Текст книги "Побег от гравитации. Мое стремление преобразовать NASA и начать новую космическую эру"

Автор книги: Лори Гарвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Окончательное возмущение российских врачей вызвало то, что я стоял перед ними голый, рассматривая рентгеновские снимки всего тела и обсуждая мою анатомию. В моем случае они были совершенно ошеломлены тем, что у меня не было болей в спине на основании того, что они увидели искривление в нижнем отделе позвоночника. Они, казалось, говорили об этом бесконечно, а мой переводчик изо всех сил старался передать мне их слова, и только потом решили, что это не проблема для полета в космос. Они рекомендовали мне никогда больше не играть в теннис и не кататься на лыжах – совет, который я проигнорировал. В тот же день Ланс выполнил свое последнее требование, и мы все отпраздновали нашу официальную аттестацию в русском стиле, с многочисленными тостами и водкой.

Как я и ожидал, русские увидели знаки доллара, когда Лэнс прибыл в Москву. Цена за место в “Союзе” снова выросла до 20 миллионов долларов. Лэнса не предупредили о том, что ему придется оплачивать поездку изначально, поэтому он не собирался тратить свои собственные деньги. Агент, не связанный с Лэнсом, узнал о моей модели спонсорства и, прочитав в фанатском чате, что Лэнс в детстве хотел стать космонавтом, решил адаптировать ее для него. Убедившись в том, что моя модель сработает, но выиграет от бесплатной рекламы уже известного человека, агент отправил Лэнсу факс, в котором “приглашал” его полететь в космос, хотя никто еще даже не разговаривал с русскими и не начинал искать реальных спонсоров. В конце концов, канал MTV стал его информационным партнером, но на условиях необменного финансирования. Компания RadioShack переключилась со спонсирования меня на спонсирование начальной подготовки нас обоих, о чем мы объявили на совместной пресс-конференции в Москве в мае 2002 года.

Команда Лэнса сначала предложила мне оплатить его тренировки в качестве дублера, но уже через несколько дней представители MirCorp и RSA начали жаловаться на то, что Лэнс не оплатил ни свои тренировки, ни тем более мои. СМИ сообщали, что он и его свита не оплатили счет за проживание в гостинице, а затем переехали в более скромные по цене апартаменты. Обучение должно было обойтись в несколько сотен тысяч долларов, а времени было в обрез, поэтому я смирился с реальностью и вернулся домой. Это было приключение, которое случается раз в жизни, и те знания, которые я получил о российской космической программе, опыт привлечения коммерческих спонсоров для космических полетов и личное удовлетворение, которое я получил от физических и психологических нагрузок, остаются со мной и по сей день.

Я никогда не узнаю, был бы я на борту корабля “Союз”, стартовавшего с космодрома Байконур (Казахстан) 30 октября 2002 года, если бы не появился Ланс и не сорвал мое соглашение с Российским космическим агентством. Если бы я полетел, этот опыт, скорее всего, стал бы судьбоносным и позволил бы достичь хотя бы нескольких целей, которые я ставил перед собой. Но даже тот небольшой объем подготовки, который я прошел, дал мне понять, что из меня не получится отличного космонавта. Неудивительно, что квалификация, необходимая для работы политическим аналитиком, не обязательно переходит в физиологическую выносливость и способность к космическим полетам. Обратное, очевидно, тоже верно, но редко рассматривается.

– – -

После окончания работы в компании Astromom я вернулся к своей деятельности консультанта в Avascent Group, и мне понравилось работать в мире, где программы и стимулы всех сторон были согласованы. Опыт работы в Astromom привел меня к еще одному консалтинговому заданию для двух потенциальных космических туристов, но эта возможность закончилась, когда в начале 2003 года над Техасом распался шаттл Columbia, и правительство США закупило места в кораблях “Союз” для своих астронавтов – по цене более 50 млн. долл. за место, чтобы получить доступ к космической станции.

Авария Columbia произошла чуть более чем через год работы администратора NASA Шона О’Кифа, которого президент Джордж Буш назначил вместо Дэна Голдина. Я сделал все возможное, чтобы избежать общения с новым администратором, после того как узнал от одного из моих клиентов, что его помощник предложил, что если они не перестанут использовать меня в качестве консультанта, то NASA не будет с ними работать. В то время я даже не был знаком с О’Кифом, поэтому его попытка очернить меня была либо предвзятой, либо основана на том, что я работал на Дэна Голдина. Это была неэтичная практика, независимо от его мотивов, но я затаился и держал список своих клиентов в тайне во время его пребывания в должности.

Три года, которые О’Киф возглавлял NASA, не были предметом пристального внимания, да это и не является моей целью. Мы встречались всего несколько раз, и он всегда был настроен коллегиально. О’Киф был министром военно-морского флота в последние шесть месяцев первой администрации Буша, а до этого занимал должность финансового контролера Министерства обороны при Дике Чейни. О’Киф имел дипломы по истории и государственному управлению и не имел опыта работы в гражданской или коммерческой космонавтике. Тем не менее, он был принят космическим истеблишментом.

Шаттл “Колумбия” поднялся в воздух 16 января 2003 г. после восемнадцатикратной задержки в течение двух лет. Это был 113-й полет шаттла. На 82-й секунде полета камеры зафиксировали, как от топливного бака откололся особенно большой кусок пенопластовой изоляции и ударил прямо в переднюю кромку крыла орбитального корабля. При просмотре видеозаписей на следующий день после старта у специалистов НАСА, отслеживающих эту проблему, возникли опасения. Один из инженеров-механиков, работающий по программе “Шаттл”, в своем электронном письме описал риск, который может привести к LOCV – сокращение НАСА, означающее потерю экипажа и корабля.

На инженерном брифинге НАСА, посвященном оценке возможных повреждений орбитального аппарата, был сделан вывод о необходимости получения снимков со спутников-шпионов и сделан запрос высшему руководству. Когда фотографии не были получены, один из членов команды написал в последующем электронном письме “мольбу” о получении снимков. Через несколько дней компания Boeing пришла к выводу, что Columbia может благополучно вернуться даже при наличии значительных повреждений обшивки, и руководители NASA согласились с этим выводом, не запрашивая никаких снимков.

Предположения о том, почему руководство Агентства не отреагировало на просьбу инженеров, могут быть самыми разными: от опасений, что ресурсы Министерства обороны (DoD) были необходимы для подготовки к готовящемуся вторжению США в Ирак, которое началось полтора месяца спустя, до мнения, что если повреждения были достаточно значительными, чтобы их можно было увидеть со спутника-шпиона, то NASA все равно мало что сможет с этим сделать. В любом случае, кто дал указание не обращаться за помощью, так и осталось, говоря инженерным языком, невыполненным.

1 февраля “Колумбия” находилась над Техасом и готовилась к обычному заходу на посадку во Флориде, когда в Центре управления полетами появились аномальные показания. Ведущий специалист НАСА по связи, известный как Capcom, вызвал Columbia по частному каналу, чтобы обсудить проблему. Командир Columbia Рик Хазбенд ответил: “Вас понял”, но все, что он пытался сказать после этого, было неразборчиво до того, как линия была прервана. Через несколько минут в Центр управления полетами позвонили и сообщили, что телеканалы Далласа передают видеозапись разрыва шаттла в небе. Руководитель полета приказал закрыть двери и сохранить компьютерные данные. Позднее поисково-спасательные группы подтвердили, что астронавты не выжили после инцидента.

Несмотря на то, что комиссия по расследованию аварии Challenger за много лет до этого была создана самостоятельно, Шону О’Кифу было разрешено создать комиссию по расследованию аварии Columbia (CAIB). Председателем комиссии был назначен адмирал Гарольд Гехман, четырехзвездный адмирал ВМС в отставке. Как и в случае с Challenger, комиссия установила, что высшее руководство проигнорировало технические вопросы безопасности. В NASA знали, что пенопластовая изоляция внешнего бака отсоединялась и отваливалась во время запусков, часто попадая на орбитальный корабль, но вместо того, чтобы устранить проблему, в NASA нормализовали это отклонение. Они решили, что это не проблема, потому что проблемы не было.

Помимо технических факторов, приведших к трагедии, существовали и организационные причины. Комиссия CAIB пришла к выводу, что NASA не запросило фотографии из-за бюрократической неразберихи и ошибок в управлении. Комиссия выявила, что в NASA было распространено мнение о том, что шаттл является “эксплуатационным”, а не “экспериментальным”, и обнаружила, что такое отношение заставляло руководителей принимать решения с позиции “доказать, что запуск небезопасен”, а не “доказать, что запуск безопасен”.

Моя первая работа в НАСА пришлась на период между двумя авариями “Шаттлов”, и я вернулся в Агентство через шесть лет после аварии “Колумбии”. Будучи руководителем НАСА в течение более десяти лет, восемь из них – во время регулярных полетов “Шаттлов”, я много размышлял о действиях руководства, связанных с обеими авариями. Уроки, которые я извлек, способствовали моему убеждению в том, что управление в рамках государственной системы часто не соответствует стимулам для обеспечения технической безопасности и успеха. В обеих авариях “Шаттлов” руководители NASA балансировали между рядом факторов, не связанных с безопасностью, что и привело к принятию судьбоносных решений.

Давление, которое испытывало НАСА, стремясь продемонстрировать Конгрессу и Президенту экономичность и надежность шаттла, способствовало принятию Агентством решения об отмене ограничений на запуск “Челленджера” при низких температурах. Это же давление заставило NASA проигнорировать продолжающиеся случаи потери пены, которые привели к катастрофе Columbia. Политические конфликты, связанные с обращением за помощью к другим государственным учреждениям, также могли повлиять на решение не обращаться за внешними ресурсами, которые могли бы дать астронавтам хотя бы шанс на выживание.

Даже фундаментальные решения, принятые в ходе разработки “Шаттла”, в большей степени отвечали политическим интересам, чем интересам безопасности. Стремление снизить непосредственные затраты и использовать существующую инфраструктуру и рабочую силу для получения поддержки Конгресса в ключевых округах заставило НАСА пойти на компромиссные конструкторские решения, например, использовать твердотопливные ракетные двигатели, которые ранее не считались безопасными для полетов человека в космос. Пристегивание орбитального аппарата к боковой поверхности ракет, а не к верхней, привело к тому, что астронавты оказались буквально на линии огня.

В частном секторе ответственность перед акционерами и инвесторами стимулирует к отказу от рискованных решений, которые могут “поставить компанию на карту”. Опасения по поводу того, что в промышленности будут срезать углы, не заботясь о безопасности, на мой взгляд, в большинстве случаев неуместны. Например, коммерческие авиалинии США совершают 900 000 000 полетов в год, и за последние десять лет, на момент написания этой книги, среди девяти миллиардов пассажиров этих авиалиний было два случая гибели в полете. Полеты в нижних слоях атмосферы гораздо менее динамичны, чем полеты в космос и обратно, но показатели безопасности полетов в небоевой авиации у государства крайне низки по сравнению с солидным послужным списком авиакомпаний.

Ежегодно в результате авиационных происшествий погибает более десятка военнослужащих – огромная разница в процентном соотношении, учитывая количество летающих людей по сравнению с коммерческой авиацией. В 2018 году на полтора миллиона военнослужащих и резервистов, находящихся на действительной военной службе, пришлось тридцать девять смертей, не связанных с боевыми действиями в авиации. За последние десять лет число погибших в результате несчастных случаев превысило число погибших в боевых действиях. Аналогичный показатель аварийности на американских авиалиниях означал бы многие тысячи смертей в год. История показывает, что государству трудно объективно проверять себя.

Недостаточная независимость назначенной правительством комиссии по расследованию аварий была названа областью потенциального конфликта интересов, связанного с расследованием катастрофы Columbia. Когда Конгресс выразил эту озабоченность, генеральный инспектор NASA направил в Хилл незапрошенное письмо, в котором сообщил, что, по его мнению, комиссия действовала независимо и без “неоправданного влияния” со стороны NASA. К сожалению, это был не первый случай, когда ИГ НАСА из кожи вон лезет, чтобы защитить главу агентства, которого ему поручено патрулировать.

Закон о генеральных инспекторах 1978 г. определяет задачу генеральных инспекторов правительственных учреждений как обеспечение независимого аудита и расследований для борьбы с преступностью, мошенничеством, растратами, злоупотреблениями и бесхозяйственностью. В течение трех месяцев после прихода О’Кифа в Агентство должность Генерального инспектора NASA была заменена Робертом “Мусом” Коббом, который, по общему мнению, был выбран новым Администратором – нетипичная практика, возможно, разрешенная из-за его связей в Белом доме. Тесные контакты Кобба с О’Кифом и другие нарушения стали причиной многочисленных расследований, проводившихся в период его пребывания в должности.

Расследование 2006 г. показало, что “Кобб обедал, пил, играл в гольф и путешествовал с [тогдашним администратором] Шоном О’Кифом, а электронные письма показали, что он часто консультировался с высшими должностными лицами НАСА по вопросам расследований, вызывающих сомнения в его независимости”. В 2009 г. три члена Конгресса – два демократа и один республиканец – призвали президента Обаму сместить Кобба, заявив, что генеральный инспектор “неоднократно обвинялся в подавлении расследований, мести заявителям и приоритете социальных отношений с высшими должностными лицами НАСА над надлежащим федеральным надзором”. В 2009 г. Кобб был вынужден уйти в отставку, и через несколько месяцев после моего возвращения в НАСА его сменил более авторитетный сотрудник.

Первые двадцать пять лет моей карьеры в аэрокосмической отрасли включали работу в некоммерческом, государственном и частном секторах. Моими ближайшими профессиональными соратниками были люди из NASA, аэрокосмической отрасли, из горкома, из администраций демократов и республиканцев. Я работал с космическими пиратами, астронавтами-героями, голливудскими звездами, звездами эстрады и русскими. Этот опыт сформировал мои представления не только о космической политике, но и о практике управления и менеджмента в различных отраслях.

Более глубокое понимание и уважение к нашим достижениям в космосе порой выявляло поведение, которое я считал корыстным и неприличным как в правительстве, так и за его пределами. По моему мнению, НАСА срывалось со своего пьедестала, поддаваясь силе тяжести. Разочарованные медленным прогрессом правительства, многие космические пираты разрабатывали свои собственные передовые технологии и частные инициативы. Я верил, что они идут по правильному пути, и был полон решимости использовать свой набор навыков, знаний и опыта, чтобы помочь NASA занять более позитивную и совместную роль в будущем.

Глава 5. Заглянуть под капот

Демократические государства требуют от своих граждан участия в избирательном процессе. Это определяющая характеристика представительной власти, которая не должна восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Когда в 2008 году началась президентская кампания, я решил принять в ней личное участие. Я был одним из организаторов сбора средств для Билла Ричардсона, который с самого начала верил в ценность коммерческого космоса, а когда его кампания не получила должного развития, я расширил круг участников и посетил мероприятия Барака Обамы и Хиллари Клинтон. Это были короткие, но определяющие встречи. Кандидат Обама на мой вопрос о том, какое будущее он видит для NASA, ответил, что он “хочет делать меньше вещей лучше”. Хотя это показалось справедливой критикой, тот же вопрос, заданный Хиллари, вызвал более развернутый ответ и дискуссию.

Я начал работать волонтером в кампании Хиллари в мае 2007 года. В качестве ведущего специалиста по космической тематике я разрабатывал программные документы, вносил свой вклад в выступления, был пресс-секретарем Хиллари по космической тематике и представлял ее на суррогатных дебатах по этой теме. Я участвовал в двух избирательных кампаниях Хиллари в Айове, и эти ледяные недели, когда я стучался в двери, напомнили мне годы становления моей предвыборной кампании в Мичигане. Я был потрясен, когда она заняла третье место в Айове и в итоге проиграла номинацию Бараку Обаме. Выходя после ее речи в здании Пенсионного фонда округа Колумбия – место, выбранное за его неповрежденный стеклянный потолок, – я не был готов сразу же влюбиться в Обаму. Его фраза “О, вы достаточно симпатичны, Хиллари”, произнесенная в одном из первых дебатов, до сих пор жжет.

Когда кампания Обамы обратилась к бывшим волонтерам Хиллари, и у нас состоялся первый предметный разговор о космосе, он быстро покорил меня. Мы с Обамой разделяем чувства жителей Среднего Запада и воспитывались в духе идеалистического отношения к государственной службе. Мы родились в один и тот же год, поэтому росли в то время, когда звезда НАСА была яркой. Схожая идеология в отношении роли правительства не позволила нам удовлетвориться успехами НАСА после полета “Аполлона”, и у нас была общая цель – возродить Агентство.

Будучи не такой фанатичной поклонницей сенатора Обамы, я не так нервничала в его присутствии, как в присутствии сенатора Клинтон, что оказалось очень ценным. Я чувствовала себя свободно, когда он спросил меня, согласна ли я с мнением Бена Нельсона о продлении программы Shuttle. Я не стал подбирать слова, когда он спросил, что бы я сделал вместо этого. Когда через несколько недель мне позвонили и предложили возглавить переходную группу НАСА, я с готовностью согласился помочь. Я подумал, что его непревзойденная способность к общению и потенциал преодоления барьеров могут оказаться достаточно убедительными, чтобы добиться его избрания.

В связи с предстоящим выводом из эксплуатации космического корабля “Спейс Шаттл” обзор программы “Созвездие” оказался в центре внимания нашей переходной команды. Программа “Созвездие”, начатая администратором НАСА Майком Гриффином в 2006 г., была задумана как полностью государственная программа пилотируемых космических полетов, призванная стать заменой “Спейс Шаттл” и отправить астронавтов обратно на Луну. Программа включала в себя несколько элементов, но в рамках пятилетнего бюджета NASA были профинансированы только ракета-носитель Ares I, капсула для экипажа Orion и наземные системы. Более крупная ракета Ares V, лунная посадочная платформа Altair, скафандры, луноходы и другие ключевые требования к лунным миссиям носили перспективный характер, поскольку финансирование было доступно только после схода с орбиты Космической станции, который был запланирован на 2015 год.

Когда в 2009 г. мы обнаружили, что проблемы с программой Constellation уже привели к переносу запуска первых двух элементов (Ares I и Orion) на 2016 г. – после запланированного схода станции с орбиты, – это не вызвало особого удивления. Как и “Шаттл” и “Стейшн”, “Констеллейшн” была спроектирована с учетом использования инфраструктуры и рабочей силы, созданных для программы “Аполлон”. Использование пятидесятилетних дорогостоящих объектов на пределе их возможностей в попытке заручиться политической поддержкой никогда не было эффективным. Сохранение объектов десятилетней давности гарантировало, что не только инфраструктура, но и расходы на персонал останутся высокими. Майк Гриффин и другие считали это положительным моментом программы, поскольку это удовлетворяло ключевые делегации Конгресса, которые обеспечивали приток денег.

Учитывая масштаб и важность программы Constellation для будущего NASA, следовало ожидать, что многие вопросы переходной команды будут касаться именно этой программы. Однако, когда мы прибыли в штаб-квартиру в ноябре 2008 г., руководители NASA и подрядчиков спрятались от нас и скрыли информацию о программе. На брифингах нам рассказывали, в основном, о замысловатых рендерах и видеороликах высокой четкости, но не давали ни существенных деталей, ни ответов на большинство наших вопросов. Отношение к тому, чтобы держать нас в неведении, было распространено среди руководства программы. Случайные встречи с бывшими коллегами в коридорах воспринимались руководством NASA как подозрительные. С самого верха нам внушали, что если нас увидят, то даже разговор с нами будет “ограничивать карьеру”.

Одним из тех, кто пытался донести до переходной команды информацию о программе, была Салли Райд (Sally Ride). Салли входила в совет директоров Aerospace Corporation, которая по просьбе NASA недавно провела экспертизу ракеты Ares I. Она была проинформирована о первых результатах и считает, что мы должны их увидеть. Aerospace Corporation – это финансируемая из федерального бюджета корпорация по исследованиям и разработкам, которая была основана в 1954 г. для консультирования ВВС и других агентств, связанных с аэрокосмической отраслью. Репутация корпорации, отличающейся высоким качеством и независимостью, была хорошо известна, поэтому мы организовали брифинг в ее офисе.

Первые несколько слайдов презентации содержали шаблонную информацию об организации; команда “Аэрокосмического корпуса” просматривала их в замедленном темпе. Когда они сделали паузу примерно на пятом слайде без соответствующей информации, стало ясно, что они завершают брифинг. Я спросил, все ли это, что у них есть для нас, и они с некоторой неохотой признали, что это вся презентация. Мы были потрясены. Очевидно, им было дано указание не сообщать нам о содержании обзора, и, скорее всего, это указание исходило с самого верха. Через пятнадцать минут мы вчетвером ушли. Позже я подтвердил коллеге, что директива НАСА действительно была дана.

Во время одной из наших немногочисленных личных бесед за все три месяца переходного периода Майк Гриффин выразил обиду, что наша команда “заглядывает под капот” программы Constellation. Я попытался объяснить ему роль переходной команды и дать ему понять, что, не сообщая нам конкретные сведения напрямую, мы вынуждены обращаться к другим источникам. В ответ Майк сказал мне, что хочет поговорить с самым высокопоставленным человеком в переходной команде Обамы, который занимался NASA. Я сказал ему, что сегодня его счастливый день: он разговаривает с ней.

Майк был признанным техническим лидером в космическом сообществе, которого я знал почти двадцать лет. Всего за несколько месяцев до этого я помог ему заручиться поддержкой сенатора Обамы в решении важного экспортного вопроса, который позволил NASA продолжить важнейшие стратегические отношения с Россией. Я помнил, как Дэн Голдин сотрудничал с Салли Райд, когда она возглавляла переходную группу в администрации Клинтона, и ожидал такого же сотрудничества с Майком.

Но уже на первой встрече администратор дал понять, что ему неинтересны наши усилия. Я предложил организовать регулярные встречи между нами, но он отверг это предложение. Реакция Майка была разочаровывающей, хотя мы сделали все возможное, чтобы не обращать на это внимания. Со временем мы поняли, что у него были веские причины для беспокойства по поводу вопросов, которые мы задавали о компании Constellation.

Я знал и заместителя администратора Шану Дейл, и во время переходного периода наши отношения были более продуктивными. Крис Сколезе, заместитель администратора, был третьим по рангу сотрудником NASA и самым высокопоставленным государственным служащим. Крис начал работать в штаб-квартире НАСА после моего ухода в 2001 году, поэтому мы не были знакомы. Он оказался еще менее заинтересован в работе с нами, чем Администратор, но я надеялся, что его мнение изменится после приведения к присяге нового Президента.

Еще одна примечательная встреча один на один, состоявшаяся в первые дни работы переходной команды, была с Робертом Коббом. Результаты предыдущих расследований его сомнительных действий были обнародованы, но уникальный характер должности ИГ позволил сохранить его на тот момент. “Лось”, как его называли, был обаятельным и имел своеобразное послание. Он сказал мне, что он из тех ИГ, которым нравится работать с руководством, и не преминул заявить, что с нетерпением ждет начала работы со мной. Из всех людей, которые должны были передать мне это сообщение в NASA, он был одним из немногих, кто это сделал. От него это прозвучало несколько неуместно.

Через несколько недель после выборов жена Майка Гриффина Ребекка, а также бывший астронавт, ставший подрядчиком НАСА, распространили в аэрокосмическом сообществе петицию и послание с просьбой снять меня с должности и оставить Майка на посту администратора. Эта полемика привлекла внимание основных средств массовой информации, в том числе статью Джеффри Клюгера в журнале Time, в которой он высказал мнение, что НАСА вправе нервничать по поводу моего назначения. Вначале он назвал меня представителем отдела кадров, а затем охарактеризовал как бывшего сотрудника НАСА по связям с общественностью – я никогда им не был – который “соревновался с певцом бойз-бенда за шанс полететь на российской ракете”. Рэйчел Мэддоу из MSNBC и другие СМИ сообщили об этой истории в более точной форме, но я воздержался от публичных комментариев, уже опасаясь, что не смогу придерживаться философии “Обама без драмы”. Эта перепалка повысила мою заметность для старших должностных лиц переходной команды, но не выполнила их намерений. Вместо того чтобы уменьшить мои шансы на получение руководящей должности в будущей администрации, она, скорее всего, помогла.

Еще до того, как его друзья и семья начали свою предвыборную кампанию, было ясно, что Майк надеется остаться в космическом агентстве. У него была большая поддержка на холме и в отрасли. Я был бы не против, чтобы он остался на своем посту, по крайней мере, до утверждения нового администратора. Это не зависело от меня, но я рано узнал, что это не входило в планы будущего президента.

Как руководитель группы по проверке деятельности Агентства, я получил ускоренный допуск в преддверии выборов. Джон Подеста был назначен главой переходной команды Обамы, и я случайно оказался рядом с ним в очереди, когда мы ждали, когда у нас снимут отпечатки пальцев для получения допуска в ФБР. Я представился как руководитель переходной команды НАСА, и мы разговорились о его давнем интересе к этой теме. Он поделился своим мнением о том, что человек, возглавлявший НАСА в то время, казался ему “настоящим психом”. Я спросил, почему у него сложилось такое впечатление, и он вспомнил, что недавно услышал интервью администратора об изменении климата на NPR:

Предположить, что это проблема, значит предположить, что сегодняшнее состояние климата Земли – это оптимальный, наилучший климат, который мы могли бы иметь или когда-либо имели, и что мы должны предпринять шаги для того, чтобы он не изменился. Во-первых, я не думаю, что в силах человека гарантировать, что климат не изменится, как показывают миллионы лет истории. А во-вторых, я хотел бы спросить, кому из людей – где и когда – должна быть предоставлена привилегия решать, что именно этот климат, который мы имеем здесь и сейчас, является наилучшим климатом для всех других людей. Я думаю, что это довольно самонадеянная позиция для людей.

Майка это не устраивало. Кадровые решения по руководству Агентства не входили в компетенцию десантных групп, но даже если бы я дал рекомендацию оставить его, не было никаких шансов, что она была бы принята. Я бы и сам поделился этим с Майком, но нас специально попросили не вступать в дискуссии о сроках пребывания в должности с нынешним политическим руководством. Если будущий президент хотел, чтобы кто-то остался, с ним напрямую связывались сотрудники отдела кадров, но в противном случае предполагалось, что его работа закончится в полдень 20 января. Я сделал все возможное, чтобы передать Майку этот сигнал по частным каналам, но он, по слухам, до самого конца надеялся, что ему “позвонят”, и обвинил меня в том, что я не был выбран.

Хотя это не входит в мои прямые обязанности, я поставил перед собой цель выбрать и, возможно, даже утвердить администратора до дня инаугурации, поскольку космическое сообщество рассматривает раннее внимание к NASA как предвестник поддержки космоса со стороны президента. Во время переходного периода меня спрашивали о моей заинтересованности в работе в администрации, а также о списке рекомендуемых кандидатов на руководящие должности. Больше всего я хотел стать руководителем аппарата НАСА, но, следуя совету отца искать должности хотя бы на ступеньку выше, чем хочешь, я выразил заинтересованность в должности заместителя администратора. Я также представил список из семи чрезвычайно квалифицированных кандидатов на должность администратора, все из которых были бы сильными заместителями администратора.

В начале января руководитель отдела кадров избранного президента Дон Гипс спросил меня, что я думаю о кандидатуре Скотта Гратиона на пост администратора НАСА. Я ответил, что, по моему мнению, Скотт не соответствует требованиям и, скорее всего, не заинтересован в этой должности. Я спросил Дона, кто сделал это предложение, и он ответил, что оно исходит непосредственно от избранного президента. Я изменил свой ответ и сказал, что, по моему мнению, он будет потрясающим кандидатом, поскольку давно считаю, что одной из важнейших характеристик успешного администратора NASA являются близкие отношения с президентом.

Скотт Гратион познакомился с тогдашним сенатором Обамой во время многостраничной поездки по Африке за несколько лет до этого. Гратион был сыном миссионеров, и они случайно заговорили о НАСА, куда Скотт был направлен в качестве сотрудника Белого дома несколькими десятилетиями ранее. В ходе предвыборной кампании Гратиону приписывается создание влиятельной группы из шестидесяти военных генералов, поддержавших Обаму, благодаря чему ему удалось одержать победу над Хиллари Клинтон на первичных выборах.