Текст книги "Признания без пяти минут подружки (ЛП)"

Автор книги: Луиза Розетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Наверно, он переживает из-за того, что случится, когда он явится на тренировку в первый учебный день. Честно говоря, я несколько впечатлена тем, что он туда идет. Думаю, я бы не смогла после таких событий на вечеринке.

Интересно, какими были отношения Джейми с Конрадом, когда он жил у Деладдо. Тем вечером Конрад злился на Джейми, но Джейми не воспринимал это всерьез, словно знал, что нужно просто переждать. Возможно, Джейми для Конрада как старший брат, и Конрада поражает, что Джейми и Регина больше не вместе.

Как только Конрад исчезает из поля зрения, мне требуется полсекунды, чтобы принять решение пойти за Джейми.

– Джейми, – зову я, задыхаясь, потому что бежала, чтобы его догнать, а я вообще не бегала с весны. Когда он оборачивается, сначала кажется злым, потом его лицо становится менее строгим, и он улыбается. Он по-настоящему улыбается. Яркий солнечный свет золотом отражается в его волосах и глазах, а я представляю, что могла бы выжечь его изображение в своей памяти и смотреть на него, когда захочу.

– Привет, – говорит он.

– Привет,– отвечаю я. – Поздравляю с первым днем в последнем классе.

– Спасибо, – несколько удивленно говорит он, как будто до него раньше не доходило, что он в последнем классе.

Его взгляд блуждает по моему лицу, изучая меня, и это заставляет меня думать о том, как он прижимал меня к машине и целовал. Трясу головой, чтобы прогнать эту мысль, беспокоясь, что по выражению моего лица он поймет, что я думаю о самом сексуальном событии всей моей жизни.

– М-м, я видела тебя с Региной. Мне показалось, вы ссорились.

–Просто разговаривали, – сделав паузу, говорит он.

– Я ничего... не слышала. Если тебе интересно.

Он не говорит, интересно ему или нет.

Я думаю, что, возможно, пора начать использовать прямой подход к Джейми Форта.

– Что с ней происходит? – В сумке пищит телефон. – Извини, – говорю я, быстро достаю и смотрю на него. Это Трейси. Она пишет: «Нужно с тобой поговорить». Я кладу телефон обратно в сумку. – Ты не должен говорить мне сейчас, если не хочешь. Можешь сказать в субботу.

Я сейчас ткну себя в глаз. Я не собиралась говорить о субботе – ни единого слова. Теперь это звучит так, будто я ему напоминаю. Или выуживаю информацию.

– Роуз, смотри... я работаю в субботу.

Разочарование тяжестью наполняет мою грудь. Не уверена, почему мое первое побуждение – сделать вид, что меня это не волнует, вести себя так, словно он только что не пренебрег мной – снова. Думаю обо всем этом высказывании правды, которому я научилась на терапии. Интересно, какого черта я не могу применить это здесь.

– У тебя есть работа?– спрашиваю я так буднично, насколько это возможно.

– Да. И некоторое время я буду работать почти каждый вечер. Но скоро я собираюсь освободить пятницу или субботу.

Я смотрю на свои ноги, втиснутые в балетки, и воображаю, что если бы я только надела ботинки, этого бы не случилось. Пока я заключаю с собой пакт о ненадевании балеток, в мое поле зрения попадает рука Джейми. Я чувствую, как его теплые пальцы поднимают мой подбородок, чтобы заставить меня смотреть ему прямо в глаза.

– Я задолжал своему папе, когда меня арестовали.

Интересно, мои родители потребовали бы, чтобы я вернула им долг, если бы оказалась за решеткой? А еще интересно, что произойдет, если я прямо сейчас поцелую Джейми. Естественно, эти две мысли не связаны между собой. Мне очень трудно думать головой, потому что я все еще чувствую прикосновение Джейми на своей коже.

– Прости, – говорит он.

– Ого, два извинения за четыре дня. – Пытаюсь вызвать в себе ту бойкость, которая появилась той ночью, но при свете дня это не так-то просто. Похоже, я слишком стараюсь. – Если честно, я все равно не думала, что мы с тобой поужинаем.

–Мне просто нужно несколько недель, – говорит он.

Мой телефон снова пищит.

– Мне надо идти. – Часть меня хочет взять свои слова обратно – мое общение с Джейми происходит настолько редко, что я не должна первая его заканчивать. Другая часть меня горда собой.

Джейми кивает.

– Увидимся, Роуз.

Ухожу раньше, чем уходит он, и пока иду по склону к парковке для учеников, заставляю себя досчитать до тридцати, прежде чем обернуться. Он идет мимо дальней стороны беговой дорожки, где в прошлом году я выясняла отношения с Региной. Благодаря ему меня не выгнали из школы. Благодаря ей у меня остались шрамы на предплечьях и голенях.

Когда я подхожу к машине Трейси, в которой нет Трейси, я отправляю ей сообщение и взбираюсь на капот. Пока я жду, открываю «Фото» на телефоне – моему мозгу нужно отвлечься от попыток осмыслить случившееся. Я продвинулась уже больше, чем на полпути, в удалении фотографий брата. Когда я только начинала, я по-настоящему рассматривала каждое фото, но теперь я их просто пролистываю. Удалить, удалить, удалить.

Я уже готова удалить №503, но останавливаюсь, засомневавшись в том, что я вижу.

На фото Питер и Аманда склонились над журнальным столиком с соломинками в руках, как будто собираются пить из одного стакана. Но только стакана там нет, а соломинки наполовину короче, чем должны быть. Не совсем понятно, что они делают – их лица частично закрывает чья-то рука, которая влезла в кадр – но тот, кто видел такое в фильмах, сможет справиться с этой загадкой.

Не тратя время на раздумья, я звоню Питеру. Я шокирована и обеспокоена, и мне нужно услышать его голос. Гудки идут и идут, и прямо перед переходом в режим автоответчика, Аманда берет трубку.

– Роза, привет, это Аманда! Как дела? – выпаливает она. Слышу голос Питера, говорящего, как правильно произносится мое имя. – О-о-ой, прости. Роуз. Что случилось, милашка?

Боже, я ненавижу эту девушку. Я стараюсь не ненавидеть людей, но ее я ненавижу.

– Могу я поговорить с моим братом?

– Он не может прямо сейчас говорить, – она лжет.

– Он там. Я слышу его.

На секунду в трубке раздается шуршание, как будто она прикрывает ее рукой. Я слышу их смех, а потом... вот и он. Странно слышать его голос после того, как мы некоторое время не общались.

– Привет, Рози.

Я вдруг понимаю, что не знаю, как поднять тему с этим фото. Мне хочется, но слова просто не приходят в голову. А что, если на фото не то, что я думаю, и я окончательно опозорюсь?

Слышно, как Аманда подпевает чему–то, что я не могу разобрать. Естественно, поет плохо.

– Как дела? – спрашивает Питер. Он говорит осторожно, словно очень старается, чтобы его речь была нормальной. В трубке снова немного шуршит, а затем я слышу, как он выдыхает и говорит: – Спасибо, детка. – Он что-то курит.

– Первый день в школе, – быстро говорю я, потому что больше сказать нечего.

– О, точно. Зашибись! Аманда, у нее сегодня первый день в школе, – говорит он ей, и она издает свое раздражающее: «О-о-о-о-о!». – Как он прошел?

– Эм… закончился. Все было хорошо.

– Здорово.

Не знаю, почему мне требуется мужество, чтобы заговорить об этом с братом. Задумываюсь, какой реакции хотел бы от меня папа. Ему бы хотелось, чтобы я просто сказала это вслух, просто спросила у Питера, что происходит. Думаю, что готова это сделать, но передо мной возникает Трейси, подпрыгивающая от возбуждения. Ее счастливый вид несколько смущает, поскольку сегодня я не раз видела ее в слезах.

– С кем ты разговариваешь? – спрашивает она.

– С Питером.

Ее глаза становятся огромными, и она выхватывает у меня телефон, а я не успеваю ее остановить.

– Питер! Это Трейси!– пронзительно кричит она. Слышу, как он смеется, и это вызывает смех и у нее. – О, Господи, это был самый ненормальный первый день. Ты не поверишь, что случилось.– Она продолжает хихикать, когда Питер что–то говорит, отходит от меня на несколько шагов и ходит кругами, перебирая свои волосы. Потом она смотрит на меня. – Я буду, конечно, буду. Но у нее все хорошо. За нее больше не переживай, и за меня тоже. Теперь мы в десятом классе. Хотя мы обе сегодня попали в список шлюх.

– Трейси, зачем ты ему рассказываешь?

– Это вообще отлично, – добавляет она, игнорируя меня, – потому что у меня есть секретное оружие. Пусть даже я не могу тебе сказать, какое. Совсем скоро узнаешь. Ладно... ладно, пока, Питер.

Она наконец-то отдает мне телефон.

– Привет,– снова говорю я в трубку. – Питер? – Тишина.

– Ой, извини, Рози, ты еще с ним говорила? Он, наверно, подумал, что ты все сказала.

Я должна перезвонить ему и спросить об этой фотографии, но я не могу. Просто не могу. Что я скажу? Что он ответит? А если он скажет мне правду – чего он, возможно, не сделает – что мне тогда делать?

Рассказать маме?

Рассказать Трейси?

Не хочу, чтобы она перестала его уважать.

И не хочу сама перестать его уважать.

– О чем вы говорили? – спрашиваю я.

Она достает свой телефон и показывает мне нечто похожее на сайт, посвященный моде. Наверху страницы надпись «Список шика». Под ним супер гламурная фотография Трейси, которую я ни разу не видела.

– Что это, Трейси?

– Это проект, с которым ты мне помогала. С него начнется моя модная карьера.

6

муза(сущ.): что-то или кто-то, одаривающий вдохновением.

(см. также: мудрый и проницательный Холли Тейлор)

– Приветствую, приветствую, приветствую вас всех на прослушивании для «Что бы ни случилось»! Знаю, что вы волнуетесь, но если вы только сможете немножко приглушить общий тон, мы сможем начать и успеем домой как раз на «Хор». – Когда никто не замолкает, мистер Доннелли добавляет: – Ладно, ребятки, «немножко приглушить общий тон» – это вежливая форма фразы «закройте свои рты»!

Это срабатывает – все перестают разговаривать. Стефани так нервничает, что вся трясется. После седьмого урока она подошла ко мне около моего шкафчика и сказала: «Я думаю, что пойду на прослушивание! Можно с тобой?», и всю дорогу до актового зала она в буквальном смысле говорила без остановки. Когда мы пришли, она, вроде бы, перестала болтать, но зато начала трястись. Я это чувствую через свое кресло. Я сжимаю ее руку, стараясь ее успокоить, но она пристально смотрит на мистера Доннелли с таким видом, будто он серийный убийца.

Понятия не имею, что Стефани приготовила для сегодняшнего прослушивания. Я даже не знаю, умеет ли она вообще петь. Но я в той же мере не знаю, умею ли я петь.

То есть, я думаю, что умею. Но что, если больше никто так не думает?

Я умею. Знаю, что умею.

И я настолько готова, насколько вообще могу быть. Я посмотрела видео с движениями чечетки, перестала постоянно петь «Моисея» и репетировала шестнадцать тактов песни «Будь итальянцем» из мюзикла «Девять» не только в душе, но и перед зеркалом. Я перестала это делать, когда поняла, что это совсем не помогает моим отношениям с зеркалами.

А разве кто-то выглядит нормально, когда поет? Может, вопрос в другом – нормально ли выглядеть странно, когда поешь?

Благодаря Холли, которая по электронной почте предложила быть моим личным наставником – возможно, после того, как Роберт сказал ей, что она не должна тратить свое драгоценное время на подготовку, помогая мне – у меня даже появилась запасная песня, на случай, если меня вызовут обратно на сцену и попросят исполнить что-нибудь еще. Холли сказала, что это многое решает.

Конечно, есть вероятность, что это многое решает для Холли, но ничего не решает, скажем, для меня.

Но если я буду честна и по—настоящему искренна перед собой, я могу сказать – думаю, я пою довольно хорошо. И чувствую себя при этом тоже хорошо.

Странно, но я должна благодарить за это список шлюх.

Секретный проект Трейси перестал быть секретным, и он абсолютно потрясающий. Это модный блог, и изначально он должен был называться «Très Chic/Трейси». Но когда безумие из-за списка шлюх прошло, Трейси не вернулась в туалет, чтобы еще немного поплакать, а придумала блестящую идею. Она отправилась к преподавательнице по бизнесу и маркетингу за консультацией по поводу пиара. Преподавательница сказала ей, что лучший поступок в подобных ситуациях – «взять движение под контроль» и «создавать историю». Трейси рассказала ей о сайте, а учительница помогла ей додуматься до «Списка шика», что было пародией на список шлюх.

Блог просто шикарный. Трейси фотографирует понравившиеся ей образы людей в школе и анализирует, как каждый отдельный предмет делает свой вклад в общий вид. А потом она использует все эти фото из журналов, которые мы сканировали, чтобы показать, почему определенные элементы стали удачным выбором. Так, например, фото Стефани оказывается совсем рядом с отсканированным фото из Vogue, где на модели супердорогие туфли, имеющие сходство с туфлями Стефани. Она использует работы профессиональных фотографов и стилистов, чтобы показать, насколько у ее друзей сильны модные инстинкты. Это гениально.

Я помогла Трейси с технической частью и сказала ей, что нужно добавлять к фотографиям авторские сведения, сообщающие, откуда она взяла каждое фото и кто фотограф, чтобы у нее не было проблем. А теперь у меня есть своя должность на сайте: «Шеф-редактор/Дизайнер».

Трейси запустила сайт, объявив об этом всему нашему классу на Facebook, в Твиттере и рассылке по электронной почте. Тема письма была: «От Шлюхи №1: в городе новый список». Я помогла ей переделать текст письма, добавив несколько «нецензурных» слов, которые заставят большую часть Юнион Хай зайти на словарный сайт Dictionary.com. Окончательная версия письма:

«Объявляю о создании Списка Шика, сайта, призванного хвалить тех, чье чувство моды восхитительно, и напоминать прочим умникам, что в жизни есть нечто большее, чем список шлюх – например, мода! Искусство! Красота! Самовыражение! Каждый день Список Шика будет выявлять стильных, невероятных, мятежных. Кто знает? Может быть, однажды это будешь даже ТЫ...

Вопросы? Пишите мне. Но не просите меня разместить вас на моем сайте. Просто найдите общий язык с вашим дизайнерским «я», и я сама вас найду.

Ненавистники, вы ответа не получите.

Нажмите здесь, чтобы перейти в знаменующий начало Список Шика СЕЙЧАС.

Добро пожаловать в шик, Юнион Хай».

Первый пост в «Списке Шика» демонстрировал Стефани и ее потрясные туфли, и Холли с Робертом, с ног до головы одетых в черное. Народ сошел с ума.

За несколько часов почта Списка Шика переполнилась письмами от людей, сообщающих Трейси, что она должна взглянуть на них завтра, потому что они собираются надеть нечто абсолютно офигенное. Было даже письмо от YouTube-шпиона: «Дай знать, когда будешь готова для собственного шоу. Я знаю нужных людей».

Не было ни единого плохого или подлого письма – или упоминания списка шлюх. Ни единого. Как будто он никогда и не существовал.

Трейси совершила пиар—подвиг эпических масштабов. Из Шлюхи №1 она за один вечер превратилась в крутейшую знаменитость Юнион Хай. Теперь старшеклассники здороваются с ней в коридорах, только чтобы она заметила, в чем они одеты. А я горжусь, что сыграла маленькую роль в ее успехе.

Так что – да, сегодня я довольно хорошо себя чувствую. Можно даже сказать, что я готова зажечь.

– Хорошо, народ! – говорит мистер Доннелли, хлопнув в ладоши. – Мы будем петь, потом перейдем к игре, потом – к танцам. – Он опускает взгляд на свой планшет и закладывает ручку за ухо. – Митчелл Кляйн? Ты готов?

Митчелл поднимается по ступенькам на сцену, где поет фрагмент песни из «Что бы ни случилось» под названием «Это несравненно». Сразу же выхожу из себя – это моя запасная песня. Я кручусь на своем месте, чтобы увидеть Холли, которая так возбуждена из—за прослушивания, что практически выпрыгивает из кресла. Она машет мне и показывает поднятые большие пальцы, а ее белые зубы блестят, как в рекламе жевательной резинки.

Роберт, сидящий рядом с ней, сгорбился в своем кресле, на шее у него намотан красный шарф, а взгляд как лазерный луч направлены на Митчелла Кляйна. На долю секунды он смотрит в мою сторону и слегка мне кивает, а потом возвращается к созерцанию Митчелла, у которого, как выяснилось, более приятный голос, чем я могла ожидать.

К концу песни Митчелл выглядит чрезвычайно довольным, а когда он садится на свое место, бросает самодовольный взгляд на Роберта. Я почти слышу, как Роберт скрипит зубами, словно ему пришлось глотнуть серной кислоты. Роберт крепко завязал свой шарф, и до меня вдруг доходит, что в этом году я не видела, чтобы он курил. Должно быть, бросил.

Забавно – никогда не думала, что Роберт бросит курить ради чего-то. Или ради кого-то.

После нескольких человек, которые не могут пробраться через свои шестнадцать тактов – потому что они или хихикают, или сбиваются с ритма, или просто находятся в прострации и замолкают перед всеми – мистер Доннелли вызывает: «Стефани Трейнер».

Кажется, что тишина обрушивается на зал, когда Стефани поднимается с места, высокая как супермодель в своих туфлях на платформе, ее рыжие волосы блестят, а щеки от волнения покрылись румянцем. Она идет, немного спотыкаясь, потому что у нее трясутся ноги, затем останавливается, делает глубокий вдох и тут же отбрасывает свою нервозность. Я просто вижу, как это происходит. Как будто она решила, что хватит уже волноваться, и нервозность исчезла, оставив после себя в высшей степени уверенное создание в супермилом наряде, которое чувствует себя как дома на океанском лайнере, где и происходит действие «Что бы ни случилось».

Я смотрю на свою обрезанную джинсовую юбку и футболку с певицей Файст и понимаю, что мой наряд – не то, что нужно для успеха. Если только мистер Доннелли вдруг не окажется фанатом Файст.

Стефани поднимается по ступенькам на сцену, прочищает горло и, не представляясь и не позволяя даже мистеру Доннелли спросить: «Что ты нам сегодня споешь?», начинает петь а капелла песню Тейлор Свифт «Мой».

И это звучит потрясающе.

Абсолютно, шокирующе потрясающе. Не то, чтобы она пела как Тейлор Свифт – скорее, даже наоборот. У нее собственное звучание, как будто это ее песня. Уверена, что ее слышно даже на улице и уж точно за пределами актового зала. Она выглядит такой счастливой, такой естественной, что мистер Доннелли забывает остановить ее после шестнадцати тактов, и она снова поет припев. Когда она заканчивает, весь зал визжит так, словно на сцене стоит настоящая Тейлор Свифт.

Когда она возвращается на свое место, «дав пять» практически каждому в зале, я наклоняюсь к ней и говорю:

– Не знала, что ты можешь так петь!

Она хихикает, перекидывает волосы через плечо и отвечает:

– Я тоже!

Мне приходится очень сильно бороться с раздражением из-за того, что моя подруга этим летом магическим образом трансформировалась в богиню, в то время как я помогала жителям Юнион выбрать между оригинальным, обтягивающим и свободным кроем.

Когда аплодисменты смолкают, мистер Доннелли жизнерадостно вызывает: «Холли Тейлор – на сцену, пожалуйста». Холли вскакивает – она выглядит идеально в платье с цветочным узором и черных сапогах до колен. Она поднимается на сцену и говорит, как будто делала это уже миллион раз: «Всем привет! Я Холли Тейлор, и я новенькая в Юнион. Я недавно переехала из Лос—Анджелеса. Сегодня я спою «Всю ночь» Коула Портера, которую поет персонаж Хоуп в этом мюзикле. Надеюсь, вам понравится. Это одна из моих любимых песен».

А потом, само собой разумеется, Холли открывает рот и поет эту известную балладу красиво и завораживающе. Мистер Доннелли выпрямляется, его глаза горят – ясное дело, что он невероятно взбудоражен из-за того, что нашел не одну, а целых две, блестящих певицы за первые полчаса прослушивания.

Когда Холли возвращается на место, Роберт обнимает ее, целует в щеку и улыбается всем, излучая такую гордость, что становится неловко.

Каково это – иметь парня, который считает тебя величайшим, что есть в мире?

Мистер Доннелли встает, смотрит в свой список, и я уже знаю, что сейчас произойдет – он называет мое имя.

Я должна петь после Стефани и Холли. Фан-блин-тастика.

Я иду к сцене, и все вокруг становится немного неустойчивым. У меня все плывет в глазах и такое ощущение, что меня сейчас вырвет. Холли говорила, что если я начну нервничать, мне нужно просто представить, как будто я в своей спальне и пою сама себе. Но внезапно у меня возникает один из этих бредовых моментов – кажется, что на всех этих людей, сидящих в зале, падает балкон, раздавливает их, и вокруг сплошная кровь и конечности. Я трясу головой, чтобы избавиться от этой картины, и слышу, как мистер Доннелли спрашивает: «Что ты поешь сегодня, Роуз?» Я умудряюсь ответить, и он говорит: «А, «Девять». Отличный выбор! Начинай, когда будешь готова».

«Когда будешь готова» – никто и никогда не говорит это в прямом смысле. Если я буду ждать, когда буду готова, я простою здесь всю оставшуюся жизнь.

Я смотрю вниз, на пол, на случай, если мои одноклассники до сих пор раздавлены балконом, и начинаю петь. Получается слишком высоко и приходится начать заново. Мистер Доннелли говорит:

– Звучит неплохо, Роуз. Просто не торопись. – На этот раз начинаю ниже, а через несколько секунд забываю все слова.

Поднимаю взгляд и вижу Холли, на ее лице застыла улыбка, как будто она пытается оставаться позитивной, но на самом деле, она огорчена происходящим. Она начинает подсказывать мне слова, но я отвлекаюсь на Роберта, который даже не смотрит на меня. Он не отрывает взгляд от высокого потолка зала. Мистер Доннелли дает мне текст и говорит, чтобы начала еще раз. На этот раз я пою до конца, но понятия не имею, как это звучало, фальшивила ли я и так далее.

Когда мистер Доннелли улыбается и говорит: «Спасибо», я не могу понять этот тон. Вместо того чтобы спуститься со сцены и пойти на свое место, как нормальный человек, я просто выхожу через заднюю дверь со сцены в коридор. Меня не волнует, что я оставила свои вещи в зале – это не имеет значения, потому что я все равно планирую отказаться от своей личности и переехать в другой город.

Не могу поверить – я думала, что пение может стать моим будущим. Очевидно, что у меня нет будущего. Потому что я лох.

Я сползаю по стене и сажусь на пол, зажав уши руками, чтобы не слышать, как другие проходят прослушивание. Я закрываю глаза.

Не знаю, как долго я там просидела, когда почувствовала, как кто-то трогает меня за плечо. Открываю глаза и вижу мисс Масо, стоящую надо мной.

У мисс Масо темная кожа и карие глаза, и если бы Трейси следила за ней, могу поспорить, что она включала бы мисс Масо в Список Шика каждый божий день.

– Хочешь встать, или лучше я к тебе сяду? – спрашивает она. Когда я не отвечаю, она садится рядом со мной, держа стопку плакатов, на которых ярко—красным написано: «Тренируй толерантность, Юнион Хай! Никаких исключений!», а ниже: «Школьное собрание в понедельник, явка обязательна. Сообщите об этом на классном часу».

– Что это? – спрашиваю я.

– Ты была на вечеринке у Майка Даррена, да?

Я на секунду теряю нить разговора, потому что слышу, как Роберт поет песню из «Моей прекрасной леди». Он вкладывает всю свою душу – он ни в коем случае не позволит Митчеллу Кляйну играть с Холли. У него нет шансов. Я признаю это.

– Да, я была на вечеринке, – наконец говорю я.

– Слышала, что ты оказалась в бассейне.

– Было весело, – говорю я со всей холодностью, на которую способна.

– Скажи мне, что ты делаешь в этом коридоре? – спрашивает она.

– Я провалила прослушивание для мюзикла и чувствую, что не хочу туда возвращаться.

– Ты уверена, что провалила?

– Да, – говорю я.

– Ты говоришь неуверенно.

– Мне пришлось начинать сначала три раза, поэтому я вполне уверена, что я лоханулась.

– Роуз, знаешь, что я в тебе заметила с тех пор, как познакомилась с тобой год назад? Ты недоброжелательна – к самой себе. – Я чувствую, что она смотрит на меня, но я сейчас не готова взглянуть ей в глаза. – Ты же любишь слова, так? Подумай обо всех негативных словах, которые ты употребила по отношению к себе за один короткий разговор.

Я вздыхаю.

– Вы говорите, как мозгоправ моей мамы.

Мисс Масо даже не дрогнула.

– Ну, я надеюсь, это и твой мозгоправ тоже.

Пожимаю плечами.

– Прекрати быть недоброжелательной к себе, Роуз. В долгосрочной перспективе это может стать таким же саморазрушительным, как прием наркотиков, или голодание, или нанесение себе ран, или... Ты хочешь, чтобы я продолжала?

Я качаю головой.

– Я поняла.

– Хорошо. – Она встает, отряхивает свои джинсы и поднимает плакат. – Слушай, школа разбирается с тем, что случилось на вечеринке, отчасти потому что Конрад Деладдо – а он явно один из лучших спортсменов, которые учились в этой школе – ушел из команды по плаванию и никому не сказал, из–за чего. Раз ты оказалась с ним в бассейне, ты можешь скоро оказаться в кабинете директора Чен. Я просто предупредила, ладно?

Ну, это несравненно. Я не болтала с директором Чен со времен последнего скандала, в котором была замешана. Не могу дождаться.

– Возвращайся туда и закончи прослушивание, Роуз. Даже если ты не довольна этим, по крайней мере, сможешь сказать, что прошла до конца.

Мисс Масо приклеивает надо мной плакат, наклоняется, чтобы прикоснуться к моему плечу, и исчезает на лестничной площадке, а стук ее сабо эхом раздается в коридоре. Пока я смотрю, как она уходит, думаю о том, что она всегда дает отличные советы, которым я никогда не хочу следовать.

Переживаю из–за того, как забрать сумку из зала, чтобы меня никто не увидел, и вдруг открывается дверь, и выглядывает Холли.

– Роуз! Сейчас начнем сценки! Давай быстрей!

Я качаю головой.

– Я не вернусь.

Холли выходит в коридор и потихоньку закрывает за собой дверь. Она протягивает руку, чтобы помочь мне встать.

– Пришлось начать сначала – ну и что? Ты отлично пела. У тебя такой крутой голос – он не похож на другие, знаешь? Как у... Не знаю... – Холли на секунду задумывается, глядя в потолок и перебирая браслеты на руке. – Как у олдскульной рок-звезды или типа того.

Вот оно.

Комплимент моему пению.

Самый первый.

Точно не знаю, что она имела в виду, но в этой Вселенной мне сделали комплимент. И я ощущаю его внутри себя, он словно расплывается, заполняя все пустые места – мою неуверенность в том, что делать дальше. Я настолько теряюсь в этом чувстве, что даже не обращаю внимания на то, что еще говорит Холли, и не шевелюсь, чтобы принять ее протянутую руку. Она неверно это истолковывает и встает передо мной на колени, а ее кожаные сапоги на пуговицах скрипят.

– Что-то не так? – спрашивает Холли и кладет свою руку поверх моей. Мои глаза наполняются слезами. А потом ее глаза наполняются слезами только из-за того, что я чуть не плачу. Она смеется, возможно, немного смущенная тем, что плачет со мной, хотя не знает, о чем мы плачем. А я не знаю, как объяснить ей, что она сказала потрясающие слова – естественно, она думает, что со мной что-то не так.

– Роуз, – спрашивает она, – это, м-м, из-за парня?

Есть что—то странное в том, как она это спросила. Она смотрит на меня, как будто уже знает ответ, но хочет посмотреть, скажу ли я ей правду. Поэтому, вместо того, чтобы попытаться объяснить ей, что она, настоящая певица, назвала меня настоящей певицей, я просто киваю. Это легче, чем придумать, как выразить свои чувства в этот момент.

– Это Робби? – спрашивает она, глядя на меня огромными, округлившимися и слезящимися глазами.

И виноватыми.

О нет. Нет, нет, нет. Я поняла, что сделал Роберт, даже не спрашивая ее. Но я все равно спрашиваю.

– Что он тебе сказал?

– Ну, я не хочу, чтобы тебе было неловко, но Робби сказал, что ты, м-м, влюблена в него, но он считает тебя кем-то вроде сестры. И поэтому мне интересно, тебя не беспокоит, что мы с ним вместе? То есть, надеюсь, что нет, Роуз, потому что ты мне правда нравишься. Но если тебе плохо, когда ты видишь нас вместе или говоришь со мной...

Я поднимаю руку, чтобы остановить ее.

– Это не Роберт. – Мне хочется назло ему добавить: «И никогда не был Роберт». Но у меня есть идея получше. Я лучше сейчас приму удар на себя, а Роберт будет мне должен – по-крупному – за то, что использовал меня, чтобы показать своей девушке, какой он особо желанный. Может быть, однажды, когда придет время, я расскажу Холли, что она встречается с патологическим лжецом.

Один из голосов в моей голове говорит, что это очень хороший способ повести себя с парнем, который помогал тебе на похоронах твоего отца, и девушкой, которая заметила твою индивидуальность.

Я приказываю ему заткнуться.

Дверь открывается снова, и на этот раз из нее высовывается голова мистера Доннелли.

– Ну что, дамы, готовы для крупных планов? Пора действовать, – говорит он, выжидающе глядя на Холли.

– Мы готовы, мистер Доннелли! – говорит Холли. Она вскакивает и снова протягивает мне руку. Я беру ее, и она тянет меня вверх с удивительной силой для того, кто размером с эльфа. Не успеваю я принять решение, стоит ли девушке с голосом олдскульной рок-звезды заморачиваться с продолжением прослушивания для театра мюзикла, Холли тащит меня в зал. Дверь за нами захлопывается с драматичным глухим звуком, подходящим случаю.

***

На следующее утро Конрад поджидает меня около моего шкафчика перед классным часом. Я вдруг чувствую, что мой желудок будто завязывается в очень сложный морской узел. Я знаю, насколько ему не нравлюсь, поэтому уверена – что бы это ни было, оно не будет приятным. Меня злит, что я нервничаю перед разговором с девятиклассником, но это не просто какой-то девятиклассник. Это девятиклассник с острыми, как нож, боевыми навыками Деладдо.

– Должно быть весело, – говорит Трейси, поднимая свой телефон, делая фото Конрада и не обращая внимание на людей вокруг нас, которые пытаются не показывать вида, что позируют. Могу поклясться, что она делает около пятидесяти фотографий, пока мы идем из одного класса к нашим шкафчикам, а потом в другой класс. Сейчас мы идем по коридору, Трейси ориентируется, в основном, через камеру телефона, делая непрерывный поток снимков, и ни в кого не врезается, потому что людское море просто расступается перед ней. Она овладела искусством проделывать путь через толпу людей, шумно требующих ее внимания, не смотря на них, но все же умудряясь выглядеть грациозно и очаровательно.

Думаю, каждый бы сказал, что у нее талант.

Когда мы подходим ближе, Конрад отталкивается от моего шкафчика и поворачивается ко мне лицом, как будто мы сейчас будем выяснять отношения. Часть меня ожидает, что он достанет из-за ремня пистолет. К счастью, он лишь скрещивает руки на груди.

– Ты это сделала? – требовательно спрашивает он.

– Доброе утро, Конрад! – щебечет Трейси. – Как дела? – Она отвечает за него: – О, отлично, Трейси, спасибо, что спросила. Рад тебя видеть. Ой, да, большое спасибо, что пару недель назад отвезла меня домой после вечеринки – я очень тебе благодарен за это.

Конрад пялится на Трейси целых пять секунд.

– Закончила?

– Думаю, очко в мою пользу, – отвечает она.