Текст книги "Тот, кого я хочу (СИ)"
Автор книги: Лора Лайонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 14
Наташа
Филиппины. Почти месяц спустя
Позднее утро. Выхожу на улицу с опаской. Но город опять сделался благопристойной и благоухающей натуральными ароматизаторами туристической столицей. Похоже, ежедневно на утренней зорьке нужные улицы отдраивает армия уборщиков.
Чувствую себя не лучшим образом из-за практически бессонной ночи. Поэтому сегодня не бросаюсь сломя голову в очередной бар, а принимаюсь детально изучать наружный облик заведений. Прохаживаюсь по улице примерно до того места, что и вчера, и неожиданно до меня доходит, что знак (или логотип, символ, герб) компаний на вывесках то и дело повторяется.
То есть вчера меня, свеженькую платежеспособную иностранку как глупую ослицу водили друг к дружке сотрудники одной-двух фирм! Водили, прекрасно зная, что Марины там нет и быть не может! Наверное, и благодарность брали с коллег за то, что привели меня! А мое время и деньги уходят… Ох, как это плохо, ох, как хочется выместить хоть на ком-то досаду или даже надавать по лбу самой себе! Не люблю, когда меня обманывают, очень не хочу становиться злой и излишне прагматичной.
Впредь буду умнее. Надо настаивать на беседе с хозяевами компаний, – босс должен знать все. И стану соединять расспросы, а значит, и затраты с завтраком, обедом и ранним ужином. И торговаться буду! Возвращаюсь к своей гостинице и иду, минуя ее, в противоположную сторону улицы – к морю. Иногда захожу в заведения и еще реже фотографирую то, над чем собираюсь основательно подумать потом.
Вот небогатые плоды, которые мне удалось собрать к вечеру. Во-первых, эта длиннющая развеселая улица типа нашего Арбата имеет начало в транспортном центре, и конец – у набережной моря, моя гостиница расположена примерно посередине. Причем здания построены вплотную друг к другу, общедоступных проходов на соседние улицы не наблюдается.
Во-вторых, чаще других на вывесках и в той, и в другой частях улицы повторяется логотип компании, имеющий вид двух букв готическим шрифтом в треугольнике и обязательно по соседству с двухголовым драконом – дракоша просто примелькался.
Но когда я, разыскав более-менее подходящую фразу в разговорнике, захотела встретиться с самим главным боссом, мне стали снисходительно объяснять, что его здесь нет и быть не может, потому что ему принадлежат, кроме ресторанов, казино и стрип-баров еще и банки, самолеты и длинный перечень того, значения чего в английском я совершенно не знала. Наверное, и пароходы тоже.
И в-третьих, хозяин небольшого варьете, не входящего в буквенно-драконовый концерн, проведя пальцем по узорам на Маринином теле (на фотографии), сказал:
– Много-много долларов.
Заняться косметическими салонами Вова рекомендовал только в случае фиаско на главном направлении поиска. Боюсь, что такой момент приближался. До отлета домой осталось всего ничего.
Зная Маринин консерватизм, логично предположить, что и в первой, и во второй поездке она, скорее всего, делала грим в одном и том же месте. Есть несколько имижд-заведений на этой улице. А умельцы темпту и пирсинга предлагали свои услуги прямо на велосипедных повозках через каждые двести шагов. И все, как один, клянутся, что сделают точно так же, как на фото. Но сама вижу на образцах – и краски не те, и руки не те, – кустарщина. Что делать? Посоветоваться бы с кем-то…
Вечером настойчиво стучусь к мужчинам, услышав какой-то возглас, считаю его разрешением войти. С.В. нет. Александр полуодетый сидит на растерзанной кровати, всматриваясь в меня. Потом издает горловой звук, хватает с тумбочки пузатую, в наклейках бутыль темного стекла и отхлебывает, боюсь, что много, пока я не успела отнять, и падает на постель. Вот как развлекается приличный вроде бы мальчик в иностранной поездке! И стоило из-за этого лететь в такую даль?!
– А ты ведь так и не сказал, где именно видел ее! – я машу над бедолагой-алкоголиком телефоном с Марининым фото в гриме.
Не знаю, услышал ли он меня. Я встаю, в задумчивости поправляю растрепавшиеся волосы перед зеркалом на стене, трогаю его массивную вычурную раму и вздрагиваю. Как будто я где-то уже видела эти лепные узоры, но у меня в комнате рама зеркала совершенно другая! Как будто… Все же какая-то ассоциация с Воробьевой… Снова открываю ее фотографию, чуть телефон не выронила, так вдруг задрожали руки, сравниваю – вот же, вот, на заднем плане, – те же завитки на раме, тот самый рисунок обоев, а вон и молодая диффенбахия в углу!..
Оглядываюсь, словно что почувствовав спиной: Саша следит за моими манипуляциями (!) и, встретившись взглядом, отворачивает голову. Похоже, не так уж он и пьян!
– Говори, ну! – по-полицейски неотвратимо требую я, нависнув над ним.
– Да, это снято здесь… – он зажмуривается.
– Кто снимал?
– Я.
– ?!
– Но я понятия не имел, кто она! – восклицает он с непритворным чувством, подняв на меня затуманенные синие очи, и голос сразу нормальный, только чуть с хрипотцой. – А потом она просто не пришла…
– Погоди, дай сообразить… Что, она вдруг появилась в дверях, попросила сфотографировать, вышла и больше не появлялась?
– Появлялась…
– Сколько раз?
– Шесть… – он трет лицо руками.
«И ты молчал!» – думаю я, уставившись на него, словно вижу впервые.
Все равно приятно на него смотреть. Ну, вот есть в нем что-то чистое, искреннее, несмотря на шоу, которое он устроил здесь. Не похож он на алкаша, начинаю понимать, что терзает его не горюшко а-ля-виски, а какие-то подлинные страдания. У меня мелькнула мысль, что Марина может быть ему по-настоящему дорога.
– Знаешь что, – я достаю из сумки и протягиваю ему бумажный носовой платочек, – кончай валяться! Вместе мы ее быстро найдем.
– Куда уж мне!
Он утирается, как бы с отчаянием взмахивает рукой и выдает:
– Повязали по рукам и ногам, только пить и остается… Она тоже не воспринимала меня всерьез. Все вы, бабы, такие – стоит вам раскрыть душу, вы сразу в нее плюете! Она поиграла и бросила, даже не попрощалась по-людски… Я такую бучу поднял, самолет задержал, несколько часов мотался от аэропорта до гостиницы, все думал, она придет…
– Так это ты задержал вылет?! Как тебе это удалось?
– Позвонил, что видел змею в салоне. Тут их полно…
Он снова садится на кровати, покачивая взъерошенной головой, и, глядя мимо меня, словно видя в коридоре за моей спиной призрак, продолжает:
– В этот приезд, в первый же день, только в номер успел войти, принесли конверт – словно ждали меня. Спрашиваю: от кого? Говорят, белая женщина передала. Я схватил, думал – письмо от НЕЕ, а там… – он тянется и достает из-под подушки несколько фотографий, не глядя, бросает на кровать.
– Можно посмотреть? – протягиваю руку.
Молча кивает.
Вижу сплетение тел. Светлое, сильное, сияющее в полумраке этой комнаты – Сашино, и Маринино – гибкое, более темное, в той же цветовой гамме, что и на моей фотографии, как змейка обвитое вокруг партнера, то так, то эдак, то вообще ух как!.. Ее голова на его плече и на… других частях тела. Его лицо анфас и в профиль – страстное, восхищенное, счастливое…
Наверное, это красиво. И даже очень круто. Не знаю, – эротическую сторону лежащих передо мной снимков сейчас не особо воспринимаю, не тот настрой. Это – документы, свидетельства. Снимал явно не сам любовник. А кто тогда? Маринин шеф? Его мадам? Как-то не складывается, вообще это мог быть кто угодно. Зачем фотографии принесли? – вот над чем в первую очередь думаю я.
Саша бросает на них взгляд и скрежещет зубами:
– Я, как дурак, лежу на этой кровати, смотрю на эти стены и вспоминаю, как она, как я…
Он хватает бутыль, которую я, как оказалось, недостаточно далеко отставила, залпом вливает в себя остатки содержимого и валится на подушку.
Вздыхаю. На страуса ты похож, Саша. Одно может служить тебе оправданием – ты Марину не знал раньше, поэтому поверил, что это она все подстроила. А я ее знаю.
Не придя ни к какому определенному выводу по первому вопросу, я начинаю думать над следующим. Стараюсь взглянуть на эти снимки глазами полицейского Вовы, то есть с помощью методов, которым он вкратце попытался меня обучить.
Пожалуй, неизвестный фотограф не всегда удачно выбирал позицию для съемки: временами парочка располагалась слишком близко то к одному краю листа, то к другому. Как будто снимал дилетант, или же аппарат совершенно не двигали, фотографировали с одной точки.
Я встаю со снимками в руках и пытаюсь определить место, с которого они были сделаны. Ведь кто-то должен был стоять с мобильником или хотя бы с фотоаппаратом! Любовники его, думаю, по какой-то причине не видели, – не могу себе представить, чтобы такое вытворяли при свидетелях. Двигаясь спиной вперед по комнате, я упираюсь в зеркало, оборачиваюсь и понимаю, что именно вид отсюда соответствует ракурсу снимков.
Я отшатываюсь. Разворачиваюсь. Зеркало равнодушно отражает мою испуганную физиономию. Я пробую приподнять его и понимаю, что оно вмуровано в стену! Что находится с другой стороны этой стены? Ванная комната? Я вбегаю в нее и просчитываю шагами размеры – нет, ванная кончается раньше!
Вернув фотоснимки под подушку захрапевшему Александру, я выскальзываю в общий коридор. Вот она – дверь в комнату за зеркалом. На ней нет номера, – значит, здесь не живут. Нажимаю на рукоятку – заперто. Какая-нибудь кастелянская. Отсюда могут подсматривать за тем, что делается у Саши, да и в соседнем номере тоже. Это не настоящее зеркало, а специальное стекло. Я читала про такие фокусы в книжках про шпионов. Эти фотоснимки – компромат, и Саша их так и воспринял: сиди, мол, и не рыпайся, не то…
Секунду! А я?! Неужели и у меня?!
Глава 15
Рядом со своей, вижу такую же безликую дверь между двумя номерами – кладовую или…
Врываюсь в свой номер, хватаюсь за зеркало… и метаюсь, соображая, чем его можно завесить. Оно, как и у мужчин, торчит как раз напротив кровати. Я в ужасе представляю себе, как некто смотрел на то, как я раздеваюсь, массирую усталые ноги и так далее! Загораживаю опасное стекло несколькими слоями местной газеты, взятой на ресепшене, налепив побольше скотча. Потом заглядываю в шкаф, в ванную, под кровать, за занавеску, простукиваю стены…
Надеюсь, у меня не начнется мания преследования. Все же номер не кажется мне безопасным. Порядки в отеле напоминают шпионские страсти, хочется сбежать куда-нибудь. Может, Марина именно так и поступила? Я выключаю свет, с опаской поглядывая на завешенное «Булеттин тудей» зеркало. Меня просто колотит от волнения, о сне не могу и думать. Встаю у окна, где немного светлей.
В моем номере окна выходят не на «Манильский Арбат», а на соседнюю, более спокойную улицу. Высокое, этажей, наверное, не меньше семи, и длинное современное здание прямо передо мной построено сплошь из тонированного стекла. Там, где его не освещают уличные фонари, оно кажется темным, почти сливаясь со звездной ночью, и безлюдным. Но, может быть, за этими непроницаемыми стеклами кипит жизнь?
Чуть ниже и дальше от меня в том доме мигает многокрасочным неоном вывеска. Я не сразу разбираю, что на ней. Кажется, дракон… Да, с двумя головами! и буквы в треугольнике, – знакомо! Что еще? – шляпка с полями, под ней губы, рядом рука с алыми ногтями, ниже еще буквы… «Колор-студия»!!!
Чувствую, как адреналин забурлил в крови, ощущаю азарт гончей. Это след, я уверена! Рассуждаю так: в последней поездке моей подруге нечем было заняться, так как шеф был со своей женой, а вечерами здесь особо не погуляешь. Марина сидела в номере, смотрела в окно, увидела вывеску – косметический салон престижной фирмы…
Она шесть или семь раз приходила к Александру в гриме. Почему, зачем – не знаю, не могу понять, пока оставим это. В таком виде не поедешь через весь город. Если есть какой-нибудь проход из этой гостиницы к студии, тогда все сходится! Прав был Вова, как и всегда – нет нужды искать далеко.
Утром, придав себе максимально респектабельный вид, подстать элегантному зданию на соседней улице, я спускаюсь в нижний этаж. Служащий в униформе поначалу отрицает существование нужного мне прохода. Но шершавые американские бумажки здесь обладают прямо-таки волшебным действием, – ход нашелся. Ресторан отеля имеет служебный выход на той стороне – так просто!
На выходе оглядываюсь: думаю, блестящие черненькие глазки на хитрых физиономиях провожавших меня аборигенов много чего еще интересного повидали. Но хватит ли у меня финансовых средств, чтобы выудить из них необходимое?
Перехожу неширокую и немноголюдную улицу. При моем приближении к зданию, непроницаемые стеклянные двери раздвигаются сами. Мне не остается ничего другого, как только войти. Приоткрытая тяжелая белая штора у двери напоминает занавес театра. Вдыхаю горьковатый аромат трав и улавливаю музыку, странную и мягкую, больше всего похожую на шум леса.
Я нахожусь в помещении, по моим понятиям, мало похожем на косметический салон. Стены спрятаны за строгими встроенными шкафами, на виду несколько огороженных кабинками компьютеров и еще какое-то неведомое оборудование. Ярко освещен большой и довольно высокий стол, больше всего напоминающий операционный.
Рядом с ним за обыкновенным офисным столом сидит филиппинка, молодая, стройная и умопомрачительно красивая, в кокетливом белом брючном костюмчике. Она не кидается ко мне, сияя заискивающей улыбкой. Просто поднимает глаза, дорисовав что-то на мониторе, мягко с достоинством здоровается и спрашивает, что я хочу. По-английски, разумеется, но так ясно и доброжелательно, что я сразу поняла.
Опыт уже научил меня не лезть с вопросами, а проявлять заинтересованность, лучше всего казаться потенциальным клиентом. Поэтому я произношу «Hello», потом «faсe» (лицо) и делаю вокруг головы неопределенный жест. Женщина приглашает меня сесть в удобное кресло напротив нее. Не успела я опомниться, как она несколько раз фотографирует меня маленьким аппаратом на проводе. И сразу большая цветная и как бы даже объемная фотография моей физиономии появляется на экране развернутого ко мне монитора.
И что тут началось! Я вижу себя как живую то с таким макияжем, то с этаким. Облик меняется, иной раз практически до неузнаваемости, и все же это я. Однажды прямо-таки неотразимое мое лицо взглянуло на меня. Нетерпеливо тянусь рукой, женщина тепло улыбается и останавливает программу. Внизу экрана высвечиваются какие-то буквы, цифры, линии и знаки.
– Подождите! – кричу я в возбуждении по-русски и сразу перехожу на ломаный инглиш. – Сколько долларов?
Женщина понимающе кивает и о чем-то спрашивает меня. Ей приходится несколько минут терпеливо объяснять на пальцах, прежде чем я поняла: она спрашивает, долго ли должен держаться макияж? Я тяжко вздыхаю и отвечаю «недолго», зная, что трачу чужие деньги. Она пишет «5$», я отвечаю «Ок».
Мастер ловко смывает мою обычную косметику ватными дисками с тоником, затем вынимает из шкафа несколько баночек матового стекла. По-моему, это всего-навсего пудра нескольких тонов, пара румян и нечто вроде карандаша для бровей. Но когда через несколько минут я взглянула на себя в зеркало, то увидела лицо с монитора! Потрясающе! Таким простейшим набором средств добиться такого результата!
Оказывается, мне надо всего лишь чуть-чуть подрисовать графику носа, подбородка и бровей, чтобы я стала по-настоящему интересной! Ну, конечно же, ведь всем известно, что цветом и светом можно плоское «превратить» в объемное, пухлое в стройное и даже длинное в короткое! И наоборот.
Почему же в наших салонах такое не делают? Мне почему-то всегда предлагают начать с болезненной чистки, после которой несколько дней лицо в пятнах. А потом особо уже и не хотелось экспериментировать. Сейчас я с восторгом гляжусь в зеркало. Но смогу ли завтра сама повторить точь-в-точь?
– А сколько долларов, если надолго? – вырвалось из меня.
Объясняюсь знаками, потом вспоминаю слово «long». Если бы я знала, как звучит по-английски «навсегда», думаю, я бы сейчас это сказала.
Сумма кажется мне незначительной в сравнении с удовольствием выглядеть на все сто в течение примерно двух суток и при этом умываться, купаться в море и т. д. здесь, на шикарном курорте. Какие будут фотографии!..
Новые средства похожи на обычные маркеры, их насаживают на гибкие кабели компьютера и запросто рисуют на мне, к тому же очень и очень быстро, но результат оказался…
В тот момент я как раз пыталась определить, от природы так прекрасна дама, занимающаяся со мной или нет, когда чувствую прилив крови к щекам и легкое приятное головокружение, и тут вижу в зеркале себя… Как описать словами ЭТО?! – Волшебство! внутреннее сияние! младенческая легкость черт! первозданная юность кожи!.. Я гляжу на себя сбоку, опустив ресницы: Маргарита, точно! И краска на коже совсем не ощущается! Только ее благоухание, как облачко остается со мной.
Как просто, оказывается, переродиться и стать новой-прекрасной! Сердце колотится, я задыхаюсь от восхищения, меня буквально переполняет признательность. Да нет, что я говорю? – восторг, благоговение, я готова из благодарности броситься к ногам этой дамы, я готова… Неужели где-нибудь еще умеют делать подобное?! – вздор! Не верю! Все остальные салоны в мире – вульгарная и низкосортная подделка под этот!!!
Наверное, профессия этой необыкновенной женщины называется стилист, или визажист, или, например, колорист сложных видов окрашивания. Но мне хочется называть ее только Мастерица или даже Волшебницей. И обязательно с большой буквы. Она протягивает зелененькие листы квитанций, попросив дважды расписаться (один оставляет мне), и с улыбкой говорит что-то про мои волосы. Они у меня, к сожалению, довольно тусклые и жирные, сколько не мой. «Я могла бы учить английский каждую свободную минуту, – с отчаянием думаю я, – чтобы понять бесценные советы этой необыкновенной Мастерицы!»
А она уже занимается через компьютер моей прической. Я все время подскакиваю и выкрикиваю «Long-long!», надеясь, что выбранные пышные локоны сохранятся вечно. Неужели она и укладывать будет сама?! Нет, вызвала компаньонку, та вышла как будто из очередного стенного шкафа и за приемлемую цену соорудила на моей голове такие залихватские кудряшки!
И совсем не тусклые, как оказалось, у меня волосы, а совершенно замечательные. И останутся такими долго. Потом приходит очередь рук. Потом ног…
Временами я вспоминаю, что увлеклась, но тут же забываю напрочь. Даже чувство голода все еще не возникло, видимо, из-за приятных эмоций. Хотя я нахожусь здесь уже несколько часов.
Мастерица сама предложила «экзотик» на зону бикини. Для меня это все же чересчур, практически за гранью. Я напряглась, экстренно тормозя скачущие галопом радостные мысли. У меня нет уверенности, что мой Миша это положительно воспримет. В том, что касается отношений, он очень традиционен. Кстати вспомнила, что являюсь матерью двоих детей и заодно поискала в памяти причину, по которой сюда пришла.
Даже заикаясь от прилагаемых усилий, объясняю, что хочу сначала посмотреть, как это выглядит на других. Меня отводят к кабинке с другим компьютером, берут еще несколько долларов и показывают клавишу Enter. Что там есть!.. Лобок, оформленный под кошачью мордочку – даже не самое диковинное…
Скоро я соображаю, что, продвигая стрелку вверх, перехожу на разглядывание лиц. Каких только мордашек тут нет! И европейки, и азиатки, и негритянки, – полный набор. Слева в том виде, как пришли, отдельно грим на контуре лица, стрелкой вправо грим наплывает на лицо и, как правило, получается очень даже симпатично.
Листая дальше, думаю, что, быть может, найду здесь и себя, но отнеслась к этому равнодушно: не жалко, пускай вносят в каталог, меня все равно здесь скоро не будет. И вдруг вижу Марину… Ее неброские черты, ее умные глаза с искоркой, чуть тронутые мягкой улыбкой бледные губы… Вот макияж, яркий, как на матрешке, наплывает, совмещается. Да, вот такой приехала она после первой командировки! Как же ей шло! Двигаюсь влево – раскрывается лицо… Маринка! Она была здесь. Милая моя подруга! Я должна тебя найти! Но сначала…
Заставляю себя прокрутить каталог лиц подальше вниз, чтобы не выдать интересующий меня объект раньше времени. Вот какая-то мымра, ловко подделанная под Мерилин Монро, а вот…
Господи! Да это же Марининого шефа жена! Только этой паучихи здесь не хватало! Выскакиваю из кабинки, жестами прошу помощи. Забыла уже и те английские слова, которые сегодня говорила, твержу «Манила, экзотик косметик тур» и глажу себя по всему телу. Мне понимающе подмигивают, просят позолотить ручку, вставляют диск и оставляют одну.
Мелькают кошмарные тетки, заставляя меня вздрагивать, но я ищу мою Маринку и не останавливалась, пока не нахожу.
Вот она… В профиль и в фас… С тоскливыми по-собачьи глазами. Вот в полный рост. Голая. А это грим на все тело, как паутина объемная и всеохватывающая. Стрелка туда – наделся, стрелка сюда – снялся. Зациклилась я на этих стрелках, словно своей рукой из подруги делаю нечто. Правда, так тоски в ее лице больше не видно… Зачем она в этой компании?
Почему-то становится тяжело на сердце, возбуждение прошло, собственные успехи уже не так радуют, как поначалу.
А может, это кончилось действие какого-то ингредиента в краске, возможно, легкого наркотика?! Я с ужасом вспоминаю свою явно преувеличенную реакцию на эти, безусловно великолепные инновационные маркеры. Вдруг сделалось зябко, и пустой живот подвело. Я сыграла свою роль слишком убедительно, даже чересчур. Теперь остается только спросить милых дам, где она…
Я спросила. Они качают головами и что-то пространно объясняют мне. Я ничего не понимаю кроме того, что мне отказывают. И твержу все громче, чуть ли не криком in English:
– Я хочу ее видеть, хочу, хочу! – и кладу перед ними сотенные.
Они переглядываются, не прикасаясь к деньгам, потом старшая звонит куда-то по мобильнику. Мне указывают на одно из кресел у журнального столика в углу, предлагают кофе и пирожные, очень кстати.
