Текст книги "С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Часть вторая Глава 10

Вильна встретила путешественников запахом гари, черными остовами бывших домов и пустыми улицами. Зрелище удручало.

–Что здесь случилось?– задавали друг другу вопросы водоходы.

Ни о каком ночлеге и речи быть не могло, поэтому Эйвинд принял решение двигаться дальше, заодно возможно, ниже по течению они выяснят, что случилось, вернее, как: то, что город фактически полностью выгорел, было ясно.

Да, Вильна выгорела…Оставшиеся в живых утверждали, что виноваты норды, устроившие пьянку и драку в гостинице своего земляка Магнуса, который и погиб в том пожаре. Так ли было дело, точно узнать не удалось. В такой обстановке проситься на постой капитан не решился, и драккары ускорились, дабы быстрее оказаться в Кауне, столице княжества.

***

С пристани Густафссон с Эйриком помчались в замок князя, а парни остались ждать-без капитана искать место отдыха не желали. Туристка в компании Аладдина прошлась по близлежащим улочкам, издали полюбовалась княжеским замком и вернулась как раз к возвращению ходоков.

Туристическое отступление

Каунасский или Ковенский замок – это возведенное из красного кирпича в стратегически важном месте рядом с рекой сооружение выполняло задачу обороны города от Тевтонского ордена. Ранее имелись по периметру башни, стены, ров, насыпи, фундамент и огневой бастион, но к современности (Ириной) осталась лишь треть.

Костел Святого Георгия находится рядом с замком и монастырем бернардинцев. Один из самых старых костелов Каунаса был возведен из красного кирпича вместо деревянного храма. Его более чем 30-летнее строительство, завершилось в 1503 году. Костел не раз страдал от пожаров, подвергался разрушениям и использовался в качестве склада – как во время нашествия войск Наполеона, так и в советский период. Ныне это величественное здание возвращено монахам. В интерьере костела преобладают черты готики, но ренессанс и барокко также нашли свое отражение. Деревянные алтари, иконы и галереи XVIII века здесь хорошо сохранились до XXI в.

Интересен католический храм Святых Петра и Павла,строительство которого началось в 1413 году по инициативе великого князя Витаутаса и продолжалось больше 240 лет. Результатом многочисленных перестроек здания стал его причудливый облик, в котором сочетаются барокко, готика и ренессанс. Сегодня храм является действующим кафедральным собором римско-католической церкви. В его помещениях хорошо сохранилось внутреннее убранство XVII века, алтарь XVIII века и росписи, сделанные литовскими художниками. Он является одним из крупнейших соборов Литвы и расположен в пешеходной зоне исторического центра города.

Пажайслисский монастырь – крупнейший в Литве, построен в XVII веке. Архитектурный ансамбль, возведенный в стиле итальянского барокко, не подвергался серьезным перестройкам и реконструкциям, считается одним из лучших образцов зрелого барокко в Восточной и Северной Европе. Монастырь действующий, в здании хорошо сохранились сотни старинных фресок XVII столетия, созданных итальянскими мастерами. Уцелели и оригинальные декоративные элементы: лепнина, резьба по дереву, статуи, скульптуры и живописные полотна.

Ратушная площадь в Каунаса располагается в окружении старинных зданий. Доминантой этого архитектурного ансамбля является городская Ратуша, строительство которой относят к 1542 году. Магдебургское право, предполагающее возможность иметь местное самоуправление, Каунасу было предоставлено в начале XV века. Именно в Ратуше размещались органы власти того времени – магистрат, суд, архив, канцелярия и казна. Это одна из самых высоких построек Старого города: ее высота с колокольней составляет 53 метра. В облике Ратуши, которую не раз перестраивали, прослеживается влияние раннего классицизма, готики и барокко. Здание со стройной башней, окрашенное в цвет слоновой кости, горожане образно называют «Белым лебедем» (справка предельно короткая,данные из открытых источников, сиречь, интернета)

***

Из рассказа отца (кормчий задумчиво отмалчивался) стало понятно, что ничего не понятно, но князь послал кого-то поискать концы. Ясно одно: город горел с нескольких сторон сразу, было жарко, огонь распространился в считанные минуты. А про Магнуса сплетню пустили проезжие чужестранцы, с которыми и случилась драка из-за местной красотки. Скандал на копейку, а результат-на рубль…

Заселились в постоялый двор неподалеку, все были немного встревоженные и сплетнями, и напряженностью, исходящей от командира и-безусловно-близостью дома.

Эйрин ни во что не встревала, ходила по пятам за Эйриком по рынку, лавкам, в порту же помогала считать товар, скупаемый знакомыми купцами прямо с борта. Задерживаться после всех довольно выгодных распродаж парни не хотели и уже через два дня они шли вдоль берега Куршского залива в сторону Клайпи (Клайпеды), от которой до дома основной части команды было версты три пешком.

Часть вторая Глава 11

-Ну, вот мы и дома! – радостно загалдели северяне, когда показалась родная пристань около небольшого, но оживленного городка, вернее, большой деревни.

–О, смотрите, это же Хельмут Старый и его ребята! – воскликнул самый молодой и глазастый Йенс Рассмуссен.

–Подойдем ближе, спросим – спокойно ответил Эйвинд и переглянулся с Торвальдссоном. – Орм, на тебе очистка трюма и отвод в доки. Я отведу принца и Эйрин к Гудрун и вернусь. Эйрик, расчет вечером.

Чувствуя себя немного неуверенно, попаданка с иноземцами пошла за быстро уходящим в сторону и вглубь побережья Густафссоном. Арабы молчали, девушка тоже.

Минут через пятнадцать они подошли к кромке леса, вдоль которой выстроились пяток деревянных приземистых домиков с толстыми соломенными крышами, на двух из которых разместились огромные гнезда аистов. Домики имели по два-четыре окна с округлыми стеклами, территорией между ними, делимой плетнями, и дымоходами, над которыми курился дымок. Никто не вышел им навстречу, но Валиева ощущала чужие взгляды.

Вдруг дверь крайнего дома распахнулась и из неё вышла высокая худая старая женщина в домотканной юбке, блузе с вышивкой и полотенцем в руках.

– Гудрун, старая треска, мы вернулись – ласково обратился к женщине Эйвинд и шагнул навстречу.

– Мальчишка, ты чего так задержался, я уже неделю жду, головастик бесстыжий!– низким голосом ответила женщина и протянула капитану обе руки.– Баню топлю каждый день, ты должен мне дров заготовить на зиму!

«Вельва…Это как ведьма или знахарка, да?»– думала Ирина, наблюдая как общаются знакомые.

– С тобой гости издалека, вижу. Проходите в дом, сначала баня, потом еда и разговоры, – окинув строгим взглядом пришедших, Гудрун первой вошла в открытую дверь.

–Пойдемте, Гудрун с виду суровая, но она мудрая и добрая, – с улыбкой напутствовал капитан и гости по очереди зашли в жилище.

«Похоже на дом Вреи – отметила обстановку и порядок пришелица, когда оказалась внутри: длинный стол, лавки, печь (только меньше размером, без полатей, но с плитой), пристолье с деревянным тазом и бочкой под ним (руки мыть?), у печи – рабочее место , полка с посудой, бревенчатая перегородка, за ней видна еще комната. Сени, что они миновали, уходили вглубь и оттуда доносилось квохтанье кур –хозяйственный двор. Больше Валиева не успела рассмотреть, потому что Гудрун начала командовать.

–Так, мужики, в баню! Там уже все готово. Одежу оставите, потом постираю. Ветерок, иди уже, как не хозяин. – Она вытолкала присмиревших мужчин и Ярика за дверь, а сама повернулась к Ирине и сказала:

–Здравствуй, иноземка. Садись, выпей горячий взвар на травах, мы с тобой позже помыться сходим. Пока вымой руки и помоги собрать на стол.

Валиева подчинилась. Пока мужики мылись, женщины собрали на стол запечённого гуся с яблоками, перловую кашу с морковью, луком, брюквой, жаренными на гусином жире, густой, как желе, овсяный кисель, тушеную в сметане с луком свеклу, кровяные колбаски, ягодный морс, пиво, медовуху. Хлеб свежий, с запахом тмина, молоденькие огурцы, зеленый лук, укроп. От вида блюд Ирина растерялась: кроме гуся, перловки и огурцов ей не глянулось ничего, разве что ароматный и мягкий хлеб.

Гудрун заметила выражение лица гостьи:

–Что, не по нраву? Где же ты раньше жила, иноземка? Тебя там соловьиными языками кормили, что ль? – поддела старуха (хотя, примерно моего прошлого возраста, отметила попаданка).

«Ну вот, еще одна по мою душу столбовая дворянка…И что им от меня надо-то?» – начала заводиться Ирина, но сдержалась, прикинулась дурочкой и распахнув глаза, уставилась на хозяйку.

– А вы их пробовали? И сколько же птиц надо поймать, чтобы накормить их языками кого-то? Они же маленькие и поют красиво…

–Ишь, вывернулась! – пробурчала вельва. – Так откуда будешь, дева?

«Опять двадцать пять! Пожрать бы да помыться…»

–Оттуда, где гостя прежде в баню ведут, потом кормят, спать укладывают, и только отдохнувшего с дальней дороги душой и телом пытать расспросами начинают. У вас не так? –теперь уже она поддела старуху.

Гудрун залилась каркающим смехом, вытерла слезы и сказала, прям как Любава:

–Молодец, не сробела передо мной. Ты права, будет еще время для разговора, нам с тобой не один год рядом жить.

Ира оторопела.

–Почему? Ну, раз Ветерок тебя сюда привел, значит, люба ты ему или приятна для начала. Да и Эйрик невесть кого в род не взял бы. Не мельтеши думками, руны я бросала, они и сказали, что вернуться парни до штормов, с чужестранцами, с одними снова уйдут, с одним мне оставаться как с родней новой. Вот оно и выходит, что про тебя, а те чернявые уйдут. Ладно, вертаются. Тебе тоже обмыться надо, ходи за мной.

«Все страньше и страньше… Вот и не верь в экстрасенсов, Ирина Михайловна…»

***

Позже за столом девушка очень жалела Аладдина, с опаской выбиравшего блюда. Гудрун, слава богу, больше не язвила, вполголоса разговаривала с Эйвиндом, не обращая внимания на гостей, поэтому Эйрин наложила принцу «кошерные» кушанья, коротко рассказала, из чего, и поела сама. На вкус – съедобно, просто необычно. Хлеб был выше всяческих похвал, а если бы его еще со сливочным маслом да со сладким чаем, мммм…Язык бы проглотила.

Насытившихся путников Гудрун распределила по разным комнатам, коих оказалось несколько, и все-в разных местах. Пустынники отправились в дальнюю постройку во дворе, Ирина – в левое от двери помещение, а припозднившийся Эйрик и вернувшийся Эйвинд – во вторую от кухни комнату. В первой за занавеской спала Гудрун.

Лежа в отдельной светелке, на ровном полутвердом матрасе, на такой же подушке, накрытой чистым холстом, под похожим на плед одеялом, не испытывая качки, не слыша храпа парней и кваканья лягушек, в одной длинной рубахе на голое тело, с промытыми распущенными волосами, иномирянка смогла только привычно подумать «Хорошо-то как, Машенька! – Да я не Ма…», как ее подхватил на руки Морфей-усыпальник.

В это время в дальней комнате на заднем дворе

–Господин, вы как?-тревожился Ярик. – Странная еда, спасибо госпоже, выбрала правильно.

–Господин, что дальше?– подал голос один из телохранителей.

Аладдин Али-Абу ибн-Рашид лежал на относительно нормальной постели за последние три месяца и не желал ни отвечать, ни думать. Он смертельно устал! И уже сожалел, что так необдуманно попался на уловку четвертого брата и потащился на край света. Зачем? Но принц молчал, обрывая недостойные сына халифа мысли даже внутри себя.

–Исмаил, Ярик, давайте спать. Мы почти у цели. Как говорит Эйрин, утро вечера мудреннее.

Слуги вздохнули и выполнили приказ господина. Тихо здесь, спокойно. И правда, надо отдохнуть, когда еще им такое удастся…

В тоже время в комнате за кухней в доме Гудрун-вельвы

–Эйвинд, отплывать надо через день, край.. Хельмут рассказал, что конунг сначала созывал всех по поводу предложения Фризии и Бриттании отправиться с ними в Теплый и Южный океан искать дорогу в Страну слонов и рубинов, Синдху , или Джунго, страну фарфора и шелка, по морю, минуя степняков и халифат, в пику Генуэзии. Они предоставят корабли быстроходные, Нордия – рисковых моряков. Сыновья Локи! Боятся сами-то!

Эйрик устало откинулся к стене.

– Потом ригстаг поднял вопрос о наследнике, пригрозив Хакону голосовать, если он не назовет имя хотя бы претендента. Дальше-больше: сухопутные короли выразили надежду на брак одного из сыновей конунга с их принцессами, неважно кого с кем. Ригстаг заволновался, ярлы никак не договорятся, какому предложению отдать предпочтение. Торвуда-то вернули в столицу, представляешь?! Вроде исправился…Ага – протянул недоверчиво Эйрик. – Ну чего молчишь, Ветерок?

Эйвинд лежал на узкой кровати и дремал. Говорить не хотелось, хотя грудь ныла от тревожного предчувствия, что этот визит в Стокхольму не принесет ему ничего хорошего.

–Да, еще слышал, в Гдыне неделю гуляет Ланг Ульманссон, вроде как привез он принца издалека и тот его щедро наградил. И Норман хвастал недавно в столице, что обошел тебя и взял все заказы у русов, потому что он – лучший, а ты потерял хватку и вообще потонул в поляцких болотах, потому что удача отвернулась от тебя. Я так зол! –взревел рыжий воин. – Гудрун, что там твои руны сказали? – обратился он зычно к темноте.

–Что ты ревёшь, тюлень? Дочь свою разбудишь! – проворчала из кухни вельва, завозилась и прошлепала в спальню мужчин.– Много чего руны сказали, да не все могу открыть, знаешь же.

Высокая худая женщина присела на край постели капитана и, поглаживая его руку, проговорила:

–Ветерок, ты должен поехать к отцу, нет, к конунгу. Какой он отец? –вздохнула Гудрун. – Этот чужеземец ведь к нему направлялся? Зря он такой путь проделал, не в наших морях его судьба, в песчаных… Но с тобой он связан, и нельзя тебе его бросать, помни! Будь осторожен там, следи за всеми, не иди на поводу у тех, кто будет тебя подначивать. Терпи! Иначе вильнет судьба не в ту сторону, трудно будет вернуться. Запомнил? Хорошо. Рыжий, ты от него не отходи, как всегда делал, держи ухо востро. Девушку вашу здесь оставьте, нечего ей во дворце делать, за нас переживать не нужно, поняли?

Гудрун поднялась, и уже стоя у перегородки, как бы нехотя, добавила:

– Парня этого…тоже берегите…Если что – везите сюда, помогу…И, Ветерок…Никому ничего не обещай! Ни врагу, ни другу, и уж совсем –конунгу. Молчи, пусть думаю сами, что ты решил. Из твоих уст не должно вылететь ни слова. Эйрик! – погрозила пальцем старшему и ушла.

Эйрик сжал кулак.

–Вот всегда она так: напустит туману, а толком и не скажет ничего!

Эйвинд улыбнулся одними губами, отвернулся к стене. Эйрик покряхтел и тоже угомонился. В доме наступила тишина.

Гудрун молилась молча о своих мальчиках, залетном незнакомце, упустившем шанс конунге и просила Одина для них испытаний по плечу, не больше.

Часть вторая Глава 12

Парни отплыли через день, на одном когге, без сопровождения. Миколу Эйрик взял с собой. Остальным было сказано готовиться к зиме, помочь Гудрун и Эйрин и ждать вестей. За старшего в деревне остался Орм. О времени возвращения –ни слова.

И потекли дни привыкания к новому месту и жизни с незнакомыми людьми.

Гудрун была молчалива, аккуратна, требовательна, но первое время с разговорами не приставала, учила обращению с печью, водила с собой в лес, к морю – знакомила с соседями и окрестностями. У неё был устоявшийся распорядок: ранний подъём, уход за скотиной, готовка, прогулка по соседям или окрестностям, рукоделие, сон.

Ирина не сразу «врубилась», что говорят они с хозяйкой дома на уже привычном ей наречии юга, а когда услышала беседу Гудрун с молоденькой белесой девочкой из дома с другого края этого хутора(?), осознала.

– Гудрун (так велела называть ее хозяйка), вы знаете мой язык?

– Ой, а я ждала, когда же ты спросишь – отозвалась старуха.– Знаю немного, тут разные люди бывали, кого лечила, кто зиму пережидал…Тебе надо учить язык нордов и местных куршей: ближние жемайты его тоже понимают.

«Учить иностранный? В моем возрасте? Каком? Ой, о чем я думаю! Надо-значит надо! Тогда записывать бы…Бумага, ручка..Есть?»– заметались мысли и Ирина обратилась к ведьме:

–Гудрун, мне бы тогда записывать надо, я ж не сразу запомнить смогу. Можно купить бумагу и – «что там раньше, перо?» – чернила?

Хозяйка прикрыла глаза и через минуту ответила:

– Орм должен пойти в Кауну, отвезти на продажу мед, сушеную ягоду, вяленую рыбу..Неважно. Накажешь ему, что нужно.

– У меня есть немного денег, и я могла бы …– начала было Ирина.

Старуха осадила ее:

– Когда нужно будет твое слово, я спрошу, не волнуйся. Раз говорю – слушай и исполняй.

Валиева просто пожала плечами. В прошлой жизни ей очень повезло со свекровью в обоих браках: в первом они жили далеко друг от друга, встречались крайне редко, во втором ее просто не было (умерла). Так что унижений или неприятия со стороны матерей мужа она избежала, а в целом пожилых людей Ирина уважала, помогала по мере сил, и как-то не случилось, чтобы ее отчитывали или ругали. Она вообще была неконфликтным человеком, вот получалось как-то не скандалить, не нарываться на осуждение, упреки и прочее. Терпимость или мягкотелость? Неважно, если так можно сохранить худой мир, что лучше доброй ссоры. Поэтому смолчала: от неё не убудет.

Несмотря на некую жесткость в суждениях и поведении Гудрун, попаданке было комфортно. Уже на второй день их совместной жизни Ирина, без указаний хозяйки выполняла привычную работу: собрать яйца, накормить птицу, убрать за скотиной, наносить воды…Она всего лишь подсмотрела за Гудрун: где что лежит, чего и сколько кому дать, куда поставить или положить. Ничего особенного, но старуха отметила и, поджав губы, одобрительно сказала за ужином:

–Не ожидала, что ты не белоручка, и ловкая, как будто не первый раз по хозяйству управляешься. Небось, раз такое дело, и с иглой дружишь? – Ирина спокойно кивнула. – Тогда хорошо! Зима у нас не так, чтобы долгая, но занятие необходимо, чтобы дурные мысли не мешали ее пережить. Как рукоделишь?

Ирина не стала жаться и рассказала о том, что умеет. Гудрун не очень поверила, по глазам было видно, но не потребовала демонстрации навыков. И то правда-как тут скроешь вранье, если всё на виду?

– Прясть не умею, совсем. Обычно мне соседки пожилые шерсть в пряжу производили, а я уже дальше.

–Не беда, у нас все умеют, а вот вязать красиво – нет, все по простому. Ежели ты мастерица, как говоришь, тебя тут примут быстрее. Ладно, давай спать. Орм завтра в город пойдет, решила, что надо?

***

Погода стала портиться, зарядили дожди и на прогулки женщины ходить перестали. Месить грязь и мокрый песок – радости мало, поэтому Ирина засела за составление разговорника на нордском, куршском, а заодно и начала записывать песни, рецепты, всякие штучки попаданские кириллицей, чтобы не забыть: вдруг появился страх, что однажды такое может случиться в отсутствие практики и перестройки мозгов на другой язык. Не хотелось бы такого!

Орм привез ей несколько стопок сероватой(недорогой) бумаги, бутылку чернил, букварь на куршском (редкость) и на нордском, с десяток заточенных уже гусиных перьев, набор железных спиц (!), штуку шерстяной ткани грязно-коричневого цвета для пошива зимних штанов и куртки и унты! Последним Ирина и обрадовалась, и огорчилась: она помнила, что в Прибалтике снега не ложиться много, жалко будет пачкать по слякоти натуральную замшу. Валенки бы с калошами или кирзу…

Гудрун, видя ее расстройство, поинтересовалась причиной. И долго ухмылялась неосведомленности чужачки.

– И снег лежит, и холод бывает. Попрошу Саулюса-скорняка подшить край тюленьей шкурой, и мокнуть не будут. Встанет лед, саамы обязательно придут по нему, в Рийгу не любят, а к нам хоть раз, но заглянут: курши их не бояться и не гонят, продают сушеную клюкву и другую ягоду, муку, льняные нитки, мед, орехи. Они ж как дети: в лесу да на берегах живут, а заготовок не делают, бродят за своими олешками с места на место, бьют морского зверя, не ростят ни зернышка..Эх, ну такие вот!

Ирина ничего не могла припомнить про саамов, кроме того, что сказала Гудрун и того, что это коренное население Северной Европы, Лапландия-их вроде, страна или регион …Ну, такие евро-чукчи, в меховых рубахах, на каяках или…да, не суть!

Про местных Гудрун говорила с некоторой нежностью и малой снисходительностью, а вот по жемайтов или чухонцев – с долей неприязни. Чем уж они ей досадили, Ирина выяснять не рискнула.

За короткое время, при условии незнания языка и постоянной хозяйственной деятельности, иномирянка все еще оставалась в неведении о месте, куда попала. Из того, что рассказал Эйвинд и отрывисто сообщала Гудрун, у Валиевой получилось следующее: Кляйпи-небольшое поселение на берегу восточной оконечности Куршской косы, проживают тут в основном рыбаки, а также моряки и речники Эйвинда. В поселении дальше по берегу есть трактир, лавка-сельпо, доки и пристань. Население около сотни человек, что считается по здешним меркам много.

Вдоль берега, на небольшой высоте, тянется лесопосадка, отделяющая поля, луга и разбросанные там-сям хутора от моря. Обработанные земли чередуются с участками леса, болот, озер малых, ручьев. Дороги условны, но имеются. Занятия простые: сеют зерновые, лен, некоторые на равнинных участках содержат небольшие отары овец, сажают овощи, есть даже приличные садики и огороды-обязательно, в приусадебных хозяйствах свиньи, козы, коровы-почти у всех, как и куры с гусями. Дополнительно все промышляют зверя, дары леса берут выборочно (грибы – нет, ягоду, орехи, мед дикий –да). Все, что ловят, бьют, выращивают-продают либо обменивают в княжьем городе, приплывающим купцам, в основном бриттам, фризам, иногда –русам.

Местные курши весьма неторопливы, несколько отстранены (в голове крутилось «тормознутые»), приветливы, незлобивы и абсолютно лишены воинского духа. С приезжими общаются их старейшины, к себе пускают редко, к изменениям не стремятся, придерживаются своих верований и обычаев.

–Они таакииие медленные – говорила Гудрун и улыбалась. – Будут стоять и улыбаться, пока добьешься, чего надо, пирог съешь. Но я к ним привыкла за столько-то лет, они помогают – я отвечаю: лечу и их, и скотину, роды принимаю, гадаю, когда просят.. Последнее редко, только если уж край какой и их ведун не справляется. Но умелые, не отнять, по дереву особенно, и лен хорошо прядут и ткут. Над краской мы вместе думаем, их бабы, если что хорошо получается, больше и не стараются. Вот такие они – вздохнула и отвернулась к плите вельва.