Текст книги "Берег черного дерева и слоновой кости(изд.1989)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Жилиас и Тука, поддерживаемые юными друзьями, торжественно спустились в каюту, и долго еще (их шумное веселье нарушало ночное спокойствие «Осы».

Распорядившись убавить парусов и отдав приказание Голловею, сменявшему вахту в полночь, командир и его шкипер заперлись в большой кают-компании. Мало-помалу смолкли все звуки. «Оса» тихо скользила по волнам, все ближе придвигаясь к берегу.

В четыре часа утра, когда Верже пришел сменять вахту, капитан последовал за ним и, подозвав к себе Голловея, направлявшегося в свою каюту спать, приказал ему разбудить кочегаров.

– На всякий случай надо быть готовым, – сказал он, – потому что если вчерашний корабль крейсирует, то очень может быть, что завтра же утром мы увидим его по соседству с нами, особенно если нас заметили.

Прошло несколько минут, и Голловей со своим помощником и восемью кочегарами уже хлопотали около машины и наполняли топку углем. По окончании работы Верже доложил капитану, что через полчаса машину можно привести в действие.

– Хорошо, можете идти спать, – сказал Ле Ноэль коротко, но Верже остался на палубе.

При первых лучах рассвета они увидели черную полосу милях в двадцати от «Осы». То была земля. Потом они оба вскрикнули и тотчас замолчали... С другой стороны на расстоянии трех миль летел во всю силу парусов и пара великолепный фрегат. Капитан мог выбрать одно из двух: либо отважно пойти навстречу опасности, прикрываясь в случае обыска официальным положением своих пассажиров, либо попытаться уйти от неприятеля, видимо на него нападавшего. Но Ле Ноэль ни минуты не колебался и выбрал как средство спасения быстроту. Он сам принялся управлять своим судном.

– Все наверх! – закричал он звучным и энергичным голосом, который хорошо был знаком команде в трудные минуты.

Свисток боцмана мигом повторил приказание, и тотчас же все люди были уже на местах.

– По местам! – скомандовал капитан.

Секунду спустя каждый был на своем месте.

– Повороти! – прозвучала команда еще энергичнее.

Мигом, с покорностью лошади под рукою хозяина шхуна совершила изящный поворот.

– Боком к ветру! – закричал капитан кормчему, и, мгновенно отвернувшись от мыса Лопеса, «Оса» направилась на юго-запад со всею быстротою, которую придавали ей ее стройный корпус и особенности оснастки. Мигом были подняты паруса всех родов.

Видя маневр «Осы», фрегат тотчас же понял, что имеет дело с подозрительным судном, и счел обязанностью преградить ему путь. В самом начале погони он сделал пушечный выстрел и поднял флаг, требуя тем самым, чтобы неизвестное судно тоже подняло в ответ свой флаг и остановилось.

Само собою разумеется, что «Оса» не обратила внимания на это требование. Началось состязание в быстроте хода, и в этой борьбе все преимущества на первый взгляд казались на стороне крейсера.

– Это англичанин, Верже, – сказал капитан, не отнимая от глаз подзорной трубы.

– Что ж, это, по-моему, лучше, – ответил шкипер коротко.

– Кажется, ему хочется угостить нас ядром.

Не успел Ле Ноэль произнести эти слова, как на фрегате сверкнул огонь и ядро ударилось в воду в нескольких метрах от «Осы».

В ту же минуту вылетели на палубу четверо полуодетых пассажиров, вообразивших, что береговая батарея приветствует их прибытие. Каково же было их удивление, когда оказалось, что «Оса», повернувшись спиной к берегу, бежит, насколько хватает силы, от корабля, видимо спешащего перерезать ей дорогу в открытое море.

– Что случилось, капитан? – закричал Жилиас в испуге.

Второе ядро пролетело со свистом в снастях «Осы», как бы в ответ на вопрос врача…

– Что случилось? – повторил капитан, никогда не бывавший веселее, чем в минуты опасности. – Могу вас заверить, что ничего особенно важного: за нами только гонятся пираты.

– Как, пираты, капитан? – перебил его Тука. – Неужели же вы не видите, что это военный корабль? Его флаг развевается на корме, и вы легко можете убедиться в его национальности, как только посмотрите в трубу.

– Да нет же, говорю вам; я ничего этого не вижу и могу вас заверить, что мы повстречались с морскими разбойниками, только они разбойничают на счет общества, ну, а мы…

– А вы на чей счет? – спросил молодой подпоручик.

– Тогда как мы, – продолжал Ле Ноэль холодно, – на свой собственный.

– Следовательно, мы находимся на…

– На судне, ведущем торговлю неграми.

Объяснение командира «Осы», не находившего уже нужным скрываться, как громом поразило пассажиров.

– Милостивый государь!– закричал Тука вне себя от ярости.– Вы можете быть уверены, что я немедленно отправлю моему правительству донесение насчет вашего недостойного поведения.

Во всякое другое время такая выходка Тука вызвала бы общий смех, но теперь она заставила улыбнуться одного Ле Ноэля. Жилиас, испугавшись уже за свою безопасность, бросился к своему другу, чтобы умерить его негодование.

– Полно, Тука, не горячись, пожалуйста. Ведь я знавал, – продолжал он с забавною убедительностью,– людей, торговавших неграми, которые были честнейшими людьми.

Барте и Гиллуа наблюдали за этой сценой с любопытством, более близким к недоумению, чем к гневу; оба были молоды, отважны, и неожиданное событие не возбудило в них такого неудовольствия, как можно было ожидать.

– Господа, – сказал им Ле Ноэль, – вам известно, что значит командир на своем корабле и какими, он обладает средствами, чтобы заставить повиноваться себе, и потому я надеюсь, что вы воспользуетесь моим советом; для длинных же объяснений теперь не время. Ваше присутствие на палубе только мешает нам, а потому прошу вас удалиться в столовую или в вашу каюту; покончив с этим англичанином, я приглашу вас к себе, и мы потолкуем на досуге.

– Позвольте, капитан… – начал было Барте.

– Послушайте,– перебил его Ле Ноэль,– предупреждаю вас первый и последний раз, что, когда я отдаю приказание, все, кто не повинуется мне, тотчас же отводятся под арест.

Третье ядро оторвало часть снасти грота; английский фрегат быстро приближался… По массе густого дыма, быстро вырывавшегося из его трубы, видно было, что угля не жалели и делали все усилия, чтобы ускорить развязку, которая казалась делом какой-нибудь четверти часа.

– Да убирайтесь же вон! – крикнул командир громовым голосом, обращаясь к пассажирам. – Первый, кто промедлит здесь еще две секунды, будет сброшен в трюм!

Чтобы не терять из виду предстоящих событий, пассажиры бросились в кают-компанию; но Тука и Жилиас постарались поместиться так, чтобы не было опасности от ядер.

– Кто бы мог подумать,– говорили друзья,– что этот человек с такой открытой физиономией, обладающий таким превосходным вином, торгует неграми?.. Но как же это комиссариат в Бордо мог отправить нас на этой шхуне? Впрочем, еще несколько часов, и этот молодец со своей командой дорого поплатится за все свои злодеяния, потому что англичане не любят шутить.

Действительно, английский фрегат значительно обогнал «Осу», но вдруг все изменилось.

По команде Голловея мигом исчез камбуз, а на его месте воздвиглась огромная труба, которую подняли из трюма; а когда открыты были заслонки, она стала изрыгать черные облака дыма.

Очень скоро выяснилось, что шхуна быстро обгоняет своего колоссального противника.

При виде такого маневра крейсер увеличил скорость, не переставая посылать ядра в «Осу», надеясь остановить ее бег каким-нибудь серьезным повреждением; но фрегат был вооружен старыми орудиями, заряжающимися с дула. Если этого было достаточно против жалких судов португальцев, торгующих неграми, то не достигало цели при нападении на пароход с быстрым ходом. Английский старый фрегат, по распоряжению своего правительства, доживал последние дни в преследовании судов, торгующих неграми.

Видя неоспоримое превосходство своего хода, капитан Ле Ноэль возымел адскую мысль, которую немедленно привел в исполнение.

– Верже, – сказал он, – прикажите койки долой и приготовьтесь к сражению. Давненько уже наши молодцы не имели никакого развлечения; надо же повеселить их хоть немножко.

Приказ был отдан; все повиновались, не задаваясь вопросом, в состоянии ли «Оса» помериться силами со своим колоссальным противником. Если бы капитан Ле Ноэль повел своих моряков на штурм Этны, так и тогда никто бы не усомнился в целесообразности этого.

Через несколько минут двенадцать бойниц – шесть на правой и шесть на левой стороне, – искусно скрытые в обшивке корабля, показали свои зияющие пасти, снабженные нарезными семидюймовыми орудиями, заряжающимися с казенной части. И тотчас же, как бы по волшебному мановению, все паруса были убраны.

Как боец, готовый вступить в битву, сбрасывает с себя все, что могло бы помешать ему, «Оса» сбросила с себя паруса, которые могли мешать свободе движений, и отважно явилась на поле брани, доверясь только своей машине.

Увидя, что шхуна намеревается вступить в битву с фрегатом ее величества королевы Великобритании, Жилиас и Тука, объятые ужасом, бросились вон из столовой и ни живы ни мертвы заперлись в своей каюте.

Молодые пассажиры остались наблюдать с лихорадочным любопытством за всеми этими приготовлениями и в глубине души жалели, что не могли принять участие в готовящейся битве.

Командир молча следил за ходом «Осы» и, увидев, что при среднем давлении пара в котлах она удерживает без труда свое расстояние, бросил на противника взор торжества и презрения и произнес слова:

– Залп из всех орудий!

Не успел он закончить команду, как раздался оглушительный залп, от которого шхуна вздрогнула до самого киля.

– Браво, Девис, браво, дитя мое! – воскликнул Ле Ноэль, обращаясь к молодому человеку, направлявшему орудия.

Несколько осколков и снастей, сорванных с мачт фрегата, доказывали верность глазомера молодого моряка.

Дистанция оставалась неизменной, и ответный залп не мог достигнуть «Осы».

Итак, благодаря дальнобойным орудиям шхуны, сражение оказывалось неравным между фрегатом, кораблем с двойной батареею, шестьюдесятью орудиями, снабженным четырьмя сотнями людей, и простою шхуною, вооруженною только двенадцатью семидюймовыми орудиями и обслуживаемой пятьюдесятью матросами.

Быстрая и легкая шхуна летала, как муха, вокруг крейсера, все время держась на расстоянии, недоступном для его старой артиллерии, и изрешетила его снарядами своих стальных орудий.

Старая машина, игравшая блистательную роль при Наварине, отстала на четверть века; эта плавучая крепость не могла уже сама атаковать, она становилась бессильной против нападения своего неуловимого неприятеля.

Менее чем за час палуба несчастного фрегата была покрыта обломками и загромождена ранеными и умирающими. Командир фрегата с непреклонным упрямством, свойственным англичанам, продолжал посылать ядра и вместе с тем прибегать к хитростям, чтобы подойти ближе к «Осе». Ну что бы сказал о нем великобританский флот, если бы военный корабль ее величества обратился в бегство от шхуны!

Наконец английский корабль был в полной власти капитана Ле Ноэля. На лице разбойника мелькнула странная улыбка.

– Ну, молодцы, прежде чем покончить с ним, покажем наш флаг Джону Булю, чтобы он в последние минуты утешился, узнав, кто мы.

В ту же минуту был поднят флаг, усеянный звездами, и раздались оглушительные троекратные крики «ура», а вслед за тем под американским взвился черный флаг пиратского судна.

– А теперь, – продолжал Ле Ноэль, – выпускайте только разрывные бомбы. Дитя мое, Девис, прицелься в грузовую ватерлинию, и я обещаю тебе, что фрегат скорехонько отправится преследовать торговлю неграми среди водорослей и кораллов.

Начиная с этой минуты, «Оса» не прекращала пальбы, поворачиваясь то одним бортом, то другим к неприятелю и с каждым выстрелом разрушая толстую броню своего противника.

Барте и Гиллуа, поняв, что фрегат погибает, и повинуясь только чувству великодушия, бросились наверх, хотя вполне понимали, какой опасности подвергают себя. Они прямо подошли к Ле Ноэлю и умоляли его не довершать дело разрушения.

– Не уничтожайте этих несчастных, – говорили они, – вредить они вам уже не могут, и у них достанет еще настолько сил, чтобы поставить свой корабль на мель. Капитан, последуйте великодушному чувству!

При виде этой сцены матросы, хорошо знавшие своего командира, решили, что он сейчас же прикажет бросить непрошеных заступников в море... А между тем вышло несколько иначе. Капитан попросту приказал заковать их. Четверо силачей бросились на них и потащили в трюм.

В эту минуту пробил последний час фрегата. Продырявленный насквозь более чем шестьюдесятью снарядами, из которых многие разорвались в наружной обшивке бортов, оставив зияющие бреши, несчастный корабль наклонился вперед и мало-помалу исчез под водой.

Ле Ноэль внимательно следил в подзорную трубу за его крушением и в ту минуту, когда гакаборт еще высился над водою, прочел громким голосом одно слово: «Доблестный».

Древняя тактика, старое оружие и старое право были разбиты прогрессом.

«Оса», не получив ни малейшего повреждения, не повернула, однако, обратно к берегу, от которого была всего в пятнадцати милях расстояния, но взяла курс на запад, к Бразилии.

Капитан Ле Ноэль решил, что пассажиры его будут арестованы до конца кампании.

– Если бы мы были так неразумны, – сказал он Верже, – чтобы высадить их теперь же в Габоне, то они немедленно разгласили бы нынешнее происшествие и донесли на нас всем морским державам. Таким образом, не прошло бы и двух недель, как мы были бы окружены целым флотом крейсеров, от которых невозможно улизнуть.

В тот же вечер он приказал привести к себе Барте и Гиллуа отдельно от двух старших пассажиров и, объяснив им свои намерения, предложил обязаться честным словом не искать на море случая подавать сигналы встречным судам и не бежать с «Осы» в случае высадки на сушу.

– С этим условием, – сказал он, – вы будете пользоваться свободою на корабле, с вами будут обращаться как с пассажирами и вам будет возвращена полная свобода, как только «Оса» сбудет свой черный груз.

– Ну а если мы считаем невозможным дать вам это слово? – спросил Барте.

– Мне будет очень жаль вас, – отвечал Ле Ноэль просто, не обнаруживая ни малейшего волнения, – в ваши годы надо дорожить жизнью, а я буду вынужден отправить вас за борт, привязав ядро к ногам.

– Как? У вас достало бы на то смелости? – спросили оба друга с невольным содроганием.

– Поставьте себя на мое место, – возразил капитан, добродушно улыбаясь. – При первой встрече с военным кораблем, который будет в силах овладеть нами, нас ожидает ужасная участь. Вы отказываетесь дать честное слово, значит, вы имеете надежду и намерение избавиться от нашей власти; в таком случае вы можете быть для нас причиной крайней опасности. Мне следует отделаться от вас, чтобы самому не быть повешенным.

– И прекрасно, капитан, с вами не надо, по крайней мере, долго томиться; вы умеете предлагать вопросы с полною точностью. В ваших руках сила, мы это не оспариваем, а потому даем вам слово, что не станем искать случая бежать и не будем подавать сигналы какого бы то ни было рода судам.

– Вот вам рука, господа; я очень рад вашему решению, теперь вы можете проводить время по-прежнему.

– Обязаны ли мы пожать вам руку под опасением прежних угроз?

– Нимало не обязаны.

– В таком случае, капитан, позвольте нам отказаться от этого.

– Как вам угодно. В вашем уважении я не нуждаюсь.

– Если вы настолько…

– Прошу вас, господа, не стесняйтесь. Как видите, я предоставляю вам свободу слова…

– Если вы настолько свободны от предрассудков, то мы считали бы за счастье, если бы вы согласились дать нам еще одно позволение.

– Какое?

– Мы желали бы обедать вчетвером отдельно, не в общей столовой.

– О! Вам неугодно со мной обедать?.. Извольте, но позволение мое касается только вас двух.

– Как же это?

– Вы не имеете никакого права говорить от имени других пассажиров, а я намерен сам переговорить с ними. Господа, ваша аудиенция кончилась, и думаю, что как раз вовремя, потому что боюсь, как бы вы не возмутили, наконец, спокойствия моего духа.

– Капитан, честь имеем откланяться…

Вслед за ними приглашены были Жилиас и Тука, чтобы выслушать те же предложения.

– Никогда!– возразил Тука торжественно. – Никогда вы не получите от нас слова, что мы не станем искать случая бежать… и не донесем на вас! Знайте, капитан, моему правительству будет подробно донесено о ваших злодеяниях, как только…

– Очень хорошо, господа, – перебил его слова Ле Ноэль, с трудом сдерживая желание расхохотаться, – вполне понимаю ваши чувства и всю деликатность их и отнюдь не хочу насиловать вашу совесть, но считаю долгом предупредить вас, что вы произнесли себе смертный приговор.

– Смертный приговор? – воскликнули бедные друзья, содрогаясь.

– Сами посудите: вы хотите, чтобы меня повесили, так не лучше ли мне повесить вас прежде.

– Но, капитан… ведь это следовало бы растолковать прежде всего… Будьте уверены, что у нас никогда не станет настолько подлости, чтобы забыть щедрое гостеприимство, которым мы пользовались у вас…

– А как же эти донесения, которые вы намеревались отправить начальству?

– Ну вот еще! Всем известно, что эти штуки откладываются в долгие ящики под казенными номерами и надписями, с тем чтобы никогда их не читать.

– В таком случае вы даете слово?

– Вот вам слово, капитан, и не одно, а, пожалуй, хоть десять… Не прикажете ли изготовить письменное обязательство?

– Нет, господа, в этом нет никакой необходимости: между моряками есть лучшее понятие о чести… Теперь еще остается маленькое препятствие, и тогда последняя туча между нами рассеется.

– Что такое? – спросил Тука.

– На моем судне нет доктора, а так как я отправляюсь в Бразилию, чтобы продать там от четырех до пяти сот негров, за которыми иду в Бенгелу, то я сочту за большое счастье, если мсье Жилиас пожелает быть главным начальником санитарной службы на «Осе» в продолжение этих двух плаваний.

– Ваше предложение очень естественно,– отвечал Тука,– и я убежден, что мой друг Жилиас сочтет за величайшее удовольствие оказать вам эту маленькую услугу.

– Но это еще не все. У меня куча дел по отчетности, требующих знания опытного делового человека, и мсье Тука окажет мне великое одолжение, если согласится принять обязанности главного администратора по корабельному хозяйству и обер-эконома по переселению негров.

– Ну конечно, – поспешил вмешаться Жилиас, страстно желая услужить своему другу, – ваше предложение осуществляет лучшие желания Тука.

– Но это надо обдумать хорошенько, – осмелился заметить Тука робко.

– Господа, мои предложения нераздельны, – сказал Ле Ноэль холодно, изменившимся тоном. – Впрочем, позвольте мне заметить, что я принимаю только ваши собственные предложения, заявленные вами прежде.

– В таком случае мы обязаны на то согласиться.

– Вы правы, и я должен еще заявить, что вам, как и всем служащим у меня, последует премия от двадцати до тридцати тысяч франков на каждого. В случае отказа я отправляю вас испить до конца полную чашу в море.

– Честное слово, капитан, вы предъявляете такие иску-сительные доводы, что нет возможности вам сопротивляться! – воскликнули друзья хором.

– Не забудьте, господа, что, когда последний негр будет выведен из моего корабля, вы получите свободу отправляться куда угодно и разглашать, что вы находились пленниками на «Осе», а вы, господин Тука, можете отправить вашему начальству столько донесений, сколько будет охоты, и пояснить к тому же, что командир судна, торгующего неграми, Ле Ноэль пустил ко дну военный корабль «Доблестный».

– Капитан, позвольте еще одно слово, – сказал Жилиас с дальновидностью, часто изумлявшей его друга Тука.

– Я вас слушаю.

– Что вы намерены делать с этими юношами?

– Ничего; они дали мне слово не искать средств для бегства с корабля, и этого для меня достаточно.

– Ну а что, если бы вы приказали им быть нашими помощниками в наших новых обязанностях?

– Это зачем?

– Ввиду будущего донесения о нашем настоящем положении весьма неблаговидным окажется, что наши подчиненные настолько заслужили ваше уважение, что сохранили свою независимость. Поймите, какую неблагоприятную тень это бросило бы на нас двоих.

– Не думаю, чтобы они согласились.

– О, капитан, вероятно, вы не представили им могущественных аргументов, которыми осчастливили нас.

– Пускай будет по-вашему; не желаю вам отказать в первой вашей просьбе со времени вашего поступления в штат «Осы». Я потолкую с ними.

Произнеся последние слова с насмешливой улыбкой, Ле Ноэль простился со своими собеседниками и поспешил в каюту, чтобы дать свободу веселому расположению духа…

– И как это пришло в голову адмиралтейскому интендантству отправить нас на невольничьей шхуне? – сказал Тука, уходя с Жилиасом в свою каюту.

Чтобы исполнить данное обещание, командир велел пригласить к себе молодых людей и с очевидной шутливостью объявил им, что по желанию их прямого начальства возвел их в чин помощников обер-эконома и начальника врачебного округа, и, пояснив причины своего поступка, заверил юношей, что им предоставлена полная свобода действий.

Гиллуа и Барте невольно рассмеялись, думая, что их начальники, малодушие которых было им вполне известно, действовали так только потому, что капитан пристал к ним с ножом к горлу. Ле Ноэль не стал сообщать об обещанной премии, а оба друга по выходе из капитанской каюты подтвердили своему начальству, что не оставят его и подпишут донесение морскому министру такое, какое ему угодно будет составить.

Опять превращаясь в купеческое судно, «Оса» снова прикрылась снастями парусной шхуны. Жилиас и Тука были на другой же день утверждены в своем новом звании, и если бы молодые пассажиры не отказались от общего стола, то жизнь на корабле потекла бы обычным чередом.

Двадцать два дня спустя шхуна прибыла к одиннадцати часам к берегам Бразилии.

Командир отдал приказание лечь в дрейф и выпустить три сигнальные ракеты, которые, описав длинную кривую линию в пространстве, потухли в волнах.

Великолепна была эта ночь: мириады звезд отражались, точно в зеркале, в тихих и безмятежных водах океана; очарование было так велико, что «Оса», казалось, плавала по небесному своду; вдруг поднялась с земли ракета и разорвалась снопом звезд – то был сигнал с берега, – и по распоряжению вахтенного большой фонарь был выставлен на передней мачте.

Час спустя по направлению к шхуне двинулась черная точка, и вскоре к судну причалила туземная шлюпка; быстро вскарабкался по трапу какой-то человек и бросился прямо на палубу.

– Здравствуйте, дон Иоакимо, – сказал Ле Ноэль, выходя к нему навстречу.

– Добрый вечер, капитан, – отвечал неизвестный посетитель.

Не обменявшись больше ни словом, оба поспешили в кают-компанию, где и заперлись.

– Ну, какие известия? – спросил капитан.

– И хорошие и дурные!

– Неужели же, вопреки вашей депеше Ронтонаку, вы ничего не можете нам заказать?

– Успокойтесь, в шифрованной депеше многого не скажешь. Эксперты черного кабинета так искусны, что рано или поздно мы можем попасться. Ронтонак писал мне, что за ним следят. Я просто уведомил его, что готов доставить ему груз кофе и красного дерева, а он на это отвечал, что отправит за ним «Осу». Ничего более я не мог сообщить ему, потому что мы приняли разумную привычку заключать наши условия здесь, на месте.

– Итак, что же из этого?

– Вот я и сказал вам, что известия худы, потому что палата и сенат в Рио восстановили забытые законы против торговли неграми и присоединили к тому проекты о самых строгих наказаниях для виновных в нарушении этих законов. Хорошие же известия проистекают из того же источника, потому что если палата запрещает торговлю рабами, не уничтожая рабства, то из этого не может следовать другого вывода, как тот, что плата за невольников удваивается. Для моей личной выгоды мне не следовало бы вам это говорить, но для вас моя игра всегда открыта, так как я нуждаюсь в более значительном грузе, чем когда-нибудь.

– Наши трюмы вмещают не более четырехсот негров.

– Я объехал только две провинции и переговорил с владельцами плантаций, мне необходимо шесть сотен рабов.

– Ну, что ж, придется нам потеснить их немножко. Какая же ваша цена?

– Три тысячи франков за мужчину в здоровом состоянии и три тысячи пятьсот за женщину.

– Полагаю, что эта разница делается не из простой галантности?

– Нет, законы против торговли неграми повысили цену на матерей.

– Понимаю… согласен на цену… А какие условия уплаты?

– Как всегда, переводами на банк Суза де-Рио.

– И на это согласен.

– К какому времени будет произведена доставка?

– Месяц плавания туда, сорок пять дней обратно: надо ожидать противного ветра. Для нагрузки товара довольно тридцати шести часов, так что я буду здесь к двадцатому или двадцать пятому ноября.

– Уговор кончен… Благополучия и успеха, капитан.

– До свидания, сеньор Иоакимо.

Без дальнейших церемоний бразильский торговец поспешил на свой челнок. Не успел он причалить к своему берегу, как «Оса» в свою очередь отправилась по дороге к африканским берегам.

К концу двадцати восьми дней, как предвидел командир, шхуна приблизилась к мысу Негро на берегу Бенгелы.

После заката Кабо повел «Осу» через узкий и извилистый залив, более чем на милю вдающийся в берег; с обеих сторон залива тянулись дремучие леса, не тронутые еще топором и тянувшиеся до таинственных и неизведанных берегов Замбези; то была область Рио-Мортес.

Вполне защищенная от всякого нескромного взгляда со стороны открытого моря, «Оса» в конце дня стала на якорь в узком входе в гавань. А несколько минут спустя явился на корабль мулат, агент Ронтонака на берегу Бенгелы.

В эту ночь сон команды судна, торгующего неграми, убаюкивался странным концертом, в котором сливались резкие и жалобные крики хищных птиц, визг шакалов, рев львов и суровые протяжные стоны диких слонов.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КОНГО,– ТОРГОВЛЯ НЕГРАМИ

1. Бенгела. – Описание географическое и

этнографическое

Залив, в котором «Оса» стояла на якоре четвертый уже раз, находился в Конго, немного повыше мыса Негро, около Бенгелы. Именем Конго называли всю западную часть Африки, между экватором и девятнадцатым градусом южной широты, от Габона до мыса Фрио.

Португальцы уверяли, что они первые посетители Конго. Честь этого открытия оспаривает француз Жак Картье, который со своими малуинцами уже с XVI столетия производил там меновую торговлю с туземцами.

Сами португальцы, увлекаемые своими предприятиями и торговыми оборотами в Индийском океане, вздумали основать африканские колонии только в 1659 году. Паоло Диаш, племянник знаменитого Бартоломеу Диаша, открывшего мыс Доброй Надежды, отправился на трех судах к берегам Анголы. Он был хорошо принят тамошним королем, умолявшим защитить его от взбунтовавшихся подданных. Во второе свое путешествие, предпринятое с значительными силами, Паоло Диаш основал город Сан-Паоло-да-Луанда и принудил всех возмутившихся вождей подчиняться власти ангольского короля, своего союзника. Этот король впоследствии изменил договору и приказал перебить всех португальцев, поселившихся в его владениях; но Диаш разбил его и принудил покориться власти португальского короля. В продолжение целых четырнадцати лет этот предводитель горсти авантюристов заставлял королей внутренней Африки уважать недостойное уважения имя европейцев и положил основание сильному влиянию своей отчизны на берегах Африки, от Луанды до конца Бенгелы. Он умер от сильного гнева, когда узнал о поражении и смерти одного из своих вождей – Лопеса Пеиксота, который был застигнут врасплох и убит вместе со своим отрядом, состоявшим из пятидесяти солдат.

Губернаторы, преемники его власти, держали лузитан-ское знамя над этой страной не всегда с равною удачею и никогда не могли распространить свою власть на внутренние страны, которые были им подчинены только на словах.

В 1589 году Иероним д'Алмейда задумал овладеть серебряными рудниками в Камбамбе, которые, по слухам, обладали неистощимым богатством, но болезнь и поражение одного из его полководцев заставили его вернуться в Луанду.

И теперь еще эти рудники возбуждают алчность сменяющихся губернаторов этой страны, но никто из них не может достигнуть цели.

С XV столетия португальцы с помощью Конго продолжали стоять во главе гнусной торговли неграми и снабжать Северную и Южную Америку рабами из Африки. На короткое время их потревожили голландцы, тоже нуждавшиеся в неграх-рабах для своих колоний в Америке, однако португальцам удалось отогнать своих соперников. Труд многих тысяч негров, вывозившихся ежегодно из Конго, послужил основанием для процветания португальских колоний в Бразилии.

Запрещение торговли неграми было главной причиной падения Португалии как морской и коммерческой державы, и при взгляде на карту, на эту длинную полоску земли, именуемую Португалией и не имеющую никакой причины быть отделенной на западе от испанского полуострова, невольно задаешься вопросом, почему она не слилась с Испанией уже в Иберийском Союзе.

Область собственно Конго, или Невольничий Берег, состоит из четырех государств, известных под названием Ло-анго, Конго, Ангола и Бенгела.

Бенгела населена множеством незначительных племен, которые постоянно ведут войну друг с другом и признают над собою владычество Португалии. Их беспрерывные войны ведутся только для захвата рабов, и белые правители Бенгелы не только не препятствуют этому, но еще и содействуют, оказывая помощь то тем, то другим.

Португальский губернатор постоянно ведет маленькую торговлю рабами – это уже в крови. Впрочем, и все помаленьку продают негров на берегах Кванзы, для этого достаточно заручиться позволением черных начальников; позволение никогда не стоит дороже бутылки рома.

Знаменитый путешественник Дувиль описывает прелюбопытные подробности этой гнусной торговли.

«Человек, приводящий пленников,– пишет он,– и желающий их продать, должен прежде всего обратиться к местному князьку, чтобы получить право вести торговлю, после чего он идет на рынок, находящийся за городом и состоящий из сотни домов, разбросанных на некотором расстоянии от ограды, окружающей столицу.

Дома эти устроены мулатами, которые приходят в Биге для торговли по поручению португальцев. Все дома окружены складскими помещениями, хижинами для содержания купленных рабов, садом, в котором возделывают овощи, и двором, где заканчиваются торги.

Все строения с принадлежащею такому дому землею называются помбо.

Обыкновенная цена лучшему невольнику – восемьдесят панно, что почти равно восьмидесяти франкам. Панно – это мера длины, соответствующая тридцати французским дюймам.

Цена невольника в Биге – восемьдесят панно бумажной ткани. Но уплата производится не только этим товаром; покупщик выставляет целый запас товаров, в число которых входят обыкновенно: ружье– за десять панно, бутылка пороха – за шесть, подслащенная тафия– от десяти до пятнадцати панно, смотря по желанию покупщика, грубая фланель вроде легкого сукна – за шестнадцать панно и, наконец, бумажная ткань – на остальную сумму.