Текст книги "Ксюха (СИ)"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Не ходи, мышка, туда, посиди здесь. Подыши воздухом перед сном. Я потом тебе всё расскажу.
Потому, как менты вытащили и приткнули возле меня почти неживую Галину, я поняла, что лучше послушаться Вани. Вскоре прикатила “скорая”, а следом следственная бригада. Из дома вынесли носилки с маленьким тельцем и болтающейся капельницей. А позже чёрные резиновые мешки с чем-то тяжёлым. В последнюю очередь подошли к моей соседке. Похлопали по щекам, что-то вкололи, по несколько раз и в разные места. Когда увели связанных Иваном мужиков, соседка совсем очухалась и даже разговорилась.
– Ксюха, там такая жуть. Ребёнка усыпили и распахали. – Ворочала она ещё не слушающимся языком.
– Как распахали, – оторопела я, думая, что она бредит.
– Скальпелем. Вот тот, гад постарался, что поймали последнего – студент медик. Органы забрать хотели.
– А где же Лариска, – никак не могла сориентироваться я.
– В холодильнике. Оттянулась по– полной получается.
– В холодильнике, – глупо повторила я, – а что она там делает?
– Её раньше распотрошили и туда запхали, получается, чтоб два раза не пыхтеть решили за один раз и её и мальчишку закопать… На мальца, видно, сразу покупателя не было. Вот его и прятали, берегли пока. Ты б зашла, посмотрела…
– Спасибо, не надо. Мне достаточно твоего красочного рассказа. Впечатления получила на весь год. Малой жив?
– Раз несли с капельницей, значит, пока жив. Он только живот успел ему разрезать, а тут твой хахаль. Я видела, как он тебя сладко в сарае-то зажимал.
– Господи, кто про что. Тебе ж только что было плохо.
– Когда это было, я уж и забыла об этом… По всему видно мужик горячий.
Нашу содержательную беседу прервали менты вышедшие покурить. Иван был с ними.
– Ваня, – качнулась я к нему.
– Сейчас, сейчас. Уже идём, мышонок.
– Ваня, тот которого придавило поленницей, отчим Ларискин. Я когда вели разглядела. Её мать три года, с ним живёт. Южный тип. Их тут много сейчас по нашим бабам попристраивалось. Мать проверить надо. Она давно не появлялась тут. Меня ещё насторожило это. Подумала, Лариски нет, а мать не проверяет, не беспокоится. Обычно она по нескольку раз за неделю нос к ней суёт.
– Ну, это задачка для милиции, а мы идём спать.
Обняв меня, он потянул за собой, уже в след нам долетело:
– Иван спасибо.
– Кушайте на здоровье, – хмыкнул он.
Галина, гарцующая рядом, у калитки тоже полезла сердечно благодарить Ивана, чмокая в щёку.
– Ваня, если б не ты, меня бы и на свете не было…,– выдавила слезу она.
– Какие мы стали умные, – промычал он. – С чего бы это? Неужели заткнёшься, и будешь торчать только за своим забором?
– Ты сразу многого от неё хочешь, – потянула я его в калитку. – Разочек черепушку проломят, враз поумнеет.
Забираясь на крыльцо, я оглянулась, не в силах ещё поверить, что всё это произошло только что. Соседка плелась вдоль забора к себе. “Чтоб с этой дурой было, не отправься мы сегодня туда? Тут и думать нечего. То же что и с Лариской”. Луна, напоминающая медную монету, выныривала в просветах между облаками. Спустив с поводка Риччи, мы зашли в дом. Вроде бы всё позади, но на меня навалилось что-то холодное и тяжёлое. Тело пробирала дрожь. Я металась от окна к окну. Тянуло заглянуть в ночь словно магнитом. Иван налил полстакана коньяка и вылил в меня. Я задохнулась и долго не могла откашляться. Колотун не прекращался. Раздев, он впихнул меня под горячий душ. Второй раз жизнь подкидывает на моём пути кровавую историю торговли органами. И там и тут медики. Там со стажем, тут студент. Господи, что происходит с нашими душами. Наконец меня прорвало и я заплакала. Я никогда не была слезлива и сентиментальна, а с появлением сильного плеча Ивана, из моих глаз просто лились потоки слёз.
– Успокойся, мышонок, – как во сне донесся до меня голос Ивана. – Она сама виновата. Вместо того чтоб держаться от таких уродов подальше, баба собирала их в свой дом. Нарывалась, нарывалась, вот и слопали хищники.
– Иван, ты не понимаешь…,– плямкала я отрыдавшись, болтаясь на его руках. – Жить стало страшно. У нас не было трущоб. Теперь они есть. У нас не было такого страшного расслоения и падения, сейчас это на каждом шагу. Равнодушия такого не было, нынче – хоть залейся им. О какой демократии нам рассказывают и светлом будущем. И на что нас ориентируют равняться, на европейскую? Я её уже по самые жабры хлебнула. Она объясняется очень просто. Её конёк, деньги. Деньги, деньги и ещё раз деньги. И всё для денег. Наши очень быстро научились много, не меньше чем там, о ней болтать и ничего не делать. Куда мы таким колесом докатимся. Всё получилось совсем не так, как планировали с самого начала. Только никто не хочет это признавать.
– Я сам себе давно уже и закон и демократия. Сориентируешься и ты. Западная демократия, это для тех, кто любит сказки. Я приму только такую политику, которая предпочитает возводить, а не болтать и воевать… Отец тоже в своё время в такой мифической эйфории уехал туда. Здесь сатрапы, а там демократы. Оказалось одно корыто. Разочарований вагон. Хорошо хоть во время очухался и взялся за ум.
– Что значит “взялся за ум”?
– Понял, что демократия и свобода – это деньги и занялся со всем усердием бизнесом, отойдя от политики на безопасное расстояние.
– Я тебя понимаю, но ведь за забором не всегда можно спрятаться и отсидеться. Можно случайно попасть в эти жернова. Мне страшно подумать, что было бы с любопытной соседкой, не появись мы в том сарае.
Он пожал крутыми плечами. Ему тоже не хотелось думать про это.
– Как её кстати зовут, а то соседка да соседка?
– Галя.
– Сколько ей лет?
– Года на три меня старше, может немного больше.
– Раскрашена матрёшкой. И выглядит бабой в приличном возрасте. Это потому, что нос свой не туда куда надо суёт. Согласен, на все случаи жизни защиту не поставишь, но перестраховываться не мешает, обходя десятой дорогой зоны риска.
– Я тоже вроде не дура была, однако что-то чикнуло и попалась с теми танцами на крючок. На сегодняшнее месиво наложилась картинка прошлого. Я вдруг явственно увидела разбитое в отбивную лицо своего прошлого босса и свою руку с тяжёлой статуэткой будды отбивающей это мясо. До сегодняшнего момента меня ни разу не посещало такое видение. Я и тогда-то мало волновалась по этому поводу. А потом даже не вспоминала об этом. Но сейчас, эти воспоминания, сидящие по– видимому где-то в уголочке моей головы: о разбрызганной на всё окружающее его башку, крови, содранной кожи и залитом кровью мясе, вызвали во мне брезгливое чувство. Поёжившись, я почувствовала, как по мне полыхнул жар, а потом замутило. Выскользнув из его тёплых рук, я понеслась на унитаз, заперев за спиной дверь.
– Ксюха, открой, – дёргал ручку Иван, но я не могла ему позволить увидеть меня такой. Только придя в себя, почистив зубы и встав под душ, я открыла дверь.
– Что с тобой? – метнулся он сразу ко мне. – Ты белая, как полотно.
– Нервы, – соврала я, не решаясь вспомнить опять про ту кровавую картину.
Завернув меня в махровую простыню, и прижимая к груди, он унёс моё бесчувственное тело на кровать. Посапывая рядом, Иван уснул, а я долго ещё крутилась возле него, вздыхая и стараясь забыться. Когда читаешь дельные речи, советы и наставления понимаешь и не сомневаешься, что они правильные и поступать и действовать надо именно так, но когда пхнёт тебя во что-то подобное жизнь, всё из головы мгновенно куда-то улетучивается и ты начинаешь свой путь с нулевого отсчёта, тыкаясь мордой и набивая шишки. Вот почему так? Неужели судьбе угодно, чтоб каждый прошёл своим только ему отписанным путём. Но ведь есть же которые умные и ни-ни ни во что и всё на чужих ошибках. Интересно, какой рок водит за ручку их и почему им такие поблажки выписаны? Мусоля всё это, я и уснула, жалея, что не отношусь к тем последним. Хотя, здесь опять, как говорят, бабушка надвое скала. Тогда бы мне не видать, как своих ушей Ивана. Получается, как не крути, а от макушки до кончика хвоста, один короткий путь, по хребту.
Весна старательно прибавляла нам светлого рабочего времени, но нам его катастрофически не хватало. Иван мотался в посольство. Организовывал здесь филиал своего концерна. Искал помещение под офис. Ванюшка, катался то с ним, то со мной.
– Вань, ты не боишься вот так, запросто на новом месте…
– Сладкая моя, деньги не любят суеты, но не бояться перемен, риска и ответственности. Бизнес в первую очередь и не любит, как ты не скажешь, боязни. К тому же здесь дешёвая рабочая сила…
Потихоньку забылась история с Лариской. Сын её выжил и из больницы его забрала к себе её старшая сестра, а в пустующий дом пустили квартирантов.
Был чудесный день. Меня просто распирало от счастья, а сегодня точно необыкновенно ярко и тепло светило солнце. Надо достать новые туфельки на маленькой шпилечке, которые пролежали без дела в коробке не востребованные год. Хочется выглядеть красивой. Не удивительно, весной непременно хочется романтики, любви и нежности. Надо же, спустя столько лет мне опять, как в далёком, далёком детстве, нравится весна. А ещё весной безумно мечтается. Вот, например, сейчас я думаю, что мне как пить дать следует открыть фирму по строительству коттеджей. Свернуть мелкую торговлю и начать работать по профилю. Деньги у людей есть. Желание жить хорошо тоже. Значит, надо торопиться действовать в этом направлении, пока это поле деятельности не заняли другие. Скуплю участки земли и разверну строительство. Потом буду продавать или сдавать в аренду. Идея классная. Просто суперская! Пока это, конечно, только мечты, но я верю, что смогу сделать это. Ванечка поможет. У нас ещё с ним всё впереди. Я купила себе букетик подснежников и, решив прогуляться, шла безмятежно счастливая, мечтая о том, как приеду домой, как встретят меня мои мужики. Вечером непременно затоплю камин и зажгу свечи. Надо выкраивать время на праздники. Тогда надо заехать, всё равно по пути, купить хорошего вина и каких-нибудь экзотических конфет. Иван страшный сластёна… Планка хорошего покосилась в тот момент, когда я, подъезжая к дому, увидела “скорую”. “Что случилось? с кем плохо?” – в глазах испуг, а сердце моё затрепыхалось, где-то в горле. Про то, что это может быть, прикатила Юлька, я как-то не подумала. При всех этих разворотах, я просто забыла о том, что она утопала отсюда в большой обиде. К тому же она так долго не подавала о себе знать. Напрочь забыв про, оставленные в машине, подснежники, я гнала по двору, как спортсмен стометровку. Влетела с должно быть с выкатившимися глазами в дом и обомлела. Вот уж точно: чужая душа – потёмки. Этого факта я точняк не учла. Юлька стояла, смотря жалко и жалобно, пуская слезу, теребя наманикюреными пальчиками его рубашку и жарко обнимая моего Ивана. “Обалдеть!” Глаза мои и так распахнутые весной, вмиг скаканули до размера куриного яйца. “Вот стерва. Цирк устроила. А этот умник уши развесил”. Завидев меня, подруга вытерла носик и пошла курить. Я в сердцах показала Ивану кулак. Он озадаченно почесал макушку, не понимая, в чём его обвиняют. Я, вспомнив о том, что я умная женщина, опомнилась, засунула свой гнев в коробочку и вежливо, ну очень вежливо сказала:
– Милый, сходи, забери подснежники. Я забыла их с перепугу в машине.
Выпроводив дорогого и любимого, я разъярённой тигрицей рванула к Юльке.
– Привет. Как поживаешь!
– Хотела сделать тебе сюрприз, – нервно захихикала она.
– Я не обожаю сюрпризы! – помотала я ей пальцем перед носом.
– Ксюха, да ладно тебе… – на всякий случай отступила она.
– Значит: алкаш и подзаборник? А теперь оказалось, никаких проблем? Ты чего припёрлась, чего тебе надо? – наседала я на подругу. Слово за слово и я поймала себя на желании выдергать из её хвоста перья.
– Оглушила. С чего ты раскричалась. Подумаешь, грудь слезами полила. Тоже мне преступление.
– Что? – уцепившись ей за плечи, подтянулась я до её глаз, встав на цыпочки.
– Принеслась. Как сумасшедшая срываешь свой гнев на тех, кто попал под горячую руку. Имей ввиду, это у тебя весенний гиповитаминоз. Поешь квашеной капусты. Причём, чем больше тот продукт прокис, тем полезнее квашенка становится.
– Вот только не надо матрёшкой прикидываться. Я не первый год тебя знаю. И медициной своей не прикрывайся, а то я накормлю тебя той капустой до отвала.
Кот, валявшийся трупом перед столом, открыл один глаз и, поведя им вокруг, выяснив, что же всё-таки происходит, на всякий случай отполз.
– Ну, грешна, захотелось у такого мужика под мышкой затаиться. Тебе жалко?
– Жалко и даже очень. Ты слышала: не прелюбодействуй и не в свои сани не садись, на чужой каравай рот не разевай и вот ещё – на чужом горе счастья не построишь…
– О, куда тебя выбило. Ты ж меня знаешь, со мной можно идти в разведку и это совершенно не из той оперы случай. А посему: жадничать не хорошо. Найденным делиться полагается. И, по-моему, мы с ним одного поля ягоды.
– Какие ягоды? Дура! Это отец Ванюшки и мой Иван.
– Врёшь! Врёшь!! Врёшь!!!
– Раскрой глаза. Ванюшка здесь и опять же, как две капли похожи. Я тебе настоятельно советую жить со своим мужем так, чтоб умереть в один день.
– Я не совсем понимаю… Что это означает?
– Только то, что ты слышала, – отрезала я.
Юлька была шокована, но всё равно цеплялась за соломинку.
– Ты меня не разыгрываешь?
Ох, как меня это бекание и мекание взбесило.
– Хватить прикидываться и тупить. Ты знаешь, что я говорю совершенно серьёзно.
– В таком случае, предупреждать надо. Я могла и ещё чего-то эдакого понапридумывать. От такого мужика срывает крышу. Посмотришь на него и на ходу раздеваться начинаешь. – Оттараторив она резко перешла на другое русло. – Абсолютно незнакомый человек. Свалившийся под твой забор невесть откуда, Ванькин отец? Полная ерунда. Ты меня всё-таки разводишь. – Тараторила она, криво улыбаясь. Улыбка на её бледном лице выглядела замученной и несчастной. Такое разочарование.
– Юлька, какая же ты стерва…
Я бы и ещё прополоскала ей мозги, но вынуждена была заткнуться, потому что на кухню вошёл с подснежниками Иван.
– Заяц, вот твоя весенняя радость. Во что поставить и куда?
– Возьми глиняный горшочек. Они в нём чудно будут смотреться, – выдавила улыбку я.
– Вы давайте поболтайте в другом месте, а я вам кофе сварю и пожевать приготовлю.
Юлька воодушевилась, а я, не спуская улыбку с лица, просто застолбив её по углам рта, пресекла это мероприятие на корню.
– Она заскочила на минуточку и очень торопится. У неё море вызовов. Больные плачут и ждут.
– Действительно пойду, а то утону в том море. – Поднялась к моему удовольствию она. Нагло пялясь на Ивана. Разглядывая его так, как будто видит первый раз. Сообразив, что кина с моим приходом не будет и лучше ей убраться по добру по здорову, она не упускала возможность получить удовольствие хоть от просмотра. Но это не конец, поняла я, по тому, какой взгляд она, обернувшись, на него бросила перед тем как закрыть дверь. Её муж был неплохим парнем. Добрым, умным. Единственный его недостаток– он не был добытчиком и красавцем. Привлекательный – да, но не сиял. И другая была бы счастлива иметь такую половинку, но Юлька женила его на себе руководствуясь одной целью: распределением и жильём в столице. А сейчас повзрослевшей бабе стало скучно. С распределением не прогадала, а жильё накрылось. Его бабка никак не хотела умирать. Со свекровью же жить у подруги не было никакой охоты. Снимали углы, а это не сахар. Мне понятно её настроение. Пылу жару в чувствах нет. Родила, вообще заскучала, на подвиги потянуло. Но жалеть и делиться своим мужчиной, я с ней не собираюсь. У выхода я прищемила ей бок:
– Ой, ты обалдела?!
– Надеюсь, ты ничего лишнего впредь не позволишь себе, – зашипела я ей.
– Это смотря что ты подразумеваешь под лишним, – пожала плечами она, бочком обходя меня. – Я тут подумала: женщина должна “гореть”. А то– что за рассудочность такая в сердечных делах, в самом деле, смешно!
– Смешно ей… Смотри смеяться нечем будет. Если я возьмусь за разъяснение, тебе придётся покупать парик и топать к стоматологу. Гореть ей захотелось? Сгоришь в два счёта у меня. Поняла? – Топай, пока цела.
Когда я вернулась Иван собирал на стол.
– Ты чего её так выперла? – удивился он. – Я стол собрал, посидели бы…
– Она торопится…, ей надо.
– Да, вроде не похоже было…
– Срочный вызов. По какому поводу это она надумала заниматься орошением твоей груди? – закинула я ему встречный вопрос. – И с какой это стати ты вдруг защищаешь её?
– Я никого не защищаю, а просто констатирую факт. Случилось что-то там у неё. Сугубо личное, но очень важное. Я толком и не понял. Одно потянуло за собой другое. Получился снежный ком. Жить негде, со свекровью напряжёнка, на работе нелады…
– Ага. У неё та напряжёнка с самой первой минуты. И если торчать будет вместо работы возле тебя, то получит два пинка. Один от начальства, а второй от меня. Юлька, милый мой, это Юлька. Её так и надо воспринимать. Помнишь, как она темпераментно боролась за твоё выдворение отсюда… – Я села, стараясь преодолеть лёгкое от злости и страха потерять его головокружение.
– Блин, ты ревнуешь…, я не подумал. Наоборот, решил, что твоя подруга, надо посочувствовать и сблизиться с ней как-то, а то мы всё время как бы на ножах. – Почесал он вилкой за ухом.
Слушала молча, краснея, не зная, что можно на это ответить.
Всё-таки бабы дуры. Чтоб не увидели глаза первым делом кидаемся в плохое. Ловко у нас получается додумывать за других. Я живенько перестроилась и чувствуя себя глуповатой залепетала:
– Погода сегодня сказка. Иду, балдею, на глаза попалась бабка с корзиной подснежников. Мимо не пройти, купила. Я на седьмом небе… Давай, организуем праздник, принеси в камин дров, я купила свечей и потрясающего вина. Ванюшку уложим и поваляемся у камина. – Замолчав, чтоб перевести дыхание, предоставив ему возможность продолжить… А в довершении подпрыгнула и подцепилась я к его шее.
– Ты же знаешь, я за. – Чмокнул он меня в нос, не ровно задышав. В голосе его прозвучала лёгкая насмешка, а глаза вмиг превратились в костры.
Во мне всё пело и визжало от восторга. Во-первых, мы носились весь вечер окрылённые одной идеей и кружившим нас по дому одним чувством. Быстрее уботать сына спать и завалиться у камина. Со стороны это выглядело, наверное, смешно. Во-вторых, мы всё время шушукались, перемигивались и при каждом удобном случае зажимались. “Надо сбавить обороты, а то мы до праздника выдохнемся и у камина уснём. – Напугалась я. – Кто б подумал, что у самой идеи такой потрясающей побочный эффект”. Кот, прикинув что лучше убраться из-под ног, бесшумно вспрыгнув, застыл на спинке кресла. Когда уснул после сказки выкупанный Ванюшка, мы разожгли камин. От него струилось приятное тепло и с кресел переползли поближе, улёгшись на ковёр, совсем рядышком от огня. Воздух в комнате и так казался раскалённым, а мы полезли под самый огонь, и нам это не мешало. Расставленные по полу свечи бросали причудливые тени. Наша любовь таинственно переломляясь, крутилась около нас удесятерённая. Сливаясь, в едином поцелуе, тени устраивали эротический пляс. Это страшно заводило. Любовью разгорячённые тела, остужались холодным вином, которое текло по подбородку, груди… и вновь тени вокруг сдвигали бокалы пригубляя вино, а страстные губы понеслись по телу, создавая на стене, как на экране иллюзию греха. Припекало то ноги, то бок, но, охваченные более жгучим и безумным огнём, мы не замечали таких мелочей, и так “напраздновались”, что у меня не было ни сил, ни желания переползать на кровать. Пушистое одеяло под нами сгрудилось, я лежала на его плече, ощущение близости захлёстывало нас. Какая там ещё кровать… Но так уж случилось, что такой марш бросок и не понадобился. Зверски разлаялся Риччи. Значит, рядом чужие. Кошки или люди. Гнев пса одинаков. Поэтому придётся проверять. Натянув кое – какую одежду на себя вышли. Вечер был тёплый и какой-то необычный. Какой? Весна! Но ни кошками, ни чужими не пахло. За калиткой поскуливала самая настоящая реальность в образе Галины. Иван оттянул пса, а я не открывая, не вежливо спросила:
– Тебе чего?
– Ой, Ксюха, у меня беда. Надо пошептаться.
Мне ещё не приходилось видеть её в таком настроении. Это настораживало, но я решила не сдаваться.
– Ты позднее не могла прийти? На ночь я уши ватой затыкаю. – Недовольно огрызнулась я.
– Тык только что птичка новость принесла. – Покорно просительно канючила она, глуша всхлипы.
– Ладно, заходи. Вон в беседке посидим. Только давай без лирических отступлений. Излагать чётко и доходчиво можешь?
– Ты не представляешь во что моя бедная головушка влипла? – запричитала она.
– Что стряслось? – подошёл Иван, пристегнув пса.
– Сейчас узнаем, присядь Вань. Надеюсь прелюдия не будет долгой. Ну, говори, раз перебаламутила. – Прикрикнула я на неё, просверлив насквозь глазами. И то, что выхватило моё зрение, мне совсем не понравилось. Любопытная соседка моя дрожала.
Она затравлено осмотрелась, вытерла нос тыльной стороной ладони, и прошептала:
– У меня сына в милицию забрали.
Заметив на моём лице недоумение, а по телу прошедшую дрожь, Иван, обняв меня, придвинул к себе. Я действительно удивилась. Мальчишка был тихий, беспроблемный. Неплохо учился. Правда, сам себе на уме. Но кто нынче другой. К тому же порочащих связей не имел. Криминалом не увлекался. Переварив всё это в голове, я и удивилась. С чего бы такой анекдот.
– За что? – вскинул глаза Иван, опережая меня вопросом.
Я, отмерев и прокашлявшись, тоже промычала:
– Мне, конечно, нравится краткость, но хотелось бы подробностей.
– Наркотики, – опять осмотревшись, прошептала она.
Мне даже послышалось шипение змеи. Мы с Иваном переглянулись и приготовились слушать. Но она вместо рассказа опять заскулила и захлюпала носом.
– Так, ты зачем пришла, – не выдержал первым Ваня, – хныкать топай домой. Сказала “а” говори и “б”.
– А “б”-то и нету. Взяли и всё.
– Он что кололся? – Провёл рукой по подбородку Иван, крякнув от изумления.
– Да нет вроде. В кармане нашли. Говорят за распространение.
– Ты откуда это знаешь?
– Знакомой моей сын там ментом. Позвонил втихаря.
– Так. Десять минут на сборы и поехали. – Приказал Иван.
– Я вроде готовая. – Вскочила всхлипывая Галина.
– Тогда подожди здесь. Мы с Ксюхой соберёмся.
– Вань, Ксан, я никогда не забуду этого, уверяю вас. – Вытерлась платочком, высморкавшись, соседка.
– Только ля-ля не надо. Вань, я Петровичу позвоню, пусть придёт за Ванюшкой приглядит. Вдруг встанет. – Припустила в дом, не дожидаясь Ивана, я.
По трассе обсаженной с двух сторон огромными, тёмными, тенистыми тополями до города прошли на бешеной скорости. Я зажмурила глаза и вцепилась в обшивку сидения. До милицейского участка добрались быстро. Мягкий свет ламп освещал путь. Дороги были почти пусты, а Галина хорошо ориентировалась на местности. Встретили нас нелюбезно. А точнее в штыки. Иван сунул ментам валюту, и погода потеплела. После ещё одной бумажки, напуганного паренька тут же привели. Он облизывал разбитую губу и всхлипывал. Галя скулила, я молчала, говорил с ним Иван. Выяснилось, что пакетик в карман подсунули. Парнишка и не подозревал о его нахождении там. Кто такое мог сделать, он понятие не имел. Слушая его, Иван всё больше и больше мрачнел. Он прикинул – оставлять паренька здесь нельзя. Хотя бы для того, чтоб не накрутили ещё большую статью и срок. А ещё, что не маловажно, чтоб не изувечили и не убили. Забрать же его можно отсюда, только “договорившись” с ментами. Время такое. Деньги товар. Иван заплатил. Всем. Сколько просили. В итоге всё прошло идеально. Вернули даже цепочку с иконкой. Через час пацан сидел с матерью в нашей машине. Теперь ему предстояло ещё одно объяснение. Пожалуй, самое тяжёлое.
– А теперь честно и без дураков. Кто и за что подсунул тебе то зелье? – Повернулся Иван к мальчишке.
Парнишка насупился и молчал.
Иван, покашляв в кулак, добавил:
– Слишком много совпадений.
Он опять не произнёс ни слова.
– Пойми. Это только начало. Ты думаешь, каждый раз я буду тебя выкупать, ошибаешься. Это первый и последний. Дальше откроешь новую страницу в своей биографии и весьма экзотическую.
– Я не знаю. Честно… – Запнулся он. – Только подозреваю.
– Выкладывай свои подозрения. Они тоже сгодятся.
– Те парни, что поселились в доме Лариски. – Вздохнул он.
– Вот так номер. За что?
Мальчишка начал издалека, продумывая каждое слово.
– Мать посменно работает проводником.
– Подожди, она ж у нас домработницей работает…,– повернулся Иван ко мне. Но, опережая меня, парнишка забубнил:
– Дядя Вань, она и там и там работает. Что тут непонятного. Смена там, смена у вас.
– Как тебе на любопытство-то и болтовню ещё время хватает? – непонимающе воззрился Иван на Галину.
– Одно другому не мешает, – пискнула она.
– И что дальше за пироги?
– Ну вот. Им нужен проводник для перевозки товара.
Иван с изумлением обвёл салон.
– Что, у них нет своих людей?
Мальчишка развёл руками.
– Вон мамка знает, тётя Оксана тоже. Говорят, что тот ваш друг не сам утонул, ему помогли. Он ездил. Говорят, деньги нужны были, жена двойню ждала. Хорошие роды нынче дорого стоят. Пару раз он возил, а потом отказался. Вот его и того. Рыбам скормили. С ним в паре родственник его какой-то катался. Тот самый, которого вы у Лариски в сарае, вторым взяли.
– Надо же, оказывается у вас тут все про всё “говорят” и в курсе кроме полиции. Ну, продолжай, что ещё ваш народ говорит. Продолжай, продолжай, чего язык проглотил.
– А чего собственно продолжать-то. Третьего проводника-курьера на прошлой неделе похоронили, передозировка. Говорят: много знал, а им хвост прищемили. Убрали. Всё. Вот они на мать через меня и решили надавить. Откажется: меня засадят.
– Так! Вот это номер…
– Это не номер, – взвыла Галина, – а капец.
– А если полиции вашей сказать? – прикинул Иван
– Ментам? – заёрзала я. – Сразу же сдадут. Я не удивлюсь, если они по просьбе наркоторговцев ему и подложили то говно. Ты же сам всё только что видел и на собственном кармане силу закона ощутил.
– Значит, остаётся одно, соглашайся…
– Батюшки это что же будет?! – напугалась Галина.
– Пока не знаю. Ты соглашайся. А мы будем думать. Раз вы тут про всё знаете, предполагаю, известно вам кто на вашем кусте у них главный?
Мать с сыном переглянулись и кивнули.
– Отлично. Будем мозговать. – Как всегда в минуты волнения поскрёб он подбородок.
– Иван поговори с женой погибшего друга. А вдруг она что-то да знает. – Предложила я.
– Нет, заяц, нельзя. Сразу будет известен этот шаг им. Нам такое кино совсем ни к чему. Выиграть можно, только не светясь.
– Но ты уже засветился, выкупив его у ментов.
– Этот шаг можно объяснить соседским участием. Тем более, она согласиться с их условиями и завтра же. Всё приехали, – тормознул он у ворот, – разбегаемся. Языки только за зубами держите, если хотите жить и победить.
Мать с сыном кивнули. Я вообще была в какой-то прострации не понимая, что происходит, и куда такого осторожного Ивана понесло. Вряд ли он замечал что-либо, что не касалось его или нас с Ванькой лично. К тому же, он избегал ненужных связей и контактов, чтоб не вязнуть со временем во всём второстепенном и лишнем не касающемся его или его близких. По тому, как считал, что это запросто может, что называется, на ровном месте превратить его жизнь в проблему. А тут такие броски…
– Не могу слышать про наркотики, – пояснил он, поймав моё недоумение на лице. – Сестра младшая влетела в ту жуть. Сколько не старались с отцом не спасли.
Я видела, как у него перехватило дыхание, и он ничего не мог с собой поделать.
Я кивнула. Теперь понятна и объяснима его реакция. Но с другой стороны, действительно ли так важно с этим бороться… Ведь никого никто на верёвке в дерьмо не тянет, сами лезут. Какая собственно разница, чёрт возьми, одних выведешь другие это освободившееся место займут таща погибель для новых дураков. Так что с того старания Ивана, сделать мир чище, изменится? Пожалуй, ничего. Понимает ли это Ваня? Думаю, что да. Тогда почему лезет в войну? Боится затоптать в себе мужика, гоняет кровь или мстит за сестру? Как бы там не было, и что бы я не считала, но я на его стороне и я ему помогу. Петрович, пристроившись на диване, чудно похрапывал. Наш приход разбудил его.
– Уже!? – позёвывая, изрёк он, принимая сидячее положение.
Иван кивнул и отправился на кухню: греть чай и делать бутерброды.
– Да, вместо нар на кровать, к мамке под крыло пошёл. – Заверила я.
– Такое событие не грех отметить чайком.
– Отметим, что нам стоит. Как Ванюшка?
– Что с ним сделается. Спал. Спит. – Всё-таки не очень рассчитывая на чай и болтая об этом ради красного словца, отправился он на выход.
– Петрович, ты местного мафиози по зелью знаешь? – остановил мужика почти у выхода появившийся с подносом Иван. Его голос звучащий немного возбуждённо, насторожил мужика.
– А что? – почесал за ухом он, сверля Ивана глазами.
– Посмотреть дом его хочу, подходы к нему. Охраны вокруг много?
Поняв, что занимает сейчас Ивана, Петрович ухмыльнулся.
– О, парень. Наша мафия не ваша, смирно живёт. Это только в книгах и кино её жизнь и деятельность с фантазией расписывают.
– А если ближе к делу… Давай-ка перекусим и чайком побалуемся.
– Что ж, чай лишним не бывает, особенно когда есть чем зажевать, – вернулся Петрович.
– Ты давай не отвлекайся…
– Он блаженно живёт. Встретишь и не подумаешь. Вылез при развале Союза. Бригадиром поезда ездил. Тогда они по – наглому развернулись. Потом взял себе на поле участок и выстроил дом. Один из первых. По тем временам внушительный, по нашим так себе, у Ксюхи вон в два раза больше. Но я отвлёкся. Обнёс он свои хоромы высоким каменным забором, присобачил сауну, домик для охраны. Рядом вырыл пруд и ступени от сауны к нему с калиткой организовал. В общем, земли под ногами не чует. Живёт ангелом. Одуванчик. Никогда не подумаешь.
– Просто дом на поле или там уже соседи есть?
– Настроились немного. Забыл сказать – перед домом лес сосновый. Собака у него солидная.
– А охрана?
– Два прапорщика отставных по очереди дежурят. Слабаки. Что тряхануть хочешь?
– Думаешь, не осилю?
– Почему, можно попробовать, ему вольготно живётся, без напрягу. Первый раз думаю, как по маслу пройдёт.
– Что, даже не боятся?
– А кого? Живут себе, семечки плюют. Кто их трогает-то. Жизнь – это не кино. Это там, если мафия, то с охраной и на бронепоезде, а менты в доску честные и правильные и все при пистолетах. А в жизни маета…
– Но неужели никто не пытался их хотя бы щипнуть.
– Отчего ж, случалось. Только здесь все свои да наши, опять же деньги страсть как любят, и цепочка ещё на дальних подступах обрывалась.
