Текст книги "Знай свое место"

Автор книги: Людмила Фатеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Нина не пыталась вникать в причину бунта дочери. Мать выслушала Дашины вопли довольно спокойно, совершенно уверенная в том, что обломает девчонку в конце концов. Обычная блажь.

Илья

"Нина напомнила мне, что Даше только пятнадцать, что три года очень большой срок для того, чтобы что-то планировать заранее.

– Я, безусловно, буду рада видеть тебя мужем Даши при определенных обстоятельствах.

Я прекрасно понял, о чем она говорит, и заверил:

– Нина Аркадьевна, я приложу все усилия, чтобы создать для Даши достойные условия жизни и обеспечивать ее материально должным образом. Поверьте, я поездил по миру, видел разных женщин – красивых, умных, милых и очаровательных, черных, белых, желтых. Но лишь ваша дочь – воплощение моей мечты. Я не собираюсь засиживаться в этом городе. Два-три года, и все. У меня есть выбор: Канада, Штаты или Австралия. Надо только отдать долг по обязательствам перед спонсорами. И можно прощаться с родиной. Желательно навсегда.

Нина согласно кивала. Я примерно представлял ее мысли: "Умница, мальчик. Что ж, не будем ему отказывать. А время покажет".

Довольные друг другом мы попрощались".

13.

Даша

Прислушиваясь к себе, Даша ждала Илью в машине. Илье зачем-то срочно понадобилось поговорить с ее матерью. Даша терялась в догадках. Но Илья хранил загадочно-романтический вид и обещал сюрприз. Может, он хочет узнать у матери, какие украшения нравятся ее дочери?

Даша не переставала удивляться, насколько Илья соответствовал идеалу, составленному на основе любимых книжных героев. Илья обладал всеми качествами Дашиного кумира: честен, в меру амбициозен, но не сноб, сильный, упорный, умный, прямо идущий к намеченной цели. Даша и не надеялась встретить такого мужчину в Горске. Но чудо произошло. И теперь Даша решала сложную проблему: как быть? К Илье она испытывала сложные чувства. Он был ей интересен, не противен, скорее наоборот. Даша с удовольствием отдала бы ему свое сердце. Но не руку. Сколько еще таких Илюш будет на ее пути? Но и бросать так скоро Илью она не хотела. Во-первых, ей на самом деле было хорошо с ним, во-вторых, на Илье можно прекрасно отточить зубки, чтобы сподручней было грызть в будущем более крепкие сердца и характеры.

Материно решение насчет Москвы пришлось не ко времени. По всем подсчетам, за неделю не окрутить многоопытного взрослого мужчину, потенциального американца. Понадобится не меньше трех недель. Но Даша брала с запасом месяц. А матери приспичило: Москва, к отцу. Все планы рушит.

"Помню, как удивился Илья, когда я при его первой попытке близости, намекнула на свою непорочность. Зачем ляпнула, сама не знаю, ведь невинность-то давно тю-тю. Илья тогда поднял брови и сказал, что так не бывает, что он, наверное, спит, и сон играет с ним в приятную, но несколько обидную игру. Это было на самом деле похоже на игру. Но новую, волнующую. А мать грозится спутать все карты.

– Дашуня! – выбежал из подъезда Илья. – Девочка моя, все в порядке.

– Что в порядке?

Илья не ответил. Запрыгнул в машину, завел двигатель и мягко тронул машину. По дороге он таинственно улыбался, был возбужден и явно доволен, чем начал раздражать меня.

– Да скажи ты, в чем дело? – как можно мягче попросила я.

– Всему свое время, Дашенька, скоро все узнаешь. А пока что надо подкрепиться, я, кажется, сжег массу калорий. Какой ресторан предпочитает моя дама?

– На твой вкус, дорогой, – подстроилась я под его тон.

Решив, что настаивать и выпытывать – противоречить созданному образу. Все равно это бесполезно, да и не хотелось выглядеть пиявкой. Тем более что, ко всему, я страшно захотела в туалет, и другие темы меня перестали волновать совершенно. Илья весело напевал что-то, а я стискивала колени, поджимала живот и думала только об одном: куда угодно, будь что будет, но скорее туда, где есть можно будет сменить "ниссан" на "пассат". Сообразив, что ближе всего дом Ильи, я жалобно попросила:

– Стой, стой Илья! Я не хочу в ресторан.

Илья тут же свернул на обочину.

– А куда?

Я быстро проговорила:

– К тебе. Поехали, прошу тебя.

Глаза Ильи вспыхнули. Он понял меня по-своему. Секунду Илья молча смотрел на меня. Потом надавил на газ, вывел машину на дорогу и прибавил скорости. Я могла только произносить про себя: "Быстрей, быстрей". Каждая неровность дороги, каждая выбоина больно била по мочевому пузырю.

Бородатый анекдот не врал: это действительно высший кайф. Я блаженно сидела на унитазе и думала, что снова можно жить. Покинув гостеприимного спасителя в белом, я вышла. Теперь можно было и в ресторан. Хоть до утра. Но в прихожей Ильи не было. Где-то в недрах квартиры он чем-то звенел, хрустел и постукивал. Вот мягко чмокнула дверца холодильника. Что он там затеял?

– Дашенька, – позвал меня голос Ильи откуда-то из темноты.

Я пошла на ощупь. Мне удалось дойти без происшествий до гостиной, где горели три свечи в причудливом подсвечнике на искусно сервированном столе. Илья сидел на диване.

– Иди сюда, милая.

Пребывая в недоумении, я послушно направилась к нему. Собирались же в ресторан, что за причуды?

Илья принялся нежно целовать мне руки. Я, смеясь, увильнула от ухажера, отсела подальше и игриво спросила:

– Так о чем ты говорил с матерью? Ты обещал рассказать.

Илья как-то сконфуженно глянул исподлобья, замялся, налил шампанское в два бокала. Что-то он подозрительно долго готовится, подумалось мне. Я поудобней устроилась в кресле и, поигрывая туфелькой, в ожидании глядела на Илью. Наконец он собрался с духом.

Илья встал, торжественно подняв свой бокал, и вонзил в меня взгляд.

– Даша, я тебя люблю и предлагаю стать моей женой. Твоя мама не против. Я знаю, вы уезжаете в Москву, но по возвращении мы поженимся. Чиновников беру на себя.

Я все еще улыбалась по инерции. Но в голове уже раздалась пожарная сирена. О чем это он? Как? Что он говорит? И это все? Так просто? И это человек, которого я считала лучшим из лучших. На которого думала вычеркнуть целый месяц из своей жизни?

Илья все говорил и говорил. Но я ничего не слышала, все заглушала страшная обида и разочарование. Я только-только вошла во вкус, начала вникать в тонкости игры, а мне говорят – ты выиграла, девочка. Никаких хитросплетений, никакого азарта. Все серо и буднично. Не так я представляла свою победу. Ну, сейчас ты получишь, самоуверенный индюк.

– А ты меня спросил? – сощурилась я, глядя на свечу через пузырьки шампанского. – Я тебе кукла тряпочная, или где?

Илья как стоял, так и замер с приподнятым бокалом в руке и с приоткрытым ртом. Видок совершенно дурацкий – колпака с бубенчиками не хватало.

– Хочу ли я за тебя замуж?

– Даша, я думал... Наши отношения дали мне возможность...

– Не тем местом ты думал, – перебила я. – Тебе давали не ту возможность. А ты так и не понял, дурачок?

У Ильи затряслись руки, словно у соседа дяди Паши после пятнично-субботне-воскресных возлияний. Он отвернулся к окну, еле-еле попав огоньком кое-как зажженной спички (неужели на зажигалку хорошую разориться не может), закурил вонючую сигарету.

– Я понимаю, – не поворачиваясь к ней, на странно низких тонах проговорил Илья, – в наше время все круто поменялось. Но зачем же так? Выходит, ты все лгала? Или в этом и заключается твоя хваленая индивидуальность и независимость?

Я зло рассмеялась.

– Ты не понял. Все-таки не понял. Ты думал, я буду три года сидеть в этом Мухосранске и ждать, пока ты отработаешь по контракту? При всем притом, что отец сейчас в Москве раскрутился? Ты знаешь, кто ты, Илья? Полигон для испытания моего личного оружия – "смерть яйцам". Кролик подопытный. Ну что, ты все еще хочешь на мне жениться?

Он запыхтел, как одуревший от жары носорог, опустился в кресло, закрыв лицо руками.

– У джентльмена шок? Конечно, Господин-Перетрахавший-Кучу-Баб, вы и в страшном сне увидеть не могли, как малолетняя провинциалка выливает на вашу умную красивую голову ушат дерьма".

Илья не отнимал рук от лица. Лишь когда Даша сделала небольшую паузу, чтобы набрать побольше воздуха, он глухо сказал:

– Уйди. Пожалуйста, уйди.

Даша не заставила повторять дважды. Подхватив сумочку, забросила через плечо за спину и пошла к выходу. Уже в дверях ее остановил голос Ильи:

– Даша, ты и вправду говорила это? Мне не привиделось?

– У тебя остались сомненья? – изумилась Снегурочка внутри меня, – Не огорчайся, ты не первый.

"Не сказав ни "прощай", ни "до свидания", я вышла из квартиры, поймала такси и через десять минут была у своего подъезда. Но, поднимаясь по лестнице, я ругала себя последними словами. Надо было так лопухнуться. Все так интересно начиналось. Неужели все мужики такие? Боже, как же скучно тогда жить! Но как я могла ошибиться? Дашенька – умница, Дашенька – разумница. Дубина стоеросовая. Уже у двери я опомнилась. Почему это – я дура? Когда я мысленно назвала Илью козлом, мне стало легче. И обозвала его еще раз, уже вслух. И прислушалась к себе: направление было выбрано верно. Идеал, твою мать. Обидные слова в адрес Ильи посыпались, как из рога изобилия. Открывая дверь квартиры, я уже улыбалась. А лежа в кровати, ощутила, что равновесие восстановлено. Свет на нем клином сошелся? Ну, купилась на возраст и внешнюю импозантность. А внутри-то – тряпка. Будут горы и повыше, а не этот прыщ на ровном месте. Припомнилось стихотворение, из наивных творческих экспериментов в десятилетнем возрасте:

Будут ли горы повыше,

Или это уже мой пик?

Может, просто стою я на крыше,

Ослепленная чем-то на миг.

С крыши слететь не обидно.

Больно, но это пройдет.

Не разбиться бы слишком сильно,

Если совсем повезет.

Тогда уж и будет видно,

Начинать ли новый полет...

Что за вопрос? Конечно, начинать, и как можно скорее. Впереди Москва, звездный город. Илья – пройденный этап. Каждый должен знать свое место. А Илья посмел не по чину, так сказать, не по месту. Вот и пусть остается в заплесневелом Горске и живет, как привык, подумала я, засыпая. А у меня каникулы. Отец... Тепло его любви я ощутила даже на расстоянии. Вот это настоящее. Я поеду к отцу... Там сейчас столько интересного происходит. Буду свидетелем исторического события: появления на свет музыкального альбома родного папочки. Можно сказать, мама в шоке – папа мне братика рожает. Золотого братика".

14.

Даниил

"Я с треском провалил задание. То есть я все сделал, как надо, как от меня требовалось. Дело шло на лад. И я непростительно расслабился. Я на полдня выпустил парочку из вида, и все мои усилия пошли прахом. Меня тут же отозвали из Горска, но наказания не последовало.

– Даниил, – мягко сказал мой "крестный", – не твоя вина, эту девочку тоже ведут не дилетанты. Отдыхай пока, но будь поблизости, ты мне еще понадобишься.

Я был обречен на полное подчинение ему. Ибо это было первое существо, встретившее меня по ту сторону жизни.

Незадолго до моего ухода, одно за другим грянули несчастья, подтолкнувшие меня к роковому решению.

Сначала к настоятелю монастыря пришла грязная кляуза, где извещалось о моей якобы двойной жизни. Мне приписывалась любовница за монастырскими стенами, называлось конкретное имя и примерная дата рождения ребенка. После долго разбирательства, мне было позволено остаться в святых стенах, но отношение ко мне заметно изменилось. Я начал еще усерднее трудиться и молиться, дабы доказать невиновность свою. И вроде бы мои старания начали приносить добрые плоды. Отношения в обители стали налаживаться. Но пришла новая беда.

Мне было позволено навестить сестру. Такое случалось редко, но святые отцы, видимо, решили продемонстрировать прощение. Сестры не оказалось дома, и я присел на лавочку у подъезда, подставив лицо солнцу, за свет которого не уставал благодарить Господа. Я не сразу заметил, что у меня появился сосед. Мужчина средних лет присел рядом на лавочку.

– День добрый, – поклонился я.

– Здравствуйте, здравствуйте, – охотно отозвался тот.

Завязалась ни к чему не обязывающая, как мне казалось, беседа. За мою доверчивость была заплачена слишком высокая цена. Сам того не заметив, я стал объектом вербовки. Каким-то образом разговор перешел в совершенно иное, коварно замаскированное русло. Собеседник предъявил мне удостоверение работника неких властных структур и предложил помочь государству: обезвредить гнусного врага Родины – нашего отца-настоятеля. Я онемел. А мужчина продолжал равнодушно перечислять, какие блага посыплются на меня, если я раздобуду компромат в любом виде. Пусть даже мне придется его сочинить самому. Лишь бы убедительно.

Я не мог позволить себе даже рассердиться, не то что вспылить. И лишь поинтересовался:

– Почему я?

– Вы уязвимы, а, следовательно, подходите нам, – последовал ответ.

– А если я откажусь?

Мужчина пожал плечами:

– У вас есть сестра. То, что вы покинули ее, не значит, что разлюбили. Она единственный близкий вам человек. Согласитесь, ей ни к чему лишние неприятности.

Словно пораженный громом, я сидел, окаменев, ничего не видя и не слыша. Тогда я еще не мог связать воедино, казалось, совершенно разрозненные нити.

До моего сознания пробилась единственная фраза:

– Советую вам подумать и не говорить никому о нашей беседе.

Сестру я не стал дожидаться. По дороге в обитель я думал лишь о предстоящей вечерней исповеди. Сомневаться в братьях я не мог. А утаить страшную тайну – великий грех. Преступление перед Всевышним.

Через два дня после исповеди сестра попала в больницу – пьяные хулиганы размозжили ей голову. Врачи сказали, что жить она будет, но рассудок уже не вернется к несчастной.

И я сломался. Ощущение вины давило безжалостным прессом. Я готовил сестренку к жизни, мечтал, как она будет счастлива, и сам же предал ее. Почти что собственными руками вынул из нее душу, лишив разума. Они исполнили обещание, очевидно, в науку другим. Теперь, на моем примере, они найдут себе информатора.

Но я нашел, что им противопоставить. У них свои методы, у меня тоже было в запасе одно средство – запрещенное церковью, но эффективное.

Ночью я повесился в своей келье.

А воскрес бесплотным духом на пустынном острове, который все же оказался обитаемым. Приютивший меня, сказал, что теперь я его крестник. И должен во всем слушаться. Он поставил меня перед выбором: существование в новом качестве или капсула Джафара.

Про капсулу он мне немного объяснил. Получалось, что я совершил бы двойное самоубийство. А земная вера все еще жила в сознании. Я и так слишком тяжко нагрешил, чтобы снова совершить богопротивный поступок. Я принял условия "крестного".

Долго меня обучали разным премудростям, первое время с трудом доходившим до обновленного сознания. Но с каждым днем становилось все легче. Наконец, настал день, когда "крестный" удовлетворился моими умениями и навыками и отпустил на волю, пообещав найти меня в случае необходимости.

И обо мне словно забыли. Потом, наверное, необходимость в моем участии назрела: однажды я уловил зов и тотчас явился. Я не знал конечной цели задания, будучи лишь крошечной бусинкой в узоре мозаики. Мне поручили всего-навсего кого-то задержать: девушку ли, парня. Любым способом, на мое усмотрение. Я подтолкнул их навстречу друг другу. Зачем? Какое мне до этого дело? Что случилось потом – какая разница? Я не навлек на себя высокий гнев. И ладно".

15.

Илья наливал уже из второй бутылки. Сгорбившись под тяжестью впечатления от Дашиных слов, он сидел в том же кресле, которое она покинула несколько часов назад. Получил, хрен моржовый? В первый раз Илью опустили, да еще как! И кто! Черт, может, он спятил? Почему не он первым сказал "нет"? Что за дурацкая идея – жениться на малолетней девчонке? Как вообще такое могло придти в голову взрослому человеку, точно знающему, что он хочет от этой жизни. В самом деле, поиграли, и хватит. Все-таки вредно жить в провинции: ее дух быстро пропитывает тебя и заставляет делать чудовищные глупости. Да сколько таких Даш еще будет? Илья еще внутренне передергивался. Но разумное начало взяло верх. И началось просветление, словно солнце вставало, освещая иным светом поступки недельной давности. Чуть не свалял дурака под воздействием странного дурмана. Нашла какая-то бредь, завели его друзья-товарищи, как паровозик игрушечный, и поехал по кольцу. Разве только "ту-ту" не кричал. И ведь не спохватился бы, если б она не отрезвила вовремя. Нет, надо расставлять все по своим местам. Скажем Даше "спасибо", и пора заняться делами.

16.

Даша ничего не сказала матери. Но Нина чувствовала, что-то не так. Вчера вечером дочь вернулась явно не в себе. Но лезть в душу дочери мать не желала. Надо будет – сама расскажет.

А Даше вдруг стал еще более ненавистен город за окном, подглядывающий за жителями фонарями. Сколько можно торчать в этом захолустье.

– Мама, – обратилась Даша, зайдя на кухню, – поедем к отцу. Каникулы начались, а я соскучилась.

Нина заметила льдинки в глазах Даши и словно даже услышала их звон.

– Ну, слава тебе, Господи. Надумала, – улыбнулась мать. – Вот увидишь настоящую жизнь, и назад возвращаться не захочется.

Она что-то задумала, увидела вдруг дочь, но ей не было до тайн матери никакого дела. Отец все поймет и поддержит меня, подумала Даша. Тем более, у него сейчас творческий подъем, значит, он не погружен в себя, как бывало, если он заходил в тупик. Общаться будет легко и интересно, она откроет ему некоторые тайны и, может быть, вдохновит на новую вещь, а, возможно, и на новый альбом, который отец назовет в ее честь. Даша надеялась на его звезду, так долго не разгоравшуюся. И ждала больших перемен в своей жизни, питая пока неясные надежды.

– Пристегнуть привязные ремни, – прощебетала стюардесса, вернув Дашу к реальности.

Даша вернула кресло в вертикальное положение и снова закрыла глаза. Скоро самолет приземлится в Домодедово. Москва. Отец непременно встретит их, подхватит ее и закружит, как в детстве. Какой он стал?

17.

"– Да, – жарко шептала моя собеседница, все еще не отошедшая от пережитого ужаса. – Я видела эти глаза так близко: горящие красным огнем, манящие. Я слышала его голос: ласковый, зовущий. Я уже ощущала у своей кожи его дыхание: ледяное, мертвое. Я уже почувствовала на шее прикосновение его клыков: огромных, алчущих. Но в последний момент я очнулась, вышла из транса, куда вверг меня коварный вампир. Я дико закричала и нашли в себе силы перекрестить его. Он зло щелкнул зубами, обернулся в летучую мышь и попытался атаковать меня. Но я вытащила наружу крестик на цепочке и стойко оборонялась. Это было ужасно, ужасно!

Мы знаем, читатель, эта женщина не первая жертва вампиров наших дней! Мы ждем вас с новыми жуткими повествовании о ваших роковых контактах с вурдалаками. А, может, найдется смелый вампир, готовый рассказать о нелегкой жизни этих существ? Мы будем рады опубликовать на страницах нашей газеты любое, даже самое смелое и откровенное, интервью".

Из газеты "Потусторонняя Москва"

Шеф слушал доклад Артура, изредка поглядывая на вытянувшегося в струнку Наблюдателя. Тот, ловя взгляд шефа, чуть прикрывал глаза, подтверждая слова Артура. Шеф слушал не очень внимательно. Показатели были неплохими и ладно. Важнее другое.

– Как объект? – перебил он Артура.

Тот даже не споткнулся, плавно перешел к другой теме.

– В Горске я устранил помеху, которая могла стать камнем преткновения. Вообще, там получилась небольшая путаница. Возле объекта появились посторонние люди, совершенно лишние фигуры в нашей комбинации. Пришлось в срочном порядке расчищать путь. Остальные объекты вели себя, согласно расчетам. Бывали небольшие отклонения, но эти мелочи быстро исправлялись. Все идет по плану. Сейчас готовим окружение, создаем подходящую ситуацию. А потом выходим на контакт.

Детская болезнь "левизны" (В.И. Ленин). Эпидемия.

Кто был никем, таким тот и остался.

Кто куда, а вшивый в баню...

1.

Семейство жило у Шуры уже неделю. И вызывало у него противоречивые чувства. Дашке он, безусловно, обрадовался. Шура, естественно, подозревал, что дочь вырастет за год, но что так повзрослеет? И с некоторой растерянностью наблюдал, как вместе с экс-женой рядом шла красивая девушка, а не та девчонка, какой помнил Дашу отец.

В день их прилета после месяца непрерывных дождей вдруг установилась хорошая погода. В летнюю погоду еще не верилось, поэтому Шура с недоверием вслушивался в обещания синоптиков: телевизионные метео-дивы заверяли, что циклон сгинул без следа. Шура не верил и переживал, что самолет может не сесть из-за грозовых туч. Но все вышло прекрасно. Правда, Нина слегка подпортила встречу, но это совершенно в ее духе. Узнав маршрут, бывшая жена скривилась.

– Алекс, ты так и живешь аскетом? Я не ошиблась – ты даже квартиру не поменял на более приличную?

Шура не ответил, пожал плечами.

– А мне нравится у папы, – потерлась о Шурину щеку Даша.

Как только поужинали, Даша легла спать. Шуре же пришлось выслушивать двойную дозу презрительно-гневного театрального шепота, какой он недотепа, что уж теперь мог бы улучшить условия жизни, а не ютиться в малолитражной конуре в этом задрипанном районе. Словом – "каким ты был – таким ты и остался..."

Нина не изменилась. И хотя она прямо сказала, что приехала в надежде возродить семью, Шура знал, что это даже не напрасные потуги, а откровенная ложь. Истинная причина – вон она за окном сияет ночными огнями проспекта. Слушая Нину уже вполуха, он вспоминал, как они познакомились, сравнивал ощущения своего отношения к ней в начале, позже и теперь – какими глазами на нее смотрел и что видел. Внутреннее зрение Шуры обострилось до кристально-чистой пронзительности. Сейчас и здесь он отчетливо знал, вспоминая характерные эпизоды из их совместной жизни – когда она и что ему говорила, что при этом думала и чувствовала, когда лгала ему, а когда просто умалчивала правду, искусно уводя разговор на другую тему. Ощущение было странным, новым и непривычным. Сейчас в его сознании одновременно и параллельно существовали трое – он, Нина и сторонний наблюдатель. Мысли и ощущения всех троих Шура безо всякого переключения внимания и напряжения воспринимал как единое целое. Наконец Шура пристально посмотрел Нине в глаза, в искаженные драматическим шепотом губы, легким усилием воли выключил в собственной голове двоих посторонних. Потом, приложив указательный палец к губам тихо произнес Тс-с... Внешняя (кухонная) Нина от неожиданности запнулась на полуслове и замолкла. Шура встал, на цыпочках прошел через комнату, взял в своем любимом углу гитару, вернулся на кухню, прикрыл кухонную дверь и задушевно, немного застенчиво сознался:

– Знаешь, Нина, я в твою честь только что песню увидел и понял.

Стараясь терзать гитару в четверть силы, не дожидаясь "спасибо", Шура запел дурным, но не лишенным нежности, тоже шепотным криком:

Я вчера отрыл по пьяне суперновую звезду...

Там не писька тараканья. До сих пор я как в бреду.

Под мохнатой звездой лягу кренделем

И буду бренчать на бренделе.

("Мохнатая звездень", из песен одноразового использования)

В общем, Шура тоже не изменился.

И сейчас, спустя неделю, Шура ломал голову, как еще можно помягче сказать Нине, чтобы она освободила бывшего супруга от своего присутствия. А Дашку оставила. В самом деле, если у девочки есть возможность жить в Москве, зачем возвращаться на периферию? С кем бы из знакомой по кабацкой деятельности крутой публики Нину познакомить? Врагов из "новых русских" вроде бы нет. А на нищего брата-музыканта она не клюнет. Да и что они плохого Шуре сделали, чтобы их так по жизни наказывать.

2.

Семейство жило своеобразной жизнью. Вроде бы и вместе, но у каждого были свои дела, заботы и распорядок дня.

С Ниной Шура виделся в основном по утрам, когда он приходил домой, а она, зевая, шествовала в ванную. Шура ложился спать, а Нина, задрав хвост, уматывала в центр на поиски достойного кандидата, которому можно доверить свою судьбу. Нины не бывало дома целыми днями, к вечеру она иногда забегала подправить перышки, целовала дочь в щеку ("Пойми, меня девочка"), требовательно пополняла бездонный кошелек на представительские расходы ("Имею право, Алекс") и упархивала, иногда на всю ночь ("Не ждите меня").

Даша первым делом ринулась по музеям и выставкам восполнить пробелы в познании живописи. Третьяковка была закрыта то ли на ремонт, то ли на ревизию (или инвентаризацию). Но музей имени Пушкина, что на Волхонке, утешил. Раньше здесь перед входом стояли огромные очереди. В этот раз было даже пустынно, видимо, ослабла у народа тяга к искусству. Даша была вознаграждена за тягу к прекрасному: нежданно-негаданно она попала на выставку Пикассо. Он сразил ее наповал. Даша подолгу стояла у каждой картины, переходила к другой, искала общее. Девочка на шаре, например, выросла и превратилась в любительницу абсента. Но больше всего ошеломил автопортрет. Вблизи – хаос геометрических фигур. Лишь отойдя подальше, шагов на восемь-десять, начинаешь различать черты лица. Даша пристально изучала лицо художника. Оно было беззащитным в своем старании казаться циничным и равнодушным. Но какая замечательная маска, надо научиться одеваться в такую броню. Учиться надо на чужих ошибках, брать лучшее и доводить до совершенства. Искусство, в который раз отметила Даша, не только вводит в мир прекрасного, но и служит хорошей школой жизни на чужих ошибках для внимательного и целеустремленного человека.

Несколько дней и вечеров поглотили культпоходы в музеи, кино, театры. В цирк Даша идти наотрез отказалась.

– Клоунов и в жизни достаточно, – пояснила она свой отказ. – А вот уголок Дурова – занятное место.

Вид укрощенных хищников всегда вызывал в Даше восторг и ощущение почему-то собственного могущества. Наверняка дело нетрудное, главное – знать приемы и методы. А успешно применять их на практике можно не только на четырехлапых, но и на двуногих. Чтобы в жизни было как в песне – Ап! И тигры у ног моих сели.

К исходу второй недели пребывания в Москве Даше пришлось сопровождать мать – с визитом к немногочисленным родственникам и в походе по торговым рядам. Родственники не возбудили в Даше нежных чувств. Одна семейка, чопорная, мещанская, поджимала губы, вежливо улыбалась и больше всего интересовалась: не претендуют ли родственнички на материальную помощь и московскую прописку? Им явно не хотелось возиться с дальней провинциальной родней. Мать щебетала, словно и не замечая высокомерности хозяев. А Даша сидела туча тучей, не считая нужным даже притворяться. Выпив положенное количество чая, мать и дочь попрощались с московским семейством. Лишь на улице Нина скорчила гримасу и сказала:

– Ну, эту повинность мы отбыли. Остается еще одна.

Второй визит был удачнее. Даше понравилась грубоватая женщина средних лет, может, чуточку вульгарная, но от этого не менее приятная. Даша даже решила перенять у нее несколько жестов и выражений. Хрипловатым голосом, не выпуская изо рта сигареты, тетка Лара спросила:

– Куришь?

Даша замотала головой. А мать, удивительно, закурила. Между ними завязался свойский разговор, а Даша сидела в сторонке и молча опять пила чай. Она знала, что у матери и этой родственницы есть, что вспомнить. Как никак целый год по молодости мать прожила у тетки Ларисы. Вот, наверное, покуролесили.

Но все-таки Даше было скучно. Единственная мысль радовала: больше в Москве родни не было. Нельзя так бездарно тратить время. Надо еще сколькому научиться. От родни, как Даша уже поняла, толку не будет – не то общество. И не у матери – черт знает, куда занесет родительницу. Есть более подходящие университеты.

...Вчера вечером к отцу заехал его менеджер. Так, ничего особенного, тот же Илья, только располневший и повзрослевший. Увидев Дашу, он расплылся в улыбке:

– Откуда ты, прелестное дитя? – заграбастал ее руку и приложился губами. Пахнуло свежестью дорогой туалетной водой и грязными мыслями.

Вроде и мелочь, а неприятно, что сама не сообразила подать руку. Растерялась. Куда это годится? Неужели ее характера хватает только на поклонение в среде не старше периферийных двадцатилетних? Надо повышать уровень, чтобы быть первой, только первой везде и во всем...

– Даша! Дашутка! – теребила Нина дочь, унесшуюся мыслями далеко-далеко. Очнись, пойдем, пора уже.

Тетка Лара насмешливо глядела на нее:

– Это не Горск, девочка, тут рот не разевай, сожрут и косточек не оставят.

Даша мысленно поблагодарила тетку за полезный совет и, вежливо попрощавшись, пошла за матерью на выход.

– Даш, – сказала мать на улице, – дорогу сама найдешь?

– Конечно, а ты куда?

– Есть одно дело, – отвела глаза мать. – Езжай к отцу, сегодня концерт, он огорчится, если ты опоздаешь.

3.

Даша

"С матерью мы бегали по Москве галопом, вертя головам по сторонам. Сейчас же я решила не спешить – нравился мне этот город, его сосредоточенная и в то же время безумная суета. И медленно пошла по проспекту, слитая с потоком прохожих и одновременно отдельно от него. Я словно впервые видела Москву. Шла по знакомым улицам, а все казалось в новинку. Странное ощущение. Еще пару лет назад Москва стояла по колено в мусоре: бульвары и проспекты были покрыты толстым слоем окурков, бумажных оберток, в общем, всякой шелухи, как "Сникерс" шоколадом. Станции метро, площади и центральные улицы были усеяны уродливыми наростами грибов-поганок коммерческих палаток. Сейчас же, словно, дворник-великан перед моим приездом прошелся огромной метлой по столице. А его жена, такая же великанша, освежила все здания и дороги. Даже деревья казались чисто вымытыми. Вместо разномастных и ляпистых киосков торговых точек появились аккуратные крытые павильоны.

Я могла бы часами наслаждаться Москвой, полной жизнью, бурлящей и кипящей. Но мои планы не предполагали бесцельного времяпрепровождения. Хоть я и не пропустила ни одного концерта отца, но его песни мне не надоели. Тем более, сегодняшнее выступление обещало быть особенным – меня официально пригласили и обещали массу интересных знакомств.

У подъезда уже стояла шикарная машина менеджера. Водитель, насвистывая, протирал стекла. Неужели я так долго бродила? Домой я влетела, запыхавшись. Отец, увидев меня, так радостно улыбнулся, что я еще раз ругнула себя. Я кое-как привела себя в порядок и сказала, что готова. Оставив на всякий случай для матери ключи у соседки напротив, похоже, единственной из всего подъезда, с кем у отца сложились приятельские отношения, мы сели в такси и поехали на стадион. Я подпрыгивала на сиденье. Для отца это была работа, для меня событие: после концерта менеджер намекал на интересную тусовку.

Хоть мне и отвели почетное место на гостевой трибуне, долго в неистовствующей толпе я не выдержала. Вонь от бенгальских огней, поминутные вопли справа и слева мешали сосредоточиться, расслышать слова. Словом, я не понимала, зачем все эти люди пришли сюда. Наступая на ноги, расталкивая локтями зрителей, я с трудом вышла на более-менее свободный пятачок и обратилась к явно скучающему сотруднику службы безопасности.