Текст книги "Гипноз для декана (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 3
– Что… прямо здесь? – немного оправившись от шока, я беспомощно оглядела комнату. Мало того, что я очень сильно жалела о том, что сама предложила декану столь безумную идею, я даже представить себе не могла, что меня заставят сделать это прямо здесь и сейчас, в присутствии загипнотизированной Ерохиной!
– Ну, ты же «усыпила» свою подругу здесь? – произнося слово «усыпила», Андрей Федорович изобразил кавычки. – И якобы, ничего кроме вот этой вот штуки и ароматической свечи тебе не понадобилось. Не так ли? В чем проблема повторить эксперимент во всех его деталях?
– Но… время! – схватившись за возможность выкрутиться, я показала глазами на часы. – Час почти кончился. Скоро надо уходить, а то другие студенты заявятся…
– Не заявятся! – жестко оборвал он меня разваливаясь на своем стуле и скрещивая в ожидании руки на груди. – Главный библиотекарь никого не пустит, пока я здесь.
– А как же Рената? – снова нашлась я. – Давайте, может попозже с вами встретимся? Я немного нервничаю – Ренату надо уже будить, а то…
– А то что? Выспится? Думаю, Ерохина только спасибо тебе скажет, что ты дала ей спокойно поспать без вот этих вот бесполезных бубнений в уши. Если, конечно, она действительно СПИТ, а не словила по твоей вине наркотический приход, и именно из-за этого ты сейчас нервничаешь – боишься, что она умрет от передоза.
Я снова скисла. Ничего не помогает – он действительно хочет, чтобы я попробовала загипнотизировать его прямо здесь, в этой комнате, вся издерганная, с трясущимися руками и заикающимся голосом. И это при том, что он явно не самый поддающийся гипнозу человек, а я НЕ САМЫЙ опытный в мире гипнотизер!
– Это похоже на то, как в средние века инквизиторы ведьм пытали… – пробормотала угрюмо, вставая и оглядываясь, куда бы сесть поближе к нему.
– Это как же? – заинтересованно спросил декан, не скрывая иронии в голосе.
Неужели он не знает? Я с горечью фыркнула – и это наши лучшие люди города… Неуч.
– Бросали в воду со связанными руками и заставляли плыть. Если ведьма тонула – значит Господь ей не помог. Значит, она была ведьмой и казнили ее правильно!
– Хм… Не совсем логично как-то получается… А почему не предполагалось, что ей не помог дьявол, что означает, она вовсе не была ведьмой?
– Действительно… почему? – я скептически подняла одну бровь.
– Ты имеешь в виду, что в моих требованиях тоже нет логики? Что я тебе руки связываю? – декан нахмурился. – Не придумывай, Сафронова и не ищи, как отмазаться от того, что ты сама же и предложила. Вот твои руки – свободные и функциональные. Вот… – не зная, как обозвать медальон с часами, он покрутил его в пальцах, – штучка для этой вашей… мумбы-юмбы. Зажигай свечу, включай музыку, если надо, садись передо мной… и колдуй свой гипноз. А то я начинаю терять терпение.
И неожиданно схватив меня за запястье, вложил часы на цепочке мне в ладонь, закрыл ее своей и ободряюще похлопал.
Окончательно осознав, что мне не отвертеться, я судорожно сглотнула слюну.
Ну что ж… умирать так с музыкой. В буквальном смысле этого слова – подняв к глазам Кирин телефон, я выключила, наконец, не останавливающийся ни на минуту аудио-словарь. И вместо этого включила тихую, умиротворяющую музыку, которую Кира хранила в специально обозначенном, музыкальном файлике.
Вот теперь точно не приходи! – послала подруге сообщение по всем космическим и нематериальным каналам, какие только существуют. Хотя, ее скорее не пустит вполне себе материальная библиотекарша, судя по тому, что говорил мне декан.
Встряхнувшись и отложив телефон в сторону, я поразминала пальцы и запястья, готовясь к долгому покачиванию медальоном.
– Расслабьтесь, Андрей Федорович… – попросила и тут же закашлялась, покраснев от стыда – почему-то это прозвучало ужасно неприлично. – Вы очень напряжены… гипноз не сработает, пока вы не расслабитесь.
Вероятно, оценив двусмысленность предложения, Игнатьев фыркнул.
– И как ты предлагаешь мне расслабиться? Лечь на пол? Или на стол?
Я неловко пожала плечами.
– Можете подвинуть стул к стене и опереть о нее голову, подложив подушку. Или, наоборот – опустите голову вперед, а я вам… массаж сделаю… шейных мышц. Я слышала, это успокаивает… Только надо галстук распустить немного, Андрей Федорович… и первые пару пуговиц рубашки расстегнуть…
Заметив прищуренный, опасный взгляд исподлобья, я испуганно ойкнула. Кто б мне рот заклеил, а? Ну или хотя бы частично заклеил – чтобы я говорила только то, что можно говорить в присутствии деканов дворянских кровей. А не вот это вот всё.
– Не испытывай меня, Сафронова… – процедил Игнатьев сквозь зубы. – Я здесь не для того, чтобы ты в игры со мной играла. Ты ведь не делала массаж своей подружке, правда? Вот и меня оставь в покое.
– Но мне надо, чтобы вы расслабились! – в отчаянии я всплеснула руками. – Иначе ничего не получится, поймите!
– Плохому танцору, помнишь, что мешает? – огрызнулся декан.
Однако же встал, поднял одной рукой тяжелый стул и придвинул его к стене. Повернулся ко мне и расположился на нем, удобно откидываясь головой на стену и расставляя широко ноги. Мой взгляд невольно скользнул вниз – туда, где под ширинкой пряталось то, что мне должно было мешать, если бы оно у меня было.
– Всё? Больше ничего не требуется, мадам гипнотизер? – издевательски спросил декан, к счастью, не заметив моего непристойного внимания его интимным частям тела.
– Не должно… – неловко помявшись, я обошла овальный стол, занимающий всю центральную часть комнаты, и остановилась, не вполне понимая, где во всей этой картине расположиться мне. Поставить перед деканом еще один стул? Но он выше меня, и получится, что мне придется держать цепочку слишком высоко, чтобы она двигалась перед его лицом, а не грудью. Я подозревала, что усыплять этого скептика мне придется гораздо дольше, чем Ренату – не хотелось бы сломаться из-за того, что у меня устала рука.
Может, стоять? Тоже могу устать. Или начну переминаться с ноги на ногу, отвлекать его…
Пришедшее в голову решение было радикальным и таким же неприличным, как и моё предложение сделать декану массаж. Но мне уже было плевать – лишь бы покончить с этим.
Не обращая внимание на изумленный взгляд Игнатьева, я подтянулась на руках, развернулась и уселась попой прямо на стол, точнехонько перед господином деканом.
Если бы он не отодвинулся к стене, я могла бы поставить ноги на край его стула – воон туда, прямо между его широко расставленными ногами. Вероятно, подумав о том же, он отпрянул, явно желая еще больше от меня отодвинуться.
Делая вид, что самоуверенность – моё второе имя, я закинула ногу на ногу, поерзала, устраиваясь поудобнее и оправляя юбку – чтобы не так сильно сверкать коленками – и подняла руку с часами на цепочке, начиная мерно ими покачивать. Вместе с этим увеличила звук на телефоне Киры, позволяя завораживающей, тихой музыке, перемежающейся со звуками леса, заполнить комнату.
И начала, стараясь не смотреть ему в глаза.
– П-положите руки на колени, Андрей Федорович… Теперь прикройте глаза, но не закрывайте их пока – следите за медальоном… Вот так, отлично… А теперь представьте, как у вас расслабляются ноги… сначала пальцы ног… потом ступни… – я говорила медленным, мягким голосом, стараясь, чтобы мой голос лился вместе с мелодией, повторяя ее интонации и волны. – Следите за медальоном… представьте, что в нем центр вашей вселенной… и ничего нет во всем мире, кроме вас и него… и моего голоса… Ваши руки расслабляются… тяжелеют… вам хочется сесть поудобнее…
По началу я немного стеснялась, заикалась даже. А потом, неожиданно для самой себя, вошла во вкус. Решила даже не подглядывать больше в инструкции – до того понравилось импровизировать.
– Теперь отвлекитесь от медальона, Андрей Федорович… – спустя какое-то время предложила. – Нет, продолжайте следить за ним, но смотрите как бы… сквозь него…
– Сквозь него – ты, – неожиданно прокомментировал он чуть замедленным, почти без интонаций голосом, послушно глядя куда-то перед собой.
Я покраснела и поежилась, отлично представив, какую именно часть моего тела он видит через покачивающийся маятник. Хорошо еще, что я не сняла свитер, иначе бы только и думала о своем декольте у него перед глазами.
– Я знаю, Андрей Федорович. Старайтесь смотреть и сквозь меня тоже, – мягко проинструктировала. – Представьте, что перед вами… ну, допустим, река. Медленная, широкая… ленивая… вся в туманной дымке…
– Ока, наверное… – произнес он всё тем же заторможенным голосом, и я чуть не поперхнулась, заметив, что его глаза подернулись поволокой. Неужели работает?! Хотя, по идее, он должен засыпать, а не разговаривать со мной.
– Может, и Ока… – растерянно поддакнула я. – Вы там жили? На Оке?
– Бабушка дачу снимала в деревне… я к ней приезжал… на лето… Дом был на самом краю деревни, над рекой… еще в конце огорода там баня была… Мы с дедом по субботам, после бани на лавке сидели и смотрели на воду… он еще пиво пил… – Игнатьев вдруг мечтательно улыбнулся, словно воочию увидел сейчас картину из далекого детства, где он маленький, укутанный после бани во взрослый халат сидит рядом с дедом в предвечерней дымке и слушает как трещат сверчки в высокой траве да квакают лягушки в заводях.
И всё это он рассказывает мне! Мне! Его самой ненавидимой студентке на факультете! Охренеть… просто охренеть…
Но почему же он не спит, черт бы его побрал?!
Да потому что ты ввела его в транс, а не усыпила! – дошло до меня наконец. Потому что вела его не к тому, чтобы он закрывал глаза и засыпал, а заставила что-то там представлять вместо медальона!
И что теперь? Сидеть тут и слушать, как он своих бабушек и дедушек вспоминает?
А если начнет какие-нибудь интимные подробности своей жизни рассказывать? А потом еще и вспомнит об этом, Боже упаси?
Ну уж нет! К такому сценарию я не была готова! Как это ни здорово, что у меня всё же получилось загипнотизировать самого декана, но нужно было брать процесс в свои руки – пока он не стал неуправляемым.
– Андрей Федорович… – тихо позвала я, не прекращая покачивать перед его глазами медальон.
– Да, Сафронова? – отозвался он, давая мне понять, что хоть и в трансе, но прекрасно понимает, кто перед ним.
Плохо дело. Он мне этого не простит… Даже того, что уже сказал – не простит! Будет думать, что я его обкурила чем-нибудь, заставила так себя вести… внушила что-нибудь под психотропами, пользуясь состоянием измененного сознания…
Стоп. От осенившей меня гениальной мысли, я чуть не подскочила.
А отчего бы и не внушить, если уж он и так подозревает во всех грехах? Только то, что мне нужно, а не то, куда ведут его воспоминания. Попробовать, во всяком случае…
– Андрей Федорович, я бы хотела попросить у вас кое-что, – как можно более вкрадчивым голосом вновь обратилась я к погруженному в транс декану, не отводящему взгляда от какой-то точки в середине движения медальона.
– Слушаю тебя, Сафронова… – протянул он.
– Я бы хотела, чтобы вы забыли об этой нашей встрече… Просто стерли ее из памяти… Хорошо?
– Хорошо… – голос его всё более становился монотонным, похожим на голос робота, когда им озвучивают видео из Ютуба.
Ободренная, я продолжила.
– Запомните – вы не видели ни меня, ни спящую Ренату Ерохину, ни всех этих принадлежностей на столе… Не разговаривали со мной сегодня, не предложили себя загипнотизировать… Ничего этого не было, совсем и никогда… А вот что с вами произошло на самом деле произошло – вы пришли сюда один, увидели пустую комнату, в которой сели проверять экзамены. Потом вы случайно уснули, потому что очень устали сегодня… Вы ведь устали, Андрей Федорович, правда?
– Правда… – согласился он, всё больше прикрывая глаза, словно и в самом деле собирался уснуть.
Я решила использовать эту возможность и добить его.
– О да… вы очень и очень устали… Ваши глаза закрываются, веки тяжелеют… Вы хотите только одного – спать… И сейчас вы уснете… и будете спать до тех пор, пока ваш телефон не зазвонит. У вас ведь включён звук на телефоне, Андрей Федорович?
Окончательно закрыв глаза и склонив голову на бок, он промычал в ответ что-то неразборчивое. Я решила принять это за «да». В конце концов он сам уверял меня, что гипнотический сон неопасен – когда это касалось Ренаты. Вот теперь пускай на себе испытает – опасен или нет.
А мне пора было убегать отсюда.
Ощущая себя мышкой, снующей вокруг спящего льва, я быстро собрала все наши вещи, открыла дверь в коридор, выставила их наружу. Потом подкралась к Ренате и подхватила ее под руку, дергая вверх, на себя. Разбудить окончательно я собиралась ее в другом месте – подальше от логова усыпленного мной зверя.
Вытащив волочащую ноги подругу из комнаты, я аккуратно усадила ее между двумя книжными полками и быстро вернулась – оглядеться, задвинуть лишние стулья за стол – так, будто на них никто не сидел – и убедиться, что я не оставила никаких улик.
Всё было в порядке, всё так, как и должно быть в комнате для семинаров. Кроме одного – высокого, темноволосого мужчины, уснувшего на стуле у стены. Который при моем приближении шевельнулся, втянул носом воздух… и отчетливо пробормотал, поворачивая голову с одного бока на другой.
– Стой, Сафронова… Немедленно вернись и… поцелуй меня… иначе… будешь отчислена…
Глава 4
– Думаешь, он забыл? Реально забыл о нас? – вцепившись мне в рукава с обеих сторон, обе мои подруги зашипели почти одновременно, как только хлопнула дверь внутреннего помещения за кафедрой, означая только одно – декан Игнатьев в аудитории и через пару минут поднимется на кафедру.
Я и сама бы очень хотела знать ответ на этот вопрос. Очень хотела бы, потому что одно дело – ввести человека в транс и усыпить, и совсем другое – заставить его забыть обо всем этом после пробуждения.
Но на самом деле меня сейчас больше волновал совсем другой вопрос, напрямую связанный с моментом, о котором я девчонкам так и не решилась рассказать.
«Стой, Сафронова… Немедленно вернись и… поцелуй меня… иначе… будешь отчислена…»
Что это было? Нет, даже не так. ЧТО ЭТО БЫЛО, ЧЕРТИ БЫ ЕГО РАЗОДРАЛИ, ЭТОГО ИГНАТЬЕВА?!
Что за извращенный эротический сон он наблюдал в моем исполнении? Он же меня ненавидит и даже не скрывает этого, разве не так? Брезгует даже – судя по тому, как отреагировал на моё предложение вчера сделать ему расслабляющий массаж. А потом и вовсе отпрянул от меня, когда я уселась перед ним на стол. Преподов подговорил, чтобы они мне карьеру зарубили, сделав троечницей… называет посредственностью, колхозницей…
Так с какой же стати тогда он гоняется за мной в снах, принуждая поцеловать его?!
А может, всё дело в том, что сон был не простой, а гипнотический, раскрывший его мазохистские наклонности? Бывает же такое – то, что человека отвращает в реальной жизни, становится предметом его вожделения в снах. Как, например, женщины, возбуждающиеся на мысли об изнасиловании, или латентные гомосексуалисты – о мужчинах.
Я усмехнулась себе под нос и покачала головой – вот кто бы мне вчера сказал, что результатом нашего эксперимента будут мои размышления об эротических наклонностях господина декана – ни за что бы не поверила.
– Он улыбается! Улыбается, Алин… – снова зашептали вокруг меня девчонки, возвращая меня к более насущным делам. – Игнатьев улыбается…
Я вскинулась и подняла глаза к невысокой сцене, на которую уже всходил Андрей Федорович, держа картонный стакан с кофе в одной рукой, и тонкий лэптоп – в другой.
– Добрый день, господа студенты! – поздоровался он по-русски, устраиваясь за длинным столом рядом с кафедрой, и тут же перешел на английский, перечисляя планы на сегодняшний семинар: разбор отрывка из средневековой баллады, позднесредневековые особенности рифмы, стандартизация английского языка под руководством королевской академии наук времен Елизаветы Второй…
Мне на все это было наплевать, если честно – открыв от изумления рот, я смотрела на умиротворенное, благостное лицо господина декана и не верила своим глазам. Он действительно улыбался! Не то чтобы прям во все тридцать два зуба, но довольно отчетливо – не спутаешь.
И по мере того, как настроение декана замечало всё больше и больше народа, вокруг нас постепенно нарастал приглушенный, удивленный гул – еще бы! Декан вообще никогда не улыбался – особенно студентам и особенно на лекциях! Его лицо всегда выражало эдакую микстуру высокомерия и язвительного скептицизма, а губы если и кривились когда-нибудь, то в издевательской или торжествующей усмешке, но никогда не в улыбке – тем более, такой простой светлой и искренней!
Может, он просто выспался благодаря моему гипнозу? Или выговорился, вспомнив прекрасную пору детства? А может… получил от меня во сне то, за чем гонялся?
Мои щеки обдало жаром – конечно же от возмущения, а не от того, про что можно было подумать, глядя на меня со стороны. Еще чего не хватало – стать эротическим фетишем мужчины, который меня терпеть не может! Могу себе представить, что он там нафантазировал, этот Игнатьев… Уж наверняка догнал и зацеловал насильно – это как минимум!
Интересно, как это происходило у него в голове? Повалил на пол? Пришпилил к стене? С него станется, извращенец! А впрочем, кто там не извращенец, в этом «высшем обществе»…
Картина, которую я приписывала фантазии господина декана, вдруг вспыхнула в моей собственной голове с яркостью HD-кинофильма, полностью вытеснив реальность.
Я… Игнатьев… та же самая комната для семинаров, что и вчера… я пытаюсь убежать, усыпив его гипнозом, но он просыпается. «Куда пошла? А ну вернись, негодная!» – рычит, вскакивая со стула. В одно мгновение настигает меня сзади и, не давая открыть дверь, вжимает в нее всем своим горячим, большим телом… «Будешь дергаться – отчислю…» – жарко дышит мне в ухо, крепко обхватив меня за талию… А потом резко разворачивает меня, и всё, что я вижу, всё на чем сконцентрировано мое внимание – это его губы. Которые медленно приближаются ко мне и раскрываются, готовые к поцелую…
– Сафронова, ты в порядке? – громкий щелчок пальцев вырвал меня из состояния оцепенелого созерцания лица господина декана. – У тебя такой вид, словно ты сейчас упадешь в обморок.
– А? – я резко выпрямилась, пытаясь проморгаться, чтобы зрение стабилизировалось. – Простите, Андрей Федорович… я задумалась.
– Чтобы задуматься, Сафронова, надо иметь мозг, – криво усмехнулся Игнатьев. – А, судя по тому, что ты тут на последнем семинаре несла, задумываться тебе нечем. Так что не используй, будь добра, этот термин – «задумалась». Говори прямо – замечталась. И, если честно, мне даже страшно представить, о чем…
Со всех сторон раздались подхалимские смешки – народ явно решил, что хорошее настроение декана нужно поддерживать любыми способами, пусть даже за счет булинга одной из них. Даже предательская Кира рядом со мной хихикнула, спрятав голову в плечи.
Но мне было не до обид на подруг и даже на декана. Как он так точно угадал?! Неужели я до такой степени открытая книга, что у меня на лице написано, о чем я «замечталась»?!
И с какого перепуга я об этом в принципе «замечталась»?! Мне что, мечтать больше не о чем, кроме как о губах того, кто меня и за человека-то с трудом принимает!
Продолжая усмехаться, декан поднес ко рту картонный стакан, отхлебнул из него и тут же снял нижней губой оставленную на верхней белую пенистую полоску. Капучино пьет… заторможенно подумала я, не в состоянии отвести взгляда от его настоящих, а не воображаемых губ – как оказалось, достаточно рельефных и выпуклых, чтобы на них задерживалась пенка от капучино.
Боже, неужели я сейчас признаю, что у декана Игнатьева – проклятья моего университетского существования – красивые губы? Куда я дальше скачусь? Соглашусь с тем, что и сам он – не последний урод? Буду умиляться его угловатым, но таким мужественным лицом, крепким подбородком, прямым, породистым носом, делающим его похожим на хищную птицу?
От омерзения к самой себе я передернулась – неужели я настолько убога, что достаточно поманить меня пальцем – причем в бессознательном состоянии! – и я готова расстелиться, наплевав на полное неуважение к себе?
Он ведь только что обозвал тебя безмозглой, если ты не заметила, Сафронова. Выставил на посмешище перед всей группой. И будет продолжать высмеивать при каждой возможности и цепляться по каждому поводу, пока я не выйду из себя и не дам ему повод дать мне пинка из университета.
Словно подтверждая мои мысли, Андрей Федорович вновь обратил на меня своё царственное внимание.
– Tell us what you know about the development of the English tenses, Miss Safronova. Unless of course you lived in your fantasy world for the past two days and never had the chance to read the assigned article…[1]1
Расскажи нам, что ты знаешь о развитии времен в английском языке, мисс Сафронова. Если ты, конечно, не жила в своем воображаемом мире в течение последних двух дней и успела прочитать статью, которую я задал.
[Закрыть]
Конечно же, я прочитала заданную три дня назад статью. Уж что что, а к урокам английского я готовилась как к никаким другим – знала, что на них мне точно не спустят даже самых маленьких прегрешений. Мало того – вчера, когда оправились от шока произошедшего и поняли, что эксперимент с гипнозом оказался неудачным, мы с Кирой и Ренатой налегли на словарь с учебником и устроили вечер интенсивного изучения английского языка – общались между собой исключительно на английском, прочитали и разобрали все вместе огромную статью и под конец устроили Ренате пародию зачета, где она наконец-то смогла преодолеть сопротивление собственных упрямых мозгов и ответила почти на все вопросы правильно.
В общем, сегодня у меня язык Шекспира от зубов отскакивал – хоть саму преподавать отправляй.
Но я отчего-то не отвечала на вопрос господина декана, молча кусая губы и глядя на него со своего места во втором ряду. Что-то мешало мне. Какое-то внезапное внутреннее осознание безнадежности всех моих стараний.
Он ведь не отвяжется от меня, этот говнюк – пока не сделает так, что я сменю направление своей карьеры и не исчезну из поля его зрения. Все было бесполезно – мои оценки уже ниже необходимых для того, чтобы найти хоть какую-то практику в нужных кругах. И дальше будет только хуже. Чем сильнее я буду сопротивляться, чем лучше учиться, тем больше буду бесить «его высочество» своим упрямством.
И это он еще вчерашнее не помнит. А если вдруг вспомнит?
Я с досадой вздохнула – эх, надо было не бредни его про дедушек-бабушек выслушивать, а внушить ему что-нибудь полезное для меня. Например, чтобы отстал! Или еще лучше – заставить его поверить, что я не посредственность какая-нибудь, не «провинциалка из села», а наоборот – юный гений, его любимая ученица и будущая звезда отечественной дипломатии! И вообще, что я тоже из старой дворянской семьи, сбежавшей в семнадцатом в Америке, и называть меня полагается не иначе как «ваше светлость».
Стоп! А что если…
– Shall I assume that you don’t have the answer, Miss Safronova, and mark your participation accordingly?[2]2
Могу я предположить, что ответа ты не знаешь, мисс Сафронова, и поставить тебе соответствующую оценку?
[Закрыть] – Игнатьев явно начинал терять терпение.
Но я все еще ничего не говорила, потому что меня в буквальном смысле шандарахнуло идеей. А что если… я снова попробую его загипнотизировать?! Он ведь реально ничего не помнит с прошлого раза! Значит, возможно, не запомнит и потом!
Только в этот раз… в этот раз он у меня не отделается эротическими фантазиями и хорошим настроением после долгого сном. О да… Я научу вас уважать меня, господин декан! Мстительная улыбка уже начала растягивать мои губы, но я вовремя сдержала ее и изобразила полнейшее уныние.
– Yes, professor, you’re quite right, – тяжело вздохнула. – I’m not ready because I have been preoccupied with some very unfortunate changes in my path of study… You know that my marks are not quite up to par recently…[3]3
Да, профессор, вы совершенно правы. Я не готова, потому что была занята кое-какими весьма неприятными изменениями в моем учебном процессе. Вы же в курсе, что у меня не очень хорошие оценки в последнее время…
[Закрыть] Могу я назначить с вами встречу кое-что подписать? Сегодня вечером, к примеру?
В аудитории наступила гробовая тишина – до такой степени мое выступление было не к месту и не в тему. Но я знала куда бить. «Кое-что подписать», «смена учебного направления» – всё это говорило о том, что я сдаюсь и бросаю учебу в его элитном заведении, переводясь куда-нибудь в менее престижное место. Это должно было раззадорить Игнатьева, внушить ему ощущение победы и заставить расслабиться. И если моя логика правильная – он просто обязан захотеть принять меня сегодня – ускорить свой триумф и даже посодействовать ему своей подписью.
Однако Андрей Федорович тоже медлил, не веря вероятно в столь быструю победу. Настороженно прищуривался, вглядывался в меня, словно пытался прощупать, где именно он мог проколоться. И, наконец, выдал – к облегчению всех собравшихся, включая меня.
– Хорошо, Сафронова. Подойдешь в мой офис сегодня в районе пяти вечера. Скажешь, что тебе назначено. И… подготовься к зачету по сегодняшней теме. Просто так я ничего тебе подписывать не буду.
