Текст книги "Гипноз для декана (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Глава 22
Невероятная, почти невозможная вероятность того, что декан неровно дышит ко мне, заняла меня настолько, что всю дальнейшую дорогу я была в нее погружена чуть более, чем полностью. Таращилась изумленными глазами в темное стекло окна, видя в нем только свое отражение, и молчала, лишь изредка, рассеянным голосом отвечая на реплики декана.
Возможная влюбленность путала мне все планы. Мало того, что она очеловечивала декана, оправдывая его прежнее отношение ко мне как пресловутое «дерганье за косички», мне было и самой жалко терять того, кто питает ко мне нежные чувства. Как же можно такое разрушать? И, главное, зачем? Что принесет мне моя страшная месть?
А что принесет мне его любовь? Говорят, нарциссы вообще не умеют любить, только мучают объект своей страсти… А он, без сомнения, нарцисс.
– Алин, ты в порядке? – декан взял мою руку с колена и переплел мои пальцы со своими. – Ты словно сама не своя после магазина.
– Да нет, всё в порядке… – машинально соврала я, продолжая пялиться в стекло и млея от теплоты его ладони вокруг моей. Чёрт, он даже по фамилии перестал меня называть!
– Струсила небось? – хмыкнул он понимающе.
– В смысле «струсила»? – я, наконец, повернулась.
– Готовить, я имею в виду. Струсила? Поняла, что приврала о своих кулинарных умениях и теперь боишься опозориться?
Я моргнула, постепенно переключаясь с мыслей на наш с ним разговор.
– Ты что, серьезно думаешь, что готовить – это такое сложное умение? – покачала головой. – Как всё в ваших элитах запущено… Если хочешь знать, я еще в детстве сама себе на завтрак кашу варила.
Он фыркнул.
– Могу себе представить эту кашу. Небось горелой коркой на всю квартиру воняло…
Я просто ушам своим не верила.
– Ты что меня… на слабо берёшь? Может, с тобой еще и поспорить на что-нибудь?
– Нет, – ответил он, неожиданно посуровев и забрав от меня руку. – Просто у меня когнитивный диссонанс. Пытаюсь представить себе как такая умная, красивая и хозяйственная девочка оказалась настолько недальновидной, что снялась в какой-то порнухе голой. А наркота тебе зачем? Ты ж просто идеальная жена, Сафронова! Даже готовить умеешь, если не приврала, конечно. Троих детей запланировала! Неужели не думала о том, как твой будущий муж отреагирует на твои приключения? Или собиралась всю жизнь это в тайне держать?
Я стиснула зубы – может, потому и диссонанс, что ты всё это выдумал и уперся в свои идиотские подозрения?
Нет, всё-таки нельзя размякать и забывать о своих планах. Потому что даже если и влюбился, как я буду жить с человеком, который при малейшем подозрении думает обо мне самое плохое, и только потому, что у нас ним разное социальное происхождение. Не стану же я его гипнотизировать при каждом таком инциденте?
Разругаться, к счастью, мы так и не успели – сначала отвлеклись на аварию а-ля «собачья свадьба», долго объезжая выстроившиеся в ряд покореженные машины и мигающую всеми огнями полицию, потом поржали над сообщением, который оставил на телефоне декана профессор Ушаков, ректор нашего вуза. По его мнению, Игнатьеву просто необходимо провести структурные изменения на факультете и как можно плотнее «интегрироваться» и «внедриться» в социальную среду студентов-бюджетников.
– Если бы он знал, насколько плотно я в эту среду внедрился… – смеялся Игнатьев на пару со мной. – Как думаешь, Сафронова, ректор похвалил бы меня? По-моему, процесс внедрения идет полным ходом. Можно даже надбавку к зарплате просить…
– А мне тогда – молоко за вредность, – вторила я, хрюкая от смеха ему в плечо.
В общем, под шлагбаум элитного коттеджного поселка мы въехали уже полностью помирившись. Я даже удивилась, насколько это легко – мириться с человеком, которого всегда считала своим врагом. Возможно, это из-за того, что я знала, что контролирую ситуацию и могу прекратить наше общение, по сути, в любой момент.
Вопрос был только в том, что мне делать дальше – после того, как я всё прекращу. На каком уровне гипнотической промывки мозгов остановиться?
– Home sweet home! – объявил по-английски декан, повернув на подъездную дорогу к подсвеченному ночными огнями жилищу, за высокой изгородью из витого железа.
Ворота, управляемые удаленно, раскатились в стороны, мы въехали в частные владения, и по мере того, как приближались к дому, глаза мои от изумления распахивались всё шире – ухоженный, дорожками разбегающийся в стороны и романтично освещенный сад, вдоль которого мы ехали, был просто нескончаемым! Я решила отложить решение гипнотического вопроса на потом – уж слишком много вокруг было красоты, чтобы думать о чем-то еще.
– Ты что… олигарх? – слабым голосом спросила, когда декан объехал небольшую альпийскую горку, всю усыпанную цветами, и остановился наконец у широкого, пологого крыльца, ведущего к огромной двери, стилизованной под ворота.
– Я смог вернуть средства за поместье, оставленное пробабушкой после революции, – пояснил декан с нескрываемой гордостью в голосе. – Можешь себе представить, сколько оно стоило по сегодняшним деньгам…
Ах, вот оно что! Я уж и забыла, что он у нас буржуй – в буквальном смысле этого слова. Небось, не только домик и квартиру смог приобрести на денежки от наследства…
– Заходи давай, я пакеты сам занесу, – скомандовал декан, доставая с заднего сиденья букет с бутылкой вина и отдавая мне. – Дверь открыта дистанционно…
– Ага… – рассеянно ответила я, выходя из машины продолжая с остолбенелым видом оглядываться.
Огромный, построенный в викторианском стиле особняк просто утопал в плюще и в зелени сада – тоже выполненного в английском стиле. Кажется подобный дизайн так и называется – «романтический»…
Конечно, я не видела всего сада – уж слишком широко он простирался во все стороны от дома…
Сейчас исправим – внезапно решила я, поняв, что меня непреодолимо тянет воон туда – под сомкнутые кроны каких-то незнакомых мне мощных деревьев, вдоль по вымощенной кирпичом тропинке, подсвеченной с двух сторон огоньками в бордюре и винтажным фонарем, вокруг которого так страстно вились ночные мотыльки…
Приоткрыв рот и прижимая к себе вино и букет лилий, еле дыша, я шагнула вглубь этой прекрасной сказки. И тут же, будто с прохождением под деревьями пройдена была некая граница между мирами, меня окружила целая какофония ночных звуков – стрекотали цикады, квакали в невидимом мне пруду лягушки, лилась откуда-то еле слышная, тихая музыка… Запахов было мало – еще ничего не цвело, но тонкий аромат распускающейся сирени я уловила.
Это было бесподобно. Это напрочь выбивала из колеи. И я не то, что никогда не была в таком прекрасном саду – я даже мимо ничего подобного не проезжала! Вот реально даже не представляла себе, что скрывается за высокими оградами и шлагбаумами элитных поселков. Казалось, здесь даже теплее было, чем везде в округе – как в том волшебном саду, куда добрая ведьма сманила Герду в «Снежной Королеве». Что в принципе логично – столько деревьев и растений всяко создают свой, особый микроклимат…
Всё-таки есть доля правды в претензиях Игнатьева к бюджетникам. Мы, выходцы из «нижних» сословий на самом деле не знаем, как вести себя в таких условиях. Мы просто теряемся и готовы целый час простоять с открытым ртом, впитывая в себя загадочную, чувственную, мерцающую красоту природы, выпестованной руками человека.
Хотя, дело опыта, конечно…
– Готовка откладывается, как я понимаю, – раздался сзади меня саркастический голос. – Не урони! – вовремя наклонившись, он успел словить бутылку, которая от неожиданности выскользнула у меня из рук.
Я повернулась и только по расплывчатому облику Андрея поняла, что я прослезилась – до того расчувствовалась от красоты сада. И вероятно что-то такое отразилось на моем лице, что декан тоже замолчал и резко, сквозь ноздри втянул воздух. Порывисто, будто не по своей воле шагнул ко мне, вытянул свободную руку, чтобы притянуть меня к себе за талию…
– Готовка? – раздался из глубин сада надменный женский голос с легким иностранным акцентом. – Ты наконец-то решил обзавестись постоянной прислугой, Андрэ? Похвально, похвально… Я вовремя приехала – смогу помочь тебе с отбором.
Отскочив от меня как ошпаренный, Игнатьев уставился в сторону голоса. Я тоже обернулась – по той самой тропинке, что сманила меня в сад, выплыла высокая, благородного вида дама с короткой, модной стрижкой на совершенно седых волосах. Дама была в брючном костюме, с тросточкой и в наброшенном на плечи легком пальто, которое просто кричало деньгами.
– Да, ты очень… вовремя… – проглотив ком в горле и прокашлявшись, о тветствовал декан. – Познакомься, пожалуйста – это… кхм… это… Алина. А это… моя матушка, Алина – Селена Антоновна Игнатьева-Стилтон. Виконтесса Сент-Дэвис. Прямиком из Лондона, как я понимаю.
Глава 23
У меня наконец получилось подтянуть челюсть кверху и захлопнуть рот. Как раз вовремя, чтобы успеть пискнуть «очень приятно» после самого длинного представления в моей жизни.
Эффектная дама, которую язык не поворачивался назвать «пожилой» медленно подошла, оценивающе разглядывая меня поверх мерцающих в свете фонаря очков. Я тоже смотрела на неё не отрываясь. Еще бы! Когда еще увидишь вот так просто живую виконтессу?
Нет, я конечно, знала, что декан у нас благородных кровей, но почему-то думала, что всё это осталось в прошлом – как-никак социализм у нас в стране был более, чем семьдесят лет подряд. «Господа все в Париже» и так далее… Как же она осталась «виконтессой»? Да еще и «Сент-Дэвис»?
– Мама родилась в Великобритании, – пояснил Андрей, будто мысли мои прочитал. – Бабушка вышла замуж за отпрыска британского дворянства, а в начале девяностых вся семья вернулась в Россию… Вся, кроме…
– Не много ли деталей для домработницы, дорогой? – Селена Антоновна моргнула, оторвала от меня свой цепкий взгляд и шагнула к сыну с распростертыми объятьями. На удивление, она даже не потрудилась отодвинуть меня в сторону, явно рассчитывая, что я сама уберусь с дороги. Что я и сделала, еле успев отшагнуть назад.
– Поди, поставь цветы в воду и можешь начинать готовить ужин, – милостиво разрешила она, снова обернувшись ко мне. – Что-нибудь легкое – наедаться на ночь не очень полезно. И знаешь, накрой-ка на двоих – я присоединюсь к сыну. Эээ… Алина, я правильно услышала?
Я перевела взгляд на Андрея, ожидая, что он что-нибудь скажет – объяснит ей, что я никакая не кухарка, а его… кто? Девушка? Игрушка? Сексуальная рабыня? Студентка, которую он зачем-то привез посреди ночи к себе домой?
Чёрт, если я сама не знаю, кто я, чего ожидаю от него?
Увы, Андрей выглядел таким же растерянным, как и я.
– Эмм… мам, ты не совсем правильно поняла… – начал было он, автоматически подставляя матери локоть. – Я просто… понимаешь ли…
– Не беспокойся, сынок, я понимаю, что ты устал после долгого рабочего дня, – Селена успокаивающе похлопала его по руке, уводя в сторону дома. – Даже багаж приказала не заносить – у меня забронирован номер в отеле. Никакого официоза – просто по-дружески поболтаем… Надеюсь, твоя домработница знакома с понятием «маленький суаре»? Пусть накроет в семейной комнате – я обожаю твой антикварный столик у окна…
Несколько раз оглянувшись и что-то изображая бровями и мимикой, Игнатьев, влекомый матерью, скрылся за поворотом. Я так и не поняла, что он мне пытался сказать, но настроение испортилось окончательно. Это ж надо так уметь невовремя появиться! Такой момент испортила… такой момент…
Я закрыла глаза и снова воспроизвела в памяти то волшебное мгновенье, когда Андрей чуть ни поцеловал меня. Что, интересно, он увидел на моем лице, что не смог удержать эмоции? Это же явно были эмоции, а не похоть. Я знаю, как он выглядит, когда хочет меня…
В любом случае, теперь момент потерян и когда в следующий раз появится, непонятно. Также, непонятно, как мне его гипнотизировать, когда эта «дама с Амстердама» нарисовалась. Перед обоими мне, что ли часами махать?
И вообще, граждане… что мне теперь делать?!
А что проще всего, то и делай – внезапно поняла я.
Ехать домой – можешь? Нет. Устроить скандал можешь? Могу, но последствия будут самые непредсказуемые, вплоть до сдачи меня в полицию, вместе с подругами.
А значит, что? Значит, плывем по течению. То есть, идем в дом, проходим прямиком на кухню и начинаем готовить ужин. Или этот, как его… «маленький суаре». Надеюсь, знаменитая папина картошечка с грибами, яйцом и жаренным луком для этой цели подойдет.
Вдохнув напоследок сладкого ночного воздуха, я попрощалась с прекрасным ночным садом и пошла по тропинке в сторону темнеющего за деревьями дома. Морально уже готовилась к красотам настоящего викторианского поместья и наставляла себя не ахать и не делать круглые глаза.
Своего рода, это будет тест – доказать самой себе, что я не самозванка среди богов Олимпа, что достойна стать частью мировой элиты несмотря на то, что приехала из «дыры», названия которой даже трудно запомнить… И что я не хуже мажорок, взрощенных в этой среде и чувствующих себя на приемах как рыба в воде…
Доказать себе или… ему?
Я замерла на первой ступеньке крыльца, сраженная этим простым и коварным вопросом.
И вздрогнула от неожиданности, наткнувшись на холодный блеск прищуренных глаз под седой челкой. Маман бы словно ждала меня у приоткрытой парадной двери, прислонившись к широкому косяку и повесив тросточку на локоть.
– Ты промахнулась, Алина… Вход для прислуги вон там, по тропинке налево, – тонкой рукой с сигаретой она показала мне куда-то в сторону. – Я уже открыла изнутри. Продукты Андрэ занес на кухню.
Я застыла, сжимая букет, совершенно не зная, что на это ответить. Она тоже молчала, вопросительно выгнув бровь. Медленно затянулась, выдувая струйку сизого дыма.
– Какие-то вопросы, девочка? – струйка превратилась в колечко, которое рассеялось, обволакивая меня терпким запахом дорогого табака. И на мгновение появилось ощущение, что она пытается выкурить меня из этого дома.
Она знает – внезапно поняла я. Знает, что я – не прислуга. И делает всё, чтобы указать мне на моё место. А точнее – для того, чтобы я сорвалась и устроила здесь скандал, проявив свою «истинную», плебейскую сущность – так, чтобы ее драгоценный «Андрэ» увидел, с кем связался.
Не дождетесь! – одним взглядом ответила я, злодейски прищурившись. А потом широко улыбнулась и присела в демонстративный книксен.
– Вопросов нет, Селена Антоновна. Через полчаса ужин будет подан.
Поворачиваясь, я успела заметить, как ее глаза округлились от изумления. Ага! Я чуть не захихикала вслух. Не ждала такого, буржуйка!
Теперь главное, не опростоволоситься с ужином – вот это точно доставит ей удовольствие.
* * *
– Одуреть, как вкусно! Мама, ты почему не ешь? Это же лучше, чем все, что когда-либо готовила твоя Маргарет! Ммм… Алин, ты садись тоже. Почему себе приборы не принесла?
Вместе с маман мы сердито взирали, как Андрей поглощает мою картошку, сваренную, обжаренную до изящной корочки и поданную вместе с шампиньонами в сметанном соусе и тушеными стрелками от чеснока.
Злились мы, разумеется, по разным поводам. Селена Антоновна не могла простить мне проявленного мастер-класса по кулинарии – нацеленного, как ей явно казалось, на завоевание ее сына через желудок. Я же бесилась от того, что Игнатьев, похоже, напрочь забыл о том, что я вовсе не прислуга – так увлекся моими шедеврами.
– Подай-ка мне еще вина, милочка, – демонстративно надменным голосом попросила маман, отставляя свой бокал в сторону.
– Слушаюсь, Селена Антоновна! – так же демонстративно бодро ответила я, подскакивая к ней с видом заправского лакея – только что полотенце через локоть не повесила. И зыркнула в сторону Андрея – опомнится, нет?
Не опомнился. Только еще сильнее налег на картошку. Маман насмешливо фыркнула, отхлебнула вина и подцепила свой первый золотистый кружочек на вилку. Подняв картофелину ко рту, брезгливо откусила, прожевала… и глаза ее изумленно расширились. Тут уж пришла моя очередь усмехаться, потому что она явно едва сдержала одобрительное «ммм».
Что, лучше вашей «Маргарет», барыня-дворянка?
– Потрясающе, не правда ли? – хмыкнул Андрей, наблюдая за ней, и в его голосе я явно услышала бахвальство, словно он гордился мной. И еще больше расплылась улыбка.
– Довольно неплохо, – с кислой миной протянула маман, откладывая вилку обратно на стол.
– Ты грибы, грибы попробуй! Это лучше бабушкиного жульена, честное слово!
Ее лицо недоуменно вытянулось.
– Бабушкиного?
– Я имею в виду бабушкиной кухарки. Как же ее звали-то… – Андрей защелкал пальцами, пытаясь вспомнить.
– Алёна, – со значением произнесла Селена Антоновна. – Почти, как твою.
– Точно! Алёна! – обрадовался Андрей, не уловив игру слов – почти, как твою… кухарку – имела в виду она. – Какое совпадение…
– Действительно! – фыркнула маман, взглядом показывая мне, что этот раунд выиграла она. – Грибы, кстати, холодные. Твоя Алина так долго накрывала на стол, что всё успело остыть. Жульен подают горячим, если ты забыл.
– А мне кажется, они и так вкусные. Ммм… – отправив в рот полную вилку сочащихся густым соусом грибов, Игнатьев блаженно прикрыл глаза. – Они же почти сладкие! Словно десерт. Алин, да ты садись, сколько можно стоять!
– Кстати, насчет десерта! – мать всплеснула руками, будто вспомнила о чем-то важном. – Я видела у вас тортик, Андрэ – довольно симпатичный. Не хочешь нарезать, Алина? И чай бы не помешал в такое время суток…
Уже подхватив ближайший стул за спинку, я заскрипела зубами – она, похоже, вознамерилась отправить меня на кухню любой ценой, пользуясь тем, что «Андрэ» весь растворился в моих кулинарных творениях. Это ж надо так заморить сыночка голодом, что от нормальной еды у него крыша отъехала! Ладно во время защиты он недоедал, но в детстве-то его могли кормить по-человечески – тем более там наследство, кухарки и всё такое прочее!
– Без проблем, Селена Антоновна! – процедила я, с грохотом ставя стул обратно.
Уходить и оставлять ее в выигрышной позиции не хотелось совсем. Пусть и я не собиралась посягать на сердце ее драгоценного сынули, но позволять ей выбрасывать меня за шкирку, как уличную девку, я тоже не собиралась.
Это он меня сюда привез, а не она. Вот он пусть и выставляет, если захочет.
Тут дело принципа, знаете ли.
– Вам сколько сахара в чай положить, Андрей Федорович? – спросила я, вовремя вспомнив о том, как он бесился от моего «выканья» и нарочно повысив голос на его имени-отчестве.
И тут же, не дожидаясь ответа, вышла из «семейной комнаты», высоко вздернув подбородок. Я решила дать ему пять минут на то, чтобы пришел в себя и вспомнил, что вообще-то пригласил меня не для того, чтобы припахать на кухне.
Если не придет, аккуратно распакую тортик, занесу на вытянутых пальцах в комнату, как официант из дорогого ресторана… и надену ему на голову. Конечно, скандал – это то, чего маман и добивается, но по крайней мере хоть удовольствие получу.
Внутри всё снова закипело от злости – я ведь даже дворец этот викторианский рассмотреть не успела! Как загнали меня через черный ход на кухню, так только ее и видела. Ну, еще и «семейную» эту гребанную с камином и здоровенной мебелью из тиса…
Чтоб она провалилась, эта престарелая принцесса! Это же надо так невовремя припереться! Я ведь уже почти оттаяла и собиралась дать ее сыночку еще один шанс на исправление…
Но он-то хорош! Как легко принял меня в роли обыкновенной служанки – будто так и надо! Вот и думай теперь, какими будут ваши отношения, особенно если рядом всегда будет крутиться эта высокомерная сучка…
– Я обязательно позвоню, мама… завтра же…
Я насторожилась, услышав звуки из коридора и замерла с занесенным над тортом ножом.
– Но Андрэ… мы ведь даже чай не пили! Алина…
– Алина устала, мама. Я тоже. Завтра я заеду за тобой в гостиницу, и мы поедем обедать. Обещаю…
– Андре, не вздумай с ней… Ты знаешь, чем это заканчивается! Я не прощу такого мезальянса!
– До свиданья, мам. Твой шофер уже заждался.
Входная дверь щелкнула, припечатывая возмущенный голос Селены пустой и гулкой тишиной дома. И тут же в мою сторону направились шаги – всё убыстряясь, становясь решительнее, громче, тяжелее…
Ворвался в кухню Андрей уже чуть ли ни бегом, отбрасывая со своего пути стул, попавшийся под ноги. Хорошо, что я успела отложить нож – мелькнула расплывчатая, ошеломленная мысль, пока он подхватывал меня в объятья и впечатывался в губы жадным, расплавляющим мозг поцелуем…
Глава 24
– Здесь еще одна гостиная комната… Видишь камин? Он ответвляется от трубы, что идет с первого этажа. Поэтому обе гостиные одна над другой – большая и малая. Больше каминов в доме нет, только буржуйка с остеклением в главной спальне.
– Чтобы любоваться огнем после буржуйского секса? – я многозначительно поиграла бровями. – Было бы романтично… У тебя дрова есть?
Андрей развернул меня и без слов вжал меня в очередную стенку, заткнув рот поцелуем.
Мы никогда не закончим осмотр этого дома – поняла я обреченно. Никогда не сможем пройти дальше одной комнаты или коридора без того, чтобы влепиться друг в друга и начать лихорадочно стаскивать друг с друга одежду – только для того, чтобы опомниться, натянуть всё обратно и пообещать себе, что под конец, в главной спальне, обязательно случится всё, о чем мы фантазируем.
Потому что я категорически не хотела больше трахаться у стенки. Да и в кресле не хотела. И даже на диване или в одной из многочисленных гостевых комнат. Я хотела, чтобы он довел меня до спальни и уложил в кровать – ту самую кровать, которую не делил ни с одной из своих случайных девиц. Хотела почувствовать мягкость его роскошной «барской» постели, ощутить под спиной шелковистость дорогих простыней.
Это было чрезвычайно важно – попасть в эту постель. Потому что только там, только на высшей точке моих с деканом Игнатьевым отношений, в самом его сокровенном «логове», я смогу понять, кто я для него – шлюха подзаборная или возможная будущая хозяйка этой самой постели. И решить для себя вопрос – что именно внушать ему под гипнозом и что заставлять забыть.
Да, я уже не собиралась лишать его идентичности или его блистательных мозгов, но полностью отменить возмездие я тоже не могла. Потому что шантаж он отменять не собирался.
– Может, выкинешь эти пакетики с наркотой? – закинула я удочку немного ранее, когда мы закончили кормить друг друга тортом и миловались у камина в малой гостиной. – Я ведь уже у тебя дома, и убегать явно не собираюсь.
– С какой это стати? – нахмурился он. – Я рад, конечно, что тебя устраивает мое общество, но меня устраивает то, что я полностью контролирую ситуацию. Почему я должен лишаться такого эффективного рычага давления? К тому же ты еще не показала мне обещанное видео и понятия не имеешь, какими будут наши отношения после того, как я посмотрю его. Возможно, я больше не буду тебя устраивать, и ты захочешь уйти, как в прошлый раз. Вот тогда-то пакетики и сыграют свою роль – потому что отпускать я тебя не собираюсь, Сафронова – что бы в той рекламе ни было.
И прежде, чем я смогла решить, пугаться мне или чувствовать себя польщенной, он притянул меня к себе и заставил забыть обо всем уже надолго.
В очередной комнате, оказавшейся библиотекой, мы застряли вовсе не из-за поцелуев – я разглядывала старые фотографии на стенах, Андрей же, усевшись в удобное кресло и раскурив сигару, рассказывал мне про каждую из них, вспоминая одного за другим своих высокородных предков.
– Это – прабабушка со стороны матери, в нашем семейном поместье – том, самом, которое я смог вернуть… ее вывезли на философском пароходе, в двадцать втором году. Ее отец, мой прапрадедушка служил профессором в женской гимназии в Петербурге, а мать, моя прапрапрабабка – дальняя родственница царской семьи. Да не смотри на меня так – там седьмая вода на киселе… А вот это мой двоюродный дедушка с семьей – они эмигрировали уже в пятьдесят шестом, во время хрущевской оттепели, через Китай. И можешь себе представить – у меня есть троюродные сестры азиатки. Кстати, те еще распутницы, обе по десять замужем были… Сейчас они в Москве, занимаются дизайном одежды – возможно когда-нибудь познакомлю тебя. А это твой покорный слуга. С матушкой в Лондоне на выставке старых автомобилей… в… кажется, восемьдесят шестом. Похож?
Он усмехнулся, глядя с каким недоверием я рассматриваю качественную на фоне остальных, цифровую фотографию маленького мальчика в дутой куртке, держащего за палец усмехающуюся молодую женщину в стильном платье и накинутом на плечи черном пальто. Женщину я узнала сразу же – достаточно было представить ее волосы короткими и седыми – а вот угадать в пухлом, розовощеком ребенке хоть какие-то признаки будущего декана Игнатьева было решительно невозможно. Разве что глаза похожи – такие же яркие. И темные, в отличие от матери…
– У отец у тебя есть? – неожиданно даже для себя спросила я, поворачиваясь.
Андрей помедлил на мгновение, словно я застала его этим вопросом врасплох. Словно ему самому нужно было вспомнить, есть ли у него отец.
– Есть, конечно… – медленно, отстраненным голосом произнес, глядя на фотографию. – Но мы давно не общаемся, и, если честно, я плоховато его помню. Он не из высшего общества. Мягко говоря.
Разумеется, я не стала докапываться, что да как – всем своим видом декан показывал, что… не стоит. Но если у мадам Игнатьевой плохой опыт с мужчиной «не из высшего общества», понятно, почему она так неистово оберегает своего сына от подобного мезальянса.
Мне вдруг стало ее жалко – мало того, что единственный сынуля связался с таким же плебейским отребьем, как и она сама когда-то, я ведь еще и навредить ему собираюсь так, что его потом по кусочкам собирать придется…
Или уже не собираюсь?
Решу в спальне. Если, конечно, мы туда когда-нибудь доберемся.
Я вдруг широко зевнула – представила, как мягко и удобно будет в постели, прижимаясь к широкому плечу Игнатьева, по уши под мягчайшим пуховым одеялом.
Господи, сказал бы мне кто, что я когда-нибудь буду мечтать о широких плечах нашего декана, а тем более о других частях его тела… я бы смело порекомендовала ему обращаться за психологической помощью.
– Похоже, что секса у меня сегодня не будет… – мягко пророкотал он мне в ухо, непонятно когда успев подняться из кресла и подкрасться ко мне.
Я передернулась от побежавших по спине сладких мурашек и провернулась в его объятьях.
– Почему это не будет? Я очень даже… готова…
И снова зевнула – уже почти ему в рот.
– Да уж, – рассмеялся он, поднимая меня с пола под колени и лопатки. – Для любителя резиновых кукол ты сейчас находка. Интересно, ты заснешь раньше, чем я войду в тебя или во время…
– Ммм… Звучит сексуально… – ничуть не соврала я, укладывая голову ему на плечо и представляя себе эту картину – я, мирно сопящая лицом в подушку и он – подложив под меня подушку, медленно, чтобы не разбудить, опускает и поднимает свои бедра над моими. Вдавливается в меня пахом, застывая глубоко внутри и аккуратно, напрягшись всем телом, выскальзывает – только для того, чтобы снова опуститься, глуша стоны в моих растрепавшихся волосах.
– Прости, если на этот раз я тебя раздену… – прошептали где-то у моей шеи, усаживая на что-то мягкое.
– Ммгм… – невнятно согласилась я, не сопротивляясь, когда он поднял мои руки кверху, подтягивая блузку к шее. Боже, неужели мы всё-таки в спальне? А я даже не успела вкусить этот момент. И сейчас не вкушу – так спать хочется…
Уже под одеялом, еле удерживая глаза открытыми, я наблюдала за тем, как Андрей усаживается перед большой чугунной печью на ковер и по одному закладывает в нее подготовленные дрова. Умело разжигает в печи огонь, закрывает дверцу из толстого стекла, что-то там подправляет в здоровенной конструкции, отодвигает, снова задвигает… и замирает, вперив задумчивый взгляд в огонь. А на голой спине его играют отраженные от люстры загадочные блики огня.
Хочу так каждый день засыпать – решила я. Вот именно здесь, в этой неизученной еще мной спальне, любуясь его красивой, мускулистой спиной, пока он разжигает для меня огонь в печи.
И внезапно – перед тем, как мозг мой окончательно провалился в сон – я вдруг поняла, что именно хочу внушить декану Игнатьеву под гипнозом.
На мгновение глаза мои расширились, мозг сфокусировался на свежей идее, обнюхал ее со всех сторон, решил, что она – единственно правильная… и, не в состоянии проснуться дольше, чем на секунду, вновь расплылся невнятными, неосязаемыми образами, увлекая меня в сонные дали.
