Текст книги "С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

***

Вместе с историей города вспомнилась и судьба коллеги.

В вящему удивлению коллектива, однажды Тимченко из летнего отпуска в школу не вернулась, а на педсовете директор, кривя губы, заявила, что умудрилась-таки моль поступить, да не просто, а на дневное! Еще и стипендию получила и потому уволилась, а ей теперь срочно историка искать накануне учебного года..А это тот еще гемор, поскольку тащила Валя нагрузку дай-боже: 36 часов в 5-ти параллелях…

Ирина искренне, в отличие от онемевших от возмущения (и зависти?) коллег порадовалась за сильную и смелую женщину, пожелала ей в душе успехов и терпения, поскольку понимала, как тяжело придется почти 30-летней женщине в окружении юных школяров..

Долгие годы после Валентина регулярно присылала Ирине открытки с разными поздравлениями, как было принято тогда: с новым годом, 8 марта, днем рождения. Приписала как-то новость, что закончила институт, вышла замуж в Магадане и ждет ребенка. Ира ответила поздравлением и пожелала счастья.

А потом связь прекратилась. Ира, замотанная семьей и хозяйством, как-то не обратила на это внимания. Да и телефон все больше входил в жизнь россиян, какая уж бумажная почта… Но однажды достала из почтового ящика конверт со знакомым крупным красивым почерком, прочитала длинное сухое по изложению, но тяжёлое по содержанию письмо от бывшей коллеги, и расстроилась до слез.

Валентина поведала, что живет снова в Чернигове (вУкраине), в старом доме родителей, откуда ее постепенно в богадельню выживает семейный брат, потому что дома ей одной явно много, а ходить за инвалидом будут лучше специалисты. Оказалось, что Валя слепнет из-за диабета, мужа и сына она схоронила одного за другим, что и спровоцировало болезнь, потом и родители ушли также ..

Ирина ответила как смогла бодро, просила держаться. Глупость, конечно…Больше писем не приходило, а когда она попросила сына поискать-ну хоть как-то, – женщину, ответом самостийных соседей стало «Адресат вибув, не проживає». Нєма, короче…

***

Чернигов был расположен на возвышенности, как и большая часть древних городов вместе с оставшейся позади Куявой. Также блестели в закатном солнце купола церквей, очень похожих на привычные попаданке православные, внушала уважение крепостная стена, оглушал торг прямо у пристани и толпы суетящихся жителей.

Эйвинд Густафссон, встав на якорь, остался с командой заниматься делами на берегу, а ротмистр Костюшко, со своей, по рекомендации северян отправился в гостиницу недалеко от пристани, дабы отдохнуть перед следующим отрезком пути.

Микола предпочел общество викингов, несмотря на негодование тетки. Но парень отбрехался, что позже найдет их сам. Воины пообещали взволнованной Дине проследить за мальцом.

Ирина в разборки не полезла, потому как после фееричного ночного выступления не желала привлекать к себе дополнительное внимание опекуна.

А дело было вот в чем.

Глава 20

Ирина Михайловна во время путешествия испытала разные состояния души, среди которых лидировали восхищение местной природой, многогранные впечатления от иного мира и людей, осознание факта перерождения и открывающихся в связи с этим возможностей. Чувства, переполняющие её, требовали выхода. А самым лучшим для Валиевой способом выплеснуть эмоции всегда были пение или игра на баяне: тогда Ира открывалась Вселенной, делилась с ней переживаниями посредством музыки – со словами или без.

Баян для неё был не просто инструментом – он был частью души, всегда был с ней рядом, под рукой. Ира играла, когда грустила, когда веселилась, когда приходили гости или она кого навещала. Только год после смерти мужа она не брала инструмент: не хотела оставлять на кнопочках и мехах негатив от непережитой потери. В эти месяцы Ирина больше пела: тихо, протяжно, грустно. С песней уходила тоска, слезы высыхали, и на сердце становилось легче. Потом боль притупилась, Ира сняла футляр с любимого баяна, и снова в ее доме зазвучала живая музыка.

В этом мире ей посчастливилось обзавестись вуэлой, но на корабле взять в руки местную гитару не довелось, ведь к новому инструменту нужно было привыкнуть, приноровиться, а делать такие вещи, по ее мнению, следовало в одиночестве. Только обретя единение с вуэлой, отработав взаимодействие, можно «выходить в люди». Ирина не хотела задеть гитару, отданную ей с любовью, небрежным «мимопроходящим» отношением. Если инструмента нет, оставался голос.Вот из-за этого-то Ирина и нарвалась на неприятности…

***

Во время путешествия Ирина любовалась не только прибрежными видами, но и присматривалась к своему окружению.

Про Дину она поняла следующее: преданная, обожающая воспитанницу, простая, недалекая, очень религиозная и не очень чистоплотная. Если вначале попаданка надеялась на некое подобие дружбы, теперь так не думала, поскольку Дине требовалось управление: сама женщина самостоятельностью не отличалась, ее нужно было «вести». О мире знала до обидного мало – не помощник, хоть и заявляла обратное. И что-то Ирине подсказывало, что правда об ее истинной личности Дину шокирует настолько, что из верной наперсницы та может превратиться в верного врага. Да-с…

Миколка после знакомства с нордами пропал: парень влюбился в ватагу суровых воинов и моряков. Его горящие глаза давали понять, что у конюха из поляцкого поместья появилась цель в жизни: стать похожим на лихих чужеземцев. И он к ней пойдет, не оглядываясь и не сомневаясь. Такая устремленность вызывала уважение, и в то же время напрягала: между двух вариантов вдруг выберет важный для себя, невзирая ни на что или кого? Молодой и эгоистичный, что уж.

Самым противоречивым персонажем в глазах Ирины был опекун, пан Збышек. Мужчина взрослый, опытный, умный, рисковый, ответственный, верный слову и памяти матери предшественницы. А вот последнее было скорее опасно: в отношении Валиевой клятва могла считаться недействительной, следовательно, конкретной ей, попаданке, ротмистр ничего не был должен. И предсказать его действия в случае «провала» Ирина не бралась.

Наблюдая за бывшим военным, иномирянка отмечала его любознательность (от капитана он не отлипал), некоторую надменность по отношению к Дине и матросам (неявно выраженную, но все же) и мягкую снисходительность – к ней. Он не особо обращал внимания на то, чем она занята, как себя чувствует, не стремился поговорить, что-то спросить, например, о планах на будущее. Или о матери…

Фактически, ротмистр ставил подопечную в известность, направлял, следил за общим состоянием. И всё. С одной стороны– меньше шансов сделать ошибку, с другой… Дело в неумении строить отношения, а не солдат? Он ей не доверяет, потому что она, в его понимании, ребенок, или у него пунктик на контроле? Так ли бескорыстен отставной ротмистр? Ведь документы-то на них с Диной и поместье Славии вместе с деньгами он Арине показал, но не отдал…

Ирина на этой мысли запнулась. Она, получается, заложница Костюшко! Ну, Арина, может, и приняла бы такой расклад, только пенсионерка Валиева привыкла к другому. Вытащить документы, пока опекун занят? А как объяснить потом, почему так поступила, ведь причин-то объективных нет? Скарлетт в данном случае помочь не могла, приходилось отгонять тревожащие мысли виртуальными палками.

Так толком и не определившись в отношении опекуна, Ирина добавила к коктейлю требующих выхода эмоций еще и эту. А воспоминания о пропавшей коллеге стали «вишенкой на торте».

И котелок закипел, а спускать пар иномирянка привыкла пением. Ну и запела.

***

Почему Эйвинд Густафссон устроил ночевку на берегу в последнюю перед Черниговым ночь, Ирина не знала. Может, примета у них такая – приходить в порт прибытия чистыми и отдохнувшими? Или с пустыми закромами припасов? Или в этом был божий промысел, чтобы Ирина показала себя, трам-тарарам?

Как бы то ни было, когда Десна показала изгиб своего русла (редкий, кстати), норды подняли весла, бросили якоря у выдающейся в реку песчаной отмели и посыпались на берег. Дам снова транспортировали на руках, и в этот раз озадачили помощью в готовке. Сами гребцы шумной толпой рванули мыться (после того, как часть ушла в виднеющийся неподалеку лесок, часть набрала воды и запалила костры).

Викинги раздевались донага, плескались, ржали, возились как дети и заставляли Ирину улыбаться, а Дину – краснеть и хмуриться, причитать о непотребстве и сраме и периодически креститься.

Когда на небе взошла полная луна, «Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная.Видно, хоч голки збирай» всплыло в памяти попаданки. «И такой на небе месяц, хоть иголки подбирай» пошло следом, и Ирина начала тихонько напевать, не отдавая себе в том отчета.

Сидела она в ряду северян у костра вместе с капитаном, ротмистром и Миколой. Дина, утомленная недельным болтанием на воде и вновь оказавшаяся на земле, после всех хозяйственных дел и легкой помывки отпросилась у паненки спать.

–Аринушка, детынька, прости меня, нету сил. Лягу я, ты от пана Збышека не отходь. –Прошептала нянька и поплелась чуть в сторону, где Микола сладил им лежанку.

– Отдохни, конечно, Дина, – ответила довольная таким поворотом Ирина.

Освеженные, наевшиеся и принявшие чего-то крепкого на грудь, викинги переговаривались, пересмеивались, некоторые тут же и похрапывали. Чернильно-черное небо сияло бриллиантами звезд, по реке бежала лунная дорожка, ночная прохлада бодрила, и сон к Ирине даже и не подступал. Ей выпить не дали, но она и без градуса чувствовала легкую эйфорию от лиричности обстановки.

–Эх, капитан, жаль, что нынче не пошел с нами Йорген-скальд! Грести под его песни – будто играть в детстве! Никакой усталости! Да и сейчас бы послушать старинные саги, а не храп Бьёрна!!! – вдруг громко высказался сидящий по правую руку командира нордов рыжий Эйрик, бригадир гребцов кнорра, которого Ирина выделяла благодаря неизменной веселости, ловкости и огромной физической силе: он ворочал тяжеленным веслом как перышком, без устали и недовольства, даже когда другие начинали ворчать.

–Да, да, капитан, в следующий раз надо взять какого-нибудь мальца даже, пусть кашу варит да песни поет! А то домой тянет, а дорога еще дальняя!– послышались одобрительные голоса команды.

–Скальды помечены богами, их участие в походах притягивает удачу, а сложенные песни прославляют таких командиров, как ты, Эйвинд Густафссон! И нас вместе с тобой!– пророкотал откуда-то чей-то бас. Кормчий лишь ухмыльнулся на лесть и предложение:

–Все бы тебе, Ульф, шуточки.. Сам же знаешь, редки стали в наших краях истинные скальды, все больше монахи да иноземные барды в почете. Да и голосов таких, как у Йоргена, не сыскать. Так что, пой сам, Ульф, глядишь, рыба не протухнет и птицы не разбегутся!

Ватага грохнула молодецким смехом. Отсмеявшись, мужики продолжили перебрасываться словами, а попаданка вдруг почувствовала, что не может сдерживаться больше, как тот волк с голосом Джигарханяна: «Щас спою!»

Подняв голову к небу, она глубоко вздохнула и отпустила душу:

Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная.Видно, хоч голки збирай.Вийди, коханая, працею зморена, хоч на хвилиночку в гай.Вийди, коханая, працею зморена, хоч на хвилиночку в гай…

Ирина Михайловна пела, как помнила еще со времен училища – вариант из «В бой идут одни старики». Этот шедевр женщина пересматривала всегда, когда находила его в сетке телепрограммы и -обязательно – в День Победы, вместе с «Белорусским вокзалом», «Офицерами» , и, если хватало сил – «На всю оставшуюся жизнь». Рыдала, подпевала, выпивала за Победу и горевала о стране, которую потеряли ее сверстники…

Над поляной разливался сильный, неожиданный для хрупкой девушки в штанах, голос, а мужчины затаили дыхание от его красоты и загадочности. Песня, непонятная, но такая щемяще-нежная, тронула ожесточившиеся души северян, у многих к глазам, устремленным на пассажирку, подкатили слезы…И когда девушка смолкла, на миг установиласьтакаятишина, что слышен был лишь треск костра да стрекот сверчков в траве.

Глава 21

Ирина очнулась в тишине. На душе было так хорошо, что хотелось плакать. Любимая песня и прекрасный, как оказалось, голос Арины унесли девушку в нирвану. Нашедшие, наконец, выход эмоции оставили по себе приятную светлую грусть.

Попаданка глубоко вздохнула и открыла глаза. И оторопела: на неё как на чудо смотрели сквозь пламя костра капитан, ротмистр, Эйрик Рыжий и другие соседи, а за ними стояли или сидели кругом остальные северяне с такими же недоуменно-восторженными лицами. А потом мужики разом захлопали и начали что-то выкрикивать на своем языке, указывая на неё пальцами! Ирина поняла, что, поддавшись порыву, открыла больше, чем следовало…

«Это катастрофа…Или происки богов. Но как же было хорошо!» –успела мелькнуть в голове мысль перед тем, как на спину ей опустилась могучая длань Эйрика.

– Спой еще, девушка! Таких песен я нигде и никогда не слыхал! Умирать буду–не забуду! Прошу, не откажи, и ребята тоже просят! Порадуй, дева-скальд! – с чувством пророкотал здоровяк и, повернувшись к товарищам, призвал, видимо, поддержать его просьбу, потому что северяне начали хором что-то скандировать, переглядываясь и похлопывая друг друга по плечам.

Ирина растерялась: на такой результат она не рассчитывала, впав в состояние аффекта. Она крутила головой, не зная, как себя вести, махала отрицательно руками, пока слово не взял командир нордов. Он, как и ротмистр, во время буйства команды сидел на месте, внимательно всматриваясь в ее лицо.

А вот поведение молчащего опекуна Ирине не понравилось. Пан Збышек не смотрел – он сверлил взглядом подопечную, будто хотел добраться до ее нутра и вскрыть. И он явно не разделял восторгов окружающих. От этого Ирине внезапно стало холодно и тревожно, и в мозгу прозвучало предложение группенфюрера СС Генриха Мюллера из «17 мгновений весны» в исполнении Броневого, ставшее синонимом надвигающихся неприятностей: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…»

Попаданке захотелось одновременно сжаться и спрятаться, и наоборот –распрямиться и бросить вызов. Верх взял кураж, и Ирина, поведя плечом, смело посмотрела в глаза ротмистра. «Да пропади ты пропадом! Хрен тебе, а не мой страх!» – решила Ирина.

– Панна Арина, а вы еще спеть сможете? – донесся до неё негромкий голос капитана. – Очень красиво было, – медленно проговорил сдержанный обычно викинг. И добавил мягко. – Пожалуйста.

***

Ирина пела до рассвета, пока Эйрик не заметил, что девушка прикладывает руку к горлу, и не заставил всех разойтись и дать сирене отдохнуть.

После просьбы продолжить, высказанной капитаном Густафссоном, Ирина Михайловна окинула взглядом присутствующих, снова отметила напряженность ротмистра, восхищение воинов, мысленно махнула рукой на возможные последствия и предалась любимому увлечению, ставшему в прошлой жизни профессией. Пусть и не смогла она в ней реализоваться сполна.

Иномирянка одну за другой перепела многое из привычного по застольям и посиделкам репертуара, краем сознания отмечая, что благодаря вокалу Арины исполнение теперь выше всяких похвал – для неё, знакомой с великими земными певицами.

Второй песней стала «Из-за острова на стрежень». Попаданка не раз вспоминала ее про себя, пока следила за гребцами на кнорре или видела идущий чуть сбоку передний драккар: почему-то возникала такая ассоциация. За ней последовала «По диким степям Забайкалья», «Степь да степь кругом», «Ой, да не вечер»…

Ирина заканчивала одну, делала небольшой перерыв и снова распахивала душу навстречу ночи и звездам. Она не видела четко лица слушателей, забыла о сомнениях и страхах, растворяясь родной стихии, не задумываясь о том, как реагируют на ее исполнение собравшиеся у костра мужчины и что она споет позже…

Валиева пела для себя. Так, как давно мечтала – свободно, полной грудью, не боясь сфальшивить или не вытянуть нужные по стандарту ноты…Голос прежней Ирины Михайловны и вполовину не дотягивал до нынешнего у юной Арины. И от его богатства и возможностей у самой вокалистки дух захватывало!

Мужчины слушали, вздыхали, шептались в перерывах, толкали Эйрика, чтобы тот просил еще. Не все понимали слова, но все очаровывались исполнением. Уже на краю неба посветлело, и тогда рыжий здоровяк кашлянул, привлекая внимание девушки, и тихо проговорил:

– Панна, а веселое что-нибудь напоследок можешь?

Актриса моргнула глазами, вникая в смысл, и расхохоталась:

– Что, нагнала тоски да грусти? Ну, простите, пошло под настроение. Веселое, говоришь? – задумалась на мгновение. – Хорошо, под занавес!

И выдала «Марусю», которая слезы льет! Мало того, женщина вскочила и, плюнув на всё, сопроводила песню телодвижениями, стараясь донести до зрителей ее смысл максимально возможно –в данной ситуации. Она изображала плакальщицу, бравого Ивана, сосну, мороз, встречу, радость…Наверно, смотрелось сие комедиантство потрясающе, и викинги что-то да поняли, потому что улыбки расцвели на их физиономиях, а ноги притоптывали в такт песне. Театр одного актера провел фееричную премьеру!

***

К спящей Дине попаданка отправилась в сопровождении ротмистра, ни разу не присоединившегося к аплодисментам и не спустившего цепкого взгляда с Ирины на протяжении всей ночи. Несмотря на охвативший ее исполнительский экстаз, Валиева ощущала его ледяное внимание и глухую ярость.

Подтверждение будущих проблем она получила во время этой прогулки: как только они чуть отошли от расползающихся по местам отдыха нордов, пан Костюшко схватил ее за плечо так, что у женщины рука занемела, и прошипел сквозь зубы в ухо:

–Ты мне всё расскажешь! И попробуй только соврать! Ты-не Арина!

Попаданка молчала, поэтому злой как шершень ротмистр еще сильнее сжал пальцы у неё на плече и грубо встряхнул:

–Я вытряхну из тебя правду о том, что ты сделала с дочерью Славии и о том, кто ты и откуда! Не вздумай взбрыкнуть или сбежать, из-под земли достану! – продолжал скороговоркой цедить сквозь зубы угрозы. – Завтра мы будем в Чернигове, там и поговорим. Дине ни слова, пока я не решу, что с тобой делать! И помни-ты в моих руках, без документов тебя объявят преступницей и казнят или вернут герцогу..

Ирина молчала не потому, что прониклась словами кавалера: у неё болело горло, и она испугалась. Уже рядом с лежащей и-ну надо же!– храпящей Дины, опекун тела повернул Ирину к себе лицом, провел рукой, вроде лаская, по голове и щеке, потом надавил сзади на шею, приблизив к себе, и снова прошептал:

– У меня были планы на Арину, и менять их я не позволю никому, тем более тебе,НЕЧТО..-мужик скривился. – Советую быть покладистой и откровенной. Тогда и я буду..

Не закончив фразу, он легонько толкнул Ирину к лежанке, повернулся и,НАСВИСТЫВАЯи чуть ли не пританцовывая, удалился. А иномирянка рухнула на землю, накрылась одеялом, приготовленным для неё, и отключилась.

Глава 22

Подъем, сборы и путь до города Ирина запомнила плохо: тело болело от неудобного положения во сне, коротком и мутном, ее мутило от волнения и напряжения, но попаданка старалась вести себя спокойно и привычно для остальных. Она улыбалась нордам, терпела суету Дины, пристальное внимание ротмистра, не отходившего от нее, против обыкновения, ни на шаг, восхищенные взгляды мужчин, удивленно-недоуменные – Миколы и задумчивые – капитана. И думала.

То, что ротмистр ее раскусил, Ирину не так поразило, как то, что оказался пан совсем не тем, кем его считала Дина, да и она сама – до вчерашней ночи. Нет, женщина не доверяла опекуну Арины полностью, но и прям вот врагом не воспринимала. Честно сказать, вариант ее раскрытия был лишь во времени, поскольку слишком она отличалась от юной предшественницы, и как ни старайся, различия в характере и поведении навели бы близких к ней людей на размышления.

Другое дело-подача самого факта. Если, как другие коллеги по попаданскому цеху, она смогла бы перевербовать окружение на свою сторону или же чудом адаптироваться к миру, или избавиться от них (не убивая, разумеется, что вы!). Сбежать, в конце концов! Но это – позже, а не вот так, с бухты-барахты. Теперь карты сданы, и не без ее глупости.

Иномирянка сидела на палубе, закрыв глаза, и анализировала ситуацию. Ротмистр непрост, более того, у него есть и рычаг давления на неё, и, очевидно, какая-то информация о похожих случаях. Не удивился он, вот в чем дело! Разозлился, да, но не был потрясен, всего лишь раздосадован, что в его планы кто-то внес коррективы.

Про великую бескорыстную любовь вещал, на поверку же выходит, не хлебом единым… Вряд ли он рванул с ними только из-за данного покойной слова, если и с ней он был искренен. Имение Славии в другой стране-вот что, скорее всего, интересовало отставника без средств. Юная девушка-изгнанница, при ней дура-служанка, малохольный романтик-конюх в довесок и перспектива контроля над имуществом и жизнью сиротки…Тут есть, где развернуться и поиграть..

Нет, он от цели, в шаговой доступности находящейся, не откажется! И Ирина в роли Арины ему даже больше подходит! Допрос с пристрастием она, конечно, переживет: слишком нужна. Пока.. Не удивит, если уже сегодня потащит к местному нотариусу подписывать доверенность на ведение всех дел и распоряжение имуществом! Ведь деньги-то в Куяве Арина получала! И печатка пока у неё в вещах лежит…А вот паспорт – у ротмистра. Вроде забота, а на деле – вон оно что, Михалыч!

Куда бежать? И когда? Ирина открыла глаза и тут же наткнулась на ухмылку ротмистра: следит, зараза. О, и Микола –тоже? Его привлечь? Как? Да и связываться с юным авантюристом – себе дороже. Реально остаются норды: неместные, воины, дружелюбны по отношению к ней. Поверят? Версии с попытками навредить –вполне. Главное, чтобы приняли, спрятали и вывезли, в идеале-в страну Нордманию. Всегда мечтала увидеть фьорды!

***

Дина ничего не замечала, радостно шагала к гостинице и благодарила папа за заботу. Ротмистр скромничал, но Ирину от себя не отпускал ни на шаг, поддерживая за локоток, за плечо. Дина умилялась, а попаданка копила силы и надеялась на удачу Миколы.

Да, ей удалось коротко переговорить с парнем на пирсе, пока ротмистр общался с капитаном на тему: «Как и с кем доплыть им до Курянска?». Оказалось, что оплатил ротмистр нордам переход до Чернигова, а вот дальше они собирались решить вопрос по прибытии: Густафссон предупредил, что если им не подвернется заказ в сторону дома, они сопроводят пассажиров до цели. В противном случае-звиняйте, бизнес есть бизнес, но замену он приличную подыщет.

Так и случилось. Не успели норды пришвартоваться, как к ним подлетел белесый паренек, затараторил что-то веселым голоском, воины обрадованно загалдели и даже Эйвинд скривил губы в улыбке.

Опекун сник, Ирина возликовала – есть шанс! Пока северяне обсуждали принесенные мальцом новости, капитан отвел Костюшко в сторону и что-то говорил: Ирине, уже стоящей на берегу, было не слышно. Дина уселась на тюк немного в стороне, а Микола сам подошел к хозяйке.

–Ну, Арина, ты вчера и ..-парень закатил глаза. – Не знал, что тытакумеешь… мать учила, да? Слова вроде знакомы, да не совсем..Хорошо было!

Ирина повернулась спиной к кораблю и быстро заговорила:

–Микола, мне нужна помощь! Ты сможешь вытащить у ротмистра мои документы? Дело серьезное, времени нет объяснять! Не удивляйся, лицо по-проще, опекун за мной следит! Тетке ни слова! Вечером приходи в гостиницу, скорее всего, он меня запрет или … – Ирина оглянулась, улыбнулась ротмистру, помахала капитану и заторопилась:

–Микола, я не шучу, мне нужно сбежать от пана Збышека! Ты ведь наймешься к нордам, правильно? –парень явно плохо соображал, но слушал.– Договорись с Эйвиндом или Эйриком, чтобы и меня взяли! Смогу –заплачу. Микола, я в опасности, поверь! Ночь я переживу, я ему пока нужна, а вот завтра…

–Хорошо, паненка, найду я тебе мыло фиялковое! Не беспокойся, к вечеру все будет, принесу– вдруг понес ахинею конюх, и Ирина поняла, что к ним приближался ротмистр.– Пан Збышек, вы в гостиницу? Тетку мою успокойте, я вечером загляну, а пока пойду помогать..

Миколка убежал, а Ирина опустила голову. Опекун поднял ее подбородок и сообщил:

–Мы идем в гостиницу. Потом я уйду искать новое сопровождение, а тыыы– протянул он –будешь умницей и не доставишь мне хлопот, так? Завтра, а лучше сегодня пойдем к законнику. Понимаешь, зачем? Вот и хорошо. Дина, Арина, идемте, здесь, по словами капитана, недалеко.

Уходя с пристани, Ирина чувствовала спиной чей-то взгляд. Только бы Микола поверил и не подвел…Иначе..