Текст книги "Невероятные приключения лесной феи и её друзей"

Автор книги: Лорен Миллс

Соавторы: Лорен Миллс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 252 страниц) [доступный отрывок для чтения: 89 страниц]

Красная тревога. Часть 2

К клубу Егор подъехал в девятнадцать тридцать.

Непростительно много времени пришлось потратить на то, чтобы объехать всех известных ему частников-торговцев и парочку неизвестных. Но как бы то ни было, восемьсот граммов порошка чёрной сон-травы он привёз.

Оставалось надеяться, что план сработает.

Здание клуба – чёрное, стильное, всё в блестящих зеркалах и зеркальцах – было оцеплено спецназом в исчерченных знаками бронежилетах.

«Форд» Егора без лишних вопросов пропустили на стоянку клуба.

Стоило выйти из машины, как рядом оказался Аз.

– Привёз?

– Да. У вас всё готово?

– Ага. Идём. Порошок отдай Аллочке, она передаст кому надо.

Вокруг чёрного куба здания вились связки полузнакомых символов. Егор успел разглядеть защиту пяти уровней и трёх разных типов и две линии соляных кругов на асфальте, а потом Азамат втянул его внутрь.

На входе они столкнулись с Аллочкой. Секретарь схватила мешочки с порошком сон-травы, прижала к груди и умчалась куда-то, цокая каблуками.

«Спецов» в клубе было столько, сколько даже в отделе за раз не увидишь.

– Здесь все свои. Руслан просился с нами, но Иваныч чётко сказал: никаких гражданских, так что увы. Вот тут у нас призыв будет, – оживлённо объяснял спец по редким существам, указывая на сложный двойной круг перед барной стойкой, за которой в стену было вмонтировано самое большое из зеркал.

Знаки испещряли стены, потолок, барную стойку и сами зеркала, висящие буквально повсюду. Мебель из зала вынесли, но из-за людей и их отражений всё равно было тесно. В круг никто не заходил, а вот вокруг толпились участковые, юристы, диспетчеры, архивариусы и обычные «спецы».

– Всё готово? Егор приехал? – спросил откуда-то из глубины зала Иваныч, перекрывая гул встревоженных голосов.

– Да! – крикнул Аз. – Начинаем через три минуты!

– Все по местам! – скомандовал начальник. – Здесь остаются пять групп, ребята Игоря Петровича и трое диспетчеров. Остальные за мной. Всё по плану. Держим связь. Азамат, ритуал на тебе.

Из зала вслед за Иванычем вышла примерно половина народа, и Егор заметил стоявшего у стены Эда. Рядом с ним нашёлся и Кошкин, держащий двумя руками большое зеркало в красивой резной раме. Внутри показался Зеркальщик, облачённый во что-то пернато-розовое, послал Егору воздушный поцелуй и исчез.

– Стажёру и ещё паре молодых ребят предлагали уйти во внешнее оцепление, – шепнул Аз на ухо старшему. – Но они ни в какую.

Макс подошёл к старшему и быстро пояснил:

– Вот, нашли для них нужное зеркало и защиту поставили. Они хотели, чтоб их унесли подальше, но начальство велело тут оставить. В принципе, дельная мысль.

– Готовимся к призыву! – скомандовал Азамат.

Взялся за рацию и уточил:

– Зал вызывает базу. К ритуалу готовы. Приём.

– База на связи. Мы тоже готовы. Действуйте.

– Через две минуты.

Аз сунул рацию в чехол на поясе и объявил:

– Вызываем тремя способами. Сначала Я-три: призыв Сокольского. Потом, девочки, ваша очередь, – четыре девушки из разных групп сосредоточенно кивнули. – А потом все вместе типовой призыв.

Макс поставил зеркало у полуперегородки, отделяющей, насколько помнил Егор по фото, зону со столиками от танцевальной.

Аз, глядя на часы на экране телефона, скомандовал:

– Начали!

Я-три вошли в круг перед стойкой. Старший развязал мешок, и его парни живо водрузили на неё три свечи, пучок чёрных перьев, несколько тёмно-красных камней и ворох сухих трав.

Разложили перья и камни. Зажгли свечи. Раскрошили травы. Старший сыпанул остро блеснувшую зеркальную пыль на огоньки.

Егору показалось, что свет в зале на полмига померк, но больше ничего не случилось.

Я-три вышли из круга и отошли к правой стене.

На их место заступили девушки, успевшие подготовиться: распустили волосы, расстегнули пуговицы, ремни и пряжки. У каждой в руках маленькое зеркальце.

– Начали, – шепнул Азамат.

Девушки синхронно вдохнули и размеренно заговорили хором:

– То, что за дверью, то, что за гранью, то, что за зеркалом, приди! То, что за дверью, то, что за гранью, то, что за зеркалом, приди! То, что за дверью, то, что за гранью, то, что за зеркалом, приди!

Знакомые голоса звучали чуждо, торжественно и жутко.

– Из темноты, из-за черты – приди! Из темноты, из-за черты – приди! Из темноты, из-за черты – приди!

Потусторонний ветер шевельнул волосы девушек и холодком коснулся кожи зрителей. Свет мигнул отчётливо.

Девушки вышли из круга, и к каждой потянулась её группа: поддержать, ободрить, защитить.

– Призыв второго уровня. На счёт три, – велел Аз. – Раз. Два. Три!

Знаки слились и медленно подплыли к зеркалу за барной стойкой. Осели светящимся узором на гладкой поверхности и мигом растаяли.

Свет мигнул и снова разгорелся, но уже не освещал ничего, а только еле-еле разгонял темноту вокруг лампочек и диодных лент.

Из зеркал, как из открытых окон, дохнуло холодом и... нет, не ужасом, которого ждал Егор. Тоской. Отчаянной беспросветной тоской. И еле уловимым желанием. Странным, почти неопределимым на первый не взгляд даже, а вдох. Что-то, что заставляет беспокойно озираться. Что-то, что будто ощупывает голову изнутри. То ли щекочет, то ли зудит.

Тревога.

Тоска.

Одиночество.

Голод.

Оно хочет съесть тебя. Ты хочешь съесть его.

Нет, не его. Ты хочешь съесть всех, кто рядом. Тех, до кого можно дотронуться. Поглотить. Чтобы они остались. Остались с тобой. Вместе. Навсегда.

Оно всё ближе. Вы звали – и оно пришло.

Огни пролетающих вдалеке машин.

Взмах птичьего крыла в высоком небе.

Звуки будто сквозь воду, приглушённо. Далеко. Слишком далеко.

Так же далеко ненастоящими молниями сверкает, разряжаясь, защита.

В том же нигде тихо пиликает телефон. Но некому ответить. И некому звонить.

Нет никого. Нигде. Никого. Никого. Никого.

Кто тут? Ты здесь? Ты есть?

Останься со мной.

Не уходи.

Будь со мной.

Будь во мне.

Зеркала потемнели – и внутри зазеркальной черноты медленно прорисовался силуэт.

Егор отстранённо – будто не о том, что творится вокруг, а о происходящем в фильме, – подумал, что невозможно даже представить, что этот монстр сделал бы с ними, не будь на каждом базовой защиты. А следующая мысль: поможет ли защита? Выдержит ли? Если нет, то все погибнут.

Этого допустить нельзя.

Его новая группа не останется здесь навсегда.

Видеть, слышать и дышать стало чуть легче. Самую малость, но достаточно для того, чтобы разглядеть в полутьме зазеркалья высокий широкоплечий силуэт без лица с наростами на ногах.

У монстра человеческая фигура, облачённая во что-то вроде старотипного защитного комбинезона. Вместо лица глазастая слепая личина противогаза. А на ногах, у ног, не наросты – куклы. Пыльные грязные старые куклы.

Монстр шевельнулся – и темнота вокруг него сгустилась, начала расползаться из зеркал в зал, к людям. Медленно, неотвратимо.

Сквозь стену в здание влетели сияющие знаки: вот и спецназ. Значит, на самом деле прошло всего минуты три, не больше. А Егору казалось, что он стоит напротив тёмных зеркал часы.

Знаки врезались в зеркала, высветив стократно повторённую в отражениях фигуру монстра.

Секунду ничего не происходило, а затем все зеркальные поверхности задрожали, будто вода, подёрнувшаяся рябью.

Монстр поднял руку то ли приветствуя, то ли прощаясь.

И в следующий миг исчезли и зеркала, и люди вокруг, и тесная душная темнота зала. Остался только зов. Голос не голос, мысль не мысль – поток, река, увлекающая за собой.

Сюда. К нам. Иди. С нами. Вместе. Навсегда. Вместе. Сюда. Иди. К нам. Сюда. С нами. Вместе. Сюда. Ближе. Сюда. Иди.

Один.

Один. Совсем один.

Не смерть. Не забвение. Не покой.

Пустота. Тишина.

Никого. Никого-никого.

Ты больше никому не нужен.

Ты один.

И никто никогда не...

– ...слышишь? Егор! Слышишь меня... Егор!

Кто-то держит за плечо. Зовёт. Тревожится.

Кто-то рядом. Рядом кто-то есть.

Он слабее – можно оттолкнуть его и шагнуть за грань. Туда. Вместе. С ними. Идти. Туда. Идти. Ещё шаг.

– ...нам нужен! Егор!

«Я нужен здесь».

Егор судорожно выдохнул, будто просыпаясь, и пошатнулся от переизбытка ощущений. Дышать, видеть, слышать, ощущать одежду на себе, других людей рядом, чувствовать запахи – оказывается, этого очень много.

– Очнулся? – это, кажется, Азамат. – Тогда помогите мне: стажёра я не удержу.

Вдох-выдох.

Егор кивнул встревоженному Кошкину: мол, я в порядке, можно больше меня не держать, и нашёл взглядом Эда. Стажёр медленно, но неотвратимо тащил к зеркалу на стене повисшего на его руке Азамата. Ещё два-три шага – и Эд войдёт в отражение. И Аза утянет.

Егор метнулся к здоровяку и рявкнул над ухом стажёра:

– Стоять!

Тот замер.

– Эд, это монстр. Мы здесь. Ты не один. Мы здесь.

– Мы здесь, – повторил Аз.

Макс добавил:

– Эд, ты нам нужен!

Эд с трудом вдохнул. Закашлялся и упал на колени, сражённый волной ощущений.

– Вставай, – велел Егор, глянув по сторонам. – Надо помочь остальным.

Стажёр тяжело мотнул головой и медленно поднялся, опершись на руки старшего и Макса.

К зеркалам приникли человек восемь. Ещё пятеро плакали, съёжившись на полу. Нескольких человек не хватало, и оставалось надеяться, что они выскочили из зала, а не ушли в зеркала.

– Не дайте никому коснуться зеркал! – велел Егор. – Макс, свяжись со штабом. Вы двое, приводите в себя Игоря Петровича.

Он продолжал давать распоряжения, оттаскивая от зеркала парня из ночной смены.

К счастью, привыкшие к командной работе спецы быстро приходили в себя, слыша уверенные приказы.

Гудела голова. Болела кожа в том месте, где вытатурирована защита.

Эд схватил диспетчера, уже готового шагнуть в отражение, поднял и потащил к его коллегам.

– Связи нет! – встревоженно отчитался Макс. – Ни рация, ни сотовый не работают.

Голос Кошкина был напряжённым, но не паникующим. Хорошо.

Монстр шевельнулся, и Егор уставился на него. Кажется, теперь поверх комбинезона появился пиджак, не сходящийся на груди.

Неужели это...

Воздух вокруг снова потемнел, сгустился и начал превращаться в видимый, осязаемый зов.

Егор и ещё двое старших скомандовали:

– Уничтожение на раз-два! Раз. Два!

Примерно полтора десятка знаков слились в один и влетели в зеркало. Не помогло.

Воздух продолжал тяжелеть. Ты один. Густел, наливаясь темнотой и стылым холодом пустой квартиры. Ты совсем один. Люди вокруг замирали один за другим. Иди сюда. К нам.

Надо отступать. Уходить наружу.

Иди сюда. Тщетно. Ты совсем один. Никто не придёт.

Егор понимал, что это морок, иллюзия, навеянная монстром.

Не сдаваться.

Ты один. Поздно. Больше ничего не будет.

Ничего и никого.

Никогда.

Тянет к зеркалу. Тянет. Столько силы. Столько тоски. Столько одиночества, знакомого и непостижимо чуждого одновременно.

Нет.

Не поддаваться.

Стоять.

Сюда. К нам. Иди. Ты не справишься. Всё исчезнет. Все исчезнут.

Егор впился ногтями в ладонь. Отвлечься. Любым способом. Скинуть с себя тяжёлое тягучее влияние монстра.

Посчитать кукол у него в ногах. Одна – в синем платье. Вторая – с рыжими волосами. Третья – в свадебном платье. Четвёртая – с полузакрытыми жуткими глазищами. Пятая...

Рядом с монстром вдруг появился Зеркальщик, яркий и нелепый. Длинные бело-розовые волосы, узкие кожаные джинсы и объёмный белый свитер, опоясанный тонким ремнём. В левой руке крошечная розовая сумочка, в правой бутылка шампанского.

– Пшёл вон! – крикнул Зеркальщик и огрел монстра бутылкой по голове.

Тот медленно повернул голову, и Егор смог нормально вдохнуть.

Надо уходить.

– Вон отсюда! – вопил Зеркальщик, и его пронзительный крик звучал почти приятно, по-человечески.

Надо уходить. Скорее. Пока монстр отвлёкся. Скорее.

– Отступаем! – велел Егор. – Наружу. Там разберёмся. Тут он нас прикончит. Забираем тех, кто не может идти, и на выход. В разные двери.

Насколько он помнил, помимо основного входа тут был запасной и технический, рядом с кухней.

Егор глянул на зеркало и обмер: монстр схватил Зеркальщика за горло – и, кажется, убивал его. Нет, удушение, конечно, существу не страшно, но Зеркальщик на глазах становился бледнее, прозрачнее. Как привидение в кино. Чужак будто вытягивал из него силу, энергию, жизнь или что там есть в этом Зеркальщике?

– Уходим! – повторил кто-то.

В зеркале вспыхнуло – и монстр отшвырнул Зеркальщика куда-то в сторону, за пределы видимости людей.

Нет!

Уже не зов, а крик, вопль, рёв.

Не уходите. Не уйдёте. Здесь. С нами. Навсегда. Сюда. Идите!

Оно не выпустит людей из зала, ставшего ловушкой. Не для монстра, нет. Для людей.

У Егора есть ещё одна «снежинка». Копия той, что досталась високоснику. На всякий случай.

Он уверен, что и у стажёра есть нештатное оружие против монстров. И ещё кое у кого из старших.

Но чтобы применить всё это, надо быть рядом с существом. «Снежинку» не закинешь в зеркало: она ударится о гладкую поверхность и отскочит бесполезной безделушкой.

Надо войти туда. Шагнуть к монстру и вонзить «снежинку» прямо в резиновую личину противогаза. Только и всего.

Даже если это не убьёт монстра, у остальных появится время уйти.

Егор шагнул к зеркалу, нащупывая подвеску на браслете.

– Я с тобой, – рядом возник стажёр.

– Нет. Отдай взрывчатку и уходи. Некогда спорить.

Сколько ему? Он моложе Макса, а и тот – мальчишка.

Им ещё жить и жить.

– Давай. Живо!

Кто-то заплакал в голос. Кто-то зарычал, пытаясь справиться с чудовищным напряжением.

Егор и сам чувствовал, как непостижимая чужая мощь сдавливает не голову даже, мозг внутри черепа. Сминает волю. Туманит память. Стирает чувства.

И остаётся лишь пустота, в которой слышен зов.

Иди или умрёшь. Иди или пожалеешь. Иди. Иди. Иди. К нам.

Вот он у самого зеркала. Когда перемахнул через барную стойку? Неясно. Но в кулаке зажата «снежинка» – и одних рефлексов хватит, чтобы вбить её в монстра. Даже если в зазеркалье войдёт только тело, без личности, без памяти, без эмоций – останется цель. И этого хватит, чтобы прикончить тварь. Чтоб хотя бы попытаться.

Ещё шаг – и...

И тяжёлая рука легла на плечо, останавливая на полувдохе, на неоконченном движении.

Рядом с отражением Егора появилось отражение пожилого мужчины с ярко-синими глазами. И вместо зала, набитого людьми, километры плит и надгробий за спиной.

– Нужно сто знаков уничтожения, не меньше, – проговорил Сторож, и его слова Егор не услышал, а увидел всполохами мертвенно-бледного сияния над бесконечными рядами могил. – Пусть все живые чертят. Все!

Сторож в отражении держал за плечо монстра, и тот обмер, будто придавленный мощью хозяина кладбищ.

Егор сдёрнул с пояса ожившую рацию и, с трудом выталкивая из себя непомерно тяжёлые угловатые слова, скомандовал:

– Общее уничтожение. На счёт «пять». Повторяю: общее уничтожение на счёт «пять». Все готовы?

Два удара сердца рация молчала, а потом разродилась многократным «Да», «Вас понял», «Мы готовы», «Ждём отсчёт».

Отражение Сторожа усмехнулось, а его голос произнёс:

– В темноте не только это чучело сильнее.

– Раз, – начал Егор.

Слова всё ещё казались видимыми, а не звучащими, но раз остальные слышат их, то, что ему кажется, неважно.

– Два.

Рогатое, бледно-голубое слово.

– Три.

Угловатое, колкое, морозное слово.

– Четыре.

Прозрачное, квадратное слово.

– Пять.

Просто слово. И десятки знаков уничтожения, сливающиеся в один. Те, что вычерчены тут, внутри здания, и те, что пришли снаружи. От «спецов», от спецназа, от частников. Все в один. Невозможно огромный, сияющий тысячами огней, фонарей и ламп.

Сильный.

Тёплый.

Живой.

Сторож вскинул руки над головой – и знак вырос втрое, стал нестерпимо ярким и врезался в зеркало.

Монстр в треснувшем зеркале вздрогнул и разлетелся сотнями чёрных клочков.

Вместо него Егор увидел толпу несовременно одетых людей. С сумками, чемоданами, корзинами и колясками. Люди садились в автобусы и уезжали.

Город опустел за несколько часов.

Больше обычные люди не вернулись.

Несколько раз мелькали фигуры в защитных комбинезонах с непонятными приборами в руках.

Потом прошло лето. Пришла осень. А люди так и не пришли.

Ни в одном зеркале не было людей. Ни на площади, ни в кинотеатре, ни в гостинице, ни в центральном универмаге.

Пустые улицы. Пустые дома. Пустые зеркала.

Месяц за месяцем. Год за годом.

Год за годом.

Год. За. Годом.

Один.

Как выглядят люди? Как куклы, оставленные в пыльных квартирах? Как полустёртые абрисы на выцветших афишах?

Того, кто хоть немного похож на человека, себе. Забрать. Присвоить. Навсегда.

Не уходи. Не бросай нас. Останься с нами.

Те, кто похожи на людей, кричат от ужаса, мельком заметив что-то в витрине или окне.

Не хотят оставаться. Уходят.

Перемещаться по зеркалам и отражениями всё сложнее.

Забиться в зеркальце. Уснуть. Видеть подобие снов о смехе людей, о танцах и кинопремьерах, о парадах и школьных линейках. О свадьбах и похоронах.

Месяц за месяцем. Год за годом.

Движение. Голоса.

– Возьмём на память!

– Осколок зеркала? Плохая примета.

– Да брось!

Люди. Люди! Люди!

Надо выйти. Поздороваться. Посмотреть!

Из этого зеркала заглянуть в салон машины. Из того посмотреть на дорогу. Люди!

Со мной. Мои. Люди!

– Что это?! Господи, что это!

– Берегись!

– А-а-а!

Удар.

Небо. Мелькнули обломки машины. Деревья. Небо.

Небо, с которого медленно сыпался снег. Затем темнота. Солнечный луч, протопивший снег. Травинка, прорастающая над зеркальной поверхностью. Дождь.

Отблески проносящихся вдалеке машин.

День-ночь. Ночь-день.

Птица в небе. Солнце. Дождь. Снег. Небо. Темнота. Снег. Дождь. Снег.

Сезоны менялись стремительно и бесконечно.

– Мама, смотли! Зекальце!

Ребёнок. Бежит, трясутся деревья, трава, цветы.

– Фу, брось! Гадость!

– Мама...

– Не хнычь, брось бяку. Пойдём.

Бросили у дороги.

Уходят. Уходят. Уходят. Ушли.

Не пускать. Следующего – не пускать.

Ждать. Копить силы. Поймать. И не отпускать. Ждать.

Слишком долго никого не было рядом.

Слишком много пустоты и тишины.

День. Ночь. День. Ночь. День. Ночь.

Неделя? Две?

Человек, отразившийся в зеркале, не успел закончить то, зачем вышел из машины. Наклонился, стеклянно глядя в пространство перед собой, поднял осколок и понёс в машину.

К людям. К людям. Найти город. Занять его. Не быть одним. Не быть в пустоте. Никогда не отпускать людей. Позвать. Забрать. Запечатать. Быть вместе.

Мужчина ведёт машину к городу. Быстро-быстро. Изо всех машинных сил.

Выходит на улицу, сжимая осколок в руке.

Витрина, залитая утренними солнечными лучами. Прохожие вокруг. Покупатели внутри.

Человек прижимает испачканное кровью «зеркальце» к витрине – и то, что было так одиноко, входит в город.

Люди. Мы будем вместе. Все. Всегда. Рядом. С нами. В нас.

Отражения померкли. Зеркало за барной стойкой осыпалось водопадом мелких осколков. Все остальные зеркала в зале помутнели и пошли трещинами.

Егор повернулся, но Сторожа рядом уже не было.

– Все целы? – хрипло спросил старший Б-пять.

– Не уверен, – отозвался Макс.

– Разберёмся, – хмыкнул кто-то из юристов. – Главное, что той твари больше нет.

– А где Зеркальщик? – спохватился Азамат.

Кошкин поднял упавшее на пол зеркало в красивой раме и с облегчением выдохнул:

– Он тут.

– Выходим, – велел Егор. – Эд, забери зеркало у Макса.

– А ты?

– Старшие выходят последними.

Знаки поиска показали, что в клубе не осталось никого сверхъестественного.

На улице в густых тёмных сумерках горели костры. Наверное, образовывали круг, закрывающий клуб. Это Сторож, его магия. Видимо, Бьёрн договорился. Или Иваныч. Или ещё кто.

Думать не хотелось. Ничего не хотелось, только лечь прямо на асфальт парковки и бездумно лежать, глядя в затянутое тучами небо. И больше ничего.

Аз деловито объяснял Руслану, Бьёрну и ещё кому-то, как Сторож помог справиться с Зеркальщиком из заброшенного города. Что? А, да, наверняка из Припяти. Нет, ничего в качестве оплаты не просил и про услуги не говорил.

В окрестных домах светились окна. Вон там женщина говорит по телефону, облокотившись на стол у подоконника. Там мужчина курит, приоткрыв створку. Вон девушка задёрнула штору.

Этот город полон людей. И нелюдей, которые готовы встать на его защиту.

На лицо упали первые капли дождя. Егор сел на ступени клуба и закрыл глаза, бездумно наслаждаясь свежестью дождя.

Рядом, справа и слева, кто-то уселся. Эд и Макс. Хорошо.

Ошибаться нельзя

7 июля

Максим в одиночестве обедал в столовой, а за соседними столиками оживлённо обсуждали последние новости.

– Слышали? Из О-пять Баглаева перевели в ночную! Команда Онегина теперь О-четыре.

– Яковлеву отдали?

– Да. И все оставшиеся пятёрки под вопросом, – парень покосился на столик Кошкина. – То есть вон, Б-пять, и Н-пять из ночной.

Максим вздохнул.

Последствия вторжения Зеркальщика из Припяти разгребали до сих пор. Тварь утащила троих «спецов» и, как минимум, пятерых гражданских. Вернуть их не удалось. «Свой» Зеркальщик только разводил руками: в его владениях исчезнувших не было. Видимо, они погибли, когда был развеян монстр.

Из тех, кто остался, но заглянул в чужое зазеркалье, не все сумели вернуться к работе. Двоих отправили на лечение, трое ушли в незапланированный отпуск, чтоб подлечить нервы. А ещё шесть человек, включая ребят Яковлева, уволились из спецотдела. Максим даже не пытался представить, что именно они увидели в отражениях безумного Зеркальщика.

Как будто всего этого было мало, из Москвы прислали комиссию для расследования обстоятельств инцидента. Кошкин, с одной стороны, прекрасно понимал, что это неизбежно: после такого-то происшествия! Но с другой – его до зубовного скрежета бесило то, что какие-то чужаки будут разбираться в том, правильно ли местный спецотдел защищал свой город.

На практике работа комиссии оказалась ещё хуже, чем в воображении Кошкина: москвичи совали нос во все дела за последние три или четыре года, допрашивали оперативников и участковых, диспетчеров и лаборантов. Антон Иваныч был мрачнее тучи. На подчинённых не срывался, но все старались начальство лишний раз не беспокоить.

Возглавлял комиссию Александр Ежов. Макс прекрасно помнил, как изменилась в лице Вика, когда в их кабинет двадцать пятого июня вошёл высокий подтянутый мужчина в очках и строгом дорогом тёмно-сером костюме.

– Саша... – выдохнула Вика с изумлением.

– Вика, здравствуй, – прохладно улыбнулся москвич. – Наверное, надо было позвонить, но я решил, что мы всё равно увидимся, так что не стоит.

Он поздоровался с Викиными коллегами, заявил, что комиссия под его началом будет работать тут не меньше месяца, и что Б-пять и другим группам совершенно не о чем волноваться. Макс не поверил. Остальные, судя по взглядам, которыми наградили москвича Егор и Эд, тоже.

Азамат целыми днями пропадал в лаборатории, изучая немногочисленные уцелевшие осколки зеркал из клуба, где развеяли монстра. Так что фактически группа Б-пять превратилась на время в «четвёрку». И никто не хотел, чтоб это превращение из формального стало реальным.

Макс доедал кольцо с орешками, когда зазвонил телефон.

Егор.

– Срочный вызов на Школьную. Там в заброшке «тардус мортем» объявился. Люди под угрозой. Давай живо в гараж. Сумку твою взяли.

– Хорошо, уже иду.

Старший отключился. Макс залпом допил чай и поспешил к своим.

Про «тардус мортем» Максим помнил, но очень смутно. Вроде бы хищное существо. Кажется, высасывает жизненную энергию из людей. Кажется, делает это долго и вдумчиво, так что неясно, почему вызов срочный. Видимо, о какой-то особенности «тардус мортем» Макс всё-таки забыл.

Эх, как не хватает Азамата!

В гараже выяснилось, что не хватает не только Аза.

– А Вика где?

– Её брат на обед пригласил, – прогудел Эд. – Они в «Версале».

Ого, одно из самых пафосных заведений города! Наверняка Александр столик за неделю бронировал. Или для московского «спеца» сделали все мыслимые исключения и организовали обед сразу же?

Впрочем, Макса «ресторанные» возможности главы московской комиссии не касаются. Его вообще Ежов волновать не должен. Однако то, что Вика не очень-то рада видеть брата, было заметно невооруженным глазом, и Максим не мог не признать, что Викино напряжение и его не оставляло равнодушным.

«Версаль» от здания спецотдела далеко, так что на срочный вызов Вика сюда не успеет. Разве что сразу на место.

– Ей позвонили?

– Написали. Если успеет, приедет, – ответил Эд уже из салона.

Сев в машину, Кошкин спросил:

– Кстати, а почему вызов срочный? «Тардус мортем» вроде бы долго людей ест...

– А это ты уточни у Руслана. Диспетчер сказала, это он звонил, – отозвался Егор, трогаясь с места.

Максим позвонил.

Ответили ему тут же.

– Привет, Макс! – голос знакомого «частника» звучал напряжённо и почему-то немного виновато.

– Мы уже едем, что там у вас? – спросил Кошкин.

– Я заметил странное свечение внутри заброшки. Зашёл осмотреться и нашёл людей в подвале. Кажется, троих. Все в щупальцах. Я попробовал знаками монстра отогнать, но, кажется, сделал только хуже. Вышел, позвонил Бьёрну. Он сказал, что это «тардус мортем» и что из-за моих знаков существо перешло в активный режим. И теперь его надо быстро-быстро уничтожить, но нужен, как минимум, утроенный знак. Я позвонил в спецотдел. Бьёрн уже приехал, но вдвоём мы монстра только ещё больше рассердим.

– Понял, мы скоро будем.

– Через пять-шесть минут, – вполголоса заметил Егор.

– Примерно через пять минут. Ждите.

Красный «форд» стремительно пронёсся по солнечным летним улицам, вывернул на проспект и, наконец, нырнул в переулок, чтобы вылететь с Коммунистической на Школьную.

Заброшенная стройка – неслучившаяся гостиница – торчала посреди микрорайона. Её пытались то выкупить, то достроить, то снести, но из-за проблем с документами, в которые Макс никогда не вдавался, заброшка оставалась ничьей уже лет двадцать и портила городской пейзаж пустыми провалами окон и грязно-серыми стенами, изрисованными надписями разной степени пристойности.

Руслан и Бьёрн встретили «спецов» на углу заброшки.

Снаружи трёхэтажного здания без крыши монстра видно не было. Макс и Эд вычертили поиск – и знаки тут же устремились к исписанной граффити стене.

– Вход в подвал от двери налево, метрах в трёх: просто дыра в полу, – пояснил Руслан после обмена приветствиями. – Осторожно: там мусора полным-полно.

Егор велел Максу и Эду разведать обстановку, сам остался с «частниками».

Пол заброшки устилал толстый слой строительного и не очень мусора. Бетонные блоки, смятые пластиковые бутылки, обломки труб, шприцы, пакеты, старые доски, какие-то тряпки, кирпичи, сломанная синяя коляска с неожиданно белоснежным пологом. Кошкин дважды чуть не подвернул ногу, пока они обходили первый этаж.

Тварь разрослась дальше некуда: слабо светящиеся щупальца, покрытые присосками вроде осминожьих, прорастали из подвала и опутывали балки и перекрытия.

Щупальца потянулись было к «спецам», но, ощутив защиту, отдёрнулись, и монстр сделал вид, что тут никого нет.

Спецотделовцы дошли до дыры в полу и посветили фонариками в подвал. Сложенные друг на друга блоки образовывали приступку, с которой можно без проблем дотянуться до края дыры и подтянуться. Интересно, Руслан «лесенку» соорудил или это постоянное место встречи у кого-то из местных?

В устойчивости конструкции Макс уверен не был, так что спрыгнул на свободный от мусора пятачок рядом с блоками.

Огляделся, светя фонариком по сторонам. Других существ вполне ожидаемо рядом с «тардус мортем» не видно.

Щупальца же были повсюду. Тревожно пульсировали, светясь, а у дальней от Кошкина стены они меняли цвет, становясь темнее и, кажется, толще.

Максим осторожно направился туда.

– Видишь людей? – пробасил сверху Эд.

Пол под здоровяком многообещающе поскрипывал, почти стонал.

– Пока нет, но предполагаю, где они.

И точно: вот и люди. У стены лежали трое молодых парней, двое рядом, один чуть в стороне. Неподвижные тела опутывали многочисленные отростки, размеренно перегоняющие жизненную энергию от жертв к монстру.

Кошкин проследил за светящимися потоками внутри полупрозрачных щупалец и обнаружил тело монстра. «Тардус мортем» напоминал здоровенную изломанную ветку, почти невидимую, если направить на неё свет фонарика, но различимую взглядом в темноте. Надо только как следует присмотреться.

Трогать людей Максим не стал: попытка выдрать их их «лап» монстра ничем хорошим не кончится. Хищник может отреагировать даже на небольшое изменение положения тел – и высосать из жертв всё что можно не за часы, а за секунды.

Тело «тардус мортем» покоилось у стены между двух жертв. Обездвиженные парни – бледные, болезненно-худощавые, насколько разглядел Макс – были одеты не по погоде: в толстовки с длинными рукавами, потёртые джинсы и дешёвые кроссовки. То ли застряли здесь с позавчерашнего дождя, то ли им постоянно холодно по другой причине. Впрочем, личность жертв и их пристрастия спецотдел не волнуют.

Жертвы выглядели так, будто в этот подвал волокли: грязные, пыльные, у одного из парней ссадина на лбу. Наверное, монстр притащил их сюда сверху. В любом случае нужно сначала изгнать этого самого монстра, а потом уже разбираться в деталях.

Кошкин вернулся к дыре и выбрался из подвала – приступка оказалась вполне удобной.

– Люди там. Пока живые, – объяснил он Эду. – Идём к Егору.

Выслушав отчёт, старший кивнул и сказал:

– Видимо, тварь пытается восстановиться за счёт жертв. Потом уйдёт в спячку. Идём внутрь. Макс, доложи в отдел: пусть пришлют медиков.

Кошкин кивнул и связался с диспетчером.

– Трое – это минимум для уничтожения, – заметил Бьёрн. – Надёжнее, будет если четверо, так что я с вами.

– И людей надо защитить, – вставил Руслан. – Монстр же попытается выжать их, когда вы атакуете. Я тоже с вами.

Егор нахмурился, и Максим мог бы побиться об заклад по поводу того, что думает старший. С одной стороны, помощь «частников» сейчас будет очень кстати.С другой, просто так взять и разрешить – серьёзное нарушение протокола. То есть обычно все так и делают, а бумажки заполняют и подписывают задним числом, но не сейчас, не во время работы столичной комиссии.

Макс предпочёл бы рискнуть и привлечь «частников». Но отвечать потом не ему, так что Кошкин молчал.

Эд открыл было рот, но старший опередил:

– Идёмте. Руслан, ты к жертвам. Базовой защиты хватит. Ручкой по коже. Ручка есть? Хорошо. Остальные со мной. На счёт «три» уничтожение. Бьёрн, держись рядом и постарайся синхронизироваться. У нас одна попытка – ошибаться нельзя. Вопросы есть? Нет? Тогда идём!

Егор и Бьёрн пошли первыми.

За ними Эд и Руслан, копающийся в снятом рюкзаке. Руслан выудил из рюкзака ручку и снова закинул его на плечи, внимательно слушая Эда, который что-то негромко рассказывал ему на ходу.

Макс приотстал: вытащил телефон, чтоб перевести на беззвучный и заметил сообщение от Вики. Они с братом встали в пробке за площадью Славы. О, вот только Ежова тут не хватало!

Через пару минут и «спецы», и «частники» были уже в подвале.