Текст книги "Нарушая правила (ЛП)"

Автор книги: Лорен Блэйкли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

По шкале отстоя работа с Натали не так плоха, как, скажем, удар молотком по большому пальцу руки. Она также не так отстойна, как удар коленом по развлекательному центру, который я только что установил в недавно отремонтированном лофте для знаменитого режиссера и его жены актрисы, известной суперзвезды.

Несомненно, удары и ушибы – это профессиональный риск, но в последний раз я трахнулся дважды за день… боже, как же пошло это прозвучало. Во всяком случае, достаточно сказать, что ледниковый период с Натали, которым я не наслаждаюсь, пускает под откос мою работу. Но я изо всех сил стараюсь выкинуть из головы все мысли о ней, чтобы закончить работу вовремя.

Это нелегко. Кажется, теперь Натали занимает досадно большую часть моей «ментальной недвижимости», а мне бы хотелось ее выселить.

Как минимум, мне бы хотелось переселить ее в отделение моего мозга под названием «Просто коллеги».

Когда я возвращаюсь в офис, чтобы оставить инструменты, Натали разговаривает по телефону.

– Отлично. Я буду на месте сегодня вечером. Шестьдесят четвертая и Лекс. Я очень ценю, что ты думаешь обо мне, когда хочешь провести дополнительное занятие.

Я приподнимаю бровь и поднимаю большие пальцы. Предполагаю, что Натали получила еще одну работу по проведению занятия по каратэ. Когда она вешает трубку, я широко раскрываю руки.

– Надираешь задницы и сражаешь наповал?

Натали улыбается, и все в мире становится правильным. В ее улыбке я чувствую напряжение, которое возникло между нами с тех пор, как мы натворили дел в Вегасе. Но потихоньку мы возвращаемся к тому, кем были раньше. Мы – коллеги, которые поддерживают друг друга. Мы – коллеги, которые едят вместе острую пищу. У нас все хорошо.

– Да. Еще в одном додзе я нахожусь в списке преподавателей на замену. Я в восторге.

Я прищуриваюсь.

– В списке преподавателей на замену? Ты должна вести свои собственные занятия.

Натали пожимает плечами.

– Все нормально. Меня это устраивает.

– Но как это помогает с твоими видео, и как создает тебе репутацию преподавателя? Люди должны хотеть прийти на твои занятия, а не натыкаться на тебя, когда ты заменяешь кого-то, кто не может провести свое собственное занятие.

– Меня это устраивает, Уайат, – решительно говорит Натали, и, возможно, я так и не верну себе ее благосклонность.

– Я просто думаю, что ты себя недооцениваешь.

– Не беспокойся об этом. У меня, правда, все хорошо. – Натали стучит стопкой чеков по своему столу. – Нужно оплатить кое-какие счета. Я заполнила чеки. Если ты их подпишешь, то я смогу завезти их на почту, когда буду уходить.

Натали передает мне ручку, и у меня появляется такое чувство, что меня обругали и отправили спать без ужина. Возможно, я сказал что-то не то. Я больше не могу понять Натали. Я наклоняюсь ниже, чтобы подписать чеки, и я так близко, что чувствую ее запах. Сглатываю сухость во рту, вспоминая, каково это: провести носом по ее волосам, губами по ее коже, вдыхать ее запах. Я проклинаю себя за то, что той ночью так и не занялся с ней оральным сексом. О чем я только думал? Рот наполняется слюной, и пока подписываю чеки, я мечтаю опуститься на колени под столом, утроиться между ее ногами и похоронить лицо под этой юбкой. Испробовать ее сладкое тепло. Лизать ее, сосать, жадно поглощать.

– Бля, – бормочу я.

– В чем проблема?

Мой член – железный кол, а в голове карусель образов твоего чрезвычайно соблазнительного обнаженного тела, – вот что случилось. Но мы можем легко это исправить, если прямо сейчас ты раздвинешь ноги и позволишь мне отведать тебя.

– Никаких проблем. Все хорошо. – Я пренебрежительно отмахиваюсь рукой.

Стараюсь встать таким образом, чтобы не было видно мой стояк. Вспышка воспоминания проносится в голове: у пинбольного автомата Натали рассказывает о том, что она рассматривает меня на работе. Интересно, она все еще это делает или нет? Если бы ее взгляд снова опустился к моему паху, была бы она довольна тем эффектом, который на меня оказывает? Интересно, она захотела бы что-нибудь сделать, чтобы облегчить ту боль, которую я чувствую прямо сейчас? И больше всего мне интересно, чувствует ли она то же самое?

– Последний чек, – говорит Натали, сдвигая последний лист передо мной, ее руки находятся в опасной близости от моего члена. – Это моя зарплата.

Я поднимаю ручку над строкой подписи и начинаю ставить свою подпись, когда вздрагиваю. Сумма неправильная.

– Что это? – Я указываю на чек. Я больше не думаю о том, что у нее между ног. А думаю о том, что она делает с моим бизнесом.

– Мы называем это «чеком». Это как обещание денег. Ты идешь с ним в банк, и они выдают тебе ту сумму наличных, которая указана в чеке, – говорит Натали, ее тон наполовину игривый, как будто мы снова начали ладить.

Но мой вопрос не был таким фундаментальным.

– Я имел в виду, почему такая сумма? Она неправильная, – говорю я, постукивая по цифрам, которыми Натали ранее заполнила чек.

– Это моя обычная зарплата.

Я вздыхаю, когда незнакомый гнев пронзает меня. Я не вспыльчивый. Обычно я не злюсь. Но если она делает то, что я думаю, то это меня чертовски сильно бесит.

– Я дал тебе прибавку, Натали, – мой голос, как натянутая струна. – Ты забыла?

Она поднимает голову. Натали выглядит виноватой, но уверенно говорит:

– Я не забыла. Просто решила, что это больше не считается.

Я опираюсь руками в стол и смотрю на нее сверху вниз.

– Мы аннулировали брак, а не отменили то, что касается твоей работы.

– Я просто подумала, что это одна из тех вещей.

– Одна из каких вещей?

– Одна из тех вещей, которые ты говоришь, когда пьян, – парирует она.

Я скриплю зубами и тяжело дышу через нос.

– И все же, я говорил серьезно.

Натали откидывается на спинку кресла.

– Послушай, я не хотела быть самонадеянной и предполагать, что прибавка все еще в силе. Мне не хотелось ставить тебя в такое положение, в котором ты считал бы себя обязанным, – говорит Натали, четко выговаривая последнее слово, и мне кажется, что она подразумевает под ним нечто большее.

И это еще больше меня злит. Эти последние несколько недель мы только и делали, что ходили на цыпочках вокруг друг друга, и теперь она принимает оскорбительные для моего бизнеса решения, которые не уполномочена принимать.

– Это моя компания. И я решаю, сколько тебе платить. – Я не поднимаю голоса, но Натали осознает, в каком я бешенстве, по моему холодному тону и по тому, как я поднимаю чек и разрываю его посередине.

Я беру новый чек и вписываю правильную сумму. Побольше. Затем передаю его ей.

– Я тебе говорил, что дам десятипроцентную прибавку к зарплате, именно это я и имел в виду. Я дал тебе обещание, и, черт возьми, намерен его выполнить, неважно, выпил ли я несколько кружек пива, или нет. Я – человек слова, и ожидаю, что люди, с которыми работаю, будут относиться ко мне именно так, и будут вести себя так же.

– Спасибо. – Натали берет чек дрожащими руками, опускает голову, хватает свою сумочку и стремительно уносится прочь от меня. Я опускаюсь в кресло Натали, меня пронзает гнев, и я опускаю голову на руки.

– Черт, черт, черт.

Я не должен так злиться. Я это знаю. Но скажите это ярости, которая сейчас пронзает мое тело. Ненавижу это чувство. Я горжусь тем, что я спокойный парень, но сейчас я его полная противоположность.

Я отправляюсь домой, переодеваюсь в шорты и тренируюсь в тренажерном зале, находящемся в моем здании. Поднимаю бо́льший вес, чем следовало бы, и бегаю быстрее, чем обычно, и вообще загоняю себя в зону глупых парней, потому что злюсь.

И я не знаю почему.

Но после горячего душа запутанные в узел мысли начинают распутываться. Достаточно скоро я осознаю, почему злюсь.

Дело не в том, что Натали пыталась подорвать мои моральные устои тем, что вписала в чек меньшую зарплату. Это нелепо.

Дело не в том, что мы были пьяны, а кое-что из той ночи все еще как дымка для меня. Все дело в том, что мы не такие, как раньше. Мы не вернулись к тому, чтобы быть Натали и Уайатом. Мы перешли на полный режим «босс – помощник», а мне гораздо больше нравилось, когда мы хорошо проводили вместе время на работе, до того как работа стала такой же приятной, как поход к стоматологу.

Я натягиваю джинсы и футболку, провожу пальцами по уже практически сухим волосам и ухожу из дома на Вест-Фифтис. Я иду пешком через город и надеюсь, что Натали все еще в додзе на Шестьдесят четвертой. На часах около девяти, когда я подхожу к студии. В окнах ярко горит свет, и я замечаю внутри Натали, закрывающую зал. Я жду, засунув большие пальцы в карманы джинсов.

Через несколько минут свет мерцает и выключается. Дверь открывается, Натали запирает ее, а затем поворачивается.

– О, – ее глаза округляются.

– Привет, – тихо говорю я.

– Привет, – говорит она таким же тоном, и эта мгновенная нежность похожа на ласку.

– Я был мудаком. Прости.

Натали улыбается.

– Все в порядке. Я не должна была...

Я прерываю ее. Именно я виноват.

– Нет. На твоем месте я бы сделал то же самое. Я не должен был ставить тебя в такое положение, чтобы ты сомневалась в моих словах о прибавке. Поэтому ты взяла эту работу с подменой? Потому что не была уверена в том, что прибавка действительно будет?

Натали виновато кивает.

– Мне нужны дополнительные деньги.

У меня буквально разбивается сердце.

– Прости, Нат. Я серьезно. Я не хочу, чтобы ты сомневалась в своей ценности или в моих словах, или в том, что я тебе обещаю. Мне нужно сделать больше. Я хочу сделать больше. И хочу платить тебе столько, сколько ты заслуживаешь за удивительную работу, которую делаешь.

– Спасибо.

– Без тебя я не смог бы управлять делами. Вот почему ты получила прибавку. А не по каким-то другим причинам.

– Спасибо. Я очень это ценю.

– Ты этого действительно заслуживаешь, – вздыхаю я. – Так у нас все хорошо?

– У нас все хорошо, – говорит она, и впервые после того, как проснулся с похмелья, я чувствую, что это может быть правдой.

В желудке у Натали урчит, и я улыбаюсь.

– Думаю, тебе может понадобиться что-то еще. Ужин? Я угощаю. Бургеры и пиво?

Улыбка, которая появляется на ее губах, – первая с тех пор, как мы вернулись из Вегаса, и Натали кажется самой собой. Той женщиной, которую я знаю.

– Я в деле.

Еще ее улыбка успокаивает меня – она говорит о том, что вернуться к тому, кем мы были раньше, будет чертовски легко.

Я просто это знаю.

Глава 20

Натали указывает на мой подбородок.

– Кетчуп, – говорит она.

Я беру салфетку и вытираю его, а потом заканчиваю рассказ:

– Затем, однажды мы взяли ее копию «Унесенных с ветром», вырезали последние десять страниц и написали: «Рэтт уезжает. Он – придурок».

Натали хлопает меня по бедру.

– Вы были такими жестокими.

Я киваю в знак согласия и делаю глоток пива. Мы сидим за стойкой в The Best Burger Joint на Лексингтон и наслаждаемся бургерами с острым соусом с перчиком халапеньо.

– Мы были просто ужасными. Джози до смерти хотелось ее прочитать. Она проходила через фазу «Скарлетт О'Хара», и на Хэллоуин оделась как южная красавица, у нее даже был зонтик от солнца.

– О, это восхитительно. Надо будет спросить, остались ли у нее фотографии. Но вы с Ником были ужасными. Вырезали страницы, а потом испортили историю. – Натали удивленно качает головой и вонзает зубы в мини-бургер, пропитанный перцем чили.

– Мама иногда говорила, что считает нас однояйцевыми близнецами, а не разнояйцевыми, поскольку мы оба были одержимы ДНК злого проказника. Как бы то ни было, Джози была сильно расстроена. Она подошла к нашей маме и спросила: «Это правда?». Мама вошла в нашу с братом спальню, отшлепала нас обоих книгой и сказала, что теперь мы должны на свои карманные деньги купить не только новый экземпляр «Унесенных ветром», но и любые другие книги, которые в том году захочет Джози.

Натали лучезарно улыбается.

– Отличное наказание. Думаю, Джози в конце концов выиграла.

– Так и есть. Спроси ее, кто именно финансировал покупку коллекции книг Джейн Остин, и она скажет, что это были мы – маленькие засранцы. – Я кусаю бургер. Над головой раздается песня «Spoon». Закончив жевать, я указываю вверх. – Теперь это, вот это – музыка. А не фигня Кэти Перри, Джастина Бибера и Тейлор Свифт, которые тебе нравятся.

Натали ударяет меня по плечу.

– Кэти Перри – клевая. Тейлор Свифт – офигенная. И даже не делай вид, что мне нравится Бибс. У меня есть стандарты, ты, музыкальный сноб.

– Слава Богу, – тихо говорю я, дразня ее.

– Но я все еще хочу знать… Джози как-нибудь отомстила вам за то, что вы испортили ее книгу?

Я киваю.

– Конечно. Она добилась отмщения другими способами.

Натали поднимает бутылку пива.

– Скажи мне, скажи-скажи.

– Однажды утром, когда мы только перешли в старшую школу, она обрызгала все наши футболки какими-то девчачьими духами. Больше нечего было надеть. Мы пошли в школу.

Натали поднимает кулак вверх.

– Отлично. Я лично ее поздравлю, когда увижу. Заставить вас с Ником пахнуть, как принцессы – вот это настоящая месть.

– Я довольно-таки неплохо пах, – говорю я чопорным тоном, из-за чего Натали неистово хохочет. Тогда мой голос становится мрачным: – Но я не мог перестать подшучивать над ней. Я был настоящим придурком.

Она хмурится.

– Нет. В самом деле?

Я киваю, сознаваясь в своих злодеяниях.

– Я заменил ее шампунь растительным маслом.

Натали широко распахивает глаза.

– Ты был самим сатаной.

– Воплощением дьявола. А еще издевался над ней на следующий день. Не мог простить. Сказал ей, что она пахнет, как жирный салат, и это простые, но самые ужасные слова, которые можно сказать двенадцатилетней девочке.

– Уайат, – упрекает меня Натали. – Это ужасно.

Я поднимаю руки в знак капитуляции.

– Я знаю. Поверь мне, я знаю. Сестра была так расстроена, но изо всех сил старалась сделать вид, что это не так, – говорю я, вспоминая, как дрогнула губа Джози, и она спряталась в своей комнате, пытаясь понять, почему ее волосы такие жирные. – Я даже не мог обвинить Ника, потому что он был у друга. В тот вечер мама отозвала меня в сторону для приватной беседы.

Натали берет картошку фри с моей тарелки и макает ее в острый соус. Она закидывает ее в рот, не вздрагивая, и я снова впечатлен ее устойчивостью к острому.

– У тебя были неприятности?

Я глубоко вздыхаю, вспоминая великолепие наказания моей матери.

– В некотором роде. Меня не заперли дома, но сделали выговор при девушке. Мне было пятнадцать, у меня была первая настоящая подружка, и она была у нас дома и смотрела со мной фильм. Мама вошла в гостиную, выключила телевизор и объяснила, что случилось, прямо перед девушкой, которая мне нравилась.

У Натали отвисает челюсть.

– Что она сказала?

– Моя девушка была зла на меня и согласилась с моей мамой. Мама сказала, что то, как мальчик относится к своей сестре, важно по многим причинам, и не последней из причин является то, что это научит ее тому, что ожидать от мальчиков и от мужчин. Она сказала: «Относись к ней с любовью, добротой и уважением, и подавай ей хороший пример. Если вы с Ником будете это делать, она вырастет сильной, уверенной в себе женщиной, которая не позволит мужчине вытирать об себя ноги».

Натали мягко улыбается.

– У меня нет брата, но думаю, что это правда. Думаю, мы все – примеры для подражания друг для друга.

– Это правда, да? Возможно, все дело в моей степени в психологи, но у меня есть теория о том, что мы учимся тому, как хотим, чтобы с нами обращались, и на какое отношение можем рассчитывать не только со стороны наших родителей, но также со стороны сестер и братьев. Все это имеет значение. Все, что мы делаем, имеет значение.

Губы Натали растягиваются в улыбке.

– Ты получил степень по психологии?

Я смеюсь.

– Странно, правда? – Я поднимаю руки. – Думаешь, я специализировался на деревообработке?

Она качает головой.

– Нет. Если подумать, психолог, это, вроде как, тебе подходит.

– Да? Как это?

– Ты ведешь себя так, словно все так просто, но в глубине души ты более проницательный, чем показываешь. Большую часть времени. – Натали подмигивает. – Тот разговор с твоей матерью сработал?

– Сработал. Мне нужно было исправиться. Относиться к сестре лучше. Прекратить подшучивать и бесцельно унижать. И моя мама обрисовала все в перспективе. Высказывание всего этого перед девушкой, которая мне нравилась, просто подчеркнуло ее мысль. С тех пор моя цель состояла в том, чтобы быть хорошим парнем и показать Джози, каким может быть мужчина, и чего она заслуживает.

– И посмотри на нее сейчас, – говорит Натали. – Она сильная, независимая и невероятно добрая. А еще она не тряпка, так что, похоже, ты оказал на нее положительное влияние, изменив свое поведение. – Натали говорит и одновременно вытирает ладонь о салфетку, а потом кладет руку на мое плечо. Мне приходит в голову, что эта женщина – тактильная. Ей нравится прикасаться. Ей нравится касаться меня. Она всегда это делала, и снова так делает. Я не совсем уверен, почему это делает меня счастливым, помимо очевидного: я очень, чертовски сильно наслаждаюсь ее прикосновениями. Но, возможно, также потому, что это знак того, что мы возвращаемся к нормальной жизни. Того, что негативному последствию поездки в Вегас пришел конец.

– Именно это и должен делать брат. Показать своей сестре, что она заслуживает целого мира. Дать ей понять, что она должна ожидать лучшего, – говорю я, ощущая в груди вспышку гордости. – Может, я и был умником, но из-за жирных волос Джози я старался стать лучше. Быть хорошим парнем. Именно из-за нее мне так важно быть таким мужчиной.

Натали делает глубокий вздох. Какое-то мгновение ее глаза, кажется, наполняются слезами. Хотя она не начинает плакать, так что, возможно, все дело в специях.

– Острый перец чили? – спрашиваю я.

Она кивает, берет стакан с ледяной водой и залпом выпивает. Но больше ничего не говорит, поэтому я продолжаю разговор, задавая вопрос:

– Странно такое слышать, учитывая то, что ты с ней живешь.

Натали качает головой.

– Нет. Думаю, это замечательно. – Натали поворачивается ко мне, встречаясь со мной взглядом. – Я люблю ее, и мне нравится знать, насколько ты о ней заботишься.

Ее голос делает что-то со мной. Распаляет меня. Сжимает мое сердце.

– Что насчет Шарлотты? Теперь ты совсем рядом. Вы с ней всегда ладили?

– Большую часть времени, но когда мы были юны, то дрались, как и все братья и сестры. Мне хотелось надеть одну из ее юбок. Ей не хотелось, чтобы я это делала. Как-то так. – И Натали понижает голос до шепота, признаваясь: – Я тоже над ней подшучивала.

– Ты – непослушная девочка, – я шевелю указательным пальцем в знак того, чтобы она выдала секрет. – Что ты сделала?

– Она была помешана на школе, поэтому однажды утром я установила ее будильники на неправильное время. Боже, она была в бешенстве. Она едва не пропустила тест. Она была мной недовольна. Но это не имело значения, потому что я так ужасно ей завидовала.

Я наклоняю голову набок.

– Почему?

– Шарлотта с легкостью училась в школе. Она, не напрягаясь, окончила ее и поступила в Йельский университет, словно это было самое легкое в мире. – Натали отворачивается и бесцельно двигает своей бутылкой пива.

– А ты? Школа была не для тебя?

– Меня больше интересовали занятия физкультурой. Я потратила столько времени и сил на боевые искусства. Но знаешь?.. Это все делало меня спятившей, потому что для моих родителей школа имела бо́льшее значение, а именно в этом сестра была асом. Хотя, теперь думаю, они были правы. Она управляет очень прибыльным бизнесом, а я просто замещаю преподавателей в классах по каратэ, – говорит Натали, убирая с плеча волосы.

– Эй, – говорю я мягким голосом. – Ты не просто преподаватель на замену. Ты рекламируешь себя. Создаешь себе репутацию. И я абсолютно верю в то, что твои видео будут потрясающими. Кстати, ты собираешься их мне показать?

– Давай я закончу их редактировать, а потом пришлю тебе на электронную почту, – предлагает она с надеждой в голосе. – Если ты реально хочешь их увидеть.

– Хочу. Я бы с удовольствием их посмотрел и помог бы тебе всем, чем смогу.

Ее глаза сияют.

– Мне бы действительно хотелось узнать твое мнение.

– Рассчитывай на это. Я помогу тебе сделать так, чтобы они были потрясающими. И, эй, я знаю, что ты проделываешь удивительную работу в WH Carpentry & Construction. Ты – гораздо больше, чем ассистент, Нат. Ты всем заправляешь. Заставляешь фирму работать.

И теперь на ее лице появляется широкая улыбка.

– Правда?

Натали кажется такой чертовски счастливой из-за комплимента, и ее реакция вызывает во мне трепет.

– Ты обалденна в том, что делаешь. Ты бесценна.

– Это весело. Мне кажется, что каждый день – это своего рода головоломка, а я должна сделать так, чтобы кусочки совпали.

– Складывать «головоломку» лучше, чем работать менеджером в сексе по телефону? – дразнюсь я.

– Гораздо лучше, – со смехом говорит Натали. Она становится серьезнее, кладет свою руку на мое предплечье. – Мне правда нравится моя работа, Уайат, поэтому я не хочу, чтобы ты думал, что я собираюсь бросить ее ради преподавания каратэ. Мне нравится, что я совмещаю в своей жизни работу и боевые искусства.

Я провожу рукой по лбу.

– Уф. Ты ведь знаешь, что без тебя у меня в делах будет полный дурдом.

– Я никуда не собираюсь уходить. До тех пор, пока ты будешь руководить мной, – говорит она. Затем Натали, кажется, осознает двойной смысл и быстро исправляет себя: – До тех пор, пока ты будешь доволен моей работой.

– Я очень доволен твоей работой. – Я поднимаю пиво, и тогда понимаю, что Натали так и не закончила свою историю. – Ты не сказала мне, какое было наказание за будильники.

– Я должна была в течение недели заниматься стиркой одежды сестры и мыть после нее посуду.

Я неистово хохочу.

– Держу пари, ты больше никогда этого не делала.

Натали весело пожимает плечами.

– Для меня это не было наказанием. Я люблю стирку.

– Никто не любит стирку.

– Тогда я – исключение. Мне нравятся чистые пространства. Мне нравится организованный дом. Я не возражаю поработать, чтобы добиться этого.

– Ты – настоящий планировщик. Я был впечатлен тем, что ты привезла в Вегас презервативы. – Я беру еще один бургер, но прежде, чем откусить, понимаю, что только что слетело с моих губ. – Гм, мы можем притвориться, что я этого не говорил?

Натали смеется.

– Слушай, нам не нужно ходить на цыпочках вокруг друг друга. Также мы не должны притворяться, что ничего не произошло. Давай просто радоваться тому, что мы движемся дальше. Мы повеселились и оставили это позади, и мы все еще можем зависать вместе, как раньше, как коллеги.

Натали берет кусок бургера с тарелки и поднимает его вверх, словно рюмку, и мы чокаемся… бургерами.

– Я определенно за это «выпью».

Мы съедаем тарелку еды, затем заказываем еще одну, острое запиваем пивом и возвращаемся к тому, кем были раньше. Но это не совсем так. Потому что, когда я провожаю Натали домой и стою под зеленым навесом над входом в ее здание, то в меня снова врезается реальность.

Дело вот в чем: даже если ты соглашаешься вернуться к тому, что было до секса, даже если вы замечательно проводите вместе время, когда ты стоишь перед ее домом, думаешь лишь о том, почему не можешь подняться с ней наверх и оттрахать ее у стены. А затем целовать ее, пока она не начнет извиваться и умолять тебя остаться на ночь и сделать все это снова. Тут ты понимаешь, что загнать джина обратно в бутылку – это занятие чертовски близкое к невыполнимому.

– Мы на месте, – говорит Натали тихим голосом.

Я киваю, покачиваясь с носков на пятки.

– Мы на месте.

Я сглатываю, у меня пересыхает в горле. Там просто засуха. Я облизываю губы. Натали слегка приоткрывает рот, и я чертовски уверен в том, что на этот раз никого из нас не пьян. Сегодня вечером почти не пили, но, тем не менее, похоже, сближаемся. Возможно, все дело просто в невидимой тяге, что есть между нами, подталкивающей нас ближе друг к другу. Мы находимся на тротуаре, за пределами ее квартиры, и все же я ощущаю Натали. Как ветер обдувает ее лицо, играя с несколькими мягкими белокурыми прядями волос. Как она сжимает вместе руки, словно пытается выяснить для себя, что с ними делать. Как ее дыхание слетает с губ.

Ни один из нас не двигается.

Затем Натали обнимает меня.

– Я очень рада, что сегодняшний вечер мы провели вдвоем, – шепчет она, прижавшись губами к моему уху. Дрожь пронзает меня.

– Я тоже, – тихо говорю я, но не отступаю.

Ощущать ее в объятиях слишком хорошо. Я лишь крепче ее обнимаю. Вдыхаю ее запах. Вероятно, я даже слишком близко ее прижимаю, и Натали позволяет мне это делать. Она прижимается ко мне, и прямо здесь, похоже на то, что сегодня вечером мы очень даже готовы позволить этому джинну улететь на свободу.

Сигналят машины. Это знак, чтобы я отстранился. Мы прощаемся, и я говорю себе, что завтра будет легче находиться рядом с Натали.

Но завтра утром все становится намного сложнее.