Текст книги "Жизнь за гранью (СИ)"

Автор книги: Любовь Тильман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Переселение

Мы переселились. Дети смеются и радуются свободе, а нам с Фруми совсем не весело. Давит груз ответственности – новые обязанности, в которых мы не имеем никакого опыта, и боль от разлуки с сыночком. Лёнечку пришлось оставить в монастыре, слишком много судеб зависело от Бар Хевгуун Шувууны. Я ревновал его к Петерсу, однако монах был Проводником, Наставниками оказались старцы. Петерс тоже покинул Монастырь Вод и вернулся в Монастырь на Горе.

Но я увлёкся. Воспоминания затягивают, как око урагана, забрасывая мелкими деталями прошлого и затягивая рукопись. С такими темпами я никогда не доберусь до её конца, и не успею рассказать обо всём, что произошло с нами после катастрофы. Жизнь, постепенно, входила в своё русло, принимая новые формы и переводя их, в привычные. Каждый получил индивидуальное прозвище, чтобы иметь больше возможностей голосового общения, и снизить напряжение ментальных полей.

Суровость нового существования не оставляла времени ни на философию, ни на тренинги. Зёрна диких злаков, используемые нами для каш и хлебных лепёшек, в основном были мелкие и твёрдые. Сочных съедобных растений было не так много, а сухие – требовали больших усилий и затрат времени для обработки, которого нам, учитывая отбивания повседневных атак, всегда не хватало.

Диких животных в округе почти не осталось. Их и до того было немного, а после катастрофы истребили на мясо почти всех травоядных, так что рассчитывать на их помощь молоком не приходилось. Огородов и прочей роскоши мы себе позволить не могли, поскольку это привлекло бы ненужное внимание и дополнительные усилия по их охране, что усложнило бы и без того не простое существование.

Мы постоянно меняли выходы наружу из лабиринтов пещер так, чтобы их невозможно было связать единым центром локализации. Для этого нам приходилось преодолевать под землёй значительные расстояния, через скальные и водные преграды, а кроме того выставлять посты на все использованные выходы и соседние проходы. Пищевые запасы цивилизации, в виде твёрдого, копчёного, солёного и сухого, быстро таяли.

Здесь я должен кое-что уточнить, чтобы у того, кто будет читать мои записи, если это когда-нибудь случится, не возникло чувство противоречия между тем, что мы «отбивали атаки» и тем, что «не хотели раскрывать месторасположение центральной базы».

Дети не преувеличивали, говоря, что они – одно целое. Сенситивы, и в самом деле, в ментальном плане, представляли собой весьма необычный конгломерат. Проблема в едином информационном поле. Чем сильней сенситивные способности, тем более тесной становится полевая связь.

Они слышали и ощущали друг друга, как если бы находились за перегородкой из тонкой бумаги, и этого невозможно было избежать, не находясь постоянно в укрытии: под силовым полем, водой, плотным слоем земли или камней, без сквозных трещин. Но силовое поле – уже само по себе знак присутствия, а естественные укрытия мы были вынуждены покидать для поиска пропитания и посещения промежуточных баз, служивших местами укрытия для новых членов общины и переговорными пунктами.

Однако, взаимосвязь холмоградских сенситивов играла теперь и против самого города, поскольку у многих его воспитанников были причины не слишком любить свою alma mater, и даже те, которые не признавали нашего образа жизни, старались, если и не помогать нам то, во всяком случае, поменьше мешать.

От теории к практике

Жизнь, в который раз, заставляла убеждаться, что как бы ни была хороша теория, на практике всё происходит с точностью до наоборот. И даже тогда, когда теория опережает практику на несколько тысячелетий, она не в состоянии правильно предопределить её.

Но может всё дело именно в этих тысячелетиях?! Как бы ни были мудры и опытны монахи, но проживая в автономных, оборудованных всем необходимым, монастырях со столетиями устоявшимся укладом, они и представить не могли с чем мы столкнёмся, став самостоятельной общиной. Тяжёлая однообразная каждодневность, не оставляющая времени ни на тренировки, ни на учёбу, угнетающе действовала даже на нашу с Фруми психику, не говоря уже о детях.

Эйфория свободы и открытого пространства быстро сменилась унынием и накапливающейся физической и психологической усталостью. В отношениях стали возникать трещинки. Присоединившимся казалось, что их эксплуатируют, что дежурить легко и это не требует особых усилий, они требовали, чтобы дежурства и физические работы распределялись поровну, считая чуть ли не каждое растёртое зёрнышко.

Первые сюрпризы

Каменные мешки, изгибы проходов и подземные водные потоки не позволяли прослушивать всю систему пещер целиком. Из-за этого приходилось распылять силы, выставляя слышащих на все отростки наружных выходов. Слушать внутри нам и в голову не приходило. Поэтому, когда Кама, пойдя за солью в кладовые, обнаружила пустые полки там, где ещё недавно хранились неприкосновенные запасы сухих продуктов, мы были в шоке.

Кама пришла к нам недавно, с двумя девочками подростками и престарелым отцом. О своём прошлом она не говорила, а мы особо и не расспрашивали, зная какие трагедии пришлось пережить нашей цивилизации, и оставляя за каждым право самому решать – рассказывать о себе или нет. Смуглая, стройная как тростиночка, с узкой талией и высокой грудью, она выглядела ненамного старше своих дочерей. Отец же её, такой же смуглокожий, как и она, напротив, выглядел неимоверно старым – всклоченная седая борода, согбенная фигура, отстранённый взгляд из-под полуопущенных век… – казалось, что он живёт по инерции, давно безразличный ко всему окружающему. Девочки присоединились к собирателям. Кама, как-то незаметно, притёрлась на кухне, в основном занимаясь учётом и сортировкой продуктов. А старик, по мере сил и возможностей, всем помогал, или просто сидел рядом с работающими, время от времени тихонько напевая, на никому не понятном языке, свои заунывные песни.

Куда могли деться продукты было непонятно. Чтобы их вынести нужны были люди и время. Узкие проходы не давали возможности перемещать объёмные грузы. Даже для переноса в соседнее помещение, цепочке из пятнадцати-двадцати человек, потребовалось бы не менее трёхнедельной круглосуточной работы. Такое движение не могло остаться незамеченным.

Мы с Крисом, Нойманом и близняшками отправились обследовать помещение. К нам тут же присоединился старик. Обстукивание стен и полов ни к чему не привело. Мало того, часть полок уже успели позаплетать пауки и в паутине билось какое-то насекомое, непонятно как оказавшееся так глубоко под землёй. Алиса с Яной шли на дежурство и потянули было старика за собой, но он сказался усталым и устроился отдыхать прямо в помещении склада, на циновке, которую постоянно таскал с собой.

Я вернулся в комнату отдыха и сел рисовать план внутренних помещений, пытаясь осмыслить произошедшее. Вскорости ко мне присоединились Ким, Станислава и Давид, а ещё через какое-то время я обнаружил, что весь холмогорский отряд в сборе, включая и тех, кто должен был быть на дежурстве, последним пришёл Юрчик, на плече у него сидела маленькая зелёная ящерка. Не понимая, что происходит, я последовал за детьми. Мы двигались быстро и настолько бесшумно, что казалось будто я – единственная подвижная точка в этой кромешной тьме. Движение замерло в последнем зале, перед самой кладовой.

Юрчик вошёл в склад и включил фонарик. Старик спал на своей циновке. «Интересно, где они видели паучка, ребята говорили, что здесь паучок…» – приговаривал мальчик, направляясь к полкам. В ту же секунду старик запел… Юрчик повернулся, лицо его вытянулось и стало напряжённым, а у меня в мозгу буквально взорвался крик о помощи. Одновременно с этим запели мои сенситивы. Я никогда не слышал подобного пения. Лицо Юрчика просветлело, он попятился назад и оказался в ряду со всеми.

А старик уже не сидел, он встал с циновки и словно преобразился – разогнул спину, расправил плечи… Перед нами стоял мужчина лет сорока-пятидесяти. Его чёрные, как маслины, глаза сверкали презрением и злобой: «Уплыли ваши харчи! – оскалился он. – Как раз сейчас их выносят через оставленные без охраны выходы! А через несколько минут вас всех повяжут и продадут в рабство!». Ответом ему был дружный детский смех.

Мужчина протянул вперёд руку, и тут же отдёрнул её, словно наткнулся на каменную стену. «Ничего вы мне не сделаете, – прошипел он, – гуманисты…» Сверху свалился камешек и долбанул его по макушке. «Фокусники», – презрительно прохрипел мужчина. Его лицо и шея побагровели от напряжения, но он напрасно силился разорвать, всё туже опоясывающее тело, силовое поле.

– Мы отпускаем тебя, – сказал Ким, – но берегись своих коварных мыслей. Сейчас ты уйдёшь и больше никогда никому не будешь пытаться причинить вред.

Покидая помещение, я окинул его взглядом и не поверил своим глазам. Не было ни паутины, ни паука, а все продукты стояли на своих местах.

– Как ты догадался? – спросил я потом у Криса.

– Это было просто! – улыбнулся подросток. – Он слишком увлёкся эффектами: паучок, паутина, муха… Было понятно, что наше внимание специально фокусируется для отвлечения. Да и Юрчикина ящерка никакой мухи не увидела.

Последние слова Криса вызвали у меня яркую картинку – моего милого Лёнечку, играющегося у подножья водопада с ящерицей. Я словно бы уплыл в монастырь вод, в недолгое безмятежное время, когда наш сыночек был с нами…

– Мы на дежурство, пора отпускать животных, – отозвалось в мозгу.

– Каких животных?! – не понял я.

– Волков, лисиц, медведей, змей… – раздался в ответ дружный детский смех.

Оказалось, пока я ломал голову над исчезновением продовольствия, Крис, через сеть сенситивов связался с Петерсом, а тот с Бар Хевгуун Шувууны, и, благодаря им, удалось быстро организовать хищников и ядовитых животных округи на защиту наружных выходов.

Мужчина, озлобленный проигрышем, посмеялся над словами Кима, мысленно рисуя страшные картины мести: «Погодите! Я призову самых ядовитых змей в ваши ходы!» Он визуализировал кораллового аспида, но змея, вместо того, чтобы ползти в пещеру, вцепилась зубами в его же собственную ногу…

Плюсы от минусов

Не зная, как сказать Каме об её отце я, по дороге к кухне, придумывал утешающие фразы, ожидая слёз, истерики, упрёков, сурового молчания… чего угодно, только не того, что произошло.

Как только я начал рассказывать о его фокусе с продуктами, глаза Камы сверкнули испугом и бешенной злостью: «Он мне не отец!» Через мгновение они снова стали мягкими и внимательными, но и этого времени хватило понять, что передо мной не жертва, а хищник. Узнав, что мужчина умер от укуса ядовитой змеи, женщина изобразила такую радость, что мне стало муторно. А глянцевая фабула её рассказа и вовсе утвердила меня в мысли, что она, если и не организатор покушения, то весьма активная его участница.

– Мы свободны! Свободны! – пафосно восклицала Кама.

– Свободны?! – я не сразу врубился в смысл произнесённого. – Мы вроде вас силой не удерживали…

– Не вы, он! Он шантажировал нас: сначала меня, что если я не последую за ним, или расскажу всё мужу, то он убьёт и мужа, и девочек, а затем дочерей, что если они ослушаются его, он убьёт меня….

– Ваш муж жив? Вы знаете, где он?

– У него ферма, не так далеко отсюда.

– И что, он не искал ни вас, ни девочек?

– Ему пригрозили, что если он начнёт поиски – нас убьют.

Единственной правдой, из сказанного Камой, оказалось то, что она жена Майкла, державшего ферму в полусотне километров к югу от нас, и мачеха двум его дочерям. Узнали мы это, через сеть сенситивов, благодаря Йенсу – сенсу, работающему у Майкла в конюшнях. Правда супругу, перед отъездом к нам, она рассказала совсем другую историю, а именно, что девочкам нужна компания сверстниц и опыт самостоятельной жизни.

Фермер оказался человеком порядочным и благодарным. Приехав за дочерьми, он привёз нам целую фуру свежих продуктов – муки, круп, овощей, фруктов… и несколько козочек. Теперь у нас появилось свежее молоко, которое мы сразу пустили на приготовление сыров и масла.

Майкл только усмехнулся на новый рассказ Камы и сказал, что её отвезут туда, куда она укажет. Никого не удивило, что она назвала Холмоград. Йенс хотел уйти к нам, но согласился на предложение Майкла остаться на ферме, в качестве его друга и управляющего. Знакомство с Майклом принесло обеим сторонам несомненные выгоды. Мы помогали ему выращивать и собирать урожай, получая взамен продукты, а кроме того это было, хоть и редкое, но всё же внешнее общение, вносящее разнообразие в нашу тяжёлую жизнь.

Случившееся подсказало нам решение и ещё одной проблемы. Мы заселили часть заброшенных наружных выходов змеями и осиными гнёздами, освободив себя от их охраны.

Не даром говорят: «Всё, что ни происходит – к лучшему». Хотя по мне эта фраза должна была бы звучать иначе: «Всё, что не происходит – к лучшему». Стабильность уже сама по себе неплохая штука, хотя порой и скучновата, и тяжела до невыносимости, но сводя, с приобретением опыта, наши действия к автоматизму, высвобождает силы и время для побочных занятий.

А заняться было чем. Материальное наследие цивилизации ржавело и истлевало. Нужно было думать, как сохранять огонь, в чём готовить пищу, остро стоял вопрос лекарств, одежды, особенно обуви…

Тлевшие то там то здесь конфликты, начали разрастаться в межгрупповые войны. Только немногие старались обеспечить себя сами, возрождая древние ремёсла, большинство пыталось захватить силой всё, что ещё было пригодно к употреблению. Фермерство всё более скатывалось к рабовладению.

Среди этого хаоса и разрухи, выделялся один Холмогорск, заранее стянувший на свою территорию людские и материальные ресурсы, которые позволяли ему выплавлять металл и вырабатывать электричество. Правда и они не смогли просчитать всё до конца. Ограниченная территория города не давала возможности организовать все необходимые промышленные комплексы. Не хватало квалифицированных кадров с базовым образованием, а те немногие, что наличествовали, делали всё возможное и невозможное, чтобы сохранить свои знания в тайне и не лишиться привилегированного положения. Кроме того, сама политика города была направлена на создание технически-вооружённой верхушки и неграмотного населения, созерцающего на неё, как на касту божеств.

Люди как люди

Люди, стекавшиеся к нам, в большинстве были едва знакомы, а слегка обжившись образовывали группки и семейные пары. Вновь прибывшие занимались заготовкой, обработкой и складированием пищи, лекарственных трав, топлива… С каждой группой работали два-три сенситива, обучая и обеспечивая безопасность на маршрутах. Когда группа набирала достаточно опыта, она отпочковывалась в отдельное поселение, переходя на самообеспечение. Мы старались селить их сколь возможно теснее, в надежде организовать жизнеспособное сообщество, обучали искусству самозащиты, делились продовольствием, одеждой, средствами личной гигиены.

Костяк сенситивов составляли мои холмогорские дети, не только очень одарённые и специально обученные многим прикладным ремёслам и психопрактикам, но и почти энциклопедически грамотные. Однако предшествующая жизнь в замкнутом сообществе полностью прозрачном внутри, не могла дать им полноценного социального опыта, воспитав прямодушие и доверчивость. А кроме того, при всех своих знаниях и умениях, это были просто дети. Поэтому они и не могли вовремя заметить и оценить возникавшие внутри отпочковавшейся общины течения. Это было моё упущение, увы, не первое и не последнее.

Мы с Томасом и Марией, которые присоединились к нам около года назад, пытались приспособить недавно найденный газовый бойлер под дрова, когда прибежал запыхавшийся Бонн, подросток, проживающий с матерью в отселённой общине.

– Арс! Арс! Помогите! – кричал он, захлёбываясь от бега и слёз. – Они убьют её!

– Кого?! – не понял я. – Расскажи по порядку! – а сам тут же послал сигнал Георгу, взять свободных сенсов и «заморозить» предполагаемое преступление.

Но Бонн был не в состоянии говорить, он бился в истерике, выкрикивая бессвязные слова о матери и хватал нас за руки, пытаясь утащить за собой. Пришлось сгрести парнишку в охапку.

– Послушай, – сказал я, – помощь твоей маме отправлена, ей уже ничего не угрожает, но чтобы полностью вас обезопасить, нам надо знать, кто на вас напал.

– Вы врёте! Вы все врёте! – вскричал Бонн. – Почему взрослые всегда врут?! Вам просто всё равно!

Пока он это выкрикивал, я получил месседж, что Мадзиру, мать Бонна, гонит к нам стая волков, а чуть в отдалении за ними бежит агрессивно-настроенная часть мужского населения поселка, и тут же следующий: «В поселении настоящая война, нам долго не продержаться». Я попробовал связаться с Петерсом, но потерпел неудачу, и начал собирать нашу «мобильную армию» – крепких мужчин, участвующих в отбивании физических атак.

Выйдя наружу, мы увидели бегущих к нам близняшек, Анри и двух подростков из вновь прибывших, одежда на девочках висела клочьями, а у сенса виднелся синяк на половину лица. За ними гналась наша собственная продовольственная группа. Заметив нас у входа, преследователи остановились и через несколько минут отступили в лес.

Разбираться не было времени. Оставив у пещеры усиленную охрану, мы помчались в новую общину, на ходу передав Йенсу просьбу к Майклу о помощи и попросив его связаться с Петерсом. Одновременно близняшки и Анри должны были настроиться на волчьи волны, чтобы звери, охранявшие Мадзиру, не набросились на нас.

Увидев бегущую ей навстречу толпу, Мадзира растерялась и плюхнулась на дорогу, накрыв голову руками, дрожа и подвывая от страха в ожидании мучений и смерти. Влад еле успел ухватить за руку Бонна, кинувшегося к матери.

Этот поступок не ускользнул от волков и они ощерились, прикрывая несчастную от обеих сторон. Яна вышла вперёд, но тут, чуть ли не из-под её ног, выкатилось нечто непонятное, похожее на мячик с ушками, ладошками и ступнями. «Мячик» развернулся, вскочив на ножки, и оказавшись Юрчиком. «Фу, чуть не опоздал», – эхом пронеслась у меня в мозгу его мысль.

«Собачечки, мои хорошие собачечки…» – лепетал малыш, раскрыв объятья и приближаясь к животным. Неожиданно, огромная волчица отделилась от группы и пошла навстречу ребёнку. Даже у меня, хоть я и знал способности сенситивов, сердце зашлось от страха. Юрчик доверчиво обнял наклонившегося к нему зверя, прижавшись всем тельцем к жёсткой волчьей шерсти. Через несколько секунд волчица вернулась в стаю, выжидающе повернувшуюся теперь в сторону поселенцев, а Юрчик пытался заставить женщину подняться, уговаривая её, что все страхи уже позади. Откуда он взялся здесь, посреди дороги, было для меня загадкой.

Увидев, что ситуация изменилась, мужчины, гнавшиеся за Мадзирой, бросились врассыпную. Их никто не преследовал. Мы спешили в поселение. Юрчика и Мадзиру пришлось взять с собой, оставлять их одних на дороге было опасно. Я хотел понести его, но мальчик улыбался и махал кому-то рукой. Это был молодой оленёнок. Кто бы мне рассказал ещё три года назад – не поверил: они были как единое целое, два ребёнка – оленёнок бежавший рядом с нами и сидящий, обхватив его шею ручонками, малыш.

Пещерный посёлок

К этому времени у нас уже было три больших поселения и одно начинающееся. Чтобы выявить, где и как лучше устраивать селитьбы, мы решили провести эксперимент, использовав пещеры, прилесной участок и берег реки. Я в поселениях давно не был и очень удивился увиденному.

Пещерный посёлок был окружён, выложенным из камней и глины, забором, с единственным проёмом, образовывая внутреннюю площадь, посреди которой стояло несколько столбов. К одному из них, металлическими цепями с кольцами, был прикован, зверски избитый, молодой мужчина. Возле него расположились Майкл и его люди, держа на мушке выходы из пещер. Сенситивов нигде не было видно. Я послал сигнал, но ответил мне Йенс: «Не волнуйся, они с той стороны горы, прикрывают задние выходы». Это было для меня тоже новостью, я и не подозревал, о существовании сплошных проходов.

Как разрешить ситуацию я не знал, для начала надо было понять, что произошло.

– Послушайте! – крикнул я. – Нам не нужно ни войны, ни крови. Объясните какие у вас проблемы и мы постараемся вам помочь. Я ожидал шквала претензий, но ответом мне была напряжённая тишина.

Юрчик отпустил оленёнка и опустился на коленки у раненого. Он достал из ладанки несколько щепоток сухих трав и посыпал раны мужчины, что-то шепча и приговаривая. Мужчина тяжело вздохнул и открыл глаза. Снять с него оковы, без инструментов было невозможно.

– Принесите кто-нибудь зубило и молоток! – громко крикнул я повернувшись лицом к пещерам.

– Вы отпустите его? – прогудел мне в ответ басовитый баритон.

– Конечно! – пожал я плечами. – А что нам с ним ещё делать?!

В ту же минуту, из крайних пещер, вышел здоровенный детина неся в руках раскалённые кузнечные клещи, а за ним два подростка с молотком и ещё какими-то инструментами.

Михи, а именно так звали кузнеца, освободил избитого мужчину и попросил разрешения остаться с нами. Он рассказал, что жизнь посёлка резко изменилась около двух месяцев назад, когда они, вопреки договору, не отправили к нам группу вновь пришедших, решив, что крепкие молодые мужчины и им пригодятся.

Но новички не захотели ни расчищать для себя пещеры, ни добывать пропитание. Вместо этого, они захватили самые лучшие из уже обустроенных помещений, избив и выгнав их обитателей, а всех остальных, угрозами и пытками, заставили работать на себя, разделив на отряды. Одни искали и рыли проходы внутрь скал, другие строили каменную стену, третьи собирали пищу, а они сами разбойничали и грабили на дорогах и по окрестностям.

– Почему же вы сразу не обратились к нам? – удивился я.

– Они сказали, что вы не люди, а оборотни, желающие уничтожить остатки человечества.

– Почему же теперь ты хочешь жить с нами?

– Потому, что даже если вы оборотни, вы более человечны, чем эти нелюди. Вы знаете, что они сделали?! Они собрали к себе всех женщин и девочек и изнасиловали их, жестоко издеваясь. Мы попытались их освободить, но вырваться удалось одной Мадзире, остальных они заперли в пещерах и пригрозили, что убьют, если мы не подчинимся.

– А сколько их было, этих мужчин? – поинтересовался я, вспомнив толпу на дороге. Что-то у меня не складывалось.

– Сначала девять, – ответил Михи, – потом ещё семеро, а потом не знаю. Они всё время приходили и уходили, разные, да и некоторые наши примкнули к ним.

Пока мы выясняли обстоятельства происшедшего, ещё несколько десятков человек вышли из пещер, присоединившись к нам, и восстановилась связь с сенсами, сразу скинув тяжесть давившую сердце. Теперь в пещерах остались только преступники и их пленники.

– Освободите заложников и мы вас не тронем, можете убираться на все четыре стороны! – прокричал я.

– Сам убирайся! – и дальше грязные ругательства. А вслед за этим, неожиданно, наружу выскочила группа мужиков, дико размахивающих руками и кинулись бежать, преследуемые пчелиным роем. А вслед за ними из пещер вышли и бывшие заложники, сопровождаемые нашими ребятами.

Остатки поселенцев побоялись оставаться одни и Майкл предложил им работу на ферме, на что они с радостью согласились.

– Не понимаю, – рассуждал я в слух, – люди пережили такую катастрофу и вместо того, чтобы объединяться для совместного выживания, воюют, воруют, грабят….

– Странные вы, – заметил Майкл, усмехнувшись, – так много знаете и так мало понимаете. Все звери дерутся за место вожака в стае и, получив его, забирают лучшие куски пищи и власть над всеми самками. Почему же от людей вы ждёте чего-то другого?!

Мы попрощались с Майклом и его разросшейся командой. Было много работы, но сначала надо было разобраться с происшествием в группе собирателей и посетить все поселения.