Текст книги "Жизнь в розовом свете"
Автор книги: Людмила Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Еще утром, с отвращением покинув кухню и нетронутый завтрак, Франсуаз не поверила бы, что с таким удовольствием сможет поглощать ужин разделывать зажаренных в кляре королевских креветок, впиваться зубами в сочные ломтики свинины, сдобренные апельсиновым соусом, потягивать жасминовый чай и смотреть на поднимающуюся над озером луну.
Интересно, как выглядит ковер в спальне над распахнутым лунным окном? – Франсуаз вообразила темную комнату, два тела, слившихся на полу и ветерок, напоенный горечью каштанового меда. Он овевает любовников, охлаждая пылающую кожу… А что если нынче ночью… А что, если они придет снова – появится в окне и скажет: ты прекрасна… Он придет, обязательно придет! Франсуаз прервала свидание, пугая парня шефом, а он даже не попрощался. Конечно же, они лишь ненадолго разомкнули объятия, чтобы встретиться вновь!
Сердце Франсуаз бешено заколотилось, она едва не выронила дрогнувшую в руке фарфоровую чашечку, вся вспыхнула, поняв только сейчас, что думает лишь об одном – о том, что случится ночью.
– Говорю тебе, это она! – услышала Франсуаз за своей спиной английскую речь.
– Тебе везде мерещатся знаменитости и важные знакомые, – ответил женский голос.
Очевидно, речь шла о какой-то забредшей сюда актрисе.
– Добрый вечер, мадам. Извините за беспокойство. – Рядом с Франсуаз стоял он, смущенно улыбаясь и комкая в руках салфетку. Светлые брюки, в тон им – оттенка молочного шоколада – элегантный пуловер. Круглые стильные очки на тонком, скорее арабском, чем негритянском носу. Непонятно, как Франсуаз узнала его, но узнала мгновенно, оцепенев от неожиданности.
– Вы, кажется, завершаете ужин? Если никого не ждете, не подсядите ли к нам? Я как раз рассказывал Грейс о ремонте.
Вместо того, чтобы отказаться, Франсуаз почему-то поднялась и пересела за соседний столик.
– Привет. Меня зовут Грейс, – с любопытством уставилась на Франсуаз молоденькая девица. Немытые волосы небрежно завязаны в хвост, на груди стянуты рукава пестрого, наброшенного на плечи, свитера.
– Френси рассказывал какие красивые комнаты в вашем доме.
– Дом не мой, – сказала Франсуаз по-английски, глядя на черную кайму под ногтями малышки.
– Мы с Грейс живем в плохонькой гостинице у вокзала. Душ только один на весь этаж. – Как бы извинился за свою подружку Френси.
– Меня зовут Франсуаз Бордери (она почему-то назвала свою девичью фамилию). Я парижанка, временно гощу у подруги.
– Ха! Вот здорово – я сижу между двумя Франсуа – могу загадывать желания. – Грейс значительно посмотрела на своего дружка. – А он сказал, что вы очень известный дизайнер рекламы.
– Это Шарлотта! Я занимаюсь совсем другим. – Машинально произнося слова светским тоном, Франсуаз ощущала, как увядает распустившийся в её душе цветок и опустевшее нутро заполняет мертвецкий холод.
– Я рассказал, как починил в вашей ванной дыру в потолке, Грейс не поверила и все просила показать ей, – объяснил парень. – Я ведь недавно работаю маляром.
– Ах, Френси – жуткий хвастунишка. Его взяли в строительную бригаду мусорщиком. Да, да! – Грейс закрыла ладонью рот, спешившего возразить дружка. – А уж штукатурить – сомневаюсь. Он жуткий белоручка.
– Тем не менее, ваш друг ничего не придумал, – сказала Франсуаз, не в силах подняться и уйти. Она осознавала, что выглядит как говорящий манекен.
– Нет, конечно, кое-что у него получается отлично! – веселилась Грейс.
– Перестань! Жалею, что позволил тебе пить вино.
– Мадам, вы видите перед собой Франси Ригга-младшего. – Торжественно объявила Грейс и, не заметив потрясения на личе Франсуаз, пояснила: – Отец этого мусорщика – генеральный директор банка в Вашингтоне, сынок заканчивает факультет в Прикстонском университете и уже здорово помогает папаше крутить капиталы.
– Грейс! Ну что за старомодный пафос! Твой отец – грузчик в порту, и ты из кожи вон лезешь, демонстрируя свои пролетарские замашки и независимость. Удрала из дома и притащилась сюда, чтобы посмотреть, как я буду работать каменщиком. Мне необходимо освоить язык!
– Чучело! Плевать мне на твои закидоны в смысле строительных упражнений. Мне интересуют совсем другие игры. – Обвив шею парня, она прижалась к нему. – А вообще – забавно. Обычно мой красавчик занимается пробиванием дыр. А здесь – залепил! Это как, приятно? – Она захихикала, наслаждаясь оторопью француженки. – Можно, я приеду завтра взглянуть на апартаменты и работу Френси?
– К сожалению, я завтра уезжаю. – Франсуаз, наконец, нашла в себе силу подняться. – Желаю вам больше не портить чужие потолки, мистер Ригг.
…Она не могла уснуть до утра, перевернув простыни и одеяла. В саду за окном происходили кошачьи разборки, у соседки жарили на барбикю и громко смеялись подвыпившие гости. Все было невыносимо противно, даже белеющие в темноте ветки черешни. Ничего не напоминало о её недавних видениях. Еще один мираж, оказавшийся обидным обманом. Темпераментный повеса взял то, что плохо лежит – овладел перезрелой, скучающей женщиной. Один из самых ни к чему не обязывающих эпизодов. Ни к продолжению связи, ни к тому даже, чтобы запомнить случайной партнерши по «спортивному сексу».
Работяга оказался интеллектуалом, да к тому же – богачом. От этого Франсуаз становилось особенно больно, словно её снова предали. Предал тот, кто должен был оценить разницу между изнеженной дамой и немытой глупой «девчонкой».
«Он оценил. И выбрал девчонку.» – Жестоко сказала себе Франсуаз.
Утром она позвонила в аэропорт, заказала билет, вызвала такси и почти не глядя собрала чемодан. Ей не хотелось находиться в малахитовой ванной, зажмурив глаза, она торопливо окатилась прохладным душем, кое как почистила зубы и рванулась прочь, оставляя навсегда это проклятое место.
Таксист сообщил о прибытии. Франсуаз закрыла окна и балконные двери, проверила краны и подошла к двери. Звонок заставил её вздрогнуть. На лестничной площадке стоял Франсуа в рабочей клетчатой рубашке и замызганных джинсах. Из-за его плеча выглядывала Грейс, с вызовом рассматривая Франсуаз.
– Прости… – сказал юный Ригг напонятно по какому поводу. – Может Грейс глянуть на потолок?
– Да нужен мне ваш сраный потолок! – Девушка прорвалась вперед. А вы, мадам, не промах. Френси рассказал, чем вы тут занимались. Он жутко неугомонный кобелек. И дубина-дубиной – возомнил, что ты в него втюрилась.
Франсуаз взяла чемодан, снисходительно посмотрела на девицу. Молодость – недостаток, который проходит сам собой. Возможно, с годами ты поумнеешь и поймешь, что не стоит унижать мужчин. Тем более – Франсис великолепен. Я получила огромное удовольствие, это чистая правда. А теперь – извините, друзья, меня ждет такси.
Оттолкнув Грейс плечом, парень перехватил из рук Франсуаз чемодан. Ты не можешь никуда ехать. Ремонт ещё не окончен. Штукатурка в твоей ванной снова осыпалась. Я только что видел дыру. – Он с вызовом впился ей прямо в глаза своими огромными блестящими зрачками.
– Меня это не касается. – Она сделала шаг вперед. Но парень не уступил дорогу – они столкнулись грудью. – Мне пора уезжать, меня ждет такси.
– Ты не поняла. Это Грейс пора уезжать. Ее заждались родители, твердо сказал он.
– Ах ты, гад! – Взвизгнула девица и, саданув кулачком по широкой спине дружка, бросилась вниз по лестнице.
В тишине переливчато забили большие напольные часы.
– Десять, – сосчитала Франсуаз. – Я опоздала на самолет. Что же теперь будет? – Она не шелохнулась, чувствуя жар прильнувшего к ней молодого тела. Пробежав вдоль позвоночника, пальцы Франсиса расстегнули молнию на её спине.
– Подумай, что скажешь своему мужу. Я не собираюсь терять тебя, девочка.
Подхватив Франсуаз на руки, Франсис унес её в спальню.
… – Ну, это несерьезно… – засомневалась Ди. – Он студент и, разумеется, тот ещё бабник. Наверняка, покруче Жана. У них нет будущего. Не станет же Франсуаз выходить за него замуж?
– Ты неисправимо старомодна, старушка. Чувствуется влияние испанской провинции. Если любовь – то непременно – до гроба. Переспали под венец… А может, самые драгоценные подарки получают вопреки здравой логике не с витрин шикарного салона? Находят свой заветный талисман на обочине заезженных дорог?
– Всякое бывает… – примирительно вздохнула Ди. – Но супруги-то примирительно и теперь ходят взявшись за руки.
– На следующий день Жан примчался в Брюссель, разыскал дом Шарлотты (она, естественно, все ему рассказала) и на коленях вымаливал прощения у Франсуаз. Она стояла посреди гостиной перед распахнутым балконом, гладила каштановые волосы мужа, изрядно поредевшие на затылке и думала, как щедра судьба на запоздалые подарки. «Все будет – стоит только расхотеть». Час назад она проводила Френси, договорившись о вечернем свидании. Все это было похоже на опьянение, из которого предстояло когда-нибудь вынырнуть. Но как же скоро?
– Наша размолвка лишь укрепит любовь, – деликатно сформулировал Жан. Я приложу для этого все усилия.
Супруги вернулись домой. Дома бурно поссорились, потом примирились и с пристрастием интеллигентов к самокопанию, рассказали друг другу все.
А поняв и простив – распахнули объятия, думая, что поднялись на более высокий виток супружеской мудрости, когда взаимопонимание и уважение становятся главными приоритетами союза. Франсуаз не отвечала на звонки своего юного поклонника, не забывавшего о ней и в Америке. Она погрузилась в обновление интерьера своего дома, занялась своей внешностью и совместным гардеробом – теперь у них с Жаном были «парные» костюмы для каждого случая. Супруги выглядели как манекены с одной витрины или модели с разворота модного журнала – в одном стиле, в одной цветовой гамме. Они решили побольше путешествовать, почаще бывать на людях, общаться, расширить круг знакомств и интересов…
Но когда прошел ажиотаж примирения и реорганизации, супруги стали все реже заглядывать в глаза друг другу, боясь увидеть там сожаление. Даже в зимние вечера у камина они зачастую молча смотрят телевизор или читают. Мечты о каких-то нереализованных возможностях, непережитых сюжетах, неиспытанных страстей посещают обоих.
Они ещё сражаются, но на пороге дежурит скука…
– Не слишком оптимистический рассказ… – Ди недовольно пожала плечами. – Обычная житейская история. Собственно это сразу заметно по их глазам. Я обратила сегодня внимание – идут, сцепив пальцы, а смотрят в разные стороны. Женщина, наверняка, возвращается в те брюссельские дни. А он… Он размышляет, сумеет ли урвать ещё хоть один кусочек свободы, прежде чем отдаться во власть хладнокровной старости… Печально, Эн. Что же говорят твои розовые очки?
– «Портится все, что может испортиться. Портится даже то, что не может испортиться». – Это закон, Ди. Самый суровый и неоспоримый. Хаос единственное устойчивое состояние материи. Гармония – искусственное сооружение, её смерть неизбежна. Энтропия, обоснованная физиками – и есть Дьявол, разрушение, хаос. А Бог – то, что противостоит ей, созидает. Созидание, творчество – вот на чем держится этот мир. Неважно расписываешь ли ты потолок сикстинской капеллы и делаешь жаркое для голодных ребятишек. Каждый приносит свою песчинку – и здание растет…
– Ты действительно перегрелась. Словно лекцию читаешь в Венском университете.
– Это неплохо получалось у Хантера. Дома он тоже любил порассуждать. Не удивительно, что я заразилась.
– И портишь этим нормальную бабскую болтовню. Мне не понравился конец истории Франсуаз. – Ди прошлась по краю законченного кружева двойной ниткой и теперь оценивала эффект.
– Кто сказал, что это конец? Уже поздний вечер – это факт. Но заседание продолжается.
– Без меня. Выпью что-нибудь от давления и полежу с закрытыми глазами. Даже в темноте – крючок так и мелькает. Скоро совсем ослепну от твоих разговоров.
– ?!
– А как же? Не могу же я слушать сложа руки?
