Текст книги "Тот, кого я хочу (СИ)"
Автор книги: Лора Лайонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 20
Маша укладывает волосы, поглядывая на то, как я пишу и переписываю, вытирая слезы и сопли. И иногда вставляет нравоучения, отрабатывая полученные за меня деньги:
– Не тереби нос! Носить логотип Концерна – это честь. Разумеется, можно носить его в ушах или на пальце. Но что, если ты – такая как сейчас – его на улице потеряешь или в расстроенных чувствах забросишь куда? Что тогда с тобой без логотипа станет? Сумасбродка ты, тебя берегут, чтобы не разобравшись, себе не навредила. А от татуировок с символами давно отказались – не эстетично. Не парься, просто смачивай нос водкой почаще, шевели вправо-влево, как уши протыкала, так и… Ты что, не протыкала ушей?! Ну, ты даешь!
– А у тебя почему логотипа нет?
– Так я ж вольнонаемная. – Она закончила взбивать копну ярко-оранжевых волос, сбрызгивает их лаком и изучает свое отражение в фас и в профиль. – Шучу. Старая я уже, пятый десяток. Где уж мне. Так, фартучком складки на животе прикрою, вроде сойдет. Раньше я в стриптизе выступала, – мечтательно вздыхает она. – Но это давно было, и не здесь…
Ты пойми: Концерн – это не притон какой-нибудь, а солидная, продуманная индустрия развлечений. Здесь есть все! И все должно быть по высшему разряду. Не скучно. Кстати, сексуальные услуги никак не оговариваются и в договоре на тур не прописываются, а проходят как «дополнительные развлечения».
И тут на первый план выходит корпоративный имидж. Не понимаешь? Носики эдакие только у пташек перспективных для Проекта, вроде тебя. Пластинки стоят недешево и означают, что ты здорова и классна, – как знак качества в бывшем СССР.
Традиция пошла от родоначальницы Концерна – у нее первой нос был с ее инициалами и весь в бриллиантах. Я, правда, думаю, что у нее просто был сифилис, – шепчет, смеясь. – Но если тебе твоя современная пластинка с логотипом кажется слишком простой, то ты совершенно права: она временная. Я могла бы пока этого не говорить, но слишком уж ты ее теребишь.
Машка отпирает ключом и бережно вынимает из маленького стенного сейфа узкую малиновую бархатную коробочку, по форме напоминающую игрушечный гроб, и держит ее, не раскрывая, перед собой.
– Когда был разработан твой имидж, украшение было создано лучшими ювелирами специально к нему. Комплектом к нему идет еще пара браслетов и ошейник, цепочку сначала собирались крепить к одному из них. Но потом остановились на носовом украшении. Здесь уж, извини, пунктик у них. По-моему, они нам просто завидуют: ихние носопырки-то крохотные, еле от щек отрываются!
Согласись, ходить в ошейнике неприятно, – грубо, средневековье. Браслет – еще куда ни шло, но рука или нога все время занята. А нос – это пикантно! Кстати, с цепочкой к носу ты приучишься спокойнее, женственнее себя вести. Комплект создан из сплава драгоценных металлов, чтобы было приятно твоей коже. В носовое кольцо вставлены несколько плоских бриллиантиков. Буквы, головы и крылья инкрустированы перламутром, глаза изумрудные…
– Какие крылья?!
– Крылья дракончика на крыльях твоего носа. Это настоящее произведение искусства. Ты будешь носить его с гордостью. – Машка раскрыла футляр. – Смотри… Роскошно, правда? Чего молчишь? Полный герб Концерна и притом такой изящный. Разве ты могла позволить себе брюлики дома?
Причем все части украшения разработаны так, что если, к примеру, ты упадешь и ударишься носом, ничего страшного с тобой не случится. Или если вдруг кто-то тебя ударит… К сожалению, мужики часто бывают несдержанны и в сердцах бьют почему-то обязательно по лицу… Так вот, больно будет только им, такова оригинальная конструкция. Нравится?
– Что нравится? Что мужчины бьют по лицу? Или мне должен нравиться этот драгоценно-мерзкий мутант, сжимающий в лапах сияющее алмазное кольцо как красивый символ рабства?! Цепь к нему, конечно, тоже вся в брюликах?! А это что?
Хвост дракона напоминал две длинные и толстые изогнутые вилы. Из-за них и футляр был такой вытянутый. Машка забеспокоилась:
– Этого не будет видно! Как у айсберга. Так украшение крепится в носу…
Проваливаюсь в душную темноту.
– …Маринка, ты что, опять?! Да, похоже, перестаралась я… Беременная она, что ли? Где этот нашатырь?
– Ну, очухалась? Вставай, отцепили тебя уж. Пойдем, на экскурсию свожу. Ты еще не видела главного – Бассейна. Там тебе сразу похорошеет!
Машка торопит меня. Выходим в коридор, к нам присоединяются сопровождающие. Маленький лифт без кнопок бесшумно движется вниз. Остановка «Бассейн». Двери раскрываются. Выходим. Охрана остается у лифта.
– Разуваемся! – командует моя провожатая.
Тишина – только вода мягко журчит. Пещера подземных королей? Пространство огромно, возможно, здесь стены из зеркал? Куполообразный потолок как бархатное вечернее небо с мигающими «живыми» звездами, пожалуй, чуть ярче, чем в действительности. Искусно спрятанная подсветка, дающая приглушенный рассеянный свет – и не совсем ночь, и не яркий закат. Смотришь вверх – голова кружится. «Планетарий».
Ниже – море зелени, заросли. Никаких четких линий, никакой симметрии. Если сильно приглядеться, угадаешь несколько колонн, закамуфлированных корой деревьев и обвитых настоящим виноградом с подвешенными гроздьями синих ягод. Везде мох, пружинящий под босыми ногами, мощные влаголюбивые растения, спускающиеся к воде, а вода прозрачная, чуть солоноватая, со светлым песчаным дном.
Если честно, бассейном это подземное озеро назвать не поворачивается язык. Его то пологие, то крутые берега ни с одной точки не видны целиком. Ручей весело бежит по каменным уступам и маленьким водопадом падает в глубину. Брызги веером, свежесть.
Множество светлых шершавых камней наподобие ступеней спускаются в воду. Угадываются укромные гроты. Огромные плоские валуны, как лежанки на разном уровне, чуть возвышаются над водой или торчат из мха под цветущими кустами, чуть теплые, возможно, с подогревом. Золотые рыбки, смешные черепашки, яркие птички, бабочки. Цветы. Запахи… Рай. Рай в ожидании первого человека.
– Пойдем, – громким шепотом позвала Машка. – Пора уходить. Ну, как, прониклась? Поняла? – Бассейн ждет тебя. Ты скоро сюда вернешься.
Скала при нашем приближении раздвинулась, открыв освещенную кабину лифта. Не надо даже говорить «Сим-сим, откройся».
– Входи уже, – торопит Машка. – Сейчас пойдем по другому коридору. А ты приглядывайся, там уже наверняка собираются твои компаньонки – «Русалка», «Приз» и «Отдых воина». Есть там еще одна, только не смейся, – прыскает в кулак Машка. – Ей мужик изменил, так она с горя ему назло так себя разукрасила!..
Ты не поверишь – как будто ее змея заглотила – лицо как из раскрытой красной пасти торчит, волосы с боков сбрила, уши оформила под глаза змеи, полтела и нога черные. Ужас! Вот дурища! Ее среди бела дня увидишь – описаешься, а что в сумерках!.. Только военные на нее иногда влезают, как в бой идут. Сколько краски на нее перевели! Кстати, тоже жертва третьего раза. А ведь была моделью, красоткой… Вон она. Идем, идем, не оглядывайся! Она и двинуть может, мальчики не успеют вмешаться.
Поднимаемся на третий этаж. Охрана, а точнее надсмотрщики следят издали, как мы входим в открытую Машкиным электронным ключом дверь.
– Вот мы и дома. Входи, – приглашает соотечественница. – Садись на эту койку, пока будешь жить у меня. Извини, но цепочка обязательна! Защелкнуть можешь сама к трубе, к тому месту, где тебе удобнее, а вот ключа у меня нет! Давай-давай, в темпе. Имей в виду, вон – камера, – показывает на выступ под потолком в углу, – если что-нибудь вытворишь – придут мальчики, и скучно не будет! Если хочешь – просто позови их.
Она красит ногти на ногах, придирчиво поглядывая на себя в зеркало. Над ее руками явно трудился профессионал – ногти очень длинные, толстые, каждый с особенным рисунком.
– Ну, ты видела почти всех девушек, – кивает на дверь. – Еще одну сейчас готовят наверху, так, ничего особенного. По элитным секс-турам работать особо некому. Тебе вообще-то повезло – тебя ориентируют на старичков. Если они дожили до таких лет, значит, никакой заразы у них быть не должно. Просто когда они в последний раз этим занимались, современных болезней еще не было! – смеется.
– И, конечно, в основном на белых мужчин – возрастных американцев, австралийцев, канадцев и так далее, потому что с азиатками у них обычно физиологически плохо получается – мелкие они внутри… Что за голову хватаешься – ведь ты хотела этого, скажешь, нет? И где же теперь твоя храбрость? Ты сама выбрала себе эту роль. Обвыкнешь.
Кстати, в проекте с бассейном ты даже не ящерица, ты – «Добыча». Пойми свою выгоду. Ты как бы беззащитная, несчастненькая: голая, немая, прикованная к скале. Это будоражит. Используй ситуацию, как тебе надо! Ведь старички спасать тебя кинуться, жалеть, они просто обалдеют! А как они тебя будут любить! И представляешь, каким щедрым будет дедок, который давно уже не мог, а с тобой, как все тут считают, сможет!
Машка скидывает халат и осторожно натягивает чулки на резинках, подняв их почти до самой бритой киски. Разглаживает, любуется по-прежнему безукоризненным видом стройных ножек.
– Да, вот еще: Джон, управляющий велел тебе передать, чтобы ты с дедушками общалась молча, – чужой язык или акцент всегда напрягают. Можешь немного повизжать, а потом опять молчи. Помни: здесь не специальные услуги, не клубы и путаны, а…романтика. Вызывать восхищение мужчин – это тонкое искусство, это наслаждение! Это игра, это шоу. Учись. Там, внизу, в Бассейне – высший пилотаж!
К тебе деды придут прямо из сауны – чистенькие, распаренные. Это тоже часть Проекта – кардинально решить в Бассейне проблему мусора – ничего не должно быть, ни-че-го. Ни одежды, ни полотенец, ни бутылок, сигарет, презервативов. Как у Адама и Евы. В сауну с мобильником пока еще никто не догадался прийти, со жвачкой тоже вроде не видела. Допускаются разве что символы – крест, например.
Ведь исторически задача мужчины – поймать самку. Проект гениален – человеку, развращенному цивилизацией, дают возможность вернуться к настоящему, к своему естеству, природе.
– Ну, да, – отвечаю я. – Странно только, что для этого пришлось делать искусственное сооружение под землей.
Машка еще немного крутится перед зеркалом:
– Ладно, мне работать пора. Если очень что понадобится – вон кнопка вызова прислуги, дотянешься. Подбрейся внизу – ты должна быть гладенькой. Принадлежности в ванной. Чего ждешь?! Или хочешь, чтоб те двое тебя побрили? Они могут. Телевизор включай, на подведенных каналах какой только порнухи нет, пригодится. Противозачаточные в аптечке подбери. Старички-то они старички, но всякое бывает!
Оклемаешься, будешь гимнастику у меня делать, как миленькая, – наклоны всякие, повороты, растяжку, всякие выверты-верты, – надо напряжение с мышц снимать, грацию поддерживать. А пока вот тебе разговорник английский – учи. Десять страниц чтоб сегодня выучила, приду – проверю. Ну, я пошла, не скучай!
Она надела кружевной фартук официантки прямо на голое тело, туфли на шпильках и пошла. Работать.
Глава 21
Наташа
Не я, а Марина поглядела на стенные часы. Она рассказывала так, что я словно побывала в ее шкуре, забыла обо всем.
– И ты что, ра… – кажется, я всерьез начинаю заикаться, – работаешь в этом «бассейне»?!
Она молча кивает. Моя подруга трудится проституткой! Конечно, ее принудили, но мне к этому знанию еще надо привыкнуть…
– Первого я все-таки сбросила, а потом… Мне их жаль. Они чем-то похожи на Евгения или даже на его отца. И они так добры со мной. Я руки на себя накладывать и не стала. Наверное, жить можно по-разному, и в тюрьме как-то люди живут. Я еще не поняла. У меня пока было только двое.
Она закрывает глаза, продолжая:
– Однажды было хуже, чем в тюрьме. Наверху проходили разборки с конкурирующей группировкой, здание было обесточено. Нас несколько девушек осталось в бассейне, в темноте на двое суток. Начали прибывать грунтовые воды, мы не смогли отцепиться, была паника. Когда к нам, наконец, вошли, оказалось, что «Приз» повесилась на своей цепочке, а «Отдых воина» сошла с ума…
Но самое ужасное то, что у меня больше нет ребенка! – Она кладет руки на живот и плачет, нет, прямо-таки воет.
– Ты была беременна?! От Саши?
Она судорожно кивает и хватает сигарету. Я сажусь с ней рядом, обнимаю поникшие плечи. Шепчу молитву:
– Господи милосердный! Спаси и сохрани нерожденного младенца в одной из твоих прекрасных обителей!..
И думаю, сказать или не сказать ей, что Саша близко? Ведь он ждет ее, злится или боится, но точно ждет…
Тут Ван Дамм из коридора теряет терпение и начинает кричать. Мари-на как-то вся подбирается, высоко поднимает голову, нарочито медленно поворачивается и с достоинством произносит всего пару каких-то слогов, но мужик успокаивается. Я только теперь отчетливо понимаю, что моя подруга всегда была леди. Леди, не знающая английского языка. Она поворачивается ко мне:
– У тебя скоро самолет. Успокой, пожалуйста, маму. Не рассказывай…детали, не надо ее расстраивать. Скажи, что ты меня видела, что мне сейчас надо очень много работать. Что, как только смогу, я позвоню и обязательно буду им помогать…
А Кате, Кате можешь рассказать. Она сейчас в том возрасте… Скажи ей, что когда накладываешь косметику, ты хочешь скрыть от окружающих свои чувства, свое «я». Чуть больше, чуть меньше, не имеет особого значения, все равно это уже не ты, а…маска. И ты не заметишь, как она изменит твою жизнь…
Марина неподвижно глядит на отель, видимый в окно.
– Я ведь пробовала бежать, – продолжает. – Добралась до полицейского участка при аэропорте. Полицейские и привезли меня назад. Этим концерном здесь все куплено. Просить консула, чтобы меня выдали? Даже если все получится, и меня не «потеряют» где-нибудь по дороге и выдадут, и я пройду процедуру установления личности, кем я буду дома? И что будет с мамой?
Здесь я не одна такая, это немного утешает, – она нервно смеется. – Будем считать, что я нашла свой Эдем. Пока в нем никого нет, там так хорошо! Но я в нем не Ева, а всего лишь Ящерица.
– Зачем ты прислала мне фотографию?
– Хотела потом вместе посмеяться, как тогда в суши-баре… Я вижу, ты тоже попробовала краску. Если решишься еще раз, они могут посчитать тебя перспективной.
– Ты думаешь, они позарятся на мои растяжки?!
– Надеюсь, что нет. Тут сплошные эстеты. Но не рискуй. Береги себя, Наташенька. Спасибо тебе за все!.. Я хочу увидеть, как ты выходишь отсюда.
Она встает и молча смотрит на меня.
– Ты же хотела понять! – я судорожно вцепляюсь в сумочку с документами.
– Я поняла, – она заговорила сдержанно, как раньше, доверительная беседа закончилась. – Я боялась показать свои чувства. Очень боялась, что меня снова бросят… Мы встретимся с тобой лет через двадцать. Если доживу.
«Снова бросят», – это, очевидно, в адрес отца. Знают ли мужчины, уходящие из семьи, сколько горя причиняют своим детям? И как те, невинные, пытаются преодолеть предательство… Глядя во все глаза на ТО, во что превратилась Марина, я теряю самообладание и бросаюсь ей на шею:
– Неужели мы вот так и расстанемся? Неужели ты останешься здесь?! – Я реву в голос.
Она тянется за сигаретой. Я вздрагиваю и поспешно утираю слезы:
– Не надо, не кури. Я ухожу. Как же ты могла… Что ты наделала…
– Я любила, – ответила она просто, как Арсена Гийо.
Этот рассказ у Мериме я недавно читала.
Из здания салона я вышла обыкновенно, через ту же дверь, никто меня не удерживал. Перед глазами у меня что-то мелькает, – давление, что ли, поднялось? Голова болит, и даже мутит от безысходности и тревоги. Телефон мне так и не вернули, сколько не просила. Иду и мучительно пытаюсь сообразить, что еще можно предпринять, кто Марине может помочь. Был бы здесь Вова с пистолетом, а лучше с автоматом, он бы что-нибудь придумал.
Оглядываюсь, склонив голову, и вижу двух молодчиков. «Хвост». Опять.
Я выпрямляюсь, и тут меня зашатало от порыва ветра со стороны моря. Безденежная, я прохожу мимо ресторана моего отеля и с всей возможной скоростью двигаюсь до перекрестка в транспортном центре. Внезапно полил дождь, да такой, что, несмотря на зонт, я вскоре вымокла до нитки. И дождь неожиданно холодный, почти ледяной. Я прохожу бесконечный квартал и наконец попадаю на «Манильский Арбат». Спешу, как могу, так как по всем прикидкам осталось мало времени до вылета.
Двое молодчиков все еще идут за мной в отдалении, но как-то не настырно, отставая, как бы без большого желания. А когда до моего отеля остается каких-нибудь метров пятьсот, – растворяются за стеной дождя.
Параллельным курсом со мной, в сторону моря по булыжникам текут потоки воды, не успевая сливаться в ливневую канализацию. Какое-то время я еще пытаюсь выбирать, куда ставить ноги, потом бреду уже, не разбирая дороги. Туфли, конечно, придется выбросить. Людей вокруг практически нет – все попрятались, пережидая непогоду. Если бы мне не надо было спешить, я бы поступила точно так же.
Тут в небе начинает твориться что-то вообще невообразимое – молнии над головой сверкают одна за другой, вспарывая небо, грохот раскатов такой, что подо мной ощутимо вздрагивает земля. Зонт пришлось экстренно выбросить в урну, так как ветер вывернул и порвал его, растопырив спицы. Я почти не вижу, куда иду, из-за потоков воды. И не знаю, сколько выдержит такой ливень моя сумка с документами.
Вскоре ветер со стороны моря задул с такой силой, что иной раз не давал шагу ступить. Мне навстречу полетели ветки деревьев и какой-то мусор. Когда в воздухе мимо меня с грохотом пронесся рекламный щит, я, пригибаясь, поскользнулась на скользких камнях и села в воду. Дальше двигалась чуть ли не на четвереньках, сгибаясь против ветра. И вот это все – всего лишь циклон?!
По моим подсчетам, отель должен показаться уже вот-вот. Из-за стены дождя все вокруг одинаково серое, но периодически я поднимаю голову и осматриваюсь. И вдруг понимаю, что передо мной вода. Не дождь, ручьи или большая лужа, а водная гладь, посередине города, до самого конца улицы. Как на фотографиях Венеции. Мое любимое море пришло ко мне само. Мамочка моя! Это потоп, самый настоящий!
Несколько автомашин друг за другом подъезжают из-за моей спины к кромке воды, но разворачиваются и, брызгаясь, мчатся прочь. А мне надо вперед!
Чтобы попасть в отель, где остались мои вещи, мне придется войти в эту холодную мутную воду и брести по колено в воде! Я даже с минуту думаю: стоит ли? Но там моя сухая, теплая и частично непромокаемая одежда, а у меня уже зуб на зуб не попадает от холода. И еще я подумала: а вдруг Александр все еще спит, потому что из-за бури про него забыли на ресепшене?! И я вхожу в эту воду, и скоро ее уровень доходит чуть ли не до пояса, и я бреду, подняв над головой сумку.
Больше всего я боюсь снова поскользнуться и потерять опору под ногами, тогда потоки воды запросто смогут захватить меня и пронести мимо отеля, прямо в глубину. Причем вода прибывает как бы небольшими волнами! Не настолько хорошо я плаваю…
Уже вижу вблизи вход в мой отель и даже каких-то людей в дверях, когда уровень воды доходит мне до груди. Теперь надо вспомнить, угадать, где начинается лестница, скрытая сейчас большей частью под водой, как айсберг. Осторожно пытаясь ощупывать дно ногами, я все же царапаюсь обо что-то – это и есть начало ступеней.
Я начинаю подниматься и кричу, зову на помощь, правда, шум стоит такой, что мои крики сливаются с воем ветра. Людей уже не видно. Я выбираюсь из воды и бегу, то есть тащусь выше по лестнице. Дверь, на мое счастье, оказывается не заперта.
Вхожу в холл, оставляя за собой лужи. Здесь блаженная тишина и покой. Прохожу мимо пустой стойки ресепшена. Вижу вскрытый или, точнее, взломанный большой сейф отеля с раскуроченной дверцей. Несколько часов назад я забрала из него перетянутую скотчем стопку пачек долларов. Неужели в помещении использовали взрывчатку?! Еще из школьной программы помню, что при любых катаклизмах второй волной приходят мародеры.
Оглядываюсь, втянув голову в плечи – никого. Теперь дважды подумаешь, прежде чем звать на помощь кого-то незнакомого. Забираю ключ от своего номера. Коридор на первый взгляд выглядит так же, как всегда, только не работает освещение. Но для входа в этот коридор из холла надо спуститься на три ступени, и я понимаю, что пол там весь залит водой.
Вздыхаю, спускаюсь и хлюпаю по воде. Моя комната расположена ближе ко входу, чем комната коллег. Она заперта, открываю. И из-за двери мне навстречу устремляется поток воды, выравнивая уровень. Только не это!
Чуть не плачу. Комната затоплена, не особо глубоко, но все же. А мои вещи?! Хорошо, что я оставила их в средней части шкафа, словно предчувствовала. С трудом стягиваю с себя мокрую одежду, сейчас она выглядит, как тряпки для мытья полов.
Неужели еще этим утром мне было жарко?! Залезаю на кровать, где еще не очень сыро, вытираюсь покрывалом, дрожа, и надеваю сухое платье и условно непромокаемую утепленную куртку. Обхватываю себя руками, чтобы хоть тело согреть. Ногам, видимо, уже ничто не поможет. Понимаю, что брюки или колготки надевать бессмысленно.
И тут мое внимание привлекает окно. То самое, за которым видно здание салона и Марининой «работы». Отдергиваю штору и не сразу осознаю увиденное: уровень моря поднялся немного выше моего подоконника, я сейчас смотрю словно на аквариум, и только закрытая оконная рама кое-как удерживает (пока!) массу воды. Море просачивается сквозь незаметные глазу щели под подоконником, журча и усиливая струи с каждой минутой. Уровень моря волнуется и поднимается у меня на глазах.
С ужасом смотрю на Маринино здание, расположенное ближе к морю и значительно ниже. Сюрреалистическая картина: зеркальный куб, торчащий из воды. От салона только самая верхушка вывески угадывается.
На вид тот дом прочно построен, хотя бы его верхнюю половину не зальет, надеюсь. Марине не должна угрожать смерть от утопления. Наверное, хорошо, что мы с подругой так долго разговаривали. В этой опасной ситуации ее после могли сразу отправить на верхние этажи переждать бурю, вместо того, чтобы потом эвакуировать, как прошлый раз, снизу. В любом случае помочь ей я больше ничем не могу.
Сползаю с кровати, оставляю свою бывшую комнату, заперев ее по привычке на ключ, и иду в номер мужчин. Стою под дверью и чувствую ногами напор воды из щели под дверным полотном. Встаю сбоку от входа, медленно поворачиваю ручку, понимаю, что не заперто, и осторожно приоткрываю.
Дальше мне «помогают» открыть дверь новые потоки воды, изливающиеся в коридор. Едва успеваю отдернуть руку и высоко задрать подол платья, чтобы не намочить, но хватает не на долго. Несмотря на то, что этот номер расположен не со стороны моря, воды в нем больше, чем в моем. Очевидно, потому, что окно раскрыто настежь – в него свободно море и вливается.
Осторожно вхожу. Кровати затоплены. Ни одного, ни другого «коллеги» здесь нет. Ну, хоть знаю теперь, что не утонул Александр в пьяном сне. Осматриваясь. Его вещей тоже нигде не видно. Значит, ушел до потопа. Пока кручу головой, мимо меня проплывает опрокинутый стул, а следом – кадка с большим комнатным растением диффенбахией. Обхожу ее и выглядываю в окно.
И вижу, что у соседнего номера, прямо к подоконнику привязана обыкновенная деревянная лодка с веслами!
Что мне делать? Попытаться добраться к этой лодке? Когда море выдавит окно в моей комнате или любой другой с той стороны отеля, уровень воды внутри поднимется резко, волной.
Может, мне лучше попытаться выбраться на крышу и ждать каких-то спасателей? Дойти до «большой земли» тем же путем, что пришла, уже не получится – вижу, что входная лестница полностью скрыта под водой.
Пытаюсь поставить стул, чтобы с него залезать на подоконник, мне сильно мешают сумки, подол платья и усталость. Стул все время опрокидывается, создавая в окружающей воде маленькие водовороты. Диффенбахия, словно бодливая коза, снова движется ко мне, угрожающе накренясь и тыча мне в лицо своими развесистыми листьями. Я резко отталкиваю и отбиваюсь от нее, что-то ей даже сломав, и чувствую, что ее млечный сок брызнул мне на щеку и уголок губ.
Справляюсь со стулом, влезаю на него, опираюсь коленом о подоконник и вижу, как в лодку садятся двое местных, бедно одетых мужчин, готовясь вот-вот отчалить! Не знаю, на каком языке я молю их взять меня с собой, перекрикивая шум бури и размахивая рукой, но они в один взмах весла оказываются возле меня.
Хватаясь за раму, я влезаю на подоконник, едва видный под бегущей водой, затем перешагиваю в качающуюся неустойчивую посудину, набитую какими-то вещами, и сажусь на них, чтобы не раскачивать лодку. Мелькает мысль, что эти люди и есть мародеры, хорошо, если не работорговцы, но мне уже не до выбора.
На днище лодки под ногами у меня опять оказывается хлюпающая вода. Мне тут же суют в руки пустую кастрюлю и показывают, что надо вычерпывать воду, – вот зачем они меня взяли. Лодка быстро наполняется неослабевающим дождем, мне приходится работать в темпе.
Отплываем. Один мужчина гребет, другой, стоя на носу лодки, отталкивает длинной палкой крупный мусор с нашего курса. Вижу, что один из красавцев-кипарисов, росших у отеля, как его визитная карточка, сломался от ветра. В мутной воде вокруг нас среди мусора плавают крупные ветки и даже стволы разных деревьев, предметы мебели, а еще парочка затопленных по самую крышу дорогих автомобилей. Мы медленно движемся по «Манильскому Арбату» в направлении к центру города.
Странное зрелище представляют полузатопленные дома, которые я помню в их лучшие дни. Не понятно, почему небольшими волнами продолжает наступать море, но, боюсь, и третий этаж не гарантирует стопроцентной защиты от потопа.
Тут и там вижу людей, зовущих на помощь у раскрытых окон, или пристроившихся на карнизах и даже на фонарных столбах. Но наша маленькая лодка полна, борта чуть возвышаются над водой и иногда даже зачерпывают ее, покачиваясь. Тогда мужчины начинают кричать на меня, и я с удвоенной скоростью принимаюсь вычерпывать и выливать за борт мутную холодную жижу. Слышу воющих от ужаса собак, оказавшихся на крышах.
А дождь все льет, словно небо во что бы то ни стало решили смыть Манилу с лица земли. Разряды молний сверкают примерно через одну-две минуты, с нескольких сторон. Сквозь завывание ветра время от времени слышу тяжелые шлепки. Я не сразу соображаю – это, пожалуй, шум прибоя, мощные удары поднявшихся волн даже уже не о пристань, а прямо о дома.
Вскоре я вижу и утопленника – недалеко от нас медленно плывет полупогруженное в воду синюшно-бледное тело мужчины в одних трусах, лицом вверх. Какой ужас! Вглядываюсь в лицо, страшась узнать в нем одного из «коллег», – нет, это незнакомый.
Меня высаживают, когда лодка чиркает днищем о дорожное покрытие. Впереди условно сухо – выше уровня моря. Что интересно – впервые с меня здесь не потребовали плату и даже ее не взяли, когда я по своей инициативе сняла с шеи и протянула им тонкую золотую цепочку, за неимением денег. Замечательные мужчины машут мне руками и отчаливают.
– Спасибо, thank you! – кричу, прижимая руки к сердцу и отплевываясь от дождя.
Дорогу, вернее направление к аэропорту я знаю лишь приблизительно. Сначала просто иду в противоположную сторону от наступающего моря. Потом понимаю, что пора уточнить, куда идти. Но немногочисленные группы людей, стоящих при входе в магазины или в другие здания, к которым я приближаюсь, машут на меня руками или угрожают. Скучившись на ограниченной территории, где уже некуда стать, они, похоже, опасаются остаться не только без земли под ногами и крыши над головой, но и вообще боятся всего на свете от шока.
Редкие прохожие пробегают или бредут с потерянным видом, такие же беспомощные и дезориентированные, как и я. Все еще не знаю, который час, все еще боюсь остаться без билетов и денег в чужой стране. Вроде бы еще не темнеет, как вечером, когда вылет, а просто сумрачно от низких туч, и иногда все вокруг ярко пронзают молнии.
Я должна найти аэродром в незнакомой стране среди хаоса стихий – понимаю, что это почти нереально. Но стараюсь хотя бы придерживаться приличных кварталов незатопленной части города. Меня еще и бьет озноб. И голова гудит от непрерывно падающих на нее сверху струй. Не схватить бы какую-то экзотическую лихорадку. А ведь по-хорошему, в консульстве сразу надо было и про прививки от местных болезней разузнать! Обувь на мне в жутком состоянии.
Блуждаю по городу наугад, и в конце концов мне везет – я набредаю на посольство Польши, эвакуирующее своих дипломатов и их семьи. Это почти наши, как двоюродные родственники. Меня понимают, и я их понимаю! Как же это приятно! Заметила уже, что беды делают многих людей проще и добрей. Наверное, с этой целью их на нас и насылают.
Мне дают попить горячего чая с бутербродами и подвозят на автобусе до здания аэропорта. Дальше советуют искать своих. Выхожу и вижу, что вся территория вокруг терминала находится под водой. Глубина, навскидку – до середины голени. Еще одна нереальная картина за сегодня. До меня только теперь доходит, что я не могла опоздать на рейс – вылетов нет и в ближайшее время не предвидится.
Внутри аэропорта оказывается не намного суше и радостней, – сверху, с высоты примерно четырех обычных этажей, активно льет в нескольких местах. Сотни людей скучены большими группами на самых сухих локациях – на балконах второго уровня, на лестницах, стойках и других возвышениях ближе к стенам здания. Ряды кресел в центре зала тоже все заняты – ожидающие рейса сидят на спинках, поставив ноги на сиденья, вместе с чемоданами и сумками.
Табло отключены – нет электричества. Кассы, паспортный и таможенный контроль не работают. Вообще в униформе здесь никого нет, ни в летной, ни даже в форме охраны. Вижу несколько вскрытых и опустошенных ларьков, один из банкоматов лежит на боку.
Хлюпая по щиколотку в воде, я то и дело громко спрашиваю:
– Есть кто из России?
Направляюсь через весь зал в поисках свободного более-менее сухого места и соотечественников, больше всего я хочу обнаружить здесь Александра. Похоже, мобильная связь сегодня тоже не работает – многие владельцы телефонов трясут ими и размахивают, словно это может чем-то помочь.
За стеклянной стеной вижу, словно на широкоформатном экране, как по летному полю, затопленному водой, самопроизвольно катаются туда-сюда от напора ветра два сорвавшихся с якорей самолета. Завораживающее зрелище, надо сказать! Очень надеюсь, что нашего среди них нет.
