Текст книги "Крест королевы. Изабелла I"

Автор книги: Лоренс Шуновер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Её собственное состояние вызывало в ней мысли о больных, раненых, о тех страданиях, которые всегда приносила война. Почему никто никогда прежде не пытался облегчить участь раненных на поле битвы?

Она послала за своим придворным врачом, который подумал, что, вероятно, ей требуется кровопускание: её деятельность в последние дни была слишком лихорадочной. У его помощника были наготове нож и маленькое бронзовое блюдо. Но Изабелла сказала:

–    Я хочу, чтобы ты организовал работу госпиталей, следующих за армией, – собрал в них аптекарей, искусных в деле врачевания ран.

–   Ваше величество, – запротестовал врач, – госпитали представляют собой большие прочные здания, их невозможно перевозить.

–      Но шатры можно перевозить, сеньор доктор. Почему же нельзя устроить госпитали в шатрах. Готовьте шатры и собирайте их по мере продвижения армии. Множество храбрецов не будут терпеть лишние муки, и их так нужные Испании жизни могут быть спасены. Проследите за этим.

–                     Это полный отход от традиционных медицинских процедур, – напряжённо произнёс врач.

–                     Я уверена, что мой собственный придворный врач сможет разрешить все вопросы. – Глаза Изабеллы были суровы. – Или ты предлагаешь мне назначить кого-то другого?

Врач не стаз уточнять, имела ли королева в виду кого-то другого в качестве главного придворного врача или кого-то другого для реализации её совершенно новой идеи передвижного госпиталя. Его должность была выгодной и почётной, и он вовсе не хотел её потерять.

–                      Я уверен, что смогу справиться с этим новым и в высшей степени гуманным предприятием самостоятельно, – отозвался он. – Шатры, лёгкие повозки для перевозки инструментов, лекарств и носилок, несколько десятков крепких молодых аптекарей, которые могли бы справиться с носилками и сохранять спокойствие под огнём... Ваше величество, солдаты будут молиться за вас!

По мере того как Изабелла управляла своим королевством без Фердинанда, даже не получая от него никаких известий, всему миру стало казаться, что королеве Кастилии понравилось быть воином. Но однажды, разговаривая с Беатрис де Бобадиллой о новой дороге в горах, которая строилась для перевозки тяжёлых орудий, Изабелла остановилась посреди фразы и после некоторого молчания сказала:

– Он даже не попросил меня воздерживаться от верховой езды, хотя всегда так делал прежде. – Затем она закончила прерванную фразу о горной дороге и продолжила обсуждение связанных с ней проблем.

Глава 28

Из Таразоны, где собрались кортесы Арагона, Фердинанд написал подробное письмо Изабелле и выбрал Франсиско де Вальдеса в качестве герольда как наиболее подходящего человека, чтобы произвести на неё благоприятное впечатление. Она всегда благоволила к Вальдесу с того времени, когда он был простым пажом при дворе и она помогла ему пересечь границу и избежать гнева Генриха и его неестественных склонностей. В послании Фердинанда умело сочетались вопросы дипломатии и личной жизни. Хотя письмо было адресовано жене и начиналось словами «Моя сеньора», было явно рассчитано, что её генералы тоже его прочтут и оно окажет на них влияние.

Фердинанд признавался, что у него возникли некоторые трудности с парламентом: кортесы решительно отказались выделить деньги для набега на французские города. «Но у меня нет никакого сомнения, – писал он, – что если бы ты была здесь и обратилась к ним, то поколебала бы их уверенность и сделала бы возможным это предприятие, которое я считаю жизненно важным для интересов наших двух государств». Понимая, что Изабелла не может лично появиться перед кортесами, Фердинанд предлагал отправить им послание, «чтобы они смогли убедиться, что наши умы и наши сердца едины, в чём состоит сила нашего великого и единого королевства Испании». Неоценимой помощью было бы, писал он дальше, если бы генералы-кастильцы одобрили его действия против французов и порекомендовали бы выделение значительных средств для этих действий кортесами Кастилии. «Спешу добавить, что деньги вовсе не надо будет выделять. Простого обещания достаточно, чтобы изменить упрямое сопротивление моих вассалов». Таким образом, Фердинанд предлагал совершить небольшой парламентский манёвр. Запрашивая кастильские кортесы по поводу денег, дать им понять, что положительное голосование не будет стоить ни мараведи: оно окажется простым выражением доверия с целью изменить мнение кортесов в Арагоне.

Прочитав письмо до конца, Изабелла вздохнула. Так влиять на кастильцев было нельзя. Такой подход только ожесточит кортесы, так как он возмутит их гордость, сведя торжественное парламентское обещание к пустому жесту.

«Фердинанд никогда не поймёт кастильцев, – подумала она. – Возможно, потому, что я сама родилась в Кастилии, он никогда не сможет понять и меня».

Изабелла тщательно заботилась о своём здоровье после отъезда Фердинанда. Совсем недавно она стала отдыхать несколько часов в день и уже в течение нескольких месяцев пользовалась носилками, когда возникала необходимость для путешествия. Она приняла курьера Фердинанда в комнате, соседствующей с её собственными апартаментами, сидя в большом кресле с подушечкой под ногами, в теплом бархатном платье, – погода была холодная. С ней были кардинал Мендоса, Беатрис де Бобадилла и несколько слуг. Слуг она отпустила после того, как прочитала письмо Фердинанда.

–                      Как здоровье короля, дон Франсиско?

–                      Ваше величество, его величество находится в добром здравии.

–                      Каков цвет его лица? Хорошее ли у него настроение? Охотится ли он?

–                      Он много времени проводит в седле, и цвет лица у него превосходный, но присутствие на заседаниях кортесов оставляет ему мало времени для охоты.

–                      У него хороший аппетит?

–                      Лучше, чем когда-либо, – отозвался Вальдес, боясь не произнести что-то лишнее.

–                      Он ничем не обеспокоен?

–                      Трудно сказать, ваше величество. У него в голове великие планы действий против французов.

–                      Он продолжает играть в шахматы на досуге?

–                      Да, ваше величество.

–                      Он так много работает. Но позволяет ли он себе отдыхать от трудов? И не чувствует ли он себя одиноким?

–                      Я уверяю вас, ваше величество, что король не одинок, – отвечая на этот вопрос, Вальдес чуть замешкался.

Беатрис де Бобадилла бросила на него острый взгляд. Кардинал Мендоса нахмурился. Но Изабелла не стала выспрашивать подробности.

–                      Мне бы не хотелось, чтобы он чувствовал себя одиноким, – сказала она. Это говорило её собственное одиночество.

Вальдес поспешил добавить:

–                     Я часто играю в шахматы с его величеством так же, как и другие кабальеро из его свиты.

–                     Умный юноша! – пробормотал Мендоса.

–                     Теперь почти все играют в шахматы. Я сама стала играть в шахматы, хотя это требует большого напряжения ума, – быстро сказала Беатрис.

Внезапно Изабелле показалось, что её преданные друзья слишком уж подчёркивают безобидность игры в шахматы.

–                     Мы немедленно займёмся ответом на письмо короля, – сказала она Вальдесу, который понял, что его отпускают, и, поклонившись, попятился к двери.

Когда герольд удалился, Изабелла сказала:

–                     Постарайся получше овладеть искусством этой игры, милая подруга, чтобы король выбрал тебя в партнёры, когда вернётся.

–                     Я постараюсь! – пообещала Беатрис.

–                     Я тоже иногда отдыхаю за доской, – произнёс кардинал Мендоса, всё ещё продолжая защищать безобидность игры в шахматы.

Беатрис знала, что Изабелла заметила замешательство Вальдеса. Король явно не был одинок в Арагоне.

Понимая, что письмо Фердинанда было предназначено и для членов её военного совета, Изабелла без комментариев представила им документ. Они в резких выражениях осудили любое участие Кастилии в авантюре против французов и попросили Изабеллу не созывать кортесы для обсуждения предложения Фердинанда о выделении денег без намерения сделать это в действительности.

Она написала мужу письмо, мягко, но решительно сообщив, что Кастилия не может положительно относиться к любым предложениям, которые отвлекают её от войны с маврами. Фердинанд снова, как и прежде, надолго замолчал. Он всё ещё находился в Арагоне и боролся с кортесами, продолжавшими отказываться финансировать его экспедицию против Франции, когда у Изабеллы родилась дочь.

Свой отказ кортесы мотивировали тем, что на границе было спокойно вот уже много лет и они хотели, чтобы всё так и оставалось. Их постоянный отказ поддержать короля в этом вопросе был всем известен: Изабелла об этом тоже знала и, хотя была согласна с их мнением, понимала, каким униженным должен чувствовать себя Фердинанд.

Однако слухи личного плана, о которых Изабелла не знала, достигли ушей Беатрис де Бобадиллы. Фердинанд нашёл способ забывать на время о своих проблемах в объятиях легкомысленной потаскушки из Барселоны, которая исполняла соблазнительный каталонский танец с колокольчиками в пальцах ног и розой во рту. По слухам, ничто не стесняло её движений во время танца, кроме пары кастаньет.

–                     Это просто грязная сплетня! – возмутилась Беатрис и пригрозила фрейлинам Изабеллы, что если кто-то из них промолвит хоть слово об этом в присутствии Изабеллы, то она, Беатрис де Бобадилла, маркиза де Мойа, лично постарается, чтобы виновная потеряла своё место при дворе. Все знали, на что способна донья Беатрис: придворные дамы прикусили язычки.

–                    Но я уверена, что каждое слово – правда, – сказала Беатрис мужу.

–                    Как ты можешь заставить молчать мужчин? – улыбнулся Кабрера. – До меня тоже дошли слухи.

Она вскинула голову.

–                    Они-то промолчат. Вы, мужчины, всегда защищаете друг друга. Меня беспокоят только женщины.

–                    Ты сама могла бы быть великолепной королевой, Беатрис.

–                    И получить в мужья такого короля, как Фердинанд? Нет, благодарю покорно!

–                     Ну, я думаю, не совсем такого, как он, – произнёс Кабрера. – Но не вполне разумно смешивать два понятия: «муж» и «король». Он вовсе не такой уж плохой король. В области дипломатии он чародей, доказательством тому является договор об освобождении Абдуллы.

–                     Он отвратительный муж, и невозможно разделить эти два понятия.

–                    А ты попытайся.

–                    Но королева не может этого делать.

–                    Это потому, что она – женщина.

–                    Ради всего святого, кем же ещё королева может быть?

Маркиз де Мойа рассмеялся:

–                    Ты нелогична на самом деле, Беатрис. Но ты хорошо поступила, что пресекла распространение этих слухов, которые в конце концов могут оказаться ложными.

–                     Держу пари на новое платье, что они соответствуют истине.

–                     Хм-м, нет, я так не думаю.

–                     Тогда я получу его. Ты проиграешь.

Собравшись с силами, Изабелла написала Фердинанду, что их ребёнок – ещё одна девочка, умненькая, красивая и вполне способная «в одно прекрасное время вместе с другими заключить выгодные для Испании браки». Она окрестила новую инфанту и дала ей имя Каталина. Фердинанд ответил, что уже слышал о рождении дочери, и извинился за то, что не поздравил жену раньше, под тем предлогом, что был днём и ночью занят делами в Арагоне. «Днём и ночью» была не совсем удачная фраза, и Изабелла расплакалась.

«Но она должна успокоить меня, – уговаривала она себя, – потому что Фердинанд, больше чем кто-либо другой, поостерёгся бы употребить эту фразу, если бы она была двусмысленной».

Она очень хочет снова увидеть его, написала Изабелла, и если дела удерживают его в Арагоне на долгое время, то она планирует сама приехать в Арагон, как только доктор позволит ей путешествовать. «Рождение Каталины было очень лёгким, – писала она, – доктора слишком обращают внимание на множество мелочей, как будто такие вещи являются чем-то новым для них или для меня».

«Я восхищен сменой твоего настроения, – отвечал Фердинанд, – потому что могу понять твоё письмо только как предложение обратиться к кортесам Арагона с поддержкой моих планов против французов. Но уже слишком поздно, моя сеньора, я побеждён. Поэтому оставайся там, где ты есть, и следуй советам своих врачей, так как до меня дошли слухи, что роды были всё-таки тяжёлыми. Напрасно ты не написала мне об этом».

Счастливая Изабелла сказала Беатрис:

–                     Король скоро возвращается! Он не пишет об этом, но я знаю, что это так. – Она чувствовала, что душой он уже вернулся, и это имело для неё самое важное значение.

–                    Андрес говорит, что я ещё недостаточно хорошо играю в шахматы, но с каждым разом всё лучше и лучше, – ответила Беатрис.

Она продолжала настороженно следить за сплетнями по поводу увлечения короля, но все разговоры внезапно прекратились сразу же после рождения Каталины.

–                     Я не думаю, что тебе потребуется играть в шахматы, – смущённо сказала Изабелла. – Я ревновала без всякой на то причины, а теперь мне стыдно.

–                    Как скажете, ваше величество, – послушно ответила Беатрис.

Изабелла улыбнулась:

–                     Ты меня не обманешь, Беатрис. Знаешь, как я убедилась в том, что ревновала напрасно?

–                    Честно говоря, не могу представить.

–                     Он на самом деле поверил, что я собираюсь приехать в Арагон и поддержать его план, направленный против французов! Ясно, что он думает только о политике всё то время, пока отсутствует.

Беатрис кивнула и постаралась сделать вид, что слова королевы убедили её, и так как королева сама безоговорочно поверила в них, то Беатрис это удалось...

Ещё находясь в постели, Изабелла вместе со своим военным советом начала планировать новое большое наступление против мавров. План предполагал проход испанских войск через всю территорию государства неверных, прямо до портового города Малага, превращённого Абдуллой Хассаном в свою главную резиденцию. Перед наступлением армии на суше флот Кастилии усилит блокаду Малаги, препятствуя движению кораблей и вынуждая доставлять припасы трудными сухопутными путями. Маркиз Кадис вначале возражал, полагая, что морская блокада раскроет планы и уничтожит все шансы на внезапность.

–                    Мы и не хотим рассчитывать на внезапность, – отвечала Изабелла. – Пусть мавры знают о нашей решимости! Пусть им станет известно о наших серьёзных приготовлениях! Пусть они узнают о том, что каждый город, подвергнутый нами осаде, обречён, что, начав осаду их крепостей, мы никогда не уйдём до тех пор, пока они не будут уничтожены или их защитники не умрут от голода!

Изабелла хотела войны на уничтожение, войны до полной победы – это всегда было её мечтой. Целью войны было навсегда стереть с лица земли королевство Гранада. В отсутствие Фердинанда Изабелла сама составила план ведения войны и начала её с блокады Малаги. Величие замысла воодушевило и генералов: её полная и абсолютная вера в успех кампании передавалась им и побуждала к действию. Верховный адмирал, старый и глубоко религиозный человек, ещё помнивший судьбу Жанны д’Арк, молился, чтобы Бог, который счёл возможным дважды за одно столетие послать в христианский мир женщин, превосходивших мужчин в военном искусстве, спас Изабеллу от рук мавров. Он знал, что мавры обойдутся с ней ещё суровее, чем англичане обошлись с Жанной.

Маркиз Кадис, боявшийся, что первоначальные колебания могли запятнать его честь, умолял доверить ему руководство армией, наступающей на Малагу.

– Король скоро вернётся домой, – заявила Изабелла. – Он и поведёт все войска на неверных.

Время шло. Изабелла оставила постель, перебравшись в кресло, а с него затем в носилки, потом пересела на мула и наконец в седло боевого коня. Она проводила в седле целые дни: инспектируя воинов, закупая всё необходимое для войны в количествах, невиданных прежде. Цены были высоки. Но высока была и цель. Она до изнеможения загоняла свой эскорт быстротой передвижений. Она внезапно, без предупреждения, появлялась в отдалённых городах, забывая о церемониях и протоколе, для того чтобы посетить как можно больше мест и рассказать о предстоящей войне. Где бы она ни появлялась, люди оставляли все дела и устремлялись послушать свою королеву. И когда она уезжала, в их головах оставалась мысль о покорении мавров: люди не могли забыть королеву, одетую в стальные доспехи, верхом на белоснежном коне, с зелёными глазами, горящими верой в правоту своего дела, с волосами, огнём пылающими на солнце. Её слова о последней битве с неверными звучали как глас самого Господа.

Узнав обо всём, происходящем в Кастилии, Фердинанд распустил кортесы и покинул Арагон. Он вернулся, потерпев поражение от своего собственного парламента, втайне страдая от угрызений совести и яростно желая отличиться. Хотя внешне он сохранял спокойствие.

–                    Меня заинтересовал твой способ вести войну, – сказал он. – Я готов принять в ней участие.

Когда Изабелла представила новорождённую дочь, лицо Фердинанда помрачнело.

–                    Никто не в состоянии изменить волю Бога, если он посылает девочку, – с чувством произнесла Изабелла.

–                    Я хорошо усвоил этот урок, – спокойно ответил он, но затем повторил эти слова тоном, который напугал её: – Да, я очень хорошо это усвоил!

–                    Что случилось, Фердинанд?

Внезапно он прижал её руки к своим губам, долго целовал их, а затем приложил к своим щекам.

–                    Фердинанд, что случилось?

–                    У меня было трудное время, – хрипло сказал он. Через мгновение его лицо и голос снова стали спокойными.

Руки Изабеллы были влажными там, где его щёки касались их.

–                                Дорогой мой, никогда прежде я не видела твоих слёз.

–                    Слёзы?

–                    Да. – Она протянула руки.

–                   Это не слёзы. Я так долго не целовал тебя, что мои поцелуи сейчас слишком крепки. Вот и всё.

Это событие внесло смятение в её душу, но она никогда больше не упоминала о нём: в душе Фердинанда таились тёмные глубины, до дна которых она не пыталась добраться из-за страха перед тем, что могла там обнаружить.

Более понятным было его отношение к войне с маврами. Ознакомившись с планом войны и успешными результатами всех приготовлений, Фердинанд предложил начать наступление. Боевой дух в войсках был высок, число солдат достигло пятидесяти тысяч.

Фердинанд возглавил войско и прошёл с ожесточёнными боями по территории королевства Гранада до самых стен Малаги.

«Я мог бы захватить Малагу, если бы захотел, – писал он королеве, – но было бы жаль тратить время на длительную осаду, которая потребуется для её взятия. Это подтвердит тебе и маркиз Кадис».

Его воодушевление росло от успехов. Изабелла решила, что его странное поведение при первой встрече с новой дочерью не могло быть отвращением, потому что герольд привёз подарок для маленькой Каталины. Это были конфеты мавров, сделанные из разноцветных сахарных кристаллов, очень красивые и похожие на драгоценное ожерелье.

–    Его величество поручил мне, – произнёс смутившийся герольд, – попросить ваше величество не позволять её высочеству жевать нитку, она несъедобна.

–    Передай королю, что я буду очень осторожна, – улыбнулась Изабелла, – и пожалуйста, горячо поблагодари его от нас обеих.

Фердинанд быстро, один за другим захватил крупные города – Илору, Сетенил и Ронду, затем ещё около семидесяти других, более мелких городов. К концу года территория маврского государства напоминала ткань, которая подверглась воздействию моли: сплошные дыры, в каждой из которых находился хорошо оснащённый гарнизон испанцев.

Неожиданно маленький маврский город Бенамавекс восстал против испанцев после того, как был занят Фердинандом. Восстание было актом предательства, так как Фердинанд, как истинный феодал, требовал принесения присяги на верность после взятия города. Во главе всего своего войска он снова направился в Бенамавекс и напал на него, как буря. Фердинанд сровнял город с землёй, заставив самих мавров уничтожить свои дома. Затем он заминировал стены и взорвал их, вместе с телами ста восьмидесяти человек, повешенных на башнях в назидание другим.

Военные действия, несмотря на всю их быстроту, заняли большую часть года, потому что для захвата даже самого маленького городка требовалось по крайней мере несколько дней. Затем было необходимо сформировать гарнизон и реорганизовать жизнь в городе – всё это Фердинанд проделывал очень тщательно. Он не переходил к своей следующей цели, пока не добивался вассальной присяги и не устанавливал систему сбора налогов в каждом городе. Налоги были вполне терпимыми, за исключением случаев, когда побеждённые города восставали, как Бенамавекс; и Фердинанд тоже был терпим, позволяя своим новым подданным придерживаться прежних религиозных законов. Это создавало странное сочетание креста и полумесяца, что демонстрировало терпимость короны в целом. Случалось, что колокола новой христианской церкви звонили в то же самое время, когда муэдзин поднимался на минарет и призывал мусульман к молитве. Но язык колокола был железным, а человеческий язык – нет, и никто не сомневался, кто в конце концов одержит победу...

Фердинанд, гордый своими победами и жаждавший новых, довольный предложенными Изабеллой методами ведения войны, решил не распускать армию на зиму. Он хотел наступать на Лойу – город, захвата которого Изабелла требовала до Малаги. Лойа не покорилась ему в своё время, но он поклялся захватить её, даже если это будет последняя битва в его жизни. Он согласился, что способ ведения войны может меняться. Можно, стало быть, изменить и древний обычай, согласно которому армия распускалась на зимнее время.

Изабелла тоже стремилась к продолжению ведения войны в любое время года. Но время весеннего сева не менялось. Сам успех в сборе такой огромной армии призывал остановить на время военные действия: пятьдесят тысяч солдат, в основном крестьяне, не могли оставить свои зимние хлопоты и весеннюю пахоту. А крупные землевладельцы, чьи земли они обрабатывали, также не могли этого позволить. Результатом мог стать голод. Даже при теперешнем положении гарнизоны покорённых городов, которые должны были остаться на территории мавров, ложились нелёгким бременем на сельское хозяйство Испании.

Фердинанд неохотно покинул поля сражений, где проявил так много доблести, и похоронил воспоминания, тревожившие его совесть. Он вернулся к королеве в Кордову. Он хотел, чтобы она придумала самый лучший и удачный способ захвата Лойи.

Он нашёл Изабеллу в её покоях. Она с интересом слушала рассказ моряка из Генуи, излагавшего теорию, которая, похоже, была основана на предположении, что нет разницы между западом и востоком.