Текст книги "Случайные смерти (сборник)"
Автор книги: Лоуренс Гоуф
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)
Небольшая комната тонула в клубах сигарного дыма. Кроме дюжины ободранных стульев, тут имелся портативный проектор и экран, приклеенный к стене широкими лентами белого пластыря, позаимствованного из аптечки первой помощи. Мэл Даттон закончил перематывать пленку, когда в дверях появился Уиллоус.
– Джек, потуши, пожалуйста, свет.
– Сейчас, – сказал Уиллоус. Он кивком ответил на приветствия трех полицейских, развалившихся на стульях, и щелкнул выключателем. Луч света прорезал табачный дым. На экране замелькали цифры, титры. Ни одного из этих имен Уиллоус не знал. Даттон навел резкость. Экран заполнила просторная современная кухня. Звук отсутствовал.
– Подлинное искусство, – заметил Даттон. – Высокое искусство. Думаю, на тебя это произведет впечатление.
На кухне друг против друга сидели за квадратным столом две девушки. На столе стоял завтрак: тостер на четыре бутерброда, ломоть пшеничного хлеба, большая коробка хрустящих хлопьев, стаканы, тарелки и чашки, соль и перец на подставке в виде ветряной мельницы.
Уиллоус дал бы девушкам лет по пятнадцать–шестнадцать, несмотря на то, что они были загримированы таким образом, чтобы казаться еще моложе. Обе были блондинками с коротко остриженными волосами; обе – в футболках телесного цвета, в черных сатиновых трусиках и прозрачных пластиковых сандалиях. Обе курили. Каждые несколько секунд то одна из девушек, то другая оборачивалась и выжидательно смотрела на дверь. Уиллоусу показалось, что девушки чем–то взволнованы и возбуждены.
– Посмотрим, кто придет к завтраку, – проговорил Мэл Даттон голосом Билла Косби. Один из полицейских хохотнул, другой зевнул, третий, казалось, вот–вот заснет.
Камера дала крупный план, и Уиллоус увидел, что на футболках девушек написаны их имена: Энни, затушившая в пепельницу свою сигарету, и Деви. Камера остановилась на стенных часах, висевших над умывальником. Секунда проходила за секундой. Наконец Энни зажгла новую сигарету и бросила горящую спичку в чашку Деви. Хлопья тотчас же вспыхнули оранжевым пламенем.
– Вот так качество! – восхищенно произнес Даттон. – Первоклассная продукция. Видел, как загорелось?
– Заметил, заметил…
Даттон усмехнулся. Зубы его сверкнули в луче прожектора. Деви ложкой погасила горящие хлопья. Внезапно обе девушки вскочили со своих мест и бросились к двери.
– Тук–тук, – прокомментировал Даттон.
Энни, добежавшая до двери первой, рывком распахнула ее. Огромный негр в униформе молочника улыбался ей с порога. Девушки затащили его в кухню. Уиллоус заметил, как сильно ему пришлось нагнуться, когда он проходил в дверь.
– Парня зовут Лерой Джонсон, – сказал Даттон. – Бывший баскетболист. Чуть было не стал центровым в «Соникс». В клубе сказали, что не могут его взять, потому что он слишком уж высок, но я слышал, что в этом деле замешаны наркотики.
Энни тем временем расстегнула форменную куртку Лероя, обнаружив, к своему удивлению, что под ней ничего нет. Лерой снял крышку с молочной бутылки и неожиданно поднес ее к губам. Белые ручейки заструились по его безволосой мускулистой груди. Деви, опустившись на колени, возилась с широким кожаным ремнем, поддерживающим саржевые брюки Лероя. Капли молока падали ей на лицо. Она облизывала губы. Глаза ее горели.
Уиллоус покосился на бобину с пленкой.
– Еще двадцать минут, – сказал Даттон, все подмечающий наметанным взглядом профессионального фотографа.
Уиллоус взял небольшой сверток и указал на дверь, ведущую в лабораторию Даттона.
– В чем дело? – спросил Даттон. – Ты что, не хочешь узнать, чем все закончится?
– Кажется, я и так знаю.
Даттон кивнул.
– Искусство подражает жизни, а жизнь подражает искусству.
Никто из полицейских не обратил внимания на то, что Даттон с Уиллоусом вышли из комнаты. Все не отрываясь смотрели на экран, на клубок тел, беззвучно извивающихся, скользящих по залитому молоком кухонному полу.
В лаборатории стоял старый холодильник, в котором Даттон хранил непроявленные пленки. Открыв его, он отыскал в его недрах две бутылки пива, откупорил их и протянул одну Уиллоусу.
– За что пьем, Мэл?
– За перевоплощение, за то, чтобы мне в следующей жизни малость подрасти и обзавестись пышной шевелюрой.
– А вдруг станешь тлей?
– Если в нынешней жизни я буду пай–мальчиком, у меня не возникнет проблем с воплощением.
Уиллоус вытащил фотографию, обнаруженную Клер Паркер в кабинете Флоры Мак–Кормик.
– Я, конечно, и раньше знал, что вас ноги кормят, но не думал, что это нужно понимать так буквально, – сказал Даттон, разглядывая фотографию.
– Можешь ее для меня увеличить?
– Во сколько раз?
– Мне нужна дюжина копий.
– Я спросил, какой должен быть размер снимка?
– Сделай как можно крупнее.
Даттон выдул одним махом полбутылки пива.
– Что именно тебя интересует?
– Все, что смогу найти.
Даттон нахмурился.
– Чтобы получить нормальный уровень четкости, нужно сделать промежуточный негатив. То есть переснять твой снимок, проявить негатив и использовать его для серии фоток с разным уровнем выдержки.
– Похоже, все это довольно сложно…
– Все на свете сложно. Но лишь до тех пор, пока не разложишь на составные части, после чего задача вдруг становится до смешного простой. – Он ткнул пальцем в правый нижний угол фотографии. – Эти туфли с сердечками – такие же, как туфля, оставленная на Джервис? Я не ошибаюсь?
– Возможно, Мэл.
– Парень, за которым вы охотитесь, – он что, укокошил четверых?
– Пока что четверых, – ответил Уиллоус.
– Что ж, такая работенка заслуживает приличного перевоплощения, – пробормотал Даттон, допивая пиво.
Час спустя Даттон извлек последнюю увеличенную копию из сушилки. Уиллоус дюйм за дюймом изучал снимок. Даттон с беспокойством наблюдал за ним.
– Что–нибудь есть, Джек?
– Нет еще.
Даттон нахмурился. Похоже, что сегодняшние труды нисколько не улучшили его карму. И разве не верно, что благие намерения лишь увеличивают ваши шансы стать тлей? Черт, уж лучше бы он провел утро перед экраном, глядя на всякую ерунду.
Инспектор Бредли сунул в рот сигару, открыл металлическую дверь и начал быстро спускаться по пролету бетонной лестницы, сбивая подошвами кусочки засохшей краски со ступенек. Клер старалась от него не отставать. Они находились в цоколе здания на Мэйн, 312, под редким рядом тусклых лампочек. Слева от нее, где–то в темноте, капала вода – капли со звоном разбивались о металлическую поверхность.
Бредли остановился под одной из лампочек. Он дышал часто и порывисто, лоб покрылся испариной. Они стояли так близко друг к другу, что Клер уловила аромат его лосьона, пробивающийся сквозь густой сигарный дух. Он улыбнулся. Но даже в тусклом свете лампочки она заметила, что глаза его при этом оставались серьезными.
– Знаете, куда мы идем? – тихо спросил он.
Клер покачала головой.
– В Сити–Холл. Мы с суперинтендантом Фордом должны встретиться с мэром, хотя, откровенно говоря, мне очень этого не хочется. Потому что беседа будет вестись на повышенных тонах. Потому что будет задано множество бессмысленных вопросов, и мне, чтобы не выглядеть болваном, придется отвечать более или менее убедительно.
Они продолжили свой путь – от лампочки к лампочке, от полутьмы к участкам света. Бредли указал на зеленую пластиковую папку, которую Клер несла под мышкой.
– Франклин говорит, что вы на славу потрудились. Здесь плоды вашего труда?
– С досье Флоры Мак–Кормик работала дюжина сотрудников. Был составлен список более чем шести тысяч бывших и нынешних членов клуба. Все имена прогонялись через полицейский компьютер блоками по сто штук. Две тысячи из них проходили ранее по различным делам. Из них пятьдесят три мужчины и восемь женщин ранее имели судимости. – Паркер сообщила Бредли, что из них лишь двенадцать мужчин и одна женщина были замешаны в преступлениях, связанных с насилием.
– Что ж, прекрасно, – кивнул Бредли. – Тринадцать – число для мэра самое подходящее.
Он протянул руку, и Паркер передала ему зеленую папку.
– Эти люди первые в нашем списке подозреваемых, – сказал Бредли. – Я хочу, чтобы все тринадцать были вызваны на допрос и чтобы это было сделано как можно быстрее. Поговорите об этом с Франклином, скажите ему, что сейчас – это самое главное.
– Да, сэр.
Бредли ткнул в папку потемневшим от табака пальцем.
– Какие именно документы здесь находятся?
– Имена, краткие сведения и фотографии. Подборка фотографий с мест преступлений. Список вещественных доказательств.
Бредли удовлетворенно кивнул.
– Я не знаю почему, но его честь всегда уделяет особое внимание фотографиям подозреваемых. – Бредли внезапно повернул налево, в узкий полутемный коридор. – Еще что–нибудь? Или это все?
– Пока все, – ответила Клер. Насколько она знала, Уиллоус все еще сидел в лаборатории Мэла Даттона. Пока она не знала результатов их трудов, не стоило рассказывать Бредли о фотографии, которую они обнаружили в кабинете Флоры Мак–Кормик.
Наконец они выбрались наружу, под мерзкий моросящий дождь. Бредли, перепрыгивая через лужи, то и дело обходил полицейские машины. В конце стоянки они увидели патрульную машину, простреленную два дня назад. Рядом с ней стоял сверкающий белый «крайслер» Бредли. Он отпер дверцу и забрался в салон, бросив зеленую папку на соседнее сиденье. Клер стояла под дождем, ожидая разрешения удалиться. Бредли завел мотор. С минуту он сидел, упершись подбородком в руль, напряженно прислушиваясь к урчанию мотора. Потом обернулся к Клер.
– Меня немного беспокоит дроссель. Все хочу им заняться, да времени не хватает…
Клер сочувственно улыбнулась и, поежившись, подняла воротник.
– Вы, конечно, понимаете, – сказал Бредли, – что в данный момент вы находитесь в весьма завидном положении. Ваше первое убийство… Да еще наделавшее столько шуму… Это дело сулит вам блестящую карьеру.
Паркер молча кивнула. Она прекрасно понимала, что шеф еще не все сказал.
– Но вы должны продумывать каждый свой шаг, – продолжал Бредли, – потому что кое–кто будет следить за вами неотступно.
– Понимаю, – сказала Клер.
– Первый шаг по лестнице, ведущей вверх, определяет все последующие. – Он поставил ногу на педаль газа и нахмурился. – Полицейский департамент напоминает автомобильный мотор. Чтобы хорошо работал, все детали должны работать на пределе возможностей. Джек Уиллоус – отличный коп, но кое–что он все время забывает, а именно: все должны работать слаженно.
– Я учту ваш совет, – сказала Клер.
– Ну и прекрасно, – кивнул Бредли. Он захлопнул дверцу.
Клер отступила на шаг, когда огромная машина рванулась с места. Дождь усилился. Потоки воды заливали асфальт, хлестали по лужам.
Паркер повернулась и зашагала обратно к зданию. На стоянку въехала темно–зеленая «импала». За рулем, близоруко щурясь, сидел Джордж Франклин. Он помахал ей рукой и улыбнулся. Она помахала в ответ, чуть замедлив шаг. Франклин поставил «импалу» на то место, где только что стоял «крайслер» Бредли. Он вышел из машины и, захлопнув дверцу, торопливо направился к Клер. Плащ болтался на нем точно саван. Когда он подошел поближе, Клер увидела, как исхудало и побледнело его лицо.
– Уже несколько дней вас не видел, – сказал Франклин. – Слыхали новость?
– Что за новость?
– Внутреннее следствие пришло к выводу, что я вел себя не так уж и плохо. Они решили вернуть мне мой жетон. Следовательно, мы скоро отметим это дело.
– Я рада, что для вас все так удачно закончилось, – сказала Клер.
– Я тоже, – ответил Франклин. – И знаете что, моя милая… – Он наступил в лужу, забрызгав ботинки и брюки, но казалось, даже не заметил этого. – Мы только что позавтракали у Пуччини. Отпраздновали… Вы когда–нибудь завтракали у Пуччини?
Клер, улыбнувшись, покачала головой.
– Ну и как, удался завтрак, Джордж?
– Завтрак был потрясающий!
– Что же вы ели?
– Мы пили мартини и ели макароны с зеленым соусом. Еще была бутылка белого вина, салат из помидоров. Ну и ликеры напоследок…
Франклину потребовалось некоторое усилие, чтобы преодолеть ступеньки, ведущие к служебному входу на Мэйн, 312. Он потянулся к дверной ручке и споткнулся. Покачнувшись, ударился головой о стекло.
Клер услышала, как он хмыкнул, и увидела, что он смахнул слезу.
Он снова взялся за ручку, и на сей раз ему удалось открыть дверь. Посторонившись, он жестом пригласил Клер войти. Заметив островок щетины у него на подбородке и небольшую царапину на щеке, она живо представила, как он стоит утром перед зеркалом с бритвой в руке: в глазах его тоска, руки дрожат, он с трудом сохраняет над собой контроль. Он стоит и прислушивается, как жена на кухне готовит ему завтрак, к которому он не притронется. Франклину удалось сохранить свой значок, но со смертью Дэйва Аткинсона он утратил нечто более важное, чем блестящий кусочек олова, – так думала Клер, шагая по коридору рядом с Франклином, распространявшим вокруг себя алкогольные пары.
Глава 15В «Розе и чертополохе» было многолюдно, жарко и чрезвычайно шумно. Норман Тейт, Рон Мур и Терри Фостер сидели за угловым столиком прямо напротив мишени для дротиков, бара и двери в женский туалет. Но говорили они не о дротиках и не о женщинах – говорили о хоккее.
За последние полчаса Фостер с Муром обменялись анекдотами об Уэйне Грецки и проделали множество замысловатых движений кистями рук, «обводя» уставившие стол пустые стаканы, вспоминая чудеса ледовых баталий.
Тейт угрюмо склонился над своим пивом. Он скучал, его раздражение требовало выхода. Откинувшись на спинку стула, он нехотя цедил пиво, глядя на своих приятелей с пьяной язвительностью.
Фостер мог бы сойти за родного брата Мура, а его, Тейта, можно было бы принять за двоюродного. В общем, родственнички… Конечно, у Мура фигура немного подкачала, а Фостер плешив. Но всем троим было чуть больше тридцати, все трое – среднего роста и несколько полноваты. Они были холостяками и собирались остаться таковыми и в дальнейшем. При этом вся троица выглядела на несколько лет моложе своего истинною возраста. А почему – вот что интересно? Неожиданно, как бы сам собой, ответ нашелся. Тейт вдруг понял: их внешняя моложавость не имела ничего общего с истинной молодостью. Просто избыток жира пока что предохранял их лица от морщин. У Тейта заныло сердце.
Он осушил стакан, швырнул его на стол и заорал:
– Дерьмо! – Его выкрик пришелся на одну из тех внезапных пауз, которые временами возникают в разговорах. Взоры женщин, сидевших в радиусе двадцати футов от их столика, обратились на Тейта. «Здесь вам не какая–нибудь там дешевая забегаловка», – было написано на их молодых надменных лицах.
Стоявшая за столиком официантка взглянула на Тейта, даже не пытаясь скрыть отвращения. Он оглядел ее золотистую униформу, пытаясь представить, как она ее на себя натягивает. Улыбнувшись, Тейт поманил ее пальцем. Она отвернулась, встретившись взглядом с вышибалой. Тейт протянул руку и взял с ее подноса стакан пива, попутно ущипнув ее. Вышибала направился к их столику. Тейт наблюдал за ним, глядя сквозь стакан, увенчанный белой пенной шапкой.
Фостер, рассчитав все с точностью до секунды, бросил на стол пятидолларовую банкноту, официантка ринулась к ней золотистым коршуном. Вышибала, чтобы не столкнуться с ней, резко забрал влево, наткнулся на стул и опрокинул его. Пытаясь удержаться на ногах, вышибала неловко взмахнул рукой, опрокинув стакан с пивом на колени одного из клиентов. Мур первым устремился к выходу, Фостер последовал за ним, Тейт замыкал шествие.
Только что прошел дождь. Со стороны гавани дул легкий ветерок. В воздухе запахло морем. Тейт рыгнул и выплюнул вопрос:
– Мур, а где твой драндулет?
Мур, указывая на многоэтажную стоянку в конце квартала, произнес:
– Не могу я тащиться пешком в такую даль.
– Кто–то должен вызвать мне такси, – заявил Фостер.
– Еще чего, – отозвался Мур.
Тейт снова рыгнул.
– Между прочим, – сказал Фостер, – я голоден. А что, если заехать к Фреско за гамбургерами?
– Прекрасная идея, – поддержал Тейт.
– Значит, решено, – кивнул Фостер.
Принадлежащий Муру темно–зеленый «Триумф–ТРЗ» с откидным верхом пристроился на пятом этаже стоянки между серебристым «кадиллаком» и синим «бьюиком». Мур постучал костяшками пальцев по крыше «кадди».
– Детройтское дерьмо, – сказал он, усаживаясь на мягкое сиденье своего «триумфа». Затем натянул черные кожаные перчатки и нахлобучил на голову крохотную твидовую шляпу, придававшую ему вид нахохлившегося хорька. Наклонившись, он нашел ключи, завел мотор и, закуривая дешевую сигару, бросил горящую спичку на покрытый масляными пятнами бетонный пол. Мур выжал педаль сцепления. Автомобиль дрогнул и сорвался с места. Они быстро покатили к выходу и, миновав тоннель, вылетели на Ричардс–стрит. Резко надавив на тормоз, Мур остановился у маленькой белой будки.
Полупрозрачное окошечко служителя было плотно закрыто, хотя Фостер отчетливо различал какое–то движение внутри. Чья–то рука прижалась к плексигласу и тотчас снова исчезла. Тейт с раздражением смотрел, как Мур шарит по карманам, хмурится, заглядывает за щиток, что–то высматривает на полу.
– Что с тобой? Опять потерял билет?
– Просто сунул куда–то, – сказал Мур. Сжав зубами сигару, он потянулся к бардачку, где лежали документы на регистрацию и страховку машины, а также карты штатов Вашингтон и Калифорния. Под картами Мур обнаружил огрызок яблока, дюжину квитанций на штрафы, сломанную ручку и потрепанную обложку бестселлера, так им и не прочитанного. Однако билета с указанием времени въезда на стоянку он в бардачке не обнаружил. А это означало, что предстоит неприятный разговор, возможно, и платить придется – втрое больше, чем стоила стоянка по билету. Он захлопнул бардачок и повернулся к будке.
На них смотрел служитель, уже открывший окошечко. У служителя были ясные голубые глаза, И он… плакал: слезы струились по его небритым щекам, омывая густо наложенный грим. Мур ошалело потер глаза. Перевел взгляд с дешевого белокурого парика на губы служителя, заляпанные ярко–красной помадой.
Человек в окошечке внимательно рассматривал Мура. Кружевная оборка его белого платья затрепетала под порывом ветра.
В руках служителя вдруг появился винчестер. Мур увидел свое собственное исказившееся от страха, отражавшееся в линзе редфилдовского прицела лицо. Он выжал сцепление. И в тот же миг раздался хлопок, сверкнула вспышка. Пятисотграновая пуля пробила в нем дыру размером с грейпфрут. Нога мертвеца соскользнула с педали сцепления. «Триумф» проехал несколько метров и остановился. Мотор заглох.
Тейт озадаченно смотрел на бездыханное тело, лежавшее у него на коленях. Из пробоины в спине Мура струилась кровь. Кабина была забрызгана кровавыми ошметками, среди которых поблескивали белые осколки кости.
Тейт закричал, безуспешно пытаясь сбросить с себя Мура. Он попытался было встать, но ремень не дал ему этого сделать. Весь забрызганный кровью, Тейт вопил в диком ужасе. Фостер вскочил на ноги. Бежать? Если он бросится бежать, убийца едва ли в него выстрелит. Ведь остается Тейт… Неужели он предпочтет движущуюся мишень, а не легкую добычу – Тейта. Фостер выбрался на покатый багажник машины и спрыгнул…
Пуля, настигшая его в полете, раздробив бедренную кость, пошла вверх, пробив диафрагму, разрывая внутренности, разворачивая их.
Фостер уткнулся лицом в бетон. Раздался и третий выстрел, но он его не слышал.
Глава 16Уиллоус лежал на диване, прикрыв глаза рукой от яркого света телеэкрана.
На кофейном столике у дивана стоял пустой стакан. Рядом лежали рыболовные снасти. Большую часть вечера Уиллоус потягивал виски, чинил изношенные ободки, обрезал истершиеся нити и покрывал деревянные части снастей тонким слоем лака. В 11.00 включил телевизор – посмотреть новости. Но уже в 11.20, когда Памела Мартин вела репортаж с ист–эндского склада, где случился пожар, Уиллоус громко храпел.
Телефон прозвонил пятнадцать раз, прежде чем его резкий звон дошел наконец до сознания Уиллоуса, пробудив от сладких сновидений. Он зевнул, потянулся, его рука натолкнулась на пустой стакан. Пробка на бутылке дрогнула. Уиллоус поднялся, выключил телевизор и поспешил в спальню. Телефон стоял на ночном столике, у кровати. Он взял трубку на девятнадцатом звонке.
– Джек?
Звонил инспектор Бредли. Голос его звучал, как у человека, наглотавшегося слабительного.
– Что случилось? – прохрипел Уиллоус.
Он прокашлялся, чтобы прочистить горло.
– Джек, еще убийство. Несколько человек…
– Где?
– На стоянке, на Ричардс.
– Точный адрес, инспектор?
В трубке тяжко вздохнули.
– Это случилось час назад, Джек. Они уже в морге.
– Буду через двадцать минут.
Бредли повесил трубку.
Сидя на краешке кровати с телефонным аппаратом на коленях, Уиллоус смотрел на вставленную в серебряную рамку фотографию Шейлы, Шона и Энни. Снимок был сделан в прошлом июле, на загородном пикнике. Шейла в шортах, в открытой кофточке. Дети, плескавшиеся в пластиковой ванне, были одеты в одинаковые купальные костюмы. Уиллоус скучал по ним больше, чем мог признаться даже самому себе. Месяц назад Шейла внезапно объявила, что взяла три билета на самолет до Торонто. Она собралась провести некоторое время с родителями, чтобы принять решение относительно их брака. Детей же взяла с собой. Уиллоус выдержал неделю, потом позвонил. Она, похоже, не обрадовалась звонку, и он не стал больше звонить, решив, что лучше всего ждать, ждать – и надеяться.
Городской морг с оранжевым кирпичным фасадом и белыми оконными рамами помещался на Кордова–стрит, прямо за углом Мэйн, 312. Первый и второй этажи оказались темными, но в окнах верхнего этажа горел свет – именно там производились вскрытия.
Уиллоус оставил машину у пожарного крана и поспешил к служебному входу. Вошел в лифт и нажал кнопку. Двери плавно закрылись, громко загудел мотор. Вода капала с полей его шляпы на металлический пол.
Лифт внезапно остановился, дверцы плавно раздвинулись. Включился и тут же отключился вентилятор. Уиллоус прошел по длинному широкому коридору и через двойные двери вошел в анатомический театр. Клер Паркер стояла, прислонившись к стене рядом с окном, из которого открывался вид на дорогу.
Уиллоус поздоровался. Она вымученно улыбнулась.
Пол и две стены были выложены блестящей плиткой голубого кафеля. Вдоль других стен стояли стальные холодильные отсеки, напоминавшие картотечные шкафы. Два цинковых стола располагались под массивной матовой лампой. Каждый из столов был семи футов в длину и трех футов в ширину и возвышался над кафельным полом ровно на сорок два дюйма.
На одном из столов лежал труп Нормана Тейта, покрытый окровавленной простыней ядовито–зеленого цвета.
У другого стола стоял инспектор Бредли с незажженной сигарой во рту. Он взглянул на вошедшего в комнату Уиллоуса, затем взгляд его вновь обратился к зеленой простыне. Патологоанатом Кристи Киркпатрик стоял у умывальника, спиной к Уиллоусу. Мощная струя воды била в раковину. Он завернул кран, вытер руки ветхим белым полотенцем и, повернувшись, увидел Уиллоуса.
– Как дела, Джек?
– Лучше ты мне об этом расскажи, – ответил Уиллоус.
Киркпатрик тщательно сложил полотенце и аккуратно повесил его.
Он явно тянул время. Патологоанатому, великану с большими руками и выцветшими голубыми глазками, было за шестьдесят, но, несмотря на возраст, он имел репутацию донжуана. Уже много лет существовал слух о его интрижке с женой суперинтенданта Форда.
Вынув изо рта потухшую сигару, Бредли приподнял зеленую простыню.
– Кто это? – спросил Уиллоус, взглянув на труп.
– Его звали Норман Тейт.
Уиллоус повернулся к Паркер.
– Бывший член клуба Флоры Мак–Кормик?
Клер кивнула. Уиллоус снова повернулся к Бредли.
– Почему не позвонили мне, прежде чем увезти тела? Почему вы меня вызвали только через час?
– Это не моя вина, Джек. Все распоряжения отдавал Джордж Франклин. Так что с вопросами к нему.
– Если я сумею добиться от него хоть сколько–нибудь вразумительного ответа.
– Джек, парень и так переживает. Стоит ли его винить?
Безнадежно махнув рукой, Уиллоус сменил тему.
– Вы сказали, это не единичное убийство. Сколько у нас трупов?
– Три. Еще два в подвале управления. Дожидаются вскрытия. Я привез этого сюда, поскольку рана не сквозная, что не похоже на прежние убийства?
– Тройного убийства тоже еще не было…
Подошел Киркпатрик. Он протянул Бредли ружейную пулю. Бесформенный кусочек металла поблескивал под ярким светом, когда Бредли перекидывал его с ладони на ладонь.
– «Магнум–460»? – спросил Уиллоус.
– С уверенностью можно утверждать только после тщательного исследования, – ответил Киркпатрик.
– А почему пуля осталась в теле? – поинтересовался Бредли.
– Все очень просто. – Киркпатрик приподнял угол зеленой простыни и откинул ее театральным жестом, открыв обнаженное тело убитого. – Вот здесь пуля вошла, слева от грудины.
Палец Киркпатрика застыл над обезображенной окровавленной плотью.
Уиллоус заметил, что ноготь на мизинце был обкусан. Киркпатрик шевельнул кистью, изображая извилистый путь пули.
– Пуля пронзила левую часть сердца и левое легкое. Затем отклонилась, натолкнувшись на восьмой позвонок, прошла сквозь диафрагму и живот, скользнула вниз по бедру параллельно кости и наконец остановилась под коленом.
– А может, объяснить попроще? – спросил Бредли.
Киркпатрик добродушно улыбнулся.
– Пуля каталась внутри парня, как биллиардный шар, пока не успокоилась под коленкой.
– Так почему же все–таки пуля осталась в теле?
– Необычная траектория, только и всего.
– Почему вы так торопились извлечь эту пулю? – спросил Уиллоус у Бредли.
– Хотелось убедиться, что мы имеем дело с тем же самым стрелком. Две другие пули ударились о бетон и расплющились. Они так деформированы, что их невозможно сравнить.
– А почему нельзя сравнить гильзы?
– Гильз не было, – ответил Бредли. Он пожевал свою сигару. – Меня вот что настораживает, Джек: покойника три, а не один. И только один из них бывший член «Клуба одиночек». К тому же гильз на месте преступления не обнаружено… Нарушена привычная схема. Это меня и настораживает. Вот почему хотелось поскорее получить пулю. Теперь можно отправить ее в лабораторию, поместить под спектроскоп и, черт возьми, убедиться, что она вылетела из того же ружья, из которого убиты первые четверо.
Уиллоус выставил руки ладонями вперед.
– Ладно–ладно, я же просто спросил… А вообще, убийца что–нибудь оставил на месте преступления?
– Сандвич. Половина откушена. Плюс пластиковый контейнер с салатом.
– По слюне на сандвиче мы можем определить группу крови?
– Если повезет. Кроме того, на крышке пластикового контейнера остались отпечатки пальцев.
– Достаточно четкие?
– Голдстайн считает, что да.
– Однако наши свидетели утверждают, что убийца носит белые хлопчатобумажные перчатки…
– Не будь пессимистом, Джек. Пессимисты спят допоздна… Я хочу, чтобы моя команда состояла исключительно из оптимистов.
– А я хочу, – сказал Уиллоус, – чтобы Джорджа Франклина отстранили от этого дела. Ему нельзя даже бумажки доверять, и мне совершенно наплевать на его чувства.
– Что ж, понятно, – кивнул Бредли.
Уиллоус завел машину. Включил обогреватель и дворники. Клер молча сидела в углу салона, глядя на капли дождя, струившиеся по стеклу. Уиллоус зажег и снял машину с тормоза. Сделав широкий разворот, он свернул налево, через два квартала – направо, на Пендер, и спустился по пологому холму в самом сердце Чайнатауна – по крайней мере, того Чайнатауна, который показывают туристам. Большинство ресторанчиков и заведений было закрыто, но в некоторых светились на верхних этажах тусклые огни – там, очевидно, собирались любители азартных игр. Каждые несколько лет департамент предпринимал широко освещаемую прессой попытку покончить с этим злом, но покончить с ним по–настоящему было невозможно. В 1887 году китайцы сколотили высокий деревянный забор, протянувшийся от Шанхай–аллей до Кантон–аллей. Предполагалось, что забор должен оградить местное население от вторжения враждебно настроенных белых, и в каком–то смысле забор существовал до сих пор – пусть и незримый. Здесь проживали более ста тысяч китайцев, но лишь четверо из них были полицейскими. Поэтому община сама следила за порядком. Так было всегда. По всей видимости, так всегда и будет.
Уиллоус остановился перед светофором на углу Пендер и Хоумер. Он с любопытством рассматривал толстяка в рваной спецовке, производившего тщательнейшее обследование мусорного контейнера. Толстяк, перехватив взгляд Уиллоуса, улыбнулся ему беззубой улыбкой.
Красный свет сменился зеленым. Уиллоус повернул налево и покатил по Хоумер на юг. Он включил обогреватель на полную мощность. По ногам заструился теплый воздух. Клер сидела, чуть отклонившись вправо, глядя прямо вперед.
– С вами все в порядке? – спросил он тихо. Ответа не последовало.
Он слегка коснулся ее руки. Она медленно повернула голову и посмотрела на него с недоумением. Уиллоус указал на бардачок.
– Там бутылка. Не могли бы передать?
Клер на секунду задумалась, потом кивнула. Она открыла дверцу, и бутылка «Катти Сарк» вывалилась ей на колени. Она молча передала ее Уиллоусу. Отвинтив крышку, он протянул бутылку Клер. Та поднесла бутылку к губам и немного отпила. На Гренвилл–стрит вновь пришлось ждать у светофора. Волосы Клер – на нее падал красный свет, – казалось, были охвачены пламенем.
Мимо промчался автобус, окатив их брызгами из грязной лужи. Клер передала бутылку Уиллоусу. Он отхлебнул за компанию и снова передал ей бутылку. На сей раз она сделала изрядный глоток.
Выражение ее лица смягчилось, кожа порозовела.
Уиллоус повернул налево, направляясь к Гренвилльскому мосту. Когда они находились на середине моста, Клер наконец заговорила:
– Двое из них были в машине. Третий лежал рядом на бетоне. Я никогда не видела такого моря крови. Кровь была всюду, куда ни глянь. Все вокруг пропахло. Я и сейчас ощущаю этот запах.
Они спустились по Четвертой авеню. Уиллоус вел машину почти машинально, сосредоточив все внимание на Клер. Он чуть было не сбил девушку, перебегавшую улицу на красный свет на углу Четвертой авеню и Баррард. Чертыхнувшись, он нажал на тормоза и засигналил. Девушка не обращала на гудок внимания. Уиллоус остановился в нескольких дюймах от нее.
Девушке лет пятнадцать–шестнадцать. Она была в черной кожаной куртке и черных кожаных штанах в обтяжку. На ногах – черные кожаные ботинки. За ней семенил миниатюрный пудель на серебряной цепочке. Разумеется, черный пудель, также облаченный в черную кожу.
Несмотря на дождь, у девушки не было ни зонтика, ни шляпы. Ее длинные черные волосы мокрыми прядями струились по щекам. Девушка внимательно вглядывалась в ветровое стекло машины. Клер помахала ей бутылкой. Девушка улыбнулась, помахав в ответ. Пудель заливисто залаял и, поднявшись на задние лапы, вдохновенно исполнил на перекрестке коротенький танец. Уиллоус заметил, что курточка собаки усыпана блестками и фальшивыми жемчужинами. Свет сменился с зеленого на желтый, и он пригнулся к рулю, погнав по Баррард. У Одиннадцатой улицы резко затормозил и повернул налево. Дом Клер стоял в середине квартала, окруженный высокой нестриженой лужайкой. Позолоченные буквы на двери осыпались. Уиллоус подъехал к тротуару и выключил фары. Однако мотор не заглушил.
