Текст книги "Знай свое место"

Автор книги: Людмила Фатеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Чувствовалось, что тема социальной несправедливости среди вампиров мужика серьезно волнует. Разволновавшись, он пару раз прикладывался к горлышку бутылки, забыв и про стаканчик, и про гематоген. Красненькое первой группы, резус отрицательный, уже прилично ударило ему в голову. Он начал менять темы, как уборщица – резиновые перчатки во время "большой помойки" бесконечных коридоров власти. И ко мне стал обращаться то, желая показать свою принадлежность к вампирской интеллигенции на "вы", то задушевно, но без фамильярности, на "ты".

– Ты вот говорила: какие путевки? Есть у нас, вампиров свой курорт. Я там частенько раньше сил набирался. Среди вечных льдов еще наши давние предки построили замечательный комплекс со всеми удобствами. Приедешь туда: красота. Среди сверкающих под лунным светом льдов веет изумительным холодом, бросишься, бывало, в сугроб, так и уйдешь метра на два-три. Лежишь, как в гробу. И знаешь, что вылезешь – а там ночь, полная ночь, долгая. Нервная система отдыхает, силы накапливаются. Это сейчас у меня только и хватает сил взлететь на крышу. А тогда – летишь, бывало, ловишь ледяные потоки, играешь с ветром. Эх, не понять тебе.

Так вот, сейчас на этот курорт путевку можно достать только по великому блату. Просто так туда не пускают, якобы чтобы, значит, не осквернял своим присутствием святых мест. Мол, там родина великого вождя Дракулы Первого. Ерунда все это и фальшивые лозунги. Идеология во все времена у всех рас одна одни производят, другие распределяют и потребляют. Если я даже полечу туда пешком, с передышками, на месте схватят – и в Африку, тьфу на нее. Либо по пути ракетой собьют. А что? Только я лично еще в царские времена пару генералов завампирил – от них, знаешь, сколько кадровых вояк за это время расплодилось? Так они теперь в действующей армии, ни одной горячей точки не пропустят. Частенько кое-кого из них по телевизору наблюдаю. У жильцов соседей – по вечерам через форточку смотрю, висеть, правда, приходится вверх лапами, и шея устает, но ничего – привык. Рожи нахлебали – во, – мужик развел руки на ширину плеч, – сытые, апоплексически красные, довольные. Еще бы, такое место хлебное, то есть кровное. Для них наш закон не писан. Хлебают не литрами – цистернами, в свое удовольствие.

Я слушала, открыв рот.

– Генералы – вампиры?

– И очень даже запросто. Я знаю даже одного нашего следователя, мазохист он. Самолично допрашивает с применением запрещенных методов, кровь пускает, слюной исходит, а терпит, наслаждается мучениями, не столько жертвы, сколько своими. Ну, я думаю, тоже иногда урвет пару глоточков втихую.

Но ты не думай, не все среди нас такие. Есть и спокойные, мирные, даже полезные. Например, наши ученые. Работают себе потихоньку. И людям добро делают, и нам пользу приносят. А ты думаешь, как бы мы жили? Видела магазины по городу – "Гематоген" все называются? Вот, там мы и отовариваемся кровезаменителем. Наши придумали, головастые, – гордо выпрямился мужик. Недавно разработали защитный крем, чтобы от прямого солнечного попадания защищаться. Но он жутко дорогой и доступен немногим, только тем, – мужик потыкал пальцем в небо. – Верхним. Да и Дракула с ним, с кремом, пробавляемся и без него.

Да, много мест, куда вампир без вреда для организма устроиться может. Есть и весьма престижные места. Например, станция переливания крови. Я не знаю ни одного вампира, у которого бы слюни не текли при одном лишь упоминании об этой замечательной работе. Но там, во-первых, нужно современное образование, которого я никак не могу освоить, не потому что глуп, а потому как ленив, как и положено особе благородного происхождения. А во-вторых, туда еще устроиться надо. И только через нужных людей. А чтобы знать нужных людей, надо самому быть нужным. А кому во мне нужда? Разве только соседям-бомжам, когда охота поговорить придет.

Была у меня дамочка знакомая, на этой станции работала. Вот жизнь была! Но вскоре прочувствовала свое высокое положение и все выгоды и дала мне от ворот поворот: "От тебя, – сказала, – воняет, как от козла". И вышла замуж за директора мясокомбината. Тоже вампира. Вот и живут теперь, семейка кровососная. Встретил ее недавно, поглядел и обрадовался, что пронесла судьба эту дамочку мимо меня: морда лоснится, глазки маленькие, как щелочки, весу в ней килограмм двести. Не то, что еле двигается и дышит с трудом – зубом цыкнуть от ожирения уже невмоготу. Что бы я с ней делал с такой?

Вот такой историей любви мужик неожиданно вывел монолог на антракт.

5.

Пока вампир хлебал из бутылки остатки высококачественной крови (первая группа, резус отрицательный), висела тишина. Я что-то пригорюнилась, подперла подбородок кулаком и во все глаза смотрела на мужика. Так жаль мне его было, так жаль, и за звание козла незаслуженное обидно стало. Захлестнул, вовсе мне несвойственный, приступ материнской нежности. Я всхлипнула.. Мужик оторвался от бутылки, потом долго и внимательно меня разглядывал.

– Хотя, каюсь, пришлось и мне однажды нарушить закон, – снова заговорил он. – Правда, мои действия признали правомочными, приравняли к самозащите. Но камень на душе остался.

Жена моя бывшая, тоже из дворян, как и я, сбежала от подвальной жизни – не могла она, привыкшая к самому лучшему, опуститься на дно. Пробовала вашего Горького читать – не утешил и не вдохновил. Нашла себе приличного вампира из обстоятельных и создала новую семью. Я ее не виню, даже рад за нее был – какой из меня добытчик. Пусть дочка, хоть и приемная, но любимая, счастлива будет, а я проживу. Но что-то не заладилось у них. Оно, вообще-то, понятно. Я-то раньше таким затейником был. Умел женщине красивую и интересную жизнь обеспечить. Она и привыкла к вниманию, разным приятным шуткам и проказам. А новый ее муж больно серьезным оказался. Разошлись они. Мы с женой поначалу часто виделись. Я дочку на курсы возил, знаешь, курсы дельтапланеристов? У современных молодых вампиров напрочь отсутствует врожденное чувство полета. И, бывало, превратится такой малолетка-стажер в мышь летучую, а что дальше делать – не знает. Тогда было решено, чтобы молодые вампиры научились крыльями двигать и летать не боялись, открыть курсы. А чтобы непосвященные не совали нос в наши дела, установили такие правила приема, что простым людям никак не попасть. Дочка у меня умница, сразу полетела. Помню, взмыла первый раз в воздух без инструктора на дельтаплане, а потом отстегнулась, да как бросилась вниз. Я сразу поседел на три раза. А она, проказница, на лету мышью обернулась, изящно развернулась и вверх пошла, пошла, пошла. Как летала, загляденье.

Мужик смахнул пьяненькую слезу умиления.

– Что-то я от темы отошел. И вот недавно нашла меня моя бывшая жена. Вся в слезах, еле добился связного объяснения. Собралась моя дочка замуж. Единственная, мышка моя, – опять всхлипнул мужик, проведя грязным рукавом по глазам.

И продолжил:

– Назначили день торжественной регистрации брака, все, как положено. И за неделю до бракосочетания умирает заведующий ЗАГСом. Он тоже наш был. А помер, потому что его жена, стерва, нашла себе молодого вампира и, чтобы извести мужа, подмешивала ему в еду и в питье святой водицы. Это все равно, что тебя мышьяком каждый день подкармливать. Там потом расследование назначили. Милиция-то ничего не нашла, но наши догадались, в чем дело. Сгнить бы той гадюке в Африке, да молодой любовник выручил – дармовой кровушкой начальство попоил, отстоял свою бабу. Да, Дракула с ними.

В общем, похоронили заведующего, а на его место простого смертного поставили. Жена с дочерью, к свадьбе готовясь, услышали прогноз погоды на неделю и встревожились: синоптики обещали от тридцати по Цельсию и выше. Это была катастрофа. Представьте, молоденькая вампирочка под палящим солнцем пойдет под венец! Она же прямо в ЗАГСе лишаями да язвами покроется. И пошли они к новому заведующему просить отложить свадьбу на неделю. А тот уперся и ни в какую. Причин, говорит, серьезных нет. Он же не понимает наших проблем. Как они его ни просили, наотрез отказал. И попросила меня жена поговорить с этим типом. Мол, мужики, может, лучше поймут друг друга.

Чего не сделаешь ради любимой дочери. Достал я старый парадный костюм, вычистил, вымыться пришлось, и пошел на поклон. А там сидит тварь полнокровная и слушать меня не желает. Тут я не выдержал. Вспомнил молодость и как впился сначала левым клыком да в яремную вену, потом правым. Забытое ощущение. Еле заставил себя оторваться от этой замечательной шеи. Усадил я бессознательного заведующего в кресло поудобнее, вытер я губы, жду, когда очухается, чтобы поговорить по-свойски. Целый час прождал. И что вы думаете? Укусить-то я его укусил, вампиром-то он стал, но сущность бюрократическая осталась прежней. Уперся он из принципа вредности.

– Вампир мне брат, – кричит, – но циркуляр дороже!

Так и ушел я, несолоно хлебавши. Хотя, вру, немного хлебнуть я успел, довольно улыбнулся мужик.

– А что же дочка? – спросила я.

– Вышла замуж, как положено. Ошиблись синоптики, – задумчиво изучая на просвет, сколько там осталось в бутылке, ответил мужик. – И на старуху бывает проруха, – заключил он и приложился к горлышку.

6.

Забыв обо всем на свете, я переваривала услышанное.

– Мужик, так у вас получается, свое государство в государстве?

Тот степенно кивнул:

– Совершенно верно. Вернее, государство в государствах. И во многих странах наши люди занимают ключевые посты. Иначе, думаешь, почему на земле войны до сих пор? Как ни строй из себя цивилизованного, природа-то – она все-таки берет свое. Особенно, если власть дана. Это мы, мелкие сошки, шаг лишний ступить боимся. А начальство особо не стесняется. Но мы на них не обижаемся. Они о нас все же заботятся. Вот прикармливают "Ассоциацию стоматологов". Зубы-то у нас заметные, такие не скроешь. А болят без привычного питания и от бездействия, ох, бывает, болят. Тут без дантистов никуда. Вообще, наше сословие врачей уважает. И побаивается. Медкомиссию проходить, обследоваться, какой бы ты ни был начальник, надо. Тут-то и может обнаружиться, что кровь-то не та. Вот и приходится своих врачей держать, чтобы не болтали. Не делать же их всех вампирами, в самом деле.

– И никто не догадывается?

– Как же, – хмыкнул мужик. – Есть понятливые. Но кому охота прослыть сумасшедшим?

Я согласно кивнула: никому в жизни не решилась бы рассказать об этой беседе.

Мужик уже приканчивал бутылку и скорбно глядел на остатки.

– Хуже всего, – задумчиво проговорил он, – что есть люди, которые не знают, что они вампиры. Им хочется крови, и они мечутся по жизни, совершают разные глупости, иногда даже страшные преступления. Они ужасно страдают, не понимая странностей своего организма. Вы не представляете, сколько их, вампир, наверное, и сам не заметил, как изменилась его речь, мыслями он был где-то далеко-далеко. – В самом начале вампирского движения появилось много вампиров-одиночек. Они разбрелись по свету и до сих пор не знают о существовании нормальной жизни. Кто-то не знает, кто-то не хочет знать. Они продолжают распространять ужасы о кровожадных вампирах, россказни, корни которых уходят в те далекие годы, когда в Трансильвании существовало неорганизованное племя вампиров. Да, тогда мы сильно накуролесили. И поверьте, раскаиваемся до сих пор. Мы же не просто так создали свои законы и порядки. Мы просто испугались. Испугались самих себя и за себя. В конце концов, нас просто истребили бы, и все. Но жить хотелось. Тогда и пришло понимание. Мы до сих пор ищем своих братьев, потерявшихся в этом мире, чтобы вернуть заблудших овец в присмиревшее стадо.

Повисла долгая пауза. Лоб моего собеседника прорезала глубокая морщина. Он гордо смотрел куда-то вдаль, совершенно забыв, что он теперь бомж из подвала.

– Недавно, – вдруг оживился он, – случился забавный казус.

Мне показалось, что я напал на след собрата, из тех, не покорившихся. Я обратил на него внимание, потому что он живет в моем доме и ведет ночной образ жизни. Представляете, целый день отсиживается в своей берлоге, из дому выходит редко, чаще вечером, в сумерки. Всю ночь у него горит свет. А пару раз я заставал его на крыше, да-да, на той самой крыше, – мужик махнул рукой в сторону соседнего дома. – Но чтобы не спугнуть, я не тревожил его. Потом заметил, что иногда он уходит из дома на всю ночь и возвращается только под утро, уставший, но весьма довольный. Что я мог еще подумать? Правильно, что это скрытый вампир-одиночка. Чтобы исключить ошибку, я как-то ночью поднялся к его окну, вон там, на пятом этаже, третье слева. И что я услышал? Песню про летучих мышей. Ах, какая это была замечательная песня. И я влетел к нему через раскрытое окно. Сначала он меня даже не заметил. Сидел в углу, скрестив ноги и, уставившись куда-то вглубь себя, бренчал на гитаре. Я машинально отметил длинные волосы, напомнившие мне старые времена, и постарался обратить на себя его внимание. Удалось мне это не скоро. Когда же он меня все-таки увидел, то не особенно и удивился. Он сказал: "Привет". Представляете?

Он оказался, к сожалению, простым смертным, но замечательным парнем. Таким замечательным, что мне страшно захотелось укусить его, чтобы пополнить наш славный род еще одним достойным. Но он оказался уже ужаленным на музыке. Тут уж не до вампиризма, сама понимаешь. А песню он мне все-таки спел...

Мужик умолк, прикрыв глаза. Я хотела спросить про песню, но тут где-то внизу хлопнула дверь. Мужик встрепенулся и глянул вниз.

– Вы не его ждали, барышня?

– Кого? – удивилась я.

Спустя мгновенье я хлопнула себя по лбу и свесилась с крыши.

– Господи, – простонала я, глядя, как долгожданный толстячок усаживает свое мясо с салом в салон автомобиля. – Снова упустила. Откуда ты взялся на мою голову?

– Пардон, – произнес мужик, – виноват. Вам надо было его убить? Он вас обидел?

– Это моя работа, – сердито буркнула я. – Я ее не сделала.

– Работа? – приподнял брови мужик. – Да, в мое время бывало, что девушки убивали своих обидчиков. Но работа, как правило, у них была другая.

– Работа как работа, – скомкано пробормотала я, и стало как-то неуютно. Каждый зарабатывает, как может. Другое дело, что кому-то за невыполнение объявляют выговор, а кому-то выписывают льготный билет на тот свет.

Мужик озадачился.

– В смысле?

Меня немного разозлил его дурацкий вопрос. Надо же, ангелочек выискался, смысла не понимает, небось, когда кровью человеческой питался, не особо озадачивался смыслом. Да и я хороша: нюни распустила, сопли развесила, впала в маразм средневозрастной домохозяйки. Что за припадок сентиментальности в мелодраматической аранжировке?

– В самом прямом! – рявкнула я. – Придешь послезавтра к вечеру на мои похороны. Вот только не знаю куда.

Вампир склонил голову набок и недоверчиво заглянул мне в глаза. Так мы молча глядели друг на друга несколько минут.

– Это настолько серьезно? – наконец разродился очередной глупостью мужик.

Я только вздохнула в ответ. Очень не хотелось пускаться в длинные и пространные объяснения по поводу специфики моей работы. Вампир нахмурился. Передо мной стоял уже не бомж, а какой-то английский лорд, крайне озабоченный падением курса его акций на биржевом рынке. Казалось, тягостные раздумья раздирали его изнутри. Мужик решал какую-то сложную задачу, необычайно важную для него. Гримаса страдания вдруг исказила его лицо, и мужик снова заговорил:

– Не огорчайтесь, милая барышня. Вы так любезно меня выслушали, что я не могу не отблагодарить вас за чудную компанию. Вы же не виноваты, что мне именно сегодня захотелось поговорить по душам. Хоть и будет мне за это на орехи, но я отплачу любезностью за любезность. Ваш... э-э... человек должен умереть сегодня?

– В крайнем случае, завтра, – немного смягчилась я, внезапно понимая, куда он клонит.

– Не переживайте, я избавлю вас от вашей... э-э... работы. Но предупреждаю ваш вопрос – только один раз и только потому как обязан вам приятными минутами общения. Да, у нас уродливая физиология, но мы боремся с этим. А ваша двинутая психика стала для вас нормой. Это не для меня. Такое человеческое мне, извините, чуждо. Поверьте, я теперь могу говорить о цене жизни, я уже имею на это право.

Мужик встал, отряхнул сзади поношенные обвисшие брюки, заткнул бутылку и повернулся спиной.

– Постойте, – поторопилась я окликнуть, – как хоть вас зовут?

– Да хоть Федей зови...

– Федя, мы так славно поговорили. Как я могу снова найти вас?

– Милая дама, это я вас нашел, не забывайте об этом. И выкиньте ваши мысли о совместном сотрудничестве из головы. Это противоречит моим принципам. А насчет пообщаться – будет скучно, я сам вас найду. Может быть.

Он подошел к противоположному краю крыши, повернулся уже прежним бомжем и каркнул на прощанье:

– Бывай, голуба! – и камнем упал вниз.

Я охнула, подбежала и с ужасом свесилась с крыши: большая летучая мышь плавно спланировала над землей в сторону сквера.

Проваленное в очередной раз задание уже мало занимало мои мысли. Больше волновал вопрос: а не спятила ли я? Я огляделась. Нет, не спятила. Рядом с моей винтовкой сиротливо лежал пластмассовый стаканчик с красными каплями на стенках, по крыше, между телевизионных антенн ветром гоняло обертку от гематогена "Детский". Еще мне на память осталась лихо пойманная Федей пуля, которой так и не суждено было покопаться в мозгах клиента.

7.

В утренних новостях передали, что очередной банкир был найден дома в собственной постели в луже крови. Федя не тронул банкирской кровушки. То ли мне что-то доказывал, то ли на самом деле принципиальный такой. Охрана пребывала в шоке, милиция разводила руками. Я через посредника получила обещанное вознаграждение и скупую похвалу за изобретательность. И вот уже третий день, потерянная, с исковерканными мозгами, блуждаю вокруг уже знакомой многоэтажки в надежде встретить Федю, чтобы отдать причитающуюся ему часть гонорара. Хотя я сомневаюсь, что он возьмет эти деньги. Странные они вампиры. И благородные.

Но прячься, не прячься, Федя, чувствую затылком – мы с тобой еще встретимся.

МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ

1.

Господин Ферапонт Лужайкин был широко известен в кругах официальных на уровне администрации города. Одновременно этот человек преуспел и в кругах не столь широко афиширующих свою деятельность, но от этого процветающих не меньше. На криминальной ниве Лужайкин был тружеником – передовиком, новатором. Фирмы, принадлежащие прямо или косвенно Ферапонту Лужайкину, были очень и очень многопрофильны по роду своей незаконной деятельности. Короче, он был крестным паханом всех городских мафиози. Его знали и боялись все, кто был так или иначе связан с преступным миром. Ферапонт Лужайкин, имевший в преступном мире кличку "Мыльный", боялся лишь одного человека. Свела же нелегкая по одному пустяковому дельцу, за что он вот уже несколько лет проклинал себя на чем свет стоит. Вспоминать тот случай Мыльный не любил даже в собственных мыслях.

Ферапонт неоднократно пытался спрыгнуть с крючка, тужился собрать альтернативный компромат на своего более чем таинственного знакомого. Ниточки вели в государственный институт со сложным названием. Статус секретности института был ниже даже средней паршивости, не имеющий никакого отношения ни к силовым структурам, ни к криминалу – ничего серьезного, сплошная чистая наука, даже без коммерческих перспектив и высокооплачиваемых на Западе мозгов и секретов. Но... Два агента, два лучших агента Мыльного, бывшие работники спецслужб, профессионалы, имевшие более чем солидный опыт работы и очень не слабую подготовку, как в воду канули. Один, правда, всплыл через некоторое время, но уже в виде объеденного мальками трупа. Диагноз – чистейшей воды самоубийство по бытовым мотивам. Без намека на подозрение со стороны официального следствия. Но Ферапонт Лужайкин своего профи знал слишком хорошо, чтобы в это поверить. О другом агенте вообще ничего не было известно. Исчез и все тут! Последним его видела старушка-вахтерша из того самого захудалого НИИ на проходной. Расспрашивала ничего не подозревающую старушку ее же родственница, в домашней обстановке, на фоне мирного чаепития. Вахтерша явно не врала. Ферапонтово следствие зашло в тупик.

Вскоре после этого неприятного инцидента на домашний адрес Ферапонту Лужайкину обычной почтовой бандеролью прислали компакт-диск. По форме это была профессионально, красочно и с юмором сделанная мультимедийная энциклопедия с большим количеством эксклюзивного аудио-видео-фото-документального материала. А по сути – самое полное и подробное описание этапов большого пути по криминальному полю деятельности Ферапонта Лужайкина-Мыльного. Плюс кое-что личное, совсем уже тайное и непотребное. Между прочим, на обложке компакта был указан тираж – 100 000 экземпляров и пометка "не для широкой продажи пока...". И с тех пор таинственный незнакомец периодически ненавязчиво напоминал Мыльному, что он героя своего СД-комикса как Родина – помнит и любит.

Так вот, не далее как вчера Ферапонт Мыльный поимел с этим незнакомцем очень неприятную и унизительную беседу. Мыльному позвонили и пригласили встретиться таким тоном, что отказать было просто нельзя. Личная охрана Ферапонта Лужайкина потеряла своего шефа, ехавшего на назначенное свидание, посреди бела дня на центральном проспекте. Они просто в какой-то момент дружно переключились на охрану частника, приехавшего в город из деревни в базарный день торговать мясом, и доблестно сопроводили его до колхозного рынка. Позже, когда Ферапонт вернулся домой, один без охраны (кошмар!), охранники в один голос испуганно орали, что просто перепутали "мерседес" Мыльного с "москвичом" базарного деятеля. Даже во время дознания с пристрастием твердо стояли на этой версии, ухитряясь при этом висеть вниз головой.

А разговор вчерашний свелся к следующим пунктам:

– Ферапонта попросили поручить строго засекреченному ферапонтовому киллеру, выполнившему совсем недавно заказ на банкира, любое внеплановое задание. Ф.И.О. клиента и подробности последнего заказа были упомянуты незнакомцем как само собой разумеющееся. Надо заметить, что знать о существовании этого киллера и о его последнем клиенте, было не положено никому вообще, в принципе.

– Ферапонту было приказано сдать киллера ментам через два-три дня, после того как киллер, ослушавшись, подастся в бега. Недоумение Ферапонта таким однозначным предвидением еще не случившегося, незнакомец только усилил непонятным: "Забудь. У нее свой путь дальше".

– В виде компенсации за потерю киллера предложили (опять же приказным тоном) долю в очень доходном, но очень опасном деле, связанном с продажей на Ближний Восток образца совершенно секретного нового оружия психотропного воздействия из лаборатории института. Заманчиво, но уж очень напоминает подготовку из Ферапонта Лужайкина дежурного козла отпущения в чьей-то непонятной игре.

– Ферапонту, между делом, вскользь, но убедительно и однозначно показали, какое он мелкое дерьмо в этом непонятном мире, даже не использовав ни единого грубого слова или намека на эту тему.

Эмоции ничего не решали. Волей-неволей бедному Лужайкину только и оставалось, как в тот же день начать выполнять просьбу своего таинственного "друга". Хоть и жалко было отдавать хорошего специалиста, но против убийственного компромата не попрешь. Чем-то всегда приходится жертвовать. А свято место пусто не бывает.

2.

Как меняется восприятие мира в зависимости от профессии, рода занятий. Я и не заметила, как моей любимой погодой стала непогода. Невольный каламбур, но я стала чувствовать себя лучше именно при пасмурном небе, при появлении туч или густых облаков, скрывающих солнце. Яркий солнечный свет последний раз радовал меня, казалось, много-много лет назад. Сегодня только подходящая погода и утешала меня. Милый сердцу полуденный сумрак успокаивал, хотя, скорее всего, я наслаждалась летней прохладой и занимательным путешествием темных облаков по небу в последний раз.

Я хотела отказаться от нового задания. Во-первых, никогда еще не было такого краткого перерыва между выстрелами – чуть больше недели. Что за спешка, почему их так припекло – меня не касалось, конечно. Но нельзя же так, не принято, да и опасно. Но мне напомнили, что выстрела не было, а вот завтрашняя работа срочная и крайне важная. И заметили, что вообще – где это видано, чтобы представители моей профессии пререкались и спорили? В общем, поставили перед выбором: либо клиент покидает этот Мир, либо я.

Я выбрала... ничего. Сегодня исполнилось три дня, как я затаилась. По мою душу уже наверняка бегают ищейки, пытаясь обнаружить свежий след. Надеюсь, ничто не приведет их на эту крышу. Не прошло и десяти дней, как я здесь проворонила клиента. И здесь же впервые задумалась о вещах, которые даже в голову не должны приходить людям моего профиля. И все это время совершенно невозможные мысли терзали мою бедную голову. Сон стал неспокоен, в сознании открылась какая-то ранее наглухо заколоченная дверь. И вот последствия.

На фотографии очередной клиент выглядел старше. Когда же я увидела его с расстояния в несколько метров, на стене памяти ярко высветились слова вампира Феди об уродливой психике человека. Я никогда не требовала объяснений причин устранения человека. Не было ничего странного в необходимости убрать банкира или зарвавшегося депутата. Но я поняла, что не смогу убить тринадцатилетнего мальчишку и его сияющую молодостью и счастьем мать. Когда до меня окончательно дошло неожиданное, само собой пришедшее решение, я в полной мере ощутила безвыходность ситуации.

И вот я снова лежу на крыше, обратив лицо к усеянному рваными темными клочьями небу. Я не знала, зачем пришла сюда. Просто забрала дома все самое ценное, уместившееся в маленьком дамском рюкзачке, и, подчиняясь внутреннему голосу, направилась на памятную крышу. Я вдыхала прохладу, ощущая каждой своей клеточкой свежесть, дарованную небом. И остроту нежелания расставаться с жизнью. Как странно и глупо. Я столько раз, не раздумывая, отнимала жизнь у других, столько раз равнодушно думала о собственной гибели. А возникла реальная опасность – уйти в Мир иной – и мне стало жаль оставлять этот. Какая глупость – эти легенды о хладнокровных киллерах, невозмутимых и пресыщенных убийцах, плюющих на возможную смерть.

Эх, Федя, Федя! Свернул мне мозги и красиво удалился, обернувшись летучей мышью. А о последствиях ему задумываться было недосуг. Долго прожить на крыше я не смогу, это понятно. Но пересидеть самое горячее время можно. Чердак оказался вполне пригодным для кратковременного жилья. А потом надо будет что-то придумывать. Но пока я довольно уютно расположилась в крохотной каморке. Кровать мне заменили старые тряпки, аккуратно сложенные в углу чьей-то заботливой рукой. А больше мне и не нужно было ничего. Днем я выбиралась на крышу, если была подходящая погода. В солнечные же дни я внимательно изучала потолок и стены своего убежища. На сегодняшний день я знала каждую трещинку, выбоинку, шероховатость приютившего беглянку чердака. И размышляла на вечные библейские темы, кажется больше, чем за все предыдущие годы своей жизни. По вечерам я слушала новости, доносившиеся из квартиры последнего этажа, где, вероятно, жили глуховатые старики-пенсионеры.

Никто меня не тревожил за это время, и я надеялась, что смогу отдохнуть здесь еще недельку, прежде чем кому-нибудь потребуется подняться на крышу. Визиты посторонних были мне вовсе ни к чему: спрятаться тут было негде, разве что зарыться под ворох тряпок. Но, в общем, чердак был довольно мил. Тепло, сухо. Единственным неудобством было отсутствие туалета, даже типа "дачный сортир". Его мне заменяла древняя кастрюля, которую я прикрывала газетами десятилетней давности, связками лежащими в углу. А ночью я, да простят меня дворники, опорожняла кастрюлю прямо с крыши вниз. Но к таким лишениям привыкнуть можно. В остальном же чердак меня вполне устраивал. Я даже умудрялась умываться на крыше: там было небольшое углубление в покрытии, где скапливалась талая вода. Зубы, правда, не почистишь, но лицо ополоснуть замечательно. Я так привыкла к чердаку за три дня, что чувствовала себя как дома. Одиноко мне не было. Я отвыкла от общения с людьми за время работы. Меня, скорее, тяготила необходимость общаться с соседями, прохожими, попутчиками. А чердак обеспечивал чудное одиночество, которое, к сожалению, не могло длиться вечно. Да и съестные запасы подходили к концу. Хоть я и неприхотлива в пище, святым духом питаться не могу. Как ни крути, выходило, завтра придется делать вылазку в магазин. Ох, как не хотелось.

3.

Подходило время новостей. Я устроилась поудобней на своем лежаке и приложила ухо к полу, приготовившись внимать последним событиям дня. Вдруг меня начал разбирать идиотский смех – я отчетливо представила, как Федя в образе летучей мыши смотрит соседский телевизор, повиснув вниз головой на форточке. Потом стало не до смеха. Кажется, заканчивались криминальные вести, потому что замогильным голосом репортер вещал о каких-то трупах.

– А теперь – розыск, – известил телевизор. – Разыскивается Полякова Ирина.

Дальше я слушала, как во сне. Диктор сообщила мои приметы, отметила, что я вооружена и крайне опасна. В чем я провинилась перед законом – не упоминалось. Разыскивается за совершение особо тяжких преступлений – и всё. Всем, видевшим меня, предлагалось позвонить по трем телефонам.

Я догадывалась, что мой бывший хозяин подкармливает силовые структуры. Но не до такой же степени. Сдавать меня, не опасаясь за собственную персону в случае дачи моих показаний в его честь? Но я не стала гадать, снял ли он трубку телефона и позвонил по своим каналам, приказав состряпать на меня убедительную "липу", или просто "слил" меня в органы, подкинув улики честному оперу, заблаговременно обезопасив себя стопроцентным алиби по всем статьям. Я и в самом деле виновна, если меня найдут, влепят на всю катушку, хотя, скорее всего, меня пристрелят "при попытке оказать сопротивление". Я попала в вилку "свободного выбора": либо высшая мера, вынесенная судом, либо вчерашние "братки" по-тихому спустят меня в речку. Из города в ближайшее время мне не выбраться. Да что из города, в магазин не сходить. Выбор у меня был небольшой: сидеть на чердаке до второго пришествия, или гордо взглянуть в пустые глаза костлявой "косильщице". Охота до новостей пропала. Лежать, уставившись в потолок, было выше моих сил. И я снова вылезла на крышу. Эх, Федя, снова подумалось мне, эгоист, как все мужчины, даром что вампир. Видите ли, найдет меня сам, если скучно станет. А то, что мне он жизненно необходим, это неважно. Про Федю я подумала сразу. Уж он-то нашел бы, куда меня спрятать. Наверняка есть тысячи надежных убежищ для людей и нелюдей, желающих скрыться от любопытных глаз.