Текст книги "Часовые любви"
Автор книги: Людмила Леонидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Глава двадцать первая
Женский монастырь располагался вдали от мирской жизни подальше от посторонних глаз.
Толстая тетка в темной длинной одежде долго рассматривала приезжих через окошечко глухих ворот.
– Вы к кому? – раздался ее глухой голос.
– Мы к матушке Ефросинье.
– От кого? – продолжала настырно допрашивать монашка.
– Мы не от кого, мы с благотворительной целью. Кое-что привезли вам.
Стальные засовы, загремев, отодвинулись, и Катя с Машей попали на огромную территорию с большой церковью посредине, хозяйственным двором и небольшими строениями с круглыми башенками в стиле христианской архитектуры.
– Это кельи, где монашки живут? – Любопытная Маша не могла скрыть своего нетерпения.
– А вам то что? Вы же не постригаться в монашки приехали, чтобы интересоваться о нашей жизни.
– Ну вы что, сестра, злая такая? – упрекнула ее Катя. – Мы к вам с добром, а вы молнии мечете!
– Будешь тут злая, – бормотала тетка, – снегу, вишь, сколько намело, убирать кому? Мне!
– А вы снегоуборочную машину купите, – подсказала шустрая Маша, – сейчас их множество разных продается.
– Богу угодно, чтобы мы сами трудились, ручками своими, лень чтобы из себя изгоняли, – не переставала ворчать монашка, сопровождая их до церкви. – Ну вот, пришли, – наконец прекратив бубнить, указала она дорогу.
Обогнув церковь, они зашли с ее тыльной стороны. Смахнув снег с ног веником, поднялись на высокое крыльцо и вошли в помещение, напоминавшее деревенские сени.
– Сейчас матушку Ефросинью позову, сами будете разговаривать.
Тетка оставила Катю с Машей в сенях, а сама удалилась. Через несколько минут они услышали звонкий голос:
– Проходите, проходите, гости дорогие. Мы всегда рады тем, кто к нам с добром.
– Доложила, что мы спонсоры, – шепнула Маша. – Как будем выкручиваться?
– Молчи и поддакивай мне, – отмахнулась от подруги Катя.
Шуба Маши, которую ей так и не удалось продать в лучшие времена, теперь произвела на матушку Ефросинью нужное впечатление.
– Не откушаете ли с нами, дорогие гости, чем Бог послал, – оценив гостей, елейным голосом протянула матушка, – как раз к трапезе нашей скромной поспели.
– Отчего же не откушать, раз Бог посылает, – в тон ей ответствовала Катя.
– Спасибо, – скромно поддакнула Маша.
Их усадили на деревянные лавки за свежевыструганный стол.
– Вот огурчики соленые, капустка квашеная, картошечка с постным маслом. Уж не обессудьте: у нас пост, – разглагольствовала матушка, приглядывалась к странным гостям.
– Что вы, что вы? Мы тоже любим постную пищу, – уверили в один голос подруги.
– Так я слушаю вас, дамы, – когда обед подходил к концу, не торопясь поинтересовалась матушка, – с чем пожаловали вы в нашу скромную обитель?
– Видите ли, матушка Ефросинья, некий человек прислал нас сюда, в ваш монастырь, чтобы выяснить обстановку и потребности вашего монастыря.
Так Катя приноровилась начинать разговор в монастырях. Они с Машей исколесили все Подмосковье, посетили несколько женских монастырей, но искомой послушницы там не оказалось. Вообще обнаружилось, что женских монастырей в ближайшем расстоянии от столицы не так уж и много, а по сему, можно сказать, этот, запрятанный в глухом месте, в чистом поле, был почти последним из их списка. Маша спешила исполнить поручение черной вдовы и нервничала. И если бы не актерские способности Кати, которые обнаружились только после того, как она начала заниматься собственным бизнесом, с просьбой черной вдовы одной Маше было бы не справиться.
«Столько порогов пришлось оббить, когда агентство регистрировали, чтобы всех чиновников ублажить, закукарекаешь петухом, если понадобится», – смеялась Катя.
Маша не только не умела врать, играть роль и пробиваться сквозь преграды, но уж тем более идти не пойми куда. А потому поиск монашки, подруги черной вдовы, без Кати бы не сдвинулся ни на шаг.
– Значит, человек этот, благотворитель, так его назовем, пожелал выяснить потребности вашего монастыря, – со значением повторила Катя, запивая еду клюквенным морсом. – А мы являемся исполнителями его воли.
– Если вы пришли к нам с сердцем и добром, то это не только благотворитель вас сюда послал, но и сам Бог вам дорогу в нашу сторону указал, – ласково проговорила матушка.
– Как вам будет угодно. В общем, он желает помочь монастырю, если надо деньгами или чем еще, как скажете, уважаемая хозяйка. Сумма, на которую вы можете рассчитывать, солидная, поэтому говорите не стесняйтесь!
Одна из послушниц в монашеском одеянии, вошедшая в трапезную, чтобы прибраться со стола, после Катиных слов оторвала взгляд от земли и шустро зыркнула в сторону незнакомок. Было в ней что-то противоречащее образу сестры Божьей. Катя заметила это в первый же миг.
Матушка Ефросинья, хоть и старалась выглядеть доброжелательно, но также с недоверием посматривала на гостей. Видно, вот так просто никто и никогда не приходил и не предлагал принять в дар сколько хочешь, а потому крылось в этих приезжих для нее что-то подозрительное.
– Знаете, – в раздумье предложила она, – не хотите ли со мной сходить на послеобеденный молебен, заодно церковь нашу посмотрите, и свечку вашему, а теперь уже нашему благодетелю поставите. Книга у нас почетных гостей имеется, распишитесь в ней. Книга старинная, в ней подпись основательницы нашего монастыря запечатлена.
– Не возражаем, наоборот, с превеликим удовольствием, – подстраиваясь под слог матушки, вторила ей Катя.
В полутемной просторной церкви был освещен только иконостас. Перед образами святых горели свечи, бесшумно двигались монашки, каждая без суеты, четко исполняя свое дело.
Матушка достала огромную старинную книгу и, тыча пальцем, сказала:
– Вот здесь укажите имя свое, фамилию и день. Катя размашисто подмахнула все, что ей подсунула хозяйка.
– А адрес не надо? – в испуге прошептала ей на ухо Маша.
– А тебя, значит, Екатериной нарекли? – любопытно прищурилась хитрая матушка, увидев, как Катя поставила первую букву «Е».
– Догадливая вы матушка. А почему не Еленой?
– Слышала, как подруга твоя к тебе по имени обращалась, только и всего.
Чувствовалось, хотелось матушке поближе познакомиться с неожиданными спонсорами, узнать, с какой радости привалило такое счастье.
На этот случай у Кати с Машей была припасена душещипательная история. История богатого человека, от которого сбежала в монастырь дочь, разуверившись в мирской жизни. Хотелось этому человеку по первой узнать, в каком она пребывает монастыре, и облагодетельствовать эту обитель. Но если и не удастся отыскать родное чадо, он все равно готов пожертвовать монастырю. А вдруг когда-нибудь да отыщется дочь благодаря его пожертвованиям!
В предыдущих монастырях, куда удалось добраться подругам, монашки лезли из кожи вон, чтобы распознать сестру свою по келье.
На тот случай у девушек была припасена давняя фотография пожелавшей постричься в монашки. Фотография, правда, очень специфическая, сделанная некогда в органах милиции и помещенная на доску «Разыскиваются». Катя, как могла, обработала ее на компьютере. Получилось вполне сносно.
От черной вдовы Маша узнала, что в монашки ее подельница постриглась, скрываясь от преследования тех, кому угодно было отнять у нее деньги, а также добавить срок, пересмотрев прошлое дело.
А пока подруги приготовились поведать матушке про богатого и безутешного отца, потерявшего дочь.
Внимательной Кате вдруг показалось, что сестра, прислуживавшая во время трапезы, незаметно следует за ними по пятам.
Она толкнула Машу плечом: дескать, присмотрись получше к той женщине, а я пока отвлеку матушку.
Маша, оглядывая церковь якобы с познавательной целью, пробралась в самый дальний ее угол, даже спустилась в подвал, туда, где, поближе к земле, покоились святые предки.
Послушница, подумав с секунду, к кому примкнуть, последовала за Машей. Рассматривая ее шикарную шубу, она что-то шептала себе под нос, изображая из себя слабоумную. Лицо послушницы, скрытое черным убором, рассмотреть не удавалось, однако часто моргающие глаза выдали ее.
– Вы ведь Зинаида? – без обиняков спросила Маша.
Монашка вздрогнула и быстро-быстро стала креститься.
– Да? – опять так же просто повторила Маша. – Я к вам от черной вдовы.
Монашенка, оглядевшись по сторонам, зашептала:
– Что надо?
– Черная вдова просила тебя помочь. Она сказала те ее деньги, что у тебя хранятся…
– Нет у меня никаких денег! Все отняла! Все-все! А то что бы я сейчас тут куковала? Она не подумала, какого черта я в монастырь забралась, так чтобы меня днем с огнем не сыскать?
– Это правда, что днем с огнем! – замученная поисками, покачала головой Маша. – Мы уже с подругой несколько монастырей обошли, фотографию твою показывали…
– Мою фотографию? Вы что смерти все моей хотите?
– А как же тебя найти иначе? Мне эту фотографию черная вдова дала. Она ее с твоего уголовного дела на свой сотовый пересняла. Вернее, ей в тюрьме кто надо переснял.
– Она и там устроилась, – криво усмехнулась монашенка, – а я вот тут хуже, чем на нарах, парюсь. Ни приодеться, ни накраситься. Я ведь такая бедовая была. И мать в деревне без кола и двора. Они у нее избу спалили. Старуха-то тут при чем?
– Я помню, какой ты была, – грустно улыбнулась Маша.
– А ты-то с какого хрена меня помнить можешь?
– Так вы меня с вдовой много лет назад надули. Я в книжном киоске работала. Мы с Катькой, той, которая с матушкой твоей сейчас ходит, сидели на солнышке возле киоска, загорали. Тут ты заявилась. Про собачку, которая тебя в детстве напугала, после чего ты моргать стала, байку рассказала.
Монашка, вытаращившись, глядела на Машу.
– Господи, ну про Мусю свою породистую, про собачью выставку тоже не помнишь? – Монашка продолжала лупиться на Машу. – Что деньги на почте тебе надо было получить, тоже не вспоминаешь?
– Нет, – замотала головой монашенка. – Много этого у меня было. Не помню.
– Ну, не важно. Я бы тебя не узнала, если бы ты не моргала, как тогда. В общем, пока Катька с матушкой не заявились, передаю тебе, что велела черная вдова. Деньги срочно вышли по адресу. – Адрес Маша нигде не писала, приказано было запомнить наизусть.
– Где, где я тебе их возьму! – зашептала Зинаида. – Все отняли. Сама теперь от них здесь прячусь, чтобы не прикокошили меня. Только и успела вдове передать, что в монашки постриглась, а так ведь никто не знает.
– Про кого ты говоришь, не пойму, кто тебя должен прикокошить?
Монашка, сдвинув черный убор в сторону, зашептала страшным шепотом что-то на ухо Маше.
– Чья мамочка? – громко переспросила, округлив глаза, Маша.
– Тсс, – зашипела монашка, оглядываясь по сторонам.
Глава двадцать вторая
– Бордельная мамочка – термин, означающий содержательницу притонов, собирающую дань с проституток. Возможно, Маша наткнулась на нее. И тогда… – Катя посмотрела на внимательно слушающую ее Регину. Ей не хотелось договаривать своих предположений об исчезновении подруги.
– Вы хотите сказать, что она пошла к сутенерше и могла попасть в какую-нибудь переделку?
– Понимаешь, после того как мы с Димой столько больниц прошерстили и все впустую, мне мысль в голову пришла: в ту ли сторону мы движемся? А что, если Машу в очередную криминальную разборку впутали? – подтвердила она догадку Регины.
– Тетя Катя, ты хочешь сказать, что мама продолжила поиски денег для этой черной вдовы, что в тюрьме и опять… – уточнила девушка.
– Да, она очень сокрушалась, что не смогла помочь. Ты же знаешь, Машка совестливая была.
– Почему вы говорите: была? – одернула ее Регина – Она есть, и мы ее найдем.
– Найдем обязательно, – встрепенулась Катя. – Просто я подумала, что можно еще попробовать по-другому.
– Почему она хочет помочь этой мошеннице? Ведь она стольких людей обманула! – с досадой воскликнула Регина.
– Она свое за это уже отсидела, – возразила Катя. – А под нее кто-то вновь копает. Ты думаешь, зачем она опять в следственный изолятор попала? По новым раскрывшимся обстоятельствам дела. Кому-то очень не хочется, чтобы она на волю выходила, мстит ей за что-то, желает надолго за решетку упечь. А монашка Маше наводку дала.
– На эту мамочку?
– Нет, на одну девчонку-проститутку, которую мамочка наказала за непослушание. Нам все это ни к чему показалось. Тогда… А теперь, когда Маша пропала… может быть.
– Хотите сказать, что можно попробовать найти эту девицу?
Дима пожал плечами:
– Я бы не советовал.
– А что случилось с этой проституткой?
– Ее покалечили. Теперь она на телефоне работает, потому что людям показаться не может.
– На каком телефоне?
– «Позвони мне, позвони» называется, – усмехнулся Дима.
Регина продолжала непонимающе смотреть на друзей мамы.
– Телефон для взрослых, – пояснила Катя. – От восемнадцати лет. Сначала на телевидении рекламу дают, чтобы зритель успел налюбоваться их прелестями, а потом зазывают позвонить.
– А-а, – наконец-то догадалась Регина, о чем речь. – Давайте, я ей позвоню.
– Не обольщайся. До этих девиц просто так не доберешься. Там все продумано. А то бы каждый, кто с ними беседовал, захотел бы пообщаться. Их прослушивают.
– А я волшебное слово скажу.
– Попробуй.
Гуля – так назвала себя девушка, извивающаяся на экране телевизора змеей. Ее аппетитное тело привлекало. Ноги, в коротких чулочках на подвязках, зазывно раздвигались, губы растягивались в сладкой улыбке.
– Это моя кликуха, – рассказала девушка при встрече Регине. – По жизни я просто Нина. Если бы ты не сказала о черной вдове, то я бы никогда с тобой не встретилась. Черная вдова меня очень поддержала, когда я в Москву с Кавказа приехала. Есть, пить давала. У меня всех там родственников во время войны… – Дальше Нина говорить не стала, боялась расплакаться. – В общем, можно сказать, полная сирота. Один брат где-то затерялся. Потом Фаня меня с девочками познакомила.
– Кто эта Фаня?
– Так черную вдову зовут. Ее настоящее имя Фаина.
– Меня интересует мамочка, – напомнила Регина.
– А-а, комсомольская богиня? – усмехнулась Гуля-Нина.
– Почему комсомольская?
– Так ее в среде проституток прозвали. Поговаривали, что она секретарем комсомола в советские времена была. Потом, когда все рухнуло, на панель вышла. В мое время все девочки на Тверской стояли. Так вот эта комсомолочка раз, другой попробовала в компании таких же, как сама, на улице клиентов снять, а потом ту, которая ими руководила, убрала и сама стала дань с девочек собирать. Естественно, делилась с ментами и с властями тоже. Одного городского босса ей охмурить удалось. Пришлась ему по вкусу. Сначала он просто пользовался ее услугами, а потом они стали вместе жить. Чиновник этот через несколько лет женился на ней и своим коллегам представил. Она бойкая была. Понравилась. Ее к себе на работу пристроил. Как раз проституток убирать из города стали, с глаз долой, из Москвы – на шоссе, ведущие за город. Она у него правой рукой стала и активное участие в этой акции приняла. С сутенерами контакт наладила, чтобы денежки к ней текли. За это крышу надежную в органах правопорядка им обеспечивала. Если налет какой или что еще, предупреждала заранее.
Но ей этого мало показалось, решила бизнес расширять, всех мелких мошенниц, побирашек, что на мелочевке в переходах работали, под себя забрать. Так они с черной вдовой столкнулись. Бывшая бордель-мама сначала ей помощь свою предложила. Например, из столичных банков информацию поставляла. К примеру, престарелый человек деньги с вклада снял на дело какое-нибудь. У властей свои люди в банках всегда найдутся. Одного сообщения достаточно, а мошенницы тут как тут. Звонят бедолаге домой, представляются из социальной опеки. Помощь предлагают, ремонт в квартире, замену оборудования. Человек обрадован: во веки веков о нем вспомнили. Сам приглашает их домой прийти, посмотреть, как живет. Заявляются две солидные дамы, документы показывают, дескать, они звонили. Дальше дело техники. Пенсионер им свою кухню показывает, протечки или что еще. Просит плиту, которой двадцать с лишним лет, поменять. Одна обход квартиры совершает, в книжку все замечания записывает, другая в это время в комод или ящик лезет за деньгами. Места, где люди деньги кладут, всегда известны. Редко кто действительно под матрасом свои кровные запрячет. Тем более свеженькие деньги, только что из сберкассы.
– Ужас!
– Прощаются, уходят. А когда человек денег хватится, их уже след простыл.
– В конце месяца бывшей мамочке отовсюду деньги подтаскивают. А она, знай себе, процент увеличивает да увеличивает. Вот Фаина, то есть черная вдова, и взбрыкнула. Говорит, пора и честь знать! Кто задом отсиживается, а кому риск! И вроде забастовку устроила, перестала платить дань. Слышала, что еще одно дело она мамане завалила. Дело поганое, потому даже говорить о нем не хочу. Тогда та на нее ментов наслала. Вернее, те, что крышевали мошенниц, они же и арестовали черную вдову. Но Фаина везде связи имела. Без этого в России никаким делом заниматься нельзя. А она давно, в этом бизнесе крутится.
– В бизнесе? – возмутилась Регина.
– A y помощницы, которая на пару с ней работала, ни-че-го! Она под прикрытием у черной вдовы была. Так вот, когда черную вдову замели, то есть арестовали, то напарницу ее попросту прикокошить решили и их общие деньги отнять. Она вроде кассу держала. В общем, сбежала помощница, скрылась. Только одна Фаина знает, где она сейчас. И что с деньгами не известно. Срок Фаины от них, от зелененьких, зависит напрямую. Если отдаст деньги, так, может, ее совсем отмажут. А пока в следственном изоляторе держат. Ждут, что от нее кто-нибудь деньги принесет. Она обещает расплатиться. Все ясно?
– Так у кого эти деньги? – Регина вцепилась в девушку мертвой хваткой.
– Я, если бы и знала, не сказала. Договорилась уже вот. – Нина стукнула по ноге.
– Что вы мне показываете?
– Это протез.
– Не может быть!
– Может. На телеэкране могу покрасоваться, там только грудь показывают, а в жизни кому калека нужна?
– Вы красивая, – стараясь утешить девушку, похвалила Регина.
Нина действительно была прекрасна той восточной красотой, которая может привлекать мужчин. Густые черные волосы, бархатные глаза, обрамленные густыми ресницами, смуглая гладкая кожа.
– Использовать остатки моей красоты за меня решили. Не пропадать же добру! Так что большего я вам сказать ничего не могу. И это рассказала только из-за вдовы. Очень она мне помогла! – Регина нахмурилась. – И не потому, что вам не доверяю. Вы крепкая девушка, я это вижу. Но можете невзначай брякнуть или на меня сослаться.
– А вы знаете, где эта всемогущая дама, которая правит всем этим нелегальным бизнесом?
– Знаю.
– Но не скажете, ведь так?
Нина помолчала.
– А кроме вас, кто-нибудь еще знает?
– Все. «Желтую прессу» откройте, там она даже рожу свою не стыдится показывать. Замуж за спортсмена с известной фамилией вышла. Берцев, слышали про такого? – Регина вздрогнула. – А прежнего мужа из городского руководства, – продолжила, ничего не заметив, Нина, – что ей помог в люди выбиться, бросила. Состарился он. Она молодых, красивых предпочитает!
– Спасибо вам, я все поняла.
Регина встала.
– Вы хотите черной вдове помочь?
– Мама моя хотела и пропала. Исчезла, найти не могу. – Признание как-то вырвалось само по себе.
Нина участливо посмотрела на Регину своими восточными глазами:
– Поняла. Если что о вашей маме узнаю, позвоню. Как вас найти? Напишите мне вот здесь. – Нина протянула свою записную книжку.
Подумав, чем может ей это грозить, Регина аккуратно вывела, на всякий случай без имени, длинную цепочку цифр – номер сотового телефона.
– У вас ни имени нет, ни фамилии? – иронично заметила бывшая проститутка. – Вы кто?
Глава двадцать третья
– Кто я? – возмутился Людвиг, когда сдержанная Регина, разозлившись, по какому праву он вмешивается в ее личные дела, раскричалась на ступеньках больницы.
– Подозреваю, что я муж вашей мамы. – Регина перестала вырываться из рук немца. – Бывший. Она никогда не рассказывала вам обо мне?
Регина замерла в недоумении:
– Так это вы-ы?! Я не знала, как вас зовут. Просто никогда не интересовалась этим.
– А я не интересовался, на чью фамилию мой помощник переводит в Швейцарию деньги за учебу. Меня просто попросила ваша бабушка помочь дочери Маши. И я помогал. Ваша фамилия Берцева… то есть того самого, знаменитого, спортсмена?
– Да! – Регина нахмурилась. Слава папочки стала ее доставать.
Бейджик с именем и фамилией был всегда приколот к ее офисному пиджаку. Стиль деловой женщины она демонстрировала всем своим видом.
– Если бы мне чуть раньше пришло это в голову!
– Господа, господа, – женщина в белом халате выскочила из здания больницы на мороз, – мне сказали, что вы меня ищете.
– А вы кто?
– Я старшая сестра. Давайте войдем внутрь. Здесь очень холодно. Вот сюда, пройдите, пожалуйста, в приемную. Садитесь.
– Да, мы вас искали, но уже…
– Чем вам помочь? – Сестра посмотрела на внушительного немца. – Мне передали, но я была очень занята.
– Вы не знаете, кто та женщина, чье кольцо хранится в сейфе? – Людвиг первым задал вопрос.
– Нет, к сожалению, нет. Мы сами хотели выяснить это. Ее вел врач… очень, очень хороший, он молодой, он занимается нейрохирургией.
– Почему вы говорите «вел»? Она жива? – перебила ее Регина.
– Я вам ничего не могу сказать, ее перевели в другое место. Там спокойнее.
Регине врезались в память смерть бабушки и слова врача «скорой» о морге, в котором все спокойно.
– В котором часу приходит этот доктор?
– Он заступает в восемь утра. Приходите завтра. Он вам все объяснит.
– Спасибо. Пойдемте. – Взяв за плечи взволнованную Регину, Людвиг встал.
– Нет, подождите! – воспротивилась Регина. – Значит, вы говорите, что ее перевели?
– Да, один наш доктор – нейрохирург – продержал ее сколько мог, а потом перевел в другую больницу.
– В какую?! – в нетерпении воскликнула Регина. И тут же еще засыпала вопросами сестру: – Почему вы сказали нейрохирург? У нее что, была травма головы? Почему ее нельзя было больше держать?
– Да, у нее была рана и полная потеря памяти. Я хорошо помню эту женщину. Ее привезли по «скорой» без документов. Она была в коматозном состоянии и, кроме того… – Медсестра помолчала, не желая травмировать родственников.
– Пьяна? – жестко подсказала Регина.
– И пьяна тоже. А таких долго держать нельзя. Состояние у нее, понимаете, крайнее.
– Как это?
– Я принимала ее сама. Врач «скорой» рассказал, что подобрали ее возле бара. Нет, – наморщив лоб, припоминала сестра, – около рюмочной. Был страшный холод. Она едва дышала.
– Что, что она говорит? – Взволнованный Людвиг старался вслушиваться в быструю русскую речь.
– Она помнит, как ее привезли. Ее подобрала «скорая»… – переводила Регина.
– Где, в каком районе ее нашли, спроси.
– Сейчас я попробую разыскать этого врача со «скорой» – видя, как волнуется иностранец, прониклась медсестра. – Он частенько нам привозит таких пациентов. Я его немного знаю, он давно работает.
Медсестра села за телефон. По ее лицу было видно, что поиск идет успешно.
– Да-да, такую худенькую женщину, почти не дышащую. Тут родственники ее разыскивают. У рюмочной, я уже им сказала. Кто? Хозяин рюмочной вызывал вас. Ты с ним разговаривал? Адрес, ты знаешь адрес этой рюмочной?
– Вот. – Медсестра протянула листок бумаги.
– Это же возле дома, где мы снимаем квартиру, – тихо, себе под нос пробормотала Регина. Но медсестра расслышала.
– Да, наверное, они далеко не уходят… такие пьющие. Их в метро не пускают. Так что, если не там, то все равно искать надо в своем районе, – посоветовала она.
Машина мчалась по вечерней Москве. Людвиг молчал, откинув голову назад. Как случилось, что Маша попала с травмой головы в эту больницу? А может быть, вовсе не Маша? Тогда как у нее оказалась фамильная драгоценность? И знает ли она Машу? Столько вопросов, на которых нет ни одного ответа.
Остановившись возле покосившегося деревянного здания со странной для немца вывеской «Рюмочная», они вошли внутрь.
К удивлению Людвига, помещение внутри выглядело как нормальный бар. Деревянные стены, столы с лавками, чисто и уютно.
– Что будете кушать? – Смуглый молодой человек в фартуке подошел к посетителям.
– Вы хозяин этого заведения?
– Нет.
– Нам бы с хозяином поговорить.
– А вы кто?
– Нам он нужен по личному делу. – Регина блеснула зелеными глазами. Это помогло.
Пожилой мужчина в свитере вернулся с официантом.
– Жалобы? – глядя на растерянного парня, сурово спросил он.
– Нет. Мы к вам по личному делу.
Удивившись, мужчина присел за столик.
– Скажите, вы не припомните женщину, для которой вы недавно вызывали «скорую помощь»?
– Она умерла?
– Нет, то есть мы не знаем, что с ней. Она может быть моей родственницей, потому что… – Дальше Регина не могла подобрать слов.
– Вы не волнуйтесь. Я сейчас вам все расскажу. Я помню этот случай хорошо. Ко мне потом два раза милиция приходила. Так что мне не впервой рассказывать.
Она часто заходила к нам, – посмотрев виновато сначала на Людвига, а потом на Регину, сообщил хозяин. – Тихая такая, придет, посидит, рюмку водки закажет. Почти совсем не ела. Денег, вероятно, не хватало. Но у нас к стопочке закуска полагается, хлеб черный с селедочкой. Так вот выпьет, посидит, ни с кем не общается. И уходит. А тут будто встречу кому-то назначила, все ждала, не пила, на дверь поглядывала. Потом я в зале не был, но вот он, – хозяин показал на официанта, позвавшего его, – он сказал, что дама какая-то к ней пришла, еду дорогую заказала. У нас рюмочная дешевая, но икра и семга всегда в ассортименте имеются. Мало ли, разойдется клиент. Все к услугам. Так они с этой дамой посидели какое-то время. Опять же со слов официанта. И та исчезла.
– Дама?
– Да нет, моя постоянная клиентка. К даме мужчина попозже присоединился. Того я мельком видел. Что заказывали, не скажу. Уходили порознь. Сначала он, потом дама. Я эту даму опознал. Ее часто в газетах фотографировали. Она жена спортсмена известного. Вы уже такого не помните. Берцев по фамилии. В советские времена вся страна по нему с ума сходила. Я тоже. И милиционерам про все это рассказал.
– А мужчина? Тот самый Берцев и был?
– Нет, – покачал головой хозяин. – Мужик совсем другой. На охранника похож. Здоровый такой и глаза в разные стороны бегают.
Поздно вечером, когда я рюмочную закрывать стал, решил глянуть, что делается у черного хода. Мы зимой им не пользуемся. Снега много. Чистить никого не заставишь. Летом тару из-под бутылок храним. Грузовик въехать может. А зимой хлам всякий собирается. Темно там, никакого освещения. Даже бомжи не заглядывают.
А мне словно что-то в голову ударило в тот вечер. Дай, думаю, проверю, дверь, наверное, всю снегом завалило. Если что, пожарные с меня три шкуры сдерут. Ведь второй выход должен быть обязательно. Ну, толкаю я дверь черного хода и смотрю, кругом белым-бело, все снегом заметено, а в сугробе будто кто-то лежит. Лежит и не шевелится. Ну, думаю, какой-нибудь подгулявший мужик заполз. Мне этого не надо, чтобы он замерз тут, у меня под носом. Затаскают, если что. Фонарь взял, и мы с парнишкой моим, официантом, к лежащему пробрались. Глянули, а это женщина!
Мало того, клиентка наша постоянная. И голова разбита. Кровь струйкой так сочится. Мы ее потрогали. Жива. Но уже колеет от холода. На дворе минус двадцать, а она распахнутая, будто кто-то нарочно ей пуговицы расстегнул. И следы до арки, через которую ее сюда заманили. Я сразу и в «Скорую», и в милицию позвонил. Они почти одновременно приехали. Милиция, та вообще разбираться не стала, как узнали, что часто сюда заглядывает, так и рукой махнули. Колдыбнулась сама или подралась. А я-то знаю, что она тихая была, никогда ни с кем не скандалила. Сядет и просто на посетителей смотрит. Никогда не напивалась, на своих ногах уходила. Интеллигентная и молодая. Да на вас чем-то, девушка, походит. Не мать ли ваша? Хотя нет, и ростом вы не в маму, и цветом глаз не похожи. Вот отец вы вылитая.
– Кто отец? – не понял Людвиг.
– Хозяин решил, что вы мой отец, – перевела Регина.
Людвиг, вздрогнув, посмотрел на нее:
– С чего он взял?
– Говорит похожи.
– Спасибо, вам, – поблагодарил немец хозяина заведения и положил на стол сотню.
– Если что понадобится, приходите еще. – Явно обрадованный чаевыми, хозяин проводил их до дверей.
– Наверное, еще придем, – пообещал Людвиг.
– Вы думаете, что точно Маша? – выйдя на улицу, спросил Людвиг.
– Да, – отозвалась Регина.
– Откуда?
– Вот, мне парнишка-официант перед выходом в руки сунул.
– Что это? – Людвиг посмотрел на предмет, который держала в руках Регина.
Это была старенькая перчатка.
– Машина?
– Да.
– Почему он сразу нам ее не отдал? Или когда милиция приходила?
– Боялся впутаться. Он ведь нелегал. Не заметили, что у него глаза узкие? Им неприятностей не надо. И еще он мне рассказал, как мама этой женщине грозила. Они про деньги разговаривали. Мама ей говорила, что если она их не вернет, то о грехах ее все узнают. Иными словами, у мамы компромат на собеседницу имелся.
