Текст книги "С песней по жизням. Часть 1 и Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Часть вторая Глава 25

Следующие пару часов во дворе купеческого дома попеременно звучали голоса певцов и струнные мелодии, которые периодически сливались в единый ансамбль.

Гнат был самородком с уникальным слухом и навыками: любой напев он схватывал налету и воспроизводил с потрясающей четкостью и своеобразием.

–Ты умеешь импровизировать, – заслушавшись, опять брякнула непонятное для окружения слово Эйрин. – Ну, то есть, можешь вести и правильную мелодию, и дополнять ее своими деталями…Ну, ты понял, да? –Валиева стушевалась от собственного умничания, но, слава богу, возбужденный музыкант, как и слушатели, увлеченные совместной работа вроде не обратили внимание на ее неуместную словоохотливость.

Действительно, прослушав напев, купчик некоторое время задумчиво сидел, потом брал то гусли, то домру, то балалайку и играл доведенный до слуха мотив. Это было необыкновенно точно и, главное, почти не вызывало разночтений с тем, что попаданка сама бы использовала в качестве аккомпанемента.

Фаворитом у Гната, определенно, были гусли, но и два других инструмента не были в его руках чужаками. Следует отметить, что хоть названия и внешний вид (корпус домры и гриф создают из древесины, обычно это клён или палисандр) обоих струнных был различным, суть их и звучание были похожи. Разве что округлая домра-прародительница балалайки, как утверждали некоторые учебники по истории музыкальных инструментов, в имеющемся варианте звучала глубже, что ли.

4-хструнная домра имеет скрипичный строй. Это позволяет исполнять на ней репертуар для скрипки и мандолины. Четырехструнные с квинтовым строем распространены как национальный инструмент в Беларуси и на Украине, тогда как в России традиционно домры были 3хструнными. Туго натянутые струны дают звонкий, сильный, но быстро затухающий звук с бархатистым теплым оттенком. Уж как эта южанка оказалась в доме новогородского купца, Ирина не стала интересоваться-зачем? Главное, что владелец умел ею пользоваться, а хор получал от того несомненную выгоду.

Балалайка немного отличалась от привычной: края ее треугольной формы угадывались, но были более округлыми, а нижняя часть имела некоторую кривизну. Впрочем, звучала малышка также звонко и задорно.

Для выступления у юбиляра хормейстер нордов не стала особо мудрствовать над репертуаром, просто прогнала с парнями все, что они уже знали, дополняя голоса струнными вариациями. Но мальчики вдруг проявили инициативу.

–Эйрин, ну что мы все знакомое-то повторяем? Давай чего новенькое!– протянул варяжский баритон Ульф.

–Ребята, да я с удовольствием, но времени-то –пшик! Вы слова за несколько часов выучить сумеете?– растерянно пробормотала Валиева. – Есть кое-что, что мне бы хотелось с вами попробовать…

–Эйрин, ты не волнуйся, с мелодией-то мы быстрее запомним! – убеждал ее хирд.

И Валиева решилась. Еще когда она днем бродила по Софийской стороне и рассматривала церкви, в голове навязчиво крутилось: «Вечерний звон, бом-бом…» У неё аж мурашки по коже забегали, когда она представила, КАК это может звучать в исполнении мужской а-капеллы, сопровождаемой переливами балалайки.. Если она, Микола и Ульф споют по несколько строк, а закончат вместе, в то время как парни будут фоном «бумкать»…Должно получиться!

Хирду понравилось, Гнат нашел вариант легкого аккомпанемента, тенор с баритоном усердно повторяли свои строки… И тут подал голос Исмаил:

–Эйрин, пилав готов!

Ответом был протяжный вроде недовольный стон, вызвавший у попаданки смех: любившие покушать норды были раздосадованы необходимостью прерваться! Но поесть и, правда, было нужно: день давно склонился к вечеру. Как говориться, время пить, а мы не ели!

***

Ужин прошел в теплой дружеской обстановке: выложенные на самые большие блюда бешбармак и «пилав», исходившие потрясающим ароматом и услаждавшие взор необычным видом, дополненные соленьями и медовухой, были моментом разобраны по тарелками и исчезли в желудках едоков с крейсерской скоростью.

Особо наслаждались принц и Исмаил, хозяин с сестрой и Гудрун! Первые были готовы вылизать и тарелки, и котелок до блеска языками, вспоминая родину, хозяева обнаружили, что странное сарацинское зерно, оказывается, очень даже приятное на вкус, а уж сладкая баранина, уммм! Гудрун больше всего понравился бешбармак, в котором мясо упарилось до состояния кашицы, лук был сочным, а бульон с кусочками теста просто не задерживался между зубов и так уютно ложился в животеееее…

Короче, в адрес Эйрин демонстрировались большие пальцы, неслись довольные хмыки и громкие звуки отрыжки...ООООО!

Домна на кухне торопилась записать рецепты, понимая, что такого опыта ей более не доведётся получить. Хорошо, что сын ходил в церковную школу и мог со слов матери сохранить в толстой амбарной книге всё, что она и помощницы диктовали! Ну и пусть с ошибками, главное, точно!

***

С новой песней провозились до сумерек, но ребята были очень довольны, хоть и слов у большинства не было. Пока Ирина добивалась глубины звучания фона, ей по ушам бил чей-то бас сбоку. «И кто это у нас такой тяжелый?» – пыталась она уловить, пока не вычислила..Нибо!

Мясник пристроился позади всех и скромненько так тянул густотой «БОООМ-БООМ».

–Хенрик, а ну-ка выйди вперед, дорогой!-сладенько протянула Эйрин.

Парни оглянулись и заулыбались, глядя как покраснел здоровенный детина.

– Иди-иди, чего мнешься!– подбодрил сотоварища Ульф. – Не съест тебя Эйрин, сыта уже!

Норды дружно заржали аки кони, а потупившийся пришелец вышел к хормейстеру.

–Хейни, голубчик, а ну– ка, повтори за мной-сказала Ирина и пропела гамму, которой обычно распевались перед выступлением артисты.

Мужик повторил, и Валиева внутренне возликовала: «Эврика! Вот и бас есть, да какой!» Точь-в-точь Борис Штоколов!

–Так, Нибо-младший, я тебе напою куплет, а ты постарайся запомнить и повторить! – И попаданка запела свою любимую «Гори, гори, моя звезда». Этот романс она еще не исполняла, потому как даже с ее нынешними возможностями терял он часть очарования-всё-таки под мужской голос писался…

Жертва женского властолюбия сосредоточенно пожевал губами, откашлялся и ЗАПЕЛ! По влажному от вечерней прохлады воздуху полился мощный напев тоскующего по прошлому сердца. В звучании сильного голоса слышалась боль потерь и последняя надежда много пережившего человека..

Гори, гори, моя звезда.

Звезда любви приветная!

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

Хенрик, осознавая смысл романса, так погрузился в его исполнение, что следовал за Ириной как телок на веревочке, а она пела новое четверостишие вполголоса, только чтобы слышал Нибо и повторял..

Норды не издавали ни единого звука, пока вновь обретенный член команды послушно выполнял задание Эйрин, следя за ее руками и лицом, требовавшими то приглушить, то поднять тон, сделать вдох или тянуть напев... Гнат включился, помогая домрой певцу вести мелодию.

Когда пара закончила исполнение, к пребывающему в некоторой прострации соплеменнику подошел Ульф Свенссон и от души хлопнул бывшего трактирщика по плечу:

–Ну, как говорит Эйрин, нашего полку прибыло! Хенрик, ты теперь часть поющего хирда Густафссона! Хорош у тебя голосина! Да очнись уже, парень! Иди, присядь, слова повтори, завтра сорвешь…Эйрин, как там? Джжж..

–Джек-пот! – смеясь, подсказала попаданка. «Вот, научила плохому, дуреха иномирная».

И опять во дворе грохнул богатырский хохот! Прифигевший от собственных талантов Нибо действительно добрел до скамьи и сел-ноги новоявленного солиста не держали..

А Микола снова потребовал, чтобы Эйрин дала им задание:

–Сестра, повеселее бы надо чего, так, чтобы уухх!

Валиева смотрела на вдохновленные физиономии нордов и, махнув рукой, запела «Калинку».

До ночи парни учили удалую песню, благо, на долю основного хора достался припев, а ведущие слова, конечно же, схватил Микола. Гнат на балалайке аккомпанировал, получая не меньшее, чем остальные, удовольствие. Ирина же добивалась от мужчин того, незабываемого, исполнения, которым славился в ее прошлом хор Александрова: чтоб и тише, и быстро, и с увеличивающейся по нарастающей громкостью, и с присвистами…Получилось, черт побери!

Часть вторая Глава 26

Утро следующего дня в доме купца Седого было хлопотным и нервным. И участники будущего концерта, и слуги с хозяевами, знавшие о предстоящем выступлении гостей у известного именинника, испытывали легкое возбуждение, но старались вести себя спокойно, готовясь к визиту со всем тщанием и серьезностью: мылись, чесались-брились, меряли одежду, переговаривались, строя догадки и успокаивая друг друга – шутка ли, первое публичное выступление!

Норды посмеивались, но было видно-волнуются. Даже Микола, обычно довольно уверенный в себе парень или Ульф, гордящийся своим голосом и репертуаром, нет-нет да и «зависали», впадая в немоту и растерянность. Гнат, одетый как на свадьбу – в атласной вышитой косоворотке лазоревого цвета, в новых портах и сапогах, с расчесанными до блеска волнистыми волосами, – так и вовсе наматывал по дому и саду круги, что-то бубня под нос и сжимая и разжимая кулаки.

Время перевалило за полдень, когда Митрий Селятович с Доброгневой, выйдя в сад, где уже собрались доведенные до пика напряжения северяне, объявил:

–Ну, парни, пора! Слуга от Званова прибегал, ждут нас! Идемте, с Богом!

И толпа, глубоко вздохнув как один человек, вывалилась на улицу, взяв курс к усадьбе юбиляра.

Зрелище двигающегося по неширокой, в общем-то, улице отряда рослых, плечистых светловолосых разодетых нордов, возглавляемый синеглазым красавцем, иноземцем в долгополом белом невиданном одеянии со странным платом на голове и идущей меж ними молоденькой девкой с чудными косицами вместо привычной одной, в облегающем платье с узкими рукавами и разрезами по бокам, сквозь которые при ходьбе просматривались длинные ноги в штанах и сапогах, естественно, привлекало немало зевак.

–Глянь, идут, идут! Ой, хороши молодцы! Прям как по одному образцу кроеные!-перешептывались стоящие по сторонам, у домов и заборов, бабы и девки, в открытую обсуждающие проходящих. – И где ж таких родют-то? Эх, была б моложе-то, ойии…

–Да куда тебе, Лушка! Рази ты с ихней-то девкой сравнишься? Вишь, кака краля: глазами зыркает, только что искры не летят! А ноги-то, ноги, аж от ушей…И одета не по-нашему, глянь, в облипочку, хоть и прикрыто все, а стать-то видна! Чудна одежа, а на голове-то ейной чегось?

–А йентот-то , в белом? Чернявый, очи-то какие, аж душа замирает! Домна баила, с пустынных земель он, где воды на дни пути не бывает! Свинину не ест, так девка их ему такииие каши готовит, что язык проглотить можна! Кума-то обещалась, как научится, так попробовать даст!

Эйрин слышала, как оценивали их хирд местные кумушки, но старалась не реагировать, хотя в голове, вызывая улыбку, крутилась фразочка: «Кричали женщины «ура» и в воздух лифчики бросали!».

Она тоже нервничала: несмотря на опыт публичных выступлений, такого масштаба здесь еще не было. И не по количеству будущих слушателей, а по качеству, что ли. Хору предстояло дать заказной платный концерт! Ирина Михайловна отдавала себе отчет о последствиях успеха и провала…Впрочем, последнее вряд ли, но, кто знает? Её мальчики – любители, а тут –большие люди и большие деньги, значит, и гонор может быть немалый…

«Всё будет хорошо! – повторяла она как мантру. – Возьмем новизной и дерзостью, а завтра уйдем, и поминай как звали! Все получится!»

***

Этим утром она успела принять тонизирующий душ (ну, облиться прохладной водой да растереться), осмотреть всех парней на предмет нарядов, причесок, душевного состояния, немного попеть с ними гаммы(распеться), переговорить с мечущимся Гнатом и внушить тому , что лучше его и нету, успокоить трясущегося как телячий хвост Хенрика, пригрозив в конце концом отправить обратно к жене, если не прекратит труса праздновать, пообнималась с Миколой и Ульфом, подбадривая их и себя заодно, получила высокопарную поддержку от принца и горячий, полный ласки и уверенности взгляд Эйвинда, от чего чуть не поплыла сиропом сахарным душенька её…

Одевалась в последний момент и была чуть с ног не сбита сюрпризом: новым платьем необычного покроя, брюками и обувью!

Оказалось, что Гудрун с Доброгневой и сенными купеческими девками за день и ночь пошили ей обнову в традициях нордов: тонкую льняную ткань богатого кирпично-рыжего окраса дала тетка Гната, брюки приготовила Гудрун, вышивку простую, но к месту сделала Стеша, компаньонка Доброгневы, сапоги до колена почти, мягкие, удобные получила Эйрин от Митрия, длинные золотые серьги с топазом – от Эйвинда с отцом, и пара золотых же браслетов– от Аладдина.

Ирина чуть не расплакалась, когда это великолепие увидела лежащим на кровати. Надела и опять готова была пустить слезу-село все как влитое! Небольшое зеркальце продемонстрировало красивую молодую русоволосую девушку с яркими глазами, сочными губами, напрашивающимися на поцелуй и алеющими щечками…Фигурка тоже радовала глаз-где надо, кругленько, где надо-ровненько, шея длинная серьгами подчеркнута, талия тонкая…Хороша!

–Это…это – заикаясь, паданка пыталась высказать благодарность..

–Эйрин, то наш общий тебе подарок! – веско проговорила Доброгнева. – Обещала я тебе наряд, да Гудрун остановила. Нет, я платье-то тебе отдам, на память, а вот сейчас права твоя тетушка: ты северянка, значит, и одета должна быть по вашим правилам, так вернее будет.

Растроганная Эйрин по очереди крепко обняла всех дарительниц, а мужчинам решила сказать спасибо после. Гудрун довольно улыбнулась, оправила платье темно-коричневого цвета и поверх Надела связанный Ириной жилет, сразу превратившись в гордую вельву: спина прямая, взгляд уверенный, подбородок чуть приподнят…Знай наших!

Доброгнева рассмеялась, и женщины, исполненные достоинства, присоединилась к остальным ожидавшим отправки купцовым гостям.

Теперь осталось начать и кончить, как говориться! Ну, ни пуха, ни пера!

Часть вторая Глава 27

Дом юбиляра не узнать было невозможно: у распахнутых ворот стоял сам хозяин в компании своей молодой копии и приветствовал подходящих к дому разного калибра и масти мужчин и редких числом –взрослых женщин.

Добрыня Званыч, заприметив толпу нордов, вышел им навстречу, широко разведя руки и довольно улыбаясь.

–Ждем, ждем только вас, ребятушки! Сын мой, Мирослав, проводит, место покажет, людей представит, а я пойду, отдам распоряжения, чтобы начали угощение подавать, остальные уже внутри. Заходите, дорогие!

Двор, скрытый со стороны улицы высоченным забором, оказался большим, мощеным, с одной стороны ограничен зданием дома в виде буквы «Г», с другой, куда и повел северян сын хозяина, переходил в приличных размеров…поляну, что ли, обсаженную садовыми деревьями и (похоже) ягодными кустарниками; далее просмотр перекрывал плетеный штакетник – огород, наверное, еще имелся. Кто знает? И на этой поляне стояли длинные столы со скамьями по обеим сторонам, покрытые полотнищами, исполняющими функцию скатертей, и прикрывающими, скорее всего, грубые доски сидений.

«Явление Христа народу» в лице новой порции гостей на мгновение превратило кучки приглашенных, тут и там стоящих по всему двору и ведущих неторопливые беседы, в соляные столбы, потерявшие дар речи. Было с чего онеметь: четыре десятка плечистых северян, чужестранец «весь в белом, элегантный как рояль», бесстыжая девица в штанах и с невообразимой прической, обвешанный инструментами скандально-известный мальчишка Седой, сурового вида высокая старуха с острыми глазами…И ведущий со всем почтением эту группу «товарищей из райкома» старший сын хозяина с непередаваемым выражением лица: вроде и уважительно, но и непонимающе – чего это отцу в голову взбрело столько чужаков на пир притащить?

Эйрин, да и остальные из компании Густафссона, прятали улыбки, понимая, что уже произвели впечатление на будущих слушателей. Однако молчаливо кивали всем подряд, мол, приветствуем, и шли, куда указано. Через несколько секунд во дворе возобновились шепотки и разговоры, а хирд определился с рассадкой за двумя столами на краю «поляны». Митрий с Доброгневой отстали по дороге: купец присоединился к одной из «троек», а тетку Гната увела в сторону небольшой кучки женщин в дальнем углу двора невысокая дородная дама в парчовой душегрее и кике, видимо, жена хозяина.

Мирослав, выполнив задание, ретировался в направлении дома, откуда уже шел сам юбиляр, зычно обратившийся к гостям:

– Дорогие гости, друзья мои! Присаживайтесь за столы, как удобно будет, позвольте угостить вас, чем бог послал! Не обессудьте, ежели что не так! Разделите со мной трапезу по случаю шестидесятой годовщины моего топтания по земле предков!

Пока гости рассаживались по одной им ведомой системе, Эйрин смогла немного оценить публику, как делала и раньше: без настроя на слушателей выступление невозможно. Отметила, что основной «контингент» – это представители купечества, уж больно классически они выглядели: разной степени полноты и роста стриженые «под горшок» бородатые мужики примерно 40-60 лет, одетые в косоворотки или рубахи со «стоечкой», широкие, заправленные в начищенные сапоги, шаровары, через одного полосатые, разноцветные жилеты со свисающими из боковых кармашков часами(?!) и сюртуки темных расцветок, но, даже на первый взгляд, из дорогих тканей –сукна, шерстяного крепа, льна, кажется.

Однако заметила Эйрин и несколько кавалеров в «европейском платье» (по ассоциации с «Гардемаринами»): камзолы атласные, кюлоты, башмаки с пряжками, блузы с жабо, скрепленными камеями или золотыми булавками, волосы зачесаны назад и собраны в низкие хвосты. «Официальные лица?»-подумалось Валиевой. Ну да, Митрий намекал на подобные связи юбиляра.

Разглядеть представительниц прекрасного пола попаданке не удалось: стол, за которым немногочисленные дамы присели, был фактически спрятан за густыми кустами и виднелись лишь покрытые платками да повязками головы купчих. А кого же еще?

***

Пока иномирянка разглядывала гостей, Добрыня Званыч обошел столы с размещающимися за ними гостями и пригласил нескольких, среди которых оказались Эйвинд с Эйриком и польщенный такой честью Митрий Селятович (Алладин вежливо отказался, сославшись на свое инкогнитое-хаха), за отдельный, хозяйский, стол, споро установленный слугами перед остальными, и началось гастрономическое дефиле.

А как еще назвать череду одинаково одетых парней с огромными подносами, бесконечным потоком выходящих из неприметной дверцы дома и устанавливающих на столы блюда с осетрами, молочными поросятами, судаками, запеченными в сливках, щуками, тушеными с квашеной капустой, жареными карасями, мисками с солеными грибами, огурцами, тушеной с луком свеклой, моченой брусникой, тарелками с салом, бужениной, копченым мясом, противни с холодцом, тельным из рыбы (рубленая рыбная мякоть типа котлет), сульчинами, мисочки с хреном, кувшины с квасом и медовухой, штофы с водкой(!), пустые чарки, кружки, рюмки, «стаканы» с ложками, вилками, тарелки перед каждым едоком… Ребята заполнили столовое пространство оперативно и аккуратно, а потом разнесли и порционные блюда: щи из крошева, понятное дело, по желанию-уху или лапшу куриную, разлили напитки и обнесли гостей пышным свежим хлебом, нарезанным ломтями-ржаным и ситным пшеничным.

Пока официанты суетились, Валиева вспомнила описание пира у Ивана Грозного по случаю завершения строительства храма Василия Блаженного или Покровского собора на Рву, в прочитанной еще в детстве книге, кажется, «Зодчие», и автора которой позже она так и не могла вспомнить. В ее жизни было несколько таких потерь: прочитала, понравилось, а найти заново-увы. Как отшибало! И даже сеть не помогала..

Так вот, там перечислялись кушанья, которыми царь-батюшка потчевал бояр и строителей, занявшие в книге чуть ли ни страницу. И чего только не называлось! И шти пяти наименований, и ухи разные, и языки соловьиные, и лебеди жареные, и головы щучьи с чесноком, и огурцы, вареные в меду, и пряники, и кулебяки, и пироги с вязигой…

Да много чего, что поразило тогдашнюю Ирочку! Особо запомнилось, что перемены блюд следовали так быстро, что главный герой даже попробовать не успевал, как тарелку уносили, а сосед посмеивался над наивняшкой, мол, не торопись, сидеть нам тут часа четыре, обожрёшься еще. Так и вышло!

Глядя на заставленный разносолами стол, Валиева ощущала, что нечто подобное пиру в книге переживает сама в этот момент,только в другом мире: разносчики также наполняли тарелки, заменяли несъеденное, подкладывали закуски, освежали напитки после каждого тоста в честь юбиляра, подносили все новые блюда.

Короче, пир горой длился и длился, животы едоков готовы были развязаться, как и языки захмелевших гостей, солнце, к счастью, неяркое, ползло по небосводу к горизонту, отмеряя своим положением проведенное на банкете время.

Ирине удалось попробовать всего понемногу, поддерживая здравицы медовухой, хотя, стыдно признаться, хотелось водки! Ну, правда, чего хлебать слабенький медок, когда на столе обалденные грузди, розоватое мягкое как масло сало, холодец на натуральных говяжьих бульонках высотой сантиметров 15, ноздрястый хлеб…УУМММ! Слюной захлебнуться, как представишь обжигающую небо и язык горечь спирта, растекающегося теплом позже по горлу, захватывающую дух крепость, перебиваемую втянутым после выдоха запахом хлеба с салом или соленостью крепенького груздя, или хрусткого огурчика…

Валиева сдерживалась долго, но когда раскрасневшийся от поздравлений и выпитого Добрыня встал и объявил, что хочет порадовать гостей необычным зрелищем, выразительно глядя на нордов, махнула рукой и ..хряпнула чарку самолично налитой водки под ошарашенными взглядами хирда и вельвы, сидящей рядом!

– Для куража! – пояснила она свое действие парням, закусывая вожделенным огурцом подзабытую и, честно, непривычную на вкус местную пьянящую влагу, довольно-таки крепкую, поскольку, несмотря на съеденное, повело малек хормейстера, да… – Хорошо пошла!!!

«Шахерезада Степановна, вы готовы?– хихикнула про себя попаданка. – Я готова!» –пробасила она же, подражая кукольной примадонне. И вышла из-за стола. Пора!

–Парни, подъем! –тихо сказала и, расправив плечи, пока хористы выстраивались за ее спиной в оговоренном порядке, а Гнат – на передней скамье с инструментами, окидывала внимательным взором разворачивающуюся в их сторону публику.

«Ну что, гости новогородские, не ждали? А мы приперлись! Щас споем, мать вашу! И полетят клочки по закоулочкам! От винта!»