Текст книги "Дело о мастере добрых дел (СИ)"

Автор книги: Любовь Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Мышь сделала суровое лицо и прижала сжатую в кулак руку к сердцу. Илан еле сдержался, чтобы не рассмеяться от ее серьезности.

– Давай, – сказал он, собирайся. – Пока у докторов обед, попробуем быстро смотаться туда и обратно.

Префектуру было видно с холма. Дом, в котором Илан побывал ночью с Адаром, как выяснилось, тоже. Мышь подергала его за ремень медицинской сумки и показала пальцем. Но пошли они все равно в префектуру.

* * *

Илана в префектуре приветствовали словами: "У нас что, умер кто-то? "

– Пока не знаю, – сказал Илан дежурному писарю. – Сейчас посмотрим. Префект на месте?

– Вроде... да. Только...

– Ну, и отлично, – закруглил разговор Илан, подцепил Мышь за накинутую для тепла пелерину, и повлек ее через общий зал к лестнице в верхние кабинеты.

Инспекторов и дознавателей в общем рабочем помещении с ширмами и столами было негусто. То ли сам по себе штат малочисленный, то ли бегали по городу и занимались собачьей работой – вынюхивали и разыскивали. Половина столов пустовала. Несколько ширм было задвинуто, за одной кого-то допрашивали, а он не хотел отвечать, мямлил «не знаю, не видел, не помню».

Илан затащил веретеном вьющуюся от любопытства Мышь на второй этаж, нашел кабинет с табличкой «Префект Арденны» и постучал. Ему не ответили. Тогда он проявил наглость и открыл дверь.

– Извините, – сказал он, – это я.

Госпожа Мирир перебирала на столе толстую пачку документов. Днем при закрытых ставнях на столе у нее стояли две лампы, огоньки которых трепыхались от сквозняка.

– Зайди и дверь закрой, – отвечала госпожа префект. – Ну, наконец-то. Рассказывай.

– Я пришел не рассказывать, – сказал Илан и за руку завел в кабинет Мышь. – Я сам хочу спросить у вас, что происходит в городе и вокруг города. А вот она, – он подтолкнул Мышь ближе к столу, – может быть, кое-что и расскажет.

Пока шел по второму этажу в поисках префекта, Илан читал другие таблички на дверях. Медные, блестящие, с гравировкой, они выглядели богато, как в адмиралтействе. Вот почему внизу не было людно – часть сотрудников переселили на второй этаж. Среди незнакомых имен Илан увидел старшего инспектора Аранзара и младшего инспектора Джениша. Признал свою ошибку – неверно оценил, кто в этой парочке командует. Ну, случается. Джениш был старшим сыном госпожи Мирир. Младшего сына, Аюра, отцом которого являлся печально известный господин Адар, Илан на табличках не заметил. Госпожа Мирир своих кровных родственников двигать вперед не торопилась. Аюр либо сидел в дознавателях, как и пять лет назад, либо вообще не служил в префектуре, чтобы не наводить сомнительным родством тень на родительскую карьеру.

Госпожа Мирир сцепила пальцы и облокотилась на свои документы.

– Загадки загадывать хочешь? – спросила она.

– Отгадывать, – поправил Илан, сел на скамью, поставил сумку и посадил рядом Мышь .

– Допустим, я потрачу на это немного своего драгоценного времени. Что именно из происходящего в городе тебя не устраивает?

– В каких отношениях с адмиралтейством находится сегодня префектура? – поинтересовался для начала Илан.

– Во взаимовыгодных, – ответила госпожа Мирир. – Что-то ты сразу высоко забросил, о повелитель всех тварей земных и птиц небесных. Слушай, а как рыбы упоминаются в обращении к арданскому самодержцу?..

– Не знаю, – поморщился Илан. – Как высоко забрасывать, тоже не знаю. Зависит от того, есть у вас здесь прямые связи с Тайной Стражей Тарген Тау Тарсис, нет у вас связей, или вы сами выполняете функции не только уголовного сыска, но и политического.

– Ого, – деланно покачала госпожа Мирир головой. – Дело-то серьезное.

– Вчера вечером мой коллега выпил лишнего, – пояснил Илан, которого манера разговора госпожи Мирир раздражала, если не сказать сильнее, – и я вместо него пошел на вызов в Старый квартал. Те, которые следят за мной, докладывали вам, кто именно посылал в госпиталь за помощью?

– Не знаю, где эти два оболтуса, – Госпожа Мирир все еще не хотела говорить серьезно.

– Ну, ладно, я хотел сделать доброе дело и вовремя предупредить вас о возможных осложнениях. Не хотите, значит, не хотите. – Илан встал. – Пойдем, Мышь. Обратимся лучше в адмиралтейство.

– Илан, – сказала госпожа Мирир. – Я не могу позволить тебе вести надо мной допрос.

– И вы мне тоже не хозяйка, – развел руками Илан. – Учите жить своих оболтусов, я как-нибудь сам.

– Извини, – вздохнула госпожа префект. – Давай начнем с начала.

– У господина Адара снова неприятности, – сказал Илан. – У меня совсем мало моего драгоценного времени, и часть я уже потратил впустую. Так что и вы меня простите. Мне действительно проще написать донос в адмиралтейство, чем тратить остаток обеденного перерыва на воспоминания о царском прошлом моих родных. – И вытолкнул Мышь из кабинета.

– Доктор Илан! Вернитесь пожалуйста!

Илан остановился. В префектуре всегда было так. Или ты прижмешь, или тебя прижмут. Перестать быть ведомым и прижатым – то, чему научили Илана на Ходжере. И не только на Ходжере. Хотел Илан или не хотел, а кровь царской семьи стучалась в его сердце. Как минимум, он не должен был позволять хватать себя за шкирку, как паршивую собачку. Как максимум... а в эту сторону Илан еще никогда всерьез не думал.

Госпожа Мирир подошла к двери и сама открыла ее перед Иланом.

– Давайте еще раз, – сказала он. – Зайдите, пожалуйста. Очень прошу.

Илан снова развернул Мышь, как куклу, и завел ее в кабинет. Госпожа Мирир встала у стола, скрестив руки. Кивнула им обратно на лавку – присаживайтесь, гости дорогие.

– Рассказывай, что было вчера, – велел Мыши Илан.

Мышь стала рассказывать. Вначале робко и подолгу подбирая слова. Потом разошлась. К моменту финальной битвы с Адаром ее уже захлестнули эмоции, и: «А я ему как дам!» – было не только рассказано, но и изображено в лицах, кто где стоял, как упал, и сколько, кому и как от Мыши досталось.

Госпожа Мирир выслушала всю историю молча. Сказала потом:

– Девчонку мне такую на подхват найди где-нибудь.

– Не буду обещать, – покачал головой Илан. – С нее пока больше проблем, чем пользы. Не пройдет испытательный срок – эту подарю.

– Не надо! – пискнула Мышь.

– Всё, – велел ей Илан. – Выговорилась на сегодня. Молчи.

– Что сразу – «не надо»? – удивилась госпожа Мирир. – Нам одного такого однажды подарили – уже старшим инспектором стал. Что ты сам-то об этом думаешь, доктор Илан ?

– Не знаю, тетя Мира. Я хочу вернуться в Старый квартал, благо моя пигалица следила за всеми и знает дом. Мне не нравится, что я во все это влип, но мне жаль Номо. Без квалифицированной помощи он либо останется калекой, либо погибнет. Что за игры в прятки, я не понял. Но я не люблю, когда в такие вещи играют со мной мои старые знакомые.

Госпожа Мирир, вроде бы, приняла последнее предупреждение к сведению.

– Спасибо, Илан, – кивнула она. – Ты будешь сильно против, если я попрошу моих оболтусов тебя подстраховать?

– Нет. В этот раз – не буду.

* * *

Старый квартал был ближе к префектуре, чем к госпиталю. Старая битая крыса, Адар, знал, где прятаться – под самым носом, где и искать не станут. Если, конечно, его не прятали поближе специально, чтоб из самой префектуры далеко не таскаться по каждому его чиху.

Между усадьбами верхнего города и линией купеческих старых домов, построенных ближе к порту в годы торгового расцвета Арденны, Старый квартал лежал, как пятно плесени между плитами мрамора. Когда-то давно, когда город был мал и не спускался к самому морю, тут жили ремесленники. Позже селились мелкие клерки, портовые служащие и прочие люди небольшого достатка, кому, однако, хватало средств, чтобы не прозябать в трущобах, но недоставало денег переселиться чуть ниже в средний город или, наоборот, выше по холмам. Дома в Старом квартале лепились друг к другу, из строений разного времени нередко получался целый букет пристроек, крыш и балконов, похожих на ветвистый древесный гриб. Дворики там были маленькие, только развесить белье, выпустить три курицы да поставить нужник, заборы разномастные, невысокие, перепутанные между собой так, что непонятно, какая из отгородок к какому жилищу относится.

Мышь вела вперед уверенно и быстро, несмотря на то, что сегодня путь ее шел от префектуры, а не от госпиталя. Волшебные красные башмаки выстукивали нетерпеливую дробь по обтаявшим под утренним солнцем мостовым. Мышь хотела быть полезной. Добавить хорошего и увеличить свою ценность, чтобы ее не подарили в префектуру. Следом за ней они втроем еле успевали: доктор Илан, старший инспектор Аранзар и младший инспектор Джениш.

Илан по пути кратко поведал историю своей встречи с Адаром, от каждого упоминания о котором Джениша заметно дергало.

Нужный дом внешне ничем не выделялся из общего ряда, насколько дома в старом квартале, не похожие друг на друга, можно было считать хоть в чем-то одинаковыми. Забор перед ним, разве что, был выше, чем перед соседскими, наглухо сколочен из старых некрашеных досок. Зато калитка сорвана с петель и стоит в стороне, прислонившись к какому-то сарайчику. Выкрашенную в неприятный голубовато-серый цвет дверь Илан узнал по скрипу, темная лестница тоже отзывалась под ногами знакомой музыкой. И запах внутри стоял тот самый: недавно морили клопов. На стук им никто не ответил, поэтому большой и сильный Джениш отодвинул в сторонку товарищей, нажал плечом, и дверь неожиданно легко открылась. Не была заперта. Мышь сунулась вперед, Джениш поймал ее за шиворот и вручил Илану. Пошел вперед, придерживая под плащом что-то, напоминающее большой северный нож.

– На второй этаж, – подсказал ему Илан, удерживая роющую красным лакированным копытом Мышь, словно цепную собаку. Сказал ей: – Ну, куда ты рвешься? Что там от тебя зависит?

– Помогать, – отвечала она, хотя должна была стоять молча.

Джениш, оказавшийся уже на площадке второго этажа, присвистнул.

– Сюда. Быстро, – махнул он рукой Аранзару и Илану.

Те взбежали по ступеньками.

Комната была разорена. Жаровни перевернуты, пепел и остатки прогоревших углей рассыпаны по всему полу, маленький столик сломан, другие вещи разбросаны. Лужа крови в одном углу и вторая, раза в четыре больше, прямо под топчанами. На пропитанном кровью одеяле лежал Номо с перерезанным горлом. В соседней комнате, видной за распашными дверками, то ли следы обыска, то ли драки. Но без крови, если не считать нескольких красно-бурых отпечатков обуви на вытертом ковре. И, кроме Номо, трупов нет. Живых тоже никого.

Илан бросился к топчанам, схватил покойника за руку, потом подсунул ладонь под окровавленную одежду на груди и под мышку. Сказал:

– От трех четвертей до полной стражи, учитывая кровопотерю, – и вопросительно взглянул на принявших охотничьи стойки инспекторов. – Не надо на меня так смотреть. Я в это время был в госпитале на виду у полусотни человек. Сами пощупайте.

Аранзар подошел и пощупал. Согласился.

Джениш сказал:

– Я пройду по первому этажу, а вы выметайтесь на улицу, не портите следы.

Но чужих следов не было. Если на старом лысом ковре и дощатом полу что и оставалось после разыгравшейся в комнате трагедии, кто-то опрокинул на все это, покрытое кровью, угли и пепел. Не до и не во время событий. После. Впрочем, если смести аккуратно золу с поверхностей, получится много интересного. Вопрос: золой следы укрыть хотели или, наоборот, более ясно обозначить?

Мышь стояла в дверном проеме, открыв рот и судорожно прижимая к груди врученную ей медицинскую сумку.

– Дай чистую салфетку, – попросил ее Илан. – Руки вытру.

Она не сразу сообразила, о чем ее просят.

Илан вывел ее во двор. Иногда ему было жаль, что он не может пить ни вина, ни крепкой арданской водки, ни медицинского спирта. Сейчас в самый раз было надраться и лежать, забыв про всё и всех.

– Страшно как, – сказала Мышь. – Не дарите меня в префектуру. Не хочу идти в инспектора.

Илан ободряюще потрепал ее по макушке.

– Беги в госпиталь, несостоявшийся инспектор, – велел он. – Сознайся доктору Наджеду, что я ушел в префектуру. Тут дело такое, что вдруг не бросишь. Гагал мне должен, пусть за меня поработает, пока я кое-кому кое-что рассказываю.

Зубастого наконечника, который Илан вынул у Номо из плеча, при обыске смежных комнат не нашли. Следов наснимали самых разных и больше, чем нужно. Мужских, женских, детских, очень много. В комнатах было грязно, там редко убирались. Не находка для следователя, а, скорее, головная боль. Полста подозреваемых, и каждый сам по себе. Чья кровь в стороне от трупа, по следам было не ясно. Похоже, там кого-то ранили, но он все равно сбежал. Накапал кровью на темной лестнице, выбрался на улицу, здесь, видимо, остановил кровотечение. Кровь из него определенно вытекла не вся. А дальше собака след не взяла – то ли собаку такую из префектуры прислали, то ли раненый выдумку какую-то применил, то ли его попросту унес твердо стоящий на ногах товарищ.

На Илана пока не обращали внимания. Он некоторое время наблюдал, как дознаватели делают рутинную работу по сбору улик. Потом из префектуры явился молодой судебный медик, Илан знаком с ним не был, все интересное для себя уже увидел, и решил выйти на улицу, чтобы не мешать и не смущать.

Погода стояла хорошая, грело солнце, мостовые, в отличие от дворов, быстро подсохли, ветер был слабый, с моря. Илан смотрел на попытки солдат заставить ищейку нюхать. Но толстая немолодая дворняга только виляла пушистым хвостом и виновато улыбалась. Жители окрестных домов потихоньку собирались у забора поглазеть на происходящее. Людей, чтобы выставить оцепление и не позволить мешать работе, не хватало. Кто-нибудь посторонний постоянно заходил, куда нельзя.

– А где Чепуха? – спросил Илан подошедшего к нему хмурого Джениша. Боялся, что тот ответит: убежала или умерла.

– Щенки у нее, – буркнул недовольный результатами работы младший инспектор. – Тебе щенка надо? Скоро будем раздавать.

– Нет, – покачал головой Илан.

Тут с другой улицы прибежала хозяйка дома, сдававшая комнаты на втором этаже, – потрепанная тетка с опойным лицом, с нею трое мальчишек, которые сунулись сразу и везде. Тетка, не заходя внутрь и не разобравшись, что случилось, стала голосить, что ее обворовали. Джениш нахмурился еще больше, махнул дознавателю разбираться с ней.

– Пошли в префектуру, – сказал Илану. – Расскажешь все с начала, под протокол.

Илан пожал плечами.

Инспектор Аранзар нагнал их на выходе из Старого квартала, у поворота к пожарной части.

– Мать из меня теперь душу вынет, – обернулся к нему Джениш. – Ненавижу, когда в дело с тяжкой уголовщиной замешаны старые знакомые. Не живется, сука, спокойно старику...

Илан понял, что не он один такой, за кем по Арденне гоняются призраки прошлого.

* * *

Список команды, равно как и список пассажиров последнего корабля у Аранзара был припрятан. С чего бы, непонятно. Но – написанный тем самым крупным круглым писарским почерком, что и в карантине. Старший инспектор озаботился, чтобы ему сделали копию. Возможно, после того, как Илан ходил в порт читать этот список.

Инспектор Аранзар достал листы из тонкой картонной папочки, взял линейку и стал двигать ее по строчкам. Прошел оба листа сверху донизу, внимательно. Потом проверил пассажиров. Один раз, потом еще раз. В конце щелкнул линейкой по бумаге:

– Его нет ни там, ни там.

– А он там был, – сказал Илан. – Нет, я не ошибаюсь. Я видел все то же самое, что и в госпитале. Тот же характер, то же оружие, то же время ранения. Вам нужно найти врача, который оперировал его до меня. Возможно, тот знает больше, чем я.

– Давай, мы сами будем решать, что нам делать прежде, а что потом, – предложил Джениш. – Сначала нам нужно в порт и расспросить корабельных. Ты пока свободен. Будет нужно – мы или придем, или позовем к себе. Благодарим за содействие.

Я не вмешиваюсь, сказал себе Илан, вынужденно соглашаясь с Дженишем. У меня другая работа.

По пути в госпиталь он завернул в книжную лавку, приобрел потрепанный учебник грамматики для Мыши и немного линованной бумаги – учиться скорописи строчными буквами.

К госпиталю он, в итоге, подошел не с парадного входа, а со стороны больших ворот, ведущих в центральный двор. И ни домой, ни в свой корпус не направился. Решил продолжить книжную тему и заглянуть на склады, куда свезли тюки с ходжерского парусника. Самые мокрые и пострадавшие были распороты, а книги из них развешены для просушки, словно белье, на натянутых поперек помещения веревках. Илан прошел десять шагов вдоль одной цепочки книг.

«Пропедевтика внутренних болезней», один экземпляр, два, три, четыре... Не рукопись, не постраничный гравюрный оттиск с материка. Современный ходжерский наборный шрифт. Издание прошлого года, Ишуллан. «Военно-походная хирургия на суше и на море», Ишуллан, этот год. «Словарь-справочник фельдшера», этот год. Тут все понятно. Это точно для госпиталя. Хотя, по-хорошему говоря, это все учебники для начальных курсов медакадемии. Зачем они, если по умолчанию на работу принимаются уже ученые? Непонятно, но пусть будут. Освежить знания никогда не повредит.

Илан перешел к другой веревке, повернул переплет к рассеянному свету, падающему сквозь оставленную не до конца прикрытой створку ворот. Ого. «Машины для горно-строительных работ». «Подземные горные работы». «Подземная гидравлика». «Геология рудных месторождений», «Горное дело»... Ишуллан, Ишуллан, Ишуллан. А это учебники или как?.. Прошлый год, этот год. Все новое, свежее, в хороших переплетах, хоть и подмокших. Но ничего. Это не рукописи, тут чернила от воды не расплываются. Подсохнут и будут годны к своему горному делу.

Тот парусник, на котором отправился в путь Илан, на Ишуллан не заходил. А этот, горевший, похоже, основную часть груза и пассажиров забрал именно с Ишуллана. Не в том ли причина нападения? На кого тогда покушались? Кого искали среди пассажиров, отбирая и проверяя их по списку?..

В последние несколько дней Илан слишком часто стал слышать и читать про собственный остров таргского государя. Начиналось на Ишуллане все со стекольного и химического производств. Тесно стало? Перемещаются в Арденну? Или еще дальше, в юго-восточные отроги Двуглавого Хиракона, где и сейчас ведется добыча ртути, серебра, свинца и хвост знает чего еще? Вопросы, вопросы и вопросы.

А если соединить медицинские книги с книгами по горному искусству, то что получится? К чему мы готовимся с таким набором учебных пособий?..

Однако стоило Илану сделать несколько шагов в сторону свинцовых ящиков, на солнечную полосу между воротин упала тень.

– Доктор Илан, позвольте вас предупредить, – прозвучал голос интенданта. – Страховая контора продлила договор на доставку вон тех жестянок до места назначения. Этот груз нам запрещено трогать.

– Книги здесь наши? – спросил Илан.

– По большей части, да.

– Почему не все распакованы? Ждете, пока сгниют?

– Не было приказа, доктор Наджед занят...

– Считайте, что получили его от меня. И я жду компоненты и реактивы для лаборатории. Позаботьтесь, чтобы их хотя бы отобрали в сторону от застрахованного груза. Я не собираюсь копаться в чужом имуществе, отдайте мне то, что заказано для меня.

Интендант наклонил голову в знак согласия и подчинения.

* * *

– В город! – пискнула плясавшая в ожидании Мышь и протянула Илану теплую от бикса сумку.

– Куда именно в город? – спросил Илан, так и не переступив порога своего кабинета.

– В адмиралтейство!

Илан сунул Мыши грамматику и взвесил сумку в руке.

– Что ты туда сложила?

– Обычную коробку. Первая помощь, аптека, перевязка.

– Рот открывать тебе кто разрешил?

Мышь уставилась на Илана сердито. Но рот закрыла и даже губы поджала.

– Ладно, – сказал он. – Прежде, чем обратиться, не забывай спросить разрешения. Я, может быть, прощу, а нарвешься со своей дурной привычкой на доктора Наджеда – не тебе, мне за тебя по шее наваляют.

– Извините, – потупилась Мышь. – Там просили поторопиться.

По дороге Илан ругался про себя последними мышиными словами. Адмиралтейству надо было забрать ишулланского мастера к себе, чтобы тратить потом время на дорогу, отнимая его у других пациентов, туда-сюда мотаться все тем же доктором Иланом, но не оставить нуждающегося во врачебном уходе человека в госпитале, где за ним был бы круглосуточный присмотр. Рациональности шиш. Зато секретность соблюдена. Спасибо, что прислали из адмиралтейства экипаж. Мышь никогда не ездила в губернаторской карете, восторгу ее не было предела. Когда думала, что Илан на нее не смотрит, Мышь даже послюнявила палец и потерла им золоченый гвоздик, крепивший к сиденью зеленый бархат обивки. Видимо, хотела выяснить, краска это или настоящее золото. Когда прибыли на место, Илан спрыгнул с подножки первый и подал Мыши руку, чтобы та от изумления не выпала с медицинской сумкой в грязь, стекшуюся в порт из верхнего и среднего города. Со стороны, наверное, это выглядело странно. Зато Мышь вышла, как царица. Почти не вертя головой. К несчастью, быстро опомнилась, снова стала Мышью из нижнего города, для которой адмиралтейство – дикий новый мир, и Илан чуть не потерял ее в толпе на первой же галерее, потому что она зевала по сторонам.

– Ты не гляди, что я с тобой только что обошелся, как принцессой, – предупредил ее Илан. – Я и подзатыльник на виду у высшего общества любой принцессе влепить не постесняюсь.

Илан понял правильно, к кому его позвали. Рана у стекольного мастера заживала хорошо, зато сердце вдруг напомнило о возрасте. Видимо, с ним поговорили не те люди, не о том и не в то время, потому что, вдобавок к прыгающему сердечному ритму, разговорчивость у него на этот раз как молотком отбило. Илан осмотрел шов, сменил повязку, расспросил про жалобы, долго слушал сердце и велел не волноваться. Мастер посмотрел на него так, словно молодой доктор совсем не понимает, о чем говорит.

Илан оставил свое лекарство, написал состав нужных капель для аптекаря и мог бы быть свободен, если бы к нему, едва он покинул отведенную мастеру комнату на втором этаже, не прицепились служащие с личными вопросами. Адмиралтейство оказалось местом, в медицинском отношении запущенным, Илан, на которого со всех сторон посыпались варикозы, невралгии, расстройства пищеварения, кожная сыпь и даже малярийный приступ, на просьбы посмотреть и посоветовать в конце концов потребовал не хватать его за руки в коридоре, а выделить какое-нибудь помещение, чтоб любоваться у всех желающих на все их интересные места не в толчее и по очереди.

Ему предложили свободный кабинет в начале идущей к морю галереи, он отправил Мышь читать грамматику в угол и открыл прием, застряв на всю вторую дневную стражу и часть вечерней, временами с тоской вспоминая, что в госпитале его еще ждут чахоточные. Одно было хорошо – доктор Наджед наверняка знал, как оно бывает в адмиралтействе, поэтому ничего не скажет про отсутствие на месте в дежурное время.

За остекленными окнами адмиралтейства солнце быстро тонуло в залегших на горизонте пуховых тучах. Взбитых и пышных, как добрая перина. Ближе к вечеру поднялся порывистый ветер и стал гнать с залива неровную волну, ложившуюся наискось к берегу. Где-то за волноломами и пирсом взлетала вверх пена. Море злилось, но перепрыгнуть препятствие не могло. Пока не могло. После солнечного, почти теплого дня на Арденну снова шла непогода.

Из болтовни пациентов Илан уже знал некоторые подробности функционирования административного центра города, посвященного морю, флоту и порту. Генерал-губернатор из в адмиралтейства уехал, еще четверо суток назад отправился с инспекцией на военную верфь у границы пустыни и засел там, как рак на мели. По слухам, там про... теряли большие деньги, следовало разобраться, как и кто. Второго после него лица, бывшего префекта Арденны, Мема Имирина, секретарем которого успел потрудиться сам Илан, тем более в городе не было. После того, как он занял пиратский остров Тобо, дела почти год не отпускали его на арданский берег. Третьего по значимости человека, государственного советника Намура, вообще вызвали в Тарген. Он уехал три месяца назад по суше, а это долго само по себе и надолго, в принципе. Как сейчас управлялось адмиралтейство и кто принимал решения, например, о том, чтобы забрать ишулланского мастера из госпиталя, никто особо не вникал и Илану пояснить не мог. Это не лежало на поверхности, а глубже копать Илан не считал возможным. И не его дело, и любопытство грех, и в префектуре опять спросят – зачем суешь нос? Хватит того, что там, похоже, решили, будто Илан вернулся в Арденну не лечить людей, а возрождать семейные ценности и занять арданский трон. Бред полнейший. Но очень для Илана болезненный и неприятный.

Когда совсем стемнело и по верхнему этажу адмиралтейства был дан сигнал гасить лишние огни, Илан стал собираться в обратный путь. Сложил в сумку нерозданные остатки лекарств, завернул в чехол инструменты, собрал письменные принадлежности. Мышь, бесполезная ему на приеме, пол стражи как заснула в своем углу над развернутой грамматикой. Он только собрался ее будить, как без скрипа и стука приоткрылась резная дубовая дверца, и в секретарской приемной, отведенной Илану, возник инспектор Аранзар в своем черном, как беспросветная глубина Грязных пещер, плаще. В руке он держал масляный фонарь.

– Это хорошо, что ты здесь, – кивнул он Илану.

– Да? – удивился Илан. – А я, было, засомневался.

– Послушай, – зыркнул на него хитрым глазом ходжерец, – мы с тобой не родственники?

– Не знаю, – покачал Илан головой. – Давайте, вы в префектуре запомните некоторые факты моей биографии, чтобы не приставать ко мне каждый раз, когда я от всех вас устал до чертиков. Я не знаю, сколько мне лет, я не знаю, кто мой родственник, кроме госпожи Гедоры. И я не знаю, что я забыл в префектуре, и что префектура забыла узнать обо мне, но думает, будто я об этом должен сам прийти и доложить, или же мне жизни не дадут. Я хочу вернуться в госпиталь, я за сегодня ничего еще не ел. Можно?

– Можно, – посторонился инспектор Аранзар и поднял повыше фонарь, потому что Илан пальцами погасил на столе лампу. – Я понял, что они тебя достали. Но я больше по делам адмиралтейства, чем по их части. Поэтому я знаю, сколько тебе лет, знаю, кто твои родственники, и знаю, что от тебя нужно префектуре. И мне на все это ровным слоем положить. Я хотел поговорить про другое.

– Я глубоко заинтригован, – мрачно отозвался Илан, толкая спящую Мышь. – Вставай, ученик палача. Пора домой!

– Домой? – спросонья подскочила Мышь. – Не хочу!

Илан сдернул ей на нос капюшон пелерины, чтобы она проснулась еще раз, в адмиралтействе, а не не в нижнем городе.

– Да подожди ты! – Аранзар снова встал к двери, загораживая выход. – Сначала ты ходишь в порт и проверяешь списки пассажиров, потом к тебе будто бы случайно обращается человек, который несколько лет в розыске за побег из-под стражи, – ерунда, потому что обвинение за тяжкие телесные с него снято, но за побег – пока нет. И нужен он всего лишь, чтоб дело закрыть, формальность, а он к нам не идет, зачем-то прячется. Потом оказывается убит его племянник, которого ты лечил, и все это связано с нападением на ходжерский корабль...

– Все еще сложнее, – сказал Илан. – Я мог бы сам оказаться на том корабле, если бы не поссорился с невестой и не сбежал с Ходжера раньше.

– Ты работал с Джатой и прежним префектом. Значит, наверняка думал обо всем этом. Что-нибудь надумал?

Илан помолчал, поглядывая то на Мышь, то на ходжерца.

– Сижу я, значит, у вас на допросе, – сказал он, – размышляю, стоит ли мне вмешиваться не в свое дело, или лучше тихо отсидеться за стенами госпиталя. И только я надумал, по совету Джениша, что вмешиваться не стоит, как приходишь ты и говоришь: привет, родственник, пойдем с нами и давай вспомним старое. Знаешь, я чувствую себя очень, очень странно.

– А что такого?

– Стоит мне влезть во все это, вы же меня и подставите.

– Не веришь мне, ну и ладно. Все царские семьи островов и побережья в родственных связях между собой. Я тебе не враг. Я понимаю тебя куда лучше, чем Джениш...

– Кому и когда это мешало втоптать в грязь или перерезать горло... Мое появление в Арденне – вызов. Мне стоило остаться на островах. Тем более, там у меня есть родственники. А здесь только мы с матерью, и вот, еще ты, похоже...

– Я к тебе пришел, – сказал Аранзар, – не потому, что я представляю для тебя опасность, а чтобы уберечь тебя от опасности. Тот корабль... Он должен был исчезнуть. С зажигательной смесью, которой пользуются в море, чтобы не оставлять следов, обычно справиться невозможно. Но то ли шторм помешал, то ли команда боролась особенно отчаянно, то ли наняты были не самые опытные в пиратском деле сорвиголовы – исполнили только часть задания, оставили на плаву корыто, полное свидетелей. Не налили зажигалку в трюм, как положено, пустили ее по парусам. Почему?

Илан молчал. На свинцовых ящиках были надписи и печати на ходжерском: «Огнеопасно. Взрывоопасно. Держать вдали от огня».

Нет, корабль подожгли не по правилам не оттого, что мало понимали в пиратском деле и не знали об опасном грузе. Наоборот. Потому, что понимали и знали более, чем достаточно. Сделали так, чтобы успеть отойти на безопасное расстояние. Чтобы ящики, предназначенные для горных работ, не взорвались раньше времени, пока не расцеплены абордажные крючья и не подняты паруса.

– Не могу тебе сказать, – разочаровал он Аранзара. – Меня там не было. Я ничего не знаю.

* * *

Потом, когда прошла необходимость находиться в трех местах одновременно – в адмиралтействе, в лаборатории и в палате для чахоточных больных, – Илана вдруг накрыло осознанием тревожности происходящего. Слова про оставленных в живых свидетелей вернулись эхом. Никого из управляющих чиновников в сложный момент не оказалось в Арденне – считалось, что все хорошо. А все было нехорошо. Следующая после адмиралтейства ступень власти, префектура, ищет виноватого, но нашла почему-то Илана.

Илан шел от чахоточных с примерным списком лекарств, хотя бы небольшую часть которых ему нужно будет к утру составить, если не заснет лицом в стол. И думал не о том, о чем нужно и можно.

Если Номо был на корабле, почему его не оказалось ни в списке пассажиров, ни в списке команды? Значит, список неточен?.. Арденна, мать ее. Кто составляет эти списки, как их составляет... Никому ничего нельзя доверить, ни на кого нельзя положиться. Все, что можно не делать, не делают. К сожалению, не делают еще и многое из того, что делать необходимо. Наплевать на эти копии, вывешенные для общего просмотра. Там нет и не может быть правды, потому что они писаны на арданском берегу. Нужно идти в порт и требовать ходжерский судовой журнал.