Текст книги "Берег черного дерева и слоновой кости(изд.1989)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

БИБЛИОТЕКА ПРИКЛЮЧЕНИЙ

И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ

МОСКВА ~ 1989

БИБЛИОТЕЧНАЯ СЕРИЯ

ЛУИ ЖАКОЛИО

БЕРЕГ

ЧЕРНОГО ДЕРЕВА

И СЛОНОВОЙ

КОСТИ

Роман

Перевод с французского

«ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»

ББК 84.4Фр

Ж23

Louis Jacolliot

LA COTE D'EBENE, 1876

LA COTE D'lVOIRE, 1877

Сокращенный перевод с французского.

Текст печатается по изданию:

Жаколио Л.

Берег черного дерева и слоновой кости.–

М.: Географгиз, 1958

Предисловие А. Зубарева

Художник С. Яровой

ЛУИ ЖАКОЛИО – ПИСАТЕЛЬ,

ПУТЕШЕСТВЕННИК, ИССЛЕДОВАТЕЛЬ

Луи Жаколио был одним из самых любимых авторов русских мальчиков конца XIX столетия. Им зачитывались целые поколения читателей. Его очень высоко ценил П. И. Чайковский. А в 1910 году в Петербурге вышло полное собрание романов Жаколио в восемнадцати книгах – целая библиотека приключений. В его книгах рассказывалось о благородных, смелых и бесстрашных людях, о путешественниках и исследователях, о борцах против социального гнета и работорговли. Для читателей тех лет имя Жаколио стояло в одном ряду с именами Жюля Верна и Майн Рида. В двадцатые годы у нас были переизданы книги Жаколио, но сегодня их не найти даже на полках крупнейших библиотек страны. Длительное время его книги не переиздавались. Сегодня имя Луи Жаколио практически забыто. Однако нет сомнения, что лучшим книгам писателя – а их у него немало – суждена долгая жизнь и они снова вернутся к тому, для кого и были написаны: к детскому и юношескому читателю.

О жизни самого Жаколио нам известно немного. Мы знаем, что писатель родился в 1837 году во Франции. Умер в 1890-м, там же. Но что стоит между этими двумя датами? Очень большая, насыщенная путешествиями, исследованиями и литературой, трудная жизнь. Жизнь в Индии и Океании. Путешествия по Африке, Азии, Америке. Жаколио занимал судебные должности во французских колониях. С огромным интересом изучал культуру, историю и языки народов мира. Оставил интереснейшие исследования по сравнительному изучению культуры Запада и Востока. Работал над большим трудом по естественной и общественной истории человечества.

Он не только просто путешествовал, не только жадно изучал флору и фауну экзотических уголков земли, этнографию и культуру больших и малых народов Африки, Азии, Океании. Луи Жаколио был человеком пытливого ума, благородным, смелым, непримиримым ко всяческому гнету и несправедливости. Это был один из тех европейцев, кто, подобно Ливингстону, человечно, уважительно, гуманно относился к культуре и истории народов других цветов кожи. В книгах Жаколио постоянно и очень органично пересекается энтузиазм путешественника и исследователя того золотого века натуралистов и географов, этнографов и археологов, когда еще многое было открыто буквально впервые, и гнев демократа и гуманиста, который становится современником и свидетелем разгула колониального грабежа и насилия со стороны европейских держав вкупе со всеми ужасами на словах осуждаемой, а на деле поощряемой работорговли.

Литературное наследие Луи Жаколио обширно и многообразно. Помимо культурно-исторических исследований и путевых очерков он писал романы и вошел в историю мировой литературы главным образом как классик приключенческого жанра. К лучшим его книгам принадлежат: «В трущобах Индии» – о борьбе индийцев против британского владычества, «Затерянные в океане», действие которой происходит в Китае и Голландской Индии, и африканская трилогия «Берег черного дерева», «Берег слоновой кости», «Песчаный город», в которой изображается Африка накануне колониального раздела. Из числа других наиболее известных книг Луи Жаколио можно назвать «Пожиратели огня», «Грабители морей». Разумеется, во всем многообразии написанного им творчество Луи Жаколио – особенно на взгляд современного читателя – и не равноценно, и не бесспорно. Что-то, возможно, да и наверное, устарело.

Перед вами книга, состоящая из сокращенного перевода двух романов Луи Жаколио из его африканской трилогии: «Берег черного дерева» и «Берег слоновой кости». В ней как раз мы и видим, как Жаколио сумел до тонкостей, исключительно подробно изучить и раскрыть тот сложный комплекс всепроникающей деятельности рыцарей наживы из Европы, их взаимоотношения с противоречивым и разнородным миром африканской действительности, который и предопределил колониальную трагедию Африки.

В какой степени книга отвечает тогдашнему и сегодняшнему научному представлению об африканской истории и культуре? Какова реальная география приключений героев Жаколио? Разумеется, книга Жаколио по многим частным и общим оценкам африканской истории, этнографии и культуры принадлежит своему времени, когда исследование континента только начиналось. Не было еще ни достоверных карт, ни установившейся топонимики, не была изучена этнография. Недостаток достоверных сведений об Африке иной раз восполнялся различными слухами, иногда уж и совсем фантастическими. Разумеется, сегодня ни в коей мере не следует представлять себе этнографию Африки по Жаколио, как, впрочем, и этнографию Америки по письмам Америго Веспуччи.

Однако неточности и вымысел автора в географии и этнографии, вызванные пробелами тогдашней африканистики, вовсе не перечеркивают достоинства хорошей, умной и интересной книги: все-таки удач и находок у автора было значительно больше. Это очень важно отметить при итоговой оценке, а она, несомненно, может и должна быть положительной. Перед нами действительно классика приключений.

Во-первых, мастерски выстроенный напряженный приключенческий сюжет, удачно сочетаемый с занимательными экскурсами из истории, географии и ботаники. Живые и психологически убедительные образы героев Барте и Гиллуа, развитие конфликта добра и зла с трудным, но закономерным торжеством добра. Во-вторых, очень рельефные и запоминающиеся картины природы, объемные, полные живых красок, создающие впечатляющий образ Африки. Наконец, несомненное чувство юмора в описании трудного и опасного путешествия героев, никогда не теряющих присутствия духа, общая нравственная атмосфера среди путешественников. Все это, безусловно, позволяет включить книгу Жаколио в один ряд с книгами Жюля Верна и Майн Рида, в частности с «Пятнадцатилетним капитаном» и романом «Пять недель на воздушном шаре» и африканской трилогией Майн Рида.

С Жюлем Верном Жаколио роднит прежде всего огромный интерес к исследованию неведомых глубин Африканского континента. В XIX веке именно там были сделаны крупнейшие географические открытия. Причем все эти экспедиции были сопряжены с немалым риском, опасностями, тем более что внутренние области Африки оставались почти неизученными. И вот именно в этих-то областях Африки путешествуют герои книги.

Кто не помнит романов Жюля Верна и Майн Рида? Почти каждый из них сопровождается географической картой. Если условно вычертить эту карту для героев Жаколио, то их путь будет лежать от реки Рио-дас-Мортес (река Корока в Анголе), затем мыс Негро (совпадает с мысом Понто Албина), через реки Кунене и Кванза, по местности Серра-де-Шелла (маршрут каравана Гобби) и в бассейне реки Конго, откуда путешественники добираются до Габона, проходя через земли жителей Нижнего Заира и Габона.

Конечно, книга Жаколио – это роман, а не географический справочник по Африке, так что такая карта включает и вымышленную топонимику. Но пафос географических открытий и исследований сопровождает героев не просто как фон, но и как цель их путешествия.

Автор касается таких острых тем, как работорговля, присутствие европейцев в Африке, связь крупнейших европейских держав и Америки с реальной африканской действительностью. Несколько слов необходимо сказать и об отношении Жаколио к колониализму. Работорговля, ставшая настоящим бичом Африки в XIX веке, опустошала целые регионы огромного континента (с ней связан и сам термин «черное дерево» – обычай работорговцев брать дань с племен рабами). В этих условиях у части европейцев (среди них был и Жаколио) возникли иллюзии, что покончить с работорговлей, а заодно и служить распространению достижений европейской цивилизации среди африканцев сможет колониальная политика европейских держав. К чему эта политика приведет, об этом Жаколио, понятно, еще не знал, но иллюзии у него были.

Луи Жаколио имел уникальный личный опыт пребывания во французских колониях Азии, Океании, Африки, глубоко знал изнутри социальную среду, ее характеры и типы. Это не могло не сказаться на творчестве писателя. Книга насыщена историческими реалиями того времени, построена на живом материале, хорошо знакомом автору, хотя, конечно, образы африканцев даны на уровне представлений своего времени. Типы европейцев в Африке Жаколио знает и изображает превосходно. Например, образ капитана работоргового корабля Ноэля очень ярок, хотя и вымышлен. Этот капитан Ноэль не так прост, как Гаррис и Негоро из «Пятнадцатилетнего капитана». Чтобы обосновать право на работорговлю, он цитирует Шопенгауэра. Сам он – из южных штатов США, хотя и француз по имени, уходит от правосудия, так как у него огромные деловые связи в Европе и в Америке.

Далее. Галерея колониальных чиновников Французской империи. Автор характеризует их как сброд, словно специально направляемый в колонии, чтобы на колониальной службе они лично обогащались. Этот аспект – огромная удача Жаколио как художника.

Еще один пласт: связи деловых кругов Старого и Нового Света при колонизации и работорговле. История торгового дома Ронтонаков – это картина первоначального накопления капитала, написанная острым пером политического публициста. Очень зримо, ясно, детально и достоверно даны невидимые звенья цепи: «капитал – работорговля – пиратство».

Наивно думать, что сегодня работорговли уже нет. Этот кровавый бизнес и сегодня имеет место в Африке. Так что книга Жаколио – это отнюдь не экспонат из музея старой беллетристики. Это книга очень актуальная и в оценке работорговли, и в оценке европейского социального порядка в целом, и в оценке, например, религий. Полны горечи и гнева страницы, посвященные кровавым следам грабителей-работорговцев в Африке.

Нет, рано еще сдавать Жаколио в архив!

Прекрасно дано в книге и то ощущение взаимосвязи всего живого на Земле – от почвы и атмосферы до флоры и фауны, до человека, высшего создания природы. Ощущение того, как прекрасна и уникальна наша Земля, как замечательны и величественны картины ее природы, какое счастье быть путешественником и исследователем на этой удивительной Земле,– это ощущение отлично передано в книге.

Когда Жаколио размышляет о взаимосвязи человека и климата, о всеобщей географии и ботанической географии, это и интересно, и увлекательно, и умно, и актуально сегодня. Он не забывает упомянуть о законе у африканцев – не убивать животных больше, чем это нужно для пищи. Кстати, именно европейцы спровоцировали массовую гибель африканских слонов, сделав слоновую кость предметом обмена.

Интересны историко-географические и экологические страницы романа Жаколио: сейчас, когда животный мир Африки (вернее, то, что от него уцелело вопреки хозяйничанью колонизаторов) находится под угрозой исчезновения, книга Жаколио звучит более чем актуально. Еще бы! Даже книга такая вышла на Западе – о состоянии дикой природы в Африке: «Конец охоты».

Интересны по-своему и образы африканцев в романе Жаколио. В том числе и образы сатирические, отрицательные. Это прежде всего король Гобби, жестокий, кровавый, хитрый деспот, верный поставщик рабов для белых работорговцев. Король Гобби – это вообще гениальная карикатура на деспотическую монархию. То, что он щеголяет в каске французских пожарных и в костюмах швейцаров, надевая изредка на себя и белый цилиндр, хотя и босиком, лишь подчеркивает в глазах автора анахронизм монархической власти в середине XIX столетия.

Совсем по-другому, с симпатией, рисует автор обыкновенных жителей страны, хотя жизнь африканских народов показана примитивнее, чем она была в действительности.

Эта колоссальная привлекательность Африки – ее прекрасной природы, ее во многом таинственных и неведомых, опасных и трудных дорог, перевалов, лесов, водопадов, рек, озер, – этот «африканский магнит» очень хорошо прочувствован и передан автором.

Вот почему в финале книги два смелых, бесстрашных, честных и благородных молодых француза – Барте и Гиллуа – снова, после всех страшных приключений и опасностей, мечтают об Африке.

И вместе с автором книги о новых встречах с таинственным Черным континентом мечтаем и мы, ее благодарные читатели.

Но значение книги Жаколио шире какой-то одной темы. Оно в том, что эта книга учит бороться и мечтать, находить и не сдаваться. Эта книга для тех, кто мечтает о судьбе путешественника и исследователя, для тех, кто и сегодня мечтает стать первопроходцем. Эта книга для тех, кто мечтает о встречах с Африкой, до сих пор еще не открытой, где хватит неведомого на долю всех путешественников – настоящего и будущего. Тот, кто прочитает книгу Жаколио, наверняка откроет и книги о других европейских путешественниках по Африке. А сколько среди них было замечательных русских исследователей!

А сколько поучительного в житейской сметке, практичной любознательности и неутомимой жажде исследования юных героев, с которыми предстоит познакомиться читателю…

Мы начали наш разговор о Жаколио с фразы о том, что им зачитывались мальчишки в конце XIX века. Но ведь из этих мальчишек вышли те, кто закрывал последние (впрочем, нет: великие, а не последние – последних никогда не будет!) «белые пятна» на карте мира, штурмовал Северный и Южный полюс, шел к Джомолунгме, обживал куда как не гостеприимную Арктику, осваивал громадные пространства Земли. Но разве мальчишкам конца XX века Жаколио нужен меньше? Еще как нужен! Ведь все дороги, во всяком случае– многие, ведут современного исследователя именно в Африку– археолога, этнографа, антрополога, геолога, историка и врача, художника и композитора, эколога и писателя.

В школе часто география кажется скучным предметом, второстепенным. Книги Жаколио возвращают нам сегодня великое предназначение географии – быть суммой знаний, умений и, если угодно, призванием, вдохновением человека-путешественника, человека-исследователя, быть наукой для всех. Книги Жаколио передают мальчикам XX века горячую мысль и биение сердца тех, кто открывал нашу Землю, кто открывает ее и сегодня вместе с нами.

А. Зубарев

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПОСЛЕДНЕЕ НЕВОЛЬНИЧЬЕ СУДНО

1. Шхуна «Оса»

25 июня 185* года шхуна «Оса», принимавшая в Руайане груз для Габона, Конго, Лоанго, Анголы и Бенгелы, получила от своих отправителей в Бордо, братьев Ронтонаков, приказание отплыть в море.

Трехмесячная стоянка на рейде этого судна давала пищу для разговоров рыбакам, которые занимались ловлей сардинок и часто посещали небольшой порт Жиронды. Они находили, что корпус шхуны слишком поднят, водорез чересчур тонок, мачты с их принадлежностями слишком высоки и чересчур уж кокетливо наклонены к корме для простого торгового конвоира, а борт, хотя и без малейшего намека на люки, высок, как на военном судне. Два румпеля – один впереди мачты, другой на задней части кормы под гиком грота – ясно обозначали, что при строении шхуны арматоры имели в виду, чтобы она в любую погоду могла смело идти на все опасности морских переходов. В ней было около шестисот тонн, что необычайно для простой шхуны; над ней развевался усеянный звездами флаг Америки.

Одно обстоятельство еще более усиливало недоумение моряков, собиравшихся по вечерам в кабачках на морском берегу: за всю долгую стоянку шхуны ни один человек из ее экипажа не сходил на берег. Каждое утро капитан садился на один из пароходов, ходивших по реке, ехал в Бордо и каждый вечер тем же путем возвращался на свое судно. Каждый день можно было видеть, как помощник капитана молча расхаживает на корме, между тем как вахтенные под надзором боцмана убирают судно, чинят паруса или покрывают палубу тройным слоем смолы.

Любопытные пытались разговориться с негром, корабельным поваром, который аккуратно каждый день отправлялся за провизией в деревню, но им скоро пришлось отказаться от своих попыток, потому что повар ни слова не понимал по-французски – по крайней мере, никогда не отвечал, когда с ним заговаривали на французском языке, что, впрочем, нимало не мешало ему в торговых сношениях, так как он отлично объяснялся с торговцами с помощью международного языка, заключавшегося в трех словах: франк, доллар и шиллинг. Закончив свои покупки, он знаками приказывал перенести все в шлюпку, окрещенную моряками оригинальным прозвищем – «Капустная почта», и, управляя искусно задним веслом, приближался к борту шхуны, а минуту спустя бывал уже поднят на судно со всей своей провизией. А чего бы не насказали добродушные руайан-ские рыбаки, если бы знали, что таинственное судно, значившееся по формальным документам американским, было заполнено разноплеменным экипажем и находилось под командой американца французского происхождения капитана Ле Ноэля!

После самых странных предположений общественное любопытство успокоилось из-за отсутствия фактов. Однако все пришли к единодушному выводу, что это загадочное судно со своими изящными формами, продолговатым и узким корпусом, высокими, как на корвете, мачтами, роскошными парусами должно быть первоклассным ходоком и что все эти достоинства очень редко встречаются на скромных береговых судах, предназначаемых для меновой торговли по берегам Сенегамбии и Конго.

Однажды к шхуне подвели на буксире шесть плашкоутов, которые были размещены вдоль борта, и привезенные грузы стали немедленно выгружать на шхуну; все это были обыкновенные товары для торговли с африканскими берегами: ром, куски гвинейской кисеи, медный и железный хлам – старые сабли, литихские ружья по шести франков за штуку, а также кожи, стеклянные изделия, ящики с сардинками, одежды, обшитые галуном, для вождей, трубки глиняные и деревянные, удочки, сети и прочее. Мало-помалу «Оса» погрузилась до грузовой ватерлинии и после разгрузки последнего плашкоута могла оставить порт по первому сигналу.

Утром, накануне того дня, когда шхуна должна была сняться с якоря, капитан Ле Ноэль, сойдя с парохода на Балканскую набережную, направился, по обыкновению, прямо в магазины своих арматоров. Лишь только он переступил порог, Ронтонак-старший молча махнул ему рукой, чтобы он следовал за ним в кабинет.

Дверь тихо затворилась за ними, и негоциант сказал моряку без всякого предисловия:

– Капитан, мы должны высадить четырех пассажиров в Габоне.

– Четырех пассажиров, господин Ронтонак?– повторил капитан, совсем ошеломленный. – Но вам известно…

– Тише!– сказал арматор, приложив палец к губам.– Не было никакой возможности устранить эту помеху; я получил требование от главного комиссара адмиралтейства; малейшее колебание подало бы повод к бесчисленным подозрениям, которые возбуждаются против нас недоброжелателями; они ожидают только случая, чтобы предать их огласке.

– Никто не знает, что «Оса» принадлежит вам, потому что в портовых книгах записан я как хозяин и капитан; судно построено в Новом Орлеане, где я родился у французов, натурализовавшихся в Америке; я плаваю по морям под флагом, усеянным звездами; для целого мира вы только мой товароотправитель. Отсюда следует, что никто не имеет права навязывать нам пассажиров и что вы поступили очень неблагоразумно: это может вам стоить пятьсот или шестьсот тысяч франков, а меня со всею командою отправят на реи английского фрегата!

– Говорят вам, я никак не мог отвратить эту беду. Известно ли вам, что мы обязались перевозить почту и транспорты между Бордо и французскими колониями Тихого океана?

– Не понимаю, какое отношение существует между этим и…

– Дайте же мне кончить. Морское министерство по заключенному между нами контракту предоставило себе право за условленную плату требовать отправления своих пассажиров, колониальных солдат и чиновников на всех судах, отправляемых нами во все страны мира, в числе двух человек на сто тонн груза. «Оса» – в шестьсот тонн, и правительство имело право заставить нас взять двенадцать пассажиров вместо четырех.

– Но, господин Ронтонак, вам следовало бы отговориться вашим мнимым званием простого отправителя товаров.

– Я так и сказал, что судно не мне принадлежит, но что я постараюсь заручиться вашим согласием.

– Что за загадки? Признаюсь, я не понимаю.

– Послушайте, капитан, вы так сметливы, что должны понимать на полуслове. Через каждые два года «Оса» приходит в Руайан за грузом всегда по одному и тому же назначению, и вот в наших краях уже носятся слухи, что в продолжение столь долгого отсутствия никогда никто не встречал ее на берегах Конго и Анголы; на этот раз клевета обозначилась еще резче…

– О! Вы могли бы сказать просто: злословие!– перебил его Ле Ноэль, улыбаясь. – Мы свои люди.

– Ну вот вы и поняли,– подхватил Ронтонак,– пускай будет так: злословие… Я хотел разом ответить на него, согласившись принять этих пассажиров. Вчера, выставив на бирже объявление о времени отплытия шхуны, я мог уже лично убедиться, что эта мера произвела превосходное действие.

– Может быть, вы правы, однако мы подвергаемся большой опасности.

– Все уладится, если принять некоторые предосторожности. Кто мешает вам высадить этих почтенных господ в Габоне и потом уже продолжать путь?..

– Мне придется бороться со страшными опасностями, которых вы, кажется, не в состоянии и предвидеть; если внешность моего судна успела возбудить здесь некоторые подозрения, то в море дело принимает совсем другой оборот. Когда шхуна идет под ветром, вся оснащенная парусами, со средней скоростью двенадцать узлов, глаз моряка не ошибется и тотчас поймет, что это не какое-нибудь дрянное суденышко на веслах, перевозящее арахис, буйволовые рога и пальмовое масло. Следовательно, весьма опасно приближаться к берегам, находящимся под надзором европейских крейсеров, в особенности с тех пор, как морские державы предоставили себе право осматривать чужие суда. Из этого вы можете понять так же хорошо, как и я, какой опасности мы подвергаемся. Нельзя иметь в трюме двенадцать нарезных орудий, ружья, аптеку со снадобьями на четыреста человек и целый склад цепей, которые совсем не похожи на те, которые изготовляют для быков. А эта винтовая машина, искусно скрытая в трюме, а эти железные кольца, привинченные на равных расстояниях под кубриком!.. Неужели вы думаете, что самый глупый морской офицер мог бы обмануться в их назначении?

– Не можете ли вы снять их временно?

– К чему это послужит? И без них остается еще двадцать тысяч причин, чтобы повесить меня со всею моею командою! Первое, что потребует от нас военный крейсер,– это страховой полис, потому что все хорошо знают, что подозрительные суда не могут подвергать себя этой формальности, а когда мы ответим, что судно не застраховано, немедленно начнется обыск сверху донизу. Вам известно, какие ужасные преследования я выдержал; мы указаны с подробными приметами всем флотам, хотя ничего еще не известно об имени и национальности судна… Поверьте мне, господин Ронтонак, вы сделали огромную ошибку! А мы надеялись на такое приятное плавание! Король Гобби обещал нам сто штук черного дерева¹, а вам хорошо известно, что в Бразилии дадут в настоящее время около трех тысяч франков за штуку.

[¹Черное дерево – общепринятый в то время эвфемизм, заменяющий понятие «чернокожий раб».]

– Увы! – вздохнул Ронтонак. – Даже при том предположении, что какой-нибудь десяток из них испортится на море, все же это принесло бы нам около миллиона барыша!

– А я-то рассчитывал уже бросить это ремесло, чтобы зажить, наконец, честной жизнью в ранчо, которое устроил себе на берегах Миссисипи.

– И действительно, это должно быть вашим последним путешествием – в настоящее время так трудно вести это дело.

– Однако дело уже сделано, и так как нет средства отступить, то надо придумать средство выпутаться из этой беды так, чтобы вы не потеряли вашего корабля и товара, а я не расстался бы со своею шкурой.

– Что же остается делать?

– У меня созрел план… Ведь вам только нужно, чтобы пассажиры были доставлены на место, но все равно когда и как?

– Конечно, только с одним условием…

– Чтобы они остались в целости и сохранности?..

– Именно так.

– Я ручаюсь за них!

– И за плавание тоже?

– И за плавание тоже, со всеми его выгодами; но после этой операции нам следует расстаться. Это решено?

– Решено! И когда «Оса» вернется на рейд Руайана, я пошлю ее за треской к Ньюфаундленду.

– Поверьте моему опыту и позвольте продать ее в Бразилии: это будет безопаснее.

– Пожалуй, действительно лучше ей не возвращаться сюда.

– Господин Ронтонак, если вам нечего более сообщить мне, то позвольте мне иметь честь проститься с вами.

– Все ли документы вам выданы?

– Брат ваш уже позаботился об этом.

– Так теперь у вас все в порядке?

– Совершенно!

– В котором часу пассажиры должны явиться?

– Сегодня же до полуночи, потому что я намерен отплыть завтра на рассвете.

– Кстати, когда вы продадите груз черного дерева, то капитал, по обыкновению, положите в банк Сузы де-Рио, за исключением вашей доли и доли команды, и вышлите мне переводной вексель.

– Все будет сделано по-прежнему.

– Ну, желаю вам благополучного плавания и успеха в делах!

Капитан Ле Ноэль немедленно вышел на набережную, намереваясь отправиться прямо на шхуну. Кусая кончик погасшей сигары, он проворчал сквозь зубы:

– Вот пассажиры, которым предстоит приятное путешествие!

На другой день рано утром, едва взошла заря, легкокрылая «Оса» неслась на всех парусах, оставив далеко за собой воды Гасконского залива.

2. Братья Ронтонаки и К°

Купцы и судовладельцы Ронтонаки проживали из рода в род на Балканской набережной. Администрация фирмы изменялась с каждым поколением: был старший Ронтонак, были Ронтонак и племянники, была даже фирма «Вдова Ронтонак и сын», но никогда этот дом не уходил от семейства Ронтонаков: потомки и родственники жили вместе, как бы в общине, предоставляя ведение дела и права первенства искуснейшему из своей среды. Сыновьям, братьям, племянникам и кузенам – всем было место в многочисленных конторах набережной; а все служащие и капитаны были тоже Ронтонаки по рождению или по брачным союзам.

Когда Ронтонак-старший, со своим величавым лицом, обрамленным длинными белыми волосами, сидел во главе вечернего стола, шестьдесят человек садилось вокруг него. Остальные разъезжали по морям или управляли конторами во всех странах света – повсюду, где можно было продавать и менять.

Конторы Ронтонака на Замбези охранялись отрядом в две сотни негров, которые были перевезены из Конго на восточный берег.

Торговая флотилия Ронтонака состояла из транспортов, быстрых клиперов, бригов, шхун и речных шлюпок для перевоза товаров – всего более шестидесяти судов. Его актив по последней описи был выше восьмидесяти миллионов, его пассив – ничтожен: дому Ронтонаков все должны, но дом Ронтонаков никому не должен. Эта патриархальная семья жила, подобно людям древних времен, под властью одного вождя, который поддерживал всех связанных с ним узами крови, но не протянул бы пальца по другую сторону своей конторы, чтобы спасти утопающего. Семейство Ронтонаков процветало в животном эгоизме: никогда никому не оказывая услуги и ни от кого ее не требуя. С неизменною точностью исполнялись все данные обязательства, но зато своим должникам Ронтонаки не давали ни отсрочки, ни поблажек. Горе тому, кто должен дому Ронтонаков!

Своим безмерным богатством семейство Ронтонаков было обязано торговле неграми.

Основатель дома Ронтонаков в 1640 году совершил путешествие к гвинейским берегам, и двести несчастных негров, выгодно проданных им на рынке Антильских островов, послужили фундаментом коммерческого благосостояния дома.

Когда Пенсильвания в 1780 году торжественно запретила торговлю неграми, дом на Балканской набережной достиг уже высшей точки своего благосостояния; вея Африка была покрыта его конторами, и ежегодно им вывозилось от пятнадцати до двадцати тысяч негров во все страны мира.

Однако Ронтонаки – люди весьма осторожные – были озабочены возникающим движением против работорговли и стали мало-помалу видоизменять свои операции. Не прекращая торговли людьми – напротив, продолжая ее с еще большим ожесточением, – они вместе с тем стали посылать свои суда для торговли в Индию, Китай и Японию.

После разнообразных мер, принятых для уничтожения торговли людьми, Франция и Англия решились соединить свои силы для борьбы с этим промыслом. Право взаимного освидетельствования вошло в силу в 1830 году и дало повод ко многим злоупотреблениям.

Начиная с этого времени, Ронтонаки, казалось, совершенно бросили торговлю людьми и всю свою деятельность перенесли на коммерческую эксплуатацию Дальнего Востока и островов Тихого океана, где и завели многочисленные фактории. Некоторые суда, еще отправляемые Ронтонаками на африканские берега, производили открытую торговлю только променным товаром. Подозревая эти суда и в торговле рабами, крейсеры останавливали их на дороге, производили самый тщательный обыск, перерывали все до основания, но никогда не находили ничего, что могло бы оправдать подозрение.

Постоянное преуспеяние старинного дома, его обширное поле деятельности, торговля сахаром, кофе, тропическим деревом, орехами, каучуком, буйволовыми рогами, кожами, перламутром, рисом и кокосовым маслом доказывали, что Ронтонаки могли бы без убытка отказаться от опасной торговли черным деревом. На деле же оказывалось иное.

В тайном совете, в котором принимали участие важнейшие члены семейства, отец торжественно заявил, что Ронтонаки положили основание своему благосостоянию посредством работорговли и что долг чести и выгоды заставляет их не покидать этого дела до тех пор, пока под небом останется хоть один уголок земли, способный дать убежище рабству. Было решено, что один из Ронтонаков отправится в какой-либо из невольничьих штатов Америки, выберет несколько капитанов, отличающихся умом, энергией, искусством и отвагой, и поручит каждому из них по судну, предусмотрительно записанному в роспись на имя капитана. Таким образом, торговля людьми будет продолжаться без всякой опасности для бордоского дома, который внешне ограничится ролью простых товароотправителей.

Цезарь Ронтонак на основании этих предписаний основал контору в Новом Орлеане, якобы для закупки всего хлопка, выращиваемого в Луизиане.

Он постепенно вооружил и отправил до шести быстрых шхун, которые были приспособлены для перевозки от трехсот до четырехсот негров. Каждое из этих судов было снабжено двигателем в двести лошадиных сил, искусно скрытым в трюме, и могло, презирая опасность, ускользнуть от лучших крейсеров.