Текст книги "Гипноз для декана (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Глава 14
Проснувшись рано утром, я довольно долго таращилась в спину лежащего рядом со мной мужчины. Голую спину. Довольно мускулистую – даже в расслабленном состоянии.
И кто это? – вяло крутилось в голове. Лешик? Но ведь мы давно расстались… А другого мужчины у меня и не было никогда…
Что вообще вчера было? Где я была? С кем? И где сейчас лежу?
Какие-то смутные обрывки воспоминаний – блондин, вроде… Лицо расплывается, одна ухмылка отчетливо запомнилась.
Но ведь этот-то не блондин… Я подняла руку и бездумно потрогала кончики темных и жестких волос на затылке незнакомца, зачем-то оказавшегося со мной в одной постели. Пришла с одним, а осталась с другим? Как-то непохоже на меня…
Да и в принципе непохоже на меня просыпаться в постели с мужчиной. Уже года два как… непохоже.
У меня что, был секс?!
Эта мысль оказалась настолько отрезвляюще-панической, что мгновенно выкинула меня из ленивой полудрёмы. И вместе с паникой, всколыхнувшей всё моё существо, вернулись воспоминания.
Декан! Я же должна была загипнотизировать вчера декана Игнатьева! Точно! Явилась на вечеринку вместе с этим… как его… Славиком, что ли? Или… Вадиком? Он-то и есть блондин! Потом… потом я увидела декана кружащимся в танце с какой-то безумно красивой моделью, а дальше… что же было дальше-то?
Я нахмурила брови и наморщила лоб изо всех сил пытаясь вспомнить, что было дальше. Кажется, я немного выпила… вышла подышать свежим воздухом, поговорила с Кирой по телефону. А потом… потом проснулась здесь.
Всё. Больше ничего не помню. Это ж надо было так надраться! Какой кошмааар…
В одурении от самой себя я покачала головой и, по мере качания, всё больше и больше скашивала глаза в сторону спящего рядом со мной незнакомца. И чем больше скашивала, тем сильнее холодело в груди мое сердце.
Наконец, я повернула лицо полностью и широко распахнутыми глазами уставилась на выпирающую из-под бока мужчины лопатку, которую почему-то немедленно захотелось укусить.
Боже мой… Неужели это… это… Я задохнулась от волнения и закрыла рот ладонью, чтобы не пискнуть. Не может быть, этого просто не может быть…
Боясь выдохнуть, зажмурившись, я лежала так несколько минут, вслушиваясь в ровное, чуть хрипловатое дыхание мужчины, которого теперь узнала совершенно точно – даже со спины. О, я запомнила эту охренительную, хорошо прокачанную спину – на всю жизнь запомнила, пока он шел обратно за свою ширму в кабинете!
Вот уж не думала, что когда-либо ее еще раз увижу – а тем более… в таком ракурсе!
Однако, что бы между нами ни произошло, надо смываться отсюда. Потому что он явно затащил меня к себе в постель по какой-то колоссальной ошибке, вину за которую, без всякого сомнения, свалит на меня. Возможно, напился так же, как и я, и увез меня домой вместо своей модели…
Медленно-премедленно я убрала руку ото рта и осторожно вдохнула воздуху. И тут же поняла, что моя грудь трется об одежду. Равно как и бедра.
Нахмурилась. Я что – лежу под одеялом одетая?
Чуть пошевелила ногой, медленно опустила вниз руку. Точно – я в платье, в лифчике и даже в колготках! И пусть все задралось и неприятно сбилось в разные стороны – меня точно никто не раздевал.
Или… раздевал, а потом снова одел? Я снова пошевелилась, пытаясь по ощущениям определить, был у меня вчера секс или не был. Вроде, нигде ничего не болит, не тянет… нигде не чувствуется никаких натертостей или засохших жидкостей…
Значит, никто моим состоянием вчера не воспользовался. Ну и слава Богу!
С облегчением выдохнув, я напрягла боковые мышцы и нащупала левой рукой край кровати – намереваясь подтянуть себя к этому краю и как можно незаметнее, не сотрясая матраса, выскользнуть из-под одеяла на пол.
И, как назло, словно почувствовав, что я пытаюсь ускользнуть, спящий Игнатьев вдруг закряхтел во сне, попытался прокашляться, всхрапнул… и без всякого предупреждения, широко и вольно, упал на спину – прямо на меня, не сдвигаясь ни сантиметра в сторону.
Ну, конечно! – придавленная его весом, я пыталась соображать. Зачем ему двигаться, если вся кровать обычно у него в распоряжении? Или, в крайнем случае, висит там какая-нибудь модель на самом краешке…
Пока соображала, тело в автономном режиме начало шевелится и пристраиваться, чтобы не так давило – бедро чуть сдвинулось влево, грудная клетка – вправо, пропустить грудь между лопаток мужчины… Правая рука скользнула Игнатьеву под мышку и не найдя куда деться, улеглась ему на грудь.
Я замерла, понимая, что если он сейчас проснется, то обнаружит, что я обнимаю его – по-другому мою руку на его груди не объяснишь. И это было еще не самое страшное. Самое страшное было у меня внизу – там, где у левой ноги было всего два выхода. Упасть коленом к левому краю кровати, до боли растягивая сухожилие в паху, или направо – Игнатьеву на бедро.
На голое бедро, заметим – так как, в отличие от меня, декан, перед тем, как лечь в постель, разделся до самых до трусов.
Боже, я реально лежу в постели с деканом! Я! В Постели! С самим деканом Игнатьевым! Сжавшееся в груди сердце затрепетало от волнения, разгоняя по венам кровь. Снова до скрежета зубного захотелось укусить лопатку, нависающую теперь над моим подбородком. Затаив дыхание я медленно-премедленно опустила колено на его ногу, кусая губу, чтобы не застонать, когда через тонкую ткань колготок почувствовала волоски и тепло от его тела…
Вновь закряхтев во сне, Игнатьев шевельнулся, еще шире откинулся на меня, и моя нога скользнула по его ноге еще дальше, глубже, проваливаясь к внутренней части бедра. Руку удалось вытащить из-под тяжелого тела, когда он чуть выгнул спину… и не успела я и глазом моргнуть, как оказалась лежащей головой у декана на плече, прижатой по всей длине к его боку. Причем платье мое от всех этих телодвижений совсем сбилось на сторону, и моя голая грудь совершенно бесстыдно торчала из низкого декольте. Наверняка, как и тогда – во время происшествия с трофеем.
И даже это было еще не самый ужас-ужас. Грудь можно было аккуратно спрятать, платье перетянуть вперед до того, как он проснется… а вот что делать с моей ногой, согнутой в колене и «обнимающей» бодрую утреннюю эрекцию Андрея Федоровича, было совершенно непонятно. Особенно учитывая, что физические ощущения у него перекликались с каким-то явно эротическим сном, и спал он уже совсем не так глубоко, как раньше.
– Мммфффхххррр… – блаженно вздохнув, произнес Игнатьев, откидывая голову далеко назад. Судорожно прижал меня к себе, так же резко отпустил… и сильно пихнулся членом в мою подколенную впадинку.
О боже! Я резко втянула носом воздух. Передернулась, вжимаясь в него промежностью… и согнула ногу еще круче, предоставляя его эрекции более узкий коридор, куда втираться… И снова замерла, притворяясь спящей.
Что ты делаешь, дура! – орал мозг. Если он снова кончит рядом с тобой в трусы, он точно тебя убьёт!
И? Какие предложения? – ежась от удовольствия в виде тяжелого, налитого органа, «трахающего» меня в довольно чувствительную область, я снова принялась общаться сама с собой. Налезть на него сверху? Чтобы у него инфаркт случился, когда проснется и поймет, что я – не его подружка-модель? Или вскочить с кровати и начать бегать по комнате, натыкаясь на стены, как курица, которой голову отрубили? В принципе неплохой вариант – как минимум изображу недоумение тем, как я сюда попала. Да еще и рассмешу декана своим идиотским видом и воплями… А человек, который смеётся, уже в хорошем настроении. Может, тогда не убьёт…
Но мне почему-то не хотелось представать перед Игнатьевым в глупом и смешном виде, и не хотелось, чтобы он смеялся надо мной – пусть даже ради моего спасения. Мне хотелось быть с ним такой, как сейчас – сексуально-развратной, полураздетой нимфой, от которой он готов кончить даже во сне…
– Ныряй, Лен, не томи… – неожиданно пробормотал декан, не открывая глаз.
И, положив руку мне на голову, надавил вниз.
Я заледенела. Дыхание колом встало в груди, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он что, проснулся? И думает, что я… Лена?! Какая к черту Лена?!
Да та самая Лена, которую ты вчера видела на вечеринке! Худосочная бохиня в белом платье, с которой он кружил в танце! Его девушка, которая сейчас должна лежать в этой постели вместе тебя, дурынды! Именно его девушка – потому что только у своей девушки можно вот так запросто попросить утренний минет.
Он точно меня прикончит – поняла я вдруг. Выкинет ли из универа, сдаст ли в полицию за харассмент и наркотики, или просто задушит подушкой, чтобы избавиться раз и навсегда от наваждения – неважно. Но просто так мне это с рук не сойдет…
И, желая оттянуть момент казни, не придумав ничего другого, я поддалась на его настойчивые попытки запихнуть мою голову под одеяло. Может, и получится отвлечь его прелюдией и сбежать – пока он будет расслабляться в ожидании привычного удовольствия…
Глава 15
– Только не торопись… Ты знаешь, как я люблю, – донеслось сверху, уже приглушенное одеялом.
Словно подбадривая меня, по моей щеке провели указательным пальцем, а потом этим же пальцем надавили на губы, явно предлагая мне открыть рот. Чисто машинально, я сделала то, что от меня ожидалось – впустила этот палец, всосала его почти до основания и медленно вытолкнула языком обратно. Декан сверху довольно хмыкнул. И толкнул меня еще ниже за плечо.
Я же была в абсолютной прострации, граничащей с обмороком. Мало того, что я понятия не имею, как он любит, я в принципе никогда в жизни не делала… это! Лёшик ничего подобного не предлагал, настаивая на том, что отношения в семье должны прежде всего основываться на дружбе и взаимоуважении, а уж потом на похоти. Теперь-то мне понятно, почему ему не нужны были утренние минеты – похоть он отлично удовлетворял с моими «подружками»…
В любом случае, за всю мою короткую замужнюю жизнь, я не то, что член в рот не брала, я даже не оказывалась ни разу на этом уровне – нависая над мужским пахом лицом! Да еще так низко, что чувствовала тепло от вздыбленного под боксерами полового органа и странный мускусный запах, весь пропитанный мужскими гормонами.
Господи, что ж со всем этим делать-то? Какая тут может быть прелюдия?! Я же не собираюсь и в самом деле отсосать нашему декану, притворяясь его подружкой?
Спокойно, спокойно, девочка… Отсасывать, конечно, не надо, а вот высвободить его из боксеров и приласкать рукой возможно придется… Потом поцелуешь пару раз вокруг да около, спустишься ниже, будто хочешь грудью по его ногам поелозить, потом еще ниже… А там уж и до края одеяла недалеко. Ты ведь уже в одежде – сбежишь, пока он сообразит, что ласка прекратилась. И заметить не успеет, что не с той в постели проснулся!
Обрисовав себе план действий, я уставилась на тугой, треугольный холм перед самым моим лицом. Чёрт, как же его «высвободить»-то? Зацепить боксеры пальцами с двух сторон и потянуть вниз? Но тогда эта штука может резко выскочить и ударить мне по губам. А это всё равно, что минет – чего я и пытаюсь избежать…
А может, сначала рукой придавить и ослабить тугую ткань, и там уже медленно высвобождать, приподнимаясь самой по мере надобности? А вдруг он бедрами вверх подастся от нетерпения? И прямо мне в рот!
Паника опять накатила, руки затряслись, во всем теле появилось напряжение, какое бывает перед прыжком…
Хватит! – рыкнула я на себя мысленно. Немедленно успокойся, истеричка!
Представь, что… что тебе пришлось… сняться в порнофильме! Ну, чисто теоретически, может же такое быть? Вот прям кровь из носа, надо сейчас этому красивому мужику отсосать. Причем на камеру, которая уже просунута под одеяло и пялится тебе в лицо, фиксируя каждую твою эмоцию, каждую каплю пота на лбу и слюны на подбородке. Зная, что там наверху, над одеялом, твоего «перформанса» ждет не только этот мужчина, но еще и команда из десяти человек, плюс, шофер, плюс уборщица… А потом, твое лицо увидят еще несколько миллионов, и от ближайших нескольких минут зависит, как именно тебя запомнят твои многочисленные мастурбирующие поклонники…
Не знаю, почему, но эта странная фантазия придала мне уверенности и почти погасила панику. Наверное, сработал годами вбиваемый в нас, женщин, страх показаться глупой и нелепой…
Из двух возможных вариантов я выбрала последний – менее шоковый. Набрала в грудь воздуха… и медленно, с нажимом провела большим пальцем по всей длине члена.
– Ооххх… – донесся сверху прерывистый, долгий и хриплый стон. Рядом с моим плечом рука декана сжалась на простыне, явно сдерживаясь, чтобы не вцепиться мне в волосы.
Уф… Лиха беда начало. Ободренная несомненными звуками удовольствия, я повторила жест – только уже не пальцем, а всей ладонью, медленно оглаживая напряженный орган под тонкой тканью. От страха даже зажмурилась, не веря, что делаю это – трогаю член самого декана Игнатьева! Да и никто не поверит, если расскажу… Это же просто… охренеть какой п****ц!
Рука на простыне сжалась еще сильнее – если он так будет продолжать, точно порвёт собственную постель…
Стоны сверху прекратились – вероятно Игнатьев прикусил что-то, чтобы не шуметь, но по постоянно сокращающимся мышцам живота, я поняла, что дышать ему непросто. Мужские ноги подо мной тоже дергались, и чтобы хоть как-то угомонить их, я перебралась в ложбинку между ними и налегла сверху грудью. Совершенно забыв, что она у меня… почти голая!
На мгновение замерла, ошеломленная ощущением жестких волосков на сосках… а потом, не удержавшись, потерлась об эти волоски грудью.
Обалдеть… Зрачки мои закатились от удовольствия, жар промеж бедер заставил сильно сжать ноги… Как же это приятно… А если повыше подняться? Там волосков еще больше – вокруг боксеров. Он же наверняка ничего не заметит, правда?
Так я и сделала – подтянувшись на руках, передвинулась по деканову телу чуть повыше, и нависнув лицом над его пупком, опустилась грудью на его пах… и поелозила.
О да… Глаза снова закатились – удовольствие от трения было почти невыносимым, острым и пронзительным – как будто меня кололи в соски легкими электрическими разрядами. Пытаясь заглушить стоны, я ткнулась лицом в крепкий живот подо мной и часто задышала, приоткрыв рот…
– Так! Хватит! – рявкнули сверху грубым и глухим голосом. Рука рядом с моим плечом сдернулась с места, приподняла одеяло над моей головой и плотно легла мне на затылок. И почти одновременно с этим, вторая рука стянула боксеры, сдерживающие член, вниз – на бедра.
Как я и боялась, воспрянув от полученной свободы, здоровенный орган пружинисто подскочил и ударился мне куда-то в солнечное сплетение. От неожиданности я пискнула, дернулась вверх, невольно пропуская член вперед – между двух полушарий груди…
– Так тоже хорошо… – одобрил декан, перемещая руку с моей головы на плечо и надавливая. Фактически укладывая меня грудью на член. – Возьмешь в рот, когда кончать буду… – то ли попросил, то ли приказал он.
А потом сделал что-то совершенно непредвиденное – ладонями обнял мою грудь с двух сторон, сжал ее вокруг собственного члена… и принялся ритмично толкаться бедрами вверх и вниз в образовавшуюся узкую и скользкую ложбинку.
– О да, детка… О, вот так… Твою ж мать, как хорошо… – самозабвенно стонал Игнатьев, трахая меня промеж грудей.
Я же была настолько ошеломлена, что какое-то время не воспринимала ощущений – не чувствовала, что соски мои всё так же трутся о жесткие волосы его паха, только еще быстрее – потому что бедра мужчины толкались в меня с такой силой и скоростью, на какую я бы сама не решилась никогда.
А когда сообразила, сопротивляться было уже поздно – удовольствие захлестнуло девятибальной волной, ударив сразу по всем чувствительным местам – от промежности, в которую теперь пихалось колено декана, до груди, прижатой к поросли в его паху.
Утопив крик куда-то Игнатьеву в пупок, я изогнулась над ним, содрогаясь в мощнейшем оргазме, чувствуя, как сладкая истома отзывается в каждой клеточке моего тела, распластывает его и превращает в безвольный, почти невесомый кисель…
И уже почти не обратила внимания на напряженный, мокрый от смазки орган, который пихнулся при последних отголосках удовольствия мне в приоткрытые губы, растянув и сразу же заполнив собой полость рта.
Он сейчас кончит… – лениво проплыло в голове, на что мне было решительно наплевать. Как и не то, что в оригинальном плане вообще-то задумывалось бежать, а не мастурбировать об колено и живот декана.
Всё так же распластавшись на его ногах, я послушно держала ртом его орган и, прикрыв глаза, прижималась языком к пульсирующей венке, пока он стонал, дергался и судорожно сжимал мое плечо. Проглотила, почти не почувствовав вкуса, густой фонтан спермы, напоследок лизнула головку и улеглась щекой на живот, слегка размякший после оргазма.
Надо бежать – назойливо крутилось где-то на задворках разума, но тело было решительно против. Тело хотело одного – не двигаться. Спать. Спать, устроившись на животе, у опадающей эрекции мужчины, которого я еще недавно страшно ненавидела. Каким бы безумием это ни звучало и какими бы казнями египетскими мне это ни грозило.
– Я знал… – спустя что у тебя какое-то долгое время, практически разбудив меня, выдохнул декан. – Знал, что у тебя чувствительные соски… Сафронова.
Глава 16
– Вы… вы знали?! Знали, что…
Услышав свою фамилию, я взвилась над расслабленным мужским телом, откидывая одеяло. Сна и усталости как не бывало. Боже, как я вообще могла так уплыть, что чуть не уснула в такой важный момент! Бежать надо было, а не растекаться лужицей у него в ногах…
Игнатьев довольно кивнул.
– Конечно, знал. Не спрашивай у меня откуда, Сафронова. Я такие вещи всегда чувствую – у кого какая эрогенная зона. Вот увидел тебя и понял – эта кукла может кончить, если ей соски постимулировать… Так оно и вышло, и как видишь, даже еще интереснее…
Я нетерпеливо помотала головой.
– Я не то спрашиваю! Вы знали, что это я с вами в постели! Что я… под одеялом, а не эта ваша… Лена!
– Конечно, знал. Я же не полный кретин, – ухмыльнулся он. – Как тебе моя ролевушка, Сафронова? Не обижайся – в следующий раз можем поменяться ролями. Например, ты можешь «спать» и думать во сне, что я твой парень, пока я делаю тебе куни…
– Ролевушка? – слабым голосом пролепетала я. – Это была… ролевушка?
От дикости всей этой ситуации у меня плавились мозги. Я только что… отсосала нашему декану, а до этого позволила ему мастурбировать у меня промеж грудей! И он… кончил прямо… прямо мне в рот! Я разговариваю с ним, чувствуя вкус его спермы у себя на языке и натертость от его члена в гортани.
И всё это время он ЗНАЛ, что под одеялом я, а не его подружка с вечеринки. Я! Его самая ненавидимая студентка на факультете, которую он тайно хотел на протяжении всего года и за это ненавидел! Он знал, что я – никакая не Лена, и не остановился, пока не довел дело до конца!
Так это была… месть за вчерашнее унижение? Или за всё вместе сразу?
– Мне плохо… – прохрипела я, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту. – Пустите… я сейчас…
Перебравшись через его ноги и чуть ни кубарем скатившись с кровати, я помчалась наугад в сторону одной из дверей комнаты… Поняла, что не успею, скрючилась над какой-то расписной вазой в углу… и изрыгнула в нее всё, что попало в меня за последние полчаса.
– Ненавижу… как же вас тебя… ненавижу… – задыхаясь и отплевываясь, ругалась в темноту широкого горла вазы. – Как вы так могли…
Меня вдруг резко дернули за плечо наверх. В глазах тут же потемнело от резкого вставания, я пошатнулась… и тут же была подхвачена за талию сильной рукой.
– Поверь, Сафронова – я ненавижу тебя не меньше! – схватив меня второй рукой за плечо, процедил он. – Но это ты втиралась в меня, как мартовская кошка, а не я в тебя! Что ты думала произойдет, когда извивалась на мне, как последняя бл*дь? Что я позволю тебе получить удовольствие и не возьму своё? Я что тебе – мальчишка сопливый?
Темнота в глазах прошла, и я увидела перед собой его лицо – багровое от бури эмоций. Вспомнил видать, что вчера именно так и повел себя – как сопливый мальчишка, не сдержавшийся и кончивший раньше, чем начал.
Мне вдруг стало плевать на последствия – так захотелось ударить его побольнее. Скривив губы в усмешке, я дала понять, что подумала о том же, о чем и он. Что я помню, как позорно он излился в собственные боксеры, дергаясь между моих ног.
Усмешка превратилась в ухмылку, ухмылка – в весьма натуралистическую гримасу омерзения. Демонстративно передернувшись, я толкнула его в грудь ладонью.
– Пусти! Мне надо прополоскать рот… Смыть эту мерзость… Бррр… Хорошо, что я всё выблевала!
Он не шелохнулся, продолжая крепко держать меня обеими руками и прожигать взглядом.
Ну же, давай! – вызывающе смотрела я в его серые, почти стальные глаза, пылающие гневом. Давай, ударь меня, сноб недоделанный! Влепи мне пощечину и побольнее! Сделай так, чтобы у меня не осталось к тебе ничего, кроме ненависти и презрения!
Глухой, утробный рык, исходящий откуда-то из глубины его тела, я скорее почувствовала, чем услышала – по вибрации его рук. Но очень скоро он зарычал уже голосом, скалясь, словно дикий зверь, и то самое, безумно-остервенелое выражение, что я видела вчера, снова отразилось на его лице.
Убьет… – слабо пронеслось в голове, лишая воли и надежды. Теперь точно убьет.
– Сука… – вырвалось из этих губ, искривленных гримасой ненависти. – Какая же ты сука, Сафроно…
Звук моей фамилии заглох, и я не сразу поняла, что она тонет, тонет у меня во рту – в резком, как пощечина, яростном поцелуе.
Наши зубы стукнулись, губы боролись за право схватить одна другую, утробный рык вылился в стон – только непонятно чей – мой или его…
Хочу, хочу, хочу… – крутилось в голове неудержимой, безумной скороговоркой, пока он терзал мой рот, оттягивая мою голову назад за волосы. И вдруг отпрянул, громко матернувшись – сама того не заметив, я укусила его за верхнюю губу. Сильно, до крови.
Как это странно – тяжело дыша, думала я, глядя ему в глаза. Я так сильно тебя ненавижу… и так сильно хочу.
Не отрывая от меня горящего взгляда, Игнатьев медленно оттер каплю крови тыльной стороной ладони… облизнулся…
И снова набросился на меня, задирая одну мою ногу к себе на пояс. Я вскрикнула, ощутив его воспрявшую эрекцию прямо там – в самом центре всего живого и женского. Боже, на нем ведь только боксеры! – сообразила я слишком поздно, когда он уже прижимал меня к стене, сильно толкаясь пахом мне в промежность.
О нет… оххх…
Даже сквозь слои одежды у меня закатились глаза от удовольствия. Колени ослабли, и разумеется, Игнатьев тут же воспользовался этим – подхватил меня обеими руками под бедра и, не разрывая поцелуя, поднял над полом, усаживая на себя уже полностью…
Послышался треск разрываемых колготок, трусики сильно оттянули в сторону… Непонятно откуда взялась резинка в фольге, которую он разодрал зубами и тут же, одной рукой, умело натянул на себя. И в следующую секунду, одним мощным, плавным толчком он был во мне – полностью заполнив собой и растянув так, как я даже представить себе не могла.
Задохнувшись от неожиданного вторжения, я вскрикнула и затрепетала в его руках, словно бабочка, которую только что нанизали на булавку.
– Тшшш… не двигайся… дай себе привыкнуть… оххх… – выдохнул он, лицом утыкаясь мне в шею и сжимая еще крепче. – Не сдержался… не хотел… так резко…
Я всхлипнула, путаясь пальцами в его волосах и изо всех сил стараясь не сжиматься там, внизу. Не хотел он… Да с таким размером надо полчаса девушку готовить… Гад! И это я еще мокрая была после оргазма!
Реальность обрушилась на меня с мощью свинтившего с рельс поезда.
Он реально во мне! Самая интимная часть тела декана Игнатьева прямо сейчас внутри меня! Я чувствую его по всей длине влагалища – каждый его миллиметр, каждую жилку и выпуклость, каждое шевеление и вздрагивание! Он… он меня… трахает!
Это было удивительное ощущение – мозг словно не знал, орать ему от ужаса или плакать от счастья. А тело не знало, гореть ли ему от боли или млеть от наслаждения.
– Не сжимайся… бл*** – выдавил Игнатьев и прикусил кожу на моей шее, будто усмирить хотел. Потом вымученно застонал и, явно не владея собой, несколько раз мелко и быстро толкнулся.
И этого было достаточно, чтобы сломать моё сопротивление – мозг растекся невнятными эпитетами, тело разом расслабилось, разнежилось под этими мелкими движениями, бёдра провисли, отдавая меня на волю его рукам…
Словно почувствовав переданный ему контроль, Игнатьев снова зарычал, уперся обеими руками в стену, оттянул… и вломился в меня уже не сдерживаясь – мощным, глубоким толчком, подбрасывая меня вверх по стене.
Повинуясь внезапному порыву, я распахнула глаза… и уже не смогла оторваться, примагниченная его взглядом, затянутая в темный водоворот желания – древнего и могучего, как сама жизнь.
– Еще! – выдохнула, и тут же получила то, что хотела – еще один встряхнувший меня толчок внутрь и вверх. И еще один. И еще… И уже не смогла смотреть на него, уплывая в свою личную нирвану, отдаваясь разгорающемуся пламени вокруг этого ствола, ставшего для меня опорой.
– Да… Так хорошо… так давно… хотел тебя… Сафронова… – сквозь стоны подбадривал он нас обоих, убыстряя ритм, выходя почти полностью и вбиваясь в меня бедрами так сильно, что хлопки раздавались по комнате.
Я не ждала оргазма. Слишком недавно был предыдущий, да и вообще, у меня никогда не получалось кончить от вагинального секса. Да, я – та самая женщина, для которой секс – это потрахаться, возбудиться, сымитировать удовольствие, а потом тихонько заняться мастурбацией, пока любимый в душе. Иначе не получалось никогда, и сейчас никаких подвигов никто от декана не ждал и даже не надеялся.
Но случилось чудо – вжав меня в стену с широко расставленными ногами, Игнатьев оказался в нужном месте в нужное время. И вдруг «попал» в тот самый, необходимый мне ритм, стимулируя меня изнутри и снаружи одновременно.
Почувствовав приближение сладкой волны там, где ее никогда не получала, я распахнула в изумлении глаза.
– Я… я сейчас… о боже… – зачем-то залепетала, хватаясь за его плечи.
– Да, детка… – он крепко сжал меня, еще сильнее надавливая на клитор собственным пахом. – Ты сейчас кончишь… с моим членом внутри… Ох как близко… я чувствую тебя… Твою ж мать, не сжимайся так сильно!
Глаза мои снова закатились от очередного толчка, голова упала на плечо, рот приоткрылся…
А вдруг у меня мерзкое лицо, когда я кончаю – промелькнула испуганная мысль. И тут же была смыта бушующей, бурлящей волной наслаждения, раз за разом вскидывающей меня и вырывающей из груди совершенно неконтролируемые крики.
Оргазм был настолько долгим, что закончился он уже на кровати, куда меня перенес Андрей Федорович, наконец-то позволив опустить затекшие ноги. Но отпустил ненадолго. Всё ещё вздрагивающую, перевернул на живот, подтянул бедра к себе и снова погрузился в истекающее соками лоно. Член во мне снова задвигался, но на этот раз декан не торопился – трахал меня медленно и основательно, выходя почти до самой головки и так же медленно, плавно и мокро проскальзывал внутрь. Словно показывал мне – я могу и долго. Ооочень долго. Пока не уснешь. Или снова не кончишь.
В полном изумлении я открыла глаза – меня что, снова уносит? В третий раз за день? От настоящего секса? Так не бывает. Не может быть… Этого просто не может быть…
Под грудь мне вдруг проникла его рука и легко потеребила сосок, стискивая кончик. Я дернулась от пронзившего меня электрического шока.
– Я всегда знал, что у тебя чувствительные соски, – попытался усмехнуться Игнатьев, не останавливая толчки. – Надо будет проверить попку… это часто связано…
Продолжая играть то с одним соском, то с другим, он, наконец, замолчал – сосредоточился на собственном наслаждении. Я же поняла, что во мне определенно нарастает возбуждение – причем в прямой зависимости от ритма скольжения во мне твердого и гладкого органа. От напрягшихся сосков тоже расходилось тепло, добавляя в топку моего растущего удовольствия. Неужели это случится снова? И на этот раз целиком и полностью… вагинально?! Такое вообще бывает?!
– Давай, детка… – почувствовав, что я близко, выдохнул сзади Игнатьев, в очередной раз почти выходя и насаживая меня на себя, срывая с губ невольный стон. – Я же вижу, что тебе хорошо… Кончай… кончай со мной…
Сопротивляясь непонятно чему, я лихорадочно замотала головой.
– Я не смогу… это слишком… я никогда еще…
Он выдавил смешок.
– Никогда не кончала с мужчиной? Или никогда не кончала больше одного раза? Это потому, что ты трахалась… с колхозниками… Сафронова… Но давай-ка тебя поторопим, знаешь ли. А то я долго не выдержу…
Он замешкался, делая что-то не видимое мне, и даже на мгновение перестал толкаться… куда-то потянулся… а потом в ложбинку между ягодицами что-то закапало – что-то теплое и густое, словно расплавленный воск.
– Экспериментирую… но мне кажется… что я прав… – заявил он, тяжело дыша от возбуждения.
И не успела я пикнуть, как тугое кольцо мышц заднего прохода поддалось и безвольно раздвинулось под давлением чего-то длинного и очень, очень скользкого.
Палец! Он засунул мне в попу палец! Ах ты ж моральный урод…
Мой возмущенный окрик, уже было вырвавшийся изо рта, захлебнулся в стоне – анус словно был прошит ниточками удовольствия, тут же связавшимися с той негой, которая уже растекалась во влагалище и в напряженных сосках…
Нет, нет, нетнетнет…
Боже, я кончаю под ним… кончаю… Как хорошо…
Наслаждение взорвалось, и мое тело затряслось в третьем за утро оргазме, сжимаясь вокруг трахающих меня члена и пальца и сдаваясь перед неизбежным.
– Да! Да… – с торжествующим стоном Игнатьев ударился в меня несколько последних раз, проникая глубоко до невозможности… и излился, мыча и содрогаясь всем телом.
