Текст книги "Слишком много блондинок"

Автор книги: Лорен Хендерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– У тебя отсюда замечательный вид, – подтвердила я. – Ты все видишь, кто приходит, кто выходит...

– Последнее время не на что смотреть, – сказала Лоу. – Это мертвый сезон. Я покурила бы. Беда, что вспомнила об этом, потому что сейчас меня тянет.

Она встала, взяв сумку, после чего направилась в сторону кабинета Линды.

– Сейчас вернусь.

Я ошеломленно уставилась на нее.

– Ведь Линда озвереет, если поймает тебя на курении в ее кабинете!

Лоу хлопнула пальцем по носу.

– Скажем так, мадам Гестапо также не свободна от изъянов. Этот как раз делит со мной. Я не доношу на нее, следовательно, она не доносит на меня.

Лоу исчезла внутри, плотно закрывая за собой дверь, так, чтобы дым не просочился ни в одну щель. Я не могла удержаться от улыбки при мысли о Линде, которая в глубокой тайне грешила у себя в кабинете. Всегда приятно узнать, что враг тоже имеет свои слабости.

Я присмотрелась к графику, согласно которому следующие занятия, в шестнадцать, проводила Рэйчел. “Йога и упражнения на растяжку для “мам в состоянии беременности”. Что за идиот придумал эти названия? Ведь не нужно быть беременной, чтобы быть мамой. Но автор избежал, по крайней мере, кошмарного повторения „будущих мам”. Все имеет свою хорошую сторону.

Лоу вынырнула из кабинета с ощущением вины, но и удовлетворением, написанным на лице. Когда она садилась, главная дверь отворилась с грохотом, и вошла женщина, которая очевидно была мамой в состоянии беременности.

– Я не буду спрашивать, на какие занятия мадам собирается, – сказала Лоу с улыбкой, подавая ей билет.

– Это видно, да? – обрадовалась клиентка. – Уже недалеко до финиша. И скажу вам, что не могу дождаться, когда этот малый, в конечном итоге, вылезет, – сказала она, кладя деньги на прилавок. – Я первая?

– Верно. Проходите, пожалуйста, внутри есть стулья, если вы захотите посидеть.

Женщина удалилась в сторону зала ожидания. На протяжении следующих десяти минут появилась пара других участниц занятий Рэйчел, все значительных размеров, осторожно ставящие каждый шаг, словно ребенок мог в любой момент выпасть на пол. Лоу сказала что-то милое каждой из них, и абсолютно каждая ответила ей улыбкой. Видно, попала в соответствующий тон, ни сентиментальный, ни протекционный. Через минуту из зала ожидания начало доноситься низкое журчание голосов, прерываемое время от времени взрывами смеха. Лоу взглянула на часы. Доходило до четырех.

– Еще пять минут, – сказала она.

– Скорей всего делятся кошмарными рассказами о родах, – пошутила я. – Зачем мамашам так торопиться?

Лоу, мать четверых детей, уставилась на меня с неодобрением. В этот самый момент на лестнице, ведущей в подвал, появилась Рэйчел, которая подошла к нам и посмотрела на часы.

– У тебя еще минутка, – проинформировала ее Лоу.

– Это хорошо, я боялась, что опаздываю. Ну, ничего, поскольку я уже здесь, то, пожалуй, начну. Если еще кто-то подойдет, посылайте его ко мне.

Рэйчел исчезла в гимнастическом зале, после чего минутой позже появилась опять, на этот раз неся кучу ковриков для своих учениц. Я сорвалась с места, чтобы придержать ей дверь от зала ожидания. Едва она зашла внутрь, голоса стихли. Я поняла, что Рэйчел что-то говорит, но не различала слова.

Я взяла рюкзак и куртку с пола.

– Благодарю за чай, – сказала я Лоу. – Пойду, положу вещи в шкаф. Можно заняться на ближайший час придумыванием новых, чудовищно тяжелых упражнений для моих будущих жертв.

– Не за что, – ответила Лоу. – Заходи еще, когда будет нужда.

Спускаясь по лестницы едва не я упала на Наоми, которая как раз шла наверх. С бешеной миной на лице, она посмотрела на меня исподлобья. Толкнула меня, после чего тронулась дальше, даже не попросив прощения, и выбежала из тренажерного клуба. Резко громыхнула дверью. Одна из моих подруги говорит в такой ситуации “Какая ты грубая” и делает это таким осуждающим тоном, что виновный немедленно впадает в раскаяние. Я пожалела, что так не умею.

Спустившись по лестнице, я отметила, что в бюро находился Джефф. Сидел за столом над какой-то бумагой. На звук моих шагов обернулся, чтобы проверить, кто идет, но через минуту склонил голову обратно.

Шкаф располагался напротив входа в бюро. Я повесила куртку и забросила на полку рюкзак, вынув предварительно из него горсть шпилек. Как большинство тренеров, я приходила в тренажерный клуб сразу в гимнастическом наряде, принося сменную одежду в рюкзаке. Никому не хотелось бы переодеваться два раза. Одежда на мне была та, что обычно: леггинсы, футболка и застегивающийся топ с длинными рукавами, который я выбрала для разминки. Когда-то он был черный, но в настоящий момент напоминал скорее горелый уголь, заношенный до дыр. На футболке впереди виднелась женская ладонь, держащая пистолет, а сзади дыры от пуль. Спину пересекал логотип рок-группы, которую я любила давно, много лет тому назад. Я ее уже не слушала, но футболку заносила почти вдрызг.

Я повернула ключ в замке шкафа. Он висел на резиновой ленте, которой можно было обернуть лодыжку и заложить ключ за край носка. Терпеть не могу, когда что-то болтается на запястьях. Осталось только убрать волосы. Сжимая шпильки в горсти, я направилась по коридору в сторону уборной. По пути я присматривалась к плакатам на стене, рекламирующим однодневные съезды по фитнессу, вечеринки, макробиотические рестораны и другие подобные вещи.

Свернув налево, я минула входы в два павильона, мужской и женский. Из-за обеих пар дверей доносился поток ритмичной музыки, это значило, что внутри шли занятия. Линда очень сурово следила, чтобы мы экономили ток, поэтому никто не забывал об отключении магнитофона, выходя из павильона. Направо была дверь в мужскую раздевалку, потом мужские туалеты, потом дамские раздевалки, а в завершение дамский закуток. Дальше не было уже ничего, только пол, покрытый потертым линолеумом, который простирался до двери на пожарную лестницу с прибитой ярко-зеленой доской, информирующей, как пользоваться огнетушителями и не впадать при этом в панику. Надпись на ней гласила “Эта дверь охраняется”, а ниже какой-то остряк дописал “У-у-у, я умираю из страха!”.

Я отворила двери в дамскую уборную. Одна из кабинок была закрыта – кто-то, конечно, уже там сидел. Я положила шпильки на выступ перед зеркалом, после чего заколола волосы в строгий, аккуратный пучок, который, как хорошо знала, в течение тренинга превращался в беспорядочную массу локончиков, торчащих во всех направлениях. Когда я закончила, то поняла, что поскольку уже здесь нахожусь, могу воспользоваться уборной. Лишь сидя на унитазе, я осознала, что женщина из соседней кабины не издала ни одного звука уже добрых пять минут. Показалось мне это довольно странным. Очевидно, некоторые люди так стыдливы, что не любят улаживать свои дела, когда другие это слышат. Но через пять минут она должна была бы сдаться. И уже без сомнения прозвучал бы какой-нибудь звук – например, отзвук рвущейся туалетной бумаги или шорох одеваемой одежды.

Я спустила воду, после чего вышла из кабины. Моя соседка по-прежнему молчала. Я не хотела быть нахальной, но боялась, что она нуждается в помощи, поэтому осторожно заглянула под ее кабинку. Я рассуждала так: или она увидит меня, или примет за хулиганку. Едва я увидела ее ногу, повернутую под странным углом в сторону стены, как поняла, что это уже не важно. Выглядело все так, словно голова ее была где-то под раковиной. Если бы я не знала, что ни одна из учениц Рэйчел не спускалась вниз, подумала бы, что это какая-то йогиня делает разминку. Но эта нога производила странное впечатление... И, кроме того, почему я не слышала даже самого слабого журчания? И как долго можно сидеть в уборной в такой невыгодной позиции?

Замок в двери имел красный цвет и надпись “Занято” на случай, если бы у кого-то возникли какие-то сомнения. Я постучала учтиво, но не услышала никакого ответа. Я уже планировала использовать шпильку в качестве отмычки, когда решила попробовать более простой способ. Я толкнула сильно дверь, а когда почувствовала, что поддается, усилила натиск. В то же мгновение дверь повернулась на петлях и ударила во что-то с глухим гулом. Звучало это как стук об обморочное тело.

Мне вовсе не хотелось заглядывать внутрь. Сердце мое билось очень быстро, а затылком я почувствовала острые уколы холода, и это не потому, что моя прическа открывала всю шею. Однако поскольку я зашла уже так далеко...

Мне не пришла в голову ни одна разумная мысль на тему отпечатков пальцев и бесценных следов. Я пролезла через расселину в двери и уставилась на женщину, которая лежала в середине. Она согнулась, словно падала с унитаза, а ее руки и ноги свисали бессильно на землю. Теперь уже я понимала, почему не раздавалось никаких звуков. Трудно что-то говорить, когда часть твоего лица похожа на месиво.

Глава 7

– И что вы сделали потом, мисс Джонс?

– Я пошла в комнатку к Джеффу. Попросила его сходить к Лоу и вызвать полицию. Потом вернулась в туалет и стала следить, чтобы никто туда не входил. И прошу не называть меня мисс, – прибавила я про себя.

– А мисс уверена, что никто там не побывал во время ее отсутствия?

– По-видимому, да. На протяжении всего времени я наблюдала за дверьми в павильоны и мужские раздевалки, а когда разговаривала с Джеффом, раз в минуту выглядывала в коридор. Никто не заходил в туалеты, за исключением самого Джеффа, который мне не поверил и должен был удостовериться собственными глазами. Как и я, он только взглянул мельком. Ничего не касался.

– То есть вы не видели никого, кроме господина Робертса?

– Кроме кого? – поинтересовалась я недоуменно.

– Кроме господина Джеффа Робертса, – повторил терпеливо полисмен.

– О, фактически. Нет. Никого, кроме него.

– А до того, как обнаружили тело, вы не встретили кого-нибудь в коридоре?

– Нет, но я складывала куртку в шкаф и брала кое-что из рюкзака, поэтому возможно, в это время кто-то вышел через одну дверь и вошел в другую. Хотя должен был бы это сделать быстро и тихо.

Я уставилась на полисмена, который пришвартовался в углу с записной книжкой на коленях. Выглядел он как профессиональная секретарша – его элегантные ноги, одетые в серые брюки, были заложены одна на другую, а когда писал, едва касался авторучкой бумаги. Скорость, с которой я тараторила, также не представляла для него проблемы. Через минуту я решила, однако, перевести дух, по крайней мере, между предложениями. Я думала, что это меня немного успокоит.

– Реконструируем это послеобеденное время, – сказал неизвестный мне инспектор. Правда, он представился в начале разговора, но я никогда не запоминала имена, а обнаружение трупа всегда немного уводит внимание от земных проблем. Мы сидели в кабинете Линды. Всех присутствующих в тренажерном клубе полицейские учтиво пригласили в зал ожидания, где полисмен следил, чтобы свидетели не общались между собой, а потом по очереди вызывали на допрос.

Беременные мамаши, к счастью, могли уйти домой, потому что мы вместе с Лоу смогли подтвердить, что ни одна из них не спускалась вниз. Они оставили только свои данные, после чего быстро удалились, одну руку прижимая к пояснице, а вторую вытягивая вперед, как слепые. Счастье, что ни одна из их не начала рожать.

– Вы пришли около половины четвертого пополудни, так?

– Примерно так

– Как определили время?

– Как Лоу, так и я, мы посмотрели на стенные часы снаружи.

Я услышала трудолюбивый скрип авторучки ассистента в углу. Инспектор сурово воззрился на меня. Выглядел он как типичный полицейский: большой, с неотесанной физиономией и серым цветом лица, благодаря нездоровой еде в офицерской столовой, сигаретам и нехватке движения на свежем воздухе. Галстук и костюм также идеально вписывались в общую картину, а сорочка имела исключительно ужасный оттенок бежевого. Наблюдал за мной так, как научный работник присматривается к зверенышам в лаборатории, сосредоточив все внимание на вещах, которые могли бы пригодиться в его области исследований. Сдается мне, в конечном итоге, что видел он немало.

Я хорошо понимала, почему он не спускает с меня взгляд – моя прическа начала разваливаться. Тем временем в разговоре мы подобрались к ключевому этапу: установление моего алиби.

– А почему вы не пошли вниз сразу по прибытии? – поинтересовался он притворно безразличным тоном.

– У меня было еще два часа до начала занятий, – пояснила я. – Хотела сделать покупки, но увидела страшную толпу в Сэйнсбери, поэтому отказалась от этой идеи.

Как-то я не собиралась признаваться в переживаниях, связанных с нехваткой Кровавой Мэри в магазине М&S.

– Лоу предложила мне чай, поэтому я посидела с ней до начала занятий Рэйчел, – закончила я.

– То есть до четырех, – сказал он, всматриваясь в напечатанную карточку, в которой я распознала наш график.

– Да. Занятия начались на несколько минут раньше, но когда я вышла, как раз было около.

– Хм. Кого увидели внизу, мисс Джонс?

– Джеффа. Джеффа Робертса. Сидел в бюро и что-то писал. Ага, на верху лестницы я столкнулась с одной из клиенток клуба, Наоми. Я не знаю фамилии.

– Видел ли господин Робертс, как вы спускались?

Я уставилась на него с возмущением. Он разговаривал уже с Джеффом и прекрасно, что это так.

– Джефф не мог меня не заметить. Через стекло видна почти вся лестница, а ступени имеют металлические края, так что слышно каждого, кто приближается.

Взглянул на меня, после чего вернулся к работе.

Мы пошли по кругу. Инспектор уже знал, что я делала потом, но решил опросить меня еще раз, на случай, если бы я впала в какое-нибудь противоречие. Особенно интересовал его момент, когда я нашла труп. Три раза спрашивал, касалась ли я тела, и три раза я отрицала. Проверять не было надобности – сразу было видно, что женщина не живая. Потом поинтересовался, не было ли странностей в поведении Джеффа или Наоми. Я должна была признать, что Наоми очень торопилась и имела задумчивое выражение лица. Может, в этом и не было необходимости, но обычно я неохотно выкладываю полиции что-то, чего они еще не знают.

Мы прошли всю процедуру до того момента, когда мне дали прочесть мои свидетельские показания, после чего я поставила свою подпись. У ассистента-секретаря был чрезвычайно привлекательный голос. В конце концов, он совсем неплохо выглядел. Немедленно я приказала себе выбросить сии неэлегантные мысли. Особенно, когда разглядела его жуткую одежду. Эти серые брюки с заутюженными стрелками напоминали мне шмотки, которые пугающе выглядели на задней обложке цветных приложений к воскресной газете.

Инспектор зажег сигарету с видом человека, предвкушающего это удовольствие уже полчаса, а секретарь снял мои отпечатки пальцев точно, как усердный новобранец, но в три раза быстрее.

Потом выпроводил меня из кабинета и пошел за следующей жертвой в зал ожидания. Выпало на Лоу. У нее было загнанное выражение лица. Вдруг до меня дошло, что она прикончила уже пятый десяток, хотя обычно выглядела так молодо. В течение минуты я не знала, что делать. Ассистент уже собирался скрыться за дверью.

– Прошу прощения, – сказала я. – Но можно мне спуститься сейчас вниз и взять куртку и рюкзак? Они лежат в шкафу.

Полицейский подумал с минуту.

– Не вижу препятствий. Подождите.

Заглянул в кабинет, сказал что-то инспектору, после чего повернулся ко мне.

– Ладно, – объявил он. – Только я взгляну на содержимое, если вы позволите. Иначе мы не можем вас отсюда выпустить с этими вещами.

– Ясно. Только я еще вымою руки.

Полисмен сделал нерешительное лицо.

– Мистер хочет посмотреть? Мне только смыть ногти.

– Ладно, идите, – сказал он, кивнув головой. – Только быстро.

Я поскакала наверх в туалет и соскоблила столько краски из-под ногтей, сколько смогла. Правда, я смыла достаточно, чтобы не пачкать всего, к чему прикасалась, но и такие результаты меня не восхищали.

Этот вид краски глубоко проникал в поры. И я напомнила себе, когда последний раз у меня снимали отпечатки пальцев. Это была не лучшая минута в моей жизни, и я решила, что не буду распространяться о ней в присутствии полиции. И так сами до этого дойдут, в свое время. Если бы они уже знали, то допрашивали меня весь день. Я рассчитывала на то, что, когда грустная правда выйдет на свет, один знакомый поможет мне задобрить инспектора.

Я спустилась вниз в сопровождении секретаря и открыла перед ним шкаф. Он обыскал карманы куртки и содержимое рюкзака. Орудие, которым была убита жертва, лежало в кабинке, поэтому он, наверно, не искал его у меня. Может, надеялся найти какую-нибудь окровавленную одежду? Из этой раны вытекло не очень много крови, но даже капли или двух было достаточно для полиции. Я вздрогнула.

На моей фиолетовой замшевой куртке был бы заметен любой самый малый след. В рюкзаке лежал наряд на смену: темно-зеленый свитер и бархатные леггинсы. Полицейский всматривался в него с большим вниманием.

– Не могу ли вас попросить в это переодеться, мисс Джонс? – поинтересовался он. – Мы хотели бы оставить то, что на вас одето в данный момент.

Я почувствовала боль в сердце. Это была моя любимая футболка. Я знала, что если она станет вещественной уликой по делу, то уже никогда ее не верну обратно.

– Но если бы я убила ее, чего я точно не делала, то вряд ли стала бы говорить, как последняя кретинка, что не касалась тела, – заметила я. – Я наврала бы, наверное, что пробовала ее поднять или переместить, потому что это объяснило бы возможные пятна крови. Но когда я вошла туда, она уже давно была мертва, и кровь даже не текла. Я говорила это полицейским.

– Мне очень жаль, – сказал он, немного сбитый с толку, но непреклонный. – Но я должен настоять.

Я переоделась и отдала ему одежду.

– Я хочу получить это обратно, – бросила я решительно. – Это мой любимый наряд. Как ваше имя?

– Детектив сержант Хокинс, – ответил он достаточно официально. У него были красивые, синие глаза и широкие брови. Выглядел он хорошо, но серый пиджак мог скрывать всяческие изъяны фигуры.

– Я запомню, – объявила я, складывая куртку.

– Нравится мне этот цвет, – сказал он неожиданно. – То есть, цвет вашей куртки.

– Ох, благодарю. – Я смерила его взглядом. – Раз уж об этом зашла речь, то этот серый цвет не очень вам идет. Гранатовый подошел бы лучше к вашим глазам.

Я закинула рюкзак на плечо и вышла из здания. Приближалось к семи. Небо уже потемнело, и фонари светились ясным оранжевым светом. Целую минуту я оглядывалась вокруг. Ничего, кроме нескольких полицейских автомобилей, не указывало на то, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Улица была спокойна как всегда. Когда кто-то убит, наибольший шок вызывает факт, что жизнь продолжается дальше, словно ничего и не было. Это напоминает потерю девственности. Ты хотела бы, чтобы весь мир увидел, какой большой перелом наступил в твоей жизни, но что с того, поскольку ты выглядишь точно так же.

Перед глазами непрерывно возникало тело Линды, скорчившееся на унитазе, с головой, засунутой под раковину и мертвыми глазами, уставившимися в потолок. Кровь вытекла из раны на виске, от нее слиплись ее золотые волосы. Лицо было такое бледное, что я видела темные румяна розового цвета на щеке. Несколько капель крови упало на пол перед нею, широкие пятна виднелись на ее плече рядом с головой. На черном рукаве костюма Линды я увидела только более темные пятна, которые, должно быть, были влажные на ощупь.

На полу сбоку лежала серебряная гантель, поставленная аккуратно на один конец, так, чтобы нигде не поцарапать. Я подумала, не значило ли это, что убийца умел обращаться с гимнастическим оборудованием – потому что каждый, кто ходил регулярно в тренажерный клуб, положил бы собственную гантель таким образом. Второй конец, тот, который очутился наверху, был вязким от крови. И, следовательно, недостаточно подозревать члена клуба, это мог быть еще один любитель порядка. Не хотел загрязнить пол.

Вдруг я повернулась, услышав какой-то голос за спиной. Но это только банка от пива грохотала, катясь по тротуару. К своему смущению, я осознала, что автоматически выставила кулаки в оборонном жесте. Лишь только сейчас я поняла, в каком напряжении находилась все это время.

* * *

Я оставила автомобиль в Камден Тауне, поэтому тронулась пешком вверх по Хай Стрит, непрерывно шарахаясь от происходящего вокруг. Мне казалось, что на улице царит исключительное движение, но, возможно, это происходило от излишних волнений. Каждый шум проезжающего автомобиля и каждый отзвук шагов отдавался звоном в моих ушах, и ничто не казалось надежным и безопасным. Свет автомобилей и красная неоновая вывеска над закусочной ослепили меня так, что я вынуждена была отвернуть голову. Я вгляделась в дверь паба. Через большие окна я заметила знакомую форму головы, склоненной над кружкой. Сидел он в одиночестве. Мне так хотелось с кем-то поговорить, что я добровольно решилась выпить с Джеффом.

Я отворила двери и подошла прямо к его столику. Через минуту я упала на табурет напротив него, чувствуя, как дрожат мои колени.

– Привет, Джефф. Полиция уже тебя допросила? – поинтересовалась я тоном, которым обычно заводят разговор. За исключением того, что я не спрашивала, например, о погоде.

У Джеффа было помятое лицо с впалыми щеками. Сидел он, странно ссутулившись в своей куртке, флуоресцентные пластиковые погоны которой отражали свет зеленой лампы над нашим столиком.

– Фашистские свиньи, – ответил он автоматически. Этот ответ на клич “полиция” – первое, что должны вызубрить вступающие в ряды новых социалистов. Я подумала, что, должно быть, немного утомительно вращаться в большой группе. Но у Джеффа сейчас на уме были одни трупы, чтобы высказаться с надлежащей силой.

Я напомнила себе о выпивке.

– Хочешь еще пиво? – поинтересовалась я. – Горькое, не так ли?

– Нет, спасибо, – ответил он, отрицательно покачав головой.

Джефф обычно не отказывался от бесплатной выпивки, отсюда я сделала вывод, что он в серьезном шоке. Боже, ведь это я нашла труп, – подумала я раздраженно. Я заказала текилу, после чего выпила ее в перерыве между оплатой и следующим заказом, затем быстренько попросила еще одну. Бармен уставился на меня взглядом, который ясно говорил, что если я с самого начала хотела двойную, то почему, черт возьми, не сказала об этом.

Я вернулась к столику. Мне нельзя было пить больше, потому что я была за рулем, поэтому постаралась растянуть подольше.

– Неудивительно, что на тебя первого нацелились, – сказала я. – У тебя был совершенный наблюдательный пункт, и ты видел всех входящих и тех, что выходили.

– Проклятые прилипалы. – Джефф пожал плечами. – Жалею, что вообще что-то им рассказал.

– Прекрати, Джефф, – сказала я нетерпеливо, потому что сама разделяла его ощущения. – Это не были полисмены, которые бьют антинацистских демонстрантов. Кого-то убили, и они имеют право задавать вопросы. Ты можешь мне довериться, ведь знаешь, что я не ортодоксальная консерваторша.

Джефф понимал, что мои политические взгляды не так уж далеки от его, но я не принадлежала к новым социалистам. А для них тот, кто не является членом их партии, автоматически становится подозреваемым. Социалисты ненавидят другие левые группировки также сильно, как сторонников Маргарет Тэтчер.

Все же это немного его успокоило.

– Я и так не видел очень много, – сказал он. Даже не прикоснулся еще к пиву. Что-то было с ним не так.

– Это неважно. Ты знаешь, кто поднимался и спускался по той лестнице.

Джефф неожиданно вперил в меня взгляд.

– Ты чиста. У тебя не было времени. Я успел уже над этим поразмыслить.

– Можно успеть, если иметь при себе гантель, – заявила я легкомысленно. – Заскочила бы за ней в павильон для женщин, правда, тренирующиеся могли бы меня заметить. Нет, я прихватила бы ее заранее. Но откуда тогда мне знать, что найду Линду в туалете?

– У тебя ушло бы минут пять. Кроме того, она уже была мертва, когда ты ее нашла.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась я немного бурно.

– Ведь кровь уже не текла? – Джефф улыбнулся, но без тени юмора. – Успела застыть. Все мы читаем детективы, разве не так? Если бы это ты ее убила, кровь еще бы капала на пол.

Я благодарила счастливую звезду, что Джефф пошел со мной осмотреть тело Линды. В противном случае у меня бы были серьезные проблемы с подтверждением алиби.

– Кого ты видел на лестнице, Джефф? – сказала я прямо.

Едва весть об убийстве разнеслась, перед туалетом собралась толпа, которая не могла поверить своим ушам и хотела проверить труп собственными глазами. Стоя на страже, я чувствовала себя как защищающий мост Гораций. Но я не смогла заметить, кто только что спустился вниз, а кто уже раньше был в подвале.

– Дерека, Флисс, Брайана, эту девушку, Наоми. Ну и тебя, конечно.

– А Рэйчел? Она раньше пошла наверх. – Я ни минуты не подозревала в этом преступлении Рэйчел, но хотелось, чтобы мы установили расположение всех подозреваемых.

Джефф покачал головой.

– Я видел Линду уже после того, как Рэйчел пошла наверх и больше не спускалась. Мы должны ее вычеркнуть.

– Ты уверен?

– Очевидно, что да! – забурчал Джефф. – Ты думаешь, что я не понимаю, как это важно?

Несомненно, я задела его самолюбие. Джефф не любил, как подвергались сомнению его слова. Вероятно, неоднократно уходил взволнованным с собраний новых социалистов только потому, что сотоварищи засомневались в его интерпретации определения гегемонии в соответствии с Энгельсом.

– Я помню это хорошо, потому что сначала перепутал ее с Лесли, – сказал, успокаиваясь. – Ты знаешь, сзади выглядят она точно так же, рост, цвет волос. Но потом Линда повернулась, чтобы посмотреть на плакат, и я узнал ее в лицо. Это была она, без сомнения.

Я уставилась на него широко открытыми глазами. До этого момента я не размышляла всерьез над тем, кто убил Линду. Но сейчас стало очевидным, что у Лесли имелся сильный мотив.

– А возможно, чтобы это была Лесли? – поинтересовалась я напряженно.

Хотелось бы, чтобы вообще это никто не был, но поскольку Линда не совершила самоубийство...

– Со всей определенностью, нет. Я не видел там Лесли. В конце концов, если бы она прокралась незаметно мимо меня, то таким же путем вернулась бы наверх. Я сидел в бюро на протяжении всего времени, а ты и Лоу были наверху, не так ли? Вы должны были бы ее заметить.

Я медленно покачала головой, размышляя над списком имен, который выдал Джефф. Флисс, Брайан, Наоми, Джефф, Дерек. Достаточно узкий круг подозреваемых...