Текст книги "Сказки Рускалы. Василиса (СИ)"
Автор книги: Ляна Вечер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Подумать страшно, – Баюн скользнул к моим ногам. – Василиса, ты цела, не шибко досталось?
Сползла по стеночке на холодный пол и замерла. Ни слова сказать, ни полслова. Поверить Кощею с Баюном боязно. Так близко Ярушку видала, говорила ведь с ним.
– У-у-у, – скривился кот, – хорошенько ее потрепало.
– Неслабо, – нахмурился Кощей. – Усыпи и глаз не спускай.
Захмелеть довелось лишь раз, когда тетушка на медовуху чар переборщила. Помню страшное утро после чарки… Сегодняшнее пробуждение перенесло в прошлое. Голова раскалывалась, из живота рвалась тошнота – жить перехотелось.
Прижав ладонь ко лбу, села на кровати и поплыла вместе с опочивальней. С трудом вспомнила, что произошло, и расхотела жить еще раз. Поверила в морок, обвинила Кощея, убежала невесть куда, неизвестно зачем… Как стыдно-то!
– Кругом враги? – Баюн лениво бил хвостом по подушке.
– Лучше бы я умерла, – язык прилипал к зубам, горло стянуло.
– Пройдет, мои чары не развеялись еще. Я тебя легонько убаюкал.
– Долго спала?
– Всего ничего. Раз проснулась, идем в читальню. Кощей уж всех собрал.
Короткий путь от комнаты до зала показался долгим военным походом. По ощущениям – во мне застряло не меньше дюжины стрел, кровь в жилах остыла, а голову разрубили пополам богатырским мечом. Баюн плелся рядом и, думаю, по-своему сочувствовал.
– …Лютует псина, – во главе стола сидел смурной Кощей. – Заходи, – он кинул на меня тяжелый взгляд.
Присела рядом с Ягой. Костлявые пальцы ведьмы крепко сжали мою ладонь. Стало немного легче. Несмеяна клевала носом, растрепанная, в легкой рубахе – точно с постели в хоромы колдуна угодила. Соловей тоже заспанный, чуть что – легонько шлепал себя по щекам. _Чи тай на Кни го ед.нет_ Доски стола скрипнули от прыжка Баюна – он уселся прямо на столешнице, приготовившись слушать Бессмертного.
– Все в сборе, – колдун покосился на меня, сделалось неловко. – Ведьма, морок уже отпустил?
– Отпустил, – пробурчала я, не поднимая глаз.
– Добро. Времени у нас больше нет. Туга для Кышека ворожит, даже о сне не вспоминает. Ежели так дальше пойдет, ведьму до смерти чарами замучают.
– Корона на башке горит, – разбойник еле сдерживал зевоту.
– Полыхает даже. Несмеяну упустил, а она прямая наследница трона. Поэтому сейчас для Кышека заклятье Вечности – первое дело. Гороха казнят…
– Чего-о-о?! – встрепенулась царевна.
– Могут казнить, – исправился Кощей.
– Не при дочери такое об отце говорить!.. Но я бы не шибко расстроилась, – Яга отклячила нижнюю губу и немного подумав, добавила: – Рускалу уже трясет от его указов.
– Ежели сдюжим, я папке голову поправлю, – смутившись, пообещала девица.
– Не серчай, царевна, но папаню твоего, если головы не лишат, то еще не раз подвинут. Вот увидишь, – Соловей, не стесняясь, разделял мнение старой ведьмы.
– Прекратите, – холодно отрезал нить спора Бессмертный, – не о том думаете. Запросто нам к Кышеку не подобраться. Пока в палатах царских был, видал – он даже в нужник за собой пару десятков колдунов водит и стражу до кучи. Будем брать хитростью.
– Ну, это не ко мне, – нервно хихикнул разбойник. – Горло кому перерезать или кошелек с пояса снять – пожалуйста, а с хитростью…
– Мы отдадим Кышеку обрывок заклятья, – неожиданное заявление Кощея заставило Соловья замолчать.
В читальне повисла острая тишина. Никто не решался заговорить, уж больно суровым стал взгляд медово-карих глаз. Морок-то с меня спал, но недоверие к Бессмертному осталось. Осторожно пощупала сверток в рваном рукаве и спрятала руку под стол.
– Ведьма, покажи, – приказал колдун.
Понимая, о чем он говорит, нехотя протянула ладонь. Друзья потянулись глядеть. Словно рыбки подо льдом, под кожей мелькнула пара рун. Кощей встал с места и быстро зашагал ко мне. Уже привычный холод его рук, выдох и чернеющие знаки метнулись в воздух.
– Кышек прочтет заклятье и обретет силу. Успокоится, перестанет опасаться, ослабит охрану… Только без этих слов, – Кощей собрал мои пальцы в кулак, – он не обретет бессмертия.
– Уверен? – Баюн, что заколдованный, не отводил желтых глаз от исчезавших рун.
– Уверен.
– Думаешь, не догадается, что вечной жизнью тут и не пахнет? – Яга забрала мою руку из холодной хватки колдуна.
– Даже я бы не догадался.
Пришлось отдать обрывок из тетушкиной книги. Не хотела расставаться с клочком бумаги, сомневалась в намерениях Кощея. Сердце сжалось, когда Бессмертный забрал его и, сунув в карман, вернулся на свое место.
– Дальше-то что? В палаты пойдем? Как же Потап? А ежели папке голову срубят? – разволновалась царевна.
– Могут и срубить, но по сравнению с общей бедой – это мелочь, – равнодушный тон колдуна охладил Несмеяну. – Все остальное обговорим, ежели получится Кышека провести.
Девица сникла, но слова поперек не сказала. Все же диву даюсь – как люди с царской кровью в жилах от остальных отличаются! Простая девка плюнула бы и за родителя горло грызть полезла, а Несмеяна – недаром царевна – наперед о Рускале думать приучена.
– Гадалку нужно вызволять, и чем скорее, тем лучше, – я решилась заговорить.
– Твоя правда, ведьма. Вот ее мы и попросим взамен заклятья Вечности. Добрая плата. – Кощей поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел из читальни.
– Пошел Кышеку ветер отправлять, – объяснила баба Яга, увидав растерянные взгляды. – А нам пора спать, рассвет скоро.
Друзья поспешили по опочивальням, а я осталась в просторном зале. Идти в кровать не хотелось. Чары кота, наконец, отступили, и я наслаждалась возможностью дышать без приступов тошноты.
Не знаю, сколько просидела в читальне, разглядывая полки с диковинными книгами. Обложки, украшенные драгоценными камнями, манили прочесть хоть страничку, но не могла решиться. Простой девке к сокровищам притрагиваться стыдно. Чувствовала себя мухой, присевшей на мед – вот-вот зашибут, но так сладко.
– Почему отдыхать не идешь? – Кощей переступил порог, сжимая в руке корзину с наливными яблоками.
Бессмертный зачем-то переоделся. Напялил кафтан атласный, сапоги блестели, что водная гладь на солнце. Щеголь – не иначе, или полоумный немного.
– Хотела почитать, да такую красоту в руки брать страшно.
– Вот как, – колдун поставил корзину на стол. – Погляжу, ты для сельской девки больно ушлая. Грамоте обучена, в седле умеешь ездить… Найтмара обуздала.
– Он сам меня в хозяйки выбрал, – легкая улыбка от воспоминаний о Кресе заиграла на губах. – Грамоте тетушка обучала, хотела лучшей жизни для меня, а в седле Ярка учил кататься. Он из Горок, там даже дети умеют.
– Это любимый твой?
– Уже и не знаю, – с болью в груди вздохнула я, – любимый или нет.
– А вчера не сомневалась, – хмыкнул Бессмертный.
Кощей сложил руки за спину и прошелся вдоль одной из стен. Полы шелкового кафтана шелестели в гулкой тишине зала, он чуть повернул голову и окинул меня оценивающим взглядом.
– Сказку? – губы Бессмертного не выдавали и тени улыбки, но медово-карие глаза задорно искрились. – Девицы любят сказки.
Кощей потянулся к полке над головой. В его руках сверкнула драгоценными камнями кожаная обложка. Книга сказок красоты невероятной манила одним только видом. Бессмертный бережно протянул мне сокровище. Принимая в холодные от волнения ладони тяжелую книгу, забыла как дышать. На меня смотрели волшебные птицы, созданные мастером из изумрудов и золотых нитей. Подумать не могла, что до такого чуда дотронуться смогу.
– Так ничего не прочитаешь, – Кощей присел рядом со мной. – Книгу-то открыть надо.
Он аккуратно взял из моих рук драгоценное писание, шелест страниц затуманил голову. Мягкий голос колдуна рассказывал о чужеземных берегах, великих подвигах героев. Яркие картинки мелькали в мыслях, оживая перед глазами. Казалось, сердце чувствует все, о чем читает Бессмертный: неистовую ярость мужчин, трепетную любовь женщин. Люди гибли и возрождались, одерживали победы и возвращались домой. Я танцевала от радости вместе со сказочными воинами, пела печальные песни с девушками, не дождавшимися любимых с поля боя. Дотрагивалась до волшебных предметов, откусывала отравленные яблоки и засыпала вечным сном. В лицо дул теплый ветер, пахнувший иноземными сладостями, во рту скрипел песок бескрайних пустынь.
– Люблю эту книгу, она с детства со мной, – Кощей отложил сказки в сторону и потянулся к яблокам.
– Ты был ребенком? – тоже запустила руку в корзинку.
– Конечно, был, все когда-то были детьми, ведьма.
– Прости.
– Не за что, – он аппетитно впился зубами в румяный бок фрукта. – Кышек на ветер уже ответил, ежели тебе интересно.
– Согласился?
– Согласился встретиться и потолковать. Завтра перед закатом.
– Боюсь, выкинет гадость какую.
– Может, – Бессмертный безразлично дернул бровями. – Придется рискнуть.
Глава 14
Сегодня утром в кухне Кощея хозяйничала баба Яга. Печь напряженно ухала, вспоминая, как греть горшки, стол жалобно пищал от толчков костлявых рук ведьмы, месившей тесто. Вареники выйдут что надо – старушка придумала начинок не меньше десятка.
Несмеяна черпала большой ложкой размоченные грибы, только ведьма отворачивалась, а я старалась не улыбаться. Выдавать девицу не хотелось, уж больно забавно получалось.
– Цыц! – Яга все же поймала царевну. – Или вам не хватит, или Кощей пойдет к Кышеку голодный.
– Страшно-то как, – шутливо сморщила нос девушка.
– Еще как! – серьезно согласилась бабушка. – Ежели не сотрапезничает Бессмертный да воды не напьется – не будет силы колдовской.
Ну, хоть понятно стало, почему Кощей ест что не в себя. Не каждый конь после пахоты столько проглотит. Пущай кушает на здоровьишко, дай солнце ему жену хозяйственную.
– У меня горе, ежели кто не заметил, – Несмеяна, не скрываясь, зачерпнула творога, – любимый и папка в темницах.
– Да, – Яга хлопнула муки на стол, – Потапа, конечно, угораздило…
– Еще бы знать за что его, – я отодвинула миску от царевны.
– Знамо дело за что, – ведьма удивленно глянула на меня, – в Первограде только немой о том не сказывает. Его же видали на ярмарке с тобой. Говорят, ты за аспида золото отдала.
– Было дело.
– Слухи до Кышека дошли.
– Мало ли в столице девиц-то, любая могла за змея заплатить, – странно слышать, что обо мне в городе толкуют.
– Василиса Дивляновна, не ты ли единственная, кто получил грамоту на волшбу из рук самого Кощея Бессмертного? Не ты ли над Первоградом на спине аспида летала? Да о тебе уже сказки складывают.
– И я слыхала, – закивала царевна.
– Пойду, – поднялась с лавки и, отряхнув рубаху, зашагала к выходу.
– А каша? – растерянный голос старушки догнал у порога.
– Расхотелось.
Жалкие крохи хорошего настроения, что я получила от воркования ведьмы над тестом и потешного ворчания Несмеяны, исчезли без следа. Только и думала о том, что Потапа в темницу из-за меня бросили. Все одно Кышек от змея ничего не узнал, но наверняка хорошо помучил. Вот бы отправиться с Кощеем и шибануть самозванцу короной по мусалам. Храбрилась, конечно. На самом деле поджилки тряслись, в голове стучало от страха.
Расхаживала по первому этажу, на лестницу в подземелье поглядывала. Морок этот… Не успела от одних переживаний избавиться, другие уже ложками стучат – ждут мою буйную головушку к столу.
От резкого скрипа под полом свело зубы. Подошла к лестнице и глянула вниз – кто-то ходит. Не лезть бы не в свое дело, но куда там… Ноги уже пересчитывали ступени.
Тяжелая кованая дверь, что ночью заперта была, настежь распахнутой оказалась. Ступила за порог и сощурилась от яркого сияния. Глядела на бесконечные горы монет, на переполненные драгоценными камнями сундуки, на сотни кувшинов из чистого злата да серебра, на жемчуга, небрежно рассыпанные по полу. Конца и края сокровищам нет. Подняла изумрудный камень с ладонь размером, в руках повертела. Бросила, что булыжник, на кучу золотых – шумно вышло.
– Суешь нос, куда не следует, – из глубины огромной комнаты вышел Кощей.
– Случайно забрела, – соврала и почувствовала, как щеки загорелись.
Колдун не ответили, лишь улыбнулся украдкой. Он принялся открывать запертые ларцы. Приличная девица давно бы со стыда сгорела и вон кинулась, а я стояла, глазела. Никогда прежде к богатству не тянуло, но здесь просто несметные сокровища хранятся – ума лишиться можно.
– Нравится? – Бессмертный, занятый делом, даже не повернулся.
– Нет, – снова ложь, снова покраснела.
– А так? – в руках колдуна появилась нить жемчуга.
Кощей подошел и аккуратно надел на меня украшение. Тяжелые бусы, жемчужины крупные да ровные – одна к одной – защекотали прохладой шею. Дотронулась кончиками пальцев до гладких камушков, глянула в медово-карие глаза колдуна. Он смотрел с хитрецой, будто безмолвно повторяя вопрос.
– Не для меня это, – попыталась снять драгоценность, но рука чародея накрыла мою.
– Тебе к лицу. Жемчуг еще краше становится на смуглой коже. Мне нравится.
Слова Бессмертного жутко смутили. Что значит – ему нравится? Конечно, хотелось бусы себе оставить. Не ради цены высокой, ради красоты несказанной.
– Не понимаю тебя, – освободившись от прикосновения Кощея, сделала шаг назад. – Имени моего не произносишь, когда ведьмой называешь, чуть не кривишься, а тут… подарки такие…
– Глупости, – он явно занервничал, отвел глаза и поспешил вернуться к ларцам. – Я… Мне… Отстань ты!
– Позволь с тобой к Кышеку пойти, – растерявшись, вывалила, что на сердце камнем лежало.
– Чего?! Дома сиди! – будто муж жене скомандовал колдун.
– Пойми, Потап из-за меня в темницах…
Кощей, глубоко вдохнув, так и не выдохнул. Он присел на сундук и молча уставился под ноги. Шаркнул сапогом, и по полу покатились драгоценные камни.
– Ты всегда такая? – Бессмертный поднял глаза, и я вздрогнула от его взгляда. – Чуть искра в голове мелькнула – пожар в груди полыхает. Вот тебе совет, ведьма – держи сердце холодным.
– Чтобы стать такой, как ты?
– И какой я, по-твоему?
– Одинокий, – промямлила я.
– Неправда, – колдун поднялся и, повернувшись спиной, сложил руки на груди. – У меня есть друзья.
– Ну, хоть друзья есть, – сняла жемчужное украшение и, положив на сундук, вышла из сокровищницы.
Весь день просидела в опочивальне, отгоняя шальные мысли. Сердце порывалось уговорить голову найти способ отправиться с Бессмертным к Кышеку. Наделать еще глупостей – как под дождем промокнуть.
– Спишь, что ли? – Соловей, не постучав, вошел в комнату. – Целый день не видать тебя.
– Не сплю, не ем и, кажется, потихоньку лишаюсь ума, – была рада увидеть разбойника, шибко разговоры с собой надоели.
– Кощей сказал, ты просилась с ним пойти.
– Какая разница, все одно отказал.
Молодец тряхнул черными шелковыми волосами и выглянул в коридор, словно проверяя, нет ли кого за порогом. Тихонько затворив дверь, он подошел ко мне и зашептал:
– Зачем хотела пойти?
– Потап в темницах. Досаду Кощей за заклятье вызволит, а аспид ему по боку. Соображаешь? – старалась говорить тише, понимая – не хочет Соловей, чтобы разговор в чужие уши попал. – Мне только до палат царских добраться, а там и помощница есть. Авось придумали бы чего.
– Как ты в палаты проберешься?
– Потихоньку следом за Кышеком…
– Вася, чего ты городишь, а?
– Сама не знаю, – провернув в голове бестолковую идею, плюхнулась на кровать и закрыла лицо ладонями.
– С аспидом не все так просто, иначе бы и его вместе с чертовкой выручили. Уж кусок страницы того стоит.
– Так почему не выручить?
– Он возлюбленный самой царевны Несмеяны. Пока его попа греет государевы темницы, наследница трона в полной власти Кышека. Гороху точно голову срубят, если уже не срубили. Шибко опасно держать подле себя настоящего царя, коли его рожей щеголяешь.
– Брось, – поднялась с мягкой перины и уставилась на парня, – Кышек великую силу обретет – кого бояться-то?
– Только дурак ничего не боится, Василиса. Только дурак… – молодец почесал затылок и махнул рукой, словно решаясь на что-то. – Слушай, – он присел рядом, – Кышек и от Кощея захочет избавиться, я уверен. Уж больно знатный он колдун, равный по силе. Поэтому на встречу ты все же пойдешь, хоть и в тайне от Бессмертного.
– Это как?
Разбойник вынул из-за пазухи знакомый сверток и протянул мне. Развернула шапку-невидимку, и сердце беспокойно дернулось. Раз уж Соловей решил так лихо провести друга, значит дело и впрямь серьезное.
– Я с Кощеем пойду. Яга с Баюном в теремах останутся, чтобы худым делом Несмеяну не скрали. Пойдем по тайной тропе. Наденешь шапку и следом отправишься. Не оборачивайся, не отставай, как придем на место, гляди в оба, нюхай хорошенько. Ежели почуешь неладное, подай знак. Поняла?
Прижимала чудесную вещицу к груди, а у самой голова кругом шла. Вдруг не сдюжу, не учую или не угляжу подвоха? Ох, матушки-батюшки – страх один.
– Ну, все, – парень встал и с выдохом кивнул, мол, договорились, – скажу, что ты спишь. Поспеши, скоро отправляемся в дорогу, – разбойник вышел из опочивальни, оставив после себя ветреный след.
Порывшись в сундуках, отыскала целую кучу одежи и, соорудив из нее что-то похожее на спящую девичью фигуру, накрыла шкурой. В тряпках отыскалась справная душегрейка и мужицкие штаны небольшого размера – самое то для прогулки по морозу. Весны здесь ждать не стоит.
К воротам успела раньше всех, еще и обождать пришлось. Кощей и Соловей шли в ногу. Лица каменные, даже не переглянулись, так двор и покинули. За ними пошла, молясь всем забытым богам, чтобы колдун меня не заметил. Зря волновалась – шапка-то и впрямь невидимка. Чудная вещица не просто скрывала от чужих глаз – подошвы следов не оставляли, сугробы нетронутыми оставались. Перейдя мост через молочную реку, молодцы свернули к лесу.
Ранний вечер – луна едва просвечивала на ледяном небе, терема потихоньку исчезали в седом тумане. Недалече от кромки леса Кощей остановился, жестом указал Соловью остаться, а сам зашагал к чаще. Пройдя с дюжину локтей, припал ухом к снегу:
– Мать Сыра Земля, слышу тебя, услышь и ты меня… – голос колдуна – громкий, басовитый, отражался от глухого леса и дрожал в моей груди.
Кощей закончил просьбу и тотчас могучие деревья заскрипели и расступились. Тонкой золотой нитью по сонному снегу прокатилась тайная тропка.
– Хорошо в друзьях Кощея ходить, – присвистнул Соловей и, обойдя колдуна, первым отправился по волшебной дороге.
– Шибко не хорохорься, – Бессмертный догнал друга и хлопнул в спину, – силы у меня нынче маловато.
– Как маловато? Яга пир закатила, не всякая свадьба такой видала.
– Не ел я…
– Кош, ты ополоумел? – удивление разбойника граничило со злостью.
– Ведьма с толку сегодня сбила, кусок в горло не лез, а потом закрутился, только вот вспомнил.
– Это Василиса, что ли? Боюсь спросить, чего она опять выкинула…
– Ай, – Кощей рукой отогнал воспоминания, – подарок ей сделал, а она не взяла.
– Хороший подарок?
– Добрый вроде. Девицы украшения любят… Любят?
– Ну, любят.
– Вот! Обычно колечко там или пояс каменьями расшитый подаришь, и глаза загорятся, а эта… Сказала, мол, я одинокий – вроде бестолковый, и жемчужные бусы не взяла.
– Что, Кощеюшка, до того не знал девичьего отказа? – в узких глазах Соловья заиграла улыбка.
– Басурманское ты трепло, – ехидно скривился Бессмертный.– Я же от чистого сердца.
Пойми этого мужика! Говорят, он старик тысячелетний, а выглядит, что молодец в расцвете сил. То плюет на Рускалу, то выручать соглашается. Подарки делает от «чистого сердца» и тут же шипит почище гадюки. Свихнулся, поди, на старости лет.
– Надо было книгу дарить, – чуть слышно шептал колдун.
– Кощеюшка, я тебя не узнаю, – разбойник прибавил шагу.
За их разговором не заметила, как тайная тропка закончилась. Мы очутились на мшистой поляне. Весна украла зиму, оставив серые пятачки хрупкого снега. Обрывистые края пригорков тянули корни-руки к теплу, вечер бросал мягкий свет через густые сосновые кроны. До заката совсем немного оставалось. Ох, успеть бы дотемна Досаду вызволить.
Только о чертовке подумала, как перед нами, словно из воздуха, появились всадники – воины и колдуны верхом на гнедых лошадках, не меньше трех дюжин мужиков, а все, что братья: кафтаны серые, шапки мехом отделанные, лица тяжелые. Позади на вороных Туга, да… Кышек – вылитый царь Рускальский. От горшка два вершка – ежели подпрыгнет, бороденка – три волосенки, седая.
– Принес? – Кышек выехал вперед, к нему тут же двинулись прислужники.
– Привел? – ухмыльнулся Кощей.
– Привел, – заулыбался в ответ лже-царь. – Раскрой секрет – на кой леший тебе гадалка? Решил вокруг пальца меня обвести? – он ловко спешился и жестом приказал охране сделать то же самое.
– Дела до тебя нет, как и до Рускалы. Много чести…
Слушать не стала. Осторожно ступая между всадниками, искала чертовку. Лошадиные хвосты лупили по лицу, старалась терпеть, не отмахиваться. В тесной толпе задеть кого или фыркнуть в голос – значит, смерть встретить.
Досада стояла позади дружной компаний Кышека. Руки тугими вязками за спиной стянуты, сама вперед глядела, не моргая. Копыта, что вросли в мох, а грудь не колыхалась от дыхания. Обошла гадалку, на молодцев рядом поглядела – оба чародеи, точно опытные, хоть и молодые. В глазках огоньки лихие. Встала перед чертовкой присмотрелась – будто кукла, лицо что из воска отлито. Шерстка белая на весеннем ветре колыхалась, а сама недвижимая, бледная – ни кровинки в жилах.
– Ведите! – гудящий голос Кышека пробил толпу.
Туга вытаращил и без того выдающиеся глаза, вскинул руку – оба молодца рядом с гадалкой зашептали заклятье. Досада глубоко вдохнула и заговорила еле слышным, деревянным голосом:
– Приказывай, хозяин, все исполню.
Туга довольно погладил седоватую бороду, спешился и, дойдя до чертовки, оценивающе окинул взглядом. У меня живот скрутило от увиденного – ненастоящий царь решил Кощею ненастоящую Досаду отдать. Пока чародей вел гадалку под локоть к Кышеку, я вынырнула из толпы и бросилась к Соловью.
– Забирай, но сначала обещанное отдай, – самозванец протянул раскрытую ладонь навстречу, зажатому в кулаке Бессмертного, обрывку.
– Не спеши, – разбойник почувствовал мой тычок в бок и остановил друга.
Поляна замерла, даже ветер притих под внимательным взором Кощея. Сама глядела на Досаду и диву давалась. Еще пару мгновений назад она и простому человеку живой не показалась, а теперича дышала с волнением, в глазах страх, щеки румяные. Я принюхалась – колдовством от нее не пахло.
– Ну? – не найдя ничего подозрительного, Бессмертный вопросительно глядел на Соловья.
– Калачи гну, – зло процедил парень, озираясь по сторонам. – Не то здесь что-то.
– Хватит голову морочить, – Кышек нетерпеливо затряс ладонью, – давай сюда заклятье!
– Стой, говорю! – разбойник снова одернул Кощея.
В тот миг меня что из ушата ледяной водой окатило. Рядом неуклюже развернулся Туга, задев меня плечом. Он свел брови, сморщил нос, шумно вобрав ноздрями воздух. Глянул так, будто видимая перед ним стою. Резкий взмах – и шапка невидимка полетела с головы наземь.
«Василиса» – без голоса, одними губами произнес мое имя Кощей. В вечернем лесу затрещали морные шары, ветер разнес едкий удушающий запах сотен заклинаний.
Тесная коморка государевых темниц радушно приняла гостей. Нас с Соловьем силой швырнули на грязный пол, я проехалась по трухлявой соломе, разодрав штаны. Спасибо, хоть факел гореть оставили. Поднялась с трудом, руки немели от веревок.
– Обыскали? – тихий вопрос Бессмертного напугал не хуже громкого крика.
Колдун в цепях болтался у стены, сапоги не доставали до пола с ладонь. Каждое звено надежно окутывали чары – металл переливался от синеватого к ядовито зеленому. Незавидное положение не только для полоненного Кощея… Кроме него, нас отсюда никто не вытащит.
– Кинжал отобрали, – разбойник сплюнул, встав на колени.
– Руны у ведьмы не заметили?
– Нет… вроде, – на мгновение засомневалась я.
– Рассказывайте, – совершенно ледяным тоном приказал Бессмертный. – Друже, ты знал, что она за нами идет?
– Знал, – голова молодца виновато опустилась.
– Не сомневался.
– Кощеюшка, я же не хотел! Думал, вдруг Кышек чего выкинет, а Вася предупредит, ежели что…
– Кышек по сравнению с нашей ведьмой – младенец, – горько хохотнул колдун. – Уж от нее скорее лиха дождешься.
– Досада не настоящая была, я предупредить пыталась.
– Спасибо, – Кощей то ли впрямь благодарил, то ли издевался.
– Чего делать-то?
Вопрос разбойника остался без ответа. Дверь отворилась, впуская пыль, и через порог ступила гадалка. Настоящая Досада выглядела куда хуже куклы на поляне. Исхудавшая, с заплывшими глазами, она еле перебирала копытами по каменному полу. От белой шерсти и памяти не осталось, в тусклом свете шуба выглядела страшно – грязь да колтуны. Следом стражники зашвырнули в коморку почти бездыханное тело. Ярушка… Бросилась к другу, но со связанными руками шибко не разгуляешься. Глядела на милого, и колотить начинало. Прильнула к груди – еле-еле сердечко трепыхалось, раз через два ходило. На лицо смотреть боязно – синяк на синяке, нос перешибленный, губы в кашу разбиты.
– Ярка, миленький.
– Не в себе он, почти насмерть забили, – Досада опустилась на пол, прижавшись к стене. – Все пытали, где тебя искать.
– Ярка… – слезы катились по щекам, падая на грудь кузнеца. Я обернулась к чертовке, отрывисто глотая душный воздух, чтобы заговорить. – Как он тут очутился?
Она не ответила. Махнула взглядом и глаза опустила. Ладони чувствовали слабые толчки Яркиного сердца, глаза закрывались. Загаженная коморка терялась в тонкой дреме, щека переставала ощущать стылый камень и колючую солому. Друзья замолчали. Наверное, они тоже готовы принять новый поворот, ведущий в тупик.
Понять, что значит безысходность, можно только однажды. Когда надежда сгорела над пламенем беды, уже не хочется кричать, бежать, искать выход… Не хочется ничего. Липкий страх остается потом на коже, высыхают слезы, и ты засыпаешь, как замерзший путник в холодном лесу. Спокойно, безмятежно, в последний раз.
Проснуться все же пришлось, да еще и с ощущением невыносимой горечи от того, что надежды на легкую смерть не оправдались. Руки по-прежнему лежали на груди Яра. Боялась потерять отрывистое дыхание милого. Казалось, будто от меня зависит слабая искра жизни в его теле. Сама не знаю откуда, но точно знала – Ярка умирает.
– Спят? – цепи Кощея брякнули вслед словам.
– Спят, – разбойник тихо прошелся по темнице.
– Яга поняла, что беда случилась. Чую, как заклятьями силы мне пытается прибавить, но эти оковы проклятые… Она скорее в лепешку расшибется.
– Совсем не выходит?
– Жалкие крохи, друже. Будто на дно кружки воды плеснули.
– А ежели поднатужиться?
– Можно, пожалуй, – после раздумий неуверенно согласился Бессмертный. – Тут другая беда.
– Что еще?
– Хворый этот, – колдун явно говорил о Ярке. – Не жилец парень, а ведьма его не бросит. Вот и думай, Соловушка, ежели я цепи оборву да дверь снесу, кто этого бугая на себе потащит?
– Кто бы ни потащил, далеко не уйдем. Его бы подлечить.
– Выбор невелик, – тяжелый вздох, и Кощей снова замолчал. – Можно поправить молодцу здоровье или освободить меня.
– Чтоб у Кышека, черта поганого, глаза лопнули! – громко выругался Соловей.
– Ты бы потише ему здоровья желал, – подала голос Досада. – Хотя… уже все равно.
Грудь кузнеца резко вздыбилась, я дернулась и схватилась за изодранную рубаху. Друг зашелся в кашле, не открывая глаз. Лицо побелело, черные круги выступили под веками, синюшные, распухшие губы отчаянно кривились, он извивался, бился на полу.
– Кощей, помоги, – от страха только шипеть могла, горло сковало.
Плевать на все, плевать сотню раз! Без конца повторяла имя любимого, боялась, случится страшное. Смерть подошла к Яру так близко, что я чувствовала ее запах, слышала шаги за дверью. Она будто шлепала по коридору босыми ступнями – не спеша, растягивая мои жилы до боли.
– Помоги… – еще раз попросила я.
– Ведьма, умрет или он, или все мы.
Яра выворачивало в агонии.
– Ты бессмертный, ты не умрешь. Мы выберемся отсюда – я знаю. Знаю! Помоги!
– Соловей, что скажешь? – колдун напряженно уставился на друга.
– Ничего не скажу, – разбойника неслабо трясло от волнения, он замотал головой и отвернулся.
– Подойди, ведьма.
Не вставая, поползла к колдуну, сдирая колени в кровь о камни. Штаны давно превратились в рваное тряпье, как и мое сердце. Кощей сомкнул веки, и смуглые щеки налились чернотой. Он доставал крохи силы из каждой жилки, из самой глубины. Собирал, что разбросанный бисер – кроху за крохой. Невыносимое, мучительное ожидание показалось вечностью. Ярушка уже не шевелился, только хрипел все тише и тише. Стояла перед колдуном на коленях, глядела изголодавшейся шавкой в надежде скорее получить подачку. Пятерня Кощея задрожала, на кончиках пальцев собралась прозрачная, что слеза, капля. Скорее подставила связанную пригоршню, принимая спасение для любимого.
