Текст книги "Ксюха (СИ)"

Автор книги: Людмила Сурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

И вот, словно для того, чтобы сбить меня с толку, жизнь подкинула замороженного мужика под забор. Но все мои правильные рассуждения помогли мне мало. Иначе тогда почему, раз всё было так хорошо и прекрасно, вот эта необычная находка под забором и произнесённое им “Италия” выбила меня из колеи? Вся жизнь в один миг промелькнула перед глазами. Всё необъяснимое точняк имеет объяснение. Можно даже не напрягаться. Времечко! вспоминай не вспоминай… Не возьмёшь его и не перенесёшь куда хочется. Я, обалдев, испытала щемящее липкое чувство страха, которое вызвали во мне его слова. “Невероятно, под моим забором валялся мужик из жаркой Италии. Хотя на таких как я стоит на лбу метка – неудачников. Даже не могу пройти на шпильках, чтоб не подвернуть ногу, ободрать носок новой туфли. Ведь всю жизнь регулярно получаю дверьми по физиономии. Никакой липы. Такое может случиться только со мной”. Эти тяжёлые мысли придавили меня, хотелось отогнать и от себя, как страшный сон. Проклятая жизнь! Да и откуда жизнь, всего лишь, маленький кусочек её, а сколько уже успела нагромоздить ошибок, ни дай бог никому. Я должно быть, после его слов, долго молчала, уставившись в окно, хлопая глазами и открывая, как рыба, выброшенная на песок, рот. Потому что, он не выдержал и, хрипя от кашля, спросил:

– Что молчишь? Была там?

Это он зря спросил. Вот на эту тему я ни с кем распространяться не буду.

– Послушай, может, и была, твоё-то какое дело, – возмутилась, нагрубив я. – Поворачивайся, колоть буду. Двойную дозу шибану, авось дело на поправку быстрее пойдёт!

– Валяй, хуже-то не будет.

– Глаза убери, нечего меня фотографировать, – буркнула я.

– Нет, точно! Где-то я тебя, по-моему, видел… – Перехватил инициативу он.

– Во сне не иначе, – усмехнулась я. Решив, что мужик, если не клеится, то бредит. О том, что я была в Италии знают мама, да Юлька.

Он ничего по этому поводу не ответил. Просто посмотрел мне в глаза. Потом, прокашлявшись, простонал:

– Плохо мне.

Я, жалея против воли, принялась утешать. Ох, уж эта бабья натура…

– Ну что ты так распереживался. Придётся потерпеть. Завтра придёт врач и посмотрит тебя. А пока попей травки, остыла, кажется.

– Горько, гадость какая, – отхлебнув, закашлялся он.

Реагируя с невозмутимостью самурая, я принялась его пичкать.

– Давай с мёдом, полезнее и мягче пить, – доставая из банки ложкой мёд, я подносила ему к губам, а он, забирая его, запивал из кружки настоем из трав. – Ничего страшного не помрёшь.

– Спасибо, – устало откинулся он на подушку. – Я тебя выпер с кровати на диван?

– Не страшно. Как ты сюда из Италии-то попал?

О себе он говорил нехотя. Рассказал, что жизнью, в общем, доволен… А попал:

– К другу приехал. Вместе служили когда-то. Так с годами и не теряли те отношения. Давно не виделись, вот договорились, и я прилетел. А он решил наловить рыбки к моему приезду. Вот и наловил. Туман. Ни рожна не видно. Отказал на лодке мотор. В какую сторону добираться не сообразил. Искали несколько дней. Ничего. Нашли, когда села муть тумана по спасательному жилету. Ноги уже рыбы объели. Лодка перевернулась, вёсла уплыли. Вплавь не дошёл. Потерял ориентировку и переохлаждение. Жена беременная была. Двойня. Выкидыш сразу. Малышей спасти не удалось. Ушёл сам и забрал детей. Вот такие пироги.

– Да, не сладкие пироги. – Вздохнула я, забрав из дрожащей руки его кружку. – Поминки, значит, делал сразу по трём? – произнесла я, мало веря его словам. “Больно уж интригующее и какое-то загадочное начало. Эту историю я уже вообще-то слышала, у всего городка на слуху. Только вот какое отношение она имеет к нему… Придумал на ходу воспользовавшись слухом или действующее лицо её?”

– Так и было. Всех, в одну могилу. Хотя тебя понимаю. Никакие уважительные причины с моей стороны не будут приняты во внимание. Но ты можешь проверить.

– Проверю. Поминки, как я поняла, были здесь, “У Петровича”.

– Наверное, там. Это единственно приличное заведение. Возвращаться в пустой дом не хотелось. Мне казалось, не заявись я в гости, ничего бы этого не случилось. Чувствовать себя почти убийцей друга и его не родившихся детей, это жутко, я тебе скажу. Вот и остался посидеть. В самом конце подсела девица яркой внешности. Взгляд такой у этой бабочки, хоть на ходу начинай раздеваться. Мы пили и говорили… Дальше, ничего не помню.

Не отказала себе поморщиться и мысленно передразнить: “Яркой внешности– шлюха”.

– Про девицу я уже слышала, – буркнула я. – Эту шалаву я знаю, простецкая барышня, то денег попросит в займы, то сигареты стрельнёт, разберёмся. Не далече проживает. Из порядочной семьи, сучка. Ребёнок есть. Мать дом ей купила, молчала, когда та к себе кавалеров приводила, лишь бы жила попутному. А она притон из дома устроила. Такие же, как она подружки собираются, пьют с мужиками, прибившимися к ним, бьются. Ладно бы одни, так ещё и детей за собой в то болото тянут. И те ангелочки всю эту грязь с малолетства видят. А историю о твоём друге я слышала. Такая беда. “Если врёт-то натурально. Если о чём-то умалчивает, темнит, значит, на то имеются свои причины и мне не под силу это вытянуть”.

– А ты как это всё видишь?

– Про Лариску-то? Так через окно. Ты встанешь тоже увидишь. Летом они вообще гуляют на полную катушку в саду. Поют себе. Потом подерутся. И опять поют.

– Да, весело живёшь. Не боишься одна. С одной стороны бомжи. С другой притон.

– У меня собака надёжная. И потом, жизнь научила, что бояться надо совсем не тех от которых страшно.

– Неужели? Когда же ты успела жизни-то хлебнуть, зелёная ещё?

– Это мираж. Не такая уж и зелёная. И потом, опыт он от годков прожитых не всегда зависит, а всё больше какими дорожками к этим годкам идёшь.

– Может и так. Мне надо подняться…

– Зачем?

– Надо. Отхожее место как я понял на улице… Значит, мне надо туда.

– Не дури. Я ж судно поставила у кровати.

– Нет… Право же мне перед вами очень не ловко. Я смогу дойти, – бормотал он.

Но я была не менее упряма и у меня были веские причины настаивать на своём, которые я ему тут же и выпалили:

– Твоё упрямство не очень кстати. Упадёшь. Тащить тебя не кому. Потерпи до завтра. Юлька с медиками приедут, перенесём тебя в новый дом. Там все удобства в доме. Сама никак не решалась перейти. Причины не было. Теперь в самый раз. Не капризничай и выкинь чушь из головы. Давай помогу. Вставай и обопрись на меня. Обними за шею.

Его рука скользнула по плечу и ухватилась за шею, задев родинку. Глаза удивлённо раскрылись совсем рядом, рассматривая меня.

– Если я последую твоему совету, то мы оба рухнем на постель, – с иронией заметил он поглядывая на мою хрупкую фигурку. – Тебя такая перспектива устраивает.

– Что за ерунда! – тут же энергично возразила я. С чего мне падать, если я чувствовала себя сильнее того, что он так скептически оценивал. Я не обращая внимания на его гляделки и иронию, помогла ему подняться, обняв за талию и тяня на себя с усилием, но посадила.

– Как тебя зовут? – вырвалось с хрипом из него.

– Оксана, Ксюха….

– Ксения, как кому нравится, – докончил он. – Чудеса!

– Почему? – не поняла я.

– По кочану. Иди, принеси полотенце. Мокрый весь.

– Имя, как имя. Не хуже других, – ворчала я, топая в большую комнату за полотенцем и злясь на себя, что позволила неизвестно кому собой командовать.

Когда я вернулась, он сделал свои маленькие дела, стянул с себя бабкин ставший мокрый от пота байковый халат и, вырвав у меня полотенце, принялся растирать себя. Но сил больших не было, и он со стоном, в бессилии повалился на подушки. Я вытащила судно и понеслась за махровой простынёй. “Где-то у бабки была совершенно новая”. Нашла и замотала его в неё, укрыв сверху одеялом.

– Пить дай, сушит.

– Морсу принесу.

– Чего хочешь, только неси.

Я налила кувшин клюквенного морса и поставила перед этим водохлёбом на тумбочку.

– На, попей и я ещё налью. – Подала я стакан. – Будет здесь стоять, достанешь.

– Ты уходишь? – осторожно спросил он.

Я поправила на нём одеяло и кивнула:

– Да. Искать твои документы. Телефон. Деньги не обещаю. Что ещё было?

Он наморщил лоб и потёр висок.

– Камера, похороны снимал, но Бог с ней. Осторожно. Собаку возьми или охрану найми.

– Разберусь. Поспи пока. Приду, покормлю.

Одевшись, я отправилась к Лариске с обитающей у неё неизвестно откуда прибившейся к ней Томкой. Открыв жалобно скрипнувшую под напором ветра дверь, я вышла на крыльцо и сразу ощутила всю силу налетевшего ветра. Сильный, порывистый монстр, хлестко ударил по лицу. Снег сразу же принялся щипать его. Пронизывающий холод, который подхватывал под куртку, противно колол тело. Я накинула капюшон и зажала у горла его пальцами. Позёмка вихрем нёслась по стылой земле улиц, цепляясь за заборы и дома. Ветер со свистом взметал его вверх, превращая небо в месиво. “Чёрт, вот бог подарил погодку! Но надо идти, выхода нет”. О том, что там бушует праздник, понятно было издалека. Веселье переплёвывало даже ветер. “Пируют, на заморские барыши”, – усмехнулась я. В дом не пошла, подобрав палку потюкала в окно. Меня не услышали. Я, осерчав, повторила процедуру, только повысив тональность ударов. Музыку прервали, и до меня донесся ангельский голосок соседки:

– Ктой-то там?

– Почтальон Печкин. Свои, топай сюда. – За воем ветра меня едва было слышно.

Сообразив, что не менты. Лариска мигом нарисовалась. Ещё бодренько передвигаясь и изобразив приглашающий жест, она натянуто улыбалась:

– Ой, Ксаночка, как я рада.

– Заткнись.

– Ты такой человек, такой…

– Какой я человек? Разный. Добрый до тех пор, пока меня не ужалят или не нападут. Закруглялась бы ты с гулянками.

– Отстань от меня со своими речами, мать надоела, ещё и ты. Сыта я ими по горло! – она шмыгнула носом и продолжила:– Чем обязана такому визиту?

Потом она обиженно сложила губки и картинно отвела глаза. Актриса из погорелого театра.

– Разговор есть, накинь что-нибудь на плечи. Сама понимаешь, к тебе я задвинуться не могу. Разговор оттянуть тоже. Праздник твой бесконечен.

Она мотнула хвостом и скрылась, появясь через минуту в мужской куртке, укрывшей её до колен.

– Ксаночка, что-то случилось? – моргая пьяными глазищами, безмерно любила она меня.

– Вот именно случилось. Ты обчистила моего гостя.

Она невинно и удивлённо захлопала потёкшими ресницами. Я добавила в голос металла.

– Ты мне Мальвину из себя не строй. Деньги, Бог с тобой, оставь себе, а документы и аппаратуру верни, и будем считать, я ничего не видела и не слышала.

– Какой он? – потухшим голоском молвила барышня.

– О! У тебя, как я не погляжу, был не плохой улов. Я рада, что ты мой вопрос приняла близко к сердцу.

Лариска ухмыльнулась и потупилась, принявшись скоблить кончиком сапога ступеньку.

– Ладно, я опишу. Высокий малый. Упитанный. Хорошо и дорого одет. Из Италии. У него были там поминки. Документы, камеру и мобильный, и если было ещё что-то стоящее тоже положить не забудь.

– Камеру и мобильный отдала перекупщикам. – Отреагировала она моментально.

– Забери. И сейчас же пока не продали. Потом догуляешь, а то смотри…, ты меня знаешь. – Пригрозила я ей.

– Договорились, – тяжело вздохнула она.

– Силь ву пле.

– Чего?

– Битте.

– Охренела совсем. Я от английского всего лишь пару слов и помню, навсегда вбитых учебником в мою упирающуюся голову. И было-то это когда… и не вспомню, кажется ещё в четвёртом или пятом классе. – Буркнула она, скрывшись за обшарпанной дверью.

Я посмеялась. Причём здесь английский. Да и лет-то ей всего ничего, чтоб так забыться. Но каждый выстраивает свою жизнь сам. Одни прилежно учатся, вторые не с меньшим рвением развлекаются. А дальше кому как повезёт или характер вырулит.

Зайдя в свой магазинчик, я выбрала ему спортивные брюки, пару футболок, белья, носков и комнатные тапочки с махровым халатом тоже. Всегда прижимистая даже на себя, я выкинула, хоть и не большие, но деньги, причём на чужого человека. Потом всё это занесла в новый дом. Всё равно на завтра наметила переезд. Не торопясь уходить, прошлась по комнатам, добавила газа для поднятия температуры. Дом пустой, чтоб не было прохладно. “Придётся нанимать домработницу. Сама не справлюсь с таким объёмом домашней работы, а это опять лишние растраты”. Подумала и тут же укорила себя. “До чего же прижимистая я стала. Точь– в – точь, как бабка-хозяйка моя. Новое постельное бельё не стелила, полотенцами не вытиралась, старьём пользовалась. Одежда с этикетками так и состарилась, а она латанное перелатанное носила. Всё берегла. Так и умерла в старье, а для кого экономила-то… Нет так забываться нельзя. Надо купить что-то себе весёленькое к весне, а то, как бомж хожу”. У ворот, несмотря на такой буран, прыгала с ноги на ногу соседка справа. Та самая, которая не захотела себе его брать, и чей огород облюбовал мой гулёный котяра Лаврик, Галина. Ветер дул ей в лицо, а снег улучив момент слепил глаза. Она съёжилась, разворачивалась к ветру спиной, но не уходила. “Что ж её так сверлит?”

– Ну что там? – получила я вопрос в лоб.

– Что именно, – прикинулась я шлангом, мстя за вчерашнее.

– Мужик-то жив? Я видела “скорая” приезжала.

– Что ж вчера не зашла, мне помощь нужна была? – Я сгребла со шляпки столба на калитке снег. Снег был сухим, мягким точно пух и страшно холодным. Я поднесла к губам и лизнула.

– Ох! Я пьяных страх как боюсь. – Картинно закатила глаза она.

Хотя с чего там рисоваться, я знала её, как облупленную. Мне надоело развлекаться. Было совсем не жарко. Моё дыхание стыло в воздухе. Ветер швырял снежную пыль нам в лицо. Я передёрнула плечами, как будто мороз залез под куртку. Мне безумно как захотелось закруглиться с этой бестолковой беседой и я перестала церемониться.

– Ой ли!? Что-то мне трезвых у тебя кавалеров видеть не довелось. – Съязвила, не оставшись в долгу, я.

– Думай, как знаешь, – на минуту обиделась соседка. Но ненадолго. Она вообще баба лёгкая. Быстренько успокоилась и выбрала правильную колею.

– И то правда, – вдруг покладисто согласилась она. – Где их трезвых найти-то.

– Вот, это ближе к истине. Что ж тогда картинку из себя строишь. К тому же судьба тебе возможность давала мужиком обзавестись, а ты не воспользовалась.

Галина оторопела.

– То есть?

Я тут же отыгралась. Получи!

– Ты чудо проморгала. Его Лариска усыпила. Не пьяница он.

– Какой кошмар! Это чистый воды провокация. Врёшь? – всплеснула она руками, тут же превратившись в соляной столб.

Я получала удовольствие.

– Вот ещё. Похоже, от этой пурги в твоей голове происходят странные вещи.

– Ты его себе оставила? – быстренько сориентировалась она.

– А ты думала с тобой поделюсь. О том, какой он классный мужик, вообще молчу.

После того, как соседка тихонечко заскулила, я поняла, что, как ни странно, она восприняла сказанное мной правильно.

– Как там говорят: сделай вывод, выведи себе урок, напиши на лбу и заруби на носу…

Ах да, забыла ещё: не хлопай ушами в следующий раз.

– Я в трансе.

– Что поделаешь, я от тебя тоже.

Насладившись в полную силу местью и получив удовольствие, толкнула калитку и, не пригласив шагнувшую было следом собеседницу, захлопнула перед самым её носом дверь. Когда я вошла в дом “подзаборник” спал. Готовя обед, рассмеялась сама над собой. “Вот находка так находка не хуже мамонта. Соседка локти-то покусает теперь. Ну почему так глупо устроены бабы. Своего благоверного за мелочёвку съедают, а потом собирают всякую пьянь и дрянь. Жить, видите ли, без мужика плохо. Так чего же своего гнала. И потом живу же вот я одна и без трагедий”. Мужик закашлялся, а потом застонал. Я кинула стряпню и понеслась за стенку. Он смотрел в окно на кружащий снег.

– Что за беда? – наклонилась я над ним.

– А… Снег…. Грудь ломит. Как будто чирей сидит. Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Глухотой не страдаю. Сейчас подорожник выпьешь. Отличный сироп. Давай открывай рот. В конце концов кто тебя заставлял с каждой шаловой про жизнь говорить. Теперь терпи и радуйся, что легко отделался.

– А это что ты в чашке бултыхаешь? – поднял он на меня глаза, показалось усмехаясь. Но наткнувшись на мой сердитый взгляд, тут же став вновь серьёзным, заявил. – А вдруг отрава?

– Юморист. Порошок от кашля. Тоже сильный очень. Приподнимись маленько. Вот так. Пей. Давай, давай, не морщись. Схлопотал болячку, лечись.

– Ты что замуж не выходила?

– А разве обязательно. Сейчас мы не те, что раньше, умеем всё, что умеете вы.

– Разве?! Ну, например?

– Начиная от космоса и электроники, бизнеса и оружия, до того, чтоб родить ребёнка, водить электропоезд, обед опять же сготовить и при случае разобраться с рэкетом и договориться не только с ментами, но и налоговиками.

– Да много ты пальцев назагибала…

– Мне хватит. Ой, извини, – услышав шипение и стрекотание, я понеслась на кухню. Успела вовремя, ещё бы чуть-чуть и отбивные подгорели. А он, вновь откинувшись на подушки, закрыл глаза.

Покончив с готовкой, поспешила назад. Мысль о том, что тянуло, со рвением откидывала. В прошлое ни-ни.

– Успела? – улыбнулся при моём возвращении подзаборник.

– Всё путём. А ты чего лыбишся полегчало? На чём мы остановились?

– На твоём житие– бытие, – напомнил он.

– Разве? Нормально живу. Не пойму тебя что смущает-то. – Разозлилась я на такую настырливость.

Но он мало того, что наседал, ещё и норовил поддеть. Вот тебе и мужская благодарность.

– Меня? Ничего. Просто любопытно, вроде всё при тебе, с чего же одна? Не клюнул что ли никто? Мало вероятно…

Я тут же взвилась и отрезала:

– Я рыбной ловлей не занималась. Не к чему мне, понятно? И с чего ты допрос мне устроил.

– Пар выпустила… Отлично. А теперь посмотри на часы. Там не пора укол колоть и таблетки глотать? – напомнил он.

Я как-то засовестилась и остыла. “С чего правда завелась!” Сказала спокойно:

– В самый раз, но после еды. Поешь и полечишься.

– Ты не задумывалась, почему я именно твой забор облюбовал?

– Тут и думать нечего. Невезучая я.

– Что совсем, никогда, никогда? – опять улыбнулся он, подтягивая под подбородок одеяло.

Сама не зная зачем я разоткровенничалась.

– Пожалуй, раз было… После сплошного невезения. Так бывает. Перебивает на всю жизнь. Одно крупное везение и всё, амба.

– Крупное же, – закашлялся опять он, сделав попытку улыбнуться. – Лежу вот и думаю, насколько ничтожны люди перед судьбой…

– С чего это тебя в такой лес повело?

– Да… так, – затрясся от кашля он.

Я взяла горчицы насыпала в найденные у бабки ещё одни носки и одела на него, отправив снятые на просушку.

– Зачем ты возишься со мной?

– Ты ж больной, – удивилась я.

– У тебя мужчины были?

Я взбрыкнулась. “Ему– то зачем?”

– А что я какая-то особенная?

– Сколько? – настаивал он.

Это меня смутило. Ни врать на себя, ни правды говорить не хотелось.

– Неважно.

А он прилип. Как будто для него то вопрос жизни и смерти.

– Много?

– Один. – Я хотела нахамить, отболтаться, но почему-то сказала правду.

Он недоверчиво протянул:

– Что, всего один?

Моя ладонь чиркнула по горлу:

– Мне хватило за глаза.

– Давай тащи обед и займёмся неприятными процедурами. Блин, кто придумал только эти уколы. Я сесть потом не смогу. Задница превратиться в решето.

– Не превратится, я капустных листов наложу.

– Салат на попе – это что – то новенькое.

Я принесла поднос с едой и, покормив подзаборника, вколола не малую порцию уколов и насыпала в ладонь таблеток. – Глотай.

Он раскапризничался.

– Налей запить?

Я подала стакан с компотом. Он проворчал.

– Уж и не знаю что лучше. Уколы или эти пилюли. Такое чувство, словно приклеились по всей гортани.

Она встала, постояла, села опять и рассказ продолжился.

К вечеру принялась расти температура, он горел, а потом вдруг мужика враз, начало морозить. Я металась, не зная чем помочь. Наверное, я до смерти надоела Юльке своими звонками. Потому что она прогавкала в трубку: “Доживите оба до утра, и я обещаю, что первый визит сделаю к вам”. Выполняя её инструкции, я обтирала его уксусом или набрасывала на него кучу одеял. В общем, замоталась в доску. А в конечном итоге, опять разделась донога и легла рядом, прижав его дрожащее тело к себе. Справедливо решив, что помогло раз, поможет и ещё. За маленьким перекошённым от времени оконцем сыпал снег, и косые тени скользили по комнате. Постепенно мне заморочил голову сон. Утром разбудил Риччи. Скребясь в дверь и гавкая, он требовал еды и внимания. Объятия и сверлящие глаза принёс мне рассвет. Только меня трудно смутить. Я отлепилась от мужика, и скоренько завернувшись в халат, убежала в другую комнату одеваться. Выглянув в окно улыбнулась. С неба кружили причудливыми крошечными зонтиками снежинки. Ветра не было и в помине. Чудный день вырисовывается. Жаль вот только, что зима ещё не установилась и снег тот не настоящий, а мокрый и скороспелый, тающий под ногами, превращаясь в серое месиво. Насыпав псу корма и отварных куриных голов, вывела его на прогулку. Долго гулять не получилось. Дома ждал больной и пёс обошёлся скромным променажем. Когда залетела в дом, то сразу пронеслась в спальню и как раз вовремя, парень пытался встать. Я раскричалась и уложила обратно. Помня угрозы подруги, заторопилась с приготовлением еды и процедурами. И была права. Не успела я его обтереть, покормить лёгким завтраком и вколоть уколы, как приехала Юлька. Я пристегнула Риччи и запустила медицину. Та разговорилась с самого порога.

– Ну что подзаборник оклемался. Должна тебе сказать: тебе, соколик, вбухали приличную дозу снотворного. То, что ты остался жив: благодари Господа Бога и ещё мою ротозейку подружку. Это ей пришла на ум идея притащить “алкаша” в дом.

– С чего сразу алкаш? – уставился на неё мужик.

– А как ты, милый, думал, под заборами только такой контингент и валяется. Ксюха, где ты там бегаешь, откинь с него одеяло. Слово, видишь ли, ему не нравится. Назовём по – другому – обормот. Так больше подходит? Что морщишься? – это уже мне. – Может, я недостойна стоять с ним рядом? Что скажешь, Ксан?

Это было сказано уже саркастически.

Я подскочила. Поняв, что она не только измывается, но на всякий пожарный страхуется, боясь прикасаться к нему, чтоб не поймать заразу, откинула одеяло и развернула простыню. “Надо же, Юлька какая осторожная, а я дурища, даже не подумав об этом, телом своим грела” Я решила отыграться. Пусть знает, что я тоже бываю коварной. Наклоняясь к самому её уху, прошипела:

– Скажу, что ты злишься от того, что он попал в мой дом, а не в твои руки.

Юлька, не поддаваясь на провокацию, прослушала грудь и велела постанывающему пациенту повернуться спиной. Мужик заартачился. Велев мне выйти. Я открыла было рот с возражениями, но Юлька меня поторопила и я ушла. А любопытство давило: “Интересно с чего это он вдруг задумал прятать спину? Что у него там за татуировка?” Я вошла, обиженно сопя, только тогда, когда меня позвала сама подруга.

– Ксанка, где ты там, шагай сюда. – Я вошла на тот вопль. Она, глядя на меня, продолжила:– Ты колешь то, что я прописала?

– Конечно. – Её вопрос вызвал у меня немалое удивление. Для чего же я притащила к себе, вызвала её, если не лечить его…

Она помолчала. Поморгала. Развернув и кинув конфету в рот, продолжила:

– Вот и давай продолжай. Хрипы мне его не нравятся. Через неделю надо просветить твоего пациента. Мужики несите штатив, капельницу покапаем. А я пока кофе себя побалую. Любить надо себя любимую.

Мы перешли в маленькую кухоньку со старым навесным фанерным шкафчиком с шишечками по углам и уединились там.

– Давайте капайте, да перенести поможете его в новый дом. – Попросила я, пододвигая ей чашку и угощая пиццей.

– Неужели?! Ушам не верю. Решилась…

– Необходимость заставила. Больному требуются удобства в тепле.

– Я угораю. Свою задницу морозить не жалко было, а его добро пожалела.

– Не лезь в бутылку. Больной же, – оправдывалась я.

Пытаясь прогнать раздражение, она попросила коньяк. Я налила. Она почти залпом выпила его. Потом допила кофе и потребовала ещё. Коньяк не помог, подруга злилась. Мне хорошо было знакомо это её состояние, которое у неё самой вызывало тоску, а всем вокруг действовало на нервы. В такие минуты она была агрессивной. Понимая, что воздействовать на меня она в этот раз не в силах, Юлька кипишевала, ей хотелось царапаться и кусаться.

– У тебя никогда не было мозгов. Я считаю, что тебе до сих пор везло…

– Да перестань ругаться и жевать хоть на минутку и выслушай меня. Капельница, ты про капельницу забыла? – беспокоилась я, неотрывно смотря ей в глаза.

– Капает. Не прыгай, там два санитара. Значит, решила внести его в дом хозяином. Для подзаборного не много чести? – жёстко поджала губы она.

Меня это заело и я, надменно выставив вперёд подбородок, заносчиво произнесла:

– А хоть бы и так! – и зло с насмешкой добавила, – а что, нельзя?

Юлька с ходу ничего не ответила. Поморгала, похлебала.

– Ты хорошо подумала о последствиях? – кинула она в свой перекривившийся рот сразу две конфеты, причём с разной начинкой. “Надо же, как злость подслащивает круто. Барышня почти лютует”

Тёплая волна обдала меня с головы до ног. Я смотрела на неё в упор, раздумывая… И тут, после слетевшей с меня спеси, я призналась честно.

– Нет. Но менять ничего не буду. Пусть всё идёт так, как идёт. И не отговаривай.

Мы с подругой совершенно разные. Ну точно, как плюс и минус. Поэтому, наверное, так долго и не рассорились. Вернее, мы ссоримся часто, но потом притягиваясь друг к другу опять миримся. И края ссор срастаясь исчезают. Но Юлька, как она считала себя, от корней волос правильная, взяла, на мою беду с некоторых пор моду меня учить. А именно с тех самых, когда я вернулась с “заработков”. Суть сводилась к подробным рассказам, как мне жить. Как работать и где отдыхать. Я выслушивала, отмалчивалась и делала своё дело. Сама она была влюбчивой и импульсивной, одним словом, бросалась в омут с головой. А ещё её любимым занятием было выдавать меня замуж. Она с настырной последовательностью, пыталась всучить мне то одного, то другого. Это были родственники и друзья её мужа, медики и вообще чёрт те кто. Я терпеливо отговаривалась, доказывая ей и себе, что мне так лучше. Ведь человек рождается и умирает одиноким. Бабы так точно. Последняя моя фраза её, не иначе, как придавила. Она разозлилась, крутя пальцем у виска. Мол, не рано про смерть то думать. Пожить ещё не успели.

– Ладно, пошли, посмотрим, как там дела. – Объявила Юлька, отставив, наконец, чашку.

Я зря боялась. Ребята докапывали и, перекрыв сворачивались, так что её вмешательство не потребовалось. Доведя процедуру до логического конца, переложили подзаборника, на носилки и, укрыв одеялами, понесли в дом.

– Ну гляди, подруга, не пожалей. Ты даже не представляешь, какие могут быть последствия, упрямая барашка. – Прошипела Юлька, всё же забегая вперёд и открывая двери. – Куда определять?

– В комнату для гостей. Там все удобства.

– Понятно, пошевеливайтесь, топайте за мной, если я ничего не забыла, приведу точно по адресу. – Важно рассуждала Юлька, стараясь быть всё время впереди.

Врачи дотащили клиента до кровати, вытряхнули с носилок и, поохав на то, как живут некоторые люди, то бишь я… Стащили за услуги с меня магарыч и, помахав найдёнышу, отчалили. Я притащила пакет с приобретённой мной одеждой в комнату и разложила всё по местам, чтоб было всё у него перед глазами. Тапочки перед кроватью, спортивные брюки с футболкой на стул. Носки и бельё в комод, а халат и зубную щётку в ванную.

– Это что? – наблюдая, за моими военными действиями, спросил он.

– Обновки. Должен же ты как-то существовать. А ты подумал что?

– Что тебя с рельсов сорвало. Где моя одежда?

– Сейчас принесу и повешу в шкаф. – Пожала я плечами.

– Объяснить можешь?

– Что именно? – уточнила я.

А он рассердился:

– Для чего имея такие апартаменты ютиться в замшелом домишке?

– Моё дело. А тебе моё это объяснение ни к чему, – буркнула я.

Его хозяйский тон к моей персоне немного смущал, но, не заводясь с немощным, я убежала перетаскивать одежду и продукты. Если жить тут, то за каждым чихом в старый дом не набегаешься. Но сразу собраться не заладилось. Тянули прожитые годы. Посидев, привалившись спиной к старому холодильнику. Допив вторую кружку кофе. Я достала коробки и принялась в них аккуратно складывать необходимые вещи. Вроде не собиралась много брать, но протаскалась до вечера. Когда заглянула в комнату, мужик спал. “Бог с ним. Сон лечит. А я пока приготовлю ужин”. Подруге она всю правду о нём не рассказала. Почему? если б знать! В калитку позвонили. Пошла открывать. Пришёл Петрович, поговорили о деле. Потом Лариска принесла грязный пакет с вещами и документами подзаборника.

– Чистого пакета трудно было найти, – попеняла я тут же ей, – кинь на стул. И возьми на столе пятьдесят долларов.

– Зачем?

– Благодарность.

– Ксюха ты святая. – Разомлела она.

– Топай, некогда мне. Завязывала бы ты с весельем, плохо кончишь, и малец опять же растёт, что он видит около тебя.

Я проводила её до калитки и спустила пса. Как никак, а вечер вплывал во двор. “Пропадёт баба ни за грош и ребёнка сгубит”. Вернувшись, заглянула в комнату, парень лежал уже на боку и смотрел на дверь.

– Ксанка, куда ты пропала?

– Что за претензии. Это право смешно.

– Пить хочу, – с усилием сглотнул он.

– Откуда мне было знать. Ужинаем и делаем уколы.

– А пить? – капризно напомнил он.

– Сейчас принесу, – буркнула я – Только дверь запру.

– Понятно, за семью замками живёшь? чтоб не умыкнули?

Я ушла за подносом и подходила уже к двери, когда раздался жуткий грохот. Мне показалось, что это в комнате, я влетела и огляделась, кровать была пуста, а из ванной доносился шум воды. Я, перепуганная насмерть, бросила поднос на столик и рванула туда. “Убился. Потерял сознание. – Я неслась, прижимая рукой сумасшедше, точно рвущийся в полёт птенец сердце, бьющееся в испуганной груди моей, а потом зло подумала, – Куда его черти понесли. Чем ему плохо лежалось. Не дай Бог, расшиб голову”. Я дёрнула дверь и остолбенела. Парень стоял под водой передом к стене, подставив лицо тёплому потоку. На спине под лопаткой на красном теле белел рубец. Я не могла выдавить из себя ни звука – Иван, Ваня, Ванечка. Шевелиться у меня не получилось, привалилась к косяку, к тому же дрожали руки, и я не могла решиться дотронуться до него. Переборов себя сделала несколько шагов и, глотая слёзы, провела пальцем по рубцу. Предчувствие не обмануло, это был он. Иван вздрогнул и обернулся.

– Как твоё имя? – проглотив комок, промямлила я.

– Ты ж проверила, – улыбнулся он и добавил, – как всегда.

– Господи, Ваня?! Иван, – я, не помня себя, шагнула под воду и, обняв его крепко-крепко, прижалась к мокрой груди. “Вот уж не ждала такого подарка от жизни”. Он, одной рукой, обнимая меня – второй шарил по кранам, стараясь перекрыть воду. – Иван, Иван…,– твердила, как заведённая я. – Это невероятно!