Текст книги "Знай свое место"

Автор книги: Людмила Фатеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Уже в такси я представил, как, наверное, глупо выглядел, пытаясь донести до толпы идиотов заветные мысли, зачем-то импровизировал на ходу, какое у меня при этом было лицо. Воистину – "Не мечите бисер перед свиньями". Стало стыдно. И, стиснув зубы, тихо застонал. И вдруг, щелк в мозгах, и на одном дыхании:

Где ж те Поэты...

Где их Закаты и Рассветы их обещанные где...

Где ж те Пророки,

Что обещали и кричали

– Мол, Красота нас всех когда-то да спасет...

Кто не ушел еще, кто жив пока,

Тот ничего не ждет,

И пьет по-черному,

И воет на Луну...

На кухне через форточку души.

И допивается до возрожденья

В виде Тени.

И наблюдает Жизнь со стороны Теней.

("Наблюдатель", из не спетых песен)

В единый миг старые песни показались наивными и неуклюжими, как мужик на каблуках-шпильках. Пора, пора искать что-то новое. Я чувствовал, как поднимается внутри знакомое нетерпение, но наружу не выходит. А терпеливо ждет, когда я сам нырну в глубь себя и вытащу это новое на свет. Я знал это состояние, помню из начала своего Сна. Оно пугало и манило. Но манило больше. И я не стал сопротивляться. Зуд творчества пронзил меня до пят. По дороге домой в мелькании ночных рекламных огней за стеклами такси я отчетливо видел Свет и Тени.

2.

Даша

"Было обидно. И грустно. Ну почему он такой непутевый и что ему вообще по жизни надо? Известность, концерты на огромных стадионах – так хорошо все шло... И вот – здрасьте, такой неожиданный финт. Мало того, что мои дела расстроил, еще и сам опять в кухонную половую жизнь ударился. Сразу порвалась какая-то нить, связывающая нас с отцом. Кончились посиделки на кухне, то есть, сидеть-то мы сидели, отец пытался разговорить меня, найти тему для разговора, рассказывал забавные случаи, придя с очередного концерта, хотя я видела, что ему совсем не весело. Я неискренне смеялась, чтобы не обидеть его, хотя хотелось мне вовсе не смеяться.

Сначала я угрюмо сидела дома – пока я работала с отцом, я представляла интерес для многих. Сейчас же я не могла даже появиться на людях – не так еще укрепилось мое положение, чтобы искать моей дружбы просто так, без уважительных причин. От скуки навела в квартире блеск и чистоту. Пыталась ездить к матери, но и там что-то не получалось. Впервые в жизни я почувствовала себя одинокой. Захотелось сходить в родной парк, поболтать с горскими умниками, послушать андеграундовскую чушь, исполняемую с невыносимой творческой мукой на лице. Захотелось общества. Любого. Нового. Чего-нибудь.

В довершении ко всему отец снова зашел в творческий тупик. Его музыка становится все более непонятной, тексты какие-то шизофренические, последняя про Наблюдателя – какой-то бред бессмысленный. В довершении ко всему, он встретил на улице кришнаитов и пообщался с ними. Я часто, шутя, говорила ему, что после того, как он бросил пить, курить и есть мясо, ему прямая дорога кольцо в нос и на улицу. Бродить в толпе лысых кришнаитов. И вот, похоже, сбудется мое невольное пророчество. Только этого мне не хватало.

Отец отменил все концерты, большинство заработанных денег ушло на выплату неустоек по контрактам. Он опять начал сидеть в своем углу по ночам, уставившись в одну точку, автоматически мучая гитару. Я с детства помню этот его отсутствующий взгляд. Вывести отца из этого транса может только новая идея. А когда она забредет к нему в гости, Бог ее знает. Пока отец только бормотал, словно в полусне:

...До сих пор ты ко мне не пришел

Мой Мастер Иллюзий...

...И окна мои настежь

Но в них залетает лишь Ветер,

Терзая пустые листы

Ненаписанной вовремя Книги...

И холодно стало рядом...

Так Зло отмечает свое появленье

Явлением ночи и водки

Только ты все ко мне не идешь,

Мой Мастер Иллюзий...

("Мастер иллюзий", из не спетых песен)

3.

Музыкальный шоу-мир жесток, капризен, зыбок и непостоянен. Кумиры меняются как лидеры на тараканьих бегах. Нескольких дней после Шуриной выходки хватило, чтобы его лица на плакатах, развешанных по всей Москве, заклеили глянцевой попкой новой восходящей звезды. Король умер, да здравствует королевская кухарка! Этакая рубаха-девка, своя "в доску", сценический псевдоним липко-кондитерский – продюсер, наверное, долго терзался, выбирая между Зефурией и Мурмяуледи. Победила более пикантная Падстилла. И без того не слишком избалованному утонченным вкусом "новому поколению" был нанесен очередной удар ниже пояса. Падстиллу уверенно вел по широкому проспекту Победы к алтарю музыкального Олимпа бывший Шурин продюсер. Ее полюбили, появились тучи поклонников, везде уже узнавали и принимали восторженным жестом "козы" и нестройным, но бурным ревом "Мазя-а-а-а!". Среди юных музыкальных меньшинств закончился наконец-то извечный подъездно-настенный спор с применением аэрозольных баллончиков, обе стороны пришли к соглашению "Что рэп, что металл – все кал".

Шуру в кругах салонных эстетов стали вспоминать все реже и реже. Вот так уходит к другим слава земная...

4.

Даша

Итак, по ночам он медитировал, днем спал. Я оказалась предоставлена самой себе. Нет не такой, совсем не такой я представляла московскую жизнь. Музыкантам положено посещать тусовки, быть всегда на виду, чтобы публика не забывала. А я-то размечталась: работа у отца – новая ступень к новой жизни, знакомства со знаменитостями. Недолго длился бал. Музыканты устали и ушли, свечи погасили, приглашенные разошлись по домам. Только они-то завтра вернутся на новый бал, а я? Да и просто пообтереться в светской среде, привыкнуть быть среди именитых людей, на виду, и не стесняться самое себя – это уже много... А тут такой облом. Но отца не переубедишь, я пробовала.

Когда он завел разговор про ту Оксану-наркоманку, что я встретила у ДК, мы с ним в очередной раз разругались.

– Пойми, Даша, – проникновенно говорил отец, – Ксюша тоже никогда не думала, что ее жизнь так повернется. Она была талантливой певицей, я даже мечтал заполучить ее в свою команду, пока не увидел, во что она превратилась. А она вовсе не была слабенькой дурочкой. Молодая, жизнерадостная, полная надежд. Перед ней маячило замечательное будущее – новые песни, концерты, цветы, выгодные контракты, интересная работа, поклонники, наконец, – только выбирай. А что она сейчас? Даша, тут не знаешь, где споткнешься. И я не хочу быть причиной твоего падения. Ни мои отцовские амбиции, ни твои юношеские восторженные планы и мечты не стоят такого риска.

– Папа, – как можно тверже сопротивлялась я. – Ты тоже пойми меня. Все люди разные. Ты согласен? И не надо сравнивать меня и эту Ксюшу. У нас разные цели. И идем изначально мы разными путями. И в голове у меня расписание заложено не на один год, не на два. Я хочу сама построить свою жизнь. И начать хочу немедленно, а не потом когда-нибудь.

Все речи были без толку. Надо искать иные пути. И дело-то всего в одном правильно выбранном человеке. А там уже само пойдет.

Я стала уходить из дома. Бесцельно гуляла по городу, все дольше и дольше продолжались мои прогулки. В преддверье осени солнце от души жарило напоследок. Духота стояла страшная, и я без разбора заходила во все кафе, встречающиеся по дороге, и поглощала неимоверное количество сока и минеральной воды. Слава Богу, в Москве туалетов платных предостаточно. И так целыми днями. Глазела на витрины и афиши. Читала рекламу, выискивая ляпы. В общем, тратила время на Бог знает что. Ругала себя за бездеятельность безбожно. Но ничего не могла с собой поделать.

Дни шли. Я все больше страдала от одиночества – впервые в жизни. И свирепела. Все чаще хотелось ударить кого-нибудь или укусить до крови. Останавливало меня лишь глубокое презрение к окружающим. Но деятельная натура требовала действий. А раздражительность – выхода. В конце концов, я решила позволить себе выплеснуть накопившиеся отрицательные эмоции.

5.

В этот день Даша наметила выбирать жертву с утра попозже. Едва проснувшись к обеду, она почувствовала, что к вечеру взорвется, если и дальше будет продолжаться бездействие ожидания в том же духе. Спящий на кухне в углу в позе истукана отец только подлил масла в огонь. Собравшись в единый комок нервов, Даша сделала по полной программе зарядку, которую забросила, приехав в Москву. Освежив несколько подзабытые приемы рукопашного боя, ополоснулась под холодным душем и чуть сгоряча не намалевала боевую раскраску. Вовремя опомнилась, оделась поскромнее, этакая девочка-ромашечка, и отправилась на охоту. Неуправляемая злость бурлила, как проснувшийся вулкан. И Даша не стала его сдерживать.

Еще вчера она только злобно огрызалась на пошлые замечания мужиков. Они высовывались по пояс из окон автомобилей, приглашали на вечерок в гости, обещая все возможные и невозможные удовольствия. Сегодня же Даша медленно шла по тротуару и внимательно вглядывалась в морды самцов, выискивая подходящего. Чтобы не очень накаченный, не слишком толстый и без охраны. Долго искать не пришлось.

Даша, скорее, почувствовала, чем услышала, что возле нее остановилась машина. Молодой бледный парень смотрел, явно прицениваясь, без тени улыбки. Даша остановилась.

– Вам помочь? – очаровательно улыбнулась она.

Парень молча вылез из машины, и Даша радостно отметила, что это – то, что надо. Невысокий, худощавый, спортом, видимо, совсем не занимается. Ох, и сделаю я тебя, козел похотливый, – подумала злобно.

– Где тут кафешка какая-нибудь? В горле пересохло, аж жить не хочется, что-то вроде улыбки тронуло губы парня.

– Тут рядом, за углом, – охотно отозвалась Даша, догадываясь, что последует за невинным вопросом. – Проводить?

– Проводи, – кивнул, парень, – компанию составишь.

Никакого кафе за углом не существовало. Зато там был замечательный тупик, где можно будет выместить на благополучной твари все дурное настроение. Но когда они зашли за угол, Даша обомлела: еще вчера здесь было пусто. А сейчас на тротуаре стояли столики под полосатыми зонтиками. Даша в растерянности остановилась.

– Ну, что вы? – тронул парень ее за рукав. – Идемте?

– Идемте, – пробормотала Даша, не понимая ничего. Впрочем, нет ничего удивительного, что за ночь выросла очередная распивочная точка.

Парень вежливо усадил Дашу за столик, предложил заказать что-нибудь.

– На ваш вкус, – махнула рукой Даша, понимая, что мероприятие придется отложить.

– Тогда... Два сока манго, мороженое – не из той левой поставки, что поступило позавчера, а до того неделю хранилось в городском морге, ну и сладкого девушке к чаю, – продиктовал парень подошедшей официантке. – Да? обратился он уже к Даше. Даша зачем-то отрицательно мотнула головой в знак вынужденного согласия:

– Да, спасибо.

Официантка отошла. Повисла пауза.

– Девушка, глядите веселей, – нарушил молчание незнакомец, – жизнь есть штука долгая, но тем не менее прекрасная и удивительная, можете мне поверить.

Даша в ответ лишь криво усмехнулась.

– Неужели вам приятно, – продолжал парень, – сидеть и думать, как вы будете меня учить почтительному обращению с дамой? К чему такая кровожадность? Лучше, давайте предскажу вам будущее? Вы не представляете, сколько интересных вещей, событий ожидает вас в жизни.

Даша вытаращила глаза. Это уже было совсем из ряда вон. Она уставилась на собеседника. Парень с доброй усмешкой глядел на нее, ожидая ответа.

– Нет, вам не послышалось и не померещилось. Я сказал то, что сказал. И ни словом меньше.

– Я схожу с ума? – спросила Даша. – Я читала, так бывает в определенных ситуациях.

– Ну, ущипните себя, что ли. Неужели телепатия так уж редка?

– Я не встречалась...

– Ну, так что? – спросил он. – Будем предсказывать? Сходить с ума – так до конца.

Даша потрогала голову. Нет, температуры не было. Вокруг ходили люди, сидели за столиком немногочисленные посетители. Небо, солнце на месте. Или он чокнутый, или я, – подумала Даша. – Надо проверить.

– Давайте, – неожиданно вырвалось у нее.

– Ура, – обрадовался парень. – Сеанс предлагаю считать открытым. Билеты касса назад не принимает.

Он очертил руками в воздухе круг над пластмассовым кафешным столиком и указал на него.

– Вот оно. Гляди. Ныряй.

Даша посмотрела в пустое пространство и увидела большой город с высоты птичьего полета. Город стремительно приближался. Посадка перешла в крутое пике. Захватило дух, закружилась голова, зазвучала знакомая, не понятная Даше раньше, отцовская музыка, но по-новому, с демоническим акцентом, и Даша, замирая от страха, камнем полетела вниз и внутрь.

6.

"Все чаще мы сталкиваемся с необъяснимым, словно город подвергся нашествию потусторонних сил. Каждый день десятки тысяч людей сообщают о новых контактах с мистическими существами, инопланетянами, духами. Что это? Массовый психоз или война, объявленная таинственным миром Человечеству?"

Из заявления Магистра Черной и Белой Магии Б. Глыбы на радио "ПараМикс"

7.

– Шеф, лучше и представить трудно. Все работает, как часы. Незначительный недочет Наблюдатель устранил быстро, и ситуация вошла в норму. Самое главное контакт установлен. В данный момент приступаем к следующему этапу активизации. Первая часть уже выполнена успешно.

– Не теряй времени, Артур. Объект должен быть готов к встрече со мной послезавтра. В крайнем случае – через три дня. И помни – неточности недопустимы. Все мысли выверни наизнанку, но информацию предоставь самую достоверную. Сутки на обработку данных. Все, свободен.

Артур склонил голову и вышел. Воистину он был незаменим. Его фантазия позволяла прокручивать дела с простым изяществом и без лишних потерь, без ненужных жертв. Ведь не войну же они затеяли. Конечно, ни одно дело не обходится без издержек. Как там иезуиты говорили? Цель оправдывает средства? Что ж, пожалуй.

Шеф уже не задавался вопросом, как в юности, если можно тот период так назвать, – зачем появились они на Земле и кто виноват. И уже не считал унизительным зависимость от людей, от их психологии, зачастую извращенной и низкой. Он, и только он, превратил уязвимость собственного рода в достоинство и нашел способ использовать, так сказать, сложные особенности организма, если можно так выразиться, в своих целях. Но нельзя забывать о безопасности. Шеф снова набрал номер Наблюдателя.

– Документы по операции ко мне. Анализ действий Артура – отдельно и подробно.

Часть третья

ПЕРЕЙТИ РУБИКОН

Содержание событий, уже случившихся и имеющих вероятность произойти в третьей части:

– Места встреч изменить нельзя.

– Способные ученики Сивого Мерина.

– Революция, о которой кое-кто втайне мечтал, свершилась.

...Те Тени, как Сны обступали его

Шептали – Останешься в Царстве снегов

Лишь полночь закружит, Мрак звезды зажжёт,

Увидишь, как Замок волшебный встает

Иллюзией башен в Небо...

(из не спетых песен)

"МестА встреч изменить нельзя"

1.

Артур наткнулся на Ирину совершенно случайно. Он дежурил по важному личному делу в подъезде дома, где не так уж давно изображал вампира-сантехника, воплощая в жизнь первый этап тщательно продуманного операции. Артур был полон ожидания и раздумий, когда перед ним возникла Ирина, невесть откуда взявшаяся. Конечно, он мог притвориться, что не видит ее, и пройти сквозь дымчатую фигурку, но поддался настроению и остановился.

– Привет, голуба! – весело воскликнул он. – Давненько тебя не видел. Как оно?

– Здравствуй, голубок, – сдержанно, но без злости ответила Ирина. – Наше ничего – вашими молитвами. А ты все вампиром прикидываешься? Головы людям морочишь?

– Ну, надо же кому-то чем-то им головы морочить. А то совсем без царя в голове останутся. А тут хоть у каждого маленькая вера, да своя. Нельзя же жить, ни во что не веря. Для человечества стараемся, не для себя же.

– Что не для себя, могу поверить. Но про человечество – молчи лучше.

– О чем ты, голуба?

– Да, ладно, не считай меня уж полной идиоткой. В людях я, может быть, и не была кладезем премудрости, но за последнее время весьма расширила свой кругозор. Будь ты обычным человеком, прошел бы мимо меня и не заметил. Так что, не старайся показаться глупее, чем ты есть. Полетала я в свое удовольствие, на людей посмотрела, что в мире делается узнала. Пораскинула умишком, связала некоторые ниточки, и получилась занятная картина. Выходит, мы с тобой одной крови, образно говоря. Продолжать?

– Не стоит. Ты злишься на меня?

– О чем ты? Мы не можем проявлять эмоции без должного материального воплощения, как я поняла. А я еще не научилась этому искусству. Надеюсь, что ты поможешь, Федя.

– Ну, во-первых, меня зовут Артур. А во-вторых, надейся, может, и помогу, если понадобишься. Да, кстати, а ты все к своему прилетаешь? Наглядеться не можешь? А он насквозь проходит и не замечает?

– Издеваешься или шутишь так неуклюже? Федя, ой, прости, Артур, пожалуйста, давай не будем ссориться. Уж лучше действительно помоги мне. Я знаю, ты можешь. Я же видела, что ты и некоторые из мне подобных могут себе позволить. Я тоже хочу этому научиться.

2.

Тень Ирины

Сколько споров и догадок по поводу загробной жизни. Разговоры, писанина, дебаты с пеной у рта. Зачем? Вот у меня гроба не было наверняка, а ведь существую. И не какая-то там банальная вампирша или заплесневелый призрак.

Как удачно я на Федю напоролась. Навещала Шуру, и – здрасьте вам. Что ему тут надо? Какие дела могут быть здесь у фальшивого вампира? Хорошо, что в первый раз сдержалась, не стала себя обнаруживать. Сгоряча-то могла и дров наломать. Но ко второму разу вроде бы неплохо подготовилась. И все же, за каким хреном он зачастил сюда в последнее время? Совесть замучила? Или наоборот приятно вспомнить безупречную победу? Ведь именно здесь он, скотина, обратил меня в некую субстанцию, на осознание сути которой, я думала, уйдут многие годы. А ведь я так и оставалась бы в неведении насчет собственной персоны. Если бы не Случай.

Деталей тебя, Федя, знать незачем. Вряд ли ты это мог предвидеть, иначе не отпустил бы меня на волю Божью. А Господь изъявил желание помочь мятущейся душе. Видно, и среди самоубийц отбор производит – кому помощь предоставить, а кого не заметить спокойнее. Спасибо, меня пожалел, направил на тот пустынный остров. Хотя, мне теперь, наверное, нельзя взывать к Всевышнему. И все равно, спасибо.

Все-таки какие-то эмоции я сохранила, как остаточные явления человеческих качеств. Поэтому некоторое время непроизвольная способность свободно перемещаться в пространстве изумляла и поначалу пугала. Но закалка прежних лет пригодилась. Быстро же я привыкла к новому способу передвижения! Снимаю шляпу перед Оливером Стоуном, создателем фильма Птаха. Тогда я, вот уж умная Маня, лишь пожала плечами – была же кому-то охота снимать фильм про шизофреника, мечтающего стать птицей. Весь фильм все ждала чего-то, а главного так и не увидела. Как Человек мог понять и прочувствовать чувство полета? Только в фильме герой, представляющий себя птицей, и видел, как птица: землю, живущую под ним своей жизнью, существ, перемещающихся при помощи ног, предметы, ненужные и непонятные. Но мне все видится по-другому. Всем существом своим, всей новой природой я охватываю единое пространство, отмечаю частности, причем суть каждой частности становится ясна, как белый день. На смену страху пришло наслаждение. Ох, как безумно радостно было барахтаться в воздушных потоках. Открытие, что воздух неоднороден, забавляло, как ребенка. Словно по горке, скатываешься в воздушную яму, поднимаешься наверх и снова падаешь. Какие там аттракционы! Им и не снилось. А вот облака при ближайшем знакомстве оказались не такими уж приятными ребятами. Мало того что занудные, как наша учительница математики, они еще и мокрые, словно слюнявые описавшиеся младенцы без памперсов. Снизу смотреть на них намного лучше. А вот свободные потоки славные. Свои в доску. Открытые, понятные, без всяких задних мыслей. Наверное, потому, что истинно свободные.

Как не хватает стука сердца! Он сейчас был бы кстати. Наверное, сердечко так же и стучало бы, как в Птахе, отбивая истинно Габриэлевский варварский ритуальный ритм. Там-та-та-та-та-та, там-та-та-та-та-та, там-та-та-та-та-та, бей в тамтамы! Выше! Выше! Выше-е-е-э! Ох-Хо!!

Кувыркайся не кувыркайся, а нельзя же вечно дуреть от безграничного пространства и абсолютного слияния с ним. Эйфория от полетов начала мешать. Что же, я так и буду бесконечно вертеться в пространственных дырах? Спустись с небес на землю, нежить неизвестного вида! Шура! Как он там? Впрочем, с Шурой все было в порядке, не маленький ребенок все-таки, на первой время я его обеспечила. Теперь пора и Мир повидать. Вперед, к далям и высям! Может, там найду-таки объяснение своему пост-смертному существованию.

Усталости, как у всякой нежити, не было. Куда лететь – неважно. Как высоко – не имеет значения. Кислородное голодание не грозит. Парила в высях занебесных, изредка снижаясь к земле. Э-э, кажется в Азию занесло! Стрелы минаретов, монотонное завывание муллы. Ну уж нет, в Европу, только в Европу. Заворачивай!

Самолет! Привет, пилотам! Ух! Сквозь корпус самолета я еще не проходила. А настоящий ли это самолет? Не муляж? Да нет, вон какие пилоты сосредоточенные, грозы боятся. Не переживайте, договорюсь я с этой тучей, я знаю ее, славная тетка.

Кажется, я себя обнаружила. Только чем? Лица летчиков перекосились, глаза выкатились, бледность неестественная. Кажется, мне пора. В салоне народа маловато, рейс непопулярный, наверное. Ничего интересного. Ну их.

В космос рвануть, что ли? Боязно что-то – смогу ли? Что там за среда? Глупо, конечно, все равно ведь неживая, но чувства полетной свободы терять не хотелось.

Эх, дура была человеком, на что годы потратила! Жратва, тряпки, грязные заработки, изредка случайные мужики и миллион проблем. Вот, чем надо было заниматься – наслаждаться жизнью. Учиться видеть все ее хорошие стороны, даже в бедах находить отдушину. А ведь и деньги были – весь Мир перед тобой. Если не можешь охватить руками – и не надо! Смотри и радуйся пока ты живая! Надо же, ничего не видела. Да и хотела ли? Вот Шура наверняка хочет по Миру покататься. Египетские пирамиды, греческие храмы, ну и что, что в развалинах, переродятся в его песнях. Уж он-то не упустит ни минуты из жизни. Только вот меня с ним уже не будет.

О, черт! Задумалась, разогналась умница свободная. Интересно, здесь штрафуют за превышение скорости? Смотря что считать штрафом. Кажется, лучше заплатить, чем висеть беспомощно над океаном. Над бескрайней темно-синей массой воды. Если верить интуиции, то вода мне родственница. Но не сестра родная, а, скорее, как строгая дальняя тетка. Испаряясь, вода сопровождала меня в перелетах, тьфу, облака тягучие, замерзая образовывала трудно преодолимую преграду. А в упругом состоянии вода становилась еще более непонятной, чужой и в это же время оставалась близкой по духу. Особенно настораживает, что вода обладает собственной памятью. Нутром чую.

Упархивать в дальние атмосферные слои, я еще не решалась. Но в воды океана... Попробовать, что ли... Э! Была не была!

Если бы я вела дневник, то написала бы о главном приключении и о самом сильном эмоциональном ударе в моей новой жизни примерно так:

В первый раз нырнула безбоязненно. Первый и последний. Красиво там, в бескрайних глубинах, спору нет, но как-то неуютно. Наверное, от бессознательного ощущения, что растворяешься в соленых водах и заряжаешься древними знаниями живой природы – прародительницы Жизни и соприкасаешься с первичным Разумом – Законом, создавшим этот Мир. И ощущаешь свой возраст в миллиардах лет. Пропуская меня сквозь мягкие, но неподвластные никаким силам объятия, вода манила и приглашала остаться. Мы одной природы, что тебе Терра, зачем тебе Эйр, останься, – пела сладко вода, но что-то опасное звучало в ее напевах. Господи, помоги! И тенью пробки вылетела на поверхность. И, даже взлетев высоко над Водой, я все еще ощущала сильный магнетизм пра-Матери. Он будил память, поднимая из глубин сознания щемящее чувство, что когда-то я уже слышала это, еще чуть-чуть, и я вспомню – когда и где.

...

Если это пустыня и всё вокруг как есть – навечно,

Тогда скажи мне, чем могу стать я

Падением дождя?..

...

Ну что может быть другого в твоих снах

Снах безумного лунного человека.

(Генезис, "Безумный Лунный Человек", из спетых песен)

Поэтому я, можно сказать, обрадовалась, увидев в бескрайнем океане остров. Земля потянула к себе со страшной силой. Подлетев к острову ближе, я распознала чуть слышимый в занудстве ветра голос, словно кто-то пел. Эфир был чист и покоен, лишь в одном направлении неслись слабые волны. Звук мог идти только с этого пустынного острова. Я опустилась на голые камни и двинулась вдоль берега мимо замысловатых фигур гранитных нагромождений. Почти что побрела, чтобы создалось хоть еле уловимое ощущения, что иду по земле. Утерянное и забытое чувство, я все еще тосковала по нему.

Голос становился все громче. Он скрипел и хрипел, но что-то печальное и в то же время призывное слышалось в нем.

Поначалу я подумала, что человека обстоятельствами или случаем занесло на необитаемый остров, и он сошел с ума. Но потом до меня дошло, что слышу-то я его как-то совсем внутренне. Такое со мной случилось впервые. Неужели я нашла себе подобного?!

Спеша, я оторвалась от земли и устремилась к подножию единственной на острове скалы, торчащей в небо как окаменевший средний палец великана. Глянув на этот гигантский памятник тектонической деятельности природы я захотела хихикнуть по-человечески – вспомнилось дежурное оскорбление жестом из американских боевиков.

И тут я увидела Его! На пологом каменистом уступе нахально развалилось нечто. Откровением стукнула мысль: я, наверное, такая же? Ведь в зеркало мне не удавалось себя увидеть – оно просто не отражало меня. Я смотрела с изумлением: на голом камне, словно на шикарном ложе, заложив руки за голову, сероватым пятном распластался прозрачный старец – словно тень невидимого человека. Но странная тень. Сквозь него можно было разглядеть бурый наскальный мох, слюдяные блестки. И в то же время старик имел четкие очертания человеческого тела. Контуром выделялся он на камне. Я пялилась на него довольно долго. Вдруг песня прервалась, и старец приветливо спросил:

– Salve! Quo vadis? (Здравствуй! Куда идешь? – лат.) Откуда ты, res nullius? (никому не принадлежащая, бесхозная – лат.)

Удивительно, но мертвая латынь показалась мне родной и понятной в этом пустынном месте, а смешение языков и вовсе естественным. Наверное, пройдя через множество жизней, человек усваивает и закладывает в себе многоязычный архив. Я почувствовала, что пойму речь, прилетевшую ко мне, любую фразу, на каком бы языке, наречии она ни была бы передана. Тем не менее, от неожиданности встречи я смешалась и невольно то ли присела, то ли закрутилась винтом, словно вьюнок смерча в реверансе, пытаясь изобразить почтение.

Старик пошел рябью.

– Оставь церемонии. Я и при жизни был не сторонник кривляния, а уж теперь тем паче. Лучше скажи, зачем нарушила мое уединение?

– Здравствуйте, я... Я также выгляжу? – мне казалось, что это важнейший вопрос на данный момент.

– Хм, для меня, думаю, также, хотя я ни разу не видел себя со стороны. А людям тебя не увидеть и в таком виде. То есть, вообще не увидеть.

Я только мысленно хлопала глазами, пытаясь представить себя этаким незаретушированным наброском художника-графика. Вроде, не так уж и плохо должно быть.

Старец с любопытством изучал меня.

– Новообращенная, что ли? И не развеяли, и к себе не взяли? Странно. Может, ты шпионка? Ну-ка, пододвинься поближе.

Я осторожно приблизилась к старику.

– Точно, новенькая. Обратить обратили, а просветить забыли.

– Извините, я не знаю, как к вам обращаться, – волнуясь, заговорила я. Вы говорите непонятные вещи. Кто я? Кто вы? Я ничегошеньки не понимаю.

Старикан немного приподнялся над землей.

– Прежде чем вопросы задавать, сначала о себе рассказать надо, – проворчал он. – Кто ты – тебе лучше знать. Если сомневаешься, почтительно попроси старших. Они мно-о-го знают, – он словно насмехался надо мной. – Но вы же, молодежь, и просить-то толком не умеете. Эх, в мои молодые годы... – старик мечтательно замолчал.

Я молчала в нерешительности. Вот все они, такие – бабки на лавочках сидят и лясы точат, а деды только и ловят момент для поучения. Пенек замшелый. Но придется как-то подстраиваться под него. Иначе так ничего и не узнаю. Почувствовав, что в сентиментальной задумчивости старик может просидеть несколько лет, я мысленно кашлянула, корректно напомнив о себе.

– М-да, – очнулся старец, – может я и пенек, но далеко не замшелый.

Ну, уж и подумать ничего нельзя. Но не страх удержал меня от других непочтительных мыслей – скорее, просыпающееся уважение. Это тоже не осталось незамеченным.

– На первый раз прощаю. Ну, так как? Побеседуем? Или ты ответы просто так получить хочешь?

Придется ломать комедию. Да какая разница, если ему так хочется...

– Дедушка, миленький, – бросила я умоляющий посыл, – просвети меня, невежественную, наставь на путь истинный, – что я несу?!

Тон я выбрала верный – потешила стариковское эго.

– Какой я тебе дедушка? – все еще ворчливо, но уже совсем мирно отозвался старик. – Я дедушка дедушек твоих прадедушек. Располагайся, дитя, рядом, да рассказывай. Я послушаю, может, поверю, помогу. А может, и нет.

Я опустилась на камни, минуту молчала, упорядочивая мысли, и начала рассказ.

Раскрылась, как на духу: про киллерство, про встречу с Федей на крыше, про бегство, про Шуру и Федину помощь в собственном самоубийстве, благодаря которому обрела новую природу. Я вспомнила последние дни моей жизни до мельчайших подробностей. Старик слушал очень внимательно, наверное, соскучился по разговорам.

– И с тех пор обретаюсь между небом и землей, как бы это высокопарно не звучало. Вы – первый из мне подобных, встреченный мной, я чувствую это, заключила я. – Естественно, я ничего не знаю. Существуют ли где мои собратья по духу, или я да вы одни такие во всей Вселенной?

– Размечталась. Исключительная нашлась. А что до духа... – хмыкнул старик. – А ты, значит, смертных на Харонову переправу отправляла? Где-то мы с тобой коллеги. Только я дело делал, а ты вершила самосуд.

– Вы были палачом? Но ведь я тоже не по собственной прихоти убивала. Тех людей тоже приговаривали, правда, не власти, но и не я же.

– Палачом, – исказился старик, – ох уж эта проза жизни. Хотя, нас и так называли. Но я не думаю, что мы заслуживали такого звания. Мы честно делали свое дело. Я служил великому делу Инквизиции. Инквизитор – это тебе не чурка безмозглая, мозги плебейские, сила бездумная. Профессия моя – изящная в своем роде была. Я был мастером: такие интриги закручивал, ходы выстраивал, шикарные партии разыгрывал – нынешним шахматистам и не снилось. Правда, до поры до времени. Я же тебя не осуждаю. К слову пришлось. А с мясниками недостойными меня не сравнивай – обидно.