Текст книги "Слишком много блондинок"

Автор книги: Лорен Хендерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Полностью выбитая из колеи я едва не столкнулась с Джеффом, идущим в другую сторону.

– Боже, – застонала я. – Этот тренажерный клуб – настоящая Мари Селесте (Мария Селеста?). Весь экипаж прогуливается по базару.

– Я вышел только на минуту за бутербродом, – ответил он тоном человека, который чувствует, что должен объясниться. – Ты возвращаешься туда?

– Хм.

– Я тоже. – Сравнял со мной шаг. – Что ты здесь делаешь?

– Я разговаривала с Флисс, – ответила я раздраженно.

Джефф подхватил тему.

– Флисс, – фыркнул он. – Если меня спросят, то я считаю, что на самом деле она вышла сухой из всей этой переделки.

– Ты имеешь в виду склоку с Линдой?

– Поругались? – Был явно удивлен. – Я не знал. Так или иначе, дело не впервой.

– Ты шутишь.

– Нет, уверяю тебя. Рэйчел видела собственными глазами, как Линда флиртует с Энди. Флисс озверела.

Я покачала головой. Я уже не знала, чему верить. Мы дошли до клуба.

– Это правда, – упорствовал Джефф. – Спроси у Рейчел.

– Я запишу это себе, чтобы не забыть.

Когда за нами закрылись двери тренажерного клуба, я приняла внезапное решение: любой ценой я не должна там находиться один на один с кем-нибудь. Фраза “безопасность в толпе” вспыхнула у меня в голове и расположилось там надолго.

Глава 20

Было еще довольно рано для паба Фридом Армс, который раскручивался лишь около девяти. А как уж раскрутится, так не остановишь, но это уже другая история. Том оставил мне сообщение на автоответчике: хотел встретиться в семь и, чтобы не сердить старого приятеля, я послушно явилась туда, хотя на самом деле мне хотелось посидеть спокойно перед телевизором и обдумать события всего дня.

Я пришла заранее, совершенно случайно нашла спокойный угол, где могла посидеть за кружкой Гиннесса. Я не представляла себе, что бы можно еще здесь заказать. За мной висела фотография Оскара Уайлда, по правую сторону я наблюдала Джеймса Джойса и Констанс Маркевич в платье и с прической столь красивой и изысканной, что моя любимая юбка мини и футболка, которые я выбрала на эту встречу, ввергли меня в смущение. Я надела, правда, также фиолетовый замшевый жакет, который добавлял мне немного элегантности, но все-таки у меня создалось впечатление, что Констанс окинула бы меня критическим взглядом.

Этим вечером в камине не полыхал огонь – это было, вероятно, предназначено для зимних месяцев. Невзирая на это, огонь, даже искусственный, несомненно, превосходно сочетался бы с деревянным полом и по-свойски грязными стенами. В этом пабе на меня всегда находило желание уехать в Дублин – там улицы прямо-таки ломились от таких пабов, которые никогда не закрывались – незнакомцы подходили, чтобы перекинуться с тобой парой слов, потом приглашали тебя к своим столикам; Гиннес как река Лиффей , и Боно (вокалист группы U2 – Прим.пер.) писал о тебе песни.

– Привет, Сэмми? Заказать тебе второе?

Я неохотно отвернула мысли от Дублина. Может, не стоит туда ехать – скорей всего разочаруюсь. Я кивнула головой. Том вернулся быстро с напитками и присел рядом. Столик стоял в нише, между двумя длинными рядами. Том осмотрелся одобрительно. Во второй части паба, рядом с пианино засела группа студентов. Они издавали громкие, хриплые звуки, больше подходящие для встречи маклеров, но, помимо этого, было относительно спокойно.

– Зачем пригласил, Том? – спросила я. – То есть, мы ведь виделись вчера. Ты испытываешь потребность в обществе сильнее, чем обычно?

Том выпил маленькую порцию Гиннесса одним глотком. Том родом из Ирландии и в группе других ирландцев постоянно сей факт подчеркивает. Я надеялась, что сегодня вечером до этого не дойдет – он в таких случаях начинает говорить с акцентом, который доводит меня до озверения.

– Собственно для твоего же блага, – ответил мой приятель. При этом выглядел необычайно самодовольным. На нем был один из его шерстяных голубых свитеров – купил сразу два или три и носил их по очереди. Не думаю, чтобы в течение последней недели, когда я их не видела, они сушились после стирки – скорей лежали где-то бесполезно, потому что когда появились снова, были запятнаны, как всегда.

– Я договорился тут с одним парнем, он зайдет сюда выпить.

– С кем? Вряд ли ты собираешься мне кого-то всучить?

– Он не в твоем вкусе, – ответил твердо Том. – Я знаю его с моих лейбористских времен. Я подумал, что ты захочешь с ним поговорить. Он, – прибавил с миной иллюзиониста, вытягивающего кролика из шляпы, – новый социалист. Мог бы тебе что-нибудь рассказать об этом дебиле Джеффе.

Я одобрительно подняла брови. Над столиком замаячила тень.

– Привет, Том, – сказал кто-то носовым голосом, типичным для нового социалиста. – Как дела, старик?

– Привет, Пегг, – ответил учтиво Том. – Пегг, это Сэм. Я принесу выпить.

– Кружку лагера, – отозвался, конечно, Пегг, кивнув мне головой. Сел напротив. Вряд ли он слышал наш разговор, прежде чем появился, потому что Том, к счастью, говорил тихо.

Пегг был высоким и худым, как большинство леваков, что довольно странно, потому что левые поглощают огромное количество жареной еды.

Кожа на лице – бледная и чесоточная – сразу напрашивалось такое подозрение. У Пегга имелась характерная лысина на макушке; остатки редких волос падали на уши. Космы на лбу сохранили каштановый цвет, словно напоминание былой роскоши, хотя имбирный оттенок был столь ужасен, что я не видела повода горевать о потерянных смолоду остатках прически своего собеседника.

Он распространял вокруг себя запах затхлости – эффект давно немытых волос и нестиранной одежды, который неизменно свидетельствует о том, что ты находишься в обществе кого-то крайне левых взглядов. Даже те, кто не живет в трущобах без водопровода, что могло бы хоть как-то оправдать такое положение вещей, трактуют этот запах как символ принадлежности. Черные джинсы были явно драными и запятнанными, а неизменная куртка с капюшоном свисала с позвоночника Пегга, словно держалась на теле, исключительно благодаря выпирающим костям.

Том принес очередную выпивку и несколько пачек чипсов. Пегг ринулся на одну из них, разорвал по всей длине и сожрал содержимое так быстро, словно неделю голодал.

– Том утверждает, что ты был новым социалистом, – сказала я, догадавшись, что Пегг не принадлежит к людям, которым нужно сначала размяться разговором о пустяках, чтобы лишь потом перейти к сути.

– Было дело. – Он бесстыдно высыпал остатки чипсов себе в рот. – Но они просто хотят создать собственную гегемонию. До меня это скоро дошло. Теперь я анархо-синдикалист.

– Ах, так, – сказала я, заинтересовавшись, но тут же напомнила себе, что нужно сосредоточиться на новом социализме. Поэтому заставила себя поднять эту тему. – Следовательно, этот новый социализм имеет уже свои отработанные структуры.

Пегг посмотрел на меня искоса.

– Ты хочешь присоединиться?

Я отрицательно покачала головой.

– Так, просто спрашиваю. )

– Не советую. Особенно женщине.

– Почему? – спросил Том.

– Потому что это махровая сексистская партия, – сказал Пегг серьезно. – Вы знаете, у них такие уровни. Как в каратэ. Вы занимались когда-нибудь каратэ?

– Точно такие? Цвета поясов и т.д?

– Что-то в этом роде. – Пегг снова обратился ко мне. – Их семь, так? То есть этих уровней. Женщины не могут выйти за третий. Такой принцип. А неработающие за пятый. У них свой дом в Пикхэме. Окруженный колючей проволокой, и тебе нужно достичь шестой или седьмой степени, чтобы туда войти.

– Что они там собственно делают? – спросил саркастически Том. – Планируют вооруженное восстание?

– Откуда мне знать? – Пегг казался раздраженным нехваткой этой информации; роль эксперта, несомненно, ему льстила. – Конечно, веселятся. Это просто очередной клуб, такой как для богатеев и телеведущих в Пэлл Мэл. Там также женщинам запрещено вступать. Такое же дерьмо, как и везде, только в другом цвете.

Выпил пиво и добрался до второй пачки чипсов.

– Чернокожих тоже там не увидишь. Я не знаю только, или их не принимают, или обычно нет желающих.

– Значит, это, главным образом, белые рабочие, которые хотят спечь собственное жаркое на одном очаге?

– Более или менее, но меня совсем это не забавляет. Мы хотим перехватить коммунальное здание в окрестности Нью Кросс. В наших рядах люди разного возраста, разных рас. Торговлю заменим обменом, чтобы как можно меньше иметь дело с деньгами.

– Может быть, вам бы лучше в деревню, – вставила я. – Там легче ввести такую систему. В некоторых селах это уже удалось. Ввели собственную валюту, и если на кого-то работаешь, ты зарабатываешь определенную квоту, которой потом можешь расплатиться за еду или что-то другое.

– Правда? – Пегг казался заинтересованным. – Может, ты знаешь, где?

Я покачала головой.

– Я слышала об этом от парня из Нью Эйдж. Могу тебе дать его номер телефона.

– Замечательно, – сказал восторженно Пегг.

Я прикончила Гиннесс.

– Сейчас я ставлю, – объявила я, вставая.

– Нет, я пойду, – Пегг собрал со столика пустые стаканы. – То же самое?

Потащился к бару. Том поднял большие пальцы вверх.

– Все идет превосходно. Никогда не слышал, чтобы он говорил столько сразу, да так складно. Обычно произносит только какую-то высокопарную банальность.

В отсутствие Пегга я съела немного чипсов. Раньше мне не хотелось перерывать его потребительское озверение.

– Я перейду сейчас к Джеффу, – я сказала с полным ртом. – Чувствую, я в струе.

Когда Пегг сел на стул и поставил перед собой пиво, я сказала невинно:

– Я знаю одного нового социалиста, собственно он даже работает в том же самом тренажерном клубе, что и я. Но с ним все в порядке, если идет речь о феминизме и подобных делах. Не такой, как ты говорил.

– Как зовут? – спросил немедленно Пегг, принимая вызов. Нет ничего более ядовитого, чем ненависть между фракциями леваков. Всегда в таких ситуациях я вспоминаю “Жизнь Брайана” Монти Питона и эту сцену, в которой Брайан ищет людей, которые принадлежат к Еврейскому Национальному Фронту, и когда, в конечном итоге, думает, что их нашел, наступает конфронтация. Оказывается тогда, что разговаривает не с представителями Еврейского Национального Фронта, а только Национального Фронта евреев, а член Еврейского Национального Фронта сидит на лестнице несколькими степенями выше и посматривает на Брайана злым взглядом. В свою очередь, правые фракции не вступают слишком в такого рода изысканную полемику, но видимо подкладывают бомбы в свои места обитания.

– Джефф Робертс, – сказала я, чувствуя себя так, как будто выдернула чеку из гранаты, и сейчас раздастся взрыв. Взрыв, не замедлив, наступил.

– Джефф Робертс? – фыркнул Пегг с недоверием. – Я его презираю! У нас была общая ячейка.

Я подумала, что плохо его я поняла, но в данный момент не хотела поднимать эту тему.

– Какой из него феминист? – процедил Пегг пренебрежительно. – Думает только, что на этот весь феминизм будет ловить девиц. Прошу прощения. Женщин. – Это в точности совпадало с моим мнением о Джеффе, но приятно его было услышать из уст третьего лица.

– Но совсем так. То есть не ловит, – прибавил он злобно. – Джефф происходит из среднего класса, закончил университет и, как многие такие же, начинает говорить с рабочим акцентом. Такие даже делают вид, что воспитывались в южном Лондоне.

– Конечно, ему необходимо было подражать такому акценту, чтобы остаться в числе новых социалистов, – вставила я мягко.

– Никого не привлечет и хорошо о том знает, – фыркнул Пегг. – Может верещать громче других и продавать газеты на демонстрациях, но так и останется куском дерьма из среднего класса. – Пригубил глоток пива. – Простите, я ничего не имею против людей из среднего класса, если только они не втирают мне очки. Достали меня прыщи, которые изображают солидарность с рабочими.

Я думала о многих своих знакомых из академии, которые оставили свой утонченный акцент и все три года разговаривали на языке улицы. По крайней мере, Бэби, невзирая на свои многочисленные изъяны, никогда так далеко не заходила. Она, однако, была очень толстокожая; в голову бы ей даже не пришло, что нужно что-то изменить. Удовлетворилась лишь именем – от ее кузена Тима я узнала как-то, что ее на самом деле зовут Элеонора. Очень меня это рассмешило.

– Что ты имел в виду, говоря, что был с Джеффом в одной ячейке? – спросила я с целью его заинтересовать. – Социалисты группируют вас так, чтобы вы не имели возможность познакомиться ни с кем, кроме соквартиранта? Это уже походит на терроризм. (игра слов: cell – ячейка и камера – Прим. пер. )

Пегг взорвался смехом.

– Нет, – ответил он, с трудом переводя дыхание. – Нет, они не используют такие методы. Предпочитают большие сборища с мишурой на трибунах. Чертов социализм, не так ли? Нет, меня и Джеффа засунули вместе в камеру после одной из таких новосоциалистических демонстраций. Я думал, что озверею. Это была одна из этих желтых камер, таких ярких, что било по глазам, а в ней только мы, я и Джефф, который зудил без конца. Я чуть не применил к нему его собственные методы.

Тут он увидел мою удивленную мину.

– Ты не знаешь, в чем дело, правда? Джефф ударил кого-то по голове большим фанерным плакатом. Поэтому его посадили. А меня за то, что всегда – оскорбление полицейского. Но на демонстрации были еще какие-то марксисты, и Джефф сцепился с одним из них, знаешь ли, по поводу второго тома “Капитала” Маркса или чего-то там еще. Сам этого я не знаю. – Он отвлекся на минуту, пригубил глоток пива и посмотрел, какое впечатление удалось ему на нас произвести. А мы ловили в нетерпении каждое его слово.

– Так или иначе, Джефф вспылил и стукнул того типа по голове. Парень получил сотрясение мозга, но полицейские его посадили. Фашистские свиньи, – прибавил он вдруг. Трудно, видать, избавиться от привычек со времен новых социалистов.

Я посмотрела на Тома, который открыл рот от удивления.

– А он, в конце концов, выздоровел? – спросил Том.

– Кто? – не понял Пегг. – А, этот марксист, которого стукнул Джефф? Да. В порядке. Для марксиста. – Съел еще горсть чипсов. – Джефф задира, согласен, но не убийца.

Глава 21

– Я не знаю, что делать, – сказала грустно Джейни. – Хозяин утверждает, что сделал все, что мог. Применял три вида ядов, но они никак на них не реагируют. Если бы квартира не была такой красивой, без сомнения переехала бы.

– Видно, их желудочно-кишечные тракты могут снести все. Подумай, что они едят на улицах.

Джейни вздохнула и встала. Была она очень красива, как восемнадцатилетняя нимфа. Пышная, деликатная и белая, как вельветовая подушка с потертой текстурой. Глаза имела большие, а руки, складывающие в настоящий момент тарелки после ужина в стройную стопку, почти круглые, с короткими маленькими пальчиками.

– Я могу тебе помочь? – спросила я.

– Нет, все войдет в посудомоечную машину.

– Тогда я пойду в туалет.

– Замечательно, – сказала Джейни с удивительным удовлетворением в голосе. – Они как раз на месте. Ты увидишь, в чем дело.

Едва я села на унитаз, как услышала шорох перьев и топот ножек, а потом с каждым разом все более громкое воркование. Выступ, на котором давали представление голуби, был в принципе предназначен для прикрытия вентиляционных решеток над умывальником. Сейчас, очевидно, решетки были почти полностью закрыты. Но небольшая ниша, площадью несколько десятков квадратных сантиметров, стала популярным местом отдыха для колонии птиц, проживающих в окрестности. Птички летали над крышами соседних домов, потом становились на выступы, как фарфоровые фигурки, и снова стартовали в небо.

Когда я выходила из туалета, они перелетали с одного окна на другое. В маленькой гостиной Джейни, увешанной тканями из парчи, носился насыщенный и такой желаанный аромат кофе. Джейни посмотрела на меня мрачно вопросительным взглядом.

Так, они там?

– Боже! Снова наделают, и утром я найду эти черные размазанные какашки по всей стене. Порой мне кажется, что они целятся прямо в мою зубную щетку. И с незапамятных времен гнездятся на подоконнике. Я приоткрываю окно лишь на миллиметр. И хозяин не хочет завесить решетки. Говорит, что это противоречит санитарным нормам.

Я опустилась на стул. Во мне росло чувство вины за то, что спровоцировала эту тему.

– Прекрасный ужин, – сказала я, пробуя отвлечь ее внимание от голубей. – Жаль, что я не умею так готовить.

– Ты умеешь. С той лишь разницей, что ты не заморачиваешь этим себе cdj. голову, – ответила твердо соседка. Ее вид, все эти позвякивающие цепочки, ожерелья и слои вышитых одежд в сочетании с ее необычайной красотой создавали ширму, за которой скрывался деятельный сильный характер Джейни. Очевидно, исключительно перед теми, кто не знал ее близко. На самом деле она была крайне успешным амбициозным телевизионным редактором, но выглядела, как учительница гончарного ремесла в частной школе для девушек, которую любили как школьницы, так и некоторые из родителей.

Она налила кофе.

– Едят и трахаются весь день. Ничего, кроме этого, – сказала Джейни, неуклонно возвращаясь к голубям. – И гадят мне на стены. Маленькие дряни.

– Ах, это примитивный секс так тебя выбивает из равновесия, – сказала я. – Я могу поклясться, что будь это колония голубиц-лесбиянок, культивирующих свободную любовь, без сомнения, ты была бы добрее.

Джейни не снизошла, чтобы ответить. Подняла лишь брови и поправила один из многочисленных перстеньков на цепочке.

– Как там Хелен?

– Бросила меня ради кого-то с производства. Камбала.

– Она актриса, так ведь?

Джейни подтвердила.

– И всегда ждет своего большого шанса. Курт был более полезен.

– Курт – это несомненно мужское имя, если не ошибаюсь.

Она коротко засмеялась.

– Хелен переспала бы даже с чайным ситечком, если благодаря тому могла бы получить роль в телесериале. – Джейни скорчила гримасу. – Давай не будем говорить обо мне, хорошо? Эти голуби и неудачный роман... поговорим лучше о тебе. Расскажи, как дела. Я должна немного отвлечься.

– Как странно получается, – сказала я, кокетничая, – что я могу доставить тебе удовольствие.

В течение часа я пересказывала Джейни события последних нескольких недель. Я ничего от нее не скрывала. Она была превосходным слушателем, время от времени, когда что-то точно не поняла, задавала мне вопрос. В конце глубоко вздохнула.

– Это все крайне сложно. Если бы я получила такой сценарий, попросила бы, чтобы вырезали пару событий. Из тех, что наименее вероятны.

Только сейчас до меня дошло, что это было самое разумное замечание, которое кто-либо до сих пор произносил на эту тему.

– Сдается мне, что наиболее вероятным подозреваемым является Джефф, – продолжила Джейни. – В конечном счете, он питает слабость к насилию.

Я согласилась.

– Но с другой стороны, Джефф обеспечил алиби мне и Рэйчел, хотя совсем не должен был этого делать. К Рэйчел он всегда чувствовал слабость. Но почему же сделал одолжение мне?

– Да, действительно, я понимаю. Засвидетельствовал, что видел Линду, так, кажется, звали убитую, в коридоре после того, как Рэйчел пошла уже наверх на занятия. Так ведь?

– У тебя превосходная память, – признала я.

– И никаких сомнений? Не мог ее принять за кого-то другого?

– Абсолютно нет. Никто не выглядит так, как Линда, ну, может, за исключением Лесли, но она одевается и ведет себя совсем иначе. Трудно было бы их перепутать.

Я замолчала. И почувствовала, как сердце встало у меня в горле. У меня в голове проносились мысли, факты, которые до сих пор я не соединяла, и укладывались в логическую целостность, в полную модель, объясняющую все, точно все, что происходило. Джейни не отрывала от меня взгляда.

– Что произошло, Сэм? – спросила она торопливо. – Ты выглядишь, словно кто-то прошелся по твоей могиле.

* * *

Я должна была обсудить выводы, к которым пришла, с кем-то более вовлеченным в дело, чем Джейни, а счастливым стечением обстоятельств на следующий день я встретила Рэйчел. Вопреки обычному положению вещей, она в этот раз пришла раньше, а я опоздала. Когда я вошла, она уже сидела за нашим столиком у окна и читала газету, обставленная с обеих сторон полными сумками покупок.

Она подняла шутливо брови, делая вид, что гневается.

– Где ты шляешься? Я могла обойти Сэйнсбери еще раз!

– Прошу прощения. – Я заказала ромашковый чай, подождала минуту у прилавка и понесла кувшин к столику. Присев, я сказала без лишних вступлений:

– Я знаю, кто убил Линду.

– Что? – Рэйчел в удивленнии открыла широко глаза. – Ты шутишь!

Я покачала головой.

– А ты знаешь, что мне помогло? Ужасный вкус Лесли.

– Я не понимаю. – Рэйчел явно полностью растерялась. Нагнулась вперед, вопросительно глядя на меня.

– Мы возвращаемся к Джеффу, – сказала я. – Он утверждал, что видел Линду, живую и здоровую, в коридоре. Был так абсолютно уверен, потому что сначала принял ее за Лесли, а лишь потом, когда она повернула голову, увидел краем глаза часть ее лица. Джефф перегнул палку. Никому не пришло в голову, как мог Джефф перепутать Линду, женщину моего роста, всегда одетую в темное, с невысокой Лесли, самое темное платье которой может быть только светло-розового цвета. Да, обе были блондинками, но это единственное сходство. И, наконец, Линда закалывала волосы, а у Лесли короткая пушистая стрижка.

Рэйчел впитывала каждое мое слово.

– Тогда я подумала о Дженис. Ты знаешь, о ком я говорю, у Дженис рост Линды и можно их перепутать, даже если французский пучок отличается от обычного пучка. Сколько раз я видела Дженис, одетой в черное. Джефф мог ее легко принять за Линду. Но тогда сказал бы просто, что видел Линду. Не вспоминал бы совсем об этой ошибке с Лесли. Ведь, как на это не посмотри, выглядит абсурдно.

Я коснулась сигарет Рэйчел. Я почувствовала вдруг, что хочется закурить.

– Можно?

– Конечно. Говори. Я вся внимание.

Я закурила.

– Кроме того, вчера я ужинала с моей подругой Джейни. Она занимается сценариями и у нее превосходный нюх на всякие истории. Когда (я?) ей это все рассказала, она подтвердила, что слишком много здесь сложностей. И прибавила, что если бы это был сценарий, то предложила бы непременно вырезать наименее вероятные фрагменты, вот тогда я задала себе вопрос, что здесь собственно наименее вероятно. Ответ оказался легким. Джефф сказал, что Линда подкатывала ради забавы к Энди, а Флисс страшно это не нравилось. Я не поверила ему тогда и не верю сейчас.

– Скажу сразу. Я не знаю, кого увидел Джефф, – прервала меня Рэйчел.

Я затянулась сигаретой и скривилась. Вкус был мерзкий. С трудом можно поверить, что люди делают такие вещи ради удовольствия.

– Думаю, никого, – сказала я. Посмотрела на чай, который тем временем остывал. Как-то мне расхотелось его пить. – Он все это придумал. А затем, при допросе в полиции, чтобы не было сомнения, что это была Линда, преувеличил, рассказывая о Лесли. Лучше бы держался простой версии.

Рэйчел цедила чай, не спуская с меня глаз.

– И тогда я задала себе вопрос: “Зачем Джеффу нужно было это все выдумывать?” Не для собственной же выгоды, потому что, если бы он убил Линду, без сомнения, захотел бы максимально расширить круг подозреваемых. Единственный ответ звучит так: он невиновен, но хотел помочь убийце. И его ложь помогла исключительно тебе, Рэйчел.

На фоне бледного лица глаза Рэйчел казались еще больше. Она смотрела на меня, не мигая.

– Но ты не имела мотива, – продолжала я. – Эта версия убийства, совершенного с целью сделать невозможной приватизацию, всегда казалась мне маловероятной. А, в противовес Джеффу, тебя нелегко вывести из себя. Потому что, видишь ли, я не верю, что это преступление было запланировано. Никто, а уж без сомнения никто такой разумный, как ты, не запланировал бы убийство так рискованно. Ты знала, что все работающие внизу имели бы алиби, поэтому сразу стало бы ясно, кто убил. Нет, ты действовала под воздействием импульса. А единственное, что могло бы тебя довести до состояния, в котором ты была бы готова убить Линду, это мотив, который уже много раз кружил по тренажерному клубу. А именно – Дерек.

Рэйчел отставила чашку. И в дальнейшем молчала.

– Когда впервые я разговаривала с Дженис, та сказала нечто, что вовсе не казалось важным. Точнее, я тогда не отдавала себе в этом отчет. Дженис вспомнила, что Дерек крутил роман с Линдой задолго до того, как встретила его она, Дженис. А поскольку их сыну шесть лет, это должно было происходить, по меньшей мере, шесть лет тому назад. А Линда, по словам Флисс, появилась в тренажерном клубе два или три года назад, поэтому единственной женщиной, с которой флиртовал Дерек в то время, могла быть ты, Рэйчел. Да это и была ты, правда? Ты работаешь в клубе давно. Могу поспорить, что именно Дерек – этот твой женатый любовник, о котором ты говорила. Мне нужно было раньше сопоставить это с фактом, что у Дерека был другой роман. Кроме того, только инструктор может знать достаточно много, чтобы донести на Лесли в Общество Охраны Авторских Прав. Дерек догадывался, что это ты, и уговаривал тебя от нее отвалить. Но Лесли не имела ни о чем понятия и отыгралась на Линде, которая посоветовала ей только для разнообразия начать думать, но не пояснила подробности. И на свое счастье, потому что Лесли и так бы в этом всем запуталась. Неудивительно, что Линда знала о тебе и Дереке. В конце концов, ты флиртовала с ним на протяжении многих лет. Дерек ушел от Дженис к Линде, потом возвратился к Дженис, имея при этом много любовниц на стороне, но вы двое, вы были постоянно, так ведь?

Наступила долгая тишина. В течение минуты мне казалось, что Рэйчел уже не отзовется, и на минуту меня охватил ужас. А если все, что я ссказала, только поток абсурдных версий, которые не имеют никакой связи с реальностью? А затем, она спокойно, как всегда, сказала вдруг:

– Я никогда не давила на него, никогда. Я была очень гордой. Надеялась, что Дерек уйдет от Дженис по собственной воле, но он этого не сделал. Потом появилась Линда. Вонзила в него когти и до тех пор портила ему жизнь, пока он не бросил ради нее Дженис. Меня на это не хватило бы, я не смогла бы так бесстыдно на него давить. Я считала, что он должен это сделать сам. Как Линда могла быть счастлива, зная, что Дерек выбрал ее только потому, что она громко орала?

Тут же вспомнились слова, что Дженис использовала в разговоре со мной. Но Дженис усвоила урок лишь со второго раза; поняла, что если хочет Дерека, а она очень его хотела, то нет ни одного способа, чтобы его удержать. Таким образом, стерла в порошок не только Лесли, но избавилась также от Рэйчел, даже о том не подозревая.

– Ты не хотела ее убивать, – я скорее подтвердила, чем поинтересовалась.

– Очевидно, что нет. – Рэйчел вздрогнула, словно эта минута встала снова перед ее взором. Сморщила лоб, наклонилась ко мне, явно стремясь, чтобы я поняла, как это все произошло. – Ты знаешь, как она порой вела себя. Буквально изрыгала яд в ярости. Тогда она зашла в дамский туалет, и при виде меня чаша ее терпения переполнилась. Как оказалось, она поймала Дерека и эту маленькую стерву, Наоми, в мужской раздевалке. Повторяла без конца: “Как он смеет вытворять такое! Почти на моих глазах! В моем тренажерном клубе!”

Снова вздрогнула.

– Да, как ты догадалась, Линда знала обо мне и Дереке. Ее совсем это не устраивало, но она не хотела вмешиваться. Знала, что мы встречаемся много лет, и, наверное, начала уже какие-то осторожные действия, чтобы он со мной прекратил отношения. Сначала, однако, ей нужно было быть уверенной, что Дерек прекратит шляться. Поэтому когда поймала его с Наоми, по-видимому, это был для нее удар.

Она посмотрела на меня расширенными глазами, вроде бы хотела убедить в своей точке зрения, чтобы я поняла, что она сделала.

– Видишь ли, я понимаю Дерека. Мы росли рядом, ходили в одну школу и т.д. Конечно, поэтому он всегда считал, что я хорошо его знаю, знаю, кто он такой, откуда происходит. Он всегда имел успех у женщин, даже будучи подростком. Мать и сестер обводил вокруг пальца. В отсутствие отца стал единственным мужчиной в семье. Мог с ними делать все, что хотел и превосходно этим пользовался. Чтобы его удержать, хватило ждать и позволить ему быть собой. Именно таким образом я вела себя, и он всегда ко мне возвращался.

Рэйчел поджала губы.

– Но когда Линда начала на меня вопить, я совсем потеряла голову. Она сказала мне, что я дура, потому что жду его. Поинтересовалась, неужели я не вижу, что он предпочитает белых женщин, блондинок? Я только теряю время и в любом случае навек останусь с объедками на стороне. И т.д. Намного, много хуже. Ведь ты знаешь, что она собой представляла. Говорила все, что только придет в голову, только бы тебя ранить. Тогда, однако, я совсем о том не думала – хотела только, чтобы она заткнулась. Я закричала, чтобы она прекратила, но Линда напирала на меня как танк. Она принесла с собой гантель и положила ее на полку, рядом с раковиной. Стояла рядом и трясла своим пальцем перед моим носом. Когда она назвала меня тупой, черной сукой, с меня было довольно. Я схватила гантель и стукнула ее по лицу. – Рэйчел остановилась на минуту. – Воцарилась благословенная тишина.

Я только смотрела на нее, слов у меня не было.

– Джефф видел, как я иду наверх. У меня, должно быть, было странное лицо. Я хотела наклонить голову, но он смотрел прямо на меня, и я была уверена, что он меня видел. На лестнице я замешкалась на минуту, чтобы успокоиться, и наверху уже все было под контролем. Но когда Джефф услышал, что произошло, понял сразу, что это я убила Линду. В конечном счете, он солгал ради меня не только в этот раз. Линда перед этим забрала гантель из бюро. Джефф сказал, что она хотела спросить Дерека, зачем он ее туда занес, потому что на вид она была в порядке. И потому искала Дерека в мужской раздевалке. Но как только увидела, что там творится, отказалась от этой мысли. Прошла мимо вперед, с гантелей в руке. Ирония судьбы, не так ли? Если бы ее не забрала, я расквасила бы Линде только нос и ничего больше.

– Поскольку Джефф так рисковал, он чувствует к тебе больше, чем слабость.

– Он меня любит, – тихо сказала Рэйчел. – Или, по крайней мере, так говорит. Объявил мне прямо, что будет повторять во время следствия свою версию полиции, если я пойду с ним в постель.

Тотчас мне начало казаться, что именно это самое худшее во всей ситуации.

– Раз сказал, – подтвердила я, – то, конечно, ты должна была это сделать.

Кивнула головой.

– А как иначе?

Мне сделалось нехорошо. Вспомнилось мне, как неделю или две назад я натолкнулась на Джеффа, выходя из клуба. Он казался удивленным и смущенным, увидев меня. Рэйчел пояснила, что они обсуждали петицию, но выглядела при этом уставшей и взволнованной. Так как сейчас.

– Как ты это терпишь?

– Только не читай мне мораль. Решение принимаю я.