Текст книги "Гипноз для декана (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Глава 10
– Уходи… – всё ещё, спустя день, звучал в моей голове его голос – надломленный, хриплый и глухой, будто он говорил в подушку. – Уходи и больше никогда не приближайся ко мне, Сафронова… Обещаю не вредить тебе. Только… уходи.
В очередной раз я поджала губы и мотнула головой – надо же, какая цаца ранимая! Обиделся он – будто я его продинамила и не дала довести дело до конца! Ну сексуально посмотрела, ну подбодрила приятными мужскому слуху словечками… Я ж даже не трогала его, если подумать…
И главное, чего так расстроился-то, непонятно! Ну перевозбудился, ну кончил, не успев даже начать! Подумаешь, беда какая! Ладно бы, наоборот – НЕ возбудился. НЕ смог поднять своего нижнего друга, несмотря на ласки и жаркие обнимашки. Тут я бы поняла, тут бы у любого мужика стресс случился. Для мужчины нет ничего страшнее импотенции… А тут – подумаешь, кончил раньше времени…
Я еще раз мотнула головой – отбивая уже другую мысль, ту, что настойчиво лезла вперед, перекрикивая все мои попытки спустить декановы страдания на тормоза. И вздохнула – не получилось отбить. Пришлось признаться честно хоть самой себе.
Нет, не только сексуальной позой и словами я довела его до точки кипения. Говоря все эти пошлости, я использовала те же самые интонации, которыми гипнотизировала декана раньше – мягкий, стелящийся, обволакивающий голос, уводящий его за собой, расслабляющий его мозг и тело. Тот самый голос, на который он уже бессознательно привык отзываться подчинением.
Так что… гипнозом ты довела его до оргазма, Алиночка. Гипнозом, детка. Пользуясь податливостью его подготовленных мозгов. В буквальном смысле, нечестным ударом пониже пояса.
И что мне надо было делать?! – рассердилась я на собственную совесть. Позволить ему трахнуть меня на этом столе? Зачем мне это нужно? С какой стати?
Но ты ведь хотела его – парировала совестливая, другая я. Чего врать-то себе? Хотела его так, что дым из ушей шел. Сама на него налезла, пока он спал, лапала его и стонала, как последняя шлюха от его поцелуев… Отчего тогда не расслабилась и не дала ему? Напридумывала каких-то сложностей – мол, выкинет, как только трахнет и выпустит тебя из системы… Как он тебе выкинет, если он тобой одержим? Ты лицо его видела? Он же дуреет от тебя! Тем более ты владеешь гипнозом – фактически контролируешь его мысли о тебе…
Резко выдохнув, я подняла от колен голову и несколько раз стукнулась головой о стену за своей кроватью, рискуя разбудить не только подруг, уже давно крепко спящих, но и соседей за стенкой.
Ну что ж… откровенничать, так до конца. Пора признаться себе в самом что ни на есть главном.
Нет, господин декан. Не потому я так жестоко поступила с вами, что не хотела вас – прямо там, на том самом широченном столе. А потому что боялась того, что вы почувствуете, когда возьмете меня. Боялась, что вы поймете, что я, милая провинциальная девочка с вашего престижного факультета… уже давно и далеко не девочка.
Прикусив губу, я тихонько заныла от какой-то невнятной, необъяснимой тоски. Ну почему… почему я такая консервативная? Откуда во мне эти доисторические представления о нравственности, о женском теле… о чистоте… Кто мне всё это вбил в голову?!
И ладно бы на самом деле шлюха-давалка была. Но ведь нет! Не в какой-нибудь подворотне я потеряла свою драгоценную девственность… а в самом, что ни на есть, законном браке.
Да, Андрей Федорович. Так уж получилось. Я, Алина Сафронова – самая настоящая разведенка в неполных двадцать лет. Слава богу, хоть без «прицепа».
Дрожащими руками я достала с прикроватного столика свой телефон и открыла папку с фотографиями, начав пролистывать их с конца – с самых ранних дат владения этим дивайсом.
Вот она… моя свадьба в восемнадцать лет, чуть ли ни на следующий день после последнего школьного звонка. А вот и муженек мой любимый – одноклассник Лешенька Самсонов. Красавец, вратарь школьной команды, объездивший полстраны в соревнованиях… умница, которым так гордились родители – причем и мои, и его.
Вы не подумайте, Андрей Федорович, мы с Лешей по большой любви женились, а не из-за того, что я залетела, как вы, наверняка, подумаете. Вы ведь так представляете себе ранние браки «глубинного народа»? Он ее обрюхатил где-нибудь на сеновале, а ее мамаша жениться заставила, за шкирку в ЗАГС повела.
Нет, господин декан, у нас с Лешенькой всё по-другому было. Мы до свадьбы только целовались и обжимались – и далеко не так страстно, как мы с вами на том столе. За ручку гуляли, на луну ходили смотреть на городскую набережную… Душу друг перед другом изливали, часами могли разговаривать.
– Что еще нужно для правильных отношений? – убеждал меня Леша, по-хозяйски обнимая за плечи. – Чтоб друг друга с полуслова понимали. Чтобы общие интересы были… чтоб поговорить было о чем… Представляешь, как здорово будет – приходишь ты с учебы, а тут я – с теми же проблемами, что и у тебя. И поделиться, и посоветоваться можно, и посплетничать… Не то, что у тех пар, у которых всё общение вокруг секса, а кроме этого и поговорить-то не о чем. Вот и общаются на уровне «передай соль, пожалуйста». Нет, Алинчик, мы с тобой лучшие друзья будем – как и полагается в здоровой, интеллигентной семье!
Встречались мы с Лешиком целых полгода – ждали моего совершеннолетия, которое как раз совпало с окончанием школы. Родители не были против – ни мои, ни его. Всем казалось, что нет более идеальной пары на всем белом свете.
Свадьбу сыграли скромную, в обычном ресторане – уж очень не хотелось в долги влезать, а своих денег было, как говорят, кот наплакал. Жить собирались у него, учиться в местном отделении крупного московского вуза – оба выбрали специальностью журналистику. На одну группу даже надеялись, так хотелось всё время вместе быть…
Медленно, с нарастающей тоской в сердце, я перелистывала уже подзабытые фотографии, в очередной раз напоминая себе, что надо бы стереть их к чертовой матери, да всё рука не поднималась…
Вот я – в компании подружек перед свадьбой, примеряю платье. Вот – Лешик, подглядывает в дверь моей комнаты, а его, смеясь, Ксюха выгоняет – лучшая моя подруга, с которой за одной партой все десять лет просидели.
Вот заходим в зал бракосочетаний – Лешик тогда всех насмешил тем, что с парадным костюмом надел здоровенные, красные кроссовки с огоньками в подошвах. Так в них и женился.
Вот видео в ресторане – отжигаем с Ксюхой и Маринкой Соловьевой посреди уже почти пустого танцпола, чуть не падая друг на друга, хохоча и путаясь в моем платье…
С ними-то я и застала мужа всего лишь через три месяца брачной жизни – с любимыми подружками Ксюшей и Маришей. Да, да, с обеими. И ни где-нибудь, а на частной вечеринке по поводу окончания футбольного сезона, куда меня мой новый муж не взял, потому что там «одни пацаны будут и все бухие».
Пацаны на самом деле были бухие. И девушки, которые с ними развлекались, позабыв где-то свои топчики и юбочки. И Лешик, который в отдельной комнате на втором этаже выделенной под вечеринку дачи самозабвенно жарил Маришу, раскинув ее в позе звезды в широком низком кресле, в то время, как совершенно голая Ксюша лизалась с ним, позволяла лапать себя за сиськи и явно ждала своей очереди.
Именно этим они потом все и оправдывались – что, мол, нахрюкались до разноцветной вермишели. Потеряли берега. Еще и врали, что совсем ничего не помнят и поначалу пытались из меня дуру сделать ревнивую. Мол, мне всё это показалось, потому что тоже успела глаза залить.
Бросила Лешика я не сразу. Но не потому, что раздумывала или собиралась простить его. Нет, решение было принято сразу, мгновенно – как только я, бессильно прислонившись к стене в коридоре, пыталась стереть из памяти картину Лешиного члена, ритмично ныряющего в чужую промежность.
Я попросту не смогла его сразу бросить – стресс от увиденного и услышанного был настолько велик, что я, что называется, слегла. Иными словами – заболела, да так сильно, что попала в больницу, где провалялась ни много ни мало месяц. Как объяснила потом моя замечательная врач, Светлана Аркадьевна, ослабленный стрессом организм становится крайне уязвим различным вирусам, и маленькая простуда, которой я должна была переболеть за три дня, переросла в тяжелейшую ангину со всеми возможными осложнениями.
И всё время, пока я валялась под капельницей, боролась с температурой сорок или рыгала с предоставленный тазик, не в состоянии переварить даже самый легкий завтрак, эти три подлые гадины бегали вокруг меня с озабоченным видом, носили мне цветы с апельсинами и пытались сделать вид, что, мол, «а чё такого» и «с каждым бывает».
– Алинчик, ну прости нас, а? – фальшиво-виноватым голосом блеяла Ксюха, всё время пытаясь держать меня за руку и дуя губы, словно обижалась на то, что я всё никак ее не прощаю. – Ну, напились… ну, увлеклись… мы ж все друг другу как родные…
– С Алешкой твоим вообще в садике на горшках рядом сидели, – вторила ей Маринка. – А на веселухе той – чтоб ей провалиться! – ну так получилось… Алин… Сами не заметили, как разошлись, ей богу… Сначала в карты играли на раздевание, потом танцевали… ну, без одежды, потому что все продулись. Потом там драка началась, и мы наверх убежали и Алешку твоего утащили – а то бы и его затащили в кучу-малу. Так что ты еще спасибо нам должна сказать, Алин. А то бы прибили мужа твоего и поминай как звали…
Вот так. Я им еще и спасибо должна сказать, как верным подругам, сохранившим для меня мужа живым и невредимым. Подозреваю, что одной из причин, почему я так долго болела, было то, что они всё время крутились рядом, издеваясь надо мной и ломая мне душу. А у меня не было сил прогнать их – до того было плохо.
На развод я подала сразу же, как только маленько оклемалась, в буквальном смысле сбежав от своего горе-муженька через заднюю дверь больницы, пока он с «подружками» и букетом красных роз ждал меня у центрального входа. Бога благодарила за то, что отделалась разбитым сердцем и не успела за эти три месяца ни забеременеть, ни нажить хоть какое-то общее имущество.
Собственно, из-за всей этой катавасии я в Москве и оказалась, решив навсегда покинуть город своего позора и никогда больше не иметь шанса встретить этих долбоящеров на улице или в магазине. Правда для этого пришлось пропустить целый год учебы, потому что все сроки поступления я, конечно же, давно просрочила.
Зато у меня была уйма времени подготовиться к вступительным экзаменам в столичный вуз. А еще нажитый не самым легким путем жизненный опыт, толкающий меня вперед, словно мой личный моторчик внутреннего сгорания. Возможно, из-за своего неудачного замужества я и смогла пройти экзамены и даже попасть на бюджетное отделение ФМО – уж больно ярко стояло перед глазами остолбеневшее Маринкино лицо, когда она увидит меня по телевизору в составе какой-нибудь международной делегации.
– Вот так-то, Андрей Федорович… – вздохнула я, выключая телефон и вместе с ним укладываясь на подушку. И продолжила в потолок. – Лешик с подругами издевался надо мной в больнице, а я – над вами тут… Как говорят – у абьюзеров всегда вырастает абьюзер? Вот и я у Леши выросла. А теперь – играю с вашей душей. Вечная цикличность абьюза в природе…
– Алинчик… – тревожным голосом позвала меня проснувшаяся Кира. – Ты… сейчас с кем разговариваешь?
Я снова вздохнула.
– Будто ты не слышала…
Кира помолчала.
– Плохо дело.
– Хуже некуда… – согласилась я.
Мы снова замолчали. Кира, без сомнения, обдумывала, как бы поделикатнее до меня донести, что разговоры в три часа ночи с моим самым главным врагом на факультете требуют обращения к психиатру, я же – думала об этом самом враге.
Да, Игнатьев тоже издевался надо мной – чуть не выгнал, мстил по мелкому… Он по мелкому, а я – по-крупному. Могу себе представить, как он сейчас себя чувствует – мало того, что всего себя наизнанку перед тобой вывернул, показал самую грязную часть души, еще и выставил себя на посмешище – как мальчишка, эякулировав раньше, чем даже трусики с девушки спустил…
Я вдруг разозлилась саму на себя. Да какая разница, как он эякулировал! Он вообще не должен был с тобой в этом положении оказываться! Он – декан! А ты студентка! Он должен был вести себя профессионально, а повел себя как озабоченный бандюган из подворотни! Вот и поделом ему! Будет знать, как руки распускать!
Однако, голос совести не отпустил.
А ты? Ты вела себя честно? Не распускала на него руки, пока он спящий под гипнозом слюни пускал? Не целовала, не тискала его под рубашкой, намереваясь залезть в штаны? Не вырвала у него под гипнозом самый страшный секрет, а потом, пользуясь тем, что он не хочет тебя травмировать и не сбрасывает силой – зная, как он повернут на тебе! – не использовала тот самый голос, чтобы довести его до непрошенного и нежданного оргазма?
А теперь из-за твоих эгоистичных шалостей у взрослого, состоявшегося мужика депрессия – мало того, что он не понимает, как на тебе оказался, еще и думает, что как мужчина облажался, раз не может девушку удовлетворить.
Твою ж мать… Я застонала, уронив голову на руки. Будь она проклята – женская жалость!
Я должна встретиться с ним снова. Нет, не для того, чтобы обо всем рассказать – даже голос совести не заставит меня это сделать, потому что голосу совести не перекричать инстинкт самосохранения. Но я просто обязана найти его и попытаться загипнотизировать снова – на этот раз чтобы обо всем забыл. Так же, как я заставила его забыть о трофее.
И это минимум, что я могу сделать – иначе спать по ночам не буду, общаясь с голосом совести, словно Горлум из «Властелина Колец».
Глава 11
Идею мою подружки, как ни странно, одобрили и даже вызвались помочь по мере сил и возможностей.
Конечно, они понятия не имели насколько далеко всё зашло – мои с ними отношения не были настолько доверительными, чтобы откровенничать о преждевременных эякуляциях декана на моей ляжке.
Вместо этого я догадалась придумать для них вполне достоверную легенду того, что произошло – параллельную реальности, только без поцелуев и жарких обнимашек. По этой новой версии, проснувшись и увидев меня перед собой, декан уверился в том, что я подлила ему какого-то наркотика и прогнал с обещаниями всех кар небесных. И выхода, кроме как попробовать овладеть его сознанием в третий раз, заставив обо всем забыть, у меня не было.
Думаю, если бы девчонки знали правду, они бы не просто отговаривали меня – они бы привязали меня к кровати на всю следующую неделю и кормили бы с ложки, лишь бы не пускать встречаться с Игнатьевым в третий раз.
Еще бы! Лезть в бутылку из-за какого-то неудавшегося полу-секса! Подвергать себя опасности просто потому, что я чувствую себя виноватой и хочу избавить декана от комплексов? Какого хрена? Он ведь обещал меня не трогать больше и не мстить, если не буду ему на глаза попадаться…
И, уверена, сдержит свое обещание – потому что, каждый раз, когда будет хоть что-нибудь гадкое в мою сторону планировать, ему придется признаваться себе, что он мстит мне за свой позор, а не за то, что я – троечница и посредственность.
Он сейчас – сломленный, униженный человек, ему вообще не до меня – только и думает, небось, как свое мужское достоинство на ком-нибудь восстановить! А вот если я снова нарисуюсь на его горизонте, может и прибить в ярости.
Я и сама не могла объяснить себе, почему лезу на рожон вместо того, чтобы сидеть ниже травы, тише воды – как минимум до конца этого года. Не такая уж я честная и безгрешная, чтобы справедливость за счет своей карьеры восстанавливать. И уж точно не такая жалостливая, чтобы переживать за чье-то мужское достоинство.
Вот только это не «чье-то» достоинство – поняла я вдруг с кристальной ясностью, пока Рената собирала мои волосы в модный сегодня, высокий «хвост». Это теперь совсем не «чье-то» достоинство. А его. Того, кому я сегодня ночью всю жизнь рассказала и с кем так и продолжила общаться мысленно, представляя его сидящем в его громоздком кресле в кабинете и себя – лежащей напротив на столе, на боку, подперев голову согнутой в локте рукой.
Связаны мы теперь с вами, дорогой Андрей Федорович. Сколько угодно ненавидьте и презирайте меня… от правды не убежишь. И бросить я вас наедине с вашими пороками и комплексами, новыми и старыми, не могу – уж простите.
В общем, вознамерилась я, помимо стирания памяти о недавнем унижении, провести декану Игнатьеву настоящий сеанс гипнотерапии. То есть, покопаться в его головушке, заставить его вывернуть наизнанку всё, что в душе прятал, и разобраться уже с его патологическим элитизмом. За что он так простой люд-то ненавидит? Может, его в детстве какая-нибудь домашняя горничная развратила? А я тут его нелюбовью к бюджетникам возмущаюсь…
Посовещавшись с подругами, решила третью встречу с деканом устроить на очередном фандрейзинге – одном из тех, на котором декан блистал почти каждую пятницу, очаровывая филантропически-настроенных попечительниц своим неизменным аристократическим флёром.
Почему именно на фандрейзинге? По трем причинам.
Во-первых, к своему офису он меня теперь и на пушечный выстрел не подпустит – это к бабке не ходи. Наверняка, уже дал соответствующие инструкции церберу-секретарше.
Во-вторых, на фандрейзинги можно было прийти вполне официально, купив билет, который мы, скинувшись на троих, вполне себе осилили.
А в-третьих, потому что известно было, что на фандрейзингах, в отличие от прочих академических парти, декан Игнатьев всегда появляется один, без очередной «модели», повисшей у него на согнутой руке. Возможно, именно для того, чтобы без помех очаровывать филантропических дам, щедро донатящих за внимание, оказанное им потомком русского дворянства.
– Конечно, филантропки – тоже своего рода конкурентки… – рассуждала Кира, помогая мне застегнуть на спине платье. – Но вряд ли они будут бегать за деканом хвостиком – возраст уже не тот, многие давно замужем… Да и достоинство не позволит. Так что увлечь его в уединение будет намного легче, чем если бы на нем его личная подружка висела.
– Если честно, я не понимаю, как вы собираетесь его загнать в уединение, – призналась Рената, наблюдающая за нами с кровати. – Может, на самом деле, подлить ему чего-нибудь в бокальчик? Ну, чтоб расслабился, разомлел…
– Нет! – дернувшись, мотнула я головой. – Ни в коем случае! Он меня и так подозревает!
– Так вот именно поэтому! – парировала Рената. – Какая разница, если он тебя всё равно подозревает? Хоть будет за что подозревать… Давай, я кое-кому позвоню и нам кое-чего подгонят…
Открыв рот, я смотрела на то, как лучшая подруга набирает номер на телефоне, готовясь заказать наркотики. Просто удивительно насколько близок декан был к правде, когда обвинял Ерохину в употреблении… Она реально знает какого-то дилера!
– Стоп! – оторвавшись от моего платья, Кира выпрямилась и подняла руку, останавливая Ренату. Та недоумевающе выгнула брови.
– Что, не звонить Славчику?
– Звонить. Но не для закладки. Я придумала, как мы заманим декана Алинке на съедение, и именно Славчик нам поможет. Набирай, я поговорю.
Моя челюсть уже готова была достать до пола. Что, Кира тоже «в теме»? Ничего себе у меня подруженьки! А я-то за них пяткой в грудь била, доказывая, что мы все – белые и пушистые, и никакой наркоты и в глаза не видывали!
Главное, как от меня всех этих Славиков «скрывали»?
Воспоминания неприятным холодком пошевелили душу. Прям как в прошлый раз – подружки что-то мутят за моей спиной, а я – ни сном, ни духом…
Хорошо, что в этот раз у меня нет мужа, которого они могут по-дружески оттрахать на пьяной вечеринке.
Последняя мысль немного взбодрила меня – ну что ж… у всех свои секреты.
– Славченька, привет! – замурлыкала Кира, как только телефон отозвался вальяжным «Слушаю». – Ты на парти не желаешь сходить? Моей лучшей подружке нужно сопровождение. Ну и еще подыграть, чтоб кое-кто возбудился. Ага-ага… Да, парти зачетная, денежная. Кучу контактов себе наберешь, если не поленишься. Сегодня в восемь. Да, через два часа подкатывай, мы как раз будем готовы. Я тебе чуть позже позвоню, когда в дороге будешь – всё разъясню.
Отдав телефон Ренате, Кира повернулась ко мне и аккуратно, чтобы не испортить макияж, закрыла мой рот.
– Всё остальное неважно. Для тебя – этой только возможность сделать так, чтобы декан за тобой пошел и уединился. Других вариантов я не вижу. И других парней, который так быстро подорвутся на дело – тоже.
– Кир… – слабым голосом пролепетала я. – Это же наркодилер. Я что, на фандрейзинг с наркодилером пойду?
– Это – мой хороший знакомый, которому я когда-то сделала большое одолжение, – отчетливо произнесла Кира, прищурившись. – И нет, мы не покупаем тяжелых наркотиков. Так побаловаться – немного ЛСД, немного травки… Не будь дурой, Алин. Славчик сыграет свою роль и навсегда исчезнет с твоего горизонта. К тому же, он достаточно симпатичный, чтобы потянуть на твоего «бойфренда», – она показала руками кавычки.
– Бойфренда… – я почувствовала, что если сейчас не сяду, то упаду в обморок. – Но… зачем мне бойфренд?
– Затем, чтобы отвратительно себя вел, распускал на тебя руки, а потом со скандалом увел на глазах у декана куда-нибудь наверх или в кабинет. Затем, чтобы декан, как декан, почувствовал себя обязанным разобраться и заступиться за его студентку, прогнав хулигана с его территории. И пошел за вами следом. Поняла?
Вместо ответа я молча проглотила слюну. Было такое чувство, что Кира догадывается, что я чего-то недоговариваю про мою последнюю встречу с Игнатьевым. Иначе зачем бы предложила вариант, в котором он должен был меня банально… взревновать?
Пауза затянулась настолько, что Рената с недоумением крутила головой, переводя взгляд с меня на Киру и обратно. Недосказанное висело в воздухе, словно топор на нитке, и некоторое время я взвешивала все за и против того, чтобы полностью открыться перед подругами.
Но что-то сдержало меня. Во-первых, если кто-то и догадался – так это только Кира, которая услышала меня ночью, разговаривающую с деканом как с пресловутым «воображаемым другом». Рената же совершенно ни о чем не подозревала, и неизвестно, как отреагирует она на мои планы, узнав ситуацию как она есть на самом деле.
Возможно, действительно захочет удержать меня от глупостей. Возможно, даже сделает что-нибудь, что саботирует весь план.
Во-вторых… я вдруг начала понимать, что этот дерзкий Кирин план может и сработать. Конечно, как декан Игнатьев бы и пальцем не пошевелил, а вот как тот, кто вчера целовал меня и смотрел на меня бешеным, изголодавшимся взглядом – может и побежать спасать. Даже не из ревности, а просто от банального мужского «моё!» Потому что я, может и «сукина дочь», но я его «сукина дочь», а не какого-то там постороннего Славчика.
И последнее, что мне нужно сейчас, когда замаячило ощущение возможного успеха, так это Ренатины вопли – «да ты с ума сошла лезть к нему после ТАКОГО!»
И я решила пока не раскрывать всех карт – не признаваться в том, что всё поняла. Пристально глядя Кире в глаза, я медленно кивнула.
– И что дальше? Когда декан найдет нас?
– Он прогонит Славчика, а ты расплачешься у него на глазах. Вызовешь у него желание тебя утешить, выслушать… И дальше уже… импровизируй.
Что ж… Кира явно догадалась, что между мной и деканом гораздо более… интимные отношения, чем между студенткой и преподавателем. Потому что то, что она предлагала, все больше напоминало план по охмурению бывшего парня, а не заманивание для гипноза.
* * *
– Готова, – то ли спросила, то ли констатировала факт Рената, опуская руку с плойкой, которой завила последний локон в моем модном, высоком «хвосте», закрученном собственной прядью.
Вместе мы обсмотрели меня с ног до головы в последний раз, так как внизу уже сигналил примчавшийся на старой «Бэхе» наркодилер Славчик.
Я действительно была готова. Вся – включая стельки, как сказала бы легендарная Фрекен Бок. Русые волосы идеально собраны, завитушки в хвосте подчеркивают бледно-лиловое мелирования кончиков – обожаю креативно краситься! Макияж – в тех же розово-лиловых тонах, идеально сочетающийся с моей гордостью – серо-голубыми глазами. Губы – полноценно накрашены, а не только блеск, как в пошлый раз. Всё же вечеринка, пусть и академическая. Платье – облегающее, чуть выше колена, серое с мелким, неярким блеском по всему полю. Туфли – светлые, удлиняющие ноги, в тон колготкам. Разумеется, на высоком каблуке.
В общем, достаточно смело, чтобы головы поворачивались, но не столь вызывающе, чтобы меня попросили на выход.
– Если не выгорит с деканом, Славчик тебя точно оценит… – прокомментировала Кира, с одобрением шлепнув меня по заднице.
– А… что? О чем ты? – не поняла Рената, но додумать ей не дали.
– Вперед! – скомандовала Кира в ответ на очередной автомобильный гудок.
Хлебнув последний глоток какао, который мы с девчонками купили в кафехе на первом этаже, я подхватила сумочку со всем необходимым для гипноза, кивнула своему отражению в зеркале и поспешила на выход.
«Боженька, дай мне знак, что всё выгорит…» – взмолилась уже в лифте, поднимая глаза к грязному потолку. – «Умоляю… дай мне знак, что всё пойдет по плану и я уйду с этой парти живая и невредимая…»
Лампочка лифта вдруг мигнула, и я вздрогнула – это и есть знак? И что он означает, если да?
Но разобраться с этим вопросом не успела, так как лифт доехал до первого этажа общаги, и мы вышли всей гурьбой в лобби. Там, усевшись, как попугай, на перила, ждал Славчик – высокий блондин с нахальной улыбкой, говорящей всему миру – уж я-то знаю, как вы все меня хотите.
Я остановилась, настороженно разглядывая своего сегодняшнего кавалера – довольно симпатичный, этого не отнять… одет вроде бы по-разгильдяйски, но заметно, что это нарочно – стиль такой. Каждая из его простеньких на вид шмоток – дорогущий брэнд. И джинсы, и футболка под раскрытым худи, и кроссовки. Особенно… кроссовки.
Я несколько раз моргнула, чуть нагибая вбок голову и рассматривая здоровенные красные кроссовки на толстой подошве – такие же, как были на свадьбе у моего Лешеньки.
А вот это, похоже, реально знак. И явно… не самый хороший.
