Текст книги "С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Дрема – она дрема и есть, в реальность легче переходишь, нежели после сна, поэтому возвращение Дины Ирина Михайловна не пропустила, открыла глаза, потянулась, поприветствовала женщину улыбкой.

– Ты уже? А я вот вздремнула.. Можно идти?

–Да, Ариша, вот, плат на голову накинь, да поглубже, мало ли, кто по дороге встретиться, а ты только после болезни, не сглазили бы. И туфельки надень, босой нельзя – подала упомянутое Дина.

Туфельки напоминали балетки: узенькие, без каблука, кожаные, явно ношеные. Но по ноге сели, значит, свои. Ирина просьбу выполнила, повертелась перед нянькой, та одобрила и повела из комнаты за собой. Идти пришлось недалеко: небольшой коридорчик, потом резкий поворот и лестница каменная, крутая, как на колокольню. Свет падал на ступени из маленьких узких окошек, с непривычки точно кувырнешься в полутьме. 4 пролета, и тяжелая дверь выпустила их на улицу. Солнечный свет ослепил на мгновенье, Ирина запнулась, немного постояла, привыкая к яркости дня, и окинула взглядом местность.

Прямо перед ней на большой площади простирались остатки сада, судя по некоторым раскидистым деревьям и многочисленным неубранным пням, ровными рядами уходившим метров на 100 вдаль и в ширину чуть меньше, и кустам смородины (или чего-то, очень на нее похожего). Меж разоренных рядов буйно рос, радуя зеленью и пышностью, бурьян. Дина взяла Ирину за руку и резво потащила влево, к кустам, по неутоптанной тропке, терявшейся среди густой растительности. В кустах виднелся узкий проход, туда они и нырнули, а, выйдя из сада, пошли вдоль него по такой же незаметной тропе до заброшенного пруда, обошли его и, пройдя метров 50 по лугу, вышли к проселочной дороге, где их ждал с телегой Микола.

Телега была привычного вида, с низкими дощатыми бортами и ворохом душистого сена, слегка прикрытого мешковиной, чтоб не колоться. Лошадь тоже вопросов по виду не вызывала: лошадь как лошадь, чалая, худая (как и все тут, что ли?), изредка вздрагивавшая, сгоняя насекомых.

Парень лежал на телеге на спине, прикрыв лицо согнутой в локте рукой и жевал травинку. Солнце золотило его кудри, в небе чирикали птицы, летали над лугом стрекозы и одуряюще пахло разнотравьем. Ирина остановилась, подняла лицо к небу, раскинула руки, вздохнула полной грудью и тихо рассмеялась.

– Хорошо-то как, Машенька!

–Что говоришь? – встрепенулась Дина. – Садись, солнце припекает, поедем быстрее, не напекло бы голову. Миколка, трогай!

Они уселись на сено, Микола хлестнул вожжами, и лошадка неспешно потрусила по дороге.

Телегу трясло, колеса поскрипывали, дорога уходила взад, а Ирина откинулась на дно телеги и, как ранее Миколка, уставилась в голубое небо.

« Господи, жизнь прекрасна! И небо, и облака, и солнце привычное, и деревья знакомые, и запах травы. Что за мир мне достался? Поживем-увидим, пожуем-узнаем, да?»

Ирине хотелось смеяться от ощущения себя живой, но приходилось сдерживаться – неуместно сейчас, а впрочем, какая разница? Для всех она вырвалась из лап смерти, так что некоторая несдержанность должна быть простительна, ведь так? Она плюнула на условности, повернулась и взяла Дину за руку:

– Дина, я жива! Это ведь хорошо?

– Ласточка моя, еще как хорошо! Я прям и сама не своя, боюсь сглазить, тьфу-тьфу! Старостиха ждет нас, увидит, обрадуется. Ты это, Ариша, если она не удержится и обнимет тебя, прости ее и не откажи, она такая… Ну, душевная… Врея с матушкой твоей близка была, не так, чтоб прям подруги, но по делам-то много говорили, помогали друг другу, тебя она привечала, помнишь? Да увидишь-узнаешь, сердцем хорошего человека видно...

Ирина согласно закивала головой и опять легла, только теперь она старалась смотреть вбок на пейзаж, медленно проплывающий мимо нее. Поля, лесок вдалеке, какие-то злаки золотиться начали…Прям как в средней полосе России в конце июня. А здесь как сезоны отмечают? Ну, примерно также, судя по ранним яблокам и колосьям.

Им повезло: никто по дороге не встретился, и до деревни Мезги телега дотащилась спокойно.

***

Странно, но первое поселение нового мира не потрясло воображение Ирины. Деревня как деревня: довольно широкая улица, по обеим сторонам дома разной степени ухоженности, плетеные заборчики. Похожие на украинские хаты либо казачьи куреня: крытые соломой, в основном, крыши невысоких удлиненных построек поддерживались белеными, явно глинобитными, стенами, окошки с голубыми ставнями закрыты мелкими то ли стеклянными, но мутноватыми, то ли слюдяными рамами, наверху виднелись печные трубы, кое-где выпускающие дымок. Сады позади, куры в пыли возятся, детишки бегают. Взрослых не видно..

–Работают все в поле, да в лес , поди, за ягодой ушли, матушка твоя не запрещала в господский лес ходить, Врочек же пока не настолько осмелел, чтоб и это запретить, вот люди и пользуются, – разъяснила Дина, заметив, как Ирина крутит головой по сторонам. – Вона, Врея нас поджидает, глянь!

Ирина Михайловна приподнялась в телеге и увидела стоящую около дороги дородную светловолосую женщину средних лет в расшитой блузе и клетчатой юбке. Та , прикрыв от солнца глаза одной рукой, второй комкала в волнении передник, повязанный поверх юбки. Как только телега остановилась напротив, Врея подхватила Ирину под локоток и, причитая: « Ты ж моя дитятко, проходь скоренько в избу, я блинцов напекла, с ягодой йисть будем», – потянула через палисадник в дом. Ирина только и успела заметить побеленные известью стены да голубые наличники.

Миновав привычно-деревенски пахнущие сени, ведомая старостихой, гостья оказалась в довольно большой, вытянутой вглубь, комнате. Справа–белая русская (?) печь, узкий длинный стол с кухонной утварью, на стене–полка с тарелками, прижатыми стоймя доской, ближе к двери–бочка, на крышке–ковшик-черпак. Посредине комнаты сбитый из досок стол, лавки по обе стороны, на столе–миска с давленными с молоком ягодами и стопа блинов , накрытых рушником.

–Сидайте, сидайте! Микола, телегу-то во двор загони-ко, и тож подь сюды! –крикнула она через открытое окно. –А ко мне-то уж и лекарь утречком забегал, спрошал, нет ли вестей от тебя, Динка..

– А ему-то кака корысть?

–Да не тот лекарь! Городской, панны Славии приятель, ну, ротмистр бывший, пан Збышек. Нуу, запямятовала, ни? Которого паныч наш еще выгнал, взревновав к хозяйке, аккурат перед её, память ей вечная, смертию? Ну, вспомнила? Ты, детынька, блинца хватай и кушай, пока мы с Динкой-то балакаем.

Дина кивнула, поддерживая Врею, и, дернув ту за рукав, потребовала:

–Да говори ж ты яснее! Что забыл тут Збышек ентот? Да и откель ему про меня знамо-то?

–Дык постарались люди добрые, разнесли молву, что паненка при смерти, аж до Градовца. А он-то, как вернулся из Фризии, так и к нам собирался, да только помер дружок его военный, а там детишки совсем малэнькие сиротами остались, пришлось ему за семьей приглядывать. Вот он и не знал, что тута у нас приключилося. Говорит, писал письма, а ответа не было. А уж как узнал, прилетел соколом, да в Градовце его и ошарашили, что не жилица, мол, паненка, да и изгнанница теперича. Врочек, небось, злыдень, воду мутит. У него письмо к Аринушке есть, от матери, он в вечор приидет.

Дина сидела, хмурила лоб, что-то припоминая, а Ирина ела блин и, как тот кот Васька, молчала.

–Врея, а тот Збышек не Костюшко ли фамилии?

–Ну, он самый и есть. В годах, седой такой. А что?

–Так я ж его похоронила, считай. Я ж Тадеушу сколь раз писала про Арину, ответа так не дождалась, а Врочек и скажи мне, что не простил, мол, пан, жинку-то, за сомнения в ней, потому и ответа не будет, а лекаря того, что его на грех навел, поубивали на чужбине. И смеялся гаденько так. Я, дура, и поверила, и думать забыла.

–Ну, жив и годно. Панна Славия уважала его. И где ж Микола? Стынет всё. И ты, Динка, поишь, а я баньку гляну.

Врея убежала, Ирина вышла вслед, по сеням на задний двор. Ну что? Приличного размера кусок земли (соток 20-25) был весьма грамотно использован: и хозблок есть (конюшня, там и корова, наверняка), и рига, и птичник, и свинки хрюкают. Банька имеется. Огород аккуратный, плодовые деревья и кусты. Да все, на её взгляд, есть. Прям на обложку журнала «Наша усадьба». А в поместье развал, по словам Дины. Ну да, тож господское, а тут свое. Ещё и староста. А, не ей судить. Что за зверь этот ротмистр? Вот еще один по попаданскую душу.

Однако мысли тяжелые ну никак по такой погоде да на сытый желудок в голову укладываться не хотели. И Ирина не стала их неволить.

Будет день-будет и пища. Вот помоется как следует, поспит часик, приедет лекарь-ротмистр, послушаем, что скажет. А там и думать начнем.

Глава 10

Баня, хоть и черная, но отмыться до скрипа помогла, не чета лохани. Переодетая в чистое (Вреиной дочери, замужней ныне, рубаху и юбку), Ирина дошла до риги, и, бросив обнаруженную там же мешковину на сено, с удовольствием прилегла и заснула. Бабы чуть не потеряли паночку, хорошо Микола видел, как она туда пошла, а то Дину бы родимчик хватил.

Это ей Микола вечером со смехом рассказал, когда будить пришел:

–Идем, панна, лекарь приехал.

То ли со сна, то ли вообще от проснувшегося на фоне возрождения пофигизма, Ирина Михайловна бодренько почапала за парнем в дом. Не испытывая никакого волнения.

«А зря» – подумала сразу же, как только увидела вставшего из-за стола ей навстречу седого импозантного невысокого мужчину с военной выправкой.

–Здравствуй, крестница! Не чаял тебя живой увидеть! – вот те на! Новости к ночи да недобрые. – Не помнишь меня? Дядя Котюшко я, Аринушка!

Ирина Михайловна напряглась, отступила к Дине и взяла ту за руку, всем видом показывая, мол, я должна его знать? Нянька пребывала в сомнениях. Ирина решила косить под дурочку.

– Я мало что помню, простите, – глазки долу.

Этот мужик непростой деревенский увалень, лекарь, да еще и военный, определенно умом не скорбен. Хотя поговорка про военных и маневры не на пустом месте возникла. Но больно у него взгляд пристальный. Нет, несмотря на внимание, какой-то прям жути он на неё не нагнал, но виноватой себя Ирина почувствовала.

–Я разговаривал с тем, кто тебя пользовал, его великим врачевателем не назову, раз допустил, что ты в горячке столько дней пролежала, но о случаях потери памяти после кризисов на фоне нервного потрясения лекарская практика свидетельствует. Да такие бывали случаи, что человек как другой становился. Но это не к месту тема. Присядь, девочка, и ты, Дина, садись, надо серьезно поговорить.

Неназванные Врея и Микола из избы удалились и дверь прикрыли. Тактичные какие, надо же.

Дождавшись внимания женщин, пан Костюшко поведал им новости, от которых Ирина Михайловна некоторое время дар речи вызвать и не пыталась.

А дело обстояло так. Покарав папеньку Арины, поразив девушку в правах и повелев убираться к.. далеко, в общем, герцог местный со временем одумался (или подсказал кто): задержав в пути назначенного в Добруджу нового управляющего, озадачил того письмом поместье принять, а деву Добруджанскую Арину ко двору доставить. А не окажется той девы на месте, найти и все одно доставить, только уже не как гостью.

Управляющий этот с Подоленским воеводой выпил за знакомство и проболтался о намерениях герцога. А воевода, бывший однополчанин ротмистра, сообщил тому о перспективах крестницы и посоветовал девицу спасать. Герцог – властитель, конечно, хороший, но до молодых девиц уж больно охочь. Делайте, выводы, господа!

Ротмистр подхватился и, загнав лошадь, примчался в Градовец, где его слухи об Арине чуть не убили. В поместье соваться он не стал, а к Врее доехал. И, слава Спасителю, узнал, что девушка очнулась, и Дина с ней.

Дина сидела белее мела. Ирина молчала. Ротмистр ждал. Видя, что дамы соображать не могут, мужчина принял на себя командование парадом, за что Ирина Михайловна была ему искренне благодарна: перспектива стать чьей-то игрушкой вместо начавшейся новой жизни ее абсолютно не прельщала.

–Дина, тебе есть ,что забрать в дорогу? Славия оставила что-то? Она мне говорила, что не надеется на мужа, и что ты – единственный рядом с дочерью верный человек. – Дина закивала и вытерла выступившие на глазах слезы. –Так, отставить плачь! Прям сейчас беги и забирай все, уедем в ночь, у меня коляска. Ать-два!

Дина подскочила и вылетела пулей из комнаты.

–Так, Арина, а теперь слушай меня. Я любил Славию всей душой и готов был остаться рядом на любых условиях. Но твоя мать не желала мне такой судьбы, поэтому я уехал. Теперь сожалею, что послушался. Да и обиделся, чего греха таить. Как мальчишка, вспылил, а ведь если подумать, она уже тогда что-то подозревала. Прости меня..

О смерти Славии я узнал только пару месяцев назад, когда вернулся на родину. Если бы не обязательства перед другом, спасшем мне жизнь во Фризии, я бы приехал еще тогда.

Когда новости о твоем отце дошли до поместья покойного, где я оставался все это время, я засобирался, но все-равно опоздал–ты заболела. Теперь уже поздно оправдываться, я понимаю, но отныне я–твой опекун, и сделаю все, чтобы помочь тебе добраться до родины Славии и устроиться там, как она и хотела. Перед моим отъездом твоя мать взяла с меня слово, что я тебя не оставлю, если с ней случиться беда. Она подготовила доверенность на мое имя, новые документы для тебя и Дины (знала, что нянька тебя не оставит), и приличную сумму денег в меняльной конторе в Куяве, которую ты сможешь получить. Документы у меня, я тебе их отдам, как только доберемся до порта. Пожалуйста, поверь мне, я довезу тебя до наследного имения Славии, а там ты решишь, нужно ли тебе мое присутствие. Договорились?

***

Попаданка слушала ротмистра молча. Она вообще решила больше молчать, особенно с ним. Ирина Михайловна по природе своей была не то, чтобы подозрительна, нет, скорее, разумно опаслива: близко ни с кем не сходилась, приятельствовала, по большей части, отдавая себя семье и музыке. Вот и сейчас возникший из ниоткуда опекун предшественницы вызывал у неё не страх, но настороженность, однако, в свете происходивших с ней событий, отказываться от его помощи она не хотела. Речь мужчины была довольно убедительна, доверительное отношение к нему со стороны уже знакомых женщин доказывало, что вреда он ей причинить не может, да и путешествовать незнамо куда в неизвестном мире с одной только домашней прислугой – верх глупости. Поэтому Ирина кивнула мужчине одобрительно и спросила:

–А до маменькиного имения далеко?

Пан Костюшко немного расслабился:

– Славия родом из русичей. Я сам там не был, но она рассказывала о небольшом имении, передаваемом в их роду только по женской линии, есть такая традиция в некоторых семьях в том краю. Расположено поместье недалеко от Курянска, где-то на востоке от границ с Лях-Поляцким герцогством. Как добраться, Славия объяснила, по дороге подробнее расскажу.

Если коротко, сначала доедем до Куявы, там найдем лодью и вверх по Десне до Чернигова, потом по Сеймову до Курянска, а там верст 30 на лошадях. На весь путь примерно месяц, может, быстрее: не знаю, как у русичей с дорогами. Остается надеяться на Святителей и удачу – закончил рассказ мужчина.

Ирина опять кивнула. Ротмистр вышел во двор, его не было довольно долго, как и остальных. Наша современница оставалась за столом, идти куда-то не хотелось: снова напала вялость. События набирали обороты, волнение росло, а тело Арины, истощенное недоеданием и болезнью, выдержать напор новостей и действий было не готово. Душа иномирянки старалась, только против природы не попрешь особо, да и времени на адаптацию ей высшие отвели всего ничего. Так что в одиночестве и ожидании Ирина Михайловна снова задремала.

Сколько прошло времени, неведомо, когда ее тронул за плечо вернувшийся пан Костюшко.

–Ариша, небось, спина затекла, ты чего на столе-то уснула? – тихо поинтересовался он. Ирина не до конца осознала, где она и что, и лишь протерла глаза.

В этот момент в дом ворвалась взволнованная Дина с небольшим холщевым мешком, положила его на стол и жадно выпила поданную ротмистром кружку воды.

– Ох, всё принесла! Страху натерпелась, покуда в склепе была.

Дина осенила себя крестом, и Ирина Михайловна отметила, что это крещение привычное, но двумя перстами. «Как у старообрядцев» – всплыло в памяти. – Всё легче, чем как у католиков, меньше ошибаться буду».

Дина же спешила поделиться переживаниями:

–Темно, тихо! Уж я молила панну, чтоб защитила! Обошлось. А по дороге услышала, как дворовые жаловались, что Врочек лютует, гоняет цельный день да бумаги какие-то жгёть, видать, боится нового управляющего, вот и прячет концы в воду. А ты, Аринушка, глянь, что мать-то оставила.

Ирина было потянулась к мешку, но опекун остановил.

–Панна Арина, позже. Сейчас надо быстро уехать, время дорого.

Дина всполошилась, подхватила Ирину под руку и потащила в комнату, отгороженную плотной занавесью.

–Куда ты меня тянешь, Дина? Что Врея скажет?

–Врея во дворе, яйца собирает, велела самим сундук разобрать, вещи там сохраненные.

И женщина, подтолкнув Ирину к стоящему у стены длинному сундуку, откинула крышку.

–Давай отберем, что нужно, да и поторопимся.

В результате разбора содержимого сундука Ирина обзавелась парой корсетов, красивыми нижними сорочками, несколькими подштанниками из тонкого материала, похожего на шелк, двумя такими же платьями, плетеной корзинкой с крышкой с мотками ниток, лент, иголок, ножниц и даже вязальных спиц, чему обрадовалась неимоверно. Зеркальце, гребни, шикарный платок наподобие павлопосадского, сапожки и туфли на каблучке, короткая шубка то ли из норки, то ли белки, плотное платье из шерсти и еще одна шаль отправились в завязанную узлом простынь. Ни книги, ни блокноты (похоже, дневники) Ирина брать не стала – ни к чему. Да и лишние в дальней дороге. Дина не возражала.

– И то правильно, Аринушка, куды тащить тяжесть такую. Вот украшения панновы возьми, негоже оставлять приданое, сгодиться, чай, да и память это о матери. Бери.

И Ирина, не глядя, положила поверх всего небольшую шкатулку. Закрыв сундук, они вышли в кухню, где у плиты колдовала Врея. На столе к мешку прибавилась корзинка со снедью, торопливо пополняемая хозяйкой. Увидев вернувшихся, она сказала:

–Ты, паненка, не сомневайся, я остатнее сохраню как свое. Пока жива, а не дождусь тебя, дочь сохранит. И еще тебе одёжу принесу на смену, где вы там искать лишнее будете. –Врея всхлипнула, отвернулась и пошла в комнату.

Благодаря ее заботе багаж отъезжающей пополнился простыми, но крепкими крестьянскими блузами и юбками в количестве 2 штук, длинными гетрами и деревянными сабо, а также чем-то вроде короткого пальто из очень толстой шерстяной ткани неопределенного цвета.

–Лето сейчас, но кто знает, как там-то будет, да и ночи холодные. Бери, не отказывайся.

Ирина с благодарностью обняла хозяйку, чувствуя, как в глазах собираются слезы. Забота чужого человека грела душу.

–Спасибо тебе, Врея! Я буду молиться за тебя и твоих родных!

–Ну, полно-те, паненка! Храни тебя Спаситель и святители его!

Глава 11

«Были сборы недолги, от Кубани до Волги мы коней поднимали в поход» – крутилось в мозгу Ирины Михайловны, когда корзинка с едой была прикрыта рушником, к ней присоединилась крынка с чем-то питейным, узлы проверены, и все присели «на дорожку».

Привычный обычай в незнакомом месте растрогал Ирину Михайловну до слез, но под строгим взглядом ротмистра женщины не смогли устроить слёзорозлив, и спустя несколько минут прощание завершилось у стоявшей на улице крытой повозки. В темноте обнялись еще раз, ротмистр сел на место кучера, Дина с Ириной забрались внутрь, и карета тронулась с места, постепенно набирая скорость. Деревня осталась позади, как и первый этап новой жизни попаданки Валиевой.

***

Под мерное покачивание кареты (слава богу, у нее имелись рессоры!), Ирина, прислонившись к плечу Дины, задремала, да так, что очнулась только, когда карета остановилась и распахнулась дверца. В глаза хлынул утренний свет, прохлада заставила поежиться, а улыбающаяся физиономия Миколы стала апофеозом впечатлений.

–Ты как здесь оказался? – почти одновременно воскликнули пассажирки.

–А он нас по дороге поймал – послышался голос ротмистра. – Я в темноте его чуть на смерть не сбил, дурака. Возьмите, говорит, меня с собой, я вам пригожусь. У меня и бумага есть! – Костюшко улыбнулся и потрепал парня по вихрам. – Как думаете, панны, нужен нам такой беглец?

Ирина не возражала, а вот Дина разразилась гневной тирадой в отношении непутевого племянника (вот оно что!), но быстро успокоилась. Микола явно ожидал такой реакции, стоял и смиренно держал взор долу, пока тетка не прооралась, а потом сказал:

–Да ладно тебе бушевать, тётка Дина! Ну, сама подумай, на кой ляд мне там оставаться? Одному-то? Ждать, пока Врочек прибьет или еще чего? Я и сам хотел сбечь, да страшновато было..А с вами-то я хоть на край света готов! Как же хочется мир посмотреть! Где-то, говорят, и море есть! Не хочу всю жизнь в конюшне провесть!

Было ясно, что гнать парня бессмысленно, все равно назад не вернется, а бросить на произвол судьбы местного авантюриста никому из взрослых (включая Валиеву) не позволили бы и сердце, и здравомыслие. Парень уловил изменение настроения в свою пользу подобно сверхточному прибору, подмигнул Арине и приплясывая, пошел за ротмистром искать место для привала. «Вот ведь шельма!» – внутренне восхитилась юношей Ирина.

Отведя коней в сторону от тракта, в лесочек, путешественники поели припасенные Вреей пироги, посетили кустики, и когда солнце поднялось выше, продолжили путь.

На сей раз окошки кареты ротмистр распахнул, и Ирина смогла увидеть местность, по которой они проезжали. Ничего принципиально нового она не увидела: поля, деревеньки, островки леса, голубые небеса, медленно плетущиеся крестьянские телеги –и лошадные, и воловьи, обгоняющие их редкие кареты. До города Куявы (Киев?) путь занял остаток ночи и весь день. Ирина не спрашивала про расстояние, а ротмистр, сев к ним в карету, почти сразу уснул, и беспокоить его женщины не стали. Микола правил лошадьми и демонстрировал здоровый оптимизм.

***

В город, издали блестевший куполами церквей и белокаменными стенами, въехали под вечер. Высокие и широкие ворота в городской стене пропустили внутрь поселения, и по булыжным мостовым карета, стуча колесами, покатилась меж рядов в основном каменных построек куда-то вглубь, пока не остановилась около двухэтажного здания из красного кирпича.

–Выходим, – спрыгнув на площадку перед лестницей, сказал бодрым после краткого отдыха голосом пан Костюшко.

–Это постоялый двор, здесь мы остановимся, пока не найдем лодью. Место относительно тихое, но одним выходить в город не советую.

Он повернулся к молчавшим женщинам.

–Дина, поняла? Арина не должна оставаться одна. Возьмем 2 комнаты рядом, ванну в номер закажу, а мы с Миколой займемся лошадьми. Поужинаем вместе, в комнате. Пойдемте.

Женщины покорно последовали за ротмистром, а Микола повел лошадей на конюшню, расположенную за постоялым двором.

Оформление и оплата не заняли много времени и услужливый паренек в чистой одежде, состоящей из рубахи-косоворотки с широкими рукавами и шаровар, заправленных в короткие сапоги, бодренько провел их из небольшого приемного зала в просторное помещение, заполненное столами, лавками и сидящими за ними постояльцами. Потолок венчала огромная кованная круглая люстра с тремя рядами свечей, а на каждом столе стоял подсвечник, поэтому было довольно светло. В обеденном зале пахло едой, немного алкоголем и пивом, слышалась приглушенная речь присутствующих и крики официантов, передающих заказы на кухню.

Стюард по узкой деревянной, поскрипывающей лестнице завел приехавших на второй этаж, чуть провел по полутемному коридору и, распахнув одну из дверей, пригласил внутрь небольшого номера с широкой кроватью и окном, застекленным наподобие витража маленькими кусочками мутноватого стекла. Освещение и здесь состояло из подсвечника и канделябра в углу, ловко разожженых лакеем. Темного дерева стены, стол и стулья со спинкой завершали интерьер.

Ирина огляделась, и парень указал на закуток справа от двери:

–Панна, уборная здесь, рукомойник полон воды, лохань для омовения и горячую воду поднесут чуть позже, как и ужин. Располагайтесь, – и, не дожидаясь ответа, шмыгнул в коридор, прикрыв за собой дверь.

Действительно, воду принесли два молодца через несколько минут, а приятная девица – полотенца, свежие простыни и мыло.

«Сервис прям на уровне» –хмыкнула про себя Ирина Михайловна и пошла умываться.

***

Ополоснувшись и переодевшись во Вреину одежку, Ирина с боем отправила на помывку Дину, от запаха которой в карете могла едва дышать. Женщина отнекивалась, но под натиском паненки все же помылась и переоделась, ворча, что зря воду тратили, да и наряд постирать надо бы, а где тут?

Вопрос решил принесший ужин лакей:

–Наша прачка берет стирку в ночь, и к вечеру, а то и днем, одежда будет чистой. Вы только оплатите.

–Спасибо, милейший, мою тоже захватите, я спущусь после ужина и заплачу прачке, – распорядился пан Збышек.– Так, Микола пока моется, садитесь, он поест позже, а вот я уже терпеть не в силах.