Текст книги "Серпомъ по недостаткамъ (СИ)"

Автор книги: Луиза Франсуаза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц)

Камилла не беспокоила меня по утрам уже две недели – она уехала в Казань помогать Варюхину налаживать производство аспирина. Поэтому, когда за завтраком я услышал стук в дверь, то решил, что Камилла справилась с задачей и мне предстоит выслушать рассказ о том, как она успешно преодолела все химические трудности. Но к моему удивлению Дарья привела в кухню Машку Белую. Прозвище такое она получила вовсе не потому, что была блондинкой – в Поволжье процентов девяносто жителей были светловолосыми, а потому, что на вопрос Дарьи "от какой такой вешки род их идет" она спокойно пояснила, что не от вешки, а от векши, а векша – это бела. Белка, то есть, и сейчас у нее был вид именно белки, у которой злые люди отняли все запасы орехов.

– Саш, – начала она, едва войдя в кухню, – беда у нас. Уголь закончился.

– Какой уголь, где закончился?

– Стекло варить уголь закончился.

– За углем нужно к Никифорову идти, а не ко мне. Ты ела с утра? Садись, позавтракай со мной.

– У Никифорова угля больше нет, и он к тебе идти боится. И у меня кончается, но я не боюсь – сообщила Машка, усаживаясь за стол. Вообще-то сейчас она жила в отдельной квартирке в "техническом доме" и для ухода за малолетним семейством ее я нанял специальную домработницу-кухарку, но от Дарьиных пирогов девочка отказаться не могла.

– Ну, передай ему – пусть срочно купит, если сам сообразить не может. А почему боится?

– Ты же его с места выгонишь, а он не виноват.

– Если работу не выполняет – значит виноват. Но сначала нужно все же разобраться, почему не выполняет.

– Не виноват, ему Иван Николаевич обещал вчера пять тысяч пудов, но нынче сказал, что не привезли еще. Никифоров еще со вчера на станции сидел, хотел уголь забрать прямо с вагонами, но и правда не привезли. А на дороге сказали, что еще неделю не привезут...

– У тебя уголь совсем закончился, печи больше топить нечем?

– Не совсем, на сегодня есть и еще на завтра хватит. А если огневую полировку остановить, то еще на три дня хватит. Я уже остановила.

– Ты молодчина, за это получишь премию. В размере месячного оклада. А насчет угля я разберусь.

Насколько я знал, уголь относился к грузам, всегда доставляемым "медленной скоростью", то есть конкретный эшелон мог идти от отправителя до получателя и неделю, и две. Но в Царицын ежедневно приходило минимум пять поездов с углем, и суть происходящего я не понял: кроме Ивана Москалева в городе было еще минимум пять крупных торговцев углем. Поэтому за разъяснениями я отправился к Илье, причем отложив все прочие дела: торговля оконным стеклом в день мне давала уже порядка шести тысяч рублей.

Илья меня не порадовал:

– Казенный заказ, дороге поручено из-за прекращения навигации по Дону и Волге обеспечить ежедневно пять полных эшелонов угля на Тамбов, Рязань и Тулу. Всего – полста эшелонов за десять дней.

– Но это ведь другое направление... а разве до Тулы из того же Лисичанска поезда не ходят?

– Там дорога встала на несколько дней, мост подломился, чинят. Да, направление другое, но нам сначала уголь надо привезти из Калача. А из-за подъема на Крутой на Калач поезда идут по двадцать пять вагонов, не больше – но на Тамбов мы отправлять должны сорокавагонные эшелоны. Получается, что не хватает восемь пар поездов на Донской линии, у нас там и так шестнадцать пар в сутки ходит – все спешат хоть что-то по Волге отправить пока река вовсе не обмелела.

– А больше пустить – вера не позволяет?

– Что? Какая вера? А... Нет, я как раз и сижу, думаю как расписание уплотнить. Но – не получается. Вот, сам смотри – он показал мне на расстеленную на столе схему, – тут два перегона по двадцать верст, поезд проходит его за час. Мы пускаем по два поезда – разъезды больше не позволяют, и получается что две пары проходят перегон за полтора часа. Шестнадцать пар – больше никак не выходит.

– В почему двадцать верст за час, что так медленно-то? Я думал, что поезда ходят по сорок верст.

– По сорок – только пассажирские. А товарные – только двадцать две версты могут, потому как нет у нас сквозных тормозов на поездах, быстрее нельзя.

– И каков вывод?

– Две недели нового угля а городе не будет.

– Понятно, надо закупаться в Калаче и возить телегами...

– Не выйдет. Как раз в Калаче казна весь уголь на складах казна и скупила...

– Плохо, у меня через три дня стеклянные печи встанут... Хотя погоди, как не будет? У меня же и кирпич, и цемент!

– Сочувствую, но ничем помочь не могу. Мне сегодня утром Вербин специально сказал, что с запаса дороги никому угля не продавать. Тебя имея в виду – знает, что мы дружны. Впрочем, и у нас самих запаса на месяц всего, меньше нормы.

– Понятно, с начальником не поспоришь. Так это чего, все заводы в городе встанут?

– Почему? Беляны все, почитай, в Царицын пришли, дров много. А уголь, по большому счету, только тебе и металлическому заводу потребен. Французов нам особо велено обеспечивать, так что, получается, ты один и пострадаешь. Ну еще купцы, чьи грузы задержат, но они как раз сейчас подводами все и перевезут.

Погрузив свое тело на мотоцикл, я отправился обратно в "усадьбу", по дороге размышляя о превратностях судьбы. Семен Никифоров у меня работал уже больше года – сманил я младшего (сорока шести лет) приказчика с угольного склада купца Ивана Николаевича Москалева, и с тех пор ни разу никаких проблем с топливом не испытывал. Мужик в "деле" крутился уже больше двадцати лет, всех знал – да и его все знали. Москалев же даже радовался такому переходу: Никифоров "по старой памяти" все больше у бывшего хозяина уголь брал, так купец продажи угля утроил.

Но ведь он не только стеклодельню углем обеспечивал – интересно, прочие производства тоже теперь без топлива останутся?

Но встреча с самим Никифоровым меня немного успокоила:

– На электрической станции запас есть, тысяч восемь пудов. Сегодня уже возить оттуда стали к стекольной фабрике, я же понимаю, что важнее. Только у меня на это дело нынче одна только телега осталась, остальные-то в городе, ждали угля. Завтра вернутся – тогда и перевезем сколько потребно. Однако и станции оставить нужно, ведь пудов по пятьсот жжет, а вы велели запас на две недели держать самое малое. Ну, на неделю, на две справился, а потом, если поставки не начнут снова, хоть на дороге разбой учиняй. Ведь ежели с мазутными котлами беда какая – чем электричество крутить будем?

Я и забыл почти, что старые паровозные котлы велел починить по возможности и использовать их во время ремонта мазутных (которые, к моему великому неудовольствия, требовали "профилактического" ремонта практически ежемесячно: форсунки оказались действительно слабым их местом. Но наличие такого запаса меня образовало. Семен, листая свою "учетную" тетрадку, тем временем продолжал:

– Господину Мюллеру с мая отгружалось угля по два сухогруза, у него запасу должно быть поболее двухсот двадцати тысяч пудов. Но у него новая печь давеча запущена, так что запасу у него на два месяца, а они затребовали втрое больше – иного пути-то, кроме как рекой, к нему и нет. Я как раз собрался для него уголь закупить у Горюнова в Саратове, у него склады там на два миллиона пудов. Думаю, он нынче и по двенадцати копеек отдаст – нет иных покупателей-то, вывозить-то нечем нынче...

Быстренько прикинув, что в сутки производства сжирают почти сотню тонн, я прервал Семена:

– Бери сразу миллион пудов. По чугунке еще неизвестно сколько и когда подвезут, а ведь нам и на всю зиму запас нужен будет.

– Это я сделаю. Но, Александр Владимирыч, я вот что думаю. Ежели нам, к примеру, свой склад поставить, да хоть в Калаче, и по Донцу "Сухогрузы" пустить – скажем, тем летом – то уголь с Лисичанска у нас будет на складе том в четыре копейки встанет, по крайности пять. Ну а с перевозом по чугунке – восемь, ну девять.

– А если опять, как сейчас, дорога возить не будет?

– Да и тогда не пропадем: лошадей у нас много, сотней лошадок заводы обеспечим.

– Спасибо, хорошо придумал. Я помозгую на эту тему, а ты пока давай, с Горюновым все реши.

Мысль Никифоров подал действительно интересную. В Лисичанске уголь, насколько я знал, продавался в среднем по три копейки за пуд, и перевозка его в Калач на "Сухогрузе" добавляла к стоимости меньше копейки. То есть для обеспечения моих потребностей нужно на Дон перекинуть всего десяток корыт – и даже не перекинуть, а там же и собрать из готовых секций. Секции большие, но не очень тяжелые – перевезти их несложно. Только не в Калач, а к устью Сакарки – там, на своей земле, я могу делать все, что хочу. Заодно и угольный склад там же поставить...

Впрочем, сейчас не об этом думать надо – нужно придумать как из Саратова на пятидесятитонных корытах перевезти шестнадцать тысяч тонн груза, и сделать это без ущерба для коммерческих перевозок. Потому как уголь очень нужен, но и деньги очень нужны. Причем – много.

Глава 15

Денег действительно было нужно много. На «непредвиденные обстоятельства» – то есть на обводнение полей – в сумме ушло чуть больше трехсот тысяч рублей, то есть весь доход с речных перевозок. Из семисот тысяч «дворцовых» денег было потрачено уже пятьсот – как на строительство этих самых «дворцов», так и на дальние заводы: Антоневич истратил около двухсот (даже чуть меньше сметы), а Варюхин на аспириновый завод потратил сто двадцать (вместо семидесяти по смете). Правда третьего июля завод выдал первый аспирин, и вернувшаяся Камилла уверила меня, что на выпуск ста килограммов завод выйдет уже в августе, а в конце сентября – удвоит производство.

Больше всего меня порадовал (и немножко расстроил – чисто финансово) Сережа Лебедев. В пяти верстах выше Саратова (рядом с сернокислым заводом) он построил и уже запустил первую очередь завода уже гидролизного, и эта первая очередь уже выдавала почти три тонны спирта в сутки. Но главное – на той же площадке он поставил и установку по производству каучука, которая эти три тонны полностью перерабатывала – видимо, сама судьба назначила его пионером производства синтетического каучука. В качестве "отхода производства" гидролизный завод еще вырабатывал тонн по пять гипса – тоже вещь нелишняя, Мюллер "бесплатному сырью" порадовался. Я – тоже, но вот на завершение кислотно-спирто-каучукового производства потребовалось, как выяснилось, ещё около миллиона рублей. Ну, как только будет лишний миллион – завершим, даже полторы тонны каучука в сутки пока мои потребности закрывают.

Пока закрывают – Поль Барро прислал вагон стальных шариков и заказ на две тысячи мотоциклов. И на пятьсот "Бычков", что меня действительно сильно обрадовало. Результатом "борьбы за урожай" стало, сколь ни удивительно, увеличение выпуска моторов. Впрочем, не очень и удивительно: чтобы успевать собирать моторы и для "Сухогрузов", и для поливалок, и для мотоциклов, пришлось внедрить конвейерную их сборку. Вроде как конвейерную: моторы собирались на перемещающихся по рельсам тележках-платформах. Поскольку, по большому счету, моторы выпускались двух типов, она на этом "конвейере" очень удобно "расположились", не мешая друг другу: первая смена собирала четырех– и шестицилиндровые "стальные" моторы для поливалок и сухогрузов, а вторая – "чугунные" моторы для мотоциклов и "бычков". Причем смены на сборке были восьмичасовые.

Пришлось, правда, слегка "вдохновить" рабочих мотоциклетного производства на новый "трудовой подвиг" – от которого они давно отвыкли. Но удалось, с учетом складских запасов, отправить Полю восьмого июля сразу пятьсот мотоциклов "полной комплектации" (причем Поль обещал – вопрос был согласован по телеграфу – полностью оплатить партию в течение месяца). А Слава Серов, творчески восприняв идею конвейера, был готов довести выпуск до двух тысяч мотоциклов в месяц (правда, предоставив смету "на развитие производства" в двести с чем-то тысяч рублей). Перебьется пока...

С перевозкой из Саратова в Царицын угля проблема решилась почти что сама собой: все же грузопоток вверх по реке был вдвое больше, чем вниз, и уже с середины июля каждую неделю от тридцати до сорока "Сухогрузов" попросту брали "попутный груз". А чтобы сократить простои на погрузку-разгрузку, уголь перевозился в больших ящиках-контейнерах по две тонны, которые перемещались на борт и на берег козловыми кранами-лебедками. С ручным приводом, то все же баржа на погрузке стояла теперь всего пару часов. Правда, пришлось проложить и в Саратове, и у Камышина, и в Царицыне рельсовые пути, чтобы эти контейнеры перемещать, но пути были небольшие, метров по триста пятьдесят – а рельсы стоили меньше двух рублей за метр, так что получилось очень даже выгодно. Ну а то, что рельсы были восьмифунтовые – так это же не Транссиб какой-нибудь.

Выпуском "Бычков" занялся приехавший из Брянска инженер Евгений Сергеевич Ключников – бывший вагоностроитель. Ключников перешел ко мне на работу исключительно из-за повышенной зарплаты, но подразумевая, что за такую зарплату и объем работы повышается. С собой он из Брянска сманил шестерых рабочих. Казалось бы – ну что там шестеро, когда только рамный участок насчитывал рабочих больше полусотни? Но в каждом техпроцессе есть свои "узкие места" – и Евгений Сергеевич поставил брянских рабочих именно на эти сложные операции, после чего в сутки цех стал выдавать по десять рам.

Рамы, правда, были довольно сложными: по сути это был почти готовый трактор без мотора, колес и капота. И с установкой колес эта рама по сути превращалась в "деталь конвейера", на которую в сборочном цехе ставили все недостающее на двенадцати подготовленных постах. Из сборочного цеха трактора выходили каждые двадцать минут – целых четыре часа, потому что собирались еще и один-два "старых" сорокасильных трактора. А потом – простой до следующего дня, потому что моторов для собственных машин не хватало.

Не хватало потому, что не хватало стального литья. И пришлось быстро-быстро строить новую кислородо-водородную печку (уже килограмм на двести стали) и, соответственно, новый, более мощный электролизер. Дело несложное, справились меньше чем за неделю. А потом – запустили построенное.

В электролизер залили слегка подкисленную воду, но чего-то кислород с водородом пошли слабо: похоже, проводимость у раствора получилась маловата. Чтобы не "тянуть резину в долгий ящик", я, как учили в школе, сыпанул в ванну пачку соли, взятую из столовой (новая столовая-то располагалась прямо на территории завода Барро, а кислоту везли из усадьбы). Поглядев на бурную реакцию, я успел выключить мотор генератора и проорать, чтобы все немедленно, все бросив, выбежали из цеха: из электролизера попер хлор.

До усадьбы на мотоцикле я доехал минут за пять, а назад с Камиллой пришлось ехать на пролетке с полчаса. Камилла, после того как я снова запустил генератор, посмотрела на электролизер и велела перевезти его в свою лабораторию, откуда Глафира, да и то с моей помощью, смогла вытащить ее только через сутки. Но оказалось, что моей заслуги в этом особо и не было:

– Ты знаешь, я все поняла. Мне нужно десять таких ванн, штук двадцать вот таких асбестовых пластин – она показала руками размер – и... и генератор на тысячу киловатт.

– И что это будет? – с нескрываемым ехидством в голосе поинтересовался я.

– Это будет завод по производству щелочи. Едкого натра. Очень полезный реактив, между прочим. Ну а попутно мы получим много соляной кислоты – ты же до сих пор не построил завод для соляной кислоты?

– А у тебя случайно нет информации, где я могу получить такой генератор?

– Есть. Гаврилов обещал, разве он тебе его еще не построил?

Новую печь все же запустили, через четверо суток. С новым мотором и новым генератором – Камилла напрочь отказалась отдавать "добычу".

А я пошел к Гаврилову, узнавать насчет мегаваттного генератора.

Герасим Данилович с момента поступления на службу занимался обслуживанием электростанции. До его приезда на этой должности был позапрошлогодний выпускник Первой городской гимназии, освоивший премудрость управления электрохозяйством в процессе установки генераторов мастерами из Будапешта. И, как сказал Гаврилов, лишь чудом генераторы не вышли из строя до его приезда. Паровые машины на электростанции обслуживали бывшие машинисты с железной дороги, и с ними было все хорошо, а вот с генераторами... Но удалось их уберечь от поломки.

Электричества у меня потреблялось много, кроме станков было еще и множество сварочных агрегатов со своими разномастными генераторами – и их тоже приходилось обслуживать Герасиму Даниловичу, так что работы ему хватало. Но, похоже, в "свободное время" он еще и занимался проектированием новых генераторов?

– Да что вы, Александр Владимирович, какое проектирование! Я просто так, прикинул, как можно сделать более удобный генератор. Вот сейчас у Сименса выпущен новый генератор, как раз в один мегаватт. Так он весом больше чем в шесть тонн! А вот если использовать иную компоновку, гляньте сюда – похожа на ту, что у моторов Иванова, то с шеститонного генератора можно будет поболее двух мегаватт снимать. Даже сильно больше – если, думаю, вот так поставить охлаждающую систему, то почти два с половиной выйдет.

– Ну что же вы мне не сказали-то? Сейчас бы уже глядишь – и у нас был бы такой генератор!

– А зачем говорить-то? Вот, у меня есть набросок и генератора в один мегаватт, в двести пудов весом всего. А что толку? Нам его вращать-то нечем. Германский-то во вращение приводят две машины по девятьсот лошадиных сил. А у нас – три машины по триста, и чтобы хотя бы двести киловатт с генератора снимать, машины все время при повышенном давлении работают. Машины, конечно, хорошие – все три от "Борзига", еще год-другой выдержат. Но станция электрическая больше нынешних шестисот киловатт все равно не выдаст.

– А если турбину поставить?

– Я уже поинтересовался. Англичане в Россию турбины не продают, и даже в Германию не продают...

– Тогда нужно самим и турбину построить.

– Я уже не говорю насчет потребных станков и подготовленных рабочих, но ведь патент англичане тоже не продадут.

ПАТЕНТЫ!!!

– Какого года патент? Восемьдесят четвертого?

– И восемьдесят девятого, сейчас действует только последний.

– Герасим Данилович, а вы не смогли бы достать текст этого патента?

– Я попробую. У меня есть хороший знакомый в Морском ведомстве, думаю, что у них описание должно быть.

На этом, собственно, Камиллин "повышенный запрос" и застрял: спустя неделю я выяснил, что самый мощный из построенных в настоящее время генератор с приводом от турбины Парсонса имеет мощность в пятьсот сорок киловатт. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

Потому что хотелки у меня росли совсем в другом направлении.

Судя по полям – в особенности по левобережным – урожай получится довольно неплохой. В смысле зерна. А вот насчет кормов для скотины ситуация была сильно хуже: на противосусликовую полосу поливалки не доставали, и травы выросло очень немного. Конечно, сколько-то сена удалось накосить, но немного.

А скотины у меня уже завелось порядочно: только перевозкой угля было занято сто двадцать лошадей, а еще лошади были у папаши Мюллера – таскали мел и глину для цемента, поставил изрядные конюшни Саша Антоневич – пирита из карьеров ему тоже возить – не перевозить. И это не считая многочисленных коровок и овечек, которые держали в хозяйстве "колхозники". Насчет овечек (и свинок) я не очень в курсе, а про лошадей и коров уже знаю точно: в день им нужно по пуду сена. Что для моего небольшого хозяйства означало шестьсот пудов на день. Почти десять тонн.

Вот ведь широка страна моя родная, а занесло меня в именно голодную степь, где ничего, кроме ковыля колючего, и не растет. В особенности в засушливый год: на "царевской" стороне Волги, поскольку разлива-то толком и не было, заливные луга стояли пустые и сухие. Ну, почти пустые и почти сухие, настолько пустые и сухие, что сена там накосить было невозможно: с почти тысячи десятин, засеянных травой в противосусликовой полосе мне, например, удалось накосить чуть меньше даже тридцати тысяч пудов сена. А в нормальный год сто пудов с десятины – далеко не предел.

Но, с другой стороны, ведь лето же на дворе, если бы дождик пошел – ух как бы трава расти начала! И в свете текущего хренового положения с кормами я решил заняться дождиком.

На противосусликовой полосе с этим было довольно просто: пшеница уже почти созрела и ее вроде было можно уже не поливать. Поливалки переключили на луговину, но они доставали всего метров на сто, да и то половинками кругов – так что много там не прибавилось. Зато у "средних" и "нижних" погромцев удалось очень недорого взять в аренду четыреста десятин так и не залитых в этом году заливных лугов. Трава там в принципе еще росла, но так, что погромские крестьяне даже и не надеялись получить оттуда хоть пару дополнительных копен. А я – надеялся.

Володя Чуев, сразу после того, как из Саратова стал массово поступать каучук, наладил по моей просьбе и выпуск резиновых шлангов. Двухслойных, с кордом из дратвы – они спокойно выдерживали давление до десяти атмосфер. Но – тяжелых, конечно. Зато в час он их мог делать по пятьдесят метров.

Эти шланги латунными винтовыми втулками прикреплялись к одному из четырех двухкилометровых трубопроводов, проложенных посреди арендованных лугов ( они тянулись полуверстовой полосой на почти восемь верст вдоль реки). А на другом конце – или к следующему шлангу, или к брызгалке, которая медленно крутилась на треноге, поливая все вокруг метров на пятнадцать. Бригада из четырех мужиков обслуживала восемь брызгалок, переставляя их раз в час на новое место. Четыре брызгалки запитывались от одного шланга и сразу поливали четверть гектара – и бригада эта поливала по двести метров поля по обеим сторонам трубы.

Мужикам, правда, приходилось трудиться практически круглосуточно, переставляя агрегаты и перетаскивая шланги. Не совсем, они все же спали по очереди, но мало: таскать треноги могли минимум трое, так что на сон можно было выкроить часов шесть. Но – было за что трудиться: обильно поливаемый луг начал быстро и густо зеленеть.

Правда, пользы от этой травы было бы немного: мужики сразу предупредили меня, что-де "трава не созреет для покосу". Поэтому все луговые мероприятия я начал уже после того, как решил, что с этой травой делать.

У одного мужика в дачном товариществе был какой-то забавный мини, или даже точнее, микротрактор, на который вешалась при нужде газонокосилка. И года три назад я ему помог с мелким ремонтом – нож поменять. Сейчас же, вспомнив "невероятную сложность" конструкции, решил ее повторить – и повторил! Не в одиночку, разумеется, с посильной помощью местной инженерной мысли. С позволения сказать "рама" того (и моего) агрегата представляла собой стальной лист с загибом по краю. С дыркой посередине, через которую от мотора крутился нож этой косилки, и через которую трава выдувалась в мешок-травосборник. У меня и нож был побольше – полуметровый, и мешок пообъемнее – литров как бы ни на двести. Вот только Вове Чуеву пришлось срочно изготавливать оснастку для выделки шин на двенадцатидюймовое колесо, ну да это мне показалось не очень трудной задачей. Он справился – хотя и долго ругался.

С этими же колесами и этим же семисильным мотором были изготовлены и мототележки, по сути – трехколесные мотоциклы с большим жестяным кузовом. Косилки – косили подросшую траву, тележки – водили мешки к переправе, а уже на моем берегу трава силосовалась в бетонированных ямах. Худо-бедно, а тонн двадцать в сутки (то есть одну яму) силоса закладывалось.

Успех омрачало только одно. Этого было катастрофически мало: уже запасенных кормов и тех, что планировалось собрать, моей скотинке хватило бы месяца на четыре, да и то только крупной (рогатой и безрогой). А в хозяйстве уже завелись и свиньи, и овцы. Так что нужно было изыскать дополнительный источник кормов – при том, что "разведка донесла" – в Поволжье, причем вплоть до Твери, избытка сена не ожидалось. Как говорится, от слова совсем. Не было и прочих именно кормов, а тратить на скотину зерно мне было все же очень жалко: люди же голодать будут, а я все же решил бороться именно с голодом среди людей.

Но неожиданно кстати в голове всплыло еще одно понятие из моего столь далекого будущего – и с целью хоть часть этого "светлого будущего" приблизить, я отправился в Саратов. Правда, слегка подзадержавшись.

Добрая фея и по совместительству жена Ильи Архангельского Елена Андреевна обратилась ко мне с несколько странной просьбой. К Илье проездом из Николаева в Баку должен был заехать его приятель институту, некто Березин. Заехать на три дня – о чем была достигнута предварительная договоренность. Но из-за аврала на дороге Илья все дни проводил именно на работе, и "развлечение" гостя в дневное время он решил взвалить на плечи жены. Елена же Андреевна, решив, что с ней гостю будет скучно (потому что у нее самой было всяких планов громадьё), обратилась ко мне с аналогичной просьбой. Ну а мне-то что: инженер, да еще судостроитель – лучший объект для "развлечения"! Поскольку у меня было чем кораблестроителя повеселить...

Поэтому, заехав с утра в дом Архангельских у вокзала, я предложил Сергею Сергеевичу Березину посмотреть на мои "кораблики". Судостроитель был человеком вежливым, и мы отправились к реке – там, как и каждый прочий день, под погрузкой или разгрузкой стояло с дюжину "Сухогрузов". Не могу сказать, что "Сухогрузы" его очень впечатлили: корыто – оно корыто и есть. Но все же мы зашли на один, уже почти загруженный, кораблик и Березин с некоторым интересом поглядел, как на борт встают мои двухтонные "контейнеры". Затем "капитан" корыта – а на сухогрузах капитанами были мальчишки не старше шестнадцати, проорал:

– Дядь Саш, уходи уже! Отплываю!

Мы сошли на бревенчатый причал, я и мужики-грузчики привычно сбежали на берег, а вот Сергей Сергеевич, несмотря на мой призыв, остался стоять на краю причала – все же, как именно судостроитель, он успел "обратить внимание" на мотор и винт судна. Ему, вероятно, было интересно узнать как же это корыто все же плавает по реке, да еще против течения. Ведь моторчик был даже сильно меньше, чем на мотоцикле, на котором мы на пристань приехали. Ну лоханка в движение и пришла...

На "Сухогрузах" давно уже в носовой части ставился мотоциклетный моторчик с десятисантиметровым винтом в кольцевом кожухе: эдакое выносное подруливающее устройство. Матрос (такой же пацан, но лет двенадцати-тринадцати) дернул заводную ручку, повернул моторчик к берегу – и судно плавно повернулось носом к реке. А затем уже капитан завел ходовые моторы и из сопел водометов ударили две мощных струи – прямо в стенку причала. Ну, а если учесть, что через каждое их двух сопел водомет выплевывал по три куба в секунду, эффект получился совершенно ожидаемый. Всеми, кроме господина Березина.

– И какой же мощности машины стоят на этом... судне? – поинтересовался судостроитель, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя "брызги". Все же инженер остается инженером, даже облитый с головы до ног далеко не чистой волжской водицей. – И какую скорость оно развивает?

– У вас есть во что переодеться? А то давайте ко мне заедем, у меня для вас, пожалуй, найдется сухой костюм. А потом – сами прокатимся по реке, я Елену Андреевну предупредил уже, что на обед мы не придем...

На самом деле это Елена Андреевна сообщила, что дома обеда – как и ее самой – не будет, но везти насквозь мокрого инженера в какой-нибудь ресторан было бы неправильно. Но, к счастью, Сергея Сергеевича мои кораблики уже заинтересовали:

– Ну, если вас это не затруднит... да и погода жаркая, просохну.

Все же я настоял на том, чтобы он переоделся – вода в реке была и правда грязная. А затем мы спустились уже на причал моего завода, и погрузились в всего неделю как достроенный прогулочный катер. На нем капитанил уже двенадцатилетний Колька, сын Евдокии, ну а с ним, как почти всегда, в рубке сидела и Оленька.

Катером я гордился: такого на реке точно не было. Во-первых, он был стальной. Сваренный из того самого четвертьлинейного листа. Во-вторых, он был большой: два метра шириной и почти восемь – длиной. Каюта, правда, была всего метр шестьдесят на четыре и выстроена, как и палуба, из дерева, да и высотой она была всего метра полтора – но в "сложенном" состоянии: крыша попросту поднималась на аршин, сдвигаясь назад – и можно было наслаждаться пейзажем и свежим воздухом. На корме был небольшой гальюн, ну а целом катер сбоку напоминал "Метеор" – лишь сзади с каждой стороны на полметра торчали своеобразным заборчиком по двенадцать полуметровых никелированных выхлопных труб.

Коля завел моторы и катер неторопливо отчалил.

– Красивый катер – поделился впечатлением судостроитель, – удобный, но уж какой-то... простоватый.

Да, никаких бронзовых завитушек и резных панелей на катере не было.

– Я просто не знаю, как нужно катера украшать. Но это дело поправимо. Я предлагаю Вам перейти ко мне на работу и построить уже правильные корабли. А то что "Сухогрузы", что катер – сразу видно: построено дилетантом. Я же никогда раньше никаких кораблей и даже лодок не строил, а тут – просто нужда заставила.

– Так это ваши конструкции? Судя по тому, что я уже увидел, не такой уж вы и дилетант. Но, боюсь, предложение ваше мне не очень подойдет. Во-первых, работа у меня очень приличная, вдобавок и увлекательная – просто для меня строить настоящие корабли интереснее, чем такие... маломерные суда.

– Ну что же... – я выдержал небольшую паузу – будем уговаривать вас всерьез. Начну с того, что инженеры у меня получают по двести пятьдесят рублей в месяц, поначалу получают. Еще – бесплатное жилье, медицинское обслуживание, обучение для детей вплоть до университета, причем – любого университета в мире. Но это – так, для затравки. А пока мы совершим небольшое путешествие, и я по дороге расскажу вам почему у меня и работа все же интереснее. Коля – я повернулся к "капитану", сидящему на кресле в рубке впереди от каюты – мы спешим, поехали!

– И куда мы на этот раз поплывем? – с улыбкой поинтересовался Сергей Сергеевич.

– В Саратов. У меня там небольшое дело, думаю, за полчаса управимся – и назад. К ужину дома будем.

Господин Березин очевидно хотел что-то съязвить по поводу моего высказывания, но Коля дал моторам полный газ и мы отправились в Саратов.

Такого катера больше ни у кого на Волге не было. И вообще нигде не было. Двухтонный катер с двумя стадвадцатисильными моторами на подводных крыльях разгонялся до скорости почти в сто километров в час. Насколько "почти" – я не знал, но за два дня до этого Коля "слетал" до Камышина и обратно за четыре часа – так что время поговорить у нас было. Тем более после того, как мы опустили крышу и закрыли дверь, в каюте стало довольно тихо.