Текст книги "Слишком много блондинок"
Автор книги: Лорен Хендерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Тогда иди себе, куда хочешь! И можешь уже не возвращаться! – орала Линда.
– Я не собираюсь, – шипел Дерек сквозь зубы. – По крайней мере, пока ты не успокоишься. Ясно?
Мы слышали, как он протопал мимо будки администратора, после чего с треском закрыл за собой главную дверь. Линда должна учесть замену нескольких петель в следующем бюджете.
Я взглянула на Лесли. Та по-прежнему опиралась о подоконник, а сигарета, повод к флирту с Дереком, гасла в ее в пальцах. У нее была такая довольная физиономия, как у кошки, наевшейся сметаны.
Кошка, не видящая добермана, который крадется за ее спиной.
Глава 5
Пару дней спустя я закончила первые наброски к Дочке Вещи. Они могли бы быть и получше, но я никогда не была сильна в рисовании. В конце концов, я набралась смелости и позвонила Люси на телевидение, чтобы проверить, не хочет ли она уже показать меня в своей программе. Потерпела поражение. Или у нее был очень плохой день, наполненный визитами малоопытных менеджеров каких-то многочисленных вокалистов, которые тратили очень много энергии на создание собственного имиджа, чтобы еще написать какую-то песню, или... Или, все-таки, хотела, чтобы я не навязывалась.
– Ох, Сэм, послушай, я, в самом деле, очень занята, – бросила она в трубку.
– А ты не дала бы мне совет, заскочив на минутку?
– Извини, но нет, – сказала она извиняющимся тоном, как тот, который использовала Маргарет Тэтчер, говоря о затоплении Белграно. – Эти две минуты забиты на разные очередные программы. Но будь со мной на связи, окей?
Едва не бросила в меня трубкой. Разве я перешла ей дорогу в тот вечер в клубе? А, может, она дулась по поводу Тома и его сетований на Джима Моррисона?
Тотчас я вспомнила, что с той ночи не видела своего приятеля. Поддавшись импульсу, я достала телефон и набрала его номер. Поднял трубку по первому же звонку, что значило, что сейчас он что-то кропал, вдохновение его не работало, и он только и мечтал о перерыве. Попутно присматривал за жильем приятеля его знакомого, аналитика, который выехал за границу на два года. Том с удовольствием выселился из своего мира в жалком рушащемся домишке – если вообще можно так назвать это помещение – в роскошный подвал в Белсайз Парк.
– Это я, – сказала я.
– Сэмми! Как дела? – обрадовался Том. Голос его звучал довольно безоблачно, что значило, что творческие успехи все-таки имеются.
– В порядке. Я работала над набросками к новой мобиле.
– Вещь II?
– Дочка Вещи.
– А что с этой девушкой с ТВ?
– По-видимому, плохо. Я позвонила ей, но она дала мне четко понять, что мне нужно зарыться в какую-нибудь яму и просидеть там ближайшие пятьдесят лет, наблюдая, как растут у меня ногти.
– Эта программа и так накрылась, – сказал сочувственно Том. – У тебя есть что-то другое на горизонте, или ты впала в пучину отчаяния?
– Нет, на прошлой неделе кое-что состоялось, только я забыла тебе сказать. Ты помнишь галерею, для которой я когда-то работала? Кто-то от них назвал мою фамилию женщине, которая работает консультантом по делам искусства.
– Кто такая? – Том был совершенно потрясен.
– Ну, ты знаешь, одевается в костюмы от Шанель и убеждает банки, что если поставят в холле гигантскую медную статую голой женщины с большими непропорциональными сиськами, люди признают, что те являются ведущей фирмой на рынке.
– Хорошо, – похвалил Том. – Они демонстрируют клиентам, что им не чуждо искусство, и в то же время у них есть повод поставить себе грудастую голую бабу в публичном месте.
– И в дополнении все списывают себе налоги.
– Как интересно! Ты собираешься добавить пару сисек Дочке Вещи? А может это будет Сын с большим членом? Это придаст новое измерение мобиле...
– Не дури, Том, банками управляют люди. Без сомнения никто не купит статую с перерослым, свисающим органом.
– Ты могла бы сделать небольшой.
– Зачем? – поинтересовалась я, хотя и не надеялась на ответ. – В любом случае мобила в настоящий момент на цепи. Едва я вымолвила слово „висит”, немедленно пробудила ее заинтересованность. Конечно, она появится здесь как только выскребет минуту в своем напряженном календаре.
– Лучше немного приберись.
– Я не должна лишать ее высочество вида настоящего артистического беспорядка, – запротестовала я. – Ты зайдешь, может, отправимся пообедать?
* * *
В паре шагов от подвального жилья Тома мы открыли бар Клецки и Фрикадельки, где подают холодные блюда из вышеупомянутого ассортимента по приемлемой цене. В этот раз в качестве холодной закуски мы заказали овощные фрикадельки со сковороды, а затем Том, как обычно, взял себе клецки с цыпленком и кукурузой, плавающие в бульоне. По-моему, это был такой китайский эквивалент традиционного куриного еврейского супа – было достаточно даже клецок. Я решила попробовать чего-то нового и заказала себе фрикадельки с морепродуктами в пикантно-кислом соусе. Наши блюда прибыли вскоре в порциях, которые успокоили бы запросы немецкой овчарки. Мы приступили к радостному потреблению.
– Что слышно в тренажерном клубе? – спросил Том, допивая женьшеневое пиво, которое в числе прочих других преимуществ, написанных на этикетке, должно было также повышать потенцию. Мой приятель жестом попросил официантку о следующем, очевидно признавая, что эффект будет более силен.
– Кошмар, – сказала я, после чего сама заказала очередное пиво. – По поводу собрания... Я тебе о нем рассказывала, да? Во всяком случае, с того времени мы дергаемся как лягушки в брачный сезон.
– Этот франт и его прокуренная малолетка уже приземлились в постели? – спросил элегантно Том. Кроме занятий по несколько несчастливому подбору слов, он был в действительности величайшим сплетником, что представляет собой редкость среди гетеросексуалов. Том запоминал каждую аллюзию из твоего повествования.
– Не думаю. Лесли страдает словесным поносом, и если бы до чего-нибудь дошло, без сомнения проболталась бы в пять минут об этом факте. Мой Боже, а это что такое?
Я вытянула из клецки нечто, что выглядело как произведенная в Гонконге накладка на вибратор, оснащенная специальными выпуклостями для усиления того, что испытываешь. Что-то белое и резиновое.
– Выглядит как накладка на вибратор, – сказал Том. Мы всегда пребывали на одной волне. – Проверь, нет ли сзади небольшой нашлепки с надписью made in Gonkong.
– Ты мерзок, – ответила я, кладя это что-то в рот. Вкусно, скорее как кальмар.
– А что с драконихой? Вряд ли она восхищена связью мясника и этой куклы?
Том не любил Линду, потому что та была худой, светловолосой и привлекательной, но не обладала деликатностью и впечатлительностью, необходимой при этом типе красоты. Мой приятель довольно старомоден.
– Дышит огнем и плюет серой, а на что ты надеялся? Дерек несколько раз старался прийти к согласию с ней, но она не желает. Вчера изуродовала его на глазах у всех, потому что простоял все время в холле, когда она ставила свой вопрос. Ну, и идут слухи, что будет пробовать протащить свое предложение в совете, хотя уже проголосовали.
– То есть хочет приватизировать тренажерный клуб, выплачивать себе щедрую зарплату и установить джакузи, обслуживаемое обществом нубийских невольников, в кабинете.
– Что-то в этом роде.
– А может это сделать?
– Откуда мне знать? Даже если не сможет, то и так эта сплетня плохо влияет на атмосферу. Грозилась, что уволит некоторых работников, правда, пока безрезультатно, но напряжение растет.
Том закончил есть клецки и осмотрелся осторожно, не смотрит ли кто. Все смотрели. Мой приятель, тем не менее, решил этот факт проигнорировать и выпил остальной бульон из миски с видом готового на все человека. Тем временем возникло несколько новых пятен на его когда-то белом свитере, но официантка не была этим шокирована, наоборот, когда пришла убрать за нами посуду, посмотрела на его благосклонно.
– Она красива, Том, – отметила я. – И думает, что у тебя здоровый аппетит. Закажи еще банан с тофу, и ты получишь ее благосклонность.
– Плохой цвет волос, – сказал Том с грустью.
– Пустяки. Это мне напоминает... Как блондинка пишет название своего цвета волос?
– Я не знаю.
– Бе, ел, о... о, я не знаю, что дальше.
Том взорвался смехом. Именно за это я его люблю. Ему легко угодить.
* * *
Мужчина в сером костюме с чемоданчиком в руке выглядел в тренажерном зале как священник на параде геев. Переступил порог и застыл на месте, наблюдая занятия с отсутствующим выражением, как у Хелены Бонэм Картер, когда та старается показать какую-нибудь сложную эмоцию. Я готова была поспорить, что это попросту один из членов городского совета. Но и так было уже поздно гадать, кто это. Он уже увидел то, что хотел.
Я ассистировала Лесли во время полуденных занятий. Приходило на них около пятидесяти человек, поэтому в одиночку ей было трудно проконтролировать, тренируются ли все хорошо. Мое задание заключалось в хождении по кругу и наблюдении, чтобы никто себе ничего не повредил. Я была не в восторге от этой работы. Никто не любит, когда публично обращают на него внимание, следовательно, те немногие, которым требовалась моя помощь, смотрели на меня враждебно, независимо от того, что я очень старалась быть тактичной.
Обеденная пора всегда привлекала много желающих, но Лесли и так собирала бы массу обожателей. Она проводила занятия в радостных подпрыгиваниях, в одежде солнечных цветов и вечно цветущая и вдохновляющая на упражнения. Она в совершенстве понимала, что учит замечательно и, может, потому и посмела схлестнуться с Линдой, пытаясь отобрать у той Дерека. Линда не захочет бы вышвырнуть хорошего тренера, а если бы и пошла на это, Лесли без труда найдет новую работу.
Человек в костюме поставил папочку на землю, открыл ее и вынул пачку бумаги, после чего начал делать заметки. Я догадалась, что оценивает вид тренажерного зала. Внезапно облезлая краска и трещина в стене начали меня бить по глазам, и только с большим трудом я сдержалась, чтобы не заслонить ненавистные дыры собственным, бесценным телом.
Однако никто, кроме меня, его не заметил, так как все глаза были направлены на Лесли. И сама Лесли отдалась полностью рядам разрумяненных лиц и поощрительным командам, которые им выкрикивала.
Вдруг она хлопнула в ладоши.
– Хей! Сейчас каждый берет коврик!
Поднялась суматоха, которая напомнила мне школьные времена, когда я должна была бороться за коврик для упражнений, потому что в противоположном случае приземлялась на холодном полу. К счастью, как раз матов в нашем тренажерном зале достаточно, хоть некоторые и имели потрепанные края. Лицо из совета тщательным образом сделало отметку. Может потрепанные коврики представляют угрозу для здоровья? Лесли с неослабевающим энтузиазмом провела двадцатиминутную сессию на полу, подобрала им животы, сузила бедра, подтянула мышцы и отослала домой в шампанском настроении. Должна ее похвалить. Правда, ее радостный стиль мне не подходил, но со всей определенностью она замечательно учила.
После занятий пара лиц подошла к ней посоветоваться. Человек с папочкой подхватил их замысел и пристроился в очередь с бумагой, зажатой под мышкой. Именно тогда я почувствовала первый тревожный укол, хоть еще не знала, почему. В конце концов, если он составлял рапорт о нашем тренажерном зале, то не удивительно, что захотел поговорить с несколькими инструкторами. Почему бы и нет? Но в его поведении была очень много решительности, словно он облюбовал именно Лесли...
Тогда отворилась дверь, и я увидела голову Лоу, как обычно, увенчанную эффектным тюрбаном. Лоу имела довольно встревоженное выражение лица и помахала мне, чтобы я зашла. Когда я подошла, она смотрела именно на Лесли и человека в костюме, который рылся в бумагах и задавал ей какие-то вопросы. Все остальные уже выходили, торопясь на работу или к детям. Не желая блокировать проход, мы отошли к кабинке администратора.
– В чем дело, Лоу?
– Этот мужчина говорит, что он из Общества Охраны Авторских Прав Музыкантов. Ты слышала о таком?
– Черт, – сказала я. – Теперь уже только хозяева могут нас спасти.
– Я не понимаю, – ответила нетерпеливо Лоу.
– Когда ты пускаешь музыку в процессе занятий, то с точки зрения закона должна им заплатить мзду, этим Дозорным Авторских Прав, – вздохнула я. – Или заказать специальную кассету у фирмы, которая за это уже заплатила.
– Никогда о таком не слышала. – Лоу была шокирована. – То есть, что, за каждый раз, когда ты включаешь кассету, должна им высылать кассу?
– Нет, очевидно, что нет. Никто не трактует это всерьез. И никто не покупает эти лицензионные записи, потому что они стоят уйму денег и бывают плохого качества. Люди делают себе собственные. У Дерека даже есть консоль микширования звукозаписи.
– А что сделают, если тебя поймают?
Как по команде, мы повернули головы, чтобы посмотреть на Лесли, которая сейчас на собственной шкуре испытывала то, о чем мы говорили.
– Если ты не имеешь доказательства оплаты, то могут наложить штраф, – сказала я неохотно.
– Сколько?
Я сделала гримасу.
– Немало. Я слышала, что даже тысячи фунтов. Но почти никогда никого не ловят, следовательно, все попросту скрещивают пальцы на счастье и включают, что хотят. Я еще не слышала, чтобы кто-то попался. Бедная Лесли, вот не повезло. Лишь начала здесь работать.
Но одно подозрение начало расцветать у меня в голове, а Лоу уже высказала его вслух.
– Неудача здесь ни при чем, Сэм, – сказала она. – Скорее речь идет о том, что некто покусился на парня Линды.
Я воззрилась на нее потрясенным взглядом.
– Этот тип уже с порога спрашивал о мисс Лесли Портер. Это не был случайный контроль. Кто-то дал ему эту фамилию. И скажи только, кто это мог быть, если не наша мадам и начальница?
Лоу указала большим пальцем на кабинет Линды. Мы разговаривали приглушенными голосами, поэтому директриса не могла нас услышать, но на звук отворившейся двери мы подскочили, как невоспитанные девочки с нечистой совестью. Но показалась Флисс, у которой было очень задумчивое выражение лица, и обе мы облегченно вздохнули.
– Что вы уставились? Замышляете какой-то заговор? – поинтересовалась она, после чего, засунув руки в карманы, закачалась на пятках. Ее серый, фланелевый пиджак, наброшенный на белую футболку, как и брюки на подвязках, выглядел так, словно куплен был в магазине, где торговали лохмотьями. Все же Флисс могла носить такие шмотки, не выглядя смешной. Я видела даже когда-то, как она зажигает спичку, потирая ее о молнию. Я знала также ее парня, Энди, встречала его несколько раз и сдается мне, что он ей подходил.
Имел хрупкий вид, светлые волосы и мягкий голос.
– В какие нервные времена мы живем, – вздохнула Лоу, возвращаясь в кабинку. – Не дают спокойно работать.
Флисс посмотрела на меня, подняв бровь.
– Лесли разговаривает с типом по Авторским Правам, – я сказала. – Лоу утверждает, что он спрашивал о ней по фамилии.
– Линда? – поинтересовалась Флисс, еще выше подняв бровь. – Не скажу, что меня это удивило. Ну, Лесли еще не знает, в какую грязь вляпалась.
В этот самый момент грязь собственной персоной появилась в дверях павильона. Мы знали, что мужчина только выполняет свою работу, но это не казалось достаточным оправданием. Мы посмотрели на него так, что едва не просверлили ему дыры в пиджаке. Тем временем он прошел мимо кабинки и проследовал прямо к кабинету Линды. Когда он закрывал за собой дверь, я почувствовала слабый запах вискозы.
– Конечно, пишет свой рапорт, – сказала Флисс.
– Случалось при тебе когда-нибудь нечто подобное?
– Нет, – ответила она, покачав головой.
– Какое вынесет наказание?
– Это зависит от их юмора, – Флисс пожала плечами.
Лесли вышла из павильона, неся коробку с кассетой. Глаза у нее покраснели, но твердо сжатый рот выражал какую-то решительность. Прошла мимо нас, после чего поспешила по лестнице в подвал. Ее ноги в леггинсах цвета лимона передвигались менее бодро, чем обычно.
– Конечно, ищет Дерека, чтобы ему выложить свои жалобы, – пошутила Флисс. – Может оказаться, что Линда откусила больше, чем в состоянии проглотить.
– Если Лесли хочет найти Дерека, то разочаруется. Он вышел полчаса тому назад, – бросила Лоу, сидя в кабинке.
* * *
Я нашла Лесли в дамской раздевалке, очень тихой и спокойной в эту пору дня. Она сидела, свернувшись, на скамье и плакала навзрыд. Желто-зеленый наряд, который так оживлял ее цветущий вид, когда она была в хорошем настроении, в настоящий момент подчеркивал бледность ее лица. Даже красные припухшие глаза выглядели менее голубыми, чем обычно.
Я принесла ей чай-заменитель из автомата с напитками. Два раза я нажимала кнопку „экстра сладкий”. Всем страждущим я рекомендовала всегда чай в дневные часы и водку в любое другое время. Обычно помогает. Лесли сидела с минуту в молчании, я уже хотела уйти и оставить ее в покое, когда она отставила чашку.
– Это Линда его на меня наслала, правда? – сказала она тихо. – Мужчина знал все данные, мою фамилию, дату начала работы...
– Мы не знаем точно.
– Это она. – Лесли отпила глоток чая. – Сука!
– Ты знаешь уже размер штрафа?
Лесли покачала головой.
– Сказал, что сначала должен просмотреть документы и посчитать, сколько здесь я заработала.
– Ну, на данный момент не может быть много, – утешила я. – Конечно, как-то ты вывернешься.
Но мысли Лесли бежали совсем другими путями.
– Ревнивая сука! – воскликнула она. – По-моему, сделала это из зависти. Только потому, что стареет...
– Линде всего тридцать два года! – Я старалась опустить Лесли на землю. Но она только скривила рот как обиженный ребенок.
– Вот именно! – выражение лица Лесли в настоящий момент было как у пластиковой куклы, которая начинает плакать, если повернуть рукоятку у нее в спине.
Еще одно такое высказывание на тему возраста женщин, и я сама попробую воспроизвести этот маневр.
– Она имеет право ревновать, – заметила я. – Ты близко подобралась к Дереку.
– Ну и что? Он – не ее собственность! Даже Рэйчел сказала, что я могу попробовать. Я не знаю, почему ты вдруг сделалась такой блюстительницей нравов.
– Что тебе сказала Рэйчел?!
Лесли пожала плечами.
– Я повторю, что, если Линда не может сохранить при себе Дерека, то должна его освободить. – Глаза Лесли неистово сощурились. – Только погоди, вот ему обо всем расскажу. – Тут же встала и начала сдирать с себя одежду.
– Только погоди, уж я ему скажу, – пробормотала про себя еще раз.
Я встала и вышла из раздевалки. Лесли больше не нуждалась в утешении. Я услышала звук душа, который она включила. Я размышляла, не была ли Флисс случайно права. Может, Линда действительно откусила больше, чем могла проглотить?
Глава 6
Когда я вернулась, дома меня ждало сообщение, записанное на автоответчике. Звонила консультантка по делам искусства по имени Фелиция Борсч – или Борш или Бортше. У нее был легкий американский акцент, и она хотела прийти ко мне в пятницу в час пополудни. Вероятно, прибавила это „пополудни” на случай, если бы я вдруг решила, что она страдает бессонницей и преследует людей визитами в середине ночи, чтобы поговорить о рынке произведений искусства. Я осмотрела жилье с определенным беспокойством. Может, Том был прав, что нужно убраться.
Мое жилье располагалось в высокой под десять метров пристройке к складу в необитаемой, но при этом очень грязной части Лондона. Оно было дешево, но так и не хватило мне денег на установку роскошной плиты и уборной с подогревающимся сиденьем. Ограничилась лишь расстановкой кухонного комплекта (то есть газовой плиты и холодильника) в одном углу помещения и отделением его от всего остального исключительно мерзким столом. Сплю я на высокой антресоли, на которую ведет деревянная лестница, точно под антресолью я устроила себе гостиную (то есть установила софу и телевизор) – может, благодаря низкому потолку там теплее. Хотя зимой совсем мне так не кажется. Рядом с гостиной находится ванна, а остальное жилье – это моя мастерская. В конечном итоге, Фелиции Бортше не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы об этом догадаться – вокруг валяются обрезки металла, проводов, всяческого вида инструменты и пластиковые контейнеры с запасами подобного сырья. В целом, выглядит как свалка мусора, что в последнее время как раз в моде.
Я не могла даже придумать, с чего начать уборку. Но ведь Фелиция, без сомнения, привыкла к изыскам богемы, разве не так? Можно подумать, в нынешние времена художники молоды, красивы и богаты, ну разве только те, фотографии которых печатают в „Вог”. Еще никогда не видела упорядоченную мастерскую, разве что владелец занимается anal retentives (люди, склонные к излишней упорядоченности, перфекционисты – Прим.пер.)), а этот вид искусства характеризует определенную замкнутость в себе.
Что нужно сложить? Это, очевидно, был главный вопрос. Я поднялась по стремянке в будуар. Над моим лежбищем, около собранных кучей одеял и покрывал, стояла большая разрисованная перегородка, которую сделали для меня коллеги из художественной школы. Напоминала работы Кейта Харинга и была немного ярковата на мой вкус, особенно утром, но давала мне заряд энергии, чтобы начать новый день. В конце концов, что-то должно быть. За перегородкой стояла большая фабричная вешалка для одежды и куча картонных ящиков, скрывающих в себе мое белье и импозантное собрание ботинок.
В задумчивости я перебрала пальцами вешалки с одеждой. Должна ли я претендовать на элегантность, давая тем самым понять, что могла бы показаться на изысканном коктейльном мероприятии и околдовать потенциальных покупателей? Я задержала взгляд на скромном, голубом льняном костюме, который купила на распродаже и еще никогда не носила обе его части сразу. Может, наступило время, чтобы это сделать. Или скорей всего нужно поставить на бесцеремонное отречение и сказаться нонконформисткой? Это не составило бы мне большого труда. Но что выбрать? Господи, несладко быть художником.
Через несколько минут я пришла к выводу, что мое представление об элегантности может не совпасть со вкусами Фелиции. Разве что наилучшим выходом было бы сразить ее внезапно, появившись в моем облегающем платье, колготках и кожаных сапогах с множеством молний...
Я прилегла на кровать, чтобы немного остыть. Еще немного, и я заработаю головную боль, размышляла я.
* * *
Рэйчел решительно советовала мне элегантность.
– Эти люди любят свои представления о художниках, знаешь ли. Старайся выглядеть серьезно и сексапильно.
– И что бы это значило на языке шмоток?
Поджала губы.
– Ты могла бы одеть эти свои брюки со стрелками.
– Но я хотела показаться в тех сапогах с молниями, а если одену их с такими брюками, Бортше будет думать, что я какая-то бешеная феминистка, лишенная чувства юмора. Ведь ты знаешь этих баб. Думают, что феминизмом можно заразиться как сифилисом.
– Тогда сапоги плюс мини.
Мы сидели в небольшой, уютной квартире Рэйчел, которая по сравнению с моим жильем была то же, что герцогиня Диана рядом с Камиллой Паркер Боулз. Это была постройка шестидесятых годов, оснащенная характерной широкой, деревянной лестничной клеткой и большими окнами от пола до потолка в салоне. Жилье Рэйчел характеризовали простота и элегантность, присущие его владелице. Красная софа, кремовые ковры, новые шторы... Общий вид производил впечатление такой завершенности, о которой я могла только мечтать.
– Рэйчел, – сказала я, мгновенно напоминая себе то, что мучило меня уже давно. – Я разговаривала с Лесли об этом госте из авторских прав. Она сказала, что ты поощряла ее к роману с Дереком.
Рэйчел зажгла сигарету.
– Я не знаю, или она так глупа, или попросту слышит то, что хочет слышать, – вздохнула подруга.
– На прошлой неделе мы пошли выпить, и она все уши мне прожужжала, как нравится Дереку. Я не думаю, что он думал о чем-то более серьезном, чем одна ночь. Очень глупая и незрелая. Я подумала, что это как-то научит ее, и этим все и кончится.
– То есть, тем не менее, ты ее поощряла.
– Я думала, что лучше, чтобы разочарование пришло раньше, чем позже. В конечном итоге, не удалось бы ей запретить, Сэм.
– Конечно, ты права.
– Это точно, что Линда донесла на нее этому типу? – спросила она, меняя тему.
– Все так думают, хотя, очевидно, мы не можем ничего доказать. Кто другой мог это сделать?
Рэйчел пожала плечами.
– Вот именно, кто другой? – выпустила дым, прищурив глаза. – Лесли, конечно, жаждет в настоящий момент крови Линды. Вчера накричала на нее в кабинете.
– Лоу утверждает, что Линда сохранила спокойствие, от всего отреклась и вежливо попросила Лесли, чтобы та не впадала в истерику больше, чем это возможно.
– А что на это все сказал Дерек?
– Я сказала бы, что он прижал свои уши. В последнее время редко его вижу, а ты?
– Я встретила его пару раз.
– Если Линда намеревается заставить Лесли отступить, то очень разочаруется. Лесли собирается остаться и бороться до конца, – сказала я.
– Дерек не будет в восторге, – подтвердила Рэйчел.
– Он хочет тишину и покой и ненавидит бабские разборки. Уже сейчас довольно зол на Линду из-за всей этой суматохе.
Рэйчел раздавила окурок, после чего встала, вытянув руки вперед. В черных леггинсах и короткой кофточке выглядела как гибкая пантера.
– Ты хочешь чаю? – поинтересовалась она обыденно.
– Пожалуй.
Зашла в маленькую, очаровательную кухню и включила чайник.
– Завидую тебе, – сказала подруга, перекрикивая шум закипающей воды. – Ты в любой момент можешь уйти. То есть, из тренажерного клуба. Потому что, если проводить там слишком много времени, в этом небольшом, закисшем маленьком мире... Некоторые вещи становятся тогда важнее, чем в действительности. И Линда отравляет тебе жизнь по самым мелким пустякам... – и замолчала.
– Ты также всегда можешь уйти. Без сомнения, ты найдешь работу.
– Уйти и дать ей выиграть? – спросила Рэйчел с недоверием. – Никогда!
Наполнила кувшин и принесла поднос в гостиную.
– Так, что ты в точности напялишь на встречу с этой старухой?
* * *
Думаю, что тот полдень отпечатался в моей памяти, поскольку именно тогда я услышала, что Маркс энд Спенсер прекратили производить Кровавую Мэри в серии «коктейли в банке». Очень меня это взволновало.
– Почему? – жалобно застонала я, глядя на продавщицу.
– Мы прекратили продажу, – повторила та с нудной миной.
– Но они были такими популярными! Я часто не могла их получить, когда являлась за ними.
Продавщица безразлично почесала нос.
– Они порой просто так это делают, – сказала она, словно поделившись со мной изотерическим знанием на тему реальности. – Неважно, продается ли что-то или нет.
– А джин с тоником?
– Также прекратили. Осталось только то, что на этой полке.
Это было уж слишком. Эти коктейли представляли существенный элемент моего виденья будущего. Как востребованный, богатый художник я намеревалась самолично заполнять холодильник банками с Кровавой Мэри и джином с тоником. Теперь, когда у меня отобрали эту возможность, я чувствовала, как погружаюсь в пучину бедствий и отчаяния.
Уставившись мрачно на Pinacolad и Harvey Wallbangery, я гадала, почему магазины умышленно отказываются от продажи вещей, которые я так люблю покупать. Например, бархатная красная губная помада Некст, фасолевые бургеры Холланд энд Барретт... Я могла бы перечислять без конца. Я вышла, окинув охранника горделивым взором, после чего пошла пешком на работу, вместо того, чтобы сесть в автобус. Нужно же было как-то разгрузиться.
Во вторник в полдень тренажерный клуб редко переживал наплыв гостей, но в этот день казался исключительно безлюдным. Может, губительная атмосфера среди работников оказалась заразной.
– Что-то здесь сегодня пусто, да, Лоу? – заговорила я вежливо.
– Плохая аура, – ответила та серьезно. – Я не ожидала тебя так рано увидеть, Сэм. Ты начинаешь лишь в половине шестого.
Я взглянула на часы. Они показывали лишь три тридцать.
– Хотела сделать покупки в Камдене, но передумала, – отделалась я общей фразой, не желая нагружать Лоу моей коктейльной трагедией.
– Собираешься позаниматься? – поинтересовалась она с недоверием.
Отношение Лоу к тренировкам было двойственным. Работала она у нас больше десяти лет, сначала как ассистентка в зале ожидания для детей, потом как смотрительница, и, в конечном итоге, очутилась на должности администраторства. Тем самым никогда не принимала непосредственного участия в удивительном процессе формообразования мускулов и, хоть понимала, что ее работа заключается в пропаганде физических упражнений, сама считала это абсурдным занятием. В общем, Лоу вела себя как терпеливая мать, которая снисходительно смотрит на своих подростков детей, увлеченных какой-то странной, но проходящей модой.
Эта противоречивость приводила к определенному раздвоению индивидуальности. То упрекала всех в недостатке усердия при работе над формой, а в другой раз произносила само слово „тренинг” с таким же энтузиазмом, с которым мастер очерка „Спектейтора” (еженедельный журнал консервативного направления; освещает вопросы политики, экономики , а литературы и искусства; издаётся в Лондоне. Основан в 1828; New Statesman & Society – Прим.пер.) пишет выражение „всенощная бесовская вечеринка”.
– Не выношу тренироваться перед занятиями, – сказала я. – Чувствую себя тогда слишком довольной и вспотевшей, чтобы расставлять их по углам с соответствующим убеждением.
– Как тебе угодно. Что будешь здесь делать столько времени? Может, попьешь чаю?
– Точно. Я тебе не помешаю?
Лоу протянула мне ладонь с идеально наманикюренными ногтями, свободно помахала ею, давая понять, что ничем не занята. Через минуту величественно встала с места, подошла к шкафу в углу и включила чайник. В тот день на ней не было тюрбана, концы волос она закрутила и покрыла лаком. Выглядела при этом как Опра Уинфри, глянцевая и черная. В ушах ее сверкали искусственные рубины, а поверх красного костюма был надет мандариновый жилет. Как пиджак, так и жилет были оснащены довольно большими подплечниками, благодаря чему Лоу выглядела еще эффектней, чем обычно.
– У тебя нет случайно печенья? – поинтересовалась я с надеждой. Я сделала ошибку, съев на ланч только малокалорийный бутерброд. Комплект сыра с пикулями – это очень хорошая вещь, но понемногу я начала ощущать, что потребила только 67 калорий.
– К сожалению, нет. Я предложила бы тебе сигареты, но в настоящий момент курение – это восьмой смертный грех.
Лоу принесла кружку с чаем и поставила ее на стол. Я пододвинула себе стул, после чего мы просидели минуту в молчании. Лоу принадлежала к тем людям, которые не болтают попусту, когда нечего сказать, поэтому в ее обществе я всегда расслабляюсь.
Рабочее место Лоу занимало около одной четверти площади будки администратора. Входная дверь тренажерного клуба открывалась здесь же рядом с ее столом. Никто не мог войти, не уплатив или не показав абонемент. Напротив стола была лестница, которая вела в подвал и к доске объявлений, а по левую сторону располагались двери в зал ожидания для детей, главный гимнастический павильон и туалеты на этаже. Лоу господствовала над всем этим.
