Текст книги "Сказки Рускалы. Василиса (СИ)"

Автор книги: Ляна Вечер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Глава 1

Прижимая к груди теткину книжку, я бежала по высокой траве в сторону речки, оставляя за спиной Косиселье. Ох, и влетит мне вечером! Тетушка Фекла не любит, когда книга колдовская избу покидает, но учиться в душной горнице жарким летним днем – невыносимое испытание. Авось за делами не сразу хватится, а как хватится – далеко буду.

Косиселье – село небольшое и, чего скрывать, не шибко дружное. У нас тут все вкривь и вкось. Никогда себя здесь как дома не чувствовала. Может, от того, что с людьми общий язык не находила, а может от того, что родилась не здесь.

Семнадцать весен назад вышла Фекла на речку белье состирнуть, глядь – батюшки! У берега корзинка плетеная стоит, а в корзинке младенец ором заходится. Тетка рассказывала, мол, уже не кричала я – хрипела, голос потерявши. Схватила корзинку и бегом домой. Развернула, посмотрела и только заохала – худая, что тростинка, дышала через раз. Залилось слезами сердце бабье, не смогла она меня кому другому отдать, у себя оставила. Нарекла Василисой и отчество придумала, чтобы не дразнили дети безродной. С той поры я – Василиса Дивляновна.

К тому моменту Фекла успела стать хорошей знахаркой, а семьи так и не нажила. Сколько ни спрашивала, почему замуж не идет, только отмахивалась, мол, нет времени на мужиков. Со временем у тетушки и впрямь беда всегда – в нашей избе с утра до позднего вечера люди углы околачивают: хворые соседи к Фекле на поклон за исцелением идут, из других сел народ едет, бывает и иноземцы в гости заглядывают. Чудесные руки у моей тетушки – от любой беды тело человеческое излечить могут.

Меня тоже пыталась премудростям обучить, но только страху натерпелась. Когда я однажды вместо здравия наслала на Косиселье хворь, тетушка уняла разболевшееся сердце и закрыла от меня в сундуке все травки. С тех пор к лекарству не допускала, но попытки развить у меня колдовской талант не бросила. Говорила, мол, есть в тебе, Васька, силушка чародейская, только нет головы мудрой, чтобы раскрыть ее да в нужное русло направить.

Чтобы не угас огонек волшебный в сердце, выдала мне Фекла свою книжку колдовскую и велела учить заклятья, что к домовой ворожбе относятся. Так к семнадцати годам я стала ведьмой. Ну, как ведьмой… домовухой: дров справить, воды наворожить, с домовыми договориться, еды сварганить – вся домашняя работа на домовухах держится. Точнее – держалась: нынче отдельно домовух не сыскать, мое мастерство и мастерством уже не считается.

Чтобы не слыть недотепой, решила учебу не бросать, продолжила заниматься. Теперь каждый день дюжины раз заклятье из книги на деле проверяю. Успехи есть – иногда не ошибаюсь.

Перебежав по скрипучему мосту через речку, поубавила прыти и спокойно отправилась через луг в лес на излюбленную полянку – прячусь в жару среди берез в тени или когда гости тетушкины стонами и причитаниями совсем заниматься не дают.

Устроившись на старом поваленном дереве, с удовольствием скинула башмачки и прильнула ступнями к прохладной траве. Хорошо-то как, матушки! Слабый ветерок с листьями играл, шуршал понемножку. Кузнечики под ногами в салки играли, бабочки да пчелы на цветах танцевали. Еще бы комаров извести – и совсем хорошо.

Найдя в книге шепоток на заготовку дров, вдохнула полной грудью и завела колдовство. Разлились рекой мои слова по поляне, заиграли в воздухе невесть откуда взявшиеся топоры и давай охаживать березы. Глядела на работу, и сердце радовалось.

– Ты не шибко разгулялась? – послышался за спиной знакомый голос лешего.

Наш леший – нечисть, как и прочие, но мы с ним общий язык нашли, даже подружились. Моложавый дедушка, с короткой богатой бородой возник передо мной и недобро уставился на лихо мелькавшие топоры:

– Завязывай, Василиса Дивляновна! – скомандовал старик. – Ты мне к вечеру весь лес в щепки обратишь!

– Хоть пару разочков еще, – жалобно сдвинув брови, подняла просящий взор на лешего.

– Не больше, – после коротких раздумий, разрешил дедушка. – А лучше повтори каши там, или пироги с капустой, – он с надеждой покосился на книгу у меня на коленях.

– Так мы это на прошлой седмице повторяли. Ты сам говорил, что почти лопнул.

– Видишь же, не лопнул. Целый, – заулыбался леший, цепляя сучковатыми ладонями серую рубаху на пузе.

– Давай с грибами?

– А давай! – одобрительно резанув воздух рукой, старик присел рядом.

Зашептала, завертела ладонями – и упало на траву корыто с тестом. Сжала кулаки – пошел замес. Тесто добро ходило, словно под живыми пальцами стряпухи, а поодаль грибочки сами в лукошко набирались. Как стало их с горкой, затанцевали в воздухе. Сами без огня приготовились и, изводя голодный живот лешего, заиграли запахом на легком ветерке. Пироги под колдовством налепились, под взором чутким испеклись и плюхнулись на лист лопуха рядом с нами.

– Хороши! – с набитым ртом заявил дедушка. – Ты бы чаще заходила, Вась.

– Ага, – закивала, глядя на довольную нечисть, – с тобой стряпухой стану, а не домовухой. Кроме еды, ничего делать не даешь.

– Ой, ладно, – отмахнулся леший. – Вот гляжу все на твою книжку… чудная она.

– Чего это? – повертев теткино сокровище в руках, не нашла ничего особенного.

– А вот же на иноземном что-то написано. Можешь прочитать, что там?

Первые страницы книги и впрямь незнакомыми рунами исчерчены – сама знала. Тетушка сказывала, что она ей от прабабки досталась, а та не ведала, откуда в Рускальском селе взялась заморская писанина. Есть да есть, никто шибко не узнавал, что там нацарапано. Как-то приезжал к нам хворый иностранец, углядел в рунах свой язык – даже почитать попросил. Фекла разрешила, но гость перевести толком ничего не смог – больно старые письмена оказались. Сказал только, мол, на сказки похоже. Как бы там ни было, в семье Феклы на пустых страницах записывали заклятья и шепотки вот уже не один десяток поколений.

– Василиса Дивляновна, – леший потрепал меня за рукав рубахи, – перевести, говорю, можешь?

– А? – встрепенулась я. – Перевести? Нет, я не толмач.

– И то правда, – цапнув следующий пирог, закивал старик.

– Ладно, дедушка, пойду. Все желание пропало заниматься.

– Приходи завтра, – скидывая в подол стряпню, пригласил он, – щей наварим.

– Давай-ка я тебе сразу горшок щей принесу, а ты мне позаниматься дашь.

– А давай! – под богатой бородой лешего заиграла улыбка.

Пройдя по двору, услыхала, что в избе у нас снова гость. Никакого покоя. Пряча книгу за спиной, отворила дверь и вошла в светлую, просторную горницу. За столом вместе с мужиком в годах сидела тетушка Фекла. Круглолицый посетитель подвывал, держась за щеку, а знахарка успевала успокаивать добрым словом и крошить в миску какие-то травы.

– Пожаловала, – не отрываясь от дела, буркнула Фекла. – Опять книжку из дома утащила. Вот сколько раз я тебе говорила – нельзя, а ты знай свое гнешь!

– Прости, тетушка, я же не со злым умыслом.

– Потом на орехи тебе выдам, – пообещала она, поправляя сползший на лоб платок, завязанный узлом на маковке. – Пока вон подай гостю нашему водицы студеной.

Набрала из кадки воду, согретую домашней духотой и, дунув на нее прохладой, поставила перед мужиком.

– Спасибо, – еле слышно промямлил болезный, сунув нос в кружку, – но она холодная, а у меня зуб…

– Пей! Разговорился тут, – безо всяких стеснений приказала Фекла.

Гость, сморщившись от боли, залпом осушил кружку и снова схватился за щеку.

– Что же это у вас в столице некому зуб поправить? – тетушка принялась кулаком разминать в миске травы.

– Есть, да только он все одно болеть начинает, что делать...

– Что-что? – натирая руки размятыми травками, улыбнулась знахарка. – А вот что!

Фекла неожиданно навалилась грузным телом на столешницу, так, что доски только крякнуть успели, и потянулась к наливным щекам хворого гостя. Хорошенько надавив пальцами, она силой помогла его рту раскрыться и уцепилась за больной зуб. Мужик вытаращил глаза, замычал коровой и попытался было дать деру из-за стола, но тетка ловко потянула беднягу за челюсть, заставляя усесться обратно. Провернув несколько раз больной зуб кругом, хорошенько дернула и плюхнулась на лавку, сжимая причину хвори в кулаке.

– Больно?

– Нет.

– Ну вот! – Фекла отдала зуб законному хозяину.

– Вот же диво! – заулыбался исцеленный. – Не зря ехал! Кудесница! – без конца водя языком во рту, восхищался он.

– Это так, цветочки, – я присела к ним, – тётушка моя и не такое может.

– Всем расскажу! Всем! – не унимался мужик.

– Вот этого не надо, – сурово заявила знахарка. – У меня и так конца-края работе не видать, еще ваших из Первограда лечить. Своими силами там как-нибудь.

– Вот тебе, добрая женщина, оплата, – гость шлепнул на стол мешочек с деньгами. – Ты, если что еще надобно, говори без стеснения. Помогу чем смогу.

– Чего мне надобно? – махнула рукой тетушка. – Старая я уже, девку вон, успеть бы на ноги поставить, – она ласково поглядела на меня. – Тоже талантливая ведьма, хоть и не каждый углядит ее дар. Кое-что умеет, только грамоты не получила еще, все боится к вам в столицу нос показать. Думает – не готова.

– Так это мы в два счета! – мужик радостно хлопнул ладонью по столу. – Через седмицу мой давний друг грамоты подписывать будет, коли успеет твоя девка к следующей шестице в Первоград явиться – справим грамотку.

У меня аж в глазах потемнело. Как про грамоту на колдовство подумаю, так дурно делается. Царь всея Рускалы – Горох – мужик не особо умный, но любящий всему учет вести, придумал, что каждому колдуну, любой ведьме прежде, чем чары творить на земле нашей, надо документ получить. Теперича выдают грамоту специальную, но прежде колдунам столичным надобно на вопросы ответить и талант свой явить. Вот этого я и боюсь больше остального. Не заладится что и все – прощай ворожба, второго шанса не дают.

– Да кому я нужна? – нервно задышала я. – Зачем мне та грамота? Домовуху патрули проверять не станут – посмеются только. За крынку сметаны, сотворенную без документа, авось в темницы не упекут.

– Много ты понимаешь! – покачала головой тетушка. – Государь у нас, конечно, тот еще выдумщик, но раз законом велено, то должно грамоту тебе получить. Отказываться не вздумай!

– Да что же это?! – Попытки отмахнуться от предложения выходили совсем худо. – Без знаний, по просьбе чьей-то!

– Кто сказал, что без знаний? – удивился мужик. – Мое дело маленькое – попросить, чтобы вписали имя среди прочих, кто в этот день грамоты получать станет. Можно, конечно, и в обыкновенном порядке, но тогда раньше следующего лета даже не надейся.

– Не слушай ты ее! – стукнула кулаком по столу знахарка. – Прибудет в Первоград к следующей шестице. Запиши – Василиса Дивляновна из Косиселья.

– Договорились, – встав из-за стола, гость легонько поклонился Фекле. – Жду у царских палат утречком в назначенный день.

Вот чую, и замуж меня так же отдадут первому встречному. Зла не хватает! Я до сих пор шепоток на огонь и шепоток на квашенье капусты путаю, а они меня в столицу грамоту получать собрали! Только платочком у окошка не машет тетушка, а так вид у нее, словно я поехала уже.

Когда дверь избы закрылась за гостем, сурово сдвинула брови и уставилась на тетку в ожидании объяснений.

– Чего смотришь, Василиса Дивляновна? – Фекла принялась убирать со стола. – Грамоту получишь – считай, краюшка хлеба есть. На замужество надеяться не надо. Жизнь – она по-разному повернуть бока может, а то и помять. Погляди, как Рускалу развернуло нынче. Горох что ни день – новые указы выдумывает один краше другого. Скоро нечисть заставит документы получать, помяни мое слово. А я же не вечная, а тебе самой как-то надобно будет…

Словно морок с глаз упал. Глянула на тетушку и дышать перестала. До сих пор она казалась мне такой же молодой, румяной, как в детстве. На самом деле моя родненькая заметно осунулась, угловатое лицо съедали глубокие морщины, веки потяжелели, скрывая добрые синие, что летнее небо, глаза.

– Завтра утречком в дорожку отправляйся, – смахнув травяную пыль со столешницы, Фекла села напротив.

– Зачем завтра-то? Седмица впереди еще. Через пару дней и отправлюсь.

– На столицу посмотришь, себя покажешь. Да и мало ли какая оказия в пути, пусть лучше с запасом времени будет.

– Пойду, схожу, – буркнула я, недовольная планами тетушки.

– Это куда собралась? – в голос Феклы вернулась строгость. – В кузницу опять? Ох и дала мне речка доченьку, – запричитала она. – Он тебя замуж не звал, любимой не называл, а ты все бегаешь и бегаешь.

– Это пока не звал, не называл, – я игриво вздернула бровь. – Сердцем чую – в нем мое счастье.

– Васенька, – тетка попыталась лаской донести до моей головы слова, – ты сердце-то слушай, да не заслушивайся. Яр – парень неплохой, но голова буйная. Нет в нем надежности никакой.

– А мне спокойный зачем? – обойдя стол, обняла тетушку за плечи. – Со скуки помереть разве что.

Пиная подол сарафана, а заодно и камешки на дороге, шагала к Косисельской кузнице. Высоченное голубое небо над головой делало избушки соседей совсем маленькими, словно игрушечными. Березы перешептывались с осинами на ветру, повсюду раздавались людские голоса и детские хохотки. Если не знать, что народ в Косиселье завистливый и не особо-то добрый, можно подумать, что наше село – вполне подходящее место для жизни. Нет, если и есть тут кто душой близкий мне, так это тетушка Фекла да Ярка. Только они меж собой не поладили – прямо беда какая-то.

У нашего кузнеца судьба непростая. Сам он из Горок – здоровенная деревня под Первоградом, но сюда его отослали родители лет так в тринадцать. Мечтал Яр обучиться колдовскому делу – не вышло. В нем таланта чародейского еще меньше, чем во мне – значит, нет совсем. Потратились мать с отцом на обучение сына знатно, колдунам да ведьмам еле успевали деньги отсыпать – без толку. Подросток с таким положение дел мириться не хотел: хорохорился, ерепенился и бунтовал. Устав от выходок сына, отец Ярки отправил его в Косиселье к родному деду, который здесь раньше в кузнецах ходил. Обучил дед внука, а после смерти завещал в кузнице трудиться, не бросать село. Так вот и работает Ярушка, последнюю волю родственника исполняя.

Мы с ним сразу сдружились. У меня-то с подругами не особо получалось. Здешние девки все как на подбор наливные, румяные, белокожие да светловолосые. В этих краях Рускалы других и не сыскать, а я словно чужачка: коса черная, глаза, что угли остывшие. Девиц ведь за что любят? За косу длинную да за тело сдобное. Не скажу, что тощая, словно былинка, но пышностью не похвастать, еще и ростом не вышла – чужачка и есть чужачка. Дразнили меня, головешкой обзывали и с собой играть никогда не звали. А как подросла, мои сверстницы женихами обзавелись, а я вот с Яром подружилась.

Со временем чувства к другу одолели, может, влюбилась даже. Хорош Яр – задорный, веселый, удалой молодец. А красивый какой! Волосы до плеч льняные, косая сажень в плечах. Руки… ох, Яркины ладони – в них молот кузнечный игрушкой кажется. В глазах серые тучи ходят: век бы глядела, взгляда не сводила. Ну как в такого не влюбиться? Вот и Косисельские девицы хороводы за ним водили, только кузнец на них внимания особого не обращал. Говорил, мол, здешние бабы, что змеи в клубке извиваются. Зато я другая, вот Яр со мной и дружит. Так то! Вот им всем – «головешка»!

Сунув голову в приоткрытую дверь кузницы, мигом вспотела. Горн Ярка растопил так, что можно доставать веники и париться. Сам кузнец, сморщившись от натуги, бил молотом по наковальне, являя миру очередное творение. Со лба катились ручейки пота, раскраснелись молодецкие щеки, заиграло тело силушкой.

– Яр, пойдем на улицу! – старалась перекричать лязг металла.

Углядев меня в двери, друг выкинул молот, будто ненавистен ему инструмент, и, утираясь краем рубахи, зашагал к выходу.

– Здравствуй, Вась, – усаживаясь на лавку под окном кузницы, Яр показался мне совсем хмурым.

– Ты чего это? Молотом по пальцу дал? – покосившись на руки друга, устроилась рядом.

– Лучше бы дал, – сплюнул под ноги кузнец. – Сидел бы сейчас раненый… и в ус не дул.

– Да что приключилось-то?

– Чего… Скоро к нам чародей заказанный приезжает, круг зельный править, а мне во встрече с ним отказано.

Зельный круг – оберег. Ставят его на любое жилое место, будь то село, деревня или город. Силушкой колдовской, светом ядовитым отпугивает он нечисть всякую, чтобы не совалась к людям. Бывают зельные круги и посильнее – могут ворога более опасного удержать, но маленьким селам, вроде Косиселья, не положены – так Горох распорядился, ему-то виднее. Наш круг лешего не пустит, мавку остановит, да волкодлака, может быть – но этот уже под вопросом. Силу свою оберег постепенно теряет, поэтому обновлять заклятье надобно. Вот для того староста села – Рюма – колдунов нанимает время от времени.

– Почему отказано? Да и к чему тебе с чародеем-наемником встречаться?

– И ты туда же?! – Яр поднял брови от удивления. – Думал, ты меня понимаешь. Теперь вижу – нет.

Да понимала я все, понимала, но верить не хотела: не оставлял Ярка мечту свою – стать колдуном, набраться силушки, отточить знания и отправиться по Рускале странствовать в поисках чудо-юда или еще каких приключений. А мне бы хотелось жизни оседлой и чтобы Яр рядом… Вот красивая голова у него, да упрямая. За каждую возможность получить знания чародейские, что за соломинку цеплялся. Пытался из книжки теткиной заклинания творить, да чуть было сам в козленочка не обратился. Ох, и влетело тогда от Феклы и мне, и другу. Ну нет к волшебству способностей, чего душу зря рвать? Упертый, что баран.

– Я Рюме толкую – мне поговорить бы быстренько. А он знай – нет, и все дела. Колдун занятой, дел много… Озадачил работой, чтобы точно до гостя не добрался. Вон, – друг кивнул на кузницу, – три дюжины серпов заказал. Жатва, говорит, скоро.

– Жатва и правда скоро, – осторожно посмотрев в серые глаза Ярки, не углядела ничего, кроме досады. – Рюме без кузнеца остаться не хочется, про твои мечты-то он знает.

– Уже понял, что ты с ними заодно, – с укором выдохнул Ярка. – У тебя чего нового?

– В Первоград завтра на рассвете еду, – радуясь перемене в разговоре, заулыбалась я.

– О как! Чего ты там забыла?

– Грамоту на колдовство получать, – поняв, что мы снова возвращаемся к прежнему, улыбка исчезла.

Яр открыл было рот, чтобы высказать мне все, что и так на лице написано, но не успел – на дороге перед кузницей появился староста Рюма:

– Хорош сачковать! – заорал он издалека. – Расселся! Работы еще подбросить?! Это можно!

– Иди уже куда шел! – закричал в ответ Ярка. – Государь сельский… – уже под нос добавил кузнец.

Рюма укоризненно покачал головой, рукой махнул и отправился дальше по дороге. Любит наш сельский голова задания раздавать, а потом еще горку сверху подсыпать.

– Пойду, а то не ровен час и вправду с десяточек серпов накинет, – Ярка тяжело поднялся с лавки и зашагал к двери кузнецы. – Вечерком загляну, посидим перед дорожкой ранней, – одарив, наконец, доброй улыбкой, он скрылся за порогом.

Тетушка не успевала оханье менять на аханье, глядя, как я резво ношусь по горнице от пирогов с вареньем к грибной похлебке и обратно. Из готового на столе уже ожидали горшок с кашей и заячьи почки со сметаной.

– Ты думаешь, я без тебя с голоду помру, или это все в дорогу? – нервы тетушки не выдержали.

– Ярка обещал зайти попрощаться, – убирая растрепавшиеся волосы со лба, не прекращала ворожить над пирогами. – Вот, его любимые – с вареньем!

– Да чтоб его леший упер! – тихо выругалась Фекла.

– Чего, тетушка?

– Говорю, собрала тебя в дорогу, пока ты стряпаешь. Кошель с деньгами, одежу приготовила. В сумке травки на случай хвори внезапной. Только, прошу, не перепутай ничего там. Водицы сама набери. Коня завтра у Рюмы заберешь – он обещал тебе выделить справную скотинку. Правда, содрал как за тройку…

– Ничего, – подбадривала тетушку, – он, когда к тебе с животом снова явится, ты с него тоже как за трех коней возьми.

– Что ты, милая, – заулыбалась тетка, поправляя ушастый узел на платке, – не возьму с него ничего. Бесплатно травок отсыплю, да так, что из нужника неделю не выйдет.

– Да, не умеет Рюма вдаль глядеть, – раскладывая готовые пироги на тарелке, косила на поспевающую похлебку.

– Не умеет, – согласилась Фекла. – И еще, – она немного задумалась, – книжку с собой возьми.

– Как? Нельзя же?! – чуть не подавилась наваром из ложки от удивления.

– Нынче можно. В силах своих ты не уверена, вот по дороге поучись, найди время. Может, перестанешь трястись, что осинка на ветру.

– Спасибо, родненькая! – вся в муке, кинулась к тетушке обниматься.

– Ну-ну, чего ты?! – улыбалась Фекла. – Для дела ничего не жалко.

– Вот увидишь: вернусь, и глазом не моргнешь – снова книга дома будет.

– Ты шибко-то не торопись. Деньжат вдоволь с собой даю. Прикупи наряд или книжек, или чего тебе хочется? Столицу погляди, а то последний раз маленькой тебя в Первоград возила. И не помнишь, наверное?

– Помню, тетушка. На ярмарку, – оторвавшись от Феклы, заглянула в окно – не видать ли Яра?

Проорали последние петухи, небо заиграло яркими звездами, а Ярка так и не пришел. Сидя на ступеньке крыльца, водила босыми ногами по доскам и носом хлюпала. Откуда только слезы берутся? Обидно-то как! Обещал прийти попрощаться, а сам… Наготовила полный стол всего, что друг любит – напрасно старалась. Думала пойти к нему пирогами по щекам настучать, да передумала. Вот уеду утром, и пусть тут поскучает без меня. Как вернусь, и не подумаю первая к нему бежать. Больно надо!

– Шла бы ты спать, Васенька, – тетка вышла ко мне, завернувшись в легкую шаль. – Не пришел – и русалки с ним. Может, в Первограде свою судьбу встретишь.

– Какая судьба у меня, тетушка, кто его знает? – утирая слезы, отмахнулась я.

– Вот чую, дочка, в столице повстречаешься с тем, кто тебе суженым наречен. Сердце мне так шепчет.