Текст книги "Большой вальс"
Автор книги: Людмила Бояджиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
– Кончили! Все свободны. – В строгом баритоне, усиленном мегафоном, Виктория узнала режиссера Рема Поллака и поднялась с помощью крепкой руки Ингмара. Софиты погасли, стелющийся понизу дым стал серым, среди розовых лепестков колыхались в потянувшемся из глубины сквозняке клочки нарезанной папиросной бумаги.
"А платье-то непростое", – Вика пыжилась, стараясь освободиться от таящихся в ткани пут.
– С этим разберется твоя костюмерша. На сегодня ты свободна. Думаю, переснимать не придется. До завтра, Антония, – он потрепал её по плечу и заспешил к своей "команде". Вика с удивлением заметила, что рыцарский костюм Мага, покоривший её своим строгим величием, оказался обычными черными джинсами и трикотажным пуловером, в которые любят наряжаться "металлисты" на российских дискотеках.
– Ну как прошло? – встречал её в холле гостиницы настороженный Шнайдер. – Я звонил на студию, мне сказали, что ты выехала и, горя нетерпением, я целых пять минут работал швейцаром у этих дверей.
– Н знаю… – Виктория и в самом деле выглядела обескураженной. – Мы отсняли какой-то эпизод. У меня вообще не было текста. Да и никто там мною особо не интересовался. Так что в этом смысле день Антонии Браун удался… А сейчас, извини, Артур, я почему-то ужасно хочу спать. Всю ночь читала сценарий.
В сои комнаты она вошла уже привычно, потому что честно отработала номер и чувствовала себя в самом деле немного Антонией. Телефон звонил непрестанно.
– Извини, забыл тебя предупредить. Здесь меня осаждала пресса. Вечером, то есть в девятнадцать ноль ноль трем из них ты дашь интервью. На крыше гостиницы. Не беспокойся – это обычное дело, я зайду за тобой за полчаса и подробно проинструктирую.
– Спасибо за заботу, Артур. – Виктория положила трубку, немного сожалея, что звонил не Ингмар. Все-таки он должен был хоть как-то оценить её работу. Знает ведь наверняка, чего ей это стоило. А впрочем, может, такие девушки, как Антония, не волнуются, запертые нагишом в темных саркофагах?!
Интервью на крыше, оборудованной под зимний сад, прочло очень удачно, даже Артур, нервничавший из-за своей отстраненности в съемках, сильно повеселел.
– Ты их просто сразила, крошка. Такая нежная утомленность, возвышенная печаль… И это упоминание о розах, как символе секретности… Заинтриговала – завтра в газетах напустят дыма. Особенно тот, маленький, из "Нью-Йорк таймс", – он явно поклонник научной фантастики.
– Ну уж, конечно, не моих ножек, которые ты заставил так усердно демонстрировать, – Виктория покосилась на свои крошечные шерстяные шортики.
– Детка, это не просто какие-то голые ножки. Это ноги Антонии Браун, стоящие очень не мало… Хотя могли бы быть и потоньше лодыжках, если уж претендуют на такое лестное сходство…
Утром Хейли Симонс предупредила Викторию по телефону, что сьемки будут происходить на "полигоне", шофер в курсе. Мисс Браун ждут ровно к десяти, без текста.
"Чтобы это значило?" – задумалась Виктория, но решила одеться по-спортивному – белые джинсы и в пестрых орнаментах африканский свитер типа пончо. Ручная работа – птички, жучки, цветочки, квадраты и ромбы – все цвета радуги сочных, южных оттенков. как раз к мрачному серому дню.
– Добрый день, мисс Браун. Отлично выглядите. Вам здесь понравится. Хейли встречала Викторию у огромных металлических ворот, охранявших вход на "полигон". – Эта территория три года назад приобретена студией для натурных съемок. Хотя мы здесь и не в Голливуде, но построили восемь ангаров с ландшафтом – есть поверхность Марса, и Тадж-Махал, и сибирская деревня. Есть и открытые площадки, так называемые "комби". Да вы знаете. Сегодня работаем в "комби прерия".
Они прошли через пропускной пункт, миновали алюминиевую высокую ограду с рекламными щитами все тех же сигарет и напитков, известных каждому школьнику, и когда, продолжая здороваться с идущими навстречу людьми, Хейли пропустила Викторию в самооткрывающуюся высокую дверь, девушка охнула от удивления – необъятные просторы прерии нежились под жарким южным солнцем. Вдаль, сколько видит глаз, уходят поросшие ковылями холмы.
На горизонте вырисовывается редкий лесок гигантских кактусов. Виктория огляделась, с удивлением понимая, что и "небеса" у горизонта, и перспектива холмов – бутафорские, а ощущение тепла и света в этот промозглый дождливый день дают мощные софиты, снабженные сверкающими крыльями зеркальных рефлекторов. Народу здесь было меньше, чем вчера, но "команда" Ингмара сосредоточенно занималась своим делом. Двое мужчин вывели под уздцы из фургона пару чудесных скакунов – белого и черного, блестящего чистым рояльным глянцем.
К Виктории подошла вчерашняя костюмерша, протягивая чашечку дымящегося кофе.
– У нас имеется десять минут, чтобы согреться, – улыбнулась она Вике и та с благодарностью взяла кофе.
В "комби прерия" было тепло, но Викторию начал трясти вчерашний знакомый озноб. Среди парней в черных комбинезонах она увидела Ингмара, выглядевшего точно так же, как и вчера, будто ему так и не пришлось оторваться от работы. Оглянувшись, он тут же помахал Виктории рукой и, отдав какие-то распоряжения светотехнику, направился к ней легкой танцующей походкой.
– Добрый день. Все в порядке? – Прищурившись, оглядел с ног до головы. – Отлично, что тебе удалось выспаться. Газету с твоим интервью я читал – прямо завораживающая фантазия. "Принцессы рождаются в розах".
– Я была чрезвычайно сдержана в признаниях и не откровенна, – твердо заметила Виктория.
– А если бы откровенна, что бы ты заявила кроме того, что цветы славы имеют шипы? – Ингмар усмехнулся.
– Ты всегда хочешь казаться насмешливым и легкомысленным, когда речь идет о том, что тебя действительно волнует! – сказала Виктория, прямо глядя в янтарно-желтые, глубокие глаза Мага.
– Один один. Это за то, что я угадал пролитые духи? Все просто – моя жена предпочитает такие же.
– Тогда я тоже открою свои карты: если бы я была откровенной вчера с журналистами, то заявила бы, что чуть не умерла со страха.
Виктории почему-то не понравилось, что у свободного, как полет воображения, волшебника есть жена.
– Вообще-то я в разводе. Но мне понравилось, что тебе не понравилось… А пугать я сегодня не буду. Гляди – это твоя дублерша. Ингмар подвел Викторию к высокой девушке, поправлявшей подпругу белого как снег скакуна.
Узенькие замшевые брюки для верховой езды, шелковая свободная белая блуза, рассыпанные до лопаток золотые кудри. "Привет!" – девушка повернулась, оказавшись молоденьким пареньком в рыжем парике с приплюснутым, явно перебитым когда-то носом.
– Редкое сходство, – сказала Виктория, протягивая ему руку. – И лошадей, думаю, я знаю не хуже. Позволь?
Она взяла уздечку и одним махом взлетела в седло. Ощущение показалось совсем новым, конь был высок, горяч, но послушен. Виктория чуть пришпорила белого красавца, он понесся по равнине и, сделав круг, остановился, выгнув шею и колотя копытом песок возле Ингмара.
– Слазь сейчас же! – Ингмар побледнел от злости, но тут же успокоился. – Вы первый раз нарушили правила и я прощаю, мисс Браун. А правило одно – командую здесь я.
Парнишка-дублер и Вика стояли, опустив глаза, с пылающими щеками.
– Я думала, что могу и сама справиться с трюком, – промямлила Виктория.
– Думаю здесь тоже я.
Виктория послушно подверглась переодеванию и гримировке – на этот раз она очень понравилась себе: абсолютный "натурель", только немного загарного тона и костюм точь – в-точь как тот, что был на "дублерше". Даже ковбойские сапожки пришлись как раз в пору. Виктория повела плечами – ни резинок, ни проводов в покрое блузы не чувствовалось.
– Вот здесь сзади на бриджах у вас крючки. Не надо трогать рукой, можно пораниться, – сказала девушка, пристраивая за ухо Виктории тонкую дужку. – Это радиотелефон. Вы будете все хорошо слышать.
Она действительно прекрасно слышала холодный, звучащий металлом голос Ингмара. Сидеть было неудобно – после живой лошади на пластиковой спине бутафорского муляжа. Двигался он довольно быстро вместе с платформой, везущей камеру.
– Под тобой горячий скакун. Это не конь, а сама магия. Вместе с ним ты покоришь все стихии, – бубнил Шон.
"Лучше бы ты помолчал", – думала Вика, все ещё дуясь за "дублершу" и пластиковое чучело под седлом.
– Только не бойся, детка. Сейчас ты пройдешь сквозь пламя. Но сделаешь это с удовольствием. Ну вспомни – горячие объятия любимого… нашептывал в микрофон Ингмар.
Виктория не смогла не фыркнуть – объятия любимого! Не было у неё ни того, ни другого. Вот похватались бы за животики вчерашние журналисты, да и сам Маг, от такого признания!
Пламя ослепило, пахнуло серой, тележка с оператором и Викторией неслась прямо в огненное кольцо.
– Эй, как ты? С техникой безопасности у нас все в порядке… Я уже обнимаю тебя, любимая… – чуть слышно прошуршал наушник. И она понеслась в огненный коридор.
– Смотри – ни одного волоска не опалила! Да этого и не могло произойти ни по каким законам физики. А главное – по законам волшебства… – Ингмар помог ей слезть с "лошади". – Ты куришь? Я тоже пренебрегаю. Тогда просто подыши – воздух в этой долине целебный! Пять минут, пока подготовят водопад.
– За водопад я припишу в контракте лишний ноль. У меня водобоязнь, а заранее этот пункт не был оговорен. – Виктории стало весело. – как и то, что руководитель номера будет соблазнять меня горячими речами.
– Не стану лукавить – ты же меня насквозь видишь. – Ингмар беззащитно пожал плечами и вдруг стал серьезным. – Я действительно люблю каждый свой трюк. Увлекаюсь до умопомрачения… Тот, что будем снимать послезавтра, я обхаживал два года! Два года бессонных ночей, горячих дум… И – победа, я научился летать! И тебя научу, девочка. Уж не сетуй, если тебе покажется, что мы занимаемся чем-то другим – иллюзия! – Он опять смеялся.
Покорение водной стихии далось Виктории совсем просто. Она чувствовала прилив сил – хрустальные струи обычной, чуть подогретой водопроводной воды казались ей горным ручьем, омывающим и ласкающим тело.
– Хватит, довольно плясок под душем! Ты вся вымокла и выглядишь как мокрая курица, – рявкнул Ингмар в наушник и даже не подошел к ней, пока Лара кутала мисс Браун в теплый халат.
Потом ещё чашечка кофе в костюмерной, перемена платья – все тот же костюм, но сухой и без крючков на поясе. Лара посмотрела на часы.
– Сегодня немного опоздали. Мистер Шон всегда очень знает время. Он чувствует кусочки секунды. Это большое мастерство.
В её голосе была гордость и Виктория подумала: да она влюблена в шефа. Они здесь все, наверняка, без ума от него. Как же иначе… Странно, любуясь своим отражением в зеркале она все ещё не могла свыкнуться с мыслью, что точно так же любоваться ею могут и другие. Отождествление души с физической оболочкой не происходило. Все перепадавшие на её долю знаки восхищения Виктория переправляла, как чужие письма, истинному адресату Антонии, потому что просто не могла присвоить чужого. Было такое чувство, что она пользуется чужой внешностью в отсутствие истинной владелицы. Вот появится Тони и заберет свое добро, оставив Викторию Козловскую в прямом смысле слова – "с носом" – с её гадким длинным носом.
Но все же невероятно приятно замечать свою власть – власть обольстительной юной женщины! Многие на этой площадке искоса бросали в её сторону весьма красноречивые взгляды, окрашенные изумленным восхищением. Вот только Ингмар не дает забыться, словно различая под взятым напрокат обликом настоящую Викторию, отвергнутую Аркашей и Константином… Как ошарашил он её окриком под "водопадом"! Виктория, только что беззаботно резвившаяся в упоении этого эпизода, сразу сжалась, ощутив всю нелепость вымокшей, разыгравшейся нескладехи.
– Послушай, я немного изменил планы. Ты действительно классная наездница, это для меня сюрприз. Вообще-то терпеть не могу сюрпризов – ни плохих, ни хороших. Предпочитаю точный расчет. – Неслышно приблизившись, Ингмар примирительно положил руку на её плечо, задумчиво пощупал влажные кудри. – Чудесные волосы, пахнут дождем. Сушить больше не надо! Прокатимся со мной по утренней росе?
Виктория подняла глаза, в которых читался упрек и прощение.
– Наверное, настоящий мастер может позволить себе быть деспотом… Вот только не всякий деспот становится мастером, – пробормотала она, протягивая руку.
Они скакали по пустынной долине вдвоем. В лучах восходящего солнца розовела гряда причудливых облаков, раскрывались на сочных стволах кактусов яркие цветы, вспархивали из-под копыт синегрудые длинноногие птицы. Ингмар то обгонял её, призывно оглядываясь, так что светлые длинные волосы ореолом взвивались над головой, то скакал бок о бок, придерживая за луку её седло и вот – резкий ловкий рывок – она сидит перед ним, как невеста, уносимая Иван-царевичем на Сером волке…
Сознание Виктории мутилось. Казалось, ещё чуть-чуть, и она сойдет с ума – поверит, что бутафорские цветы – живые, лазурный небосклон не имеет отношения к пластику и софитам, а кружащие вблизи всадников камеры с операторами – всего лишь озорные утренние тени… Кто она, где? Почему улыбается счастливо и встревоженно, да и кто этот желтоглазый рыцарь, крепко удерживающий перед собой желанную добычу?
…В отеле дежурный любезно улыбнулся, передавая ключи.
– Вас ждут, мисс Браун. Господин Уорни уверил, что у вас договоренность встрече. Только это между нами – он здесь инкогнито. Сами знаете – сладкое бремя славы!
Вот и случилось! Прошлое Антонии вторглось в настоящее Виктории, чтобы опрокинуть его на обе лопатки.
"Уорни – опасный малый". – Неоднократно наставлял её Шнайдер. – "Был без ума влюблен в Антонию. Угрожая какими-то разоблачениями, шантажировал причастностью к магическим сектам, наркотикам. Грязный лгун, мерзавец. Вокруг него не зря витает душок падали. Стервятник. Поосторожней, если попадется на пути. Лучше всего – изображай полнейшую потерю памяти, кретинизм, дебильность – что угодно… и вызывай полицию. Впрочем, я и близко не подпущу его к тебе".
И вот к Виктории двигался невысокий шатен в темных очках и сером ординарном плаще – типичный частный детектив. Ничего общего с тем лихим горластым самцом, которого она видела на экране. Он снял очки, глянув в глаза Виктории колко и быстро – словно током стрельнуло.
– Привет! Заждался. Поднимемся в бар?
– Здравствуй. Я немного не в своей тарелке. Может, в следующий раз?
– Травки? – Он ехидно улыбнулся, следуя за ней к лифту. – Сорок пятый – небрежно бросил засмотревшемуся на него лифтеру.
– Ладно, посидим у тебя, в жалком пристанище болезненной девочки. Что-то не вижу лекарств и кислородной подушки. – Клиф обошел люкс и не снимая плаща рухнул в кресло.
– Пить не буду. Сегодня у меня выход, а значит – особая программа. Кстати, всего двадцать минут. Двадцать минут на подробный отчет о том, как это ты настроила своего лорда против "Братства"? Царствие небесное Джону Астору.
Виктория села, не говоря ни слова. Двадцать минут она как-нибудь продержится, а там, возможно, Артур зайдет.
– Будем играть в немое кино? Ну тогда (он достал из кармана пистолет) я просто застрелю тебя. Беззвучно.
Виктория вскочила, Клиф захохотал:
– Это же игрушка, дуреха. С чего это мне приспичит пускать пулю в такой очаровательный лобик? Садись. Реакция почти нормальная. Телесных повреждений не наблюдаю… Или ты разденешься, детка?
– Что вы хотите, мистер Уорни? – пролепетала Виктория.
Лиффи собирался громко расхохотаться, но передумал, сделав серьезное, погребальное лицо.
– Мистер Уорни желает одного – справедливости. Я далеко не беден и мог бы прислать к вам, мисс (все ещё мисс!) Браун, своего адвоката. Но дело-то очень щекотливое. Вот, взгляните. – Клиф веером метнул перед Викторией фотографии лунной оргии.
Едва взглянув, она отшатнулась:
– Это неправда! Я… – Виктория чуть было не сказала: я не делала этого и вдруг бессильно села. Тело прекрасной девушки в клубке обнаженной "братии" принадлежало другой, знакомой.
– Наркотическое опьянение не является оправданием твоего поступка. И Астор это хорошо понял.
Виктория, перестав ориентироваться в прошлом Антонии, покорно пролепетала:
– Что вы хотите?
– Тебя. Все ещё хочу тебя. Только не втихаря, на заброшенной ферме. А на следующей встрече нашего Братства. Я сделаю тебя Верховной Жрицей, Тони… С тех пор, как погибла Дзидра, достойной замены у меня нет…
Виктория не успела шелохнуться, а знаменитый Лиффи лежал у её ног. Сбросив туфли, он покрывал поцелуями её ступни, покусывал пальцы. Она ещё чувствовала эти странные прикосновения в то время, как руки Клифа расправившись с её свитером, расстегивали молнию брюк.
– Но ведь осталось всего десять минут! – простонала она в отчаянии, с надеждой следя за убегающим временем.
– Ты права, детка. Я потерял голову. Надо отменить концерт, – Уорни потянулся к телефону, но Вика нажала на рычаг:
– Зачем отменять? Я буду здесь ещё три дня. – Самое главное немедленно отделаться от пылкого визитера, а там – пусть разбирается Шнайдер или полиция.
– Я улетаю ночным рейсом в Рим. Мы увидимся 29-го в Праздник Всех Святых. Ты получишь извещение. И все будет как прежде, – Лиффи шагнул к ней и на Викторию обрушился сногсшибательный поцелуй.
Первый поцелуй в её жизни – напористый, наглый, мокрый. "Боже, если это всего лишь поцелуй, то каково же настоящее изнасилование", промелькнуло в помутившейся от отвращения голове, в то время, как язык Уорни, казалось, достал её глотку. Она еле удержалась на ногах, сжав виски и дрожа всем телом. Лиффи любовался этим зрелищем.
– Ты се ещё моя. До капельки моя, Инфинита! Через три дня у нас будет жаркое сражение! Мы рассылаем сорок приглашений. Двадцать мускулистых, ядреных "братьев" в твоем распоряжении, моя жрица!
Уорни нехотя встал и направился к двери:
– Сегодня буду погано пень, крошка… А скажи, скажи мне сейчас, я хочу знать немедля – тебя взорвала смерть Астора?
Он вернулся и схватив Викторию за плечи, впился ей в зрачки алчущим взглядом.
– Сумасшедший! – поняла Вика и согласилась "Да".
– Ты чувствовала, как увядает твое сердце, пухнут и разрываются кишки, как вытекает кровь из холодных жил… Горячая, красная, липкая кровь? – Лиффи тряхнул девушку так, что она лязгнула зубами.
– Да.
– Ведь это я убил его. Я – неистовый Лиффи. Магистр "Братства Кровавого рассвета". Убил ради тебя, моя ненасытная белокожая вампиресса! Уорни прильнул губами к её шее, а когда разжал руки, Виктория без чувств рухнула на пол.
Артур явился через минуту, наткнувшись на лежащую у двери девушку.
– Я думал, – что это у тебя незаперто? – замялся Шнайдер, не слишком удивившись.
Уже час он сидел, запершись в своем номере, зная, что внизу поджидает возвращения Виктории Уорни. Вначале он собрался дать отпор негодяю, раз и навсегда убрав его с пути, но потом что-то похожее на зависть стало исподволь разъедать его решимость. Бедная Тони, словно глупая птичка попадалась в сети этого мерзавца, а неведавшая тревог Виктория так запросто избежит опасности. Нет, пусть и она хлебнет от звездной славы. Не все же одни розы, – пора отведать шипов, как справедливо отмечено в интервью.
Мысль, что Уорни разоблачит Викторию, не пугала его: Лиффи безумен и вряд ли зорок. Он плохо видит что-либо, кроме себя. А вот припугнуть может здорово, хорошенький будет урок для крошки!
– Зачем ты впустила его? Что сделал этот мерзавец? – суетился Артур, поднимая полуобнаженную Викторию, и с удовольствием отмечая её распухшие губы и багровое пятно на шее, у сонной артерии.
– Прямо вампир. Иди в ванну, сделай примочки горячей водой. Подожди, я лучше сам. Посиди здесь.
Когда Артур узнал от Виктории подробности визита Уорни, он снова пожалел, что не приостановил эту встречу. Теперь Лиффи станет рассчитывать на возвращение Тони в Братство, а фотографии в его руках представляют серьезную угрозу. Понятно, как убрался на тот свет несчастный Астор. И Шнайдер чуть не завыл от злости, вспомнив свою неудачную попытку пристрелить Лиффи, спасая брак Антонии с лордом. Не успел. А этот гад выложил бедному Астору паскудные фотографии… Мразь.
– Мразь, падаль. Пора убрать его с нашего пути. Ложись спать, детка, и прими-ка таблетку валиума. А то Ингмар решит, что ты всю ночь занималась любовью.
Артур подал таблетку и заботливо укрыл Викторию одеялом.
Часть II
Глава 1
Парижские тайны
Этот живописный уголок затерялся в одном из самых фешенебельных районов французской столицы. Владельцы крошечных поместий, расположенных здесь, настолько богаты, что могут позволить себе поддерживать иллюзию провинциальной глуши и сельской простоты в самом центре Парижа. Искусно поддерживаемая «дикость» садов и парков, скрывающихся за высокими оградами, требует усилий опытных садовников, а соблюдение норм – «экологической чистоты» – немалых затрат.
Особняк в стиле заброшенной фермы может иметь соломенную крышу, но это не значит, что его обитатели моются в дубовой бочке, а повар орудует на дровянной печи. Здоровый образ жизни обитателей роскошного оазиса предполагает самый высокий уровень бытового комфорта, заключающийся прежде всего в системе защиты от вредного влияния окружающей среды. Воздух, вода, газонная почва подвергаются строгой очистке, а доброкачественность продуктов питания, попадающих на простой деревянный стол, гарантирована солидным фирменным знаком.
Если вам нравилось съесть здесь кусок сероватого хлеба из ржаного зерна с душистой сыпучей корочкой, можете не сомневаться, что поля, произрастившие эти злаки, не ведали химических удобрений. Фермер пользовался дождевальной системой с надежными фильтрами или водами артезианского колодца, а урожай был превращен в муку чуть ли не вручную. О коровах, дающих молочные продукты к такому столу, беспокоиться не приходится – за состоянием их кормов и здоровьем следят не хуже, чем за роженицами в муниципльных клиниках.
Живущие здесь могут быть уверены, что получают все самое лучшее, не упрекая себя в бессмысленной расточительности. В конце концов, качество жизни почти впрямую связано с ее продолжительностью, а главное – с удовольствием от завоеванного долголетия. Это мало заботило молодого человека, подрастившего к живой изгороди живого плюща в белом "порше" последней модели.
Восемнадцатилетнему красавцу, обладавшему всеми приметами здоровья и силы, жизнь, как и с неба свалившееся благополучие, казались, естественно, бесполезными.
Электронная система бесшумно распахнула ворота, машина въехала на территорию парка, сохранившего несмотря на февраль, яркую зелень газонов с естественно небрежными как на альпийских склонах островками срезанных бело-розовых цикламенов.
– Чарли, есть интересные сообщения для меня? – юноша взял с подноса вынесенного из дома смуглокожим слугой бокал минеральной воды и залпом осушил его.
– Перехватили с ребятами пиццу в Латинском квартале после второй пары. – Длинные, изборожденные морщинами, будто давно мумифицированное лицо Чарли изобразило страдание.
– Господин обещал ничего не есть в этих страшных местах. Я только потому не посылаю в обеденное время повара к Храму науки, что надеялся на Ваше благоразумие… В газетах пишут ужасные вещи про бактерии и вирусы.
– Меня интересуют звонки и факсы, доложи все по порядку, пока я буду переодеваться – молодой человек, сдергивая на ходу футболку с эмблемой Сорбонны и пренебрегая гравиевой дорожкой, направился через газон к теннисному корту. За ним все ещё с серебряным подносом в руках, хранящим пустой бокал и салфетку, трусцой двигался Чарли.
Стоя в позе смиренной угодливости у двери душевой кабины и пытаясь перекричать журчанье струй, слуга доложил о полученных деловых телефонограммах и о том, что мсье Дюпаж просит назначить ему встречу.
– Почему сразу не сказал? Дурацкая манера откладывать самое интересное напоследок! – молодой человек, переодетый для игры, со свистом рубанул воздух ракеткой под носом слуги.
– Мне казалось, что приглашение на заседание консультативного совета и доклад военного министра важнее _ робко оправдывался тот.
– Достал меня этот военный министр. Можно подумать, что в Югославии воюем мы, а не голубые береты – игрок встал у стенки, подавая мячи ровными, ритмичными ударами.
– Дюпажу сообщи, что я жду его ровно в девятнадцать.
Тот, кого он называл Чарли,послушно заторопился к дому, старательно обходя каменные глыбы и "натурально" разросшиеся цветники. Отойдя метров на десять он обернулся, что-то вспомнив, но так и застыл, любуясь ловким теннисистом. Что и говорить, таким наследником мог гордиться любой престол.
Бейлиму Дали Шаху в сентябре исполнялось восемнадцать. Он был силен, сообразителен и весел. С тех пор, как российский мальчонка Максим стал наследником древней династии баснословно богатой восточной страны, прошло пять лет. Многое изменилось в его отношениях с миром и немало воды утекло в прозрачном ручейке, журчащем под усыпальницей его матери. Труднее всего было смириться с потерями. Не может быть, ну просто невозможно, чтобы папа-Леша – бесстрашный, ловкий "джигит" оказался погребенным на далеком кладбище, а его рыженькая сестра стала жертвой нелепой травмы. Еще пять лет назад принцу сообщили, что Виктория так и не оправилась от удара, полученного при перелете из Москвы. Ужасно… То существо с бритой головой, которое Максим увидел кклинике Динстлера, совсем не было похоже на Вику… Куда же уходит все, казавшееся столь прочным, незыблемым, вечным двенадцатилетнему мальчишке? И откуда взялось перепавшее ему в какой-то сложной лоторее сказочное счастье?
Хосейн оказался заботливым отцом, обеспечивавшим единственного сына всем самым лучшим, что можно было купить на этой планете. И Бейлим не противился благополучию, он вовсе не горел идеей поделить фамильное состояние поровну между гражданами своей страны. А вот социальные программы, введенные его отцом и поднявшие уровень всеобщего благосостояния до планки подлинного "развитого социализма" являлись предметом гордости принца. Он заметил, как уважительно относятся к нему профессора Университетской кафедры, где Бейлим учился уже второй год, мечтая о дипломе юриста международного права.
При всем этом – парижский дом с многочисленной челядью, пекущийся о здравии и безопасности принца, неистощимая банковская карточка и магическое имя, вызывающее у окружающих сложную гамму чувств, нельзя было отнести к неприятным атрибутам власти. А были и весьма обременительные. Постоянная опека наставника и советника принца Амира Сейлаха, надоедливости вездесущих слуг и охраны, следующей за Бейлимом повсюду, ограничивали его свободу, а главное – удаляли от сверстников, настроенных на демократично-студенческий лад.
Ну что за глупая затея присылать к обеденному перерыву в Университетский дворик "мерседес" с поваром и Чарли, готовыми обслужить принца и его друзей горячими блюдами собственной кухни. Как: интересно, они это себе представляли? Выдавать пропуск к столу для наиболее приближенных к принцу особ? Во всяком случае, толпа набежала огромная, все галдели и посмеивались над обезоруживающе счерьезным Чарли, подвязывавшим поверх национального облачения фартук официанта… Разъяренный Бейлим отослал этот цирк домой и сделал серьезное предупреждение челяди по поводу проявления не согласованной с ним инициативы. Но и самому принцу довелось не раз попать впросак. Он слишком поздно понял сколь неуместной была его идея отметить восемнадцатилетний юбилей в ресторане "Фукез" на Елисейских полях, избранном местом встречи именитых журналистов. Здесь некогда обедал Черчилль, а вот студенческие друзья Бейлима, предпочитали места по-скромнее, собираясь в каком-нибудь недорогом ресторанчике на Рю Муфетар, помнящем посещения живших здесь Верлена или Хемингуэя. Счет оплачивался вскладчину, никто не думал о форме выражения чувств и одежде. Шикарныый стол в "Фукезе", заказанный принцем, оказался полупустым. А те, кто пришел, чувствовали себя стесненно, хотя многие из друзей Бейлима могли похвастаться весьма влиятельными родителями.
– Что ж, студенческое братство – дело тонкое – перефразировал Бейлим популярную фразу из советского кинофильма, которую довольно часто вспоминал по поводу Востока, произнося по-русски.
– Восток – дело тонкое – вставлял он в арабскую речь непонятный для собеседников комментарий.
Наедине с собой он пытался говорить по-русски, понимая, что знакомый от рождения язык, может, оказывается, забываться, тускнея под смыслом новых лингвистических навыков.
– У лукоморья дуб зеленый – произнес однажды Максим в голубое парижское небо, обнимая шершавый ствол дерева в своем парке, и расхохотался – "зеленый" – это звучало по-иностранному, с чужеродным мягким акцентом. Да и что за штука такая "лукоморье"? Забыл…
Чарли получил свое прозвище, естественно, от Чаплина, за семенящую походку и кустик черных усов. Искан-Турим, бывший "нянькой" ещё у Хосейна, заботился о Бейлиме как о родном внуке, никогда не нарушая субординации. Это по его инициативе к подъезду учебного корпуса юрфака в обеденные часы стал подъезжать "мерседес", начиненный судками с домашними кушаньями. Бейлим пресек старания Чарли, так и не понимая, чем это горячая пицца с ветчиной и шампиньонами или копченой макрелью хуже экологически чисттого серого риса с жареной осетриной?
Но самая большая проблема принца заключалась в отношениях с прекрасным полом. Расходы наследника содержали специальную статью, предусматривающую оплату самых дорогих, а следовательно, самых здоровых женщин. Не секрет, что Париж вышел на первое место в Европе по числу инфицированных спидом, и сексуальные тренировки могли оказаться для принца намного опаснее спортивных, включая скачки на ипподроме "Жеррико", регулярно посещамые Бейлимом. Хосейн пытался пристроить под боком сына маленький нелегальный гарем из собственных, хорошо проверенных восточнных кадров. Но узнав об этом университетские друзья Бейлима столь упорно изощрялись в издевках, что молчаливые томные красотки стали раздражать парня ещё больше, чем опека Чарли и были отправлены на родину.
Затем прозорливый Амир, прошедший, по-видимому, хорошую личную подготовку в этом плане на время давней учебы в Европе, устроил своему подопечному знакомство с милой французской девушкой. Барбара, выдававшая себя за парикмахера-дизайнера, регулярно навещавшего усадьбу Бейлима с целью ухода за его бурной шевелюрой, оказалась прекрасной теннисисткой, а потом – и отличной любовницей. Не знал Бейлим, что специально нанятая в высоко-профессиональном бюро, юная проститутка получает от Амира регулярное жалование. Услуги подобного рода для высокой категории клиентов приносили приличные доходы, позволявшие Барбаре учиться в престижной художественной студии и оплачивать хорошенькую квартирку в северо-западном пригороде Парижа. Как девушка из солидной буржуазной семьи, серьезно относящаяся к своим обязательствам, Барбара уже восемь месяцев соблюдала данные Амиру обязательства – Бейлим стал единственным мужчиной в её весьма благопристойной жизни.
