Текст книги "Умереть, чтобы жить"

Автор книги: Людмила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

36

Алина опасливо заглянула в дверь и просунула вперед букет.

– Смотри, парниковая сирень, я прямо с вазой принесла. Ведь сегодня… – Она запнулась, приглядываясь к больной.

– Знаю, знаю: юбилей моей свадьбы. Не волнуйся – я уже в порядке. Аня села, подтянув под спину подушку, и кивнула на стоящий рядом стул. Располагайся. Ты-то как?

– Хорошо… То есть… Ой, Анечка!.. – Уткнувшись лицом в больничный пододеяльник, Алина разрыдалась. Аня терпеливо ждала завершения всхлипов она чувствовала себя холодной и совершенно каменной. – Давно не виделись.

– Меня что-то прихватило, как раз в тот день, на юбилей помолвки… Алина осеклась, испуганно посмотрела на Аню. – Не могу поверить… Кажется, прошла вечность…

– Всего две недели… – Аня странно хмыкнула: – было все, а стало ничего. Пустота… Спасибо, что пришла. Нам надо поговорить.

– Давно надо. Но ведь многое я поняла лишь сейчас. Посмотри, – стала похожа на привидение. Уснуть не могу, кусок в горло не лезет, – Алина опустила голову. – Я – гадкая.

Только теперь Аня обратила внимание, что волосы Алины отросли до плеч и вернули прежний цвет. Нет, стали светлее – совсем как у самой Ани.

– Заметила? – Она тронула кудрявую прядь. – Решила стать похожей на тебя. А знаешь, почему? Я поняла, все поняла! Отлично помню тот праздник в театре, когда на пьедестал рядом со мной вскарабкалась Снегурочка в голубых мехах.

– Меня поставила туда Инга. А фотограф велел нам обняться, – мрачно продолжила Аня. – «сестрички – Снегурочки»! Так, наверно, распорядилась судьба.

– С того момента моя жизнь превратилась в азартную игру… Только, пожалуйста, не перебивай, мне необходимо выговориться. – Алина сжала кулачки. Так она стояла перед доской на экзаменах ещё в школьные времена. У меня появилась соперница и союзница в одном лице. Мне страшно хотелось победить тебя, унизить и при этом… При этом было просто необходимо, чтобы ты любила меня, завидовала, восхищалась.

– Не переживай, – я чувствовала примерно то же. Но еще, я всегда была «сестричкой» и, одновременно, – твоей игрушкой. Я так хотела верить тебе и часто сомневалась.

– Мы здорово помучили друг другу… Только ведь и хорошего было предостаточно.

– Я не мучила тебя и никогда не хотела сделать больно. – Аня удивилась, подумав о том, что, в сущности, любит эту лживую, растерянную, но чрезвычайно близкую ей женщину.

– Зачем теперь хитрить? – Вздохнула Алина. – Ты срочно отбила у меня Дениса, как только поняла, что он интересует меня… Да, мне пришлось стать подлой, чтобы вернуть его. Ты вынудила меня… Ах, как я торжествовала, ухитрившись выйти замуж за Южного! Стала роковой, огненно-рыжей – не похожей на тебя, чтобы доказать: именно меня, меня, а не «сестричку» выбрал Ден.

– Так оно и вышло.

– Я наказала сама себя. Наш брак – ошибка. Жизнь за границей была мучением… Аня! – Алина схватила и сжала её руки. – Ты знала про Михаила?

– Что?

Алина растерялась: – Ну… про его дела…

– Какое значением имел для меня его бизнес? Ведь я приняла его в Новый год нищим, оборванным… И не сомневаюсь, мы были бы счастливы даже в нашей норе на Цветном… Ах, Господи! Ну почему, почему он тогда вернул себе эти проклятые деньги… А я радовалась привалившему сказочному богатству. И заплатила за него… Нет, не бойся, Лина, я не буду рвать волосы и кидаться из окна. Мне делали какие-то уколы… Теперь я отказалась от них – знаю, что стала сильнее.

– Так ты прощаешь меня?

– Тебя? Какие же это прелестные, в сущности, пустяки – наши глупые распри, наши бабские амбиции, зависть… – Аня посмотрела в окно на точно такой же снежный день, как был совсем недавно в другой – фантастически радостной жизни. – У меня мог бы родиться ребенок.

– У меня тоже… – Алина нахмурилась. – О многом приходится жалеть. А ведь только двадцать шесть.

– Странно. Мне кажется, мы подводим итоги долгой жизни… Как быстро темнеет, – зажги свет.

– Послушай… – Алина приблизила свое лицо к Аниному.

– Не верь ничему, что будут говорить о Михаиле. Зажмурь глаза, заткни уши. Умоляю!

– Ты что-то знаешь?

– В деле копаются такие идиоты… Развезли жуткую грязь. Понятно же тот, кто совершил это преступление, позаботился о компромате. Им надо было не просто убрать конкурента, но и свалить на него свои грехи.

– Говори, пожалуйста, все до конца.

– Решеткин сказал – деньги со счетов твоего мужа исчезли. Очевидно, кто-то заранее перевел их в зарубежные банки. Кроме того, в делах концерна страшные провалы. Растраты, фальшивые счета на крупные суммы с подписью Лешковского. Его кто-то здорово подставил его…

– Это естественно… – Аню сообщение не удивило. – А Денис? Ведь они были ближайшими партнерами?

– Вокруг него сейчас роют землю. Пока ничего не нашли, но Южный в совершеннейшем трансе. Может произойти все, что угодно. В лучшем случае мы в полном дерьме.

– Вот как. Оказывается, жертв много.

– Еще бы! Десятки людей, сотрудников концерна, разорены. Кое-кто, связанный с покойным шефом, попадет под суд за соучастие. Кошмар… Денис дрожит от страха. И, знаешь, что он решил?

Покосившись на дверь, Алина прошептала: – Он начал собственное расследование.

– Ну, тогда нас двое. Я не успокоюсь, пока не найду этого гада. Теперь я буду жить ради того, чтобы уничтожить убийцу Миши.

– Ань, я с тобой, можно? Давай заключим союз – нет больше соперниц. Есть друзья и союзники. – Алина сжала лежавшую на одеяле руку больной.

…Больничный ужин давно разнесли по палатам. Из холла доносились всхлипы – по телевизору показывали очередную серию слезного мексиканского сериала. «Сестрички», наконец, стали подругами.

37

Подмосковный особняк Лешковского опечатали на время ведения следствия. Никто не сомневался, что постановлением суда все имущество погибшего будет конфисковано. Свидетели и эксперты доказали – колоссальные растраты концерна на совести шефа. Вдове, в сопровождении инспектора, разрешили забрать из дома личные вещи.

Что она должна была взять? – Здесь все принадлежало ей, носило её имя. «Анечкина комната. Анечкин шкаф. Анечкин сервиз»… А подарки, а мелочи каждая мелочь. На каждой – отсвет воспоминаний, далеких, как эхо минувшего счастья. Оставаться в доме было невыносимо. Растерянно постояв в холле, Аня бросилась во двор к удивлению инспектора, бубнившего что-то об изъятых ювелирных изделиях. Ни платьев, ни шуб она не взяла.

– Где же мы будем жить? И что делать? – растеряно посмотрела на дочь Верочка. – Хоть бы швейную машинку забрала.

– Не могу. Потом заберешь сама. А жить будем в нашей квартире. Ведь там и «Северянка» твоя осталась.

– На Цветном все разгромлено. И ванна не работает, – пролепетала Верочка. – Даже чинить не на что…

Аня с горькой усмешкой посмотрела на мать – какое ей теперь было дело до комфорта и ванных комнат? В жизни осталась только одна цель и она заставляла дышать, думать, действовать.

Выйдя из больницы, она позвонила Денису и назначила ему свидание на нейтральной территории. Затеянное расследование требовало осторожности.

В маленьком кафе на окраине Москвы гремел музыкальный автомат и пахло горячей пиццей. Посетителей было немного – женщина с двумя детьми, пара влюбленных подростков подозрения не вызывали.

– Так что, объявлено временное перемирие? Привет. – Денис подсел за столик к Ане. Оба с плохо скрываемым сожалением посмотрели друг на друга. Денис вроде постарел, потерял лоск и даже стал как будто меньше ростом. Не пугайся. Я голову давно не мыл. Курточку нацепил конспиративную. Догадываюсь, зачем ты меня вызвала.

– Спасибо, что не выражаешь соболезнования. Не выношу… – Аня стиснула зубы.

Она знала, что не похожа сейчас на саму себя, Денис это сразу заметил, но промолчал. Серенькое узкое личико с ввалившимися злыми глазами и выступившими скулами. Старое пальто, обвисшее и длинное, словно с чужого плеча. Она намотала на шею связанный давным-давно матерью голубой пушистый шарф. А шапку нахлобучила до самых бровей, словно хотела спрятаться.

– Тебе взять пиццу? – Предложил Денис, оценив бледность и худобу девушки.

– Горячий кофе. Побольше… Слушай… – Начала она напористо и торопливо, когда Денис вернулся с чашками. – Ты понимаешь, что так все оставить нельзя. Я не могу. Сейчас существуют всякие частные детективные конторы. Ты должен знать, к кому обратиться. Ведь тебя тоже хотят подставить.

– Не суетись, Анна. Оставь мужчине поле боя… Конечно, я заинтересован в торжестве справедливости. Конечно, у меня есть связи в определенных кругах. Естественно, я их задействовал.

– Ты думаешь, им удастся вычислить убийцу? – Аня печально покачала головой. – Иллюзий на этот счет не питаю.

Денис вздохнул. – Все действительно очень серьезно и намного сложнее, чем ты думаешь. Я постараюсь сделать все, что возможно. И обещаю сразу же сообщить результаты. Идет? – Он протянул через стол ладонь, но Аня спрятала руку.

– Я не могу отсиживаться в стороне! Сидеть и ждать! – Ее глаза полыхнули фанатичным огнем.

– Ладно, – легко согласился Денис, сообразивший, что спорить и тем более иронизировать в данном случае не стоит. – Ты будешь помогать.

– Как? Ведь я могу быть полезной!

– Пожалуй, да. Есть подозрение, что между самоубийством Карлоса и гибелью Михаила есть какая-то связь.

– Их разделяет всего три дня!

– Ты не замечала ничего странного?

– Да! Забыла, совсем из головы выпало. Мы были в клубе, Карлос изображал испанку… Он хотел что-то сообщить мне, говорил об опасности… В дамском туалете. Сунул обрывок салфетки с телефоном. Но я позвонить не успела! На следующий день он бросился из окна… Он боялся, он чего то очень боялся! Михаила – это точно.

– Детка, не стоит сразу громоздить версию. Надо хорошо подумать и разобраться, – снисходительно улыбнулся Ден.

– Хорошо. – Аня поднялась. – Постараюсь кое-что разузнать. Я тебе позвоню. Спасибо за кофе.

38

Аня замерзла. Вначале она сидела на скамейке, держа в поле зрения хорошо известную ей обшарпанную дверь в арке. Потом стала прохаживаться по Суворовскому бульвару, притопывая ногами, – да, для весенних сапог было ещё рановато…

Красный «порше» она заметила издали. Автомобиль въехал во двор, а вскоре появился интересовавший Аню человек. Она сразу его узнала, хотя ни разу не видела. Высокий, европейского типа брюнет с седыми висками в распахнутом пальто. На ветру трепетали концы белого шарфа. Вилли Гордон художник, хозяин мастерской, злой демон Карлоса.

Подождав минут десять, Аня поднялась по знакомой винтовой лестнице. Нащупала под ковриком ключи, открыла обшарпанную дверь и вошла. Знакомый запах красок и восточных благовоний вызвал дрожь в коленях.

Он стоял у окна, руки в карманах обвисших брюк. Черный пуловер с большим вырезом открывал длинную жилистую шею.

– Да заходите же. Я давно вас жду. Ключ специально под ковриком оставляю. Возьмите, – собрал для вас. – Вилли протянул ей папку с надписью «Бумага для черчения». В ней оказались наброски, рисунки – изогнутая спина, глаз, руки, сидящая за столом девушка.

– Вы – Карменсита. Ошибиться трудно, Карлос рисовал вас. Он был невероятно, непредсказуемо… Ах, нет. Вернее сказать, неисчерпаемо талантлив. Присядете?

Не раздеваясь, Аня опустилась на стул. Перед ней темнело огромное мансардное окно, за которым светились чужие окна, а внизу – страшным колодцем обрушивался вниз тот самый двор…

– Меня зовут Анна. Речь пойдет о Карлосе. Он не хотел быть Ларсеном. В этом вся суть.

– Я знаю… – Вилли сел напротив за большой, покрытый затертой клеенкой стол.

– Вы оказались сильнее меня. Вы убили его.

– Выпьете немного вина? Правда, у меня только водка.

Аня отрицательно мотнула головой.

– Тогда выпью один. Позор – опустошил все свои запасы. Оказывается, я слабак и размазня, Анна… Пока я не напился, примите к сведению весьма серьезное заявление: Карлос был очень дорог мне. Именно поэтому я отдал его вам.

Из спальни выбежала, растерянно повела носом и устроилась у ног хозяина лохматая, очевидно, очень старая собака рыжеватой масти.

– Лара я подобрал в аэропорте. Кто-то бросил его, почти слепого. Лежи, лежи, старичок. Все хорошо… – Он потрепал настороженно торчащее ухо.

– К чему теперь лгать? Я с наслаждением убила бы вас, но хочу выслушать правду.

Вилли налил полстакана и выпил, морщась, маленькими быстрыми глотками. На секунду задохнулся и перевел дух: – Омерзительно. Не успел приобрести закуски, торопился к вам… Вы не испугали бы меня пистолетом. А впрочем ничем другим вообще. Самая большая опасность для Вилли Гордона – он сам. Хозяин печально посмотрел на гостью… – У меня не надо вырывать правду с боем, детка. Я сам жажду подарить её вам.

Я отпустил Карлоса. Ох, как же я теперь жалею об этом!.. Не знаю, как складывались ваши отношения, милая барышня, но он любил вас. По-настоящему любил. Он был одним из немногих, кто знает, что это такое.

Аня смотрела в пьянеющее лицо своего собеседника. Вилли не был красив, нет. Широкий, приплюснутый нос, узкие ироничные губы. Но глаза…Глаза завораживающие для тех, кто знает толк в «богатстве внутреннего содержания».

– Я полагала, что он любил вас. Ни о ком Карлос не говорил с таким… уважением.

– Прекратите, девочка. Вы, действительно, могли бы вытащить его, увезти отсюда, нарожать детей. Но вы предпочли человека надежного и состоятельного. Все верно, – здесь у нас не место и не время для личного подвига… Странно, что вы все же пришли. Мне жаль вас: совесть – тяжкое бремя… Сейчас я понял, что некая элегантная дама, рухнувшая в обморок на панихиде, были вы. Уловил что-то в пластике, в повороте головы. Хотя видел её мельком, обратил внимание на черную вуалетку и какие-то очень легкие и скорбные руки… Ха-ха… Представляете – боль смертельная, а тайная часть моего подлого существа замечает краски, формы, движения…

– Это не так. Про расчетливость, про нечистую совесть… Я вышла замуж после того, как окончательно потеряла Карлоса. Он ушел, не объяснив мне причин. Было понятно – причина – вы. Он предпочел обойтись без объяснений, потому что не хотел, чтобы я возненавидела вас.

Вилли налил себе ещё водки: – Одинокая пьянка – мерзость… запомните: не я отнял его у вас. Карлос оставил меня. И больше не возвращался. – Он заметно опьянел, взгляд застилала злая муть.

– Почему же он покончил жизнь самоубийством здесь, в вашей мастерской?

– Самоубийство? Э-э, нет… – Вилли покачал длинным тонким пальцем. Нас не проведешь, леди. Накануне он звонил мне, просил о встрече и совете… Я размечтался… Накупил всего… Торопился сюда… Прихожу…

Аня напряглась, впившись пальцами в дерматиновый подлокотник.

– Думаю, вы особа не слабонервная. Окно распахнуто. На полу валяется пиджак с оторванным рукавом, разбросаны краски, бумаги. Высовываюсь – внизу крики, толпа.

– Нет! – Аня закрыла лицо руками.

– Раз так – не стану показывать вам свои живописные фантазии по этому случаю. Замечательный родился по печальному поводу холст – только белое, черное, красное: страсть, любовь, смерть.

– Вы говорите, – пиджак…

– Да, – он боролся! Отчаянно сопротивлялся… Его убили и сделали это почему-то именно в моей мастерской. Я вернулся слишком рано – только потом вспомнил, что меня чуть не сбили на лестнице два скользких и вонючих, мчащихся вниз.

– Но ведь было же следствие?! Разве никто не заметил следов борьбы? Почему вы не сообщили в милицию?

– Ах, Карменсита… Напрасно он любил нас. Мы не стоим того – слабые, дрожащие за свои нежные шкурки зверьки… Едва я сообразил, что произошло, зазвонил телефон. – «В вашей квартире, Вильям Ульрихович, только что произошло самоубийство. Выбросился из окна ваш пылкий друг. Если вам или кому-то другому покажется, что это не так – версия ещё более печальная: вас обвинят в убийстве любовника. Из ревности, конечно. Улики мы гарантируем».

– И что? – Торопилась Аня услышать все до конца, замечая, как все сильнее пьянеет её собеседник. Язык Вилли заплетался, на него наваливалась спасительная сонливость.

– Вам известно, в какое время мы живем, где и когда? Мне – да. Я испугался. Спрятал пиджак. Убрал с пола разбросанные краски. Я сказал: «Прости меня, Ларсен. Я найду их сам».

– Нашли?! – Подалась вперед Аня.

– Увы, детка, это успокоительные иллюзии. Жажда мести – наркотик смертельно раненного. Чтобы не сбрендить, можно понаслаждаться батальными сценами воображаемой расправы. Но не советую увлекаться ими. – Он сонно опустил веки.

– Ладно. – Аня поднялась. – Кажется, я действительно сильнее вас. Я не отступлю.

– Сильнее меня, но не их.

Аня не оборачиваясь вышла в прихожую.

– Эй, Карменсита… Не назовете ли вашу фамилию? Возможно, мелькнет на страничках прессы… – Вилли, покачиваясь, стоял в дверях комнаты. – Видите ли, в последнее время у меня появилась потребность изучать криминальные сводки. – И он захохотал. Хриплый, с захлебом рыданий хохот сопровождал Аню, раскатываясь в пролетах узкой лестницы. Она выскочила на улицу, прижалась спиной к стене арки, жадно вдыхая морозный воздух.

39

Конечно же, конечно, самодеятельная игра в детектива смешна, бессмысленна и, наверно, опасна. Надежда посмотреть в глаза главному злодею не больше, чем на загробную жизнь, в которой встречаются все близкие. Но сила надежды заключена в её гипнотической привязчивости.

После встречи с Вилли Аня два дня провалялась на своем диване, грызя соленые крекеры – больше ничего её организм не принимал. Она пыталась осмыслить услышанное и как-то связать его с «испанкой» Ларой. Что так упорно пытался сообщить ей Карлос в клубе? Неужели ему стало известно о готовящемся покушении на Михаила? Ведь он говорил о нависшей опасности… Да, похоже. Именно поэтому его и поспешили убрать. Выходит, у Карлоса и Михаила были одни враги. Это уже ниточка!

Аня схватилась за телефон и попросила Дениса о встрече.

– Я заеду к тебе сам, – неожиданно предложил Денис, забыв о конспирации. Через полчаса он стоял между шифоньером и окном в Аниной комнате, громоздкий, нелепый, мрачный.

– Не могу сидеть – нервы ни к черту. Мечусь, дергаюсь. – В подтверждение своих слов, он переместился в противоположный угол. – Приехал чтобы поговорить о наших делах. Прятаться больше не имеет смысла. Мои планы раскрыты. Наши противники держат нас под колпаком. Возможно, придется вступить с ними в некий союз, – с обреченной откровенностью заявил Денис.

– Что бы докопаться до правды? – Аня с ногами сжалась в углу дивана.

– Что бы сохранить свою шкуру, дорогая… Боюсь, никто никогда не узнает, кто стоит за теми громкими убийствами, что происходят чуть ли не каждый день. И наш случай – не исключение.

– Но ведь что-то вырисовывается! Я встречалась с Вилли – тем человеком, с которым жил Карлос. – Аня вопросительно посмотрела на Дениса, но он не подал знак замолчать. Напротив, поддержал тему:

– Из его мастерской он и выбросился… Жуть – восьмой этаж.

– Карлоса вытолкнули. Он сопротивлялся. Вилли знает об этом, но его заставили молчать, пригрозив, что свалят убийство на него.

– Не удивляюсь. Я предполагал что-то подобное.

– Но ведь самое главное вот в чем: его убили накануне нашей встречи! Он хотел со мной увидеться, чтобы сообщить о какой-то опасности, грозящей мне. А может, Михаилу. Я не поняла. Именно здесь надо копать!

Денис сел рядом с Аней. Тяжело вздохнул, сжал ладонями виски и попросил: – Оставь это, Анна…

– Ладно, я поняла… Ты вышел из игры.

– Попробую объяснить. То, что случилось с Карлосом и Михаилом, может случиться со мной или с тобой. Ты менее опасна, а следовательно, у тебя больше шансов уцелеть. А мне отчетливо дали понять, чтобы в это дело не совался. Я послушался.

– Значит, тебе удалось что-то узнать?

– Поверь, все, что я раскопал, отвратительно. Бессмысленно лезть дальше. Глухая топь – чем больше дергаешься, тем сильнее затягивает и меньше надежды на спасение. А спастись все же хочется – инстинкт.

– Мне кажется, ты сейчас выступаешь, как по радио. Нас подслушивают?

Денис с усмешкой пожал плечами: – Не знаю. Какая разница – я говорю правду. И прошу меня выслушать до конца… – Он снова вскочил и начал мерить комнату крупными шагами.

– Вот что получается, Аня.. – Он внимательно изучал обшарпанную полировку шифоньера: – Я вынужден уехать. Пока не знаю, как, куда. Скорее всего, тайно, поскольку следствие не закончено, я дал подписку о невыезде и могу только сбежать… Шансов выйти сухим из воды у меня нет. Так было задумано изначально – козлом отпущения был выбран я.

– Ты в самом деле виноват?

– Господи, детка! Бизнес никогда не бывает чистым. Вопрос в пропорциях – ложка на бочку или ведро к ведру… Не об этом речь… Мне надо исчезнуть, и чем скорее, тем лучше.

– С Алиной?!

– В том-то и проблема… Мы с ней давно чужие, очень чужие. Я старался отвлечься, занять себя делом, мимолетными интрижками, но… – Денис снова обратился к шкафу. – … Но я не могу заставить себя не думать о тебе…

Аня с тупым недоумением смотрела на человека, о котором так долго мечтала. Давно, в какой-то другой жизни. Ни любовные признания, ни безумные сообщения о побеге теперь не трогали её. Все это не относилось к тому единственно важному, что составляло сейчас смысл её жизни. Главное, – Денис оставил расследование. И, очевидно, в этом деле теперь ей не поможет никто.

– Я буду писать тебе шифровки. – Попыталась улыбнуться Аня. – Сообщать о своих следственных успехах.

– Нет. Мы уедем вместе! – строго глядя ей в глаза, сказал Денис.

– Ты бредишь. – Аня поднялась.

– Понимаю, тебе надо подумать. Не говори сейчас ничего, только имей ввиду, ты – женщина моей жизни.

Аня открыла рот, чтобы возразить, но Денис сделал жест, означающий молчание, и предложил:

– Стоит выпить кофейку по этому поводу… Не отвергай мое предложение с ходу, обдумай все хорошенько.

Он поманил Аню пальцем в коридор, но до кухни они не дошли – заперлись в ванной. Здесь так и не починили колонку, из крана постоянно текла холодная вода. Свет мутной лампочки не скрывал убожество и разорение. Места для водных процедур, а тем более, для беседы было совсем немного. Аня прижалась спиной к вешалке с полотенцами. Денис открыл душ и кран в раковине, а потов встал рядом, опираясь руками о стенку за Аниными плечами. Он говорил, выдыхая слова прямо ей в лицо.

– То, что я сказал, правда. Ты нужна мне. Я талдычу об этом сотый раз. А сейчас должен сообщить нечто, совершенно опровергающее искренность моих чувств. Но у меня нет иного выхода… Скажи, Михаил оставил тебе это?

– Что?

– Ну, не знаю, как он назвал – нечто ценное, что надо беречь в случае… в случае его гибели?

– Н-не знаю… – Глаза Ани удивленно распахнулись. – Колье и мои украшения опечатали, счета изъяты…

– Ах, речь идет о другом. Постарайся вникнуть: за границей в моих руках оказалась огромная денежная сумма. Михаил помог спрятать её, а также предоставил мне работу в Москве в своем концерне. Мы стали совладельцами счета – пятьдесят на пятьдесят. Но чтобы ни один из нас не сумел обмануть другого, мы сделали закодированную карту места нахождения тайника и разорвали её пополам, как в старых фильмах поступают шпионы с фотографией. Мы договорились: о хранении части карточки будет знать только жена. На случай катастрофы, естественно.

– Понимаю. Но… Михаил ничего не сказал мне. Честное слово. Наверно, не успел. Боже! Я же перенесла сильное нервное потрясение… – В Аниных глазах застыл ужас. – Может, что-то выпало из памяти?

– Не волнуйся, детка. Теперь ты знаешь, на чем сосредоточиться. Постарайся… От этого зависит наше благополучие за границей… Аня! Там хранится огромное состояние. – Денис стал быстро и жадно целовать её шею, поймал вырывающуюся голову и прильнул к губам…

Аня не смогла размахнуться и ударила кое-как, словно погладила.

– Уходи! Если я найду твои проклятые деньги – верну не медля. Мне не нужно чужого.