Текст книги "Тот, кого я хочу (СИ)"

Автор книги: Лора Лайонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– А где Сережа? – крутит головой заботливый папаша.

Киваю на ванную комнату, откуда доносится шум воды из душа, ласковые уговоры и даже детская песенка в исполнении моей подруги.

– Облился компотом, в таком нежном возрасте бывает. Марина его моет. В гости пришла.

Александр распахивает глаза точно так, как до этого делал его сын. Потом суживает до щелок:

– О матери вспоминал?

– Ты знаешь, нет. Некогда им, играют мальчишки. Чаю попьешь?

– Тороплюсь.

А сам топчется в прихожей. Вот открывается дверь ванной комнаты, и выходит Марина, держа на руках укутанного в махровое полотенце мальчика. Причем Сереженька голыми ручками доверчиво обнимает ее за шею. А Марина все также в гриме, перчатках и водолазке с высоким воротом. Интересно, что ко мне этот мальчик обниматься не лез.

Саша так и застыл, глядя на эту картину.

– Привет, – можно считать, что он это сказал всем присутствующим. – Ты как, сын? – теперь обращение точно по адресу.

– Нолмально, – отвечает.

Кстати, сегодня Сережино «р» значительно ближе именно к «р», а не к «л», как вчера. Сын оборачивается и тянется к папе.

У Александра вздрагивают губы, точно пытаются улыбнуться, но он качает головой и отстраняется:

– Я холодный.

Тогда ребенок снова прижимается к груди Марины. У мужчины брови поползли вверх. Я подхватываю коробку с продуктами и шустренько удаляюсь на кухню из зоны видимости моих гостей. Но подруга, явно растерянная, ничего не говорит. Понимаю, что она и сейчас любит, но все так же робеет перед своим Сашей. Возможно, он даже не знает, что она пыталась его спасти. Он молча уходит.

​Я была уверена, что Вова обо мне забыл. А вот и нет – входящий от него.

– Слушаю тебя, Володя.

– Наташ, я тут вспомнил, что Марина Воробьева нам с тобой кое-что должна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 24

Подруга ушла. Я с детьми погуляла, и накормила, и спать уложила. А тут – Вова.

– Я чего звоню-то, – говорит. – У моего главного на днях юбилей, полсотни лет стукнет – это тебе не игрушки. А он большой любитель эксклюзива. Вот я и подумал сделать ему подарочек…

Вова там у себя отвлекся на что-то или же просто сделал театральную паузу.

– Ты, что, рассчитываешь Марину ему в постель подложить?! – не выдерживаю я.

– Как вариант, – ржет, как конь. – Но заметь – это сказала ты! А что – гастроли элитной проститутки из главного Филиппинского борделя. Это точно эксклюзив!.. Ну, хорошо, из престижного.

– Она не настолько многоопытна.

– Да? А жаль. – Отсмеявшись, он продолжает. – Она же вроде хорошо танцует? Короче, хочу, чтобы она выступила в этом своем откровенном имидже с танцем или эротическим шоу на его днюхе. Ей же все равно скучно дома сидеть.

– Хорошо, я с ней это обсужу.

– Отказ не приму. Там все будет по высшему разряду. Само собой, тебя приглашением обеспечу. И ей заплачу, немного, – добавляет он явно через силу. – Ну, а если она будет иметь успех, не исключены и другие интересные предложения. Пусть постарается!

– Я тебя услышала. Только обеспечь меня двумя пригласительными. Ей будет проще танцевать для конкретного человека, поверь.

Я вдруг подумала, что Саша не видел, как она танцует – разговора об этом не было. А я видела, еще в школе. Не думаю, что после Филиппин она стала танцевать хуже. Если она молчит, так может, лучше выразит себя в движении. Пусть ему будет сюрприз.

– Если ты имеешь в виду Александра, с которым ты летала в Манилу – я только за. Должок закрою. Он меня на интересную мысль натолкнул. Итак, первый рабочий вечер нового года, в девятнадцать часов. Адрес кину сообщением. Не опаздывайте.

​

Александр

Генеральный вызывает. Через секретаря передал. Значит, все будет официально, скорее бы уж. Цех полупустой, административный корпус – тоже. В новогодние каникулы работают только те, кому уж очень надо.

Шеф сидит, набычившись, глядит иcподлобья. Прямо коррида в кабинете. Вдруг я испугаюсь?!

– Доброго! – вхожу и закрываю за собой дверь.

– И тебе не хворать. Где моя дочь и внук?! – гремит, шарахнув кулаком по невинной столешнице.

– Сережа в семейном детском саду, – сажусь без приглашения. – Кстати, очень доволен, что его не мучают бесконечными занятиями, а разрешают побегать и поиграть с другими детьми. Светлана – в КПЗ. Засунул ее туда не я. Взяли ее вместе с главой наркомафии во время совместной операции полиции и управления по контролю за оборотом наркотиков, в его постели, кстати. С ее слов, от которых она, конечно же, позже откажется, так как была под легким кайфом, она прибыла туда налаживать поставки.

У Евгения челюсть отвисла.

– Так что жди, генеральный, тебя скоро побеспокоят. И еще вспомни, уважаемый тесть, как ты уговаривал меня жениться, а не просто ребенка признать, зачатого на веселом Дне студента, как я хотел. Ты говорил, что у меня будет семья. Где же она? Думаю, ее никогда и не было… И у тебя, кстати, тоже. Это совсем не образец того, чего я жду от семейной жизни.

У него лицо побагровело. Но молчит. Я сказал бы ему больше на эту тему, но и без того как бы его кондратий не хватил. Мне это ни к чему. Встаю, наливаю ему воды из бутылки и подвигаю упаковку таблеток, которые он постоянно принимает для сердца, и говорю главное:

– В первый день после праздников подаю на развод. Так как у нас общий ребенок, разводить будут в суде. Предлагаю решить по-быстрому и тихо, ребенок со мной. Если нет – сначала будет лишение родительских прав на основании документов задержания. Обдумай на досуге.

– Присмотри за боссом, – советую секретарю, выходя. – Что-то он плохо выглядит. А ему еще волноваться и волноваться.

​

Возвращаюсь к Дмитрию Петровичу, нашей звезде химического синтеза.

– Есть? – спрашиваю с надеждой, ставя перед ним стакан кофе из автомата и подкладывая плитку горького шоколада.

– Нет, не понимаю, что это дает, – вздыхает главный технолог, принимаясь за перекус и обводя взглядом лабораторию, в которой тестирует захваченные мной из Манилы образцы жидкостей. – Понятно, что сделано на основе наших присадок, но с непонятными свойствами. И чего-то не хватает. Если бы ты еще пару составляющих оттуда прихватил…

– Извини, не подумал, что лодка понадобится значительно большая, не предвидел серьезный груз… Это должно быть что-то важное, но простое и изящное. Там не Бог весть какой технологический процесс был, кустарщина, фото я тебе показывал. Наркотики для тестирования не попросишь? – подшучиваю.

– Нет, это не наше направление, – отвечает серьезно, весь в своих мыслях.

– Попробуй вслух проговорить весь процесс. Это иногда помогает выявить логические несоответствия.

Рассказывает. Насколько я могу судить, все убедительно. Просто ему нужно еще время, которого у нас может не быть.

Тут звонит Наташа. Напрягаюсь. Что-то с Сережей?!

– Все хорошо, не сопи, – начинает с важного. – Сейчас мальчишки рисуют, в альбомах, на столе и немножко на обоях, но хуже уже не будет, подрастут – переклеем. Звоню сообщить, что известный тебе Владимир Маркелов оставил приглашения на крутой банкет для тебя и меня, отказа не принимает, а с ним лучше не шутить. Дату и время скину, форма одежды – праздничная. С детьми в этот день будут Миша и моя мама.

Вздыхаю. Не время сейчас для банкетов. Того и гляди, цех опечатают, материалы изымут. И мы с Петровичем так и не узнаем, для чего затевалась спецоперация на нашем бывшем производстве на Филиппинах.

– Ты вспомнила? – спрашиваю в который раз.

Она задумывается и вдруг выдает:

– Да! Вот прямо сейчас. Это диффенбахия, ее сок.

– Не понял?

– Растение в большой кадке в твоем номере. Оно обрызгало млечным соком мою правую сторону лица. Пару минут на меня дождь не лил. Могу подумать разве что на это.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ок! Все, до встречи, – отключаюсь.

Мы с Петровичем одновременно набираем «диффенбахия» в поисковой строке, каждый в своем телефоне.

– Конечно! Вот же на твоих фотографиях несколько таких комнатных цветков на окнах – все под рукой в нужный момент, – радуется он.

– И вот еще гугл выдает: на Филиппинах диффенбахию выращивают плантациями, изучают свойства. Значит, я по-быстрому в цветочный магазин, – улыбаюсь. – Но смотри, получается, что твои разработки начали использовать уже не для стабилизации красителей, а для их обесцвечивания…

Да ведь это золотое дно! – думаю, выходя. – Сколько народу они измазали долговременной краской, и этим буквально держат их на коротком поводке… Покрасить за одну сумму, а если надо удалить – за десятикратную. Стандартный маркетинговый ход. Кому-то, конечно, эта краска нравится, смотря как использовать. А кто-то считает большой ошибкой, драмой. И первая – Марина Воробьева. Исправление ошибок всегда обходится дорого.

Пытаюсь вспомнить, какой она была до. Это ведь ее я нес на диван, когда она потеряла сознание в толчее. Очень хочу вспомнить…

Что-то в ней было тогда особенное… Точно: глаза. Взгляд гейши. Думаю о Марине, той, из прошлого, все то время, пока ищу нужное мне растение. Покупаю пару крупных экземпляров, прошу упаковать от мороза и мимоходом узнаю у довольной продавщицы, как часто эти растения привозят и откуда.

Петрович к моему приходу подготовил измельчитель и мини-пресс с фильтром. Надевает прозрачный щиток-маску и протягивает мне такой же. Понимаю, что сок едкий.

– Когда ты получишь рабочий раствор, – говорю, – нужно будет сразу провести серию опытов. Думаю, Воробьева согласится. Все процедуры проводить под протокол, в присутствии компетентных лиц. Если будет результат – сразу оформить патент. В базах я ничего подобного не нашел. Кстати, и присадок твоей разработки – тоже. Получается, они никем еще не заявлены, официально их не существует. Поэтому их свободно воруют. С кем ты работал в Минздраве? Дай мне контакты, лучше мобильный номер.

К концу дня Петрович создает раствор, характеристики которого его предварительно устраивают.

– Человек – ничто перед Природой, – говорит он. – Но сок работает только на поверхности и быстро окисляется, поэтому не может разложить и обесцветить пигмент, попавший глубже или нанесенный несколько раз для закрепления. А с моими добавками… надеюсь, что сможет.

Я прошу его разлить волшебную жидкость по нескольким бутылочкам и не держать их рядом, на всякий случай. Одну беру с собой и еду к Марине, предварительно ей позвонив.

​Наташа

Вижу входящий от Воробьевой.

– Привет! Представляешь, ко мне только что приезжал Саша.

Прислушиваюсь.

– И чего ты рыдаешь?!

– Он помазал мне возле локтя каким-то средством, которое, возможно, справится с краской. А пока это только проверка – не будет ли у меня на него аллергии. И еще это место до завтра нельзя мыть.

– Ну, так хорошо же. Я слышала, Дмитрий Петрович работает над этим, он профи. Чего рыдаешь-то? Неужели Саша тебя обидел? Овладел тобой?! Без твоего согласия? Жестко и грубо?

– Нет, Ната, нет. Он меня не касался, совсем, к сожалению. Только кисточкой. Просто это место чуть-чуть побледнело. Честно! Я вот сравниваю и вижу…

– Ладно, тогда плачь дальше.

​

Александр

Итак, предварительный результат, а точнее, надежда есть. Сегодня последний день новогодних каникул, рабочий – только для трудоголиков. Иду докладывать генеральному. И вообще мы с ним не договорили.

Стучусь и вхожу без приглашения.

– Доброго! – здороваюсь отрывисто.

Кивает. Вроде пока обыкновенно выглядит, можно попробовать пообщаться.

– Слышал, Свету защищает самый дорогой адвокат в городе?

– Я к этому не причастен.

– Я тоже. Так кто его нанял?

Смотрит исподлобья.

– Не знаю, кто конкретно, – говорю, – но не удивлюсь, если этот же адвокат у наркобарона.

– Завтра-послезавтра Светлану обещают выпустить под залог, – это главное, – отвечает.

– А я как раз съеду, – присаживаюсь. – Так чего мне ждать на заседании суда о разводе? Ты понимаешь, что твоей дочери ребенок не нужен? Я читал копию протокола допроса прислуги. Когда мы с тобой были в командировке, а мой сын слег с температурой под 39 от ОРВИ, Светлана оставила его на новую горничную, не имеющую никакого опыта ухода за детьми, и улетела заниматься дайвингом на Красное море.

И, как я помню, Анна Филипповна после приезда навестила его всего раз. В моем представлении женщины должны вести себя по-другому. Если я когда-нибудь еще решусь на брак…

– Я не знал. Да, они взбалмошные, избалованные. Обе. Жена тоже оставляла дочку на меня или на кого придется. Ценят личную свободу, – он говорит резко, но без злобы, сцепив пальцы рук.

– Вот и я о том же, – о свободе. Убеди их, и войны не будет. Настраивать сына против матери я не стану. Просто буду рассчитывать только на себя.

– Воробьеву ты у меня увел?

– Ух, ты! Извини, не знал о вас, – тру виски, пытаясь осознать полученную информацию. – «Увел» – это, пожалуй, слишком сильно сказано. Решение за ней… Вообще-то я пришел доложить, что есть предварительные результаты по обесцвечиванию краски на Воробьевой. Дмитрий Петрович, как всегда, на высоте. Если все пройдет успешно – это направление обещает стать перспективным.

– Я еще подумаю, заслуживает ли она… и ты. Чтобы моя фирма работала над этим направлением.

Глава 25

Прихожу к Дмитрию Петровичу и объясняю все, как есть: что на нашу фирму бросили тень в причастности к наркотикам. Что после такого бывает изъятие сырья и готовой продукции и бесконечный следственный процесс. Что страшный и странный случай в нашем цеху на Филиппинах, во время которого только чудом никто серьезно не пострадал, имел целью похищение конкретно его разработок и останов нашего производства.

Что никто из нас не знал, как параллельно используется в Маниле разработанная технология. Получается, что Петрович и есть создатель долговременной краски-основы для человеческой кожи, а теперь и средства для ее обесцвечивания – и демонстрирую фотографию Воробьевой в имидже.

Что, хоть Филиппины и далеко, происходящее здесь сейчас чем-то напоминает ту же ситуацию. Подчеркиваю, что его разработки не запатентованы. И, наконец, что Евгений Федорович еще думает, будет ли его фирма работать в этом направлении или нет. Похоже, это становится последней каплей.

– Да что он себе позволяет? То делай, то не делай?! – возмущается главный технолог, собираясь высказать генеральному прямо сейчас все, что он о нем думает.

– Подожди, – прошу я его.

И убеждаю на время подальше спрятать, а лучше вынести за территорию фирмы важнейшие компоненты его инновации.

– На всякий случай, – уговариваю. – Кстати, после Манилы я подключился к системе охраны и наблюдения и поставил заставку-пустышку на камеры в лаборатории. Может, поэтому, во время каникул, нам еще никто и не помешал. Охрана даже пароли в системе не поменяла с тех пор, как я в проходной подрабатывал.

– На что ты меня толкаешь? Шпионские игры?

– Вроде того. Давай оставим муляжи. Если за несколько дней ничего не случится – все вернем назад.

Машет рукой, соглашаясь. Мы упаковываем несколько больших коробок с самым необходимым. Надписи с бутылочек, возвращенных мной из Манилы, я переклеиваю на такие же емкости, но свеженаполненные водой с заваркой из нескольких пакетиков. И ставлю их на рабочий стол, выразительно глядя на технолога. Смеется. А что – по цвету напоминают. Он даже достает из мусорного контейнера бракованный фильтр и устанавливает его после системы охлаждения, вместо снятого.

В сумерках, но до включения фонарей, мы перетаскиваем коробки через забор возле парочки подрегулированных мной камер охраны периметра, набив до отказа багажное отделение моего внедорожника.

И спокойно выходим через проходную с пустыми руками.

​

Завтра страна проснется после продолжительной посленовогодней спячки, а у меня будет день «Ч». С утра – на работу, к Петровичу. К десяти – заявление в суд. Параллельно искать место в детском саду, хотя бы временно, здесь много обаяния потребуется. И сразу найти квартиру в аренду недалеко от садика. Вечером какой-то ресторан, ну, хоть об ужине думать не надо.

​

Утром подъезжаю к фирме, а там оцепление. Не Росгвардия. ЧОП, вроде. Надеюсь, это не из-за наших вчерашних телодвижений. Проезжаю мимо, оставляю машину на территории супермаркета. Подхожу к зданию проходной. Внутрь не впускают никого – и генеральный стоит под падающим с неба снегом, и Дмитрий Петрович, вся администрация и рабочие в смену. Причину не объясняют. Становлюсь рядом с коллегами.

Вскоре юрист показывает генеральному какое-то сообщение на телефоне. Слышу обрывок фразы: «на регистрации». Евгений багровеет и, судя по жестам, ищет, кому бы оторвать голову. Тут подъезжает группа статусных автомашин, выходят неизвестные, и информация становится общедоступной: компания продана, начинается передача имущества новому собственнику.

Незнакомый свежеиспеченный начальник охраны оформляет разовые пропуска на несколько человек, включая Евгения, Петровича и меня. Нам предложено дать некоторые пояснения, а потом забрать личные вещи и покинуть территорию фирмы. Предсказуемо обход начинается с лаборатории.

Петрович бледнеет при виде разгрома там. Это точно не мы с ним вчера сделали. А вот кто? Камеры, к сожалению, крутят запись от первого января. Надеюсь, технолог на меня не подумает. Интересно, будут ли сообщать полиции. Наших отпечатков здесь не найдут – Петрович всегда в лаборатории работает в спецодежде и в латексе, и за мной в этом плане следит.

Перед уходом прошу начальника охраны прокрутить последние записи камер в проходной. Взамен предлагаю поименно назвать всех, кто покажется ему интересен. И вдруг вижу, что ранним утром, практически ночью на территорию фирмы ненадолго заходят хозяйка со своим секретарем-референтом. И обратно этот мужчина идет, нагруженный объемными сумками. В принципе, я не особо удивлен.

Выхожу с территории, звоню Евгению и предлагаю отвезти его домой, когда он заберет свои пожитки. И заодно обсудить кое-что. Служебной машины-то у него больше нет.

Подгоняю транспорт, бывший генеральный садится. Держится хорошо, выглядит так себе. Отъезжаем в тихое место, останавливаюсь.

– Я что-то давно ничего не слышал об Анне Филипповне, – говорю.

Он крутит кистью руки и отвечает:

– Сложные времена. У нее проблемы со здоровьем.

– А, ну да.

– Не ожидал, что дойдет до рейдерского захвата, – он приоткрывает окно, свежим воздухом подышать. – Даже не знаю, как ей сказать. Сейчас попробую связаться с министром. Потом поеду к прокурору.

– Ты думаешь, не сама Анна Филипповна продала фирму?! Может, ей банально не хватало денег, например, на адвоката для Светланы? Или на новую жизнь? Она могла совершить сделку чуть раньше, а сегодня просто отдать на регистрацию.

– Ты соображаешь, что говоришь?! – гремит он. – Она бы не стала делать это за моей спиной!

– Сегодня ночью у фирмы опять выкрали фильтр тонкой очистки, разработанный Дмитрием Петровичем, и оригинальные реагенты нашего изготовления. Это стало плохой традицией. Понимаешь, что действует кто-то свой?

– Кто?!

– Где сейчас твоя жена?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Она у визажиста, – отвечает. – А что?! Не думаешь же ты, что…

– А ты позвони ей. Спроси адрес. Предложи подъехать ее забрать.

Он медлит, потом набирает номер. Я деликатно выхожу из машины почистить дворники. Он разговаривает, многократно жестикулируя рукой, словно убеждает оппонента в чем-то. Потом откидывается на сиденье. Сажусь внутрь и выразительно смотрю на него.

– Она освободится не скоро, – говорит. – Потом поедет сдавать анализы и хочет пройтись по магазинам.

– Короче, ты не знаешь точно, где она сейчас.

Насупился. Смотрю на часы:

– Через полтора часа регулярный рейс на Манилу. Давай съездим в аэропорт и убедимся на месте, что я не прав? – предлагаю.

– А давай! – он бьет раскрытой ладонью по приборной панели.

Ничего, машина у меня крепкая. Едем. Пока перед подъездом к аэропорту стоим в пробке, открываю на телефоне небольшой файл и протягиваю Евгению.

– Что это? – спрашивает, принимая гаджет.

– Все еще нет известий от переводчика? – задаю встречный вопрос.

– Нет.

– Когда я в Маниле разыскивал Воробьеву, попал в цех, где на почетном месте стояли украденные у нас фильтры, коагулянты и присадки. Там был человек. Он назвал меня по имени, заговорил на русском языке, но отказался сотрудничать. Ну, я оглушил его и связал. А у него в телефоне в этот момент висело фото Сергея Вениаминовича, полураздетого. Вот переписка, которая была перед этим:

«Вы взяли не того!»

«Как не того?! Вы заказывали мужчину с русским именем на S, который прилетит из Москвы с молодой женщиной, которая ищет Ящерицу. Он задавал о ней вопросы в нескольких наших веселых домах».

«Пришли мне его фото!»

«Запросил, обещают скоро сделать. Но у нас тут проблема».

«Если вы упустите его еще раз, я гарантирую проблему значительно большую!»

«С той женщиной прибыло всего двое мужчин, второй – законченный алкоголик, все время пьет, из номера не выходит. Периодически наблюдение за ним ведется, но он не может быть специалистом, которого вы заказывали».

«Ничего не понимаю. Нам нужен тот, для кого ты разрабатывал имидж в проект, в пару к Ящерице. Его ты должен был запомнить!»

«Это не так просто. Вы, европейцы, очень похожи друг на друга. Я в программе рисую, мне лицо изучать незачем. Вот, пришло фото. Сейчас отправлю, madamе».

​

​Евгений прочитал, закрыл глаза. Трогаемся.

– Женщина?! – переспрашивает.

– Да.

Пока он молчит, я поясняю по файлу:

– Прибывшая из Москвы – это подруга Воробьевой Наташа. Она мне говорила, что Ящерицей там называли имидж Воробьевой. Когда я заметил слежку, пришлось в светлое время суток изображать алкаша, надеюсь, печень мне это простит. Сергей Вениаминович пострадал вообще ни за что. Надо попытаться его вернуть, официальным путем.

У тебя есть другие предположения, кто меня заказал? Помнишь, как настаивала твоя жена, чтобы второй раз летел обязательно я? У того menа в Маниле телефон оказался сравнительно новым, в смысле, что контактов и переписки немного, но кое-что интересное есть, я понемногу копаюсь в нем, когда есть время. Самое последнее сообщение от таинственного босса было такое: «Вылетаю, встречайте».

Въезжаю на стоянку перед аэропортом, паркуюсь. Входим. Когда мы направляемся к табло с расписанием, как раз объявляют рейс на Манилу. И впереди мимо нас к стойке регистрации торопливо идет… Анна Филипповна. Несмотря на то, что она в шубе, платке и темных очках, не узнать ее нельзя. Позади нее грузчик везет на тележке два очень больших чемодана. Евгений застывает на месте так неожиданно, что я чуть не врезаюсь в него. И все то время, пока она оформляет документы, он просто стоит и смотрит издали.

Словно почувствовав на себе взгляд, Анна Филипповна оборачивается, заметно вздрагивает, глядя на нас, втягивает голову в плечи и отворачивается.

Не могу сказать, что Евгений выглядит сильно расстроенным, скорее вот прямо сейчас пытается переосмыслить жизнь. Не стану ему рассказывать, как она меня домогалась и не хотела принять отказ.

– Девочки любят свободу, – повторяю его фразу, похлопываю по плечу и разворачиваю его на выход. – Пойдем. Что-то мне подсказывает, что ты разведешься без проблем.

Едем назад. Он молчит. Хорошо, что не устроил в аэропорту скандал. Я связываюсь с Дмитрием Петровичем, договариваюсь подхватить его у проходной. Технолог еще не собрал вещи – вопросов к нему было много. Ну, вот он садится в машину сзади, отъезжаем.

– Время обеда, уважаемые, – говорю. – Надеюсь, аппетит ни у кого не пропал? Предлагаю откушать в ресторане, деньги есть, – я выкладываю на приборную панель перед Евгением перетянутые скотчем неполных девять пачек долларов сотенными бумажками, – знакомая кучка? Она тому menу в Маниле сильно карман распирала, а я знал, что это твое. Здесь не так много, но на первое время хватит.

И назад посмотри. Нет, не на Петровича, дальше. Видишь коробки? Самое необходимое для нового проекта и его технологические разработки здесь, со вчерашнего дня. А из лаборатории сегодня ночью выкрадены муляжи.

Евгений сжимает голову руками.

– Боюсь, ту фирму ты больше не увидишь ни при каком раскладе, – я сворачиваю на парковку ближайшего ресторана. – По документам она, скорее всего, куплена каким-нибудь доверенным лицом наркобарона, незасвеченным в уголовных делах. А ты – незаинтересованное лицо, поэтому к тебе претензий быть не должно. И еще. Так как в полиции и в управлении по контролю за наркотиками, благодаря Светлане, эту фирму взяли на карандаш, ничего противозаконного на ней выпускать не смогут. И имя твое запачкано не будет.

Он смотрит в окно, но понимаю, что меня слышат.

– А уникальные разработки Петровича надо продвигать, немедленно оформлять и использовать, – оборачиваюсь на сияющего и надувшегося от важности технолога. – У нас даже доброволец для экспериментов есть, после нанесения опытного образца, признаков аллергии не обнаружено. Предлагаю сегодня же подключить координатора из Минздрава и устроить Воробьевой медицинское обследование по ключевым направлениям, как нулевой этап эксперимента. Кто за? – поднимаю руку, за ней поднимаются еще две.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Потом я снимаю часы и показываю на тыльной стороне запястья три точки. Одна из них бледная. Парни в роте перед дембелем кололи тату, ну и я попробовал. Ничего в этом интересного нет.

– Я и на татушку этот раствор капнул, на одну точку, два раза. Видите – она стала совсем бледной? И пена, кстати, была, как от перекиси водорода, только голубая – этот раствор вытягивает чернила из глубоких слоев кожи.

Когда народ перебесится татуировками, у нас прекрасный сбыт будет, на годы вперед. Да и сейчас уже ошибки молодости многие желают исправить, пытаются вывести лазером, видел ожоги и отеки с результатом, близким к нулю. Потенциально это очень выгодное дело. Думаю, сопоставимое с доходами от производства наркотиков. Поэтому его и пытались выкрасть, развалить и перекупить.

Смотрю на них. По очереди кивают.

– Давайте, мужики, организуем на совесть это новое хорошее дело. Можем пойти одним из двух путей. Или полная открытость, чтобы каждая собака знала, где делают волшебный растворчик – тогда будет работать и жить не страшно, но быстро появятся конкуренты. Или полнейшая тайна, по-серьезному, организуем все втихаря, но и все доходы нам. Можно частично использовать филиппинский опыт организации салонов.

Предлагаю подумать за обедом. А после временно считать эту машину мобильным офисом. Можно сначала прикинуть бизнес-план, присмотреть небольшой цех поблизости, хоть даже в индустриальном парке.

– Чего тут думать: я за второй вариант, – отвечает Евгений. – Чем смогу, помогу: деловые связи остались, могу серьезные кадры подтянуть. Но теперь ты – босс. Молодому карты в руки.

– Согласен с предыдущим выступающим по всем пунктам, – Петровича, как обычно, волнуют детали. – Если бы каждый умел в напряженный момент так действовать… Ты мне лучше скажи, Саш, как ты в Маниле все провернул?!

Вздыхаю с облегчением. Приятно.

– Ну, в ящиках из-под алкоголя много чего интересного можно получить, – отвечаю. – Найти и заказать через интернет, правильно договориться. Вот если бы у меня телефон отобрали – было бы сложней.

– А наводнение для заметания следов тоже ты устроил?

Ржем все трое так, что машина подпрыгивает.

Александр

Вечер того же дня

К началу банкета я опоздал. Только успеваю в ресторане заметить знакомое лицо – Наташу, как все ломанулись куда-то. Смотреть шоу в бассейне, – слышу из разговоров. Вхожу в помещение последним. Гасят свет, оставляя включенным цветомузыкальное оборудование. А музыка похожа на современную японскую, насколько я могу судить, пронизывает до глубины души, просто космос. И акустика здесь сумасшедшая, сердце так и хочет биться в такт.

Приближаюсь к каменному бортику бассейна, высотой примерно в метр, чтобы посмотреть из-за других гостей, что там внутри.

Легким брассом плывет девушка. Ритм ее движений соответствует музыке, неторопливый, как бы расслабленный. Она достигает широких ступеней, возвышающихся над водой, и ложится-скользит, выгибаясь дугой, словно кошка. Потом переворачивается и запрокидывает голову со множеством заплетенных косичек. Плавно поднимает полусогнутые или распрямленные стройные ноги, поочередно, и мягкие руки. Блики света отражаются от блесток на ее бикини, вспыхивают и играют на теле.

Она очень пластична, хорошо чувствует музыку, словно купается в ней, не обращая внимания на зрителей. У нее прекрасная растяжка, правильные пропорции тела и женственное обаяние фигуры. Получается, это как бы танец такой – лежа у кромки воды, тягучий, чувственный, на который ярко откликается мой кол в штанах.

То, что она творит – не пошлость, но бесспорный призыв, прелюдия, ожидание близости, почти ласка. Вдруг замечаю, что ее тело разукрашено – рисунок на коже словно оживает в движении. И понимаю, что это та самая «туземка», что приходила ко мне в номер в Маниле. Но сейчас ее хочу не только я.

Как и все, не могу оторвать глаз от этого завораживающего зрелища, практически волшебства. И мне становится больно, словно я вижу запретное. Больно от того, что я здесь, в тени, а Марина там, под откровенно пожирающими ее взглядами. И я мгновенно, но подробно, будто перед смертью, вспоминаю все, что у нас с ней было.

Пытаюсь включить мозги, понять, зачем меня сюда позвали, но вместо этого трогаю бортик, сделанный из того же камня, что и ступени, переживая за нее – не скользкий ли? Нет, шершавый. И вспоминаю заливаемый морской водой грандиозный «бассейн» на нижнем этаже здания в Маниле, очертания которого видел в свете фонарика, когда искал Воробьеву. Бьюсь об заклад, что он имел к ней прямое отношение. А в планах жены шефа – и ко мне. Надеюсь, все уже в прошлом.

Марина грациозным слитным движением поднимается на ноги и прогибается назад, касаясь волосами пола (ступеньки) и застывает так. С обеих сторон от нее включаются струи фонтанов, пересекаются и стекают по ее телу, переливаясь в лучах подсветки. Я так настроился на нее, что буквально почувствовал струи воды на своем теле. Лучше не слышать, что ей кричат сейчас такие же мужики рядом со мной, которые тоже торчат от нее. У нее и без меня все отлично.

Потом свет делается чуть ярче, и два официанта приносят в развернутом виде огромное полотнище. Она стремительно, как бы тоже танцуя, закатывается в него и поглаживает себя руками – похоже, так изящно вытирается. Потом раскатывается и начинает на маленькой площадке перед бассейном второе отделение шоу.