Текст книги "Жизнь за гранью (СИ)"

Автор книги: Любовь Тильман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Другой уровень

– Арс! – вызвал меня Сайко. – Сможешь прибыть на совещание после поворота у подножья зенита?!

– Конечно! – ответил я, удивляясь, что предложение Бета-Координатора было сформулировано в форме вопроса, а не приказа. Место я помнил. Понять шифр времени не составляло никакого труда: сейчас утро, значит поворот – переход к ночи, то есть закат, зенит – прямо вверх – 12 часов, а его подножье – 6, получалось – через пол часа после заката.

Я был уверен, что меня встретят у пещер и проведут через их лабиринты и двери. Но на месте высившихся скал зияла огромная чаша карьера камнедобычи. «Привет, – подумал я, и куда же меня пригласили?!» И тут же увидел дорожку света, огибающую борт разреза и уходящую в заросли кустарника на границе леса. Сказать, что я шёл по ней, было бы неправильно. Она светилась где-то на уровне моих подошв, тонкая, почти прозрачная россыпь золотой пыли, и было непонятно: вижу ли я её воочию или это только картинка, сформированная в моём мозгу. Дорожка привела меня к сторожке лесничего, где меня и встретил Бета-Координатор. Я думал, что мы спустимся под землю и снова ошибся. С другой стороны сторожки, во дворе, нас ждал шикарный экипаж.

Дорогой, Сайко не проронил ни слова, делая вид что спит. Ехали мы довольно долго и я заснул, отмечая, сквозь дрёму, ночные звуки леса. Пробудила меня остановка экипажа. Полная темень не давала ничего разглядеть, но каким-то непостижимым образом я знал куда мы приехали, хотя никогда здесь не был.

Мы прошли анфиладой богато украшенных фресками, картинами, вазами, статуями и прочими предметами искусства залов и очутились в небольшой комнате с подиумом и рядами стульев, заполненных несколькими десятками молодых людей. Я хотел сесть рядом с ними, но Сайко усадил меня в кресло на возвышении.

– Арс, ты желал больше узнать про бета-координаторов! – сказал он. – Вот они все перед тобой. Они служат при правителях и разных влиятельных особах, ничем не выдавая своего истинного назначения – противодействовать агрессивным политическим течениям в своих регионах и любыми средствами пытаться предотвратить военные конфликты или хотя бы оттянуть их начало.

Оглядев аудиторию, я внезапно осознал, что знаю всё о присутствующих – имена, курируемые земли, возраст, связи… Возникло странное чувство раздвоения, как иногда бывает во сне, когда ты говоришь, двигаешься, что-то делаешь и одновременно наблюдаешь за собой со стороны, употребляя местоимение «он», вместо неуместного в этом случае «я». Тело словно растворилось. Осталось ощущение, словно я, моя личность, бесконечно маленькая точка, где-то в средоточии груди и, в то же время, нечто безгранично огромное. В растерянности, я оглянулся на Сайко, увидел напряжённое выражение его глаз, и вдруг понял – информационное поле, я не подключился, а включился в него.

– Теперь ты знаешь на кого можешь рассчитывать в решении политических конфликтов, – сказал Сайко, когда мы ехали обратно, – и в создании известной тебе структуры.

– Значит ты – Альфа-Координатор, управляющий ими?

– Я старый, списанный солдат, – устало ответил Сайко. – Моё время окончилось уже очень давно, но мне надо было подготовить смену, чтобы период между катастрофами не уменьшался.

– Но кто же тогда Альфа-Координатор? Почему он не вмешается в происходящее?!

– На этот вопрос может ответить только твой Проводник! – сказал Сайко, пытливо взглянув мне в глаза.

Странно, но в его голосе я почувствовал удивление.

Новое осознание

Я полагал, что моё включение во всеобщее информационное поле было временным. Что это сделал Сайко, знакомя меня с другим уровнем общения. И очень удивился, когда он, неожиданно смутившись, сказал, что это вне его компетенции.

Время шло, а я по-прежнему одновременно ощущал себя неизмеримо маленьким и бесконечно огромным, обычным человеком и тем, кто наблюдал за ним со стороны, зная наперёд каждый его шаг. И это было не главное неудобство нового состояния. Стоило мне подумать о ком-либо или взглянуть на кого-то, как я уже знал всё о его прошлой жизни и отчасти предвидел будущую, а задавая вопрос «видел» ответ много раньше, чем его озвучивали. Такие «таланты» полностью исключали возможность любого общения, что, естественно, меня не устраивало. При этом я не мог воспользоваться ни чьей помощью, поскольку считал нечестным копаться в чужих мозгах, а тем более из-за личных проблем. Надо было каким-то образом отделить себя от информационного поля, но именно в нём и могло находится необходимое решение. Точнее, чем «Стой там! Иди сюда!» – ситуацию описать было трудно. И, несмотря на то, что многие дела требовали немедленных решений и никто не снимал с меня функций Садовника, я удалился в каменную пустыню, найдя там убежище в одной из пещер.

Строго говоря, местность эта, хотя и называлась пустыней, но совсем бесплодной не была. Я нашёл несколько видов съедобных трав, а молоко, посещавших меня диких козочек, восполняло дефицит воды. Особого аппетита у меня не было. Пожевав пару листиков или корешков, я снова возвращался к медитации, в которой проводил дни и ночи.

К сожалению, уединиться надолго мне не удалось. Уже меньше чем через неделю, стали приходить разные люди и молиться рядом с моей пещерой. Одни помолившись уходили, другие селились в соседних кавернах. Я слишком хорошо знал, чем кончаются такие «игры», поэтому, дождавшись ближайшей безлунной ночи, тихонько сбежал, переместившись, вслед за мыслью, на несколько десятков километров в глубь пустыни к чаше древнего карьера, которую теперь считали то ли метеоритным кратером, то ли эрозийным образованием.

Перебирая различные практики медитации, я заметил, что сосредотачиваясь на себе, как на маленькой точке и конкретном человеке, перестаю быть всезнающим. Плохо было только то, что одновременно я переставал быть и слышащим. Но, вскоре, и эта проблема разрешилась. Потренировавшись ещё, я научился выключаться из всеобщего поля почти на автомате, словно вслед за щелчком тумблера. И, как только это произошло, со мной на связь вышел Эжен:

– Отец, у нас проблемы. Патрик взлетел на глазах у толпы!

– Какой из них? Внучатый племянник родов Ноймана?

– Нет! Правнук Алькса из рода Алисы!

– Алисин Патрик?! Но разве ему передавали силу?!

– В том то и дело, что нет! Алиса считает, что ты, тайно ото всех передал часть силы, Нине.

– А при чём здесь моя Нинуш?

– Так они вместе и взлетели, держась за руки.

Я задумался. Это было нечто новое. В сыне я был уверен, как в самом себе, Дэви не стал бы передавать потомкам силу без согласования с семьёй. Мои холмогорские дети говорили, что получили силу при рождении. Юрчик сказал Алисе, что женщина отдаёт часть энергии рождающемуся ребёнку. Тогда я не связал это с самими детьми, полагая потерю потенциала следствием тяжести самого физиологического процесса родов.

Как же я был слеп! Мне доверили не просто детей! Надо было быть обладателями очень большой прасилы, чтобы переданная часть была такой мощной! Чьими же потомками были они на самом деле?! И что могло заставить родителей создать для них изолированные детские городки?! Нужны были очень веские причины, чтобы род обладателей такой прасилы отказался от детей, воспитывая их как сирот! Возможно такие же, с которыми мы столкнулись сейчас – по детски наивная демонстрация своих способностей во враждебно настроенной ко всему необычному среде.

А что бы сказал Петерс?! Петерси… Мне так не хватает моего Проводника, моего мудрого и чуть насмешливого старшего брата. Но почему я решил, что отказались?! Они были частью большой семьи сенситивов, поначалу находясь на постоянной ментальной связи со своими родными, а затем, уже вместе со мной и Фруми, под присмотром Петерса, Майкла, Сержа, Грасса, монахов… Все мои дети обладают способностью к полёту. Дети Великого Ветра! Конечно же! Мы все были потомками одного рода! Нет, двух родов – Людей Ветра и Людей Древа, иначе откуда бы проявились эти качества у Лёнечки, Юрчика, Оси и Дэви. Подумав об этом, я улыбнулся про себя странному свойству людского разума: сыновья мои давно уже стали дедушками более двух десятков поколений правнуков, а для меня они всё те же розовощёкие малыши с сияющими глазками.

На следующем витке

Мы более-менее успешно пережили серию локальных войн и прошли ужасы тёмного периода, скрывая основную массу древних родов в священных рощах, заповедных лесах, чащобах, топях и за монастырскими стенами. Увы, не избежав ужасов раскола. Люди остаются людьми, какими бы физиологическими или материальными ресурсами они ни обладали.

На совещании бета-координаторов было решено перераспределять прасилу уходящих между её обладателями, не передавая новым поколениям, и не посвящать их, до поры до времени, в тайны древних. Это позволяло семьям не выделяться на фоне молодых родов и не подвергать молодёжь ненужному риску. Однако, кое-кто на местах не захотел подчиняться общему решению, одни с целью наживы, другие из ложного представления о справедливости, третьи из-за глупой гордыни. Последнее было особенно дико, ведь никто не выбирает где, когда и кем ему родиться. Их действия привели к гибели многих семей и почти полному уничтожению некоторых родов.

Остальные воспитывали потомков, как и было договорено, давая им несколько академических образований, энциклопедическую эрудицию, всестороннее физическое развитие и различные ремесленные навыки, тайно подготавливая к возможным внезапным переменам. И вот теперь оказалось, что их действительных возможностей не знали не только они, но и мы сами. Прасила, перетекая по цепям рода, при рождении детей, накапливалась давая синергию в отдельных поколениях.

Мы пришли к тому с чего начали. Детей, обладающих прасилой надо было обучать пользоваться ей, а для этого нужно было селить их всех вместе на закрытых от посторонних глаз территориях. И как мы ни изощрялись, изобретая различные решения, лучше города Грасса, придумать так ничего и не сумели. Строительство требовало больших площадей, значительных средств и прикрытия каким-нибудь актуальным, с точки зрения общественности, проектом. Такими ресурсами владели только военные ведомства. Всё повторялось, с неумолимостью смены дня и ночи.

Мне было уже слишком много лет и я понимал, что могу не дотянуть до конца строительства. Надо было безотлагательно, создавать структуру, чтобы воспитать несколько её дублей, способных восстановить рода древних после катастрофы. Душа ещё жаждала жизни во всём её многообразии, но тело понемногу сдавало, несмотря на поддерживающую его прасилу. Кроме всего прочего, меня беспокоила старшая дочь. Она опять усомнилась во мне и не поговорила со мной напрямую. Алиса! Моя любимая дочка! Да, увы, должен признать, что любя всех своих детей, особенную душевную близость я чувствовал именно с Алисой, хотя это было необъяснимо даже для меня самого. И именно Алиса, единственная изо всех, снова засомневалась во мне.

Пикник

У меня была возможность провести встречу со своими детьми в эфире. Но, во-первых, я не хотел создавать слишком большое напряжение защитного поля, чтобы не вызвать нежелательных природных катаклизмов, а во-вторых, и это наверно было главным, мы давно не собирались все вместе и я отчаянно скучал за каждым из них. С того дня, как нас покинула Фрумиле, передав, полученную от Петерса прасилу Станиславе, мы виделись лишь на праздниках и похоронах, вместе с другими членами разросшейся семьи и ещё кучей народа. Я не знал, как прореагируют они на моё решение и не желал проникать ответы, мне хотелось послушать их.

Мы собрались в остатках развалин моего замка. Это была частная территория нашей семьи и основное место моего садовничества. Холм давно просел и зарос лесом, но вокруг самих развалин выступали многометровые острия скальной породы, так что попасть туда можно было только по воздуху. Каменные люди тщательно следили, чтобы в них не было даже намёка на другие живые организмы, неважно растительные или животные.

Дети радовались встрече не менее моего, наслаждаясь открытым, не связанным ни традициями, ни соглядатайством, общением. Когда веселье слегка поутихло и начались разговоры о текущих делах и проблемах, я выложил им свои мысли о Неогорске – дубле Холмограда, и предложил определить специализации. Георг предложил привлечь последние поколения посвящённых, но Крис возразил ему, что у них нет опыта совместного проживания, ни в городе, ни за его пределами. – Мы сами виноваты в этом, разрушив семейный уклад и разбежавшись по чужим хозяйствам! – сказал он. – Надо было думать о будущем семьи, а не о собственных амбициях и мнимых обидах!

– Арс простил меня! – сказала Алиса. – Зачем ворошить прошлое?!

Так вот почему они так резко разъехались, – понял я, – опять Алиса! И молча согласился с фразой дочери: что толку пережёвывать прошедшее, оно уже отыграло и утилизировано последующими событиями.

– Юрчик, – спросил Лёнечка, – возглавишь команду Управителей Мира?

– А почему не ты сам? – удивился Юрий.

– Во-первых, у тебя солидный опыт управления мегаполисом, а во-вторых, если ни у кого нет возражений, я бы взял на себя роль Бета-Координатора, которую, по сути, и сейчас негласно исполняю в своём военном ведомстве.

– Координатором Воителей могла бы стать Алиса! – предложила Натали.

– Нет, – возразил я, – Алисе, если она не против, я хотел бы передать Садовников, а Воителей, если не возражаешь, возьми на себя.

– Отец, ты не меняешься… – взгляд Алисы выражал растерянность и смятение, и все понимали, чем они вызваны, – даже не знаю, что и сказать, конечно я согласна.

Постепенно мы обговорили все назначения, дублирующий состав, скрытых наблюдателей и предварительный сценарий. Оставалось самое тяжёлое – отбор детей для тренировочных лагерей. Проблема была в том, что их непосредственные родители не были посвящёнными. Они жили обычной жизнью, как и все окружающие их люди, и мы не хотели разрушать эту жизнь. И снова нам подсказал выход наш прежний опыт – ашрамы и монастыри, вот что могло скрыть тренинги и передачу тайного знания. А ещё я уличил себя в эгоизме – радуясь, что отбор детей, выбор приёмной семьи и Новое Пришествие в одичавший мир будут происходить уже без меня.

Итожа жизнь

С возрастом, когда всё больше открывается изнанка жизни, и не в теории, а на собственной шкуре, узнаёшь, что ни война, ни природные катаклизмы, не отменяют потребности в жилье, пищи, любви и прочих атрибутах существования, всё яснее начинаешь осознавать, что обычная жизнь, без «подвигов» и потрясений – это самое лучшее, что может быть.

Увы, счастье «просто жить» познаётся, зачастую, только в сравнении. Дай вам Бог, чтобы вы никогда не заплатили за это узнавание слишком высокой ценой. Я смотрю на пантеон греческих божеств и всё понимаю. Возможно такой же словесный монумент воздвигнут и моим повзрослевшим деткам, и тем из них, кому так и не довелось дожить до седин. О них уже и теперь слагают легенды…

Я свои войны пережил. Нравится ли мне моё теперешнее существование?! – Если мы не стремимся изменить происходящее, смиряем себя с ним и принимаем как данность, что толку осуждать или оправдывать его?! Мировоззрение во многом зависит от информации, а последняя слишком часто неполна и лжива, не говоря уже о субъективности. Проблемы и проблемки, зубчиками забот, цепляются друг за дружку, и так вращаются колёсики времени нашего каждодневья. Прошедшие события иногда кажутся такими далёкими и иллюзорными, словно это был только странный давний сон, или когда-то прочитанный рассказ, словно это всё не была твоя собственная реальная жизнь… Только не остывает боль по ушедшим родным и близким, хоть и не позволяешь изливаться ей наружу. И тогда становится безумно стыдно за все сделанные и несделанные поступки и свои эгоцентристские мысли.

Я сравниваю свою жизнь со ступеньками, вырубленными в скальной породе – чем выше поднимаешься, тем больше обзор, и уже видишь не поверхность камня, с его шероховатостями и трещинками, а всю картинку, окружавшего тебя там, внизу, целиком. Я поднимался по годам своей жизни так долго, что теперь понимаю почти всё, что происходило в те годы. И что с того?! – спросите вы. Да ничего! Личный опыт, потому и личный, что при всех схожих условиях последствия могут быть абсолютно разными. А кроме того, наша жизнь похожа на оперу, где нескольких певцов, одновременно, исполняют абсолютно различные вокальные партии, не слыша дуг друга.

Также, как я сам слушал, не слыша, Петерси, когда он сказал мне, что это свой конструктор я обнаружил в археологических фондах института. Я был настолько настроен на послание от родителей, что никакая другая мысль не могла пробиться в моё сознание.

Я очень любил составлять различные конструкции, встраивая в них, то солдатиков, то машинки, то шахматные фигурки. Сначала родители помогали мне. Но когда я подрос, отец сказал: «Это твой мир! Каждый человек должен сам выстроить свой мир!». В знак протеста, я отказался играть с конструктором, поместив его детали в археологический мусор разных раскопов! Смешно. Я сам отправил себе послание, которое не сумел потом прочесть: каждое живое существо – Альфа-Координатор в своём мире! Эти миры, как и любые другие, притягиваются, отталкиваются, обмениваются различными энергиями. Их столкновения вызывают мини и макси катастрофы, в том числе глобальные.

Многое из того, что говорил мне мой старший брат я не только знал, но и втолковывал окружающим. Но, как оказалось, знать и прочувствовать далеко не одно и то же. Так легко проповедовать и так не просто ежедневно, ежечасно, принимать, что жизнь не вращается вокруг никого из нас, но мы вращаемся в ней, каждый со своим грузом, и что вокруг нас живые люди, со своей личной судьбой, а не бесплатные приложения к нашей собственной жизни. И мы не можем, не имеем права требовать от окружающих беспрерывного внимания к собственным проблемам, у них и своих хватает. Возможно поэтому, зачастую, одно слово, или фраза, могут много больше повлиять на человека, чем годы назойливого втолковывания. Они почти незаметно прорастают в мозгу, как семя в слое почвы, и вдруг пробиваются наружу, как мощные растения, готовые расцвести и вызреть.

Был бы сейчас рядом Петерси, он бы наверняка сказал, что мы многое придумываем сами, а всё гораздо проще. К чему эти пустые и разрушительные самокопания – реализовался, не реализовался, сумел, не сумел…?! Смешная и нелепая попытка самооправдаться… для чего … для кого?! Каждый живёт как умеет, и как у него получается! Хочешь что-то изменить – делай! Нет – оставь и отодвинься! Погляди на людей вокруг себя, если не брать полных отморозков, то остальные никто не лучше и не хуже. Каждый человек – разный в разных ситуациях и поступает сообразно обстоятельств и логики своего характера.

К тем, кто задумывается над сущностью жизни, иногда приходят странные мысли, и трудно понять – то ли ты их когда-то вычитал, и они осели мелкодисперсной пылью водяного тумана в мозгу, чтобы клетки последнего набухли и выстрелили их в область сознания, то ли прорастил сам в таинствах сферы разума. Возможно я слишком увлёкся деталями и пропустил нечто важное, но я не профессиональный писатель, и к тому же, очень спешил, сплетая разрозненные пряди мыслей в ткань повествования. Выплету ли её до конца?! Слишком мало времени остаётся до новой катастрофы.

Многие рукописи пропали: выцвели, раскрошились, сгорели с большей частью холмогорской библиотеки, потерялись в периоды войн… Я не стал восстанавливать их. Записанное в период событий и написанное через много лет после них – не то же самое – изменяется не только эмоциональный фон и характер изложения, под влиянием нового опыта, смещаются оценки происходящего. В каждое своё время я записывал так, как чувствовал и понимал тогда, на основе своих тогдашних, постоянно меняющихся, знаний и умений.

Дети Древа больше ничего не в силах сделать для спасения текущей цивилизации. Они возвращаются к своим семьям. А мне пора в монастырь, жаль, что я уже никогда не встречу там Петерса и не смогу попросить прощения за то, что усомнился в нём и детях.

Рукопись укрою частями в монастырских книгохранилищах в надежде, что хоть какая-нибудь из них будет найдена библиофилами следующего цикла. Я хочу, чтобы прочитавшие их, не блудили в потёмках, в поисках первочеловека, а узнали, что они потомки саморазрушившейся цивилизации. Это конечно не даёт ответа на вопрос о возникновении людей, но возможен ли вообще такой ответ, когда в промежутке длинная цепь гибнущих под грузом собственных противоречий культур?! Человечество снова рвётся к звёздам, оптические стёкла… телескопы… рассчитывая найти там, ненайденные на Земле, ответы. Но ответ ведь может и не обрадовать.

Я столько задал вопросов за свою жизнь, а теперь, с высоты прожитого, думаю, что был бы гораздо счастливее, не зная ответов на более, чем половину из них. Возможно Юрий, мой маленький, улыбчивый и остроумный Юрчик, был прав, борясь с любой попыткой возобновления теоретической науки. Но что же тогда отличало бы нас от других живых существ?! Нет! Человек должен жить с открытыми глазами, не прячась, от истины, как малое дитя, которое, закрывая глаза, думает, что его никто не видит. И опять вопрос: «Зачем?!»