Текст книги "Гипноз для декана (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Глава 5
– Ты просто с ума сошла с этим гипнозом. Окончательно и бесповоротно сбрендила, – подвела итог эмоциональной, получасовой лекции Кира.
– Я уже сто раз пожалела, что дала тебе эту идею, – в четвертый раз вставила свои пять копеек Рената, задавшись целью вбить мне в голову, что и она тоже принимала участие в отговаривании меня от задуманного плана. Вероятно, чтобы иметь потом удовольствие высказать мне классическое «а я тебе говорила!»
Устав выслушивать занудные нотации – пусть и из самых лучших побуждений – я тяжело вздохнула.
– Девочки, я, наверное, не так четко объяснила свою позицию. Еще раз повторюсь. Мне. Терять. Нечего! У меня НЕТ будущего под руководством Игнатьева Андрея Федоровича! Он ненавидит меня так страстно, что даст мне закончить с отличием только через свой труп. А синий диплом по международным отношениям на хрен никому в наше время не нужен, особенно учитывая, что конкурировать мы будем с детками министров и послов в четвертом поколении. Как господин декан выражается, нас с синим дипломом даже мусор выносить из посольств не пустят. И выхода у меня, девоньки, всего два – либо я сегодня же попытаюсь ввести Игнатьева в транс и устроить ему сеанс насильственной гипнотерапии, либо можно и в самом деле просить его подписать бумагу о переводе.
– Ты забыла третий вариант, – хмуро напомнила Кира. – Тот, в котором Игнатьев вызывает на твои гипнотические потуги охрану и тебя забирают в участок или дурдом.
На это у меня уже был заготовлен ответ.
– А как он узнает, что я его пытаюсь загипнотизировать? Он же не помнит, что я это уже делала – значит, и не поймет ничего… и не будет готов!
Кира всплеснула руками.
– Вот именно! Как ты вообще собираешься его загипнотизировать?! В прошлый раз он ведь поддался тебе – расслабился, привалился к стене, смотрел на медальон… Ты ж сама рассказывала! А теперь как ты его заставишь принять нужную позицию?
Я хитро улыбнулась – и это было продумано.
– А вот тут он мне сам помог. В качестве подготовительного плацдарма я использую… зачёт!
– Какой зачёт? – обе подруги опешили.
– Тот самый, к которому я должна подготовиться… Потом объясню подробнее. Пока что мне нужно, чтобы вы помогли мне состряпать подходящий внешний вид. То бишь, образ. Я тут покопалась в интернете и обнаружила кое-что интересное…
И я вкратце объяснила, в чем требуется помощь. Оказывается, как я узнала, у каждого гипнотизера есть свой образ – то есть, его сильная сторона, которую он использует для того, чтобы быстрее вводить людей в транс. У кого-то мягкая, монотонная речь, которой он человека будто бы заговаривает, у кого-то внешность, сливающаяся с окружающей обстановкой, кто-то одевается так, чтобы выглядеть загадочно и мистически… ну и так далее. Мне необходимо было подобрать свой образ – подчеркивающий мои гипнотические способности.
– Ой, ну это же совсем просто! – фыркнула Рената. – В чем ты была вчера?
Я моргнула.
– В плиссированной юбке и джемпере. Но…
– Вот так снова и оденься. Я не имею в виду прям в то же самое. Но в тот же стиль.
– Но это как-то… – я замялась, не желая объяснять им, что специально заявляться перед деканом в короткой юбке и облегающем джемпере как-то не камильфо. Будет выглядеть, будто я специально вырядилась, для встречи с ним. – Понимаешь… Профессиональные гипнотизеры… так не одеваются. Мне бы хотелось улучшить эффект… чтоб уж наверняка сработало.
– Вчера сработало? – отрезала Рената.
– Ну, да…
– А чего ж ты тогда улучшайзингом занимаешься? Знаешь английскую пословицу – «don’t fix what’s not broken»? Это как раз та самая ситуация. Ты должна выглядеть так же, как вчера. Раз всё-таки решилась на этот безумный поступок…
– Кстати, у него вполне может уже быть выработан рефлекс на твой вчерашний внешний вид, – вмешалась Кира. – Как у собаки Павлова. Только увидит тебя и бряк! В обморок! – резко наклонив голову, она высунула язык, изображая не то глубоко уснувшего, не то повешенного.
Немедленно представив себе декана в этой самой позе, я прыснула со смеху. Ко мне присоединилась Рената, потом, глядя на нас двоих, рассмеялась Кира, и через секунду мы уже хохотали все втроем – держась за животы, подвывая и падая друг к другу на колени головой. Хохотали да так сильно и так долго, что животы разболелись. А когда отсмеялись, я вдруг поняла, что напряжение последних нескольких дней куда-то исчезло, словно с души свалился здоровенный кусок шлакобетона, в который она была замурована.
– Вот только ради этого всё это имело смысл затевать… – икая от смеха, я оттерла тыльной стороной ладони слезу в уголке глаза. – Я уж и не помню, когда так смеялась в последний раз. В общем, девчонки, спасибо за совет с образом. Оденусь, точь в точь, как вчера.
* * *
К сожалению, «точь в точь» не получилось – джемпер после вчерашних экспериментов оказался испачкан кофе. И неудивительно, учитывая, как тряслись у меня руки, когда я сидела в кафе после произошедшего и пыталась успокоиться чашкой горячего напитка. К тому же, под мышками джемпер «благоухал» не самым приятным образом – от волнения я сильно вспотела.
– Надень мой фиалковый, – предложила Рената. – Он почти как твой, только светлее.
И на размер меньше в охвате груди – подумала я. Но вслух только покашляла, не желая обижать подругу. Однако других вариантов выглядеть «как вчера» не было, и пришлось принять предложение – тем более, что ничего другое с моей плиссированной юбкой в это время года не шло.
– Не чересчур? – засомневалась, критически оглядывая себя в зеркале.
В теории, всё выглядело «как вчера»… Но вчера я не старалась хорошо выглядеть и не для кого специально не готовилась, и поэтому мой образ был более естественным – в моих глазах во всяком случае. Тут же каждая деталь, каждый сантиметр обтянутой джемпером груди или затянутых колготками коленок казались выпяченными и театрально-гипертрофированными… Будто я специально так вырядилась, чтобы декан польстился на меня и предложил взаимовыгодную сделку – мое тело в обмен на его содействие в учебе.
В ужасе от самой мысли, что он может так подумать, я резко принялась сдирать с себя Ренатин джемпер.
– Оденусь во что-нибудь попроще… – пробормотала, качая головой. – К черту эти шлюшеские образы…
– Погоди… – наблюдая за мной с кровати, остановила меня Кира. – Не торопись, Алин, дай подумать… Возможно, в этом всё и дело.
– А в чем? – выглядывая из раструба вывернутого джемпера, я повернулась к ней.
– В том, что образ – шлюшеский, – задумчиво произнесла подруга, покусывая губу. – Возможно… это-то и отвлекло его внимание… расфокусировало, можно сказать. Заставило его опустить броню, потерять бдительность… оцепенеть, как цепенеют кролики перед змеей… И как следствие, ослабило активную часть мозга и позволило тебе завладеть ей, пока он неосознанно любовался твоими коленками в колготках и грудью, обтянутой джемпером.
Джемпер я натягивала в два раз медленнее, чем снимала – просто для того, чтобы позволить пылающим щекам прийти в нормальное состояние, пока я внутри. И когда вылезла из горловины, уже даже могла шутить. С наигранным ужасом я уставилась на Киру.
– То есть, получается, что от моих сисек с коленками… МУЖИКИ ЗАСЫПАЮТ?! Нормальные дела… И как жить-то теперь, Кир?
Не удержав серьезную мину на лице, Кира снова рассмеялась. И мы вместе с ней.
* * *
На задание я вышла за полчаса до назначенной встречи – полностью осознавая, как я выгляжу и как меня, такую расфуфыренную, воспримут в кабинете декана. Одни губы, смачно намазюканные бледно-розовым блеском, чего стоили… Не говоря уже о короткой юбке и туго обтягивающем грудь джемпере, с декольте гораздо ниже, чем вчера.
Я смогла убедить себя в том, что мне плевать, что обо мне подумают – если это то, что необходимо для удачи моей операции.
Что же касается непосредственной тактики введения господина декана в транс – тут было несколько вариантов, и выбор зависел от многих факторов, каждый из которых я постаралась предугадать и продумать.
Мне казалось, что я предусмотрела всё – как поведу себя, если он будет в своем кресле у стола, если откроет и предложит проводить его по коридору… даже, что я буду делать, если он окажется не один… На все у меня был придуман вариант, как загнать его в уединенную комнату и начать действовать, использовав для гипнотической речи то, что я якобы подготовила для зачета. Даже причину усесться передо ним и постепенно заставить расслабиться, «цепенея» от моих коленок и декольте, придумала.
Одно только я не предусмотрела – что цепенеть придется не ему, а мне.
И не от каких-то там коленок, а от хорошо прокачанного, мокрого от пота, полуголого мужика в трениках и с полотенцем на шее, который внезапно распахнул дверь на мой осторожный стук.
– Ты опоздала, Сафронова! – тяжело дыша, бросил мне мужик, при ближайшем рассмотрении оказавшийся деканом Игнатьевым. – Иди вон туда и жди теперь – у меня тренировка по графику…
Он небрежно махнул рукой в сторону огромного стола у столь же огромного окна с видом на город, оттер полотенцем пот со лба и зашел за ширму, условно делящую кабинет на две части. Где тут же загремел какими-то тяжелыми железками.
Глава 6
В полнейшей прострации, на подкашивающихся ногах я пошла туда, куда мне указали, почти слепая из-за намертво впечатавшейся в мозг картины, которую только что лицезрела.
Декан Игнатьев… ПО ПОЯС ГОЛЫЙ! Весь в мускулах! Потный! И дышит так, будто… будто… А-а-а!!! Кто-нибудь, убейте меня!! Как же мне это теперь развидеть-то, люююди?!
Примерно так бы звучали мои мысли, если бы кто-нибудь удосужился сделать из них аудиозапись в тот момент, когда я, почти наощупь шла вдоль кабинета к огромному, в человеческий рост окну, перед которым стоял письменный стол и два кресла для посетителей.
И только когда бессильно упала на одно из этих кресел, проморгалась и прокашлялась, я смогла привести свои мысли хоть в какой-то порядок и оценить обстановку.
Да, я действительно опоздала. Слишком долго стояла в женском туалете перед зеркалом, пытаясь решить, готова я пойти на такой риск или всё отозвать и попробовать бороться с моими трудностями конвенциональными путями. Я ведь не сообщила официально, что собираюсь уходить с факультета – мало ли что на чем я его хотела подписать… могла вполне и передумать, и никто бы ко мне не имел претензий.
Потом, когда поднималась в деканат на этаж, оказалось, что работает только один из трех лифтов административного здания – пришлось ждать вместе со всеми.
И после всего еще и секретарша не хотела меня пускать в святая святых – ей, видите ли, «не доложили» о моем предстоящем визите.
Но опоздала я максимум минут на десять, не больше. И что же это получается? Что декан выделил на нашу встречу так мало времени, что уже пять минут спустя её начала у него запланирована тренировка в собственном «спортзале»?! Он ведь не успел бы так вспотеть, если бы только что начал – явно уже интенсивно качался несколько минут.
То есть, он ничего не собирался со мной обсуждать ВООБЩЕ? А как же «зачет», которым он сам грозился? Зачем сказал к нему готовиться? Но самое главное – что мне теперь делать, если у меня даже шанса не будет усадить его в удобную позу и усыпить какими-нибудь рассказами или чтением текста?
Да и как он у меня уснет, если он только что после тренировки и весь на адреналине?!
Я зажмурилась и помотала головой, вышибая из нее вновь пробравшуюся туда картинку голого по пояс, мускулистого до неприличия Андрея Федоровича. Тьфу на него три раза! И так мозги ничего не соображают… а тут еще это!
Однако, похоже, придется еще и уши заткнуть, если я хочу сосредоточиться и продумать план действий – потому что из-за ширмы всё время неслось это гребанное бряцание железом о железо. И не представлять, как там это шикарное тело напрягается, перекатываясь мускулами, как играют на животе рельефные «кубики», вытягиваясь и сокращаясь, пока их хозяин толкает вверх тяжеленную штангу, было крайне трудно.
– Я в душ, Сафронова… – сообщил он наконец сквозь тяжелое, прерывистое дыхание. – Еще пара минут…
Боже, у него тут еще и душ есть… Ну всё. Кажется, я знаю, где будет мой мозг следующие «пару минут»…
Эх, всё же надо было согласиться и переспать с этим Виталиком из параллельной группы в прошлом месяце… Не сидела бы тут сейчас и не представляла, как декан Игнатьев гладит себя по голому, мыльному телу и как вода сбегает по его плечам и спине, по рельефным мускулам живота, собираясь в полоске курчавых волос, ведущей к… О боже нет, я НЕ БУДУ туда смотреть даже МЫСЛЕННО!
Сильно помахав перед собой ладонями, я потрогала ими же щеки. Да, так я и думала – то, что я представляю, будет четко написано на моем горящем лице. У меня, по ходу, даже температура поднялась. И слышу плохо – так кровь в голове стучит…
В общем, поздравляю, Сафронова. У тебя похоже, крыша, окончательно уехала и даже ручкой не помахала.
А может, это комплекс какой-нибудь, о котором я не слышала? Ну, что-то типа Стокгольмского синдрома – когда влюбляются в собственного мучителя? Хотя какое тут влюбление? Я всё также ненавижу и даже презираю нашего декана – как морально незрелого, мелко-мстительного, жестокого и высокомерного говнюка. И с удовольствием внушу ему это свое видение как его собственное, добавив к его тараканам еще парочку – если получится, конечно…
Но я не могу больше врать себе. Еще вчера не должна была – когда от его «поцелуй меня, Сафронова…» комната поплыла перед глазами, а в бедрах всё скрутилось в тугой, горячий, требующий внимания комок…
Да, дорогие мои. Со вчерашнего дня у меня от этого высокомерного гаденыша ДЫМ ИЗ УШЕЙ ИДЁТ! И если бы у меня хватило смелости признаться себе в этом раньше, я бы ни за что не пришла сюда сегодня, уверенная в том, что запросто ошеломлю его своей короткой юбкой и заставлю играть по моим правилам…
Потому что пока что, единственное, чем я могу его ошеломить, это явными признаками ранней тахикардии. А уж если он сейчас вылезет из ванной в каком-нибудь низко-намотанном вокруг бедер полотенце, меня точно кондратий хватит.
Стоп! А что если на этом и сыграть? Не в смысле кондратия, но хотя бы притвориться, что нехорошо себя чувствую! Как минимум, это даст мне пару минут на передышку и объяснит, почему я вся красная, как вареный рак…
– Ммм… – откинувшись на спинку кресла, слабо простонала я, как только услышала открывающуюся дверь ванной комнаты. – Воды… воды… пожалуйста…
Мгновенно оказавшись передо мной, Андрей Федорович – хвала небесам, в штанах и рубашке – схватил со стола старомодный, из толстого стекла графин со стаканом и налил его до половины. Так же быстро подлетел ко мне и молча сунул стакан мне под нос, почти не расплескав.
Медленно, почти не специально стуча зубами по стеклу, я выпила эти полстакана, одновременно пытаясь сообразить, как действовать дальше. О да, я специально попросила его принести мне воды – чтобы именно это действие было первым побуждением декана, а не бежать за дверь звать кого-то на помощь или вызывать скорую.
Последнее всё ещё было опцией – если я так и не решусь продолжать. Вообще весь мой дальнейший день разделился перед моим внутренним взором на две дороги. Одна прямая, как стрела, где в конце светился неяркими огоньками приемный покой, а еще дальше – надпись «выход» на главных воротах университета. И вторая – опасная, тонкая, извилистая, горная тропка, конца у которой не было видно вообще, а посреди нависала почему-то деканова штанга, грозя сорваться с креплений и расплющить любого, кто сунется по этой самой тропе.
Да ты чемпион аллегорий! – похвалила я себя, уже в состоянии слегка усмехнуться – хотя бы себе под нос. И тут же, в этот самый момент решила – раз декан оделся и выглядит не сексуальнее, чем всегда, я… попробую. Попробую побарахтаться за свое право на светлое будущее, пусть это и уведет меня по извилистой, горной тропе в неизвестность.
А это значит, что надо прекращать умирать – пока он не опомнился и не побежал за помощью.
– Уже… лучше… – пролепетала я, не поднимая головы. – Обезвоживание, наверное… Жарко сегодня, знаете ли…
– Плюс двадцать два, если не ошибаюсь, – сухо ответил он. – Что ты делаешь в тридцать два, Сафронова? Бегаешь голышом?
Я подавилась водой и покраснела еще больше, хотя, казалось, это уже невозможно.
– С… с чего вы взяли? У нас так-то смешанное общежитие – особо не побегаешь г-голышом, – подняла на него глаза и тут же снова подавилась – рубашку-то он надел, вот только застегнуть полностью забыл. Остановился на середине, бросив это дело, вероятно, когда побежал ко мне, оставив открытыми ключицы, часть груди и самый первый ряд «кубиков».
Маскируя полыхающие щеки, я сделала вид, что закашлялась.
– Ну, что теперь? – процедил декан, явно начиная раздражаться.
– Простыла, наверное… – прохрипела я, закрывая рот рукой. – От кондиционеров…
– Какие, к черту, кондиционеры в двадцать два по цельсию? – рявкнул Андрей Федорович так грозно, с такой нескрываемой злобой в голосе, что у меня душа в пятки ухнула. – Что ты несешь, Сафронова?! То ты обезводилась, то простыла! Я тебе что – медпункт? Или книга жалоб и предложений? Говори, зачем пришла и уматывай отсюда, пока я тебе пинка под зад не дал!
– А… з-зачёт? – съежившись от его слов, как от удара, я вдруг с ужасом поняла, что сейчас разревусь.
Пару секунд, как могла крепилась, изо всех кусая дрожащие губы… а потом враз сорвалась – разрыдалась прямо у него на глазах – в голос, с судорожными всхлипываниями, дав волю целому фонтану слез.
– Да чтоб тебя… – сквозь зубы выругался декан, выхватывая у меня пустой стакан и снова наполняя его водой. – Еще нянькой я не нанимался… Ну, что ты ревёшь, Сафронова?!
– З-зачёт… вы сказали, я должна п-п-подготовиться… к зачёту… – стуча зубами о стакан, всхлипывала я. – А теперь г-говорите «уматывать»…
И заревела еще сильнее – так обидно стало. И жалко себя, несчастную. Я тут ради него и вырядилась, и намазюкалась и к зачёту подготовилась… а он мне… «пинка под зад»!
– Конечно, уматывать, Сафронова… Что еще может делать на моем факультете вечная троечница, понаехавшая из дыры, названия которой я даже запомнить не могу? Только уматывать, – вопреки грубым словам, под моим носом снова оказался стакан с водой. – Как и все подобные тебе – которых я из года в год обязан принимать на факультет, отказывая звездам, взращенным самой этой средой… тем, кто идеально бы вписался в любой элитный коллектив…
– Да знаю я, что вы терпеть не можете бюджетников и ненавидите ректора за то, что заставляет вас их брать, в угоду министерству и «инклюзивности»! – вскипела я, не выдержав. – Я-то тут причем?! Срываетесь на мне, будто я хоть что-то реша…
Я осеклась, поняв, что сболтнула лишнего. Он ведь не помнит, не помнит, что говорил мне это вчера! Вот дура!
– Что? – всё ещё держа стакан у моего лица, декан тоже замер. – Откуда ты знаешь, что я ненавижу ректора за его политику инклюзивности?
Мысли мои заметались, лихорадочно ища хоть какое-нибудь оправдание или объяснение тому, что я сказала. От мысленных усилий вдруг страшно захотелось пить, но в таком состоянии выпить воду, не расплескав ее, я не смогла бы, а потому, не зная, что еще придумать, крепко вцепилась в деканову руку со стаканом и не отпускала ее, пока не допила всё до самого конца.
Это был крайне странный момент – будто я на мгновение поймала само время и посадила его на привязь, дав себе несколько мгновений форы перед деканом, который может и хотел бы сбежать, но в растерянности не мог сообразить, как это сделать. Я и сама плохо соображала, что делаю и зачем – действовала скорее на инстинктах, импульсивно.
Так он и стоял рядом со мной, чуть наклонившись и держа стакан с водой у моего рта, пока я пила и судорожно глотала прохладную воду. И только когда допила всё до капли и отпустила его запястье, резко, будто опомнившись, он отскочил от меня, словно от прокаженной. И тут же зашел за стол, плюхаясь в собственное кресло – явно предупреждая все мои дальнейшие попытки дотронуться до него.
Боже, как же я ему противна… Вроде бы ничего нового, но отчего-то сейчас это особенно задевало. Как-никак я в своем лучшем виде – по улице когда шла, все мужчины оборачивались. На мгновение мне стало так плохо от этого, что всё остальное совершенно перестало волновать.
Декан же, напряженно в кресле и сплетя между собой пальцы, наблюдал за мной тяжелым, крайне неприязненным взглядом.
– Прекратила истерику? – глухо спросил декан, как только установилась тишина.
Сглотнув, я молча кивнула.
– А теперь рассказывай, Сафронова, когда и при каких обстоятельствах ты услышала о том, что я ненавижу ректора. Потому что, если мне не изменяет память, я тебе ничего такого не говорил.
Изменяет, изменяет… – хмуро подумала я.
И вдруг резко выпрямилась, словно меня по спине хлестанули плетью – до того ярко вспыхнула в моей голове идея. Я должна увлечь его не тем, по чему я готовилась – не каким-то там дурацким «зачетом», а тем, что жизненно интересно ему самому!
– Я вам расскажу, Андрей Федорович… – тихим вкрадчивым голосом произнесла, специально чуть растягивая и замедляя слова. – Только это… долгая и совершенно невероятная история… Собственно, ради нее я к вам и напросилась. Можете выделить мне… минут десять?
Настороженно прищурившись, декан склонил голову на бок.
– Что за история, Сафронова? Кто-то собирает не меня компромат? Ты что-то подслушала?
– Подслушала, Андрей Федорович… Мнооого чего подслушала… – плавно выскользнув из кресла, я приблизилась к столу и осторожно, чтобы не спугнуть его, вытащила из кармана юбки подвеску. – Но вы должны пообещать, что не будете перебивать меня, пока я не закончу. Это связанно… с вот этими… часами. Посмотрите на них внимательно, Андрей Федорович. Они весьма… занимательные…
