Текст книги "Тот, кого я хочу (СИ)"
Автор книги: Лора Лайонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 12
Периодически мне, как и остальным членам группы, присылают фрагменты из переписки коллег между собой, но всем не до меня. Я понимаю, что они спешно пытаются решить вопросы запуска части оборудования, переработки замороженного сырья и оперативной транспортировки в Россию всего, что можно. Задействованы все командированные, кроме меня. Александр и Евгений, как я поняла, ищут решения и консультируют остальных из отеля, из своих номеров. Шеф, кроме того, что остерегается покушения, еще и плотно сидит на крючке у супруги.
А я или сплю днем, или мечтаю. В голове крутятся три мысли.
Как же я ЕГО люблю! – первая.
Наверное, хоть миллион раз повтори с любимым человеком близость – все равно будет мало, – вторая.
И хорошо, что мама меня не видит…
В следующие двадцать три ноль-ноль я, замирая сердцем, крадусь мимо заветной двери, еще не зная, наберусь ли сегодня храбрости даже не постучать – поскрестись.
И вдруг ОН возникает на пороге сам. Саша меня ждал! Мой любимый! Обнимает загребущими ручищами и втягивает в номер. Даже повязку снял: наверное, прошлой ночью полегчало.
И мое самообладание вернулось. Теперь я знаю, как можно любить: неудержимо, радостно, не чувствуя вины. И что удивительно: для этого совсем не обязательно разговаривать. Вспомните Русалочку из известной сказки! Я тоже всегда хотела любить одного единственного мужчину, всю жизнь, я готовила себя к этому. Пусть не сразу сложилось, но я всегда ЕГО ждала, даже когда еще не знала. А молчать мне вполне привычно – я по жизни и так тихая серая мышь.
Понимаю, что это и есть счастье – целовать и обнимать любимого человека, дарить ему себя, предугадывать его желания и наслаждаться вместе с ним, снова и снова. Замечаю, что Саша старается, чтобы мне хорошо. Да, моя жизнь сейчас совсем другая – легкая, ласковая. Я даже думаю, что любовь – это именно то, для чего мы все появились на этой земле…
Ну и, конечно, мужчина мне достался потрясающий. Большой, сильный и нежный. Умный и красивый. Молодой. Талантливый и темпераментный, я чувствую в нем огромный потенциал, как бы сжатую пружину. Хотя бы из-за того, что он каждый раз по-новому доводит меня до экстаза уже на этапе предварительных ласк. Не нахожу в нем недостатков, хоть убей. Одни сплошные достоинства. И даже то, что он поддержал мою игру в молчанку, не устраивая разбор полетов – тоже хорошо. Мало ли, может, я немая?
Одно чуть-чуть тревожит – он не пытается узнать что-то обо мне, даже просто проводить, чтобы понять, откуда я прихожу и куда исчезаю. Его все устраивает вот прямо так… Ну, а что я хотела? Про долго и счастливо – это не ко мне, в реальной жизни такое бывает только с мудрыми и уверенными в себе девушками, типа Наташи, к примеру.
В нашу третью ночь, пока еще не сильно увлеклись ласками, я включаю верхний свет и прошу Сашу меня сфотографировать – молча, просто протягиваю свой телефон с включенной фотокамерой. Щелкает. Сразу отсылаю фото Наташе – может, решусь обсудить с ней потом что-нибудь из моих непростых отношений, посоветоваться при встрече. Конечно, мне очень хочется иметь фотографию любимого, хоть по пояс, или даже одно лицо, ну хоть какую-нибудь… Но нет, он не предлагает – навязываться не буду. Откладываю телефон.
И тут же ОН меня подхватывает и кружит. А улыбается как! И сжимает талию, жадно целует в шею, запускает руку в волосы, играет сосками… Бросает меня на кровать и энергично массирует сверху донизу. Как же мне хорошо!
Я старательно отвечаю лаской, чтобы ему тоже, тоже было чудесно, – так я говорю ему, что люблю. А он целует меня ненасытно, страстно, словно в последний раз. Его губы пахнут медом, имеют вкус меда. Понимаю, что это не парфюм или жевательная резинка, что это он сам такой ароматный, молодой, сочный. Я уже просто не могу сопротивляться его обаянию, стону и улетаю куда-то.
Он входит в меня, сначала неспешно, осваиваясь, потом азартно и, наконец, яростно молотит. Массаж тела снаружи сменяется массажем внутри. Я обнимаю Сашу ногами, сжимая их в замок. Мы сейчас – одно целое, четырехрукое и четырехногое, примерно как индуистское божество, с общим центром между пахом и сердцем. Выгибаюсь. Как же мне это нравится!
Потом я проявляю инициативу, мы несколько раз меняем позы, я надеюсь вымотать его, чтобы кончил и уснул. Мне очень хочется снова увидеть его спящим, умиротворенным. Но вместо этого после совместного оргазма ненадолго забываюсь сама, лежа на дорогом мужчине, обнимая его всем телом и всей душой.
Начиная с третьей ночи одного презерватива становится недостаточно. Мы входим во вкус, матрас покрякивает от экспериментов, но держится молодцом.
Так проходят мои горячие ночи с Александром. Ухожу, когда за окном светлеет. Чуть ли не молюсь, чтобы весь остальной мир сейчас забыл обо мне, как я забыла о своих комплексах. Когда краска бледнеет, а это происходит перед тем, как совсем исчезнуть, я густо напудриваюсь, закупаю продукты впрок и снова навещаю салон, чтобы повторить макияж и продолжить отношения, которые для меня очень много значат. После начала наших ночей я дважды ходила в салон с интервалом примерно в два дня.
Наташа
Филиппины. Почти месяц спустя
Положив вещи, я сразу же пытаюсь обнаружить следы пребывания моей подруги в номере, делаю все, что советовал Вова. В том числе прощупываю мебельные ящики со всех сторон, свечу фонариком мобильника в вентиляционные решетки и за сантехникой, заглядываю, разумеется, под матрас, но никаких зацепок не нахожу, – везде чисто и безлико. Ни забытых вещей, ни надписей нацарапанных, ни тайников не обнаруживаю. Разумеется, на ресепшене я показывала фотографию туземной красавицы, никто ее не видел.
Я наскоро обедаю (или завтракаю?) в симпатичном ресторанчике в нижнем этаже отеля блюдом, которое привлекло меня минимальной ценой. Это оказывается что-то вроде овощного рагу с рисом и мясом в пряном соусе, надеюсь, это не обезьяньи яйца. Кстати, и за соседними столиками кушают что-то очень обыкновенное, совсем не шашлык из насекомых.
Питье я выбираю, прямо указав официанту на стаканы соседей, и точно не прогадала – это оказывается чудесный фруктовый коктейль, в меру сладкий, очень ароматный и солнечный, как сама жизнь в Маниле, рядом с теплым морем, среди улыбчивых людей.
И вот я выхожу на улицу. Энтузиазм во мне бурлит и пенится, как молодое вино. Вова в далекой Москве считает, что вероятность найти нашу пропавшую одноклассницу выше всего в ближайших к гостинице барах, клубах и других злачных местах, по обстановке. Сейчас туристов в пешеходной зоне меньше, чем я видела, в разы – наверное, ушли на пляж животики греть. Я накидываю на плечи тонкий шарф, чтобы не обгореть, и иду искать.
Вывески мне, с моим «знанием» английского ни о чем не говорят, поэтому, не выбирая, я захожу в первую же забегаловку по левую руку от нашего отеля. Это оказывается крошечный магазинчик «живого» пива с рядом кранов, торчащих из стены и липкой пластиковой стойкой, засиженной мухами, сейчас я в нем единственный посетитель. Представить себе, что Мари-на может находиться здесь, в любом качестве, я не могу, поэтому сразу возвращаюсь на воздух и вхожу в здание напротив. Это небольшой кинотеатр, и я с трудом отвязываюсь от визгливой кассирши, во что бы то ни стало пытавшейся всучить мне билетик на начинающийся сеанс.
Двигаясь дальше по той же улице, чтобы не заблудиться, в направлении, откуда мы пришли сегодня, я методично вхожу в каждую открывающуюся дверь. Здесь есть: салон местной сотовой связи, магазин бижутерии, пункт обмена валют, еще одна гостиница. Потом, наконец, идут один за другим рестораны, кафе, игровые залы, клубы и другие многоместные помещения для ничегонеделания классом повыше – для моих поисков они, пожалуй, поперспективнее.
Сразу бросается в глаза, что этих самых помещений как-то слишком уж много, а посетителей, – наоборот, – считаные единицы. Возможно, – думаю, – все изменится ближе к ночи, и заодно откроются те двери, что оказались запертыми сейчас. На серьезный анализ у меня особо нет времени…
Они глядят сквозь меня, как бы не видя, все эти малазийские или китайские (кто их различит?!) труженики питейных и увеселительных заведений. Когда я вместо того, чтобы заказать выпивку или развлечение, зачитываю по бумажке вопросы и показываю фотографии подруги.
Наконец, я догадываюсь выкладывать на стойку мелкие купюры, – хорошо, что в ресторане отеля разменяла, – и азиаты сразу зашевелились. Они разглядывают Маринины портреты в гриме и без, цокают языками, переговариваются на своем птичьем языке и перемигиваются. Фотографии возвращаются мне, сопровождаемые энергичными возгласами и жестами, которые я понимаю как «у нас такая не работает, а вон в том ресторанчике (казино, салоне и пр.) напротив очень даже может быть!»
Меня сопровождают к соседней забегаловке, сдают с рук на руки следующему бармену (крупье, администратору и т. п.), и все повторяется. Это похоже на карусель. Мне приходится еще несколько раз разменивать купюры.
Погрузившись с головой в поиски, я не заметила, как наступили удивительно быстрые в южных широтах сумерки, а вместе с ними… Почти внезапно внутренняя атмосфера заведений изменилась к худшему, в том смысле что на смену приличным посетителям стали появляться странные и неприятные, если не сказать дикие, личности. Я не сразу сообразила, что моя улица, скорее всего, примыкает одной стороной к району, который не принято демонстрировать туристам.
Кажущиеся уютными при взгляде с улицы кафе оказываются настоящими притонами. Дым сигарет, сигар и, боюсь, чего-то более радикального в очередном баре, где пришлось отстоять очередь к стойке, был настолько плотный, что у меня закружилась голова. Объясняясь с барменом, я вдруг замечаю, что несколько мужчин, по виду бандитов, разом уставились на меня откровенно плотоядным взглядом.
Отступаю. Быть может, все эти обритые наголо и татуированные парни с лицами мерзавцев просто самовыражаются через внешность, а в глубине души – нежные и заботливые отцы семейств, но что-то слабо верится… Перед выходом две молоденькие девушки, на которых косметики едва ли не больше, чем одежды, не переставая жевать резинку, лениво и больно толкают меня несколько раз. В ужасе выскакиваю на воздух.
Но тут же понимаю, что и с улицы при наступлении ночи так же быстро исчезла дневная респектабельность! Повсюду, как грибы после дождя, выросли шеренги проституток. Наблюдаю парочки в позах, не оставляющих сомнений в том, чем они занимаются. Вижу плотную компанию подростков проамериканского имиджа, вымещающих на всех встречных кровную, видимо, обиду.
Еще стаи бешеных мотоциклов, своры собак, военные в камуфляже с лихорадочно блестящими глазами и развинченной походкой, увешанные оружием гражданские в черных кожанках, какие-то грязные субъекты, цепко хватающие за рукав… И оглушающие децибелы магнитофонов, и подозрительные вонючие лужи, в которых сияют слепящие всполохи вывесок и рекламных щитов!
Дорога назад кажется бесконечной. Хорошо, что при свете дня я никуда не сворачивала! Потыкавшись, как слепой котенок, в несколько похожих зданий, я по раздвоенной лестнице и кипарисам узнаю свой отель. Предъявляю трясущейся рукой браслет постояльца, пулей проношусь мимо шеренги охранников по пустым коридорам и запираюсь в номере. Эта самая обыкновенная комната сейчас для меня – надежная крепость.
Впечатлений хоть отбавляй, успокоиться бы! Я направляюсь в душевую и, раздеваясь, обнаруживаю, что пропало сто долларов из тех, что были не в сумочке, а непосредственно на мне. Я считала, что они исключительно надежно спрятаны, на всякий случай. Вообще потратила я чересчур много. Сумма, выданная шефом, должна остаться практически нетронутой. Вова считает вероятным, что Марина задолжала кому-то.
Все эти волнения, дополненные и усиленные переменой часового пояса, надолго лишают меня сна. Я звоню домой по вотсапу и слушаю в трубке перебивающие друг друга голоса обоих моих единственных сыновей и мужа всего одну минуту, не дольше, так как еще не знаю, во что точно мне обойдется этот дальний звонок. И словно вижу перед собой бегущую по кругу неумолимую секундную стрелку. Дома, слава Богу, все хорошо.
Затем пытаюсь развлечь себя, включив телевизор, бессмысленно таращусь в экран сначала со звуком, потом без. Оказалось, разница невелика, все равно ничего не понять. Переключаю каналы один за другим, словно считаю на калькуляторе.
Потом долго ворочаюсь на безупречной кровати, размышляя о двуличности города и о его странном названии (Манила-заманила? Куда?..) Пытаюсь понять, просчитать Маринины поступки, представить себе, о чем она думала, лежа здесь, чего хотела… и не могу, мне начинает казаться, что я ее совсем не знаю.
Проваливалась в сон я, видимо, ненадолго, так как на рассвете уже снова таращусь в потолок.
Когда как следует посветлело, я шмыгаю через коридор к мужчинам. Четкое «Come in!» в ответ на стук порадовало – переводчик на месте. Александр все так и лежит в одежде поверх неразобранной кровати – бревно бревном. Я потрясла его за плечо, не столько надеясь разбудить, сколько желая убедиться, что жив.
– Ходить по чьим-то там следам, как ищейка, я не стану, – безапелляционно заявляет Сергей Вениаминович, суетливо расстегивая пиджак и вылезая из ботинок на коврике у второй неразобранной кровати. – У меня другое задание.
– Разумеется, – с горечью и сарказмом отзываюсь я. – Судя по тому, что ты только сейчас вернулся, задание было более приятное!.. Вас обоих сюда направили на поиски Воробьевой, ты это знаешь не хуже меня!
– Много ты вчера выходила?! – цедит сквозь зубы С.В., некрасиво улыбаясь. – Она найдется сама, если захочет. И, как я понимаю, доллары тебе не под отчет выдали, – ты даже не работаешь на фирму. Гуляй! Не каждой пигалице вроде тебя выпадает такая удача.
– Буду ее искать, – отвечаю я кратко и серьезно, внутренне радуясь, что его идеи вызывают во мне отторжение. – И мне нужна помощь.
– Рассчитываешь получить благодарность?
И, размашисто написав что-то в блокноте, читает и переводит: «Эта дама на фотографии – состоятельная особа, она хорошо вам заплатит!»
С кривой ухмылкой, окончательно исказившей и без того неприятное сухое лицо в складках, протягивает листок мне:
– Бери, пригодится. И разговорник на, держи. Попробуй найти в нем такой вопрос: «На кой… мне это надо?!»
Принимая листок и маленькую книжку, я быстро вкладываю в протянутую руку толмача несколько мелких банкнот:
– Бордели за тобой. Найдешь – получишь еще. – И иду к выходу.
Саша лежит, повернув в нашу сторону бессмысленные глазные яблоки.
Глава 13
Почти месяц назад. Филиппины
Марина
Нам улетать только послезавтра, забронирован бизнес джет. Я, кстати, рассчитала, что краска побледнеет послезавтра утром и совсем исчезнет к обеду, так что никто меня не расшифрует. Может быть, волосы еще какое-то время останутся черными, но это не важно.
Вот почему у меня сейчас щемящее чувство, словно именно это наш последний с Сашей раз? Ну, почему? Вздыхаю, и тут же оказываюсь на его руках. Прижимает к себе, а потом слегка подбрасывает меня и ловит, я с легким испугом вцепляюсь в него. Смеется. Ничего себе! Уже акробатика начинается, то ли еще будет!
А теперь он тоже серьезен, и еще красив, и очень убедителен. Сердце мчится галопом навстречу ему. Когда мы оказываемся на кровати, чувствую, что мне хочется изменить формат ласк, сделать что-то особенное. Замечаю, что он только что из душа – немного пахнет мылом, кроме своего меда. Нажимаю ему на плечи, он послушно ложится на спину. А его гладкий розовый член горделивым утесом смотрит в небо. Сейчас-сейчас, подожди немного, любимый.
Сегодня мне хочется нежности. Я никогда такого не делала, но сейчас очень хочу попробовать. Я же как будто в маске, поэтому мне не должно быть стыдно, что бы я не делала сейчас.
Тебе понравится, мой любимый, я постараюсь. Обещаю: будешь вспоминать о моих поцелуях и просить еще.
Скольжу губами и языком по его груди, иногда слегка прихватываю зубами, где получается, или посасываю, где хочу. Когда кончики моих пальцев вцепляются в его соски, Саша издает горлом звук, похожий на низкий стон, вздрагивает и сжимает мои ягодицы. Двигаюсь губами по его широкой груди по горизонтали и по вертикали – как в детском массаже «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…» А вот и поезд запоздалый едет – медленно спускаюсь к его паху, звонко расцеловываю твердый низ живота.
Я вся сползаю вниз и устраиваюсь между его широко раскинутых ног, провожу несколько раз грудью по плотной волосатой мошонке. Головка члена в это время пружинисто попадает по моей шее от уха до уха. Мои соски твердеют, а Саша сжимает мне плечи, словно хочет того же и много раз. Повторяю, потом кладу голову на его живот и смотрю снизу вверх на его мощное достоинство вплотную: так оно выглядит особенно впечатляюще.
Обхватываю ладонью ствол у самого основания – получается, конечно же, только частично из-за толщины. И провожу губами и языком от самого корня до крайней плоти головки. Вижу краем глаза, что у моего любимого в это время пресс ходуном ходит. Похоже, он едва сдерживается, чтобы меня не схватить и мне не засадить. Улыбаюсь, хотя рот очень занят.
Какой у него красивый член: темно-розовый, шелково-гладкий. Наощупь – вылитый бутон розы. И вкусный. Особенно мне понравилось трогать языком ямку отверстия на головке, откуда по капельке выделяется прозрачный сок. У меня внизу, кстати, тоже все увлажнилось и набухло. Мой треугольничек и мягкие складки изнывают и чуть ли не болят без его внимания, но такую позу я выбрала сама, ему не дотянуться.
Беру в рот всю головку, которая оказывается подходящей по размеру, почти до горла, облизываю ее и посасываю. Начинаю жадно и настойчиво, с желанием. Саша восхищенно стонет где-то там, у него чуть ли не приятные конвульсии. У меня – тоже.
Но, к сожалению, довести его до удовлетворения у меня не получается – ощущения новые и чересчур сильные, меня надолго не хватает. Наверное, к этому надо привыкнуть, не за один раз. А я так хотела, чтобы мой любимый чувствовал себя, как леденец!
Поднимаю голову, у меня даже слезы разочарования в глазах. А он тут же садится, обнимает меня, гладит по голове, как ребенка и целует. Я немного в шоке от происходящего. Теперь мужчина мягко нажимает на мои плечи, укладывая на спину, раздвигает мне бедра и склоняется к аккуратно подбритым половым губкам.
Меня выгибает дугой уже от его первых прикосновений. С удовлетворением и легким сожалением понимаю, что мой мужчина куда опытнее меня. Мне просто до невозможности хорошо. Чувствую, что вся сочусь и ничего не могу с этим поделать. Стону, вцепляюсь руками в его волосы. Меня распирает от осознания того, что меня трахают языком. Саня легко доводит меня до оргазменных судорог.
Поднимает голову. Вижу его лицо, мокрое и сияющее широченной плотоядной улыбкой. Улыбаюсь в ответ. Он нависает надо мной и входит с одного толчка. Меня словно приятно выворачивает наизнанку. Вот только что казалось, что лучше просто не бывает, и на тебе: еще-намного-лучше-точно-аах! Долгожданную разрядку Саша пережидает, посидев пару минут с закрытыми глазами.
И тут же тянется ко мне опять. Ставит меня на край кровати в позу довольной собачки, ласкает груди и восхитительно долго и глубоко имеет меня сзади. Снова и снова вижу небо в алмазах.
Ни один из нас не вспомнил о защите. Перед вторым действием я дернулась было, а потом подумала… Зачем? Как бы я хотела родить ему ребенка! Вот такого же замечательного со всех сторон, только маленького. Чтобы оставался со мной, даже когда папка уходит на работу. Чтобы растить его и узнавать черты любимого мужчины.
Да, я этого хочу. Даже если с его папой не будет продолжения. А может, именно поэтому. Это по любому будет счастье.
В шестую ночь он усаживает меня рядом с собой и то смотрит пристально, то отводит глаза. Я сразу замечаю, что он печален.
Вижу лежащую на столе на видном месте пачку долларов, перевязанную красной ленточкой с бантиком. Думаю, до нее сейчас дело дойдет, у меня глаза сразу оказываются на мокром месте. Так мне и надо, вот он – момент истины: я для него – шлюха. А кто еще?! Спасибо, хоть красивой ленточкой перевязал, чтобы подсластить пилюлю. И слишком много этих самых бумажек. Мои услуги столько не стоят…
– Ты будешь разочарована, – вдруг говорит он, – но сейчас я не хочу только заниматься любовью. Завтра вечером улетаю. Не хочу от тебя улетать! – горячо восклицает и приникает ко мне, зарываясь лицом в мои волосы. Я обнимаю его за шею, затрепетав от нежности. Понимаю, что он не просит ответа, разговаривает как бы сам с собой.
– Я даже начал молиться. Благодарю всех богов, и моего, и твоих за то, что послали мне тебя! Желаю всех благ человеку, разбившему мне голову, из-за чего пришлось сидеть в номере, где ты меня нашла, – Саша то улыбается, то закусывает губу.
А я блаженствую. Все же женщины любят ушами.
– Почему ты пришла именно ко мне? Мне этого не узнать, кажется, ты не сильна в языках… Ты необыкновенная, и дело даже не в твоей внешности. Я долго думал и понял: ты… – он молчит, подбирая слова, – ты щедрая сердцем, мне даже кажется, что ты меня любишь.
Мы горячо целуемся, но потом он опять грустит. Говорит о родине… Он, оказывается, вырос в Крыму, в 2014-м как раз закончил школу, поехал поступать в Московский ВУЗ. «Вот откуда у тебя этот мягкий певучий говор! – думаю я. – А ведь так говорил и мой отец…»
Александр сажает меня на колени, обнимает и с горечью делится тем, как в последнее время обращается с ним его жена: надменная и непроницаемая, подобно большинству детей богатеньких родителей. Я замираю: действительно, почему бы ему не быть женатым, – подумаешь, молод, подумаешь, не носит кольца!..
Ласкает меня и жалуется, что его не подпускают к сыну. День четырехгодовалого крошки расписан по минутам: английский, китайский, теннис, бассейн, верховая езда… Всякие гувернеры смеют закрывать перед ним, отцом, дверь! Да ним просто воспользовались, как производителем!
Я снова окидываю его медленным взглядом, – да, от такого мужчины многие хотели бы иметь детей, – роскошное тело, большое, в меру тренированное, открытое славянское лицо, румянец, оленьи глаза и, конечно же, главное – спокойный нрав. В нем все настоящее.
Он вдруг отстраняет меня и вглядывается в глаза:
– Мне все время кажется, что ты понимаешь!
Похоже, он настроился на меня так, что уже почти читает мысли.
– Я понимаю, – не выдерживаю я.
Если бы я смолчала! Может быть, тогда бы все закончилось легче и проще… Сдержаться еще один только раз! Но я просто не смогла не откликнуться на его слова, не ответить на его искренность.
От близости Саши во мне все поет, я словно раскачиваюсь на стремительных качелях, и «вниз» – это означает вступление к «вверх», и опять, и опять…
Он буквально подпрыгивает, сидя со мной на руках и долго не может выговорить ни слова.
– Ты русская?!
– Да.
Саша несколько раз порывается что-то сказать, но каждый раз закрывает рот. Вижу, как он меняется в лице: растерянность и тяжелые мысли сменяются решимостью, взгляд прояснился.
– Ты летишь со мной! – безапелляционно заявляет он и твердой рукой привлекает меня к себе.
«Счастье мое! Любовь моя! – твержу я мысленно, когда он покрывает меня поцелуями. – Ну и что, что ты женат. Пускай ты будешь моим хоть изредка. Отдохни на моей груди…»
Он встает со мной на руках и входит в душевую. «Он так и не понял, кто я, – осознаю, – просто не запомнил какую-то мышку».
– Я решил изменить свою жизнь и больше не хочу играть, – говорит он тоном, о котором я мечтала полжизни. – Сейчас я смою весь твой камуфляж и знаю, что без него ты понравишься мне еще больше.
Он намыливает мне бедро и поливает из душа. Моргает длинными ресницами.
– А, понимаю, – говорит и обливает мое второе бедро туалетной водой, трет ладонью.
Чувствую, как задрожала его рука, вижу, как вытянулось лицо, а еще появилось что-то похожее на ужас в его глазах.
– Это же не татуировка?!
– Конечно, нет! – смеюсь.
Мне весело. Он понемногу тоже начинает улыбаться. Любимый мой.
– Когда же я увижу тебя настоящую?
– Завтра.
– Только завтра!.. – он заарканивает меня полотенцем и притягивает к себе. – Я должен купить тебе билет, принеси документы пораньше, лучше до обеда. Ты же сможешь? И сама приходи.
Он прильнул к моим губам. Полотенце падает…
– Прелестно! – раздается резкий голос за его спиной.
Мы одновременно вздрагиваем. Картинно облокотясь о дверной проем, на нас смотрит Анна Филипповна, шефова мадам. К чести Саши, он еще крепче обнимает меня и заслоняет собой. Сколько не тянет шею беспардонная дама, пытаясь зайти то справа, то слева, ей немногое удается увидеть за его широкой спиной.
– Выйдите! – гневно бросает он.
Меня просто распирает радость за себя и за него.
– Ты хоть бы двери запирал, когда трахаешься с туземками, зятек! Любящий муж и нежный отец в одном лице, широкая душа!
Зятек?! Я обмерла. Так ОН – муж той самой Светы, о которой мне столько с отцовским тщеславием рассказывал шеф! Отец Сереженьки! Боже мой, как тесен мир! Что же я натворила?!
Выскальзываю из дорогих объятий, прикрываюсь полотенцем и сбегаю, поднырнув под руку мадам.
– Не пущу! – слышу сзади вопль жены шефа и разъяренный рык Саши.
Их голоса так и звенят у меня в ушах, когда я, рыдая как малолетка, катаюсь по кровати в своем номере. Я знаю, что пропала. Убедилась, что не заслуживаю счастья. Даже ворованного. Никогда! Я не создана для любви.
Было очень светло, когда я пришла в себя. Горе чуть притупилось. Я отчетливо поняла, что не смогу настолько подло поступить с Евгением. Так как Саша не успел узнать, кто я, ему ничего не останется, как только вернуться к жене, и скоро он забудет о приключении, случившемся с ним в далекой стране.
А мне вообще не следует пытаться изменить что-то в своей личной жизни. Один раз поддалась чувству, понадеялась обмануть судьбу, и что из этого вышло?! Как я смогу теперь пройти мимо НЕГО?! Да я сгорю, умру на месте! А шеф? Разве я смогу принимать его чувства, как раньше?!
«Я должна уволиться из фирмы, – говорю себе, – сразу как прилечу. Придумаю что-нибудь».
Плетусь в ванную, отметив, что ненужная больше краска еще не выцвела. Тоска сдавила горло так, что я и не пикнула, вставая под ледяной душ. Полностью собранная к самолету, я хожу, сажусь, лежу, предаваясь безрадостным мыслям, ожидая, когда смогу напудриться и выйти.
В очередной раз гляжу на часы на телефоне, рядом с размещенной на экране фотографией моих единственных близких людей – мамы и Кати. Полпятого. Кажется, что часы торопятся: не может быть, чтобы уже было так поздно.
Проверяю время по местному телефону, пересчитав услышанное число на английском по пальцам: правильно! Через три с половиной часа вылет. А проклятая краска еще не побледнела. Неужели перепутала дни? Копаюсь в чемодане, достаю квитанции салона, – вроде бы все так. После первого раза – зеленой квитанции – побледнело почти через двое суток, после желтой – самую малость позже, а после красной прошло уже…
