому ему часто приходилось догадываться о чем-то по ее осторожным, а порой и не очень, намекам. Это раздражало. Но в остальном Вика его вполне устраивала.

Ей было немного за тридцать, после развода жила одна, детей не было. Работала в картинной галерее. Конечно, там денег много не заработаешь, но у нее был небедный папа, которому эта галерея и принадлежала. Он любил дочь и ни в чем ей не отказывал. Да и Игорь часто делал дорогие подарки. Она никогда не жеманилась, принимая их. Отношения были ровными, скорее дружескими, как у людей, много лет проживших вместе.

После тридцати лет, говорят, женщина не флиртует, она фильтрует. Егоров же был тем самым тщательно отфильтрованным, с кем она, после длительного и вдумчивого изучения интересующего объекта, надеялась связать свою судьбу. Второй раз осечки допустить было нельзя.

– Как спектакль? – спросил он, зная, что вчера Вика была на премьере.

– Встретила много знакомых. Спрашивали о тебе. Я всем говорю, что ты занят на работе, – ответила она ровным голосом.

– Так и есть, – подтвердил Егоров, пододвигая миску с салатом.

– Татьяна знакомила всех со своим женихом. От радости даже светилась.

Вика сделала паузу, как бы раздумывая, стоит ли продолжать. Но все-таки решилась.

– Сказала, что приглашения на свадьбу вышлет нам по почте. Как думаешь, ты найдешь время?

Татьяна была ее подругой. Наверно, в этих словах не было ничего особенного, но не сейчас об этом говорить, не сейчас, когда Резникову становилось все хуже и хуже... Это был явный перебор. На этот раз Вика, видимо, обиделась серьезно. Стараясь подавить в себе раздражение, Игорь отложил вилку и заставил себя улыбнуться. Он знал, что в игре, где участвуют двое, главное – терпение.

– Все, дорогая, хватит. Хватит говорить о других, давай о нас. Я все понял, я исправлюсь. Хочешь в ресторан? Будь готова к семи, нет, к восьми, я заеду. А потом приедем сюда, и я постараюсь тебя удивить. Подарок уже куплен.

Вика опустила ресницы и успокаивающе погладила его по руке. Какой он милый, добрый и вполне управляемый! Как дорожит их отношениями! Хорошо, на этот раз пусть будет ресторан. Пока только ресторан, но она терпеливая, она своего дождется. И это будет гораздо больше, чем пара ночей в неделю, проведенных вместе. Она слегка улыбнулась и еще раз отметила про себя, что ее выбор был абсолютно правильным и Егоров вполне подходил на роль второго мужа: не молод, но и не стар, серьезен, хорошо обеспечен. Правда, он всегда много работает, но это после свадьбы не будет иметь никакого значения, пусть хоть сутками торчит в своем супермаркете. Скоро все решится. Говорят, Резников совсем плох.

У Игоря почему-то испортилось настроение. Попрощавшись с Викой до вечера, он вздохнул с облегчением и отправился на работу. Ровно в семь часов пришла уборщица, и он был раздосадован тем, что волосы оказались спрятанными под косынку и что он не увидел ее косу. С раздражением кивнув в ответ на тихое приветствие, отправился в торговый зал, а когда вернулся, девушки не было. Это хозяину кабинета совершенно не понравилось, и на следующий день он возвратился с ежедневного обхода раньше обычного. Сказав, чтоб она не беспокоилась, что он подождет, Игорь добрых пятнадцать минут наблюдал за ее работой. По несколько нервным движениям было очевидно, что девушку беспокоит его взгляд, но ничего он поделать с собой не мог. Стоял и смотрел.

Вечером, лежа в кровати и вспоминая об этой сцене, Игорь назвал себя старым дураком и решил прекратить глупые мальчишечьи выходки. Но как его злило, что девушка ни разу на него даже глаз не подняла! Как злило, что она старалась работать быстрее, чтобы поскорее покинуть кабинет! Желая окончательно убедить себя, что никаких глупостей им больше допущено не будет, позвонил Вике. Она была явно удивлена и обрадована поздним звонком. Говорить, правда, особенно было не о чем, и он просто пожелал ей доброй ночи. И только когда отложил телефон, вспомнил, что не сказал ей обычного: "Целую!"

В один из вечеров у Игоря разболелась голова. Ночью он почти не спал, поэтому утром встал с трудом. Две чашки кофе помогли мало. Было время идти к Резникову. Доктор, с которым он столкнулся в дверях, рассказал, что больному под утро стало хуже, но сейчас все уже в относительном порядке, и после укола пациент заснул. Поскольку у Игоря с сиделками была твердая договоренность, что в таких случаях ему немедленно позвонят, то он едва сдержался, чтобы хорошенько не выругаться.

– Почему, – с едва сдерживаемым возмущением выговаривал он пожилой женщине, которую нашел спокойно завтракающей на кухне, – почему я узнаю об этом только сейчас? Вас что, зарплата не устраивает? Из-за Вашей дурости я мог не успеть проститься с единственным родным человеком! Я на Вас надеялся! Сегодня же уволю...

Сиделка что-то пыталась сказать, но он не хотел ее слушать и продолжал сыпать гневными словами, пока не увидел, что женщина плачет. Игорь растерянно замолчал и наконец-то услышал то, что она пыталась сказать.

– Софья не разрешила. Сказала, что Вы и так плохо спите. А доктор сказал, что еще не сегодня...

Софья здесь провела ночь? Или проводит здесь ночи? Откуда она знает о его бессоннице? Он об этом ей не говорил никогда.

Немного успокоившись и извинившись за резкость, набрал номер Софьи.

– Хочу спросить, почему не позвонили мне?

– Игорь Васильевич, не сердись, – в ее голосе слышались усталость и слезы, – приступ удалось купировать. Если бы я видела, что ... я бы сама позвонила.

– Не взваливай все на себя одну, ведь я рядом, – сказал он как можно мягче.

– У меня ничего в жизни не осталось кроме этой лавочки и вас двоих. Я это только недавно поняла...

Было слышно, как Софья заплакала. Разговор закончился.

Тяжело ступая, Игорь вошел в комнату больного и сел. Резников лежал на спине и дышал так тихо, почти неслышно, что пришлось прислушаться. Все было печально, безнадежно. Игорь откинул на спинку кресла голову и закрыл глаза, пытаясь окончательно успокоиться, да так и просидел до конца отведенного ему времени.

Таблетки, которые принесла Эмма Петровна, немного улучшили его состояние, и он смог не отменять намеченных встреч. К вечеру, однако, стало хуже. Можно было, конечно, уехать домой, но не хотелось уходить раньше семи. Не хотелось и все. В семь часов открылась дверь, и он услышал робкое:

– Здравствуйте!

Игорь по привычке хотел кивнуть головой, но чуть не застонал от боли и еще сильнее сжал виски руками.

– Голова болит? – послышался тихий голос.

Он уже не рискнул кивнуть, поэтому ответил хриплым шепотом:

– Да, и сильно.

– Я могу помочь, хотите?

Он только что-то промычал в ответ, видимо, это должно было означать согласие.

Вскоре Игорь сидел на стуле без пиджака, узел галстука был ослаблен, рубашка расстегнута, туфли тоже сняты. Он хотел было спросить, зачем надо было снимать обувь, но тут же забыл об этом.

– Думайте о том, как будет хорошо, когда боль уйдет.

Голос был успокаивающим, и он ощутил теплое дыхание на своей щеке. Игорь устало закрыл глаза, когда прохладные ладони коснулись его кожи. Она работала молча, только когда пальцы с шеи сдвинулись ниже, к плечам, он услышал:

– Вы очень напряжены. От этого и боль. О здоровье надо хоть иногда думать.

Боль понемногу уходила, таяла, а когда девушка стала нажимать на определенные точки пальцев рук, а потом ног, ушла совсем. Игорь с облегчением несколько раз глубоко вздохнул. Ему очень хотелось сказать ей что-нибудь доброе, хорошее, но ничего кроме простого спасибо отчего-то не приходило на ум.

– Ну, вот и все.

Девушка опять близко наклонилась к нему, пытаясь заглянуть в глаза.

– Как Вы себя чувствуете?

Игорь, словно опасаясь, что боль может вернуться, осторожно приподнял веки. Теплое дыхание и на этот раз коснулось его щеки, а голубые обеспокоенные глаза были так близко, что он в один момент осознал всю тщетность попыток не думать о ней, не желать сделать нечто такое, что дало бы возможность быть вместе. Все обещания не совершать необдуманных поступков, когда-то данные самому себе, вмиг исчезли, и он сделал то, что давно хотел – крепко обнял худенькое тело и привлек к себе. Следующие мгновения выпали из памяти, он очнулся, когда девушка уже сидела на его коленях, а он целовал, целовал ее и не мог остановиться.

– Стар я для тебя, милая, – с сожалением прошептал он, с трудом отрываясь от ее припухших губ.

Она покачала головой, потом слегка прикусила его губу и тут же отпустила, проведя по ней языком.

– Никогда так не говори.

Еще раз провела языком по его губе, коротко поцеловала и повторила:

– Никогда.

Игорь еще крепче прижал девушку к себе, сердце билось неровно и сильно. Наверно, в данный момент нужны были какие-то другие слова, но он был уверен, совершенно уверен в том, что она чувствует то же самое, что и он, поэтому спросил только:

– Едем ко мне?

– Да.

Она не раздумывала ни минуты, потому что в одно мгновение напрочь забыла о страхе и неуверенности. Они уступили место острому желанию быть рядом с этим человеком. Стало спокойно от того, что все, связанное с ним и с недавних пор поселившееся в ее сердце, душе, наконец-то получило название.

Можно было считать удачей, что машину не остановили: Игорь все время пытался ехать быстрее. Она успокаивающе положила руку ему на колено, но молчала, когда он сквозь зубы ругал зазевавшихся водителей. В квартире Игорь, не включая свет, провел ее сразу в спальню. Руки дрожали, когда он вытаскивал шпильки, освобождая косу, потом все же уронил их на ковер, но даже не заметил этого. Он вздрагивал от прикосновений к груди ее пальцев, когда девушка расстегивала ему рубашку, но просто стоять и ждать было так трудно, что он сделал это сам, быстро и ловко. Они стояли друг против друга, ночник слабо освещал комнату, но все равно Игорь видел, как она хрупка, как напряжена в ожидании того, что произойдет, и понял, что весь путь, который он должен пройти, он хочет пройти именно с ней.

Наконец Маша медленно подняла руку и осторожно положила туда, где неровно билось его сердце.

– Никогда никуда не отпущу, – были последними словами Игоря перед тем, как он ее обнял.

А затем... затем он пытался напоминать себе, что должен быть нежным и неторопливым, но тут же забывал об этом, потому что тело жило какой-то отдельной жизнью и совершенно не подчинялось разуму. Наконец она коротко вскрикнула и забилась в его руках, отчего он окончательно растворился в ее нежности и долго парил где-то в невесомости, расцвеченной яркими сполохами. Не выпуская девушку из объятий, лег рядом и попытался отдышаться, потом взял ее руку и поцеловал теплую ладонь.

– Не пожалеешь?

Видимо, какая-то толика страха, что это не больше, чем мираж, все же жила в нем, ведь он даже и представить не мог, что еще способен на такие чувства. Он так много желал от этих едва начавшихся отношений, что становилось страшно. Игорь замер в ожидании ответа и расслабился, только услышав тихое:

– Нет, никогда, но все это очень странно.

Он не стал уточнять, что странно, хотя мог бы. Но эта тема не для сегодняшней ночи.

– Наверно, – задумчиво протянул он и снова поцеловал маленькую ладонь. – А расплету-ка я твою косу, давно хотел.

В шалаше из ее волос они чувствовали себя одинокими, как на острове, затерянном в океане. Чувство насыщения никак не приходило, и Игорь ощущал себя молодым и счастливым.

– Поживем пока здесь, – говорил он, – рисуя пальцем узоры на ее груди, – а потом будет видно. Работать не торопись, отдохни. Ближе к осени поедем в отпуск. Куда-нибудь далеко-далеко, где народу поменьше. А потом делай, что хочешь, учись или работай. Или ничего не делай. Только, пожалуйста, будь рядом.

– Хорошо, – покорно, отвечала она, прижимаясь к нему горячим телом и нежно целуя впадинку между плечом и шеей, – все будет, как ты хочешь. Лишь бы вместе...

Он чувствовал, что она улыбалась. От нежности щемило сердце, и Игорь мысленно благодарил Бога за то, что тот дал ему еще один шанс быть по-настоящему счастливым. Он уж на это и не надеялся. Все хотят любви сердцем, мечтают о ней, без устали пытаются найти, раз за разом ошибаясь, снова ищут, набивая синяки и шишки, а иногда и расшибая лоб. Часто людям кажется, что поиски оказались успешными, однако со временем приходит осознание, что в какой-то момент просто испугались признаться себе в досадной ошибке, найдя лишь любовь телом.

Наверно, кому-то этого вполне достаточно, а кто-то безмерно рад иметь хотя бы это. Что ж, в том нет ничего дурного. Каждый согласится, что кроме любви есть много других прекрасных чувств, но Игорь точно знал, что существует и нечто иное, редкое, найти которое так же трудно, как поймать золотую рыбку.

Под утро она уснула, а он долго лежал, слушая легкое дыхание и ощущая тепло доверчиво прильнувшего к нему тела, мечтательно улыбался и думал, как счастливо изменится его жизнь. Так и не сумев заснуть, в начале восьмого Игорь осторожно, чтобы не разбудить Машу, встал и сразу же позвонил Эмме Петровне. Извинившись за ранний звонок, сказал вполголоса:

– С сегодняшнего дня новая уборщица не работает.

Секретарь, ответила так, как отвечала всегда:

– Хорошо.

Затем позвонил домработнице и попросил не приходить раньше полудня, потому что его гостья встанет поздно. Женщина молча удивилась: Вике ее присутствие никогда не мешало, а других в этой квартире давно не было. Третий звонок был Вике, но она не ответила, видимо, принимала душ. Придется позвонить позже.

Он не думал, как и что скажет. Это было неважно. Важным было поставить в известность, что его больше нет в Викиной жизни, потому что он женится. Наверно, жестоко, но ей он ничего не обещал. Кроме всего прочего, Игорь всегда знал, что любви между ними нет, никогда и не было, следовательно, и переживать долго Вика не будет. Просто двое взрослых людей познакомились, понравились друг другу и в какой-то момент поняли, что вместе быть им удобно, приятно и, что самое главное, необременительно.

То, что Вика имела в отношении него определенные планы, он, разумеется, понимал. Было бы странно, если бы таких планов не существовало, но точно так же он понимал, что не всем планам в этом мире суждено сбыться. О женитьбе они еще не говорили, да он и не поддержал бы подобного разговора из-за несвоевременности, связанной с тяжелой болезнью Резникова. Вика же, видимо, была в Игоре абсолютно уверена и поэтому не торопилась, просто дожидаясь удобного момента. Его такое положение дел полностью устраивало: никакого особого желания сделать кого-то своей женой он не испытывал. Все шло как шло. Хотя, надо признаться, что если бы желание все-таки возникло, Вика была бы первой, о ком он подумал. Но это было в прошлом. Сейчас же все изменилось, и прошлое перестало что-либо значить: в его жизни появилась любовь.

Телефон зазвонил, когда Игорь собрался писать записку Маше. Софья плакала и просила срочно прийти. Он рванулся к двери.

Маша проснулась поздно и в футболке Игоря, которую, после некоторого раздумья, взяла с полки шкафа, вышла из комнаты. В квартире было тихо. Маша заглянула еще в две комнаты, потом на кухню. Нигде никакой записки не обнаружила и поэтому подумала, что Игорь вышел ненадолго и скоро вернется. Хотелось кофе, но она не решилась хозяйничать в пустой квартире, поэтому взяла какую-то книгу и села в кресло. Не читалось... Вспомнился вчерашний вечер.

Она до дрожи в ногах каждый раз боялась заходить в кабинет, потому что было абсолютно неизвестно, откуда взялось то напряжение, которое не отпускало ее с первого дня работы здесь. Хозяин кабинета был хмур и неприветлив, темные глаза следили за ней иногда с такой неприязнью, что, казалось, он вот-вот топнет ногой и закричит: "Вон отсюда!" А когда проходил мимо, то Маше казалось, будто от него пышет жаром. Прямо нечистая сила! Большой, темный, красивый...

Но ее почему-то тянуло к нему, хотелось положить руку на голову, провести кончиками пальцев по волосам, заглянуть в глаза и увидеть то доброе, что так старательно пряталось от других, а потом смотреть, как губы этого неулыбчивого человека медленно растянутся в улыбке. Она отчаянно завидовала той, которая, несомненно, была в его жизни, могла это сделать, и которой он улыбался.

Дни шли. Маша, вконец запутавшись в своих мыслях и испугавшись того непонятного, что так бесцеремонно вторглось в ее жизнь, решилась попросить другой участок работы. И пусть он окажется хуже, зато она перестанет встречаться с этим странным человеком и постоянно думать о нем. Ей обещали, только надо было доработать здесь до конца недели. Но вышло все по-иному.

В замке повернулся ключ, и Маша замерла от страха. Ну, почему он ушел и оставил ее одну? Она могла бы утром по его глазам понять, насколько правдивыми были слова и обещания, прозвучавшие ночью. Может, он уже забыл о них? Или они изначально не значили ничего? Вот появится сейчас, посмотрит на нее холодными темными глазами, потом спросит, не торопится ли она домой. И почему она не ушла раньше? Наверно, надо было все же уйти, он ведь даже записки не оставил...

Кто-то прошел на кухню, и Маша, набравшись храбрости, осторожно заглянула в открытую дверь. К сожалению, это был не Игорь.

– Здравствуй, деточка, – улыбаясь, приветливо заговорила с ней пожилая женщина, – вижу, ты уже проснулась. Зови меня Семеновной, я домработница. Хозяин предупредил, что у него гостья.

– Здравствуйте, – ответила Маша и, вспомнив, что на ней только футболка Игоря, покраснела, закусив губу.

– Да не смущайся ты, мне обсуждать хозяина не положено. Хочешь – отдыхай, а нет – приходи на кухню, будем обед готовить.

Маша согласно кивнула головой. Разговора, правда, не получилось, обе молчали, но обед вскоре был готов. Семеновна заторопилась домой, сообщив, что хозяин обедает в два. Маша снова осталась наедине со своими невеселыми мыслями и сомнениями. Но вот прозвенел звонок, и она, совершенно измученная ожиданием, поспешила открыть дверь.