Текст книги "Гипноз для декана (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Глава 25
К утру стало так жарко, что пришлось спихнуть одеяло вбок.
Еще через несколько минут мужчина, на которого я в полусне забросила ногу, сдвинул эту ногу с себя и окончательно столкнул одеяло на пол, оставляя на нас только нижнюю простыню.
Что? Мужчина? Рядом со мной? Опять?!
На этот раз вспомнить, где я и с кем, не заняло много времени. Достаточно было открыть глаза и уставиться в догорающие сквозь толстое стекло угли внутри буржуйки.
Что ж… похоже, просыпаться рядом с деканом Игнатьевым становится для меня традицией. Уж не знаю, хорошо это или плохо.
Медленно, стараясь не трясти матрас, я повернулась на спину. Подтянулась выше по подушке, улеглась и принялась рассматривать спальню – ту самую, в которую так жаждала проникнуть вчера.
Спальня оказалась еще лучше, чем я ее себе представляла – невероятно уютная и вместе с тем просторная комната, обставленная всё в том же старинном, викторианском стиле, как и остальной дом. И настолько элегантно и роскошно декорированная, словно тут спал какой-нибудь уэльский герцог, а не профессор московского университета.
Широченная кровать под темным балдахином, зеленые обои с какими-то гербами в золотых рамках… Напротив – через персидский ковер, забросанный подушками – чугунная печь, которую явно привезли из настоящего старинного особняка. И которую часто использовали. Чуть далее – небольшой письменный столик, тоже старинный, инкрустированный какими-то надписями и картинками. Слева антикварный гардероб и дверь в ванную комнату, справа – во всю стену – выход на балкон, завешанный тяжелыми гардинами и слоистым тюлем.
Мои глаза вспыхнули интересом. Балкон? А ведь он наверняка выходит в сад! Тот самый прекрасный, волшебный сад, насладиться которым мне вчера так и не дали!
Вот сейчас и наслажусь!
Воровато оглянувшись на спящего декана, я принялась стаскивать с него простыню. В чем еще выходить на балкон в доме любовника, как ни закутавшись в шелковую простыню? Это же верх романтики!
Простыня медленно сползала с груди, живота, бедер мужчины… скользнула вверх по выставленному вверх колену, снова вниз…
Я ойкнула и стыдливо отвела глаза. Декан спал голым. Совсем голым.
И, похоже, что крепкий утренний стояк, который я не разглядела в силу согнутого колена – для него обычное дело.
Сглотнув слюну, вернула взгляд к его паху – как раз к тому моменту, когда его колено решило упасть в бок, выпячивая стояк еще сильнее и делая его похожим на дильдо на прилавке секс-шопа. Слюна снова наполнила рот и, чтобы тихо проглотить ее, мне пришлось опустить голову.
Но взгляд всё равно возвращался, словно примагниченный, к мужскому достоинству в паху мужчины. Потому что это было невероятно красиво. Охренеть, как красиво и эротично – утренняя эрекция у глубоко спящего мужчины…
Игнатьев ведь реально спал на этот раз – мерно похрапывая и закинув обе руки за голову. У него даже зрачки под веками не двигались.
И я совсем осмелела.
Будто привороженная, разглядывала этот гордо вытянутый мужской орган с каждого ракурса, изучая каждую венку и каждый изгиб… Представляла себе, каков он в ладони – стальная тяжесть головки под бархатной, гладкой кожей, выпирающая уздечка и пульсирующая жилка, бегущая по всей длине органа. Вытянув шею и наклонившись, попыталась рассмотреть мошонку, налитую от семени…
Как этот великолепный член может быть бесплодным? Как такое в принципе возможно? От него ведь даже пахнет плодородием – терпкий, мускусный запах мужских гормонов…
Еще сильнее наклонившись, я едва удержалась, чтобы не лизнуть его – не попробовать этот запах на вкус… Вовремя спохватившись, выпрямилась, хихикая себе в ладошку.
Могу себе представить, что бы Игнатьев подумал про меня, учитывая то, что он уже про меня думает!
Нет уж! С минетами по собственной инициативе подождем, пока хоть что-нибудь в наших отношениях не прояснится. Сейчас же надо еще раз, как следует, детально продумать что я внушу ему под гипнозом – вчера ведь я только мельком обрисовала себе задачу.
А задача не из простых.
Аккуратно стянув с ног спящего простыню, я соскользнула с кровати и, как могла, закуталась в нее, закрыв и грудь, и плечи. Сунула ноги в теплые мужские тапки, обнаруженные под кроватью, подкралась к балконной двери и откопала в слоях элегантного тюля ручку. Зажмурившись, молясь, чтобы не нашуметь, надавила на нее.
Вопреки моим опасения, дверь открылась совершенно бесшумно – петли явно были хорошо смазаны.
Поднырнув под тюль, я бочком-бочком просочилась на балкон… и словно в другое измерение переместилась. В спальне было жарко, тихо, пахло дровами и мужским телом. На балконе, выходящем, как я и подозревала, в сад, было свежо, дурманяще пахло сиренью и било по ушам какофонией самых разнообразных звуков – в основном птичьих голосов.
О да! В этом саду жило какое-то невероятное количество певчих птиц! И все они на перебой заливались пением – чирикали, трещали, свиристели… Понятное дело, что радовались птички солнышку после холодной ночи, но было такое ощущение, что это они меня встречали, вышедшую на живописный, увитый плющом балкон.
Я даже рукой им помахала – будто я их птичья королева.
И только после этого огляделась.
Тэак… балкон маленький, явно для одного. Садовый гарнитур для распития кофе по утрам – тоже для одного. Маленький круглый столик и стул, выставленный сиденьем в сад, почти упирающийся в редкую, витую решетку.
Значит, моделей сюда не водят. Я подавила довольную улыбку – приятно хоть в чем-то быть у Игнатьева первой.
Продолжила осмотр. Чуть поодаль на балконе – раскрытый зонт, закрывающий единственный ракурс, с которого могла бы быть видна улица… По всему остальному периметру взгляд упирается в густую живую изгородь – либо из крон деревьев, либо из плюща на окружающем дом высоком заборе.
– Ты всегда сбегаешь по утрам?
Сзади меня обняли крепкие руки и прижали к теплому со сна мужскому телу. От неожиданности я чуть язык не прикусила.
– Ты всегда так тихо подкрадываешься? – я хотела развернуться к нему лицом, но он не позволил, наклоняясь и с наслаждением вдыхая мой запах между шеей и плечом. – Я же декан. Это прописано в моих обязанностях – уметь подкрадываться. Но признаться, я разочарован. Думал, ты собираешься поиграть со мной в доктора.
Я ахнула, стремительно краснея.
– Так ты опять притворялся?! Я просто поверить не могу, что купилась на это во второй раз…
– И я не могу. Поверить, что сдержался и не трахнул тебя прямо там… – одна из рук, обнимающих меня, скользнула ниже, слой за слоем подтягивая простыню наверх и пытаясь найти лазейку под нее. И рука была не единственным органом, который пытался эту лазейку найти!
– Что ты делаешь? Мы же на балконе! – в панике я заоглядывалась, пытаясь понять, с какой стороны нас могут увидеть.
– Не волнуйся… – его дыхание участилось, рука, наконец, нырнула между моих ног, оглаживая внутреннюю часть бедер. – Тут специально всё так запланировано… никто нас не увидит…
– Ах, так ты меня тут не первую тискаешь? – уже теряя ясность мысли, возмутилась, еле сдерживая его руку, рвущуюся к промежности.
А я-то дурочка, возомнила, что до меня тут никого не было! Запланировано у него…
– Ты здесь первая… Запланировано для меня. Обожаю пить кофе на балконе в одних трусах… Или даже без. А ну-ка, обопрись о перила… прогнись… и ногу на стул поставь..
Под задранную простыню залезли уже обе его руки, стаскивая трусики, разминая и раздвигая ягодицы и складочки… грубо массируя клитор. Смиряясь с неизбежным, я закрыла глаза, опустила голову на руки, вцепившиеся в перила балкона, и попыталась расслабиться, уже ощущая головку, скользящую вверх-вниз по промежности и ищущую вход.
Нашла… Не препятствуя вторжению, влагалище мое знакомо растянулось… и тут же сжалось вокруг его члена – слишком большого для такой позы. Полностью ощутив его пульсацию и тесноту, Андрей содрогнулся от удовольствия.
– Всю ночь… гонялся за тобой во сне… – выдохнул он, явно отвлекая себя от желания оттянуть и начать вбиваться в меня со всей мощи собственных бедер.
– Догнал? – чуть поворачивая голову, спросила я и резко втянула воздух – всё-таки он не выдержал и пихнулся, шлепаясь в меня пахом.
– Выглядит, будто я… догнал? Фуухх… Не сжимай мышцы, могу кончить прямо сейчас…
Мгновение я размышляла – хорошо это или плохо для меня. Но спустя несколько завораживающе медленных, круговых движений внутри меня, спустя десяток-другой поглаживаний, поцелуев и пошлепываний, огонь желания начал разгораться и во мне.
Пальцы Андрея вдруг огладили клитор, поднырнув мне под живот, и колени мои невольно подались вперед – пронзивший всё тело шоковый разряд был неожиданным.
– Сама… – прошептал он, наращивая темп, громко хлопаясь в меня бедрами. – Покажи мне, как ты любишь.
Он схватил меня за запястье и сунул одну из рук туда же, куда и свою – мне под бедра. Он что хочет, чтобы я… помастурбировала, пока он меня трахает?! Несмотря на возбуждение, меня залило краской от стыда.
– Здесь только я, Алина… некого стесняться… – продолжал настаивать он, встряхивая всё моё тело мощными толчками, сам уже явно на пике, готовый излиться в меня, даже не надев резинку. – Давай… хочу кончить с тобой вместе…
И я чувствовала это – знала, что для идеального момента, для нашего с ним единения, мне нужно перебороть себя, нужно сделать так, как он хочет – потому что он знает, как надо, потому что он опытный и искушенных во всем, что я только начинаю познавать…
И не смогла. Не смогла заставить себя.
Поняв, что его уговоры бесполезны, он ругнулся, отбросил мою руку и сам принялся втираться пальцами мне между складочек, плоско и широко втираясь между припухшими, широко распахнутыми складочками, гуляя вдоль по клитору и придавливая самые чувствительные его места…
И не останавливался – продолжал вбиваться в меня, придерживая свободной рукой.
– Оохх… о боже… о… – через минуту уже стонала я. Пальцы на ногах поджимались, в бедрах скрутился тугой, готовый взорваться узел…
Меня трахают на балконе – вдруг взметнулось в мозгу. Меня могут увидеть. И даже записать на чей-нибудь телефон. Меня. Согнутую в поясе, с ногой на стуле – практически голую, с мужчиной, который пилит меня сзади, одновременно лаская рукой промежность… И, возможно, когда-нибудь даже покажут мне это видео.
От чего-то эта мысль стало последней каплей.
Я извращенка… было последней разумной мыслью. Извращенка и мазохистка, которую возбуждает публичный секс. И о да, я никогда не снимала никаких «хоум-видео», но боже как же я хочу это сделать…
– Оооххх… – тело мое выгнулось в сильнейшем оргазмическом спазме, волны удовольствия буквально подбросили, вдавливая в перила балкона.
Поняв, что я кончаю, декан тоже дал себе волю – зарычал, впился пальцами бедро и плечо, вжимая в себя и ударился несколько последних раз, пульсируя и изливаясь глубоко внутри меня с тяжелым, вымученным стоном сквозь зубы…
Пытаясь совладать с разнузданным дыханием, мы оба какое-то время не двигались, нависая над чугунными перилами. Звуки постепенно восстанавливались, туман перед глазами рассеивался…
– Анвар, ты это слышал? – вдруг донеслось из-за живой заросли забора, на фоне звука скребущих траву грабель. – Там трахаются, по ходу! Прямо в саду!
– Слышал, не слышал… Какая разница? – ответил медлительно-равнодушный голос с явственным кавказским акцентом. – Ты, главное, не завидуй, Дениска. У кого такой сад – тому всё можно…
И всё это так громко и отчетливо, будто траву скребли в двух метрах от нас.
Сложившись пополам от тихого хохота, Игнатьев упал на стул и притянул меня к себе на колени.
– Ты говорил, тут никого нет! – зашипела я, хлопая его ладонями по голове.
– Я говорил, что ничего не видно! – оправдывался он, шутливо закрываясь от меня руками. – Я же не обещал, что и не слышно! Ну хватит, хватит, разошлась! Пойдем внутрь, я искуплю вину роскошным куни!
Я замерла, глядя ему в глаза.
– Ты же сказал, что не хочешь пока… ну… это самое… мне делать. Пока не выяснится с записью.
Он тоже замер, явно прокручивая то, что я сказала, у себя в голове. И вдруг стало понятно, что дело тут не только в каком-то банальном «куни».
Потом он медленно, костяшками пальцев погладил меня по щеке и поднял лицо за подбородок.
– Ты знаешь… как это ни странно… но я тебе верю. А то видео, о котором ты говорила… да и хрен бы с ним. С кем не бывает…
Мои глаза расширились – охренеть, что секс на балконе с мужиками делает… Вот так просто – берет и верит мне. А может, это от того, что я отказалась мастурбировать при нем? Типа шлюха бы не отказалась?
– Правда? – я проглотила ком, застрявший вдруг в горле. – А… наркотики – те, что у девчонок нашел? Тоже отдашь?
Он оторвал руку от моего лица и погрозил мне пальцем.
– Не перегибай палку, Сафронова. Наркотики не отдам. Пошли, приготовишь нам что-нибудь на завтрак и поедем заберем твои вещи из общаги.
– З-зачем? – придерживая простыню, я еле поспевала за ним.
– Затем, что с сегодняшнего дня ты, Сафронова… переезжаешь ко мне жить. Не доверяю я твоим соседкам – спасибо, что напомнила.
Глава 26
Загипнотизировать Игнатьева в тот день у меня так и не получилось – уж больно сумбурный и занятой день у нас получился. Всё-таки для удачного сеанса необходимо расслабиться не только жертве, но и самому «мастеру». А переезд, тем более срочный, спокойствию не способствует.
– Ты хоть расскажи, где жить будешь! – молили в голос подруги, в полном недоумении наблюдая за моими поспешными сборами.
Но рассказать я ничего не могла, как бы ни хотелось – Андрей строго-настрого запретил мне выдавать место моего нового обитания.
Пришлось всем врать, что я переселяюсь в квартиру одного богатого родственника, которому срочно понадобилось уехать, и, кроме меня, последить за дорогущей хатой, котом и домашними растениями, просто некому.
В принципе, мне верили – все, кроме соседок-подружек. Те ведь прекрасно помнили, что мой неожиданный переезд случился сразу же после того, как декан обнаружил у нас в комнате пакетики с наркотой. Не нужно было быть гением, чтобы сложить два и два и понять, что я теперь буду отдуваться за их безалаберность – тем более Кира и раньше подозревала нас с деканом в секретной связи.
Однако даже им нельзя было открыть правды – у Андрея против моих подружек сложилось стойкое негативное предубеждение, и запрет обсуждать с ними эту тему был выписан мне отдельной строкой.
Я подозревала, что дело тут не только в наркотиках. Он словно бы силился что-то вспомнить, когда заходил разговор про Киру и Ренату – что-то важное и крайне неприятное, связанное с ними. Но, так и не вспомнив, ограничивался тем, что повторял:
– Не вздумай ничего им рассказывать! Ни куда ты уезжаешь, ни о нас двоих, поняла?
– Но Андрей… – я разводила руками. – Они ведь не полные дуры. Уже несколько дней как подозревают – с тех пор, как ты за мной пришел… А тут просто черным по белому… Я что, должна врать им в глаза, зная, что они всё знают?
– Они не знают. Они подозревают, – парировал он. – А вот когда ты им всё расскажешь в порыве откровения, и они запишут тебя на телефон – ты лично дашь им в руки оружие для шантажа. Ты в курсе, что меня могут уволить за связь со студенткой? А тебя выгнать за связь с преподом…
– С какой стати они будут меня записывать? – сердилась я. – Они всё-таки мои подруги, а не враги…
– Понятия не имею, с какой. Но я тебе советую быть с ними настороже. Особенно с этой… как ее… Кирой.
Глупости, конечно. Однако отношения с любимым мужчиной портить не хотелось, и я решила, что пусть лучше подруги думают про меня плохо, чем мой… эммм… кем бы Андрей Федорович Игнатьев для меня ни приходился.
В результате получилась ерунда – я знала, что они знают, куда я направлюсь после того, как соберу манатки, а они знали, что я знаю, что они знают. Но все вместе мы делали вид, что я буду жить теперь в квартире у какого-то богатого родственника.
– Ты хоть не забывай нас! – неодобрительно качая головой, наставляла Кира. – Звони от своего… родственника. Как-никак год вместе живем.
– Обязательно буду звонить! – горячо пообещала я, чувствуя себя виноватой – и потому что так явно врала, и потому что бросала их ради всеми нами ненавидимого декана.
Притворяться, что иду к нему не по собственному желанию, было невозможно – с каждой упакованной шмоткой мое лицо светилось всё ярче и ярче. Под конец, представив себе, как он ждет меня в машине за углом общежития, я еле-еле подавила счастливую улыбку.
– А давай, может, съездим куда-нибудь после учебы? Завтра? А? – переглянувшись с Кирой, предложила вдруг Рената, когда мы уже обнимались перед входом. – А то как мы еще будем видеться, раз живем раздельно?
В душе моей что-то неприятно кольнуло – в голосе подруги мне послышалась странная, плохо замаскированная фальшь. Словно ей было неприятно предлагать мне встретиться, но приходилось.
В легком недоумении я пожала плечами.
– Ну… можем, наверное. Если я не буду занята.
Тяжелая пауза повисла между нами – слишком явно каждый из нас явно что-то недоговаривал. Наконец, Кира спохватилась и махнула рукой, словно стряхивала неловкое молчание.
– Кстати, а что там с твоими анализами, Алинчик? Из больницы? Есть результаты?
Лицо мое на мгновение вытянулось.
– С какими анализами? А… – я вспомнила о своем недавнем вранье. Господи, ну и завралась же я! – Пока ничего вроде. Не звонили. Да и не будет там ничего, я ж говорила вам…
Я нахмурилась – мне показалось или обе мои подруги вздохнули с облегчением? С чего бы это?
Однако, Игнатьев уже слал мне нетерпеливые сообщения, и пришлось оставить расспросы и расследования на потом.
Чмокнув обеих напоследок в щеки, я подхватила дорожную сумку со всеми пожитками, на плечо повесила портфельчик с лэптопом, и поспешила по коридору к лифтам.
* * *
– Что это? – я в недоумении оглядывала полусобранный чемодан, занявший добрую половину Андреевой кровати. Потом перевела взгляд в сторону, в угол, где стоял еще один – не такой небольшой, как первый, изящного «пурпурного» цвета. – Ты куда-то уезжаешь?
– Уезжаю, – кивнул Андрей, закидывая мою сумку на кровать, рядом с чемоданом. – Завтра. Точнее улетаю. Ты, кстати, тоже, так что вываливай свои вещи сюда. Надо решить, что возьмем с собой… У меня чемодан больше – можешь сложить самое тяжелое ко мне.
– Ээ… – слова все разом потерялись, голова резко пошла кругом. Нащупав краешек кровати за собой, я медленно села. – А… куда мы улетаем? И почему ты ставишь меня перед фактом, а не спрашиваешь, хочу ли я…
– Мы улетаем в Дубай, на конференцию – в научной среде так называют отпуск, спонсированный университетом, если ты не в курсе. Полежим на пляже, прикупим тебе что-нибудь поприличнее из одежды… сходим на ипподром – говорят, королевская семья там днюет и ночует… Не спрашиваю тебя, потому что уверен на сто процентов, что ты будешь не против. А если вдруг против – у меня есть рычаг управления твоими хотелками в виде четырех пакетиков с амфетамином. И зачем, спрашивается, время тратить?
Договорив, он повернулся и уставился на меня, насмешливо выгнув правую бровь.
– Возражения будут?
Я сглотнула слюну. Да, собственно, какие тут могут быть возражения, если я, по ходу, в домашнюю болонку превращаюсь? Перевозят к себе не спросивши, в отпуск берут не спросивши… Чемодан вон купил даже мне, уверенный «на сто процентов», что я не против.
Проблема была в том, что я действительно не была против! Ни в отношении переезда, ни в отношении отпуска! Конечно, надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться от поездки в Дубай с красавцем мужчиной, который явно не поскупится на подарки…
Но и по более мелким поводам – мне нравилось абсолютно всё, о чем Игнатьев меня «не спрашивал» – от сексуальных поз до выбора блюд в ресторане!
И возмущаться тут было бы действительно пустой тратой времени – зачем, если можно все жизненные решения передать в его знающие и умелые руки? Чёрт, мне даже чемодан, который он купил, нравится – обожаю пурпурный!
– Я… не хочу ехать в Дубай, – отчетливо произнесла, глядя ему в глаза и сама не веря, что говорю это. Что ты делаешь?! – орало всё моё женское существо. Нашла время для феминизма, суфражистка долбанная!
Но я чувствовала, что либо я сейчас же выставляю границы его контроля над собой, либо навсегда могу забыть о какой-либо самостоятельности в этих отношениях. Пусть хотя бы номинально интересуется моим мнением, а не просто ставит меня перед фактом!
Игнатьев моргнул. Потом еще раз. Усмешка медленно сползала с его лица.
– Не хочешь в Дубай?
Я мотнула головой.
– Нет. Не хочу.
– Тэак… – протянул он, тяжело усаживаясь рядом со мной. – А куда же ты хочешь?
– А это важно? – тут уже я насмешливо выгнула бровь. Раз уж устраивать бунт на корабле, то хотя бы весело.
Он наморщил лоб.
– Не очень, но… хотелось бы послушать.
Ах ты гад! Не очень важно ему… Значит, правильно я затеяла бунт.
– Ну допустим… – я подбоченилась и сделала вид, что размышляю. – Допустим… в Дубай.
Его брови поползли на лоб.
– Ты в порядке, Сафронова? Я же и так собирался взять тебя… О! – поняв вдруг, к чему я побуждаю его, он осекся и пару секунд, прищурившись, смотрел на меня, словно оценивал. – Ну что ж… в Дубай, так в Дубай. Будь по-твоему. В следующий раз спрошу заранее…
Только сейчас я поняла, насколько напряженный это был момент и насколько близко я была к скандалу. У меня будто гора с плеч упала. Подскочив от радости, я набросилась на Андрея, заваливая его на кровать рядом с раскрытым чемоданом и атаковала беспощадно-развратным поцелуем…
Спустя минут пятнадцать слезла с него, тяжело дыша и покачиваясь, присела на корточки рядом с кроватью.
– Вот куда… ты их забросил? – щурясь, попыталась прощупать взглядом прикроватную темноту.
– Тут… – лениво протянул он, поднимая руку и крутя на пальце мои потерявшиеся трусики. – Только они порвались. Надеюсь, ты взяла запасные?
Я не отвечала, обнаружив вместо трусиков то, про что и думать забыла. Заброшенные еще вчера под кресло круглые часы-луковицу на длинной цепочке. Те самые – для гипноза.
Это знак – поняла я. Тянуть больше нельзя – я должна получить все ответы на свои вопросы перед нашим отъездом, а не после него.
– Слушай, Андрей… – проворковала, включая тот самый, мягко-завлекающий, медовый голос, от которого мне самой сразу же захотелось спать. Медленно, не делая резких движений, встала и встретилась взглядом с его – уже слегка расфокусированным. – Я бы хотела кое-что обсудить с тобой кое-что… связанное с вот этими вот часами. Не хочешь сесть в кресло? Там будет удобнее…
